|
Глава 8
Перепады температуры и давления
С утра пришла Юлиана. Вид у неё был, против обыкновения, уставший.
- Погода сегодня, Катюш... внезапно похолодало, давление, наверное, падает. Ты как? Справляешься?
Благодаря маме Катя всегда считала, что похолодание связано с повышением давления, но выражение ей понравилось. В её нынешней ситуации - то, что нужно. Может, Андрей уже не волнуется?.. Хорошо бы упало давление…
- Да, всё в порядке, спасибо...
- Катюш, нужно подготовить образцы тканей для пресс-релиза. Хочу сделать такой макет с образцами... знаешь, наглядно, сразу даёт представление о товаре. Я после обеда забегу, хорошо?
Катя кивнула, улыбаясь.
- Конечно. Сейчас только уборщицу дождусь, столько мусора в ящиках стола накопилось, надо убрать... Потом поставщики должны приехать, совещание... Сразу, как закончится, я зайду к Милко, так что вы не беспокойтесь, я всё подготовлю.
Юлиана легонько дотронулась до пуговицы на её вязаной кофточке.
- Умница. Ну, до чего же ты умница, а? Интересно, отдаёт ли Андрей себе в этом отчёт?..
Лицо у Кати стало грустным; она не хотела, и не о чем было грустить, но Юлиана внимательно посмотрела на неё.
- Э-эй! Что такое? Выше нос!
Катя с послушной улыбкой шутливо вздёрнула подбородок...
Выгребла кучу ненужных бумаг из стола. Просто удивительно, как в таком маленьком пространстве может уместиться столько материального. И нематериального тоже... Долго держала в руке мягкий на ощупь, цвета концентрированного солнца лоскуток. Подумать только. Как дорожила, как дрожала она над этой тряпицей-ветошью... Но это была не просто тряпка. Это было то, о чём сейчас говорила Юлиана: он отдавал себе отчёт. С самого начала оценил её особенное отношение и внешне легко, весело, почти без усилий (отвлекая внимание) продвигал её, гнул свою линию наперекор всему, наперекор предубеждённой, озлобленной против неё Кире... "Катя моя!" - кричал, а она гордо задирала нос, ну просто по только что озвученной схеме. Жаль, тогда Юлиана её не видела...
Глянула на корзину, в которую сбрасывала бумаги, и, невольно сжав тряпку в руке, даже отодвинулась назад. Словно близкое расстояние грозило раритету попаданием в мусорку. Но ведь она и вправду к этому приблизилась. Нет-нет, не отдаст... Этого никому не отдаст, даже собственному будущему. Что бы ни было в жизни, будет хранить и помнить.
Приехала Наталья Нестерова. Клочкова повела её спутников в конференц-зал, но Наталья задержала Катю в приёмной.
- Как ваши дела?
Катя посмотрела на неё. Умная, добрая девушка. Красивая. Она могла бы стать ему хорошей женой, если бы не видела его насквозь и слегка не посмеивалась над ним. А может быть, это была просто защитная реакция. Опасность увлечься и потерять голову слишком велика, а такие девушки, как Нестерова, головы не теряют. Они уверенно и чётко просчитывают все ходы, но не с каким-то злым умыслом - просто со здравым смыслом.
- Всё хорошо, спасибо, - ответила Катя, продолжая внимательно смотреть на бывшую модель, а ныне - топ-менеджера крупной компании.
Наталья улыбнулась приветливо и проследовала в конференц-зал.
С трудом отмахнувшись от своих глобальных мыслей ("потом, потом"), Катя всё нетерпеливее взглядывала на часы. Неподвластное никаким «потом» сердечко замирало. Андрей знает о приезде поставщиков, с минуты на минуту должен быть в офисе. Но, пока его нет и гостей занимает Клочкова... она сходит в мастерскую.
Ох, этот путь. Всё внутри сопротивляется. Но надо. Юлиана ждёт образцы, а это дополнительная реклама их продукции. Сейчас ничем нельзя пренебрегать, даже в мелочах.
Платье парило над мастерской, раздвигая стены, врываясь в пространство. Казалось - над ним небо, и облака, и солнце бледно подсвечивает розовым кремовую ткань. Если бы Катя увидела в мастерской трон из чистого золота, он бы не поразил её больше. Ноги отказались слушаться, равно, как и побелевшие губы. Сказать внятно, что ей нужно от Милко, стоило невероятных усилий. Слушать его комментарии по поводу её появления - никаких. Она его не слышала.
