|
Думаем, надо на всякий случай пояснить: курсивом написано то, что относится к прошлому... Но это мы так, на всякий пожарный.
Глава 2
Европа… Париж… Марсель… Афины… Белозубая улыбка на фоне древних камней. Выгоревшие и чуть порыжевшие от этого волосы, нещадно развеваемые ветром. Брызги моря. Редкие звонки и письма родителям. Частые звонки брату. С невысказанным вопросом: как он?
… Ближний Восток… Пустыня и горы. Гордое одиночество. Раскаленный воздух. Долина Тимна. Красный песок…
… Улицы Кувейта. Молоденькие арабки в европейской одежде. Оливковая кожа. Огромные черные глаза. Тонкая блондинка на фоне башен…
...Ирак. Горящие нефтезаводы. Гражданская война. Походный лагерь коллег – корреспондентов из Англии, Франции, Германии… Ее фотографии нарасхват. Жизнь бьет ключом. И ей - всего 22. А за плечами уже несколько лет в крупном иностранном СМИ, куда получилось устроиться благодаря родительским связям еще во время учебы, и законченный экстерном журфак
… Газа. Западный берег. Рамалла. Иерусалим. Вифлеем. Та самая Храмовая гора. Гроб Господен. Ее лучшие снимки…
Звонки родителей все чаще и чаще. Брат чуть ли не в приказном порядке просит вернуться домой. А она живет чувством бури. Ощущением вечной опасности. Страхом тишины, потому что, когда стреляют – это нормально, можно даже понять, кто… Ведь звук УЗИ так не похож на звук «калаша»… А сирену точно ни с чем не перепутаешь.
2004й год
Тот вечер был непривычен тих и прохладен. Даже Средиземное море, такое бурное в этом не самом спокойном уголке мира, почему-то ластилось к ногам, как котенок… Грязный песок. Джип неподалеку. И только любимый Canon всегда рядом: «не пропустить ни кадра» давно стало девизом. Наверное, поэтому звонок мобильного телефона прозвучал так резко, так неожиданно. Звонил Александр.
- Кир, Кира, ты меня слышишь?
- Да Саш, привет…
- Кир, сегодня вечером у тебя самолет. Надеюсь, ты недалеко от Тель-Авива? Билет я заказал…
- Какой еще самолет??
- Кир, прилетай, дома поговорим..
- Я никуда не поеду, пока ты не скажешь, в чем дело. У меня здесь работа, это моя жизнь, я не могу без этого...
- … Кир, родители погибли… Через два дня похороны. Кира?!
Она его уже не слышала. Она уже мчалась к джипу. Буквально через минуту мотор под капотом ревел как раненый зверь, а столбики дорожного километража пролетали мимо с нечеловеческой скоростью… И даже полиция почему-то не останавливала. Пропускной пункт, Эрез. До аэропорта совсем чуть-чуть. Главное – успеть…
… Потом были похороны. Сочетание черной одежды и алых роз. Такой солнечный день, и так пасмурно на душе. Непривычно тихая, накачанная успокоительным Кристина. Внезапно повзрослевший Андрей. Постаревший Павел Олегович. Восковая маска на лице Маргариты. Непроницаемый взгляд Малиновского, на пару дней прилетевшего из Санкт-Петербурга. И пустота в глазах Александра…
… На девятый день поминали лишь тесным, почти семейным кругом. И только тогда осмелились затронуть вопрос о компании…
- Ребят, нам сейчас всем тяжело, и мне неловко и стыдно говорить о делах… - осторожно начал Жданов-старший.
- Паш, может, это подождет? - Маргарита положила руку ему на плечо и еле заметным кивком указала на Воропаевых: Кристина, как в трансе, забилась в угол комнаты и смотрела куда-то невидящими глазами; Кира сидела с неестественно прямой спиной и без единой кровинки на лице; а Саша… Саша задумчиво курил, выискивая что-то в клубах дыма. Не знали они, сколько сил ему потребовалось, чтобы не сорваться, чтобы выдержать, чтобы оставаться спокойным. Хотя бы внешне. Чтобы быть поддержкой и опорой своих девочек. Он ведь их единственный защитник - теперь. В темно-рыжих волосах Марго явственно увидела первые серебряные нити… Внезапно он выпрямился, расправил плечи…
- Павел Олегович, давайте обсудим это лучше сейчас. Со временем все равно же ничего не изменится… К тому же, «Зималетто» для родителей было самым младшим ребенком… - Александр вопросительно взглянул на Киру.
