|
Глава 1.
Еще недавно президент, жених, любимый сын и бизнесмен, а теперь никто и нигде - Андрей Жданов как безумный метался на своем черном Порше по городу, пытаясь как-то осознать и принять постигшую его жизненную катастрофу.
Признаваться самому себе в том, что все его президентство – это не просто череда ошибок и грубых просчётов, а какой-то, замешанный на глупом мальчишеском авантюризме, щедро сдобренный легкомыслием и безответственностью, дьявольский коктейль из постыдных недостойных порядочного человека поступков, было, не только тяжело, но и страшно. Как мог он, человек, в общем-то, не злой, не алчный, не одержимый бизнесом настолько, чтобы пойти ради него на подлость и преступление, как мог он опуститься так низко?
Судорожно вцепившись в руль автомобиля, не осознавая, куда и зачем он едет, Андрей пытался отыскать в своем прошлом ту памятную точку, где закончилось равновесие и началось его бесславное падение. Когда и главное, почему это произошло? В какой момент он перестал контролировать свои поступки и переступил ту грань, которая отделяет дозволенное от недозволенного?..
Он хорошо помнил день, когда отец неожиданно заговорил с ним о преемнике и о своем желании передать управление компанией молодому руководителю. Андрей и раньше подозревал, что отец не вполне доверяет ему, и, возникни такая необходимость, скорее всего предпочел бы отдать бразды правления Зималетто Александру, только он был уверен, что отставка Жданова-старшего с президентского поста если и случится, то еще очень не скоро, и у него впереди достаточно времени, чтобы доказать свое профессиональное превосходство перед Воропаевым. Как оказалось, он ошибался и времени, чтобы убедить отца в своей способности возглавить компанию, у него уже нет. Вот когда Андрей впервые пожалел, что не слушал доселе родительских советов и не вникал, как того хотел отец, во все дела, во все «поры» компании, полагая, что ему еще долго можно будет вести под отеческим крылом полубогемный образ жизни и не утруждать себя излишними подвигами во славу Зималетто. За эту недальновидную беспечность и поплатился. Получил от родителя, как говорится, и на первое, и на второе и на десерт в придачу. Старший Жданов был суров, а в вопросах бизнеса до жестокости бескомпромиссен. И он никому даже собственному сыну не мог простить легковесности и несерьезности в делах, поэтому и решил доверить свое любимое детище – Зималетто, более опытному, а главное более взрослому и серьезному, на его взгляд, Александру.
Услышав из уст отца приговор - президентом станет Александр, а он, максимально, на что может рассчитывать, подняться до уровня начальника отдела: - «Любого, - любезно уточнил отец, - кроме отдела продаж, которым прекрасно руководит Кира», Андрей испытал настоящий шок.
Как?! Он, выросший в стенах Зималлето, с малых ногтей привыкший считать, что со временем по праву заменит отца на президентском посту, должен будет подчиниться ничего не смыслящему в их бизнесе Воропаеву?! Быть у этого самодовольного индюка на побегушках? Ну уж нет, на такое унижение он не пойдет никогда.
К тому же прекрасно зная Сашку, Андрей не сомневался, каким образом по отношению к нему распорядится своей властью новоиспеченный президент - если и поостережется, и не уволит сразу, то бесконечными придирками заставит его, в конце концов, уволиться по собственному желанию.
Только объяснять отцу, на что он обрекает его своим решением, Андрей не стал. В вопросах чести Павел Жданов был столь же щепетилен, как и в вопросах бизнеса, и, не имея на руках веских доказательств, он никогда бы не поверил, что сын его лучшего друга ради удовлетворения своих амбиций, способен на такие пакости.
Оставалось одно из двух – или, не дожидаясь будущих репрессий, добровольно уйти из Зималетто, или наперекор отцу предложить совету свою кандидатуру и побороться с Сашкой за главный пост в компании.
Принимая решение участвовать в выборах, Андрей, конечно же, понимал, что у него недостаточно опыта для руководителя такого ранга, и он еще не готов занять столь высокий пост, но он очень хотел его занять и как-то сумел убедить себя в том, что сможет быть президентом.
