|
Конечно, весь женский коллектив сгруппировался в президентской приёмной. И, конечно, все вздрогнули, едва увидев его на пороге. Тропинкина, так она вообще резко подобралась и буквально бросилась в его сторону, заметно колыхнув впечатляющим бюстом.
- Андрей Палыч!
- Знаю, Марья! - предвосхищая суматошное напоминание о банке, сказал Жданов и приобнял за плечи секретаря, не рассчитавшую собственной «старательности» и практически попавшую начальнику в руки. - Я как раз за документами.
Мария Тропинкина, раскрасневшаяся от внезапных и так не свойственных президенту объятий, вдруг раскраснелась и, отскочив, ринулась к столу — женсовет к тому времени как ветром сдуло! - перерыла все документы, лежащие на краю, приготовленные для Андрея Павловича. Каждую бумажку просмотрела, но ничего не нашла.
- Растыка! - звучно выдохнула Тропинкина и, бросив виноватый взгляд на начальника — он так и не двинулся с места и удивлённо-благодушно взирал на всё происходящее! - метнулась в кабинет, шумно распахнув дверь.
Жданов прошёл следом.
- Вот! - Мария, наконец, нашла то, что искала, и сунула ему документы в руки. - Вот они, Андрей Палыч! И, пожалуйста, езжайте скорее! Они уже звонили!
Они — это, надо понимать, сотрудники банка, подумал Жданов, прижал бумаги к груди и улыбнулся. Ему было весело наблюдать за всем происходящим, как будто такое он видел в первый раз.
- Я понял! - не переставая улыбаться, сказал Андрей. - Спасибо, Мария!
Мария как-то странно на него посмотрела и двинулась к двери.
- Машенька! - вдруг проговорил начальник вслед. «Машенька» аж споткнулась и замерла на месте. Обернулась и увидела, как Андрей Жданов откровенно сосредоточил взгляд на её груди. Затем он посмотрел Марии в лицо. - Вы шикарно выглядите!
Она инстинктивно запахнула кофту на груди и медленно попятилась назад.
- С-спасибо! - буркнула Тропинкина и метнулась за дверь, не позабыв плотно её за собой прикрыть. За дверью президент модного дома громко рассмеялся.
Через десять минут, он вышел из кабинета.
- Маш, если меня будут спрашивать, звони на сотовый.
Перепуганная недавним его поведением Маша даже не сразу сообразила, что сказать, только таращилась на сошедшего вдруг с ума начальника.
- Всё в порядке? - вполне нормальным, а не сумасшедшим голосом спросил начальник и вопросительно поднял одну бровь. И эта привычно поднятая бровь наконец вернула Тропинкину в адекватное состояние.
- Да, конечно, - кивнула она, и через паузу, осторожно: - а у Вас?
- В полном! - заверил он и, подмигнув, вышел из приёмной.
Обалдевшая Мария ещё некоторое время смотрела уже в пустующий проём двери, за которым исчез начальник, потом тряхнула головой, постучала ладошками себя по щекам, сняла трубку, набрала номер, дождалась пока ответят и заговорщицки зашептала:
- Срочно сбор 911! У нас непредвиденные обстоятельства! У Жданова что-то не так! Улыбается как чеширский кот. По-моему, сошёл с ума! Он сказал, что я шикарно выгляжу!... Амур, ты дура, что ли? Я прекрасно знаю, как выгляжу! Но это Жданов сказал, понимаешь? Я уже и не помню, когда он нечто подобное говорил! А ещё... Он откровенно пялился на мою грудь? ЖДАНОВ ПЯЛИЛСЯ НА МОЮ ГРУДЬ?.. Теперь понимаешь? Во-от! И я о том же! Как только он уйдёт, срочно сбор в курилке! Всё! Конец связи!
Андрей уже заходил в лифт, когда бодрый голос Малиновского раздался откуда-то из-за спины:
- Жданов!
Жданов зашёл в лифт и придержал дверцы — Малиновский всё равно не отстанет. Роман с разбегу влетел в кабину и нажал кнопку «-1».
- Тебе чего, Малина? - Андрей прислонился к стенке и скрестил руки на груди.
- Привет!
Жданов усмехнулся:
- Виделись!
- Ты куда?
- В банк.
- И?
- И? - переспросил Андрей и отлепился от стенки.
Малиновский прищурился и игриво пригрозил другу пальцем.