- Да, давайте решим все сейчас… - та поняла его невысказанную просьбу.
- Ну хорошо. Тогда я предлагаю следующее…
Так в «Зималетто» произошли первые после основания кадровые перестановки… Павел стал единоличным президентом. Маргарита – вице-президентом по связям с общественностью. Александр в свои 27 возглавил юридическую службу. Кира – фотоотдел, а Андрей тащил на себе производство и рекламу…
***
Роман Малиновский был в бешенстве. Его сняли с объекта. Да еще так не вовремя. Да еще и с объекта с таким экстерьером. Третий размер. Глазки голубенькие, ноги длинные, кудри блондинистые. Мозгов, правда, не наблюдалось, ну так он и не индекс Доу-Джонса, и не вехи «холодной войны» обсуждать с ней собирался. В общем, по пути к Кире он активно упражнялся в сквернословии… Однако у Воропаевой не было привычки звонить просто так. Да еще и по ночам. БабОчки, рыбОньки – ей все было известно и без серьезной причины она вряд ли бы решила сдернуть его с тела…
... Прошел год. И вроде бы все устаканилось. И вроде бы Кира привыкла снимать не «изнанку», а красивое лицо жизни, как все снова встало с ног на голову. В Москву вернулся Малиновский.
Роман вернулся один. И четко было видно, что разговаривать на тему бывшей жены он не имеет ни малейшего желания. А впрочем, Воропаева и не собиралась. Захочет – сам расскажет… К тому же в ее жизни появился Жданов.
«Появился», конечно, слишком громкое слово, правильнее было бы сказать, что он перешел из разряда «друзья» в категорию «любовники». Но как-то внезапно это все произошло. Слишком тесно они общались в последнее время. Слишком занят был Сашка, тащивший на себе юротдел «Зималетто» и собственную недавно открывшуюся фирму. Слишком хотелось крепкого плеча и мужской поддержки, нужен был кто-то рядом. И рядом оказался Андрей.
Сначала это были легкие, ни к чему не обязывающие отношения. Они прятались от неуемного любопытства секретарш, уходили с вечеринок порознь и с обязательным интервалом в полчаса, приезжали на работу на разных машинах… Не хотелось ничего афишировать. Все было как-то непонятно, непривычно, ненадежно…
Однако возвращение блудного Малиновского ускорило то, что было неминуемо: шило, которое так долго прятали, прорвало мешок…
В тот вечер Ждановы думали, что уходят из офиса последними. Они задержались, обсуждая предстоящий показ с Юлианой - новым пиар-агентом.
- Странно, в фотомастерской горит свет… Разве Кира не собиралась сегодня на какую-то важную встречу? – Маргарита недоуменно посмотрела на мужа и продолжила. – Кира – наш персональный ангел. Только она способна снять моделей так, чтобы фотографии нравились всем, включая гениально-капризного Милко… Да впрочем, что я рассказываю. Пойдем, покажу тебе кое-какие ее фотографии. Последние снимки чудо как хороши!
- Кира? – удивилась Виноградова. – Кира Воропаева занимается гламурными съемками? Никогда бы не подумала…
- После смерти родителей она решила, что какое-то время обязана проработать в компании… Каюсь, из эгоистических побуждений я не стал ее отговаривать, – Павел Олегович вступил в женскую беседу, - я был только счастлив заполучить такого талантливого фотографа. Но мы договорились, что работать будет под псевдонимом и что я отпущу ее, если она того захочет через какое-то время…
В этот момент у Жданова зазвонил телефон.
- Да, слушаю. Роман? Да, мы еще в «Зималетто». Ты сейчас где? Внизу – это хорошо. Поднимайся, мы в фотоотделе… – он убрал мобильный в карман и пояснил Юлиане. – К нам наконец-то вернулся из Питера человек, способный возглавить рекламный отдел. Думаю, вы сработаесь…
Так за разговорами они вошли в мастерскую. Да, Кира основательно потрудилась, чтобы сделать рабочее место действительно своим. Ничего лишнего. Пара штативов. Светоотражатели. Белый фон. И только в углу она позволила себе устроить нечто вроде кабинета: письменный стол, небольшой шкаф, диван. На стене висели старые фотографии, будто умоляя автора вернуться к той жизни. Немым напоминанием, что это – временное.