- «С этой лжи самому себе все и началось, - вдруг понял Жданов и усмехнулся. - Надо же. С такого маленького и почти детского порока. Как глупо».
То, что его ложь началась не с наступлением кризиса в компании, а гораздо раньше, Андрей знал всегда. Чего только стоило предложение руки и сердца сделанное Кире с единственной целью не проиграть выборы. А дальше пошло поехало. Один обман порождал другой, за ложью следовали угрызения совести, которые он, правда, очень быстро научился «запивать» виски, так же как короткими романами с моделями гасить неудовлетворенность личной жизнью и отношениями с невестой. Сам не заметил, как и душу свою и тело все пустил на продажу, все отдал за одно заветное слово - президент.
Перелистывая сейчас в памяти постыдные страницы своего недавнего прошлого, Андрея испытывал только одно чувство – омерзение. Его буквально тошнило от самого себя. К тому же, как нарочно, в сознании то и дело мелькали события сегодняшнего и в этом смысле далеко не самого лучшего дня. Его глупые нападки на Воропаева, еще более глупый «обед» с Кирой…
- «Идиот, какой же ты Жданов, законченный идиот! Зачем ты сказал Кире, что любишь ее? На что ты рассчитывал?»
Андрей, стиснув зубы, аж застонал «увидев» себя и свой позор со стороны.
- «Неужели я так безнадежен?» - мучительно пытался он вспомнить хоть что-то хорошее, доброе, что произошло с ним за эти месяцы и могло бы оправдать его в собственных глазах.
- «Единственное хорошее, что с тобой случилось, - напомнил ему внутренний голос, - это любовь к Кате, но и ее ты умудрился испоганить».
Воспоминание о Кате ударило по нервам и Андрей, на мгновение, выпустив руль из рук, чуть не врезался в ехавший рядом автомобиль, заставив тот испуганно шарахнуться в сторону.
- «Нет, о Кате я вспоминать не буду! Я не имеет права даже мысленно тревожить ее имя».
Когда Пушкарева рассказала на совете правду о положении дел в компании, он, низвергнутый с высоты президентского Олимпа до уровня бездарного неудачника, мерзавца и подлеца, пережил много горьких минут, но, растоптанный и униженный чувствовал при этом долгожданное освобождение от измучившей его лжи, вынужденного лицемерия и постоянного страха разоблачения; от ставших невыносимыми обязательств перед Кирой, и наперекор всему надеялся, что сумеет подняться и встать на ноги.
Да, в тот момент в глазах своих родных и близких он выглядел мерзавцем и подлецом, но ведь будучи и тем и другим он все-таки оставался своим мерзавцем и своим подлецом, и кто же, как ни они, надеялся Андрей, самые близкие ему люди могли понять его и простить?
До сегодняшнего дня он был искренне уверен, что ему удастся покаянием и самоотверженным трудом хотя бы частично вернуть себе былое уважение, что пройдет время и он сможет всем доказать, что не такой уж он мерзавец и неудачник.
Только судьбе видимо было мало его унижения, ей угодно было добить его окончательно.
Сегодня во время голосования Андрей наконец-то яснее ясного понял, кто он есть в глазах своих близких и коллег. Отец, Кира, Милко, Воропаев, Урядов, они были не просто против него - они его откровенно презирали, считая неудачником и бездарным пустозвоном. Даже Роман, даже мама хоть и голосовали за, но тоже, как и большинство, не верили в него, не верили в его способность конструктивно мыслить и действовать. Андрей это хорошо понял, поэтому и не захотел никуда ехать с Малиновским, как тот ни пытался его уговорить. Не хватало еще почувствовать, что его жалеют.
Но самое страшное, что сегодня произошло, это осознание им того факта, что Катя не просто его не любит – она не хочет ничего о нем знать, не хочет его видеть, слышать, ведь ей было легче отдать Зималетто Воропаеву, чем прийти в компанию и встретиться с ним лицом к лицу.
Катя его ненавидит!
- «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит», - единственное, о чем он подумал, стремительно покидая место своей гражданской казни.
С сегодняшнего дня он, Андрей Жданов – изгой, и с этим нужно как-то смириться.
