|
XVI
- Ленка, ты представляешь, в Бразилии изобрели новый способ скрещивания апельсиновых и мандариновых деревьев, - сосредоточенно вглядываясь в газетные строчки, проговорил Валерий Сергеевич.
- Да ну? – Елена Александровна с неподдельным изумлением обернулась к нему от плиты. – И что ж это будет за фрукт?
Муж глянул на неё лукаво поверх очков и, смеясь, ответил:
- Мандальсин, наверное…
Тоже засмеявшись, Елена Александровна махнула на него рукой:
- Да ну тебя…
Стоя уже у двери в свою комнату, Катя невольно улыбнулась. Как хорошо. Даже несмотря на тяжёлый разговор, оставшийся позади, даже несмотря на то, что отец взял в руки газету не для того, чтобы про апельсины читать, а ради объявлений о работе, - всё равно хорошо. Вот так бы не выходить никуда из дома, слушать милые перепалки родителей, незамысловатые шутки и никогда-никогда не плакать и не страдать…
Впрочем, Валерий Сергеевич далеко не сразу обрёл свою обычную безмятежность. На столе всё ещё – пузырёк с валерьянкой. Час как минимум понадобился ему, чтобы прийти в себя, когда он услышал такую новость… В этой новости было столько всего, что за раз и не осилить. Дочь потеряла работу, он сам потерял работу. И это бы ещё полбеды, так ведь он запоздало, задним числом узнал, кем на самом деле была его дочь в компании, где работала!..
Она не стала лгать родителям. Рассказала всё, как есть… почти. Откровения из её личной жизни никому не были нужны, кроме неё самой… Да и ей нужны ли они? Наверное, нужны, чтобы больше не повторять своих ошибок. Во всяком случае, так принято считать. Но ей ли верить в это? После того, как во второй раз она совершила одну и ту же ошибку...
Внутри было пусто-пусто. Ну, совсем. Как будто по дороге домой, во время разговора с родителями из неё по капле просочилась боль, пропало мучительное ощущение, что её неодолимо тянет в прошлое, как трясина засасывает…
Его глаза светились таким мягким, искренним светом. Несмотря ни на что, она чувствовала его близость, хотела ощущать её вновь и вновь, как и прежде. Ну, хоть бы на градус опустилась температура… Чёртов термометр. Он давно неисправен, в ремонт его… нет, в мусоропровод! Навсегда…
Но почему-то удивительно безразлично, что это произошло во второй раз. Больно было только от того, что именно его больше нет в её жизни. Да разве можно думать ещё о ком-то, кроме него? Ждать новых встреч, рассчитывать поведение… Любовь ведь не переходящий приз. Нельзя нарядить её в другую одежду, перекрасить, изменить цвет… Любовь либо живёт, либо умирает. С одним и тем же именем на губах…
Да и нельзя сравнивать то и это. Тогда она влюбилась не в человека, а в само чувство, в то таинственное, манящее, что оно таило в себе. А в этот раз существовал только ОН…
В ушах – музыка, под которую они танцевали. Перед глазами – его улыбка. Забыть, зачеркнуть? Да разве это возможно?
А как тогда? Прожить всю жизнь с именем человека, которого больше нет? Призрака, оставшегося там, в картинной галерее, на пражской площади… Застывшего в воспоминаниях. Роль была хорошей, персонаж – из сказки… И эта игра со временем и ему самому стала доставлять удовольствие… А теперь, не на сцене, в жизни – лишившийся всего, даже этой иллюзии, просто бывший президент «Зималетто»…
Нет, о завтра она сейчас думать не станет. И пусть эта опустошённость внутри временная, местный наркоз… Да не всё ли равно, как это называется, если перестало болеть? Пусть обманчиво, пусть на время, но – не болит больше?..
Раскрыла шкаф. Тяжело вздохнула. Ну, вот чего она так воодушевилась предложением Юлианы? «Оденешься понаряднее, подкрасишься…» Юлиане даже в голову не приходит, что это может быть проблемой… Настоящей проблемой! Нет у неё ни подобающей одежды, ни косметики… А ведь давно чувствовала, что нужно поменять что-то. Так же, как изменилась внутренне. Не подходила ей эта шкурка больше, знала ведь, стоя у той витрины. Но духу не хватило сделать шаг и войти внутрь. Да и не до того ей было. Перед ней суперсложная задача стояла: бросит Андрей свою невесту ради неё или нет… Ну, вот теперь задача решена, и время освободилось… Так что давай, Пушкарёва, если хочешь работать и зарабатывать… да просто жить, думай, что наденешь сегодня на эту вечеринку…
В дверь постучали. Выглянула мама с телефонной трубкой в одной руке и аппаратом – в другой.