- Ну вот! Кирочка просто забыла выключить свет, – весело щебеча Маргарита взяла Виноградову под руку и направилась к небольшой кладовке. – Я сейчас тебе все покажу. Наша красавица хранит все там. Она, видите ли, не терпит, когда вокруг много вещей.
С этими словами Жданова открыла дверь: взору всех троих предстала целующаяся парочка. Каково же было изумление родителей, признавших в мужской половине собственного сына, выразить невозможно… И тут сзади раздался слегка насмешливый голос Малиновского:
- Я вижу, вы все весело проводите здесь время.
… Далее последовала стандартная сцена из художественного фильма - он, она и ее предыдущий возлюбленный. Прибавьте к этому еще родителей нынешнего любовника, недоумевающую коллегу и получите полную картину происходящего. Кое-как разобравшись со всем, клятвенно пообещав Маргарите удовлетворить ее такое понятное женское и материнское любопытство, Кира наконец-то поехала домой. Одна. Хотелось успокоиться, все обдумать, принять верное решение. Всю дорогу домой она провела в предвкушении горячего душа, сырной лазаньи и бокала кьянти.
Однако сбыться мечтам полностью суждено не было: из ванной ее выдернул истошно трезвонящий телефон.
- Алло!
- Кир, это я… - и сердце ушло в пятки.
- Да, Ром, привет, – прислонившись лбом к запотевшему стеклу, Воропаева тихо приказала себе не быть истеричной девчонкой...
- Ты одна сейчас? Или…
- Нет, я одна.
- Я заеду?
- Когда?
- Минут через 15-20… Я недалеко от твоего дома. – На самом деле Роман Дмитриевич кривил душой, ибо уже полчаса как сидел в своей машине около ее подъезда, но Кире об этом знать было не нужно…
- Да, подъезжай… - и на что, спрашивается, ты надеялась? Что все просто так закончится? А вот и нет… Если это тебя не убьет, сделает сильнее.
Вот и поели лазанью. Вот и запили ее кьянти. Вот и посидели в тишине. Вместо всего этого пришлось в бешеном темпе сушить волосы (а так хотелось дать им отдохнуть от фена), варить ради приличия кофе и убирать ту живописную кучу, которую составляла снятая второпях офисная одежда. Кира вытащила из шкафа чистые джинсы и футболку – надо бы одеться что ли… Но ведь это же Ромка, Ромка Малиновский, который видел ее всякой: смешной и нескладной девчонкой, подростком, он с ней спал, в конце-то концов! В итоге она плюнула на приличия и осталась в любимой домашней хлопковой пижаме… И тут раздался звонок в дверь…
Ступенька. Другая. Этаж. Еще один. Для приведения собственных мыслей в порядок Малиновский поднимался на Кирин девятый этаж пешком. Этаже на пятом остановился покурить: нужно было сообразить, как донести до нее то, что хотелось… Как объяснить, что даже она, когда-то такая любимая, такая желанная, даже она сейчас ему практически безразлична. Нет, врать себе не хотелось - не безразлична. Но и того огня, что сжигал несколько лет назад, не осталось… Может, он моральный урод?…
… Звонит. Уже? Как быстро… Что же сказать? Что я изменилась? Что не люблю? Нет, люблю… Люблю воспоминания. Люблю брата. Люблю друга. Люблю так, что ни один мужчина не сможет заставить меня забыть. Забыть руки, волосы, запах губ и вкус тела… Забыть дрожь от прикосновений и мурашки от голоса. Забыть то отчаяние. И ту спешку, с которой она удирала из Сашкиной квартиры в ту ночь, надеясь убежать от самой себя. И ведь сбежала-таки… Вылила отчаяние в работу… Что же сказать? Надо открывать…
… Что же сказать? Что не люблю? Глупости какие. Не просто люблю – обожаю. Мечта моя несбывшаяся, счастье мое белокурое. Кира… Вот легкие шаги за дверью, звук замка… Роман Малиновский, Ваш выход!
- Привет. – Серые глаза в упор смотрели на зеленые из-под светлой челки.
- Привет… - зеленые торопливо пробежались по такой до боли знакомой изящной фигурке.
…Торопливый вдох… Что же сказать? И оба одновременно:
- Нам надо поговорить!