Было странное ощущение, что вот шел он, шел по дороге, то впереди всех, то чуть в стороне и сзади, но все-таки вместе, и вдруг бац, шлагбаум – Андрею Павловичу Жданову проход запрещен. Все ушили, не заметив, что он один остался стоять на обочине. Совершенно, то есть абсолютно один! И как же оказывается, это было хорошо, ощущать себя мерзавцем, только потому, что ты был вместе со всеми, играл с ними в одной пьесе, и у тебя была своя, пусть отрицательная но все-таки роль, а теперь ты никто и никому до тебя нет никакого дела.
Снежные заряды мерзкими шлепками как пощечинами били по ветровому стеклу. Погода была под стать его настроению – сильный ветер, мокрый снег с дождем, под колесами машины грязное вязкое месиво, и на душе у Андрея была такая же липкая ничем не сдираемая и не смываемая грязь.
Он никого в случившемся не винил, понимая – все, что с ним произошло это только справедливая кара за его подлость, но что в этой ситуации теперь делать не знал и впервые в жизни почувствовал, что потерял себя.
В какой-то момент ему захотелось спрятаться, забиться в какой-нибудь глухой угол и зализывать там раны до скончания века…
- «Конечно, - размышлял Андрей, - бросить все, уйти из Зималетто, отправиться путешествовать по свету - это самый простой выход из создавшейся ситуации».
Только, что-то внутри него коробилось, сопротивлялось такому «простому» решению и не давало покоя...
Заприметив на обочине девушку, отчаянно голосующую проезжающим мимо машинам, Андрей решил остановиться чтобы помочь человеку в беде, а может подсознательно для того чтобы пусть ненадолго но и себя почувствовать кому-то нужным. Потом он таким же образом подвез еще несколько человек: молодую мамашу с ребенком, какого-то словоохотливого мужика всю дорогу аппетитно жевавшего хлеб с колбасой и зазывавшего его идти работать к себе на стройку, парня-меломана, не расстававшегося с наушниками, а под конец совсем поздно ночью еще одну молодую девушку.
Он заметил ее одинокую фигурку проезжая автобусную остановку и уже не задумываясь, остановился и предложил подвезти. Девушка явно заробела, с сомнением оглядывая и его и машину.
- Спасибо, я подожду автобуса.
- Да какие сейчас автобусы во втором часу ночи, - возразил, улыбнувшись, Андрей.- Вы не бойтесь, я не маньяк и не разбойник. Садитесь, - он шире приоткрыл дверцу, - в такую ночь и в такую жуткую погоду, человеку нельзя оставаться одному на дороге.
Может быть, его простые искренние слова или добродушная улыбка возымели действие, а скорее всего, сказалась безвыходность положения, но девушка в ответ тоже улыбнулась и быстро уселась рядом на пассажирском сидении.
- Спасибо, - зябко поежилась она, уютнее устраиваясь в теплом салоне автомобиля.
У девушки было милое простодушное лицо с детскими ямочками на щеках, а под капюшоном, когда она его сбросила, оказалась копна пушистых чуть с рыжиной волос.
- «Совсем молоденькая, лет 20 не больше», - решил Андрей, исподтишка разглядывая свою новую пассажирку.
Девушка, вдруг, словно вспомнив что-то, резко повернулась к нему лицом.
- Ой! Только мне за город нужно, - испуганно проговорила она, забавно вытаращив глаза.
- Да что вы, - рассмеялся Андрей, - вот это я попал, так попал, но раз уж сам напросился…
- Мне недалеко, - извинительно сообщила пассажирка, - всего пятнадцать километров от МКАД.
Андрей согласно кивнул головой и машина, плавно тронувшись с места, влилась в довольно плотный несмотря на столь поздний час транспортный поток.
- Вас как зовут? – спросил Андрей, когда их обоюдное молчание стало казаться ему неловким.
- Даша.
- Замечательное имя, будем знакомы, а я Андрей. Не волнуйтесь, Даша, я обещаю доставить вас до места назначения в целости и сохранности.
- А я и не волнуюсь, я вам доверяю, - неожиданно смело, даже с вызовом произнесла девушка.
Андрей, бросил на нее удивленный взгляд. – Очень приятно. Спасибо.