- Катенька, тут Юлиана Виноградова тебе звонит…
- Как? А почему… - Она осеклась. А потому что. Потому что мобильный, номер которого ты записывала для Юлианы, почил в бозе не далее как несколько часов тому назад… Вот бедная бизнес-вумен и звонит на домашний, она уже, наверное, и забыла, что такие существуют…
Катя поднесла трубку к уху.
- Да, Юлиана, слушаю вас…
- Кать, что у тебя с сотовым?.. Во сколько ты будешь готова? Когда мне заехать?
- Да я не знаю пока, Юлиана… А в общем-то… - Она обречённо посмотрела в сторону шкафа, где, как флаги разгромленной флотилии, уныло повисли рукава её старых одеяний. - В общем-то, я почти готова. Так что, если хотите, можете приезжать прямо сейчас…
- Правда? Как хорошо, Кать… Я ведь почти возле твоего дома…
- Квартира двадцать три…
- Ты меня к себе приглашаешь?.. Да нет, это, наверное, неудобно… Я лучше в машине подожду тебя, давай?
- Да что вы, Юлиана, это мне неудобно держать вас внизу… Поднимайтесь, я вас с родителями познакомлю…
- Н-да? – Юлиана, как всегда, раздумывала недолго. – Ну, хорошо, скоро буду… Открывай дверь!
…Легко сказать – познакомлю. Это должно выглядеть примерно так: «Пап, это Юлиана, пиар-менеджер «Зималетто» - «Очень приятно, Валерий Сергеевич Пушкарёв!». И на этом - всё. Улыбнулись, разошлись. Да… С кем угодно такое может пройти, только не с её отцом…
Но всё-таки удалось увести несколько дезориентированную госпожу Виноградову от хлебосольного хозяина дома. Причина уважительная: дочь готовится к рабочему дню, то есть вечеру. Не радует, конечно, папу такая перспектива, но что поделаешь. На роду, видно, у них написано – ждать дочку ночь-полночь…
В комнате Юлиана огляделась:
- Так-так… Здесь, значит, обитаешь… Ну что ж, вполне соответствует твоему духу, Катюша…
- В смысле?
Взгляд Юлианы остановился на ней, она задумчиво улыбнулась.
- Смесь несоединимого… На первый взгляд бессмысленное нагромождение, но убери хоть что-нибудь – и тебя уже не будет…
Катя растерянно посмотрела на книжные полки, стол, шкаф, диван… У Леннона, как обычно, в глазах загадочная улыбка, Эйнштейн показывает язык… А она и не задумывалась ни о чём таком. Жила себе и жила, по кирпичику строя себя и свой дом… Интересно, если спросить Юлиану, от чего она посоветует избавиться – от Эйнштейна или этой безвкусной махины – платяного шкафа?.. И гадать не надо, и так понятно…
И щёки помимо воли залились румянцем. Впервые в сознательной жизни стало стыдно за свою одежду, за свой внешний вид. Когда она приглашала Юлиану в гости, по инерции ещё думала, как прежде: принимайте такой, как есть, привычный тихий вызов бросала… А теперь вдруг обнажилась вся, сжалась и распрямилась до предела – уже другая…
Юлиана как будто почувствовала перемену в ней. Мягко, тихо, как будто погладив голосом, сказала:
- Ну, показывай, что надевать думаешь…
…После десяти минут безуспешных попыток покачала головой.
- Нет, ну вот это, конечно, неплохо, - проговорила, указав на костюм с ажурными вставочками, от одного взгляда на которые Кате теперь становилось дурно. – Но, может, ещё посмотрим?..
Пока Катя перебирала вешалки, делая вид, что ищет что-то, а на самом деле – просто выигрывала время, надеясь на то, что в последний момент Юлиана махнёт рукой и согласится на первый попавшийся наряд, Юлиана сидела у стола, задумчиво барабаня пальцами по стеклу на столешнице. Взгляд зацепился за верхушку полиэтиленового пакета, выглядывающего из раскрытой сумки. Потянула пальцами аккуратно, вытащила пакет. За спиной у Кати раздался тихий присвист.
- Ничего себе… Так ты подпольная модница, Катя Пушкарёва… Чего ж ты мне битый час голову морочишь?!
