НРКмания

Резким движением захлопнув дверь, он положил руки на руль, втайне гордясь тем, что они не дрожат. Покосился на друга, который был полон веселой злости и отступать не собирался.
– Ну что, Ром, вперед?
– Жми сцепление, гардемарин! Ворота открыты, дорога зовет!
Андрей чувствовал, что и в нем закипает желание показать всему миру кузькину мать, где раки зимуют, а заодно – почем фунт изюма и кто в курятнике петух.
– Следи за прожектором.
Роман кивнул и спорить не стал, хотя и так напряженно отсчитывал минуты, которые оставались до момента, когда широкий луч мазнет по машине и сразу заверещит тревога, пробуждая охранников. На то, чтобы тихо и незаметно приоткрыть створку ворот, у них ушло слишком много времени. Единственное, что их оправдывало – отсутствие хоть какого опыта в угоне огромных самосвалов. Но пока удача была на их стороне.
– Йо-хо-хо! – негромко крикнул Андрей и 20 тонн оранжевого счастья понесли их к победе, лишь слегка задев неудачно поставленный у входа на стройку рекламный щит с интригующим призывом "Пейте только свежевыжатую воду!"
Машина слушалась как родная, ночные улицы были пустынны, поэтому Андрей, выбросив из головы мысли о пиратском флаге, под которым хорошо было бы идти на прорыв, полностью отдался ощущению своей лихости, неуловимости и, пожалуй, уместной мстительности.
– А вот будут знать, как оплаченные ткани складывать под, видите ли, "ответственное хранение"!
– Да, – поддержал его Роман, посматривая, нет ли в кильватере гайцов. – Устраивают облавы, хватают всё подряд, вообще не разбирая, где исправные покупатели, а где хвост свинячий.
Город летел им навстречу, ноябрьский ветер иногда бросал на лобовое стекло желтые листья, но на набережной пришлось немного притормозить, чтоб не привлечь ненужного внимания. А скучный милицейский УАЗик, как нарочно, никуда не торопился.
– Ром, как думаешь, а за кражу нас могут посадить?
Пауза была пугающе долгой, но стоило Андрею посмотреть наконец не на ментов, а на друга, как сразу стало ясно, что он думает о чем угодно, только не о тюрьме.
– Посадить, спрашиваю, могут?
Устроившись поудобнее, благо огромная кабина позволяла, Роман потянулся и принялся загибать пальцы.
– Могут. На пятнадцать суток. Если не поверят, что мы честно собирались вернуть его на место. И еще на пятнадцать, если докажут, что угол склада мы снесли специально. Штраф заплатим, да и всё. Главное, чтобы не поймали, когда мы в эту дыру наши ткани выносить будем. Потому что тогда нам можно будет пришить преступный сговор группы лиц и нанесение материального ущерба с целью…
– С целью вернуть то, что у нас необоснованно отобрали!
Роман засмеялся:
– Лозунг "Грабь награбленное" обретает вторую жизнь.
Над Москвой-рекой темнота неба приобретала розовато-сиреневый оттенок, напоминая о грядущем рассвете. Следовало все-таки поспешить.
– А ну их, ездят тут, делать им нечего, у нас железа больше, пусть посторонятся. Гип-гип, банзай!
Ответный вопль Романа растаял в тумане, из которого появилось озабоченное лицо Киры.
– Андрюш, что такое? Кошмар приснился?
Он сел, зябко натянул одеяло на плечи и в полной тоске понял, что Зималетто на самом деле заложена, а он не знает антонима к слову "кошмар".

– Андрюш, ты бы отошел от них подальше. И вообще, давай уже выбираться из пещеры.
Сам Малиновский прижимался спиной к стене и нервно проверял каждые две секунды – не исчез ли куда с пояса верный мультипистолет, совмещавший функции парализатора, болевого индуктора и обычного боевого оружия. Космодесантнику страх не к лицу, поэтому он просто проявлял разумное беспокойство.
– Какие милашки, – бормотал между тем Жданов, присев на корточки у объемного гнезда и непрофессионально подставив свою спину любому, кто потрудится появиться у входа. Ну, то есть, поскольку они работали в паре, он рассчитывал, что Роман его прикроет, и тот обязательно бы свой долг выполнил. Но зачем так делать-то?
– Что ты нашел привлекательного в этих отвратно пищащих комочках? Пойдем отсюда, как человека прошу. Мне тут не нравится.
Жданов ухмыльнулся и перевернул детеныша туда-обратно.
– Со всех сторон сплошное очарование. И ты тоже, моя радость, – нежным баритоном добавил он, проделывая ту же процедуру со вторым. – Такие трогательные лапки, такие твердые чешуйки и такие мягкие пузики!
Малиновскому показалось, что пол пещеры слегка дрогнул. Или, очень может быть, не показалось.
– Пузики! – закричал он, едва не сорвавшись на фальцет и заставив детенышей от писка перейти к недовольному кхеканью. – Жданов, я понимаю, что ты не биолог и что тебе всегда было скучно на лекциях ДимДимыча, но какие-то крупицы знаний должны были попасть в твои закрома?
– Закрома полным-полны, – спокойно ответил командир патруля и чуть не упал прямо на зеленовато-лиловых крошек.
Пол действительно вел себя неправильно.
– Тогда, надеюсь, ты хорошо помнишь план всех ответвлений. Потому что нам теперь придется убираться отсюда во-первых, быстро, а во-вторых, точно не через главный вход.
Жданов удивленно посмотрел на друга и напарника, в голосе которого слышались упрек, раздражение, сарказм и совсем немного испуга.
– Ходов много, но на поверхность можно выйти только километрах в шести. Но почему…
Пещера качнулась еще раз, но уже не застала их врасплох.
– Это идет их мамочка, – Малиновский заметил косую тень в проеме входа и сократил свою речь: – А в пузике беврианского дракона поместимся не только мы оба, но и наш вездеход!
– Тогда нам направо, налево и еще три раза направо. После сможем отдышаться, – бодро отдал приказ Жданов и, подвинув кобуру под руку, помчался в приветливую темноту достаточного широкого ответвления, нагоняемый Малиновским и неуютным звуком, чрезвычайно похожим на скрежет скручиваемого металла. Похоже, до базы им придется добираться пешком. Но разве можно было не погладить этих симпатичных и ласковых дракончиков? Потом-то, когда они вырастут, этого уже не сделаешь…