- Нехорошо утаивать информацию от верных товарищей! Кто она?
Жданов задумался. А что он может ответить - кто она?
Женщина, которую он потерял, а теперь нашёл? Без которой всё это время не жил, а существовал? И дело не только — вернее, вовсе не в том, что был виноват перед ней и не знал, как оправдаться?
Кто она?
Женщина, с которой ему так хорошо, что он объяснить, даже если попросят , не сможет, а не с ней — даже несколько минут, вот как сейчас, например, — плохо, хоть вой?
Кто она?
Женщина, по которой он сходил с ума когда-то, а сейчас и того хуже?
Кто она?
- Она? - Андрей улыбнулся, приобнял Романа за плечо и совсем по-мальчишечьи пожал плечами. - Она - Катя Пушкарёва.
Малиновский ошарашено отступил — рука Жданова упала с его плеча, - и прислонился спиной к стенке лифта.
- Прости? Мне показалось или ты сказал...
- Я сказал: Катя Пушкарёва!
- А, чёрт! - только и успел выдохнуть Малиновский. Дверцы распахнулись, доставив пассажиров на минус первый этаж.
Конечно, Роман влез на пассажирское сидение, едва Жданов, щёлкнув сигнализацией, разблокировал двери автомобиля.
- Ну, что ещё? - спросил Андрей, усевшись на водительское кресло. - Мне вообще-то в банк надо, как ты сам мне настоятельно напомнил несколько часов назад.
- Так, ты мне зубы не заговаривай! - отрезал Малиновский и, поёрзав, получше устроился на сидении, повернувшись к Жданову. - Я не понял, а что, собственно, происходит?
Жданов вздохнул и сунул ключ в замок зажигания.
- Даже не пытайся! - Роман нагнулся, отпихнул руку Андрея и забрал ключи. - Пока ты мне всё не расскажешь, - кряхтя, сказал он, выпрямляясь, - ты никуда не поедешь! Уволить всех предсказателей на фиг! Почему конец света, обещанный только в двух тысяч двенадцатом, наступил так рано, без предупреждения? Честной народ безжалостно обманут!
- Честной народ — это ты? - поинтересовался Андрей, скосив на Романа глаза.
- Да! Я!
- А! - понимающе усмехнулся Жданов.
- Бэ! Хорош, Андрюх, ломать комедию. Не на сцене Большого театра! Мы остановились на имени... Знаешь, - Малиновский демонстративно помахал рукой перед лицом, - носится в голове что-то такое знакомое... До боли, прости Господи, знакомое. Величественно-царское, я бы даже сказал... Не напомнишь?
- Екатерина Пушкарёва? - Жданов, веселясь, вопросительно поднял брови. Ему радостно было даже просто произносить её имя.
- Точно! - воскликнул Роман. - Е-ка-те-ри-на! Катя! Катюша! Катенька! И опять-таки вспоминается что-то такое, знаешь, мельтешащее, забитое, серенькое, страшн...
- Малиновский! - грозный рык Жданова заставил Романа замолкнуть. Он воззрился на Андрея и спустя несколько секунд снова подал голос, но уже как-то несмело:
- Ты серьёзно? То есть, я всё правильно понял? Мы говорим об одной и той же Кате Пушкарёвой?
Жданов кивнул и откинулся на спинку кресла. Он даже как будто расслабился, потом взглянул на Романа и улыбнулся, уставившись в потолок машины.
- Я был... с Катей Пушкарёвой...
... Сон не шёл к нему, да он его и не торопил. Андрей больше ничего не торопил : ни себя, ни время, ни события. Он смотрел на неё, спящую рядом, гладил короткие волосы, приятно покалывающие подушечки пальцев и, кажется, даже ни о чём не думал. Он просто наслаждался. Каждым мгновением, каждым прикосновением, каждым... «каждое» и не перечислить — всё так, как и во снах он себе никогда не представлял.
Катя пошевелилась, скользнула ладонью по подушке, взяла его за руку и сунула себе под щёку. Он улыбнулся и осторожно пощекотал её там, под щекой. Едва заметное движение ресниц, и тёмные глаза — глаза-омуты — распахнуты и вглядываются в него, пронизывают, сканируют. Она не сказала ни слова, и он молчал, и не моргал, наверное, тоже. Просто смотрел. На неё.
- Уже утро? - наконец, спросила она.
- Утро. И за это утро я отдал бы всё, что у меня есть.