Она обернулась и тут же почувствовала сильный удар в грудь. Да, это ничем не отличалось от того, как если бы её действительно ударили. Захотелось подбежать, вырвать из рук, спрятать… Этого никто не должен видеть… Это её, только её… той, которую знал только он…
Глаза внезапно наполнились слезами. Тяжело дыша, она смотрела на Юлиану, как смотрит ребёнок – незаслуженно, внезапно обиженный… За что?! – было в её глазах…
А на кого она обиделась? Кто сделал ей больно, кто ударил? Только она… сама… себя…
Так вот, значит, что на самом деле это платье значило для неё… А ведь она даже не думала о нём, сознание отвергало попытки уцепиться за мысль…
- Я не могу… Это подарок… - прошептала она, жадно глядя на пакет в руках Юлианы. Больше всего на свете сейчас хотелось открыть его, ощутить тепло ткани, почувствовать, что платье принадлежит ей...Что всё не было сном, что призрак жив и может откликнуться…
- Подарок кому? – невозмутимо поинтересовалась Юлиана.
- Мне…
- Так всё-таки тебе?.. – Юлиана энергично взглянула на часы, делая вид, что не заметила её состояния. – Так чего же мы ждём? Вообще-то нам в ресторане уже быть надо…
- Нет… Нет! Я не могу…
Юлиана пристально смотрела на неё. И вдруг спросила тихо:
- Может быть, пора уже выйти на свет, Катюша?..
***
Она стояла посреди многолюдного шумного зала, и все звуки, все оттенки были приглушёнными. Анестезия, неожиданно пришедшая днём на помощь, после короткой вспышки окончательно погрузила её в себя, добавив ещё и чувство нереальности.
Кто она? Что делает здесь? Разве это она, разве здесь её место?.. Тоска накатывала и разбивалась о воспоминание: ах да, ведь он не любит её и она больше не работает в «Зималетто». Так что стой и привыкай… и к платью, кстати, тоже…
Смутно всплывало в памяти, как она всё-таки заплакала, не выдержав, и Юлиана стала убеждать её надеть платье.
- Нет-нет, я не могу… Мне надо отдать… вернуть…
- Ты же сказала – подарок? От мужчины…
И, принимая молчание за согласие, Юлиана продолжала:
- Кать, платье – не тот подарок, который можно вернуть. Это благодарность… за близость… Ты хочешь вернуть ему близость? Или забрать свою? Как ты себе это представляешь? Ведь она всё равно уже с ним, что бы ни произошло между вами… и останется с ним… ты никогда не сможешь ни забрать, ни вернуть…
Катя невесело улыбнулась, кивнув на коробку с телефоном:
- Ну, а это как сможете объяснить? Это ведь не платье…
Юлиана тоже улыбалась, не без лукавства.
- Ну да, не платье… Но, в сущности, то же самое. Он хотел отблагодарить тебя и сделал это… на прощание… на память… ну, можешь так это расценивать. Но, главное, помни: вещь – это всего лишь вещь. Со временем связи стираются, как и память… Ты бы сидела и обливала эти вещи слезами, а так они станут частью окружающего мира, сольются с ним… Так что можешь смело считать, что твой мужчина, расставаясь, подарил тебе новую жизнь…
…В общем-то, неловко было только поначалу. Вскоре пришлось забыть обо всех своих переживаниях – Юлиана ни на грамм не преувеличила, говоря, что отдыхать не придётся. С первого же шага в ресторан её закрутил водоворот, и с каждой минутой затягивало всё больше. Ей казалось, что люди смотрят на неё искоса, шарахаются от неё, не понимают, чего она от них хочет, так что, когда Юлиана, запыхавшись, подошла к ней и сказала, что довольна проделанной работой, Катя чуть не рассмеялась недоверчиво ей в лицо. Она-то думала, что после её неловких, запинающихся, некомпетентных разговоров с клиентами Юлиана даже не посмотрит в её сторону. Но у Юлианы на этот счёт было другое мнение.