Выскользнула за ширму, пошла, не видя дороги, обратно, обратно, в своё пристанище. Господи, да ведь и она сама такая же ничтожная, как её каморка. Маленький глупый гном... Нет, не она - её душа. Она считала свою любовь вселенной, а поместила её в какой-то чулан, ни дуновения, ни всплеска - ни шагу вовне. Неужели нельзя было сохранить всё в целости, распахнув дверь. Тогда и любовь вздохнула бы свободнее. Почему эта простая мысль никогда не приходила ей в голову. Никогда, а главное - в тот день, когда она принесла себя в жертву.
Как стыдно. Незримая, но отчётливо ощущаемая Кира подавила её своей настоящестью. Какими жалкими, смешными кажутся теперь её потуги почувствовать своё превосходство из-за связывающих её с Андреем тайн или мысленно объявить эту девушку не любимой им… Она не ревновала, кажется? Да она просто умирает от боли и стыда.
Как будто не брак с ним, сама её душа - фикция.
А это не так. Не так!.. Порывисто войдя в каморку, почти подбежала к столу, снова выдвинула ящик и схватила своё несчастное оранжевое свидетельство. Свидетельство НАСТОЯЩЕГО, не фиктивного. А то, другое, - пусть действительно держит при себе. Он умный, он всё правильно делает.
Услышав его шаги за стеной, она заплакала. Прикрыв рот рукой, попыталась сдержать рыдания, но Андрей вошёл и увидел её глаза, полные слёз. И лицо его, радостное и ожидающее только радости, омрачилось.
- Катя, что с вами? Вы плачете?
- Да...
- Вас кто-то расстроил?
- Да... вы...
- Я?!..
Его ошеломлённый взгляд переместился на кусок ткани, который она держала в руке. Смутное воспоминание отразилось в лице, в глазах, но она видела - ему трудно вспомнить.
- Помните... помните тот день, когда вы сказали, что я буду вашей помощницей...
Наверное, если бы она так неожиданно не напугала его, он вздохнул бы сейчас громко и с облегчением. А так - это чувство просто отразилось в его лице. Со смущённо-укоризненной улыбкой он покачал головой.
- Ну, Кать... С вами не соскучишься... Ведь я подумал уже, что... что провинился перед вами. А теперь даже и не знаю, радоваться или огорчаться, что это воспоминание довело вас до слёз. Я не хочу, чтобы вы плакали.
- Радоваться... Только радоваться, Андрей Палыч...
Минуту он пристально смотрел на неё, и, видимо, что-то в её глазах его успокоило, а значит, обрадовало. Всё-таки обрадовало. Ну, и правильно, она же повелела ему - радоваться...
Его лицо разгладилось, и он сказал уже совсем другим тоном, словно и её призывая ослабить напряжение:
- Сейчас совсем нет времени, Кать, но я расскажу вам всё после совещания. Столько новостей, и все - обнадёживающие. И вы... вы тоже расскажете. Ничего особенного не было?
Катя помолчала немножко. Как посмотреть. Сочтёт ли он полное изменение графика работы производства - особенным... Поднялась, собрала папки и тоже сказала, что расскажет позже, когда уедут гости и они смогут наконец спокойно поговорить.
- Да, и ещё... У вас ведь сегодня мероприятие. В восемь часов. Вечеринка у Анастасии Волочковой. Презентация ювелирной коллекции.
Его брови сдвинулись, на лоб легла морщина. Не понять, просто размышляет или его эта новость раздосадовала. А несколько дней назад, узнав о приезде Волочковой, не хмурился. Скорей всего, не сама дива вдохновила его тогда, а просто - возможность отвлечься, вспомнить те дни, когда он порхал над жизнью, изредка позволяя ярким цветкам привлечь его к себе...
- Вы... пойдёте со мной?
То ли вопрос. То ли пожелание. То ли требование?.. А может, это всего лишь следствие того, что она сейчас раскрылась перед ним, дань её чувству... Пусть будет так! Это правильней. И он должен знать: она не стыдится своего отношения, но отпускает его…
- А это необходимо?
- Я думаю, там, как обычно, будет много тех, кто может заинтересовать нас и заинтересоваться нами, - словно почувствовав её посыл, ровным, бесцветным голосом ответил Андрей (давление упало!..), - наши партнёры, поставщики... Если бы это было просто развлечение, я бы и сам не пошёл, Кать. Слишком устал, да и с Кирой пообщаться нужно. Мы почти не разговаривали с ней в эти дни...
Платье снова вынырнуло и, как огромный кремовый призрак, встало между ними. Кстати, у неё ведь на этот вечер тоже было запланировано одно дело. То самое. Из области чтения "Войны и мира"...
- Андрей Палыч, я думаю, вы вполне можете обойтись без меня. Я буду только мешать, а так вы без помех сможете... - Она осеклась, наткнувшись на его взгляд. А ведь она уже успела забыть, каким странным он был в последнее время. Сейчас не так, смутно, - но знакомо...
Ладно. Партнёры, поставщики - это серьёзно. Это ей и самой нужно, в её новом стремлении узнать о бизнесе больше. В конце концов, и эту вечеринку можно расценивать как филиал того читального зала, куда она собралась купить абонемент.
***
Договор заключён. Партнёры покинули «Зималетто», удовлетворённые. Катя в своё время лихо выманила у них рассрочку в обмен на долгосрочное сотрудничество. Все выиграли. И сегодня маленький форс-мажор из-за арестованной клочковской машины общего положительного настроения не испортил.
Андрей тоже был удовлетворён. Всё продвигается отлично, без неприятных неожиданностей, мало того – будто кто-то помогает им и все неожиданности в конечном счёте становятся приятными. Вот как в случае с бракованной партией ткани. Правда, Андрею пришлось поволноваться сначала – всё-таки на первый взгляд ничего хорошего не было. Он стал мрачен и, задавая отрывистые вопросы, ждал, когда Катя обрушит на него окончательный неутешительный вывод. Дождался и восхитился. Это же то, о чём он думал в самом начале своего президентства. А она уже и график составила, и расходы подсчитала, и всё так ладно, исправно, правильно… В очередной раз возблагодарил судьбу за то, что она есть у «Зималетто».
Во Владивостоке он успокоился. Ну, хотя бы частично, но и этого хватило. В самолёте на обратном пути вспоминал последние горячечные недели и удивлялся. Прощаясь, Катя пообещала ему всё, чего он хотел от неё, - и он поверил. Он не мог ей не верить, ну, а то, что она сказала об «изменениях в себе»… в конце концов, его это не касается. То есть до тех пор, пока не касается.
Увидев её слёзы сегодня, удивился и в глубине души растрогался. Он уже и забыл, что… В общем, вот оно, подтверждение его мыслей. Всё остаётся по-прежнему, и, так же, как она плакала в тот далёкий день в его машине, она плакала сегодня. Верней… ну, просто плакала, значит, оставалась небезразличной. Сами-то слёзы были разными: тогда просто-напросто ревела, размазывая их по щекам. Но она ведь сказала – «что-то изменить в себе». Вот и есть они, но только внешние, - изменения.
И, объясняя, почему не пошёл бы на эту вечеринку, он почти намеренно вставил слова о Кире. Специально вернул себя и Катю на старую платформу, когда мог свободно обсуждать при ней свои личные дела. Он-то менять в себе ничего не собирается. Это временное помутнение – нежелание быть с Кирой, слышать её голос, нежелание её близости, как это было в Лондоне, - рассеется, он уверен. Завтра Кира вернётся, и всё будет, как раньше. Он даже заскучал по ней в какую-то минуту этих своих просветлённых и полных надежды размышлений. И даже нежности не мешает проснуться. Как она там, побыстрей бы уже возвращалась.
И на вечеринку они с Катей пойдут – начальник и помощница. Как и положено. Вот их статус, и нечего придумывать несуществующие проблемы только из-за того, что им пришлось поставить свои подписи в ЗАГСе.
Из-за совещания обед перенесли, но в своём благостном приподнятом настроении Андрей не хотел лишать сотрудников законного перерыва и отпустил их позже. Сам он чувствовал прилив сил и, решив ковать железо, пока горячо, занялся изучением контрактов с поставщиками оборудования. Это имело двойную цель – во-первых, этого требовали изменения в графике работы производства, а во-вторых, Андрей намеревался заключить новый контракт о покупке оборудования фирмы, рекомендованной их новым дальневосточным партнёром.
В какой-то момент понадобились материалы, хранившиеся у Малиновского, и, слушая длинные гудки в телефоне на столе Кривенцовой, Андрей с досадой вспомнил, что отпустил весь персонал обедать. Поднялся. Можно и самому пройтись.
Быстро найдя то, что нужно, вышел из кабинета Малиновского в пустую приёмную – и остановился, услышав голос Клочковой. Голос доносился из Кириного кабинета и как раз объяснял кому-то эту неожиданную дислокацию. Его секретарша, оказывается, получила от отсутствующей подружки разрешение взять у неё на столе пригласительный на вечеринку Волочковой и даже воспользоваться её машиной. Неплохо. Андрей усмехнулся и собирался уже выйти из приёмной, но вдруг опять невольно прислушался. Какой-то странный у Клочковой был голос. Слащаво-кокетливый в целом и кокетливо-обиженный в частности.
- А я ведь обижена на вас, Николай, - так и говорила Вика, при этом, вероятно, притворно надувая губки. – Я же вам почти поверила, можно сказать, доверилась, а вы… Нет, мне не хотелось, конечно, разрушать вашу с Катей дружбу, но в разговорах ведь нет ничего преступного, правда?.. А теперь, когда вы женаты, я не смогу с вами общаться, нехорошо это… Ах, боже мой, Николай, неужели вы думаете, что в этом… что в такой большой компании, как «Зималетто», можно сохранить что-то в секрете? Да Катины подружки всё сделают для того, чтобы уколоть меня побольнее!.. Вот и открыли мне ваш с Катей «большой секрет»… Что?.. И, вы думаете, я вам поверю?.. Ну, не знаю… не знаю, Николай, вы действительно показались мне порядочным человеком… А меня все обижают, все… вот сегодня машину конфисковали за неуплату кредита, и что мне делать?.. Сегодня? Вечером? Не знаю, будет ли это удобно перед вашей… супругой… Ну, хорошо, хорошо, не буду, я постараюсь поверить вам…
Далее последовало якобы неохотное, но, скорей всего, являвшееся целью всего разговора приглашение Зорькина на вечеринку… А этот хамелеон в телефонной трубке изворачивался и, видимо, сказал, что не сможет там появиться с ней из-за Кати, но будет с нетерпением ждать Викторию возле ресторана и отвезёт её домой, только «чтобы Катя не увидела»…
Едва ли Андрей помнил, зачем вообще оказался в этой части офиса и что за папки у него в руках. Вернувшись в кабинет, он растерянно опустился на стул и беспомощно уставился в одну точку. Чёрт побери, где Малиновский… Ему срочно надо с кем-то поговорить, он не справляется с собой…
Вышла замуж. Женаты. Он же просил её никогда никому не говорить, он же взял с неё слово, что в его отсутствие ничего такого не произойдёт. И, как назло, она сделала это. Зачем?.. И неизвестно ещё, что именно она сказала; может, это только дура Клочкова сделала вывод о Зорькине. Эта мысль заставила похолодеть и ещё больше вжаться в свою единственную эфемерную опору – президентское кресло… Он знал, знал, что нельзя доверять женщинам, что нельзя было соглашаться на эту затею… О господи, он носился за Пушкарёвой в лирических порывах, пытаясь вернуть себе «Катеньку», вместо того, чтобы думать о действительно важных вещах – что он будет делать, если всё раскроется?.. Воропаев ладно, с ним он ещё как-нибудь справится, придушит, и с удовольствием, пусть только даст повод, но родители, Кира!.. Как он объяснит всё без того, чтобы не раскрыть свои махинации?!..
А этот двуличный гад Зорькин радуется жизни, ему всё нипочём! Обводит вокруг пальца романтичную дурочку, крутит романы за её спиной! «Чтобы Катя не увидела…» Да как он смеет вообще с ней так обращаться?! И получается, она всё-таки врала, говоря, что эти серенады ничего не значат? А её слёзы, её слёзы сегодня – что это было, если она действительно встречается с Зорькиным?..
…Его словно вбросило в то, самое первое время, когда он с ума сходил от мысли о том, что его фирма может оказаться в чужих руках. А сейчас добавилась ещё и досада на себя, и растерянность от того, что вот сейчас надо, а он не хочет опять злиться на Катю – за то, что не сдержала обещаний, за то, что позволяет манипулировать собой!..
И первую часть обвинений он обрушил на неё сразу же, как только она вошла. Желая проверить, а по сути – по привычке желая, чтобы она разуверила, успокоила его. В последние минуты он стоял уже у самой двери, чтобы не пропустить момент, и, как только Катя появилась, схватил её за плечи и развернул к себе. Она испугалась и побледнела, и бледнела ещё больше, когда он всё это ей говорил. А потом дождалась паузы, помолчала сама – в эти мгновения тишины звук собственного дыхания закладывал ему уши, - и сказала, тихо, уверенно и твёрдо:
- Андрей Палыч, я больше не могу смотреть на то, как вы не доверяете мне, потому что я ни в чём не виновата… Ни девочки, ни Клочкова ничего не знают о нас с вами, это глупый, нелепый случай… Но вы даже не спрашиваете, как это получилось, потому что не верите мне… И я приняла решение. Я возвращаю вам «Зималетто», и мы подаём заявление на развод.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Спасибо, Наташ 
Забирайте свои "игрушки" и ищите друзей в другой "песочнице"! 