Сейчас, через несколько лет, она тихонько рассмеялась этому воспоминанию. Да, они поговорили тогда. На том, самом древнем, наречии, которое было понятно даже бессловесным. На языке, когда прикосновения почему-то холодных пальцев ждешь, как благодати, а прерывистое дыхание напоминает не слыханную доселе музыку…
… Обнаженный мужчина, растянувшийся на кровати с бокалом коньяка в руках. Завернувшаяся в плед женщина, сидящая на широком подоконнике и обхватившая колени руками. И тишина. Слов нет. Все уже сказано до этого. И гораздо убедительнее. Он задумчиво пьет. Она – рассматривает свои руки, будто пытаясь найти изъян в тонких пальцах… Малиновский не выдержал первым.
- И что теперь?
- А что ты хочешь услышать? – блондинка прижалась лбом к стеклу, за которым начался дождь, поэтому ее голос звучал глухо и как-то сдавленно. – Что, Ром? Что мне было одиноко без тебя? Ты и сам это прекрасно знаешь… Или, что я хочу наконец-то получить тебя? Опять же, нет…
- Это из-за Андрея, да?
- Нет, Малиновский, это из-за меня. И из-за тебя. И из-за всего того, что произошло с той ночи, когда Сашка нашел меня на мосту, а потом помчался к тебе… И из-за твоей жены. И из-за моей работы. Из-за всего, Ром… Мы изменились. Выросли. Мне 23. Тебе 26…
- Кира… - мужчина залпом допил остатки коньяка. – Ну почему с тобой так тяжело? Почему ты сейчас говоришь все то, что должен был бы сказать я вместо того, чтобы сходить с ума и целовать тебя на пороге?
- Потому что я женщина, дурачок, - она тихонько засмеялась. – Весьма неглупая женщина, которая очень любила Ромку в юности и очень нежно относится к Роману Малиновскому сейчас.
- А что же Роман Малиновский? – он перевернулся на живот, подпер голову и с интересом посмотрел на эту новую для себя Киру.
- А Роман Малиновский никак не может расстаться с прошлым и продолжает делать вид, что любит Киру Воропаеву, хотя это далеко не так… - он помрачнел, она же, заметив это, лукаво добавила. - И собирается сейчас продолжать терзать меня вопросами и смущать оголенным телом, вместо того, чтобы одеться и сварить кофе. Опять же, не ровен час – Жданов появится…
Только потом, когда они уже пили по третьей чашке кофе, Роману пришла в голову мысль…
- Кир… А зачем мы вообще переспали, если ни тебе, ни мне это не нужно?
- Знаешь, - она подняла на него задумчивые глаза, - иногда долги прошлому лучше отдавать сразу, чтобы потом не было мучительно больно и стыдно… Когда-нибудь это все равно бы случилось. Лучше уж сейчас рассставить точки над “I”. И вообще, тебе не кажется, что финальный аккорд нашей любовной истории должен быть ярким?! Свари еще кофе!
Тот самый подъезд. Черт, лифт не работает. Снова по лестнице. На этот раз – бегом. Думать не о чем. Она там одна, и что-то случилось. Бегом. Перепрыгивая через две ступеньки. Ха, а еще говорят, секс отнимает много энергии. Истошная трель звонка. О боже… Это – Кира???
Да, привидение, стоящее по ту сторону порога, мало напоминало его подругу. Спутанные светлые волосы. Покрасневшее лицо. Синяки под глазами. И взгляд. Никакой. Почти мертвый. Внезапно Ромка подумал, хорошо, что она позвонила ему, а не брату… Страшно представить, что бы сделал Воропаев человеку, который довел ее до такого состояния… А если учесть все происходящее, это, наверняка, был Жданов…
- Ромка… - ее качнуло, и Малиновский с ужасом понял, что она еще и навеселе. – Как хорошо, что ты так быстро приехал… Ты извини, я тебя с кого-то сняла, да?
- Да, но неважно… - действительно, сейчас даже Наташенька (или Оленька?) с ее сомнительными прелестями отошла на второй план.
- Конееечно, – она нервно рассмеялась. – Девочек у тебя много, а я у тебя одна.
- Именно. Может, все-таки ты предложишь войти? Нет, мне вполне уютно на пороге, ты не беспокойся. И если ты предпочитаешь вести разговоры за жизнь именно так – пожалуйста. Я в принципе очень люблю лестничные площадки…
- Заткнись, а?
- Да, действительно… Наверное, так будет лучше.