Под щекой отпустив его руку, она вытащила свою и коснулась его лица — едва-едва, касаясь кожи, потом приложила всю ладонь к щеке и провела большим пальцем по его губам: верхней, нижней, и слова по верхней. Он поймал ртом её палец и втянул его в себя, лаская внутри языком.
Потянувшись, она поцеловала его в подбородок. Ещё раз. И ещё. И душа его покатилась вниз, забирая с собой мысли, думы и так и не принятые решения. Андрей перехватил Катю за талию, одеяло - одно на двоих! - спало с обоих, - усадил на себя и, обхватив затылок, притянул к себе. Она закрыла глаза, а он не стал, и пока целовал её - жадно, сильно, задыхаясь! - смотрел, как отражается на её лице наслаждение, как появляются складочки на лбу, как трепещут ресницы, он даже зрением — а не только слухом, ощущал, как она слегка постанывает, целуясь с ним. Он всю её чувствовал.
Господи, а ведь этого могло и не быть! Ведь он всё считал давным-давно потерянным безвозвратно, безрассудно, глупо!
Внутренний жар охватил его очень быстро, не дал осознать происходящее, затмевая собой и раскаяние, и вину, и небывалое ощущение счастья. Осталось только отдающее болью в голову желание.
Руки двинулись в путь по такому желанному обнажённому телу. Он знал его наизусть — думал, что уже забыл, но, едва коснувшись этого тела ещё тогда, в первый раз после неимоверно долгой разлуки, осознал, как ошибался, - ничего не забыл: ни одного миллиметра, ни одной клеточки, ни одной выпуклости или впадинки, всё помнил, как будто держал это тело в своих ладонях лишь вчера.
Как он жил все эти годы без неё? Почему струсил? Почему не боролся и опустил руки?
Сейчас его руки и губы делали, что хотели — сжимали, скользили, гладили, ласкали, заставляли её задыхаться и позволяли вдыхать полной грудью.
Её губы и руки были не менее смелыми. Катины смелость и раскрепощённость льстили и впечатляли не меньше, чем её реакция на его прикосновения.
Она прижималась и льнула к нему с такой страстью и самоотверженностью, потому что разрешила себе это, а, может, просто сил бороться с самой собой больше не осталось. Слишком долго хотела быть с ним, потом слишком долго подавляла в себе не просто желания, но даже мысли о нечто подобном.
Его запах! Боже, аромат Андрея Жданова сводил с ума. Но что же ей ещё остаётся делать, когда он весь такой живой, реальный — не фантомный! - горячий и часто дышащий, вот он, рядом, прижимает так тесно, что лёгким не хватает воздуха, шепчет так тихо, что приходится прислушиваться, а когда его шёпот становится различим, окатывает волной, безудержной и влекущей куда-то вдаль, красивейшую, дурманящую, лишающую рассудка.
Он перестал целовать её и слегка оттянул за волосы.
- Милая... - прошептал — простонал! — ей в губы и, едва приподняв над собой, снова опустил, уже соединив их обоих в единое целое.
И, чувствуя её, он говорил с ней своим телом — всё, что он мог ей предложить сейчас. И она не закрывала глаза, ощущая и слушая его собой.
Как я жил без тебя...
Как я жила...
Мне тебя так не хватало...
Как мне тебя не хватало...
Это был не я...
Это была не я...
Ты меня больше не оставишь...
Мы ничего не можем решить... сейчас...
Только мы решаем всё... Я не могу без тебя... Как хорошо, что я это, наконец, понял...
Может, ты ещё передумаешь...
Я не передумаю...
Я не знаю...
Верь мне... Пожалуйся, верь...
Я не знаю...
Посмотри на меня...
Я не знаю...
Чувствуй...
Я не знаю...
Чувствуй...
- Да! - вслух., хрипло, громко. Вместе с цунами, то ли обрушившейся, то ли поднявшейся снизу и рухнувшей сверху, но подмявшей под себя и уносившей с собой и неслышимый никому разговор, и невысказанные сомнения, и неуверенность во всём, что будет после...
_________________ Сама накосячила, сама виновата, сама удивляюсь?! Какая же я, чёрт возьми, самостоятельная! (с)
Есть ли во мне изюминка? Во мне масса изюминок! Да я практически кекс!(с)
Последний раз редактировалось Nюрочка 16 ноя 2010, 01:53, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
