Ника с утра гуляла по городу. После вчерашнего фиаско уснуть так и не смогла, приехав домой, прошла на кухню и долго сидела, глядя в темноту за окном. Больно не было, скорее тоскливо, от того, что все снова вышло не так, как она задумала, как надеялась, как мечтала. Прошедший вечер оставил в душе пустоту. Показ прошел шумно, с блеском и шиком, но к ней это, вроде как, не имело никакого отношения, несмотря на то, что она Жданова. Кроме родителей Андрея да Киры, ее присутствие вряд ли кто заметил. И как с этим бороться, понятно не было. Что с этим делать? Выйти в центр зала и заорать во все горло, что ей плевать на всех, на всех присутствующих, что ей важен только муж, потому что его она любит, ради него она готова меняться, прикладывать усилия, а не для того, чтобы чужие незнакомые люди разглядывали ее, говорили комплименты, а потом за спиной обсуждали. А Ника знала, что обсуждают. Не только ее, обсуждают друг друга. Стоило кому-то отвернуться, улыбки с лиц собеседников сразу исчезали, и начиналось жужжание. Сколько раз она слышала, оказываясь в дамской комнате, как незнакомые ей женщины перемывают косточки своим подругам и приятельницам. При этом было противно даже присутствовать, не говоря уже о том, чтобы участвовать. А ей вменялось в вину именно то, что она не желает принимать правила игры. И если Андрей поначалу говорил, что не хочет, чтобы его жена принимала активное участие в светской жизни, то его мать с первых дней пыталась направить Нику в противоположном направлении. Маргарита говорила, что она должна всему учиться, должна стараться, должна вписаться, а Ника не понимала зачем, пыталась объяснить свекрови, что им с Андреем законы светского общества не важны, чем Маргариту, кажется, выводила из себя. Но Маргарита была леди до кончиков ногтей, и открыто свои претензии невестке не высказывала, но Ника чувствовала, что ее позиция одобрения не вызывает.
Но со всем этим можно было смириться, можно было бы найти компромисс, при уверенности, что муж тебя любит и поддерживает, а Андрей давно перестал быть для нее поддержкой. Он отдалился сразу, как только они приехали в Москву. И Ника винила себя в том, что позволила ему это сделать. Решила, что он ушел с головой в работу, что ему нужно дать время привыкнуть к столичной жизни, старалась не дергать его лишний раз и не приставать к нему, и в итоге, занявшись собственными чувствами, пытаясь свыкнуться с новыми обстоятельствами и ускорