|
*
А потом был Новый год. И подготовка к нему – чуть раньше. Девятый и десятый классы объединились для проведения новогоднего вечера – классы малочисленные, скучно будет одним. Катя была так рада! Может быть Андрей пригласит ее на танец…
Но радость случилась раньше – они вместе трудились над праздничной стенгазетой. Катя была редактором несколько лет – она самая грамотная в школе! Приходилось ей не только редактировать, а, по сути, и писать все заметки самой – это проще, чем ходить и упрашивать. Газета получалась у нее основательная, но скучная. К тому же не было хорошего художника, и это тоже был большой минус.
Прочитав в личном деле Жданова, что он окончил художественную школу, директриса тут же обязала его помогать Кате. Хороший педагогический прием получился! Можно рекомендовать в учебник для ВУЗов: если учащимся нравится само дело, и если они сами нравятся друг другу, результат не может быть плохим.
Им дело нравилось. Андрей умел разбавить Катины «правильные» заметки юмором, дополнить их веселыми рисунками. Он и новые идеи предложил, из московского опыта: шуточные гороскопы, модные веяния в музыке и еще много всего… Уловив его идею – говорить о том, что всем интересно, и говорить весело, - Катя и сама стала мыслить нестандартно: предложила, к примеру, конкурс на лучшее стихотворное признание в любви…Анонимно!
Удивительно, но желающих нашлось немало! Она и сама приняла участие – прикрепила тайком листочек с письмом Татьяны к Онегину – « Я Вам пишу»… И самое удивительное – получила ответ!
…Мне грустно и легко; печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Никто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит - оттого,
Что не любить оно не может…
В десятом классе проходили Пушкина…
Она очень надеялась, что ответ написал Андрей. Иначе все это не имело смысла. Если бы она знала его почерк… Столько работали вместе над газетой, а она не приглядывалась…
Стихи были его! Не его лично, а Пушкина, но в газету их переписал он. Это стало понятно на новогоднем вечере. И без почерка…
Он пригласил ее на танец, закружил, увел в дальний конец зала, и… поцеловал! В щечку… мимоходом… А она от потрясения чуть сознание не потеряла! Наверное, все же потеряла чуть-чуть, на мгновение, но Андрей держал ее крепко и она не упала, а только обмякла в его руках… На мгновение…
А потом… Они разохотились! Осмелели! Забегали в темные классы и целовались… уже по-настоящему!
Став взрослыми, они будут вспоминать эти робкие объятия и несмелые поцелуи как детские, невинные. А тогда они казались самыми настоящими!
«Хорошо, что папа не приехал на праздники", - подумала Катя и сама ужаснулась своим мыслям.
Неужели это она подумала? Она же так любит папу… Больше всех! Любила… А теперь больше всех она любит Андрея! И хочет быть с ним… и как можно дольше… А папа бы не разрешил – отбой в 23-00…И Новый год заставил бы встречать дома. А мама… Она все понимает! Тревожится за дочку, но отпускает – у дочери своя жизнь. Она не должна жить так, как нравится родителям, даже если они желают ей счастья…
Мама разрешила ей быть на вечере до конца, когда бы он не закончился… И платье купила не на вещевом рынке, а в бутике, и туфли на каблучках – пригодились папины деньги, присланные к празднику… вместо самого себя…
Каблуки для Кати непривычны, но она потренировалась заранее, и теперь летала, порхала по залу, как птичка, вылетевшая из гнезда и почувствовавшая свободу.
От чего в ней была эта легкость? От нового наряда или от взглядов Андрея? Не все ли равно… Она была счастлива, и это главное!
Домой возвращались под утро. Шли долго, пешком. Не захотели ждать транспорт, да и расставаться не хотелось… Ночь была морозная, а они не чувствовали холода – целовались через каждый десяток шагов…Уже в подъезде, стоя у окна между этажами, он спросил, сжимая ее холодные пальцы:
- Ты замерзла?
Она отрицательно мотнула головой, но он все равно расстегнул свое пальто и впустил ее внутрь, а она тоже расстегнула свое…Зачем? Но так было не просто теплее, жарко было…
И началась любовь! Пьянящая новизной ощущений, волнующая кровь и будоражащая мысли…Жизнь раздвоилась: они ели, пили, спали, учили уроки – это была одна жизнь. И они же смотрели друг на друга, выискивая взглядом знакомую фигуру среди толпы школьников; они говорили – произносили вслух одни слова, а понимали совсем другие; они чувствовали друг друга, неловко касаясь рук на людях, и сжимая друг друга в объятиях наедине…
Жданова взяли в команду баскетболистов, и Катя стала заядлой болельщицей! Вместе с другими фанатками (спорта? или спортсменов? или исключительно одного спортсмена – Жданова?) ездила на все соревнования в другие школы, и даже в ближние города. Вначале болельщицы не принимали ее в свой круг, и недоумевали: что делает здесь эта малявка, но смирились – ее привечает сам Жданов!
Смотреть, как играет Андрей, было одно удовольствие – красивое, тренированное тело, азарт, прорывающийся нетерпеливым криком: «Давай!», ловкость во владении мячом. Лучше его не играл никто! А потом они возвращались, уже вдвоем – на соревнования ехали порознь: он с командой, а она одна или со своими одноклассницами. С его одноклассницами она не дружила.
Возбужденный игрой - довольный от победы, или злой от проигрыша – он рассказывал ей об игре: кто неправильно дал пас, кто задержал мяч и в какой момент судья был неправ, будто она не была на трибуне и не видела все сама. А она слушала и только в это время осмысливала игру – смотря с трибуны, она видела только его.
Когда страсть игры утихала, он осознавал, что рядом Катя, и они вдвоем, и другая страсть овладевала им. Он был любвеобилен и несдержан в проявлении чувств – мог обнимать ее на людях, целовать в транспорте. Катя была более сдержанной – в ее семье не было принято показывать свои чувства открыто. Вначале она пугалась его натиска, смущалась от посторонних взглядов, которые казались ей сплошь укоризненными. Но и ее чувства становились все более смелыми, открытыми, и она уже не смущалась так явно. Хотя в укромных уголках ей было комфортнее. Особенно им полюбилась беседка в детском садике. Вечером территория была закрыта от посторонних, но они знали лазейку – вечно торопящиеся родители отогнули один из прутьев изгороди, чтобы не обходить здание, и наши влюбленные пользовались этим, благо комплекция позволяла. Однажды их спугнул сторож – хотел выгнать, но проникся пониманием к их чувству – где им еще уединиться? Сторож стал и их охранником. Андрей приносил ему хорошие сигареты, а Катя угощала мамиными пирожками. Там, в этой беседке, скрытой от глаз в гуще деревьев, цвела пышным цветом среди зимы их любовь: первая…невинная…полудетская… Но любовь!
Расстегивали пальто и грелись в объятиях… Целовались до изнеможения… Или сидели на лавочке – она у него на коленях. Он снимал очки – свои и ее – укладывал их в футляры (она теперь всегда носила футляр с собой) и убирал в карман – теперь ничто не мешало! Но «посиделки» были менее страстные – они подолгу разговаривали , ласкали друг друга… Она любила запускать пальцы в его шевелюру и перебирать прядки… Или проводила пальчиком по его бровям, как бы разглаживая их, а потом касалась губами… И так же поступала с ресницами…
А он любил целовать ее в губы – они казались ему сладкими… Часто это так и было на самом деле – она любила сладкое, он приносил ей конфеты и шоколадки, и они ели их с двух концов, пока губы не встречались… Конечно, они были сладкими!
Так прошли зима и начало весны…
В мартовские каникулы произошло еще одно знаменательное событие: родительский комитет организовал для старшеклассников поездку в областной город в театр.
Андрей ехать не собирался – он видел этот спектакль в Москве, а Катя сомневалась…
С одной стороны очень хотелось побывать в театре - там, где служил отец, настоящих театров не было, только самодеятельность…
А с другой стороны, пропадет встреча с Андреем – он ведь не едет…
Была еще и прозаическая причина, по которой она сомневалась – что надеть? Нарядов у нее не так много… хороших – только новогоднее платье. И погода… Откуда взялся этот мороз в конце марта? Проще было поехать в джинсах и водолазке, но Андрей подарил ей на Восьмое Марта такие красивые бусы… Бижутерия, конечно, но они так дополняли ее платье… Хотелось их надеть… И чтобы он увидел…
Но он не едет, и значит можно ехать в джинсах – тепло, по крайней мере!
А Жданов вдруг изменил свое решение – он едет! Катя обрадовалась, тут же забыла про джинсы и стала примерять платье и бусы. И столкнулась с другой проблемой: платье светлое и довольно легкое. Его не оденешь с теплыми колготками… А переодеваться – это искать дамскую комнату… потом пристраивать пакет с одеждой… Наверняка никто из девчонок не будет переодеваться, а одна она растеряется…
Это в зрелом возрасте такие проблемы не возникают, а в молодости они кажутся непреодолимыми.
Катя решила проблему довольно своеобразно – решила ехать в тонких колготках. А что? До автобуса добежит… А в автобусе тепло…
В последний момент ее затея чуть было не провалилась – мама наотрез отказывалась выпустить ее в таком виде! Но Катя выкрутилась - оделась так, как велела мать, а потом забежала в соседний подъезд к другу Зорькину, и переоделась по – своему…
В театре все было замечательно! Старинное убранство зала - позолота…бархат…резные спинки кресел – вся обстановка вселяла дух благоговения и торжественности. Они сидели рядом. Андрей держал ее за руку и следил больше за выражением ее лица, чем за тем, что происходило на сцене. В особо драматичные моменты, когда она напрягалась как струна, он слегка сжимал ее пальцы, и тихо комментировал события и действия героев, говорил, чем все закончится ….