Какое-то время они опять ехали молча. Даша обещала показать, в каком месте нужно будет свернуть с шоссе, и сейчас, пригревшись, тихо сидела, не мешая его размышлениям…
- «Нет, решено, я не уйду из компании. Куда бы меня Сашка не отправил, пусть хоть в цех швеёй-мотористкой, я останусь, и буду работать. Я один виноват в том, что произошло с Зималетто и не имею права сейчас уйти. Пусть никто не воспринимает меня всерьез, но я сумею, я смогу…»
- У вас ведь что-то случилось, да? – вывел его из раздумий тихий голос.
- Да, случилось, - ответил Андрей, почему-то нисколько не удивившись проницательности своей пассажирки.
- Может быть, я могу вам чем-то помочь? – смущенно предложила Даша.
- А вы мне уже помогли.
- Я?!.. Вы шутите?
- Совсем не шучу. Вы помогли мне поверить в себя, понимаете?
- Нет, вы все-таки смеетесь надо мной, Андрей. Как это я вам могла помочь, когда, чем?
- А тем, что поверили мне, не испугались, сели ко мне в машину, тем, что почувствовали, ведь почувствовали? что мне тоже сегодня в эту отвратительную ночь нужна чья-то поддержка. Разве этого мало?
- А знаете, Андрей, вы, пожалуй, правы, – после довольно-таки продолжительной паузы соглашаясь с ним, закивала головой Даша, - иногда ведь достаточно совсем немного, чтобы человек снова поверил в себя, обрел опору в жизни.
Андрей в ответ только улыбнулся своей замечательной пассажирке.
В салоне опять воцарилось молчание, но теперь оно уже было не отчужденным, разъединяющим, а казалось добрым и даже почти дружеским.
Через несколько километров езды по трассе возник тот самый поворот на местную дорогу, о котором говорила Даша, они проехали еще немного до симпатичного коттеджного поселка и остановились у ворот небольшого дома.
- Вы приняли какое-то важное для себя решение, я угадала, Андрей? – прежде чем покинуть автомобиль поинтересовалась его пассажирка.
- Да, Даша, и вы мне в этом помогли.
- Если так, я очень рада, что смогла вам помочь, хоть ничего для этого специально и не делала. Вы очень хороший человек, Андрей, удачи вам.
- Спасибо, Даша.
Девушка покинула салон автомобиля. Стараясь не наступать в снежно-водяную жижу, и аккуратно выбирая на вымощенной плиткой дорожке сухие места, она добежала до калитки, но прежде чем открыть ее повернулась и помахала Андрею рукой. Он в ответ пару раз посигналил ей фарами.
- «Очень хороший человек. – Повторил Андрей про себя. - Знали бы вы, Дашенька, насколько «хороший», вряд ли бы сели ко мне в машину, да и разговаривать со мной, наверное, не стали».
Он вспомнил себя в возрасте Даши. Каким он был в двадцать лет? Да пожалуй, таким же, как и она - открытым, доверчивым, честным, а главное чистым. Жаль, что нельзя вернуться в то время. Если бы он оставался таким как в молодости, Катя не бросила бы его…
Андрей почти запретил себе думать о Пушкаревой, но иногда мысли и воспоминания не спрашивая его, накатывали, и он ничего не мог с собой поделать.
Если бы кто знал, как он ждал ее сегодня, как сидя в коморке, боялся и мечтал о встрече с ней, как мучительно хотел увидеть ее, и что греха таить, очень хотел, чтобы она пожалела и поддержала его. Как тогда в день его несостоявшегося отъезда в Прагу. В их последнее счастливое утро...
- «Ну вот, весь на нервах», - послышались ему Катины слова, и он почти осязаемо почувствовал ее нежное прикосновение к своей руке. Невыносимо захотелось, чтобы Катя обнял его, а потом сказала, что всё образуется и все будет хорошо. Он сейчас, не задумываясь, полжизни бы отдал за одно ее прикосновение, за возможность вновь ощутить на своей коже ее прохладные пальчики, услышать ласковый сочувствующий голос, почувствовать поцелуй нежных губ, дарящих ему такое блаженство, что дух захватывало…
- «Катенька, любимая, - воскликнул он мысленно, и тут же осадил себя. - Стоп, Жданов, в этот рай тебе хода нет, ты забыл?»