- Заходи… Ты иди в зал, а я сейчас…
Нет, она была не так пьяна, как показалось ему на первый взгляд. Скорее, это был шок. Ничего, вроде отправилась в душ, сейчас хотя бы немного придет в себя. Утешать женский пол Роман Дмитриевич с недавних пор умел только одним способом. И он нутром чуял, что применять его к Кире… Лучше не надо, у Воропаева слишком много связей. Впрочем, у Воропаевой не меньше. Еще не знаешь, кто страшнее: Сашенька или его сестричка. Он все время забывает, что она выросла. Стала самостоятельной женщиной. Женщиной, побывавшей в таких местах, от названий которых у него шерсть дыбом встает. Как у кота при виде воды. Впрочем, его натуру всегда называли кошачьей…
И все же… Кира только недавно прилетела. Что успело случиться за этот короткий промежуток времени? Нет, возможно, у Жданова окончательно снесло крышу, но… Но каким бы циником ни был Малиновский, в одном он был уверен совершенно точно: Андрей любил свою невесту. Любил так, как самому Роману и не снилось даже. Он был готов идти по раскаленному стеклу, лишь бы она улыбалась. Малиновский знал это. Но абсолютно так же знал он и то, что в последнее время обществу Киры тот предпочитал общество Пушкаревой…
Катя-Катерина… Странная девушка. Умная. Красивая. Язвительная и ироничная. И циничная. Подруга Воропаева, что и сказать. Сестра по разуму. Так могло показаться на первый взгляд. Собственно, и на второй, и на сто тридцать пятый тоже. Но иногда проскальзывало в ее глазах что-то, что заставляло задуматься… Так ли просты женщины, как кажутся?
- Вижу по лицу, ты не скучал? – бодрый голос Киры вывел его из задумчивости. – Ты бы хоть присел, что ли… Встал, как памятник, посередине комнаты. Обходи его теперь…
- Судя по количеству яда, что ты вылила на меня за эти полминуты, твое настроение улучшается фантастическими темпами. Не может не радовать, – заявил Роман, усаживаясь в любимое кресло-качалку. – Теперь, как радушной хозяйке, тебе полагается предложить что-нибудь выпить.
- Чай, кофе? – Воропаева иронично приподняла бровь. – Или что-нибудь покрепче?
- Ну… - он сделал вид, что задумался. – Все будет зависеть от того, о чем пойдет разговор…
- Обо мне. Жданове. И Пушкаревой.
- Тогда просто 200 капель валерьянки…
Валерьянка не помогла. Корвалол тоже оказался бессилен. Перед шипящими звуками магнитофонной записи отступало все.
- Кир. А откуда ты взяла эту гадость? – про себя же Малиновский подумал только одно: «Да, Жданов. Ты попал».
- Ты про кассету?
- Ну не про Пушкареву же… Да и не гадость наша Катенька.. Совсем не.
- Малиновский!
- Что? Чуть что – опять Малиновский.
- Отставить вожделенческие взгляды! Хватит одного Жданова…
- Так что там про кассету?
- О! – Кира рассмеялась. – Это из разряда не рой яму другому – сам попадешь. Андрей сам когда-то шутки ради или в порыве ревности купил этот диктофон. Потом при помощи каких-то знакомых что-то там подключил… В общем, технические подробности мне неизвестны, но он срабатывает на голос и начинает автоматически записывать…
- Шпионы хреновы…
- Именно. Знаешь, поначалу это даже смешно было… Как-то пришла ко мне Клочкова жаловаться, какая у нее жизнь сложная: телефон отключили, машину забрали, еще и Зорькин сбежал! А на следующее утро Жданов произносит куда-то в никуда – я всегда знал, что Николай Антонович не так прост, как кажется…
- Что-то я юмора не улавливаю… По-моему, это банальная слежка.
- Не ворчи. Мы поразвлекались так пару дней и плюнули. Отключать не стали. Прослушивать тоже. Просто сразу стирали, не слушая, и все.
- А какого черта тебя понесло сегодня послушать?
- Любопытство… Вечная женская проблема, Ром. Любопытство.
- А я-то, дурак, считал тебя идеалом…
- Ну прости, что разбиваю твои мечты. Не вышло из меня идеальной женщины. Как-то вот так получилось. Само собой.
- Так. Чего ты от меня-то сейчас хочешь? Чтобы я набил ему морду?
- Ну что ты… Для этого я позвонила бы Сашеньке. Он бы это сделал гораздо эффектнее и уж точно с бОльшим удовольствием.