- Всё хорошо, Катюш, ты молодец! Устала?.. Ну, это нормально. Поверь мне, с места в карьер – почти всегда лучше, чем долго раздумывать, взвешивать за и против… - Юлиана улыбнулась, покачала головой. – Хотя ты всё равно будешь взвешивать… Но я рада, что ты сегодня со мной. Вот сейчас у нас передышка, постой, отдохни. Знаешь, в чём твоя ошибка? Ты слишком резко вклинилась в работу, лицо напряжённое, как будто на совещании в «Зималетто» сидишь… А здесь всё-таки ресторан, Катюш… Расслабленная улыбка не помешает, в любом случае, всегда… Улыбайся… Улыбайся, Кать…
И непослушные губы растягивались в резиновую улыбку… нет, никогда она этому не научится. Как не научится убирать руки, машинально прикрывающие грудь, вообще не помнить о них… Как у актёров – их специально учат забывать о руках…
А пока руки беспорядочно мечутся по телу, пытаясь отыскать хоть что-то, за что можно ухватиться, как за отворот халата, и прикрыть обнажённую шею, обтянутую тканью грудь…
Ну, вот ещё мука: клиент, с которым предстоит работать, пока не приехал, но Юлиана подводит к ней какого-то молодого человека. Высокий, стильно одетый, с утончёнными, мягкими, почти женственными чертами лица.
- Вот, знакомься, Катюша: лучший стилист Москвы, Дмитрий Богачевский… Разбирает и собирает женщин, как конструктор… До основания и заново…
- Оч-чень приятно…
- И мне. – Насмешливые голубые глаза смотрят на неё в упор. – Вот не знал, что у Юлианы такие помощницы…
- Какие это «такие»? – кокетливо смеётся Юлиана. Ей смешно!..
- Ну, такие… - Он помедлил, беззастенчиво оглядывая Катю с ног до головы. – Перспективные…
Юлиана легонько дотронулась зонтиком до его плеча.
- Ну-ну, Димочка, ты мне девушку не смущай… раньше времени…
- Ничего, пусть привыкает… Ведь вы не против, Катя? – И вновь впивается в неё взглядом. И глаза, хоть и светлые, но непроницаемые…
- Если бы я знала, против чего я должна быть, мне было бы легче, - не без раздражения заметила она, холодно глядя на него. От анестезии не осталось и следа, всё стало резким и ясным. Вот уж кто времени не теряет, так это Юлиана. Действительно – с места в карьер. Не успела она от шкафа своего отойти – уже стилисты разглядывают, как «перспективный» манекен…
Не ошиблась.
- Да это не секрет, Кать, - примиряюще сказала Юлиана. – Завтра Дима ждёт нас в своём салоне. Ну, считай, что это просто экскурсия. В новый и неизведанный мир.
- Завтра? – Катя напряжённо, почти с вызовом рассмеялась. Покачала головой. – Нет, не получится.
- Это почему? – Юлиана едва сдержала улыбку при виде такой трогательной самозащиты.
Пожала плечами.
- Старый мир не отпускает меня! Дела в «Зималетто» ещё не закончены. Завтра с утра мне нужно быть там.
- Ничего, разберётесь со своими делами и придёте. – Нет, такой наглости она ещё не видела!.. Вот не развязный, а именно наглый. Это что, нормально, с малознакомым человеком так разговаривать?.. – Я буду ждать вас. Во второй половине дня. Разумеется, если вы захотите… - Запустил пальцы в тёмно-русые волосы, откинул чёлку назад. И вдруг улыбнулся. Совсем не нагло, а – ободряюще. Чудеса, да и только…
Юлиана, допивая коктейль, энергично закивала.
- Конечно, захотим. Обязательно захотим, да, Катюш?.. – И вдруг взгляд её остановился на ком-то за их спинами, и она озабоченно проговорила: - Ну вот, Орлов пришёл… Всё, перерыв закончен. Где там наш список рекламных изданий по его ведомству?..
…Ворвалась… нет, вползла в квартиру и обессиленно опустилась на пуфик у двери. Расстегнула сапоги, а снять – сил нет… Сидела, прислонившись к стене и прикрыв глаза… Сценки минувшего вечера, как калейдоскоп, проносились в голове… Карусель абсурда… Вечер из чужой жизни… Оболочка, взятая напрокат… А Юлиана хочет, чтобы она стала её, Катиной, оболочкой… И есть ли путь назад?
Открыла глаза, медленно покачала головой и тихо, сама себе, сказала:
- Нет…
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Он борется за свою любовь. Борется как может, делает то, что можно сделать в создавшейся ситуации. Да, конечно, о этой ситуации виноват он. Да, его любовь выросла из "сора", но она выросла и хочет жить. И он делает все, чтобы защитить ее. ИМХО, конечно.
Посмотрим, что даст день завтрашний и поход в Зималетто.Спасибо,Натали! 