То ли воспоминание о Кате, оно хоть неизменно и причиняло ему сильную душевную боль, но всегда приносило с собой и что-то радостное, теплое и настоящее, а может потому, что решение остаться и работать на фирме, было им принято окончательно, но настроение Андрея перестало быть безысходным и мрачным. Он так воодушевился, что даже позволил себе слегка поиздеваться над своим вечным соперником.
- «Ну, погоди, заяц-Воропаев, ты у меня еще попрыгаешь, ты еще не один раз пожалеешь, что взялся за такую работу».
Полный надежд и желания доказать всем, что его еще рано списывать со счетов, Андрей так задумался, что возвращаясь, не заметил как проехал поворот на трассу ведущую обратно в Москву, и только когда автомобиль вдруг начал «чихать» и, в конце концов, остановился, огляделся по сторонам и понял, что находится в совершенно глухом и незнакомом месте.
Огромные темные ели похожие на взметнувшиеся ввысь мрачные башни средневековых готических соборов обрамляли с обеих сторон пустынную в этот поздний час дорогу, и Андрей совершенно точно помнил, что они с Дашей такого места не проезжали, а значит, напрашивался сам собой вывод - он сбился с пути.
- И где я интересно сейчас нахожусь? – весело поинтересовался у самого себя Жданов, но уже через минуту, когда он несколько раз безуспешно попытался и так и не смог завести машину, ему стало не до смеха.
- «История перестает быть занимательной», - всматривался Андрей в силуэты обступивших его грозных великанов.
Самое ужасное, что он не мог сориентироваться, где хотя бы приблизительно сейчас находится. И что теперь делать? Попытаться пешком дойти до какого-нибудь обитаемого места? Все-таки это Подмосковье, а не сибирская тайга, не может быть, чтобы здесь поблизости не оказалось человеческого жилья. Андрей вышел из машины и немного прогулялся назад и вперед, но только промочил ноги и окончательно замерз от пронизывающего насквозь ледяного ветра.
Не обнаружив вблизи ничего похожего на цивилизацию, Жданов бегом вернулся обратно в машину.
- «Дааа, дела… Придется сидеть и ждать когда хоть кто-нибудь проедет мимо, и хорошо, если до того как это случится, я не окоченею от холода».
Размышляя о превратностях судьбы, угораздившей его заблудиться в пятнадцати километрах от столицы, Андрей чуть было не пропустил приближающуюся машину. Вовремя увидел неяркий свет фар, выскочил на дорогу и отчаянно замахал руками. Его заметили, грузовой видавший виды фургон затормозил рядом, и из кабины высунулась лохматая, в темноте не разобрать лица, голова.
- Как хорошо, что вы остановились, - бросился Андрей к машине. – У меня двигатель заглох, возможно, карбюратор засорился, да я еще и заплутал немного, вы не могли бы взять меня на буксир и довести куда-нибудь, где бы я мог получить помощь? Или хотя бы сказать, где я нахожусь, - не понимая странно-угрюмого молчания водителя, начал злиться Андрей, - чтобы я мог вызвать эвакуатор.
Голова ничего не ответила и скрылась в кабине. Прошло еще насколько томительно-долгих мгновений, Андрей уже устал ждать, прежде чем дверца кабины, наконец, открылась и из нее на землю спрыгнули, сначала, один, потом сразу за ним второй мужчина, которого Андрей в темноте не заметил.
- Спасибо, мужики, - повернулся к ним спиной ничего не подозревающий Жданов. – Сейчас я только трос достану…
Удар по голове был такой сильный, что он мгновенно потерял сознание. Андрей не чувствовал как с него стаскивают пальто, как обшаривают карманы, ничего он не почувствовал и когда двое бандитов столкнули его в кювет и он пролетев вниз по откосу несколько метров чуть ли не с головой «утонул» в мокром сугробе.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Андрей пропал - печально, но Катерина страдает из-за собственных слабостей - это хорошо. Значит, сильнее станет.
Сплин, СПАСИБО!
Еще не -460, но близко. Так и замерзнуть можно. А что дальше? Амнезия?