- Да уж… Ладно. Морду бить я не гожусь. А на что способен?
- Поговорить, Ром… Не с Клочковой же мне это обсуждать, в самом-то деле… Давай выпьем, а?
- Валокордина?
- Что тебя на гадость всякую тянет, с виду – такой приличный мальчик. Нет, Малиновский, не валокордина. Простого и такого банального шампанского. У меня праздник. От меня Жданов ушел.
Происходящее дальше не укладывалось ни в какие рамки здравомыслия. Кэрроллу с его безумным чаепитием даже не снилась та атмосфера тихого помешательства, что царила в квартире Киры Воропаевой. Хотя… Почему тихого? Вот чем-чем, а тишиной там даже и не пахло…
Самые попсовые мелодии. На полную громкость. Так, чтобы, подпевая приемнику, срывался голос. Шампанское из горла. Вспышки Кириного фотоаппарата. Сумасшедшие пьяные кадры. И ее смех. Надрывный. Почти истерический. Но – смех. Не слезы. В конце концов, они бессильно плюхнулись на пол.
Именно такими, сидящими на полу, прислонившимися к спине друг друга и пьющими каждый из своей бутылки, их и застал Воропаев.
- И что здесь происходит? Ваша музыка орет так, что я ее еще на пятом этаже слышал… Думал, подростки какие-то развлекаются. А все, оказывается, хуже.
- Саааашенька! – Кира радостно засмеялась и наконец-то убавила звук. – Присоединяйся!
- К чему?
- Мы тут празднуем! – встрял Малиновский.
- Что?
- Уход Жданова.
- ЧТО?!
- А ничего. Партия сказала – праздник. Мы и празднуем!
- Так… Что-то я уже ничего не понимаю. Кто. Куда. Ушел.
- А что тут не понимать? – пропела Воропаева – Кто? Жданов. К кому? Вероятно, к Катеньке, хотя, может, просто в свободное плавание. Ушел? Это тоже еще не факт.
- Тогда что празднуем?
- Свободу мою, Сашк… Сво-бо-ду!
- А зависимость тебя тяготила. – Воропаев тоже уже сидел на полу, прислонившись к косяку двери – выслушивать такие новости стоя у него все-таки получалось плохо.
- Да нет… Но лучше праздновать свободу, нежели лить слезы по загубленной жизни. Тем более этим я уже сегодня занималась. Мне не понравился процесс. Роману – последствия.
- Хорошо, с Андреем разобрались; напомни мне при встрече дать ему в глаз. А что за Катенька?
- Как? – открыл было рот Малиновский, но получил ощутимый тычок под ребра…
- Просто какая-то Катя. Мало их что ли… - невозмутимо пожала плечами Кира, абсолютно проигнорировав изумленные взгляды Романа.
- Хмм… Да. Действительно. Хотя я всегда говорил, что не может Жданов так измениться…
- Саш, не начинай!
- Что? Дворовый кот «британцем» не станет.
- Саша!!!
- Молчу-молчу. Знаешь, вы тогда, пожалуй, празднуйте, а я поеду. Иначе праздник свободы плавно перетечет в поминки по Жданову. Друг детства, конечно, и все такое… Но сестра как-то ближе, ты не находишь?
- Езжай-езжай… Что ж у вас сегодня с Малиновским словесное недержание-то? Заткнуть – невозможно.
- Молчи, женщина! Все. Ушел.
- Я не понял. Это вот сейчас что было? – пробормотал Роман.
- Это? Явление Александра Юрьевича Воропаева народу.
- Я понял, спасибо. Ты почему ему Пушкареву не сдала?
- Малиновский! В своем ли ты уме? Да завтрашний Совет тогда превратится в одну из серий мыльных опер!
- Нет, она ему, конечно, подруга, но… - тут он наткнулся на насмешливый взгляд. – Ты хочешь сказать, что…???
_________________
Кадриль — фр. танец, являющийся разновидностью контрданса. Исполняется двумя или четырьмя парами, расположенными по четырехугольнику, друг против друга.
Последний раз редактировалось anonimka/Я-любимая 13 фев 2009, 13:07, всего редактировалось 2 раз(а).
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Симпатишный до невозможности. 
Жду с нетерпением. Аффтары, выдайте нам Андрюшку! 
Ну лан, попробую себя успокоить тем, что стервой должен- таки кто- то быть. 
Давай тогда уже Катерину сюда! 
В Катеринах запуталась! Сорьки... 