Ее слишком пылкое воображение и искреннее сопереживание героям мешали наслаждаться игрой артистов, а после его слов она успокаивалась и следила не только за перипетиями сюжета, но и за нюансами игры …
Возвращались поздно. Автобус довез их до школы, а дальше – кто как мог. Некоторых встречали родители, ее провожал Андрей.
Погода испортилась еще больше. Мороз, конечно, не крещенский, но в сопровождении сильного ветра с колючим снегом, обжигал лицо, и пронизывал до самых костей – какая уж тут прогулка. Хотелось только одного – скорее попасть домой и укрыться теплым пледом. Они почти бежали. Катя укрывалась за спиной Андрея, но это помогало мало. Она уже не чувствовала ног – тонкие колготки не защищали, а холодили еще больше… Не дойдя до дома сотню метров, она остановилась и стала растирать колени…
Андрей прошел по инерции несколько метров, но почувствовал ее отсутствие рядом с собой и оглянулся. Вернулся, присел перед ней на корточки, хотел спросить, что случилось, но увидел ее ноги…
- Катька, ты с ума сошла? Ты почему так…
Не договорил, сгреб ее в охапку и затащил в ближайший подъезд, посадил на подоконник между этажами. Батарея под окном была горячая, но он стал сам растирать ее коленки, согревал их своим дыханием… Его рука скользнула выше… Оба оробели. Она отпрянула, схватилась за полу пальто, ужаснувшись того, что произошло… Он отдернул руку, испугавшись своей нечаянной смелости… Это произошло впервые…
Потом, когда весна вступила в свои права окончательно, на своей скамейке в зарослях сирени и жимолости – ими был засажен двор детского сада – они уже не пугались таких ласк… Но это был предел, дальше которого не шли.
*
Родители Андрея к Выпускному не приехали – возникли сложности с визой. Скорее всего, они вовремя не подсуетились – заработались… А бабушка слегла с высоким давлением…
На торжественную часть пошли Катя с мамой. Они и поздравили Андрея первыми. Елена обняла его как сына, похлопала-погладила по спине, поцеловала в обе щеки. У Андрея даже глаза предательски заблестели – не ожидал такого, приготовился в одиночестве подпирать стенку. А Катя станцевала с ним последний школьный вальс…
Потом они ушли, но и многие другие родители не остались, так что Жданов не был исключением…
В июне, пока шли экзамены, встречались редко - обычно после сдачи очередного «бастиона науки». Не обходилось без Катиных слез – с них свидание начиналось и ими заканчивалось.
- Кать… Ну чего ты все ревешь… Не навсегда же расстанемся… Всего на год…
- Ты вот уедешь… А я… Я даже не знаю, как я буду без тебя…
- Мы будем звонить друг другу…
- Звонить дорого, - вздыхала Катя, - и не скажешь ничего…
- Я сам буду звонить. И будем говорить долго.
- А давай лучше письма писать будем?
- Хорошо! Будем писать письма…
- Каждый день?
- Каждый…
Она успокаивалась. Начиналось свидание – поцелуи, объятия, ласки, нежные слова и обещания… Но приходило время расставания, и ее глаза опять были на мокром месте…
- Кать…Ты опять? Утопишь меня… У меня уже вся рубашка мокрая… как я домой пойду?
- Дойдешь…
- Кать, когда ты грустная уходишь, я потом учить билеты не могу… Вот не сдам, ты виновата будешь.
- На второй год останешься… Еще лучше…
- На второй год не оставят. Справку дадут вместо аттестата, и в армию заберут.
Этот аргумент действовал - она вытирала слезы и улыбалась неестественно…
Андрей позвонил через день после выпускного. Утром. Она испугалась – поняла, в чем дело.
- Кать! Приходи! На наше место.
- Приехали?
- Да! Ночью. И уже сейчас уезжать!
- Так быстро? И не погостят?
- Кать, приходи скорее…
Торопливые объятия… слезы…обещания…ненасытные поцелуи…
Он не мог оторвать ее от себя – она цеплялась за него, целовала и все повторяла: « Как же я без тебя…»
Он ушел, а она не пошла домой – пришла к его дому и спряталась за углом, на противоположной стороне улицы.
У ворот стояла большая черная машина – иномарка! Названия она не знала – не разбиралась в машинах. Вскоре из подъезда вышла статная женщина с гордо вскинутой головой, одетая во что-то яркое и элегантное – будто сошла с обложки глянцевого журнала.
Следом за ней вышел высокий, худощавый мужчина и Андрей – они несли чемоданы.
Замыкала шествие бабушка Андрея – ее Катя знала. Высокая, прямая как палка, с изможденным лицом и неизменной сигаретой в руке… Другую руку она вскидывала вперед, дотрагивалась до плеча сына и что-то говорила… Слов Катя не слышала, но ясно было, что она просит не уезжать – выражение лица у нее было растерянное, умоляющее…
Андрей, будто почувствовав Катино присутствие, оглянулся вокруг. А может, он прощался с тем местом, где прожил год.
И уехал.
_________________ Архив Сведения о моих книгах: topic1796.html?&p=1287322#Архив
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
до понедельника
