Катя (на приставания бабсоветовок про содержимое пакета, который она снова сует Шуре): Бомба замедленного действия! Слышишь, как тикает?Это эпиграф. Запомните его )))
Первое, что Катя делает, получив присланного родителями Колю - говорит, что ей надо побыть одной, пусть уходит. А он извиняется и извиняется за свою дурацкую шуточку про то, что она ошибка природы и второй такой быть не может.
Катя не останавливает его, не объясняет, что не в нем дело.
Коля тараторит, прося прощения и разрешая назвать себя кретином, "тоже уродом", что я недостоин слез… (почему-то развеселясь) "хочешь – возьми и уволь меня". Он даже готов дать страшную клятву никогда в жизни не смотреть на фото Клочковой.
Катя тем временем перестала смеяться и высунула личико.
Зорькин: Кать, ну проси меня, пожалуйста.
Катя (шепотом): Коль…
Он наклоняется к ней, она хватает его за руку. Он распрямляется, она виснет на нем, обнимая.
"Пушкарева, ну ты чего…" Он усаживает ее на диван, садится сам. Она приникла головой к его груди, он приобнял ее и поглаживает. "Ну я же рядом, ну."
Она умудряется в этой позе посмотреть на зажатый в руке листок.
Катя: Коля, мне так плохо.
Зорькин (почти улыбаясь): А кому сейчас хорошо.
Снова просит прощения, повторяет, что он рядом.
Зорькин: Послушай, Пушкарева, я ведь рядом с тобой, ты, ну… Я ведь понимаю, что ты не из-за моей шутки плачешь и расстраиваешься. Ты расскажи, в чем дело-то. И тебе сразу легче станет.
Катя (так и лежа на его груди, прижимаясь-прячась): Просто я дура, наивная и доверчивая. Дура. Не понимаю, как можно быть такой нелепой.
Коля объятий не ослабил, но поглаживать перестал и слегка вздохнул.
Он и правда мне здесь нравится. Как мужчина, как друг, как неглупый человек, способный подставить плечо.
Зорькин: Пожалуйста, прекрати, Пушкарева, остановись. Ты можешь мне рассказать всё как есть по порядку? (загорячился) Я, в конце концов, не чужой тебе человек. Я понимаю, что да, я сосед, я твой финансовый партнер, но в конце-то концов, самое главное – я твой друг! Правильно? И ты можешь мне доверять.
Катя: Я не понимаю! Я уже не понимаю, кому можно доверять. И это так ужасно опять… Опять попасться в ловушку. (в голосе слеза, носом шмыгнула)
Да, она с раненым сердцем и т.д., но ужас на нее обрушился не сию секунду, а часиков так 5 назад. Как можно на Колино "можешь мне доверять" брякнуть "не понимаю, кому можно доверять"?!! Прижимаясь к нему, ища поддержки... Она его, что - мысленно на одну полку с подлецами-обманщиками Денисом и Ждановым поставила?
Зато классно так намекнула: да, Коля, ты прав, плачу не из-за тебя, у меня клона нет, но дубль есть - сдублировалась ситуация.
Я вас предупреждала про эпиграф? Так вот, стало слышно тиканье. Не бомбы, конечно, а часов. Которых обычно при разговорах в этой комнате не слыхать. И все 35 минут лирическая мелодия и громкое тиканье будут звучать то поочередно, то соперничая.
Катя: Я знала… Я знала, что меня невозможно полюбить (слеза по щеке), но… я почему-то ему поверила.
Зорькин: Подожди. Кому "ему"?
Руки он сцепил в замок, лицо недовольное.
Катя: Андрею.
Зорькин: Какому Андрею?
Катя: Андрею Жданову. (Коля удивлен!) Я думала, он меня любит. А он меня использовал. Он… меня использовал.
Вытерла слезу. На Колю упорно не смотрит, поэтому тот пересаживается на ковер, у ее ног, чтобы видеть лицо. Он горячится, но не особенно громко говорит. Однако часы заглушил.
Катя не начинает рассказ с Инструкции (хотя жомкает ее в кулаке всё время) или с того, что теперь не представляет, как быть с работой и Никамодой. Она трогательная, нуждающаяся в защитнике, снова оказавшаяся в ловушке. Ее использовал Андрей Жданов. И ей от этого плохо. Потому что она думала, что он ее любит. О своих чувствах прямо она Коле пока не говорит. Ведь это не так важно, как новость об обидчике.