всего лишь сон(( вот бы и правда)))

посодют?! пусть уж лучше мимими с дракончиками))) вот космодесантники это да, это хорошо, и никаких тебе моральных кровососов)))

– Жданов, выходи немедленно! Иначе я наведаюсь к Валерию Сергеичу и расскажу, что ты обожаешь его рассказы про то, как они пили на рыбалке, на охоте, на юбилее, на проверке складов и на дне работника АХЧ.
Андрей усмехнулся:
– Станет он тебя слушать!
Однако невольно поежился, представив возможный результат. Тесть и без того уже успел достать его своим убогим юмором и однотипными историями из крайне унылой биографии. Хоть они и жили в разных домах.
– Ладно, ты не оставляешь мне выбора. Я…
Андрей затаил дыхание.
– Я стану трувером, в смысле менестрелем. И буду петь, пока не выйдешь. Например, "Я здесь, Инезилья, я здесь, под окном".
Андрей осторожно выглянул из-за занавески. Малиновского еще можно было не заметить, но металлическая конструкция развеселого желто-зеленого окраса в полинявшем осеннем дворе смотрелась как платье от Лагерфельда на сельской выставке.
– Это что еще за Тяни-Толкай? – В трубке раздался довольный смех. – Чего ржешь, шантажист-миннезингер?
– Я знал, что ты дома и что обязательно посмотришь. А это, к твоему сведению, прекрасная штуковина под названием "тандем". Один рулит, а едут двое.
Перестав скрываться, Андрей вышел на балкон.
– По-моему, когда мы с тобой ездили на машине, рулил тоже всегда я один, а ты был пассажиром. Так в чем же разница?
Малиновский приветственно помахал рукой и уже не в трубку, а на весь двор повторил требование немедленно спуститься.

А внизу, любовно поглаживая рамы и сиденья, подробно разъяснил, что второй седок не прохлаждается, а тоже крутит педали, при этом больше вынужден доверять рулящему, поскольку намного хуже видит дорогу и не может давать ценные советы обогнать еле плетущуюся Ауди или прижаться к обочине, чтобы пропустить Опель.
– Ну и при чем тут я? – по возможности сварливо поинтересовался Андрей, хотя у самого уже зудело в пятках от желания прокатиться на этом чуде.
– Видишь ли, уволившись из Зималетто, я немного распустился, погряз в новой работе и стал есть много сладкого. Так что теперь мне надо вести просто отвратительно здоровый образ жизни.
Беглый осмотр никаких признаков потери физической формы не выявил, но спорить Андрей не стал. В конце-то концов, друзьям надо верить! Особенно если они разрешают сесть ведущим.
– Ром, я район еще плохо знаю, недавно ж переехали. Какая у нас цель?
"Исцеление", – с зазеленевшей надеждой подумал Малиновский, но не стал ничего говорить молодому мужу с усталыми глазами старика.
Он подал другу велоперчатки и хлопнул по плечу, разворачивая лицом к выезду со двора. Там на асфальте красовалась свежая ярко-желтая стрелка. А за воротами, как легко догадался Андрей, были еще десятки таких указателей. Куда они вели? Да, в общем-то, это не имело никакого значения. Конструкция оказалась легкой и послушной, шины были идеально накачаны, руль на нужной высоте, а сзади Малиновский тихо напевал: "As we live a life of ease Every one of us Has all we need – Sky of blue And sea of green In our yellow Submarine. Submarine, aha!" И как-то внезапно вспомнилось, что за осенью и зимой всегда приходит лето.

Песня Битлз (не нашла хорошего перевода, так что мой): "Живем мы ненапряжно, У каждого есть Всё нужное – Синь небес И зелень моря В нашей желтой подлодке. Подводная лодка, вот так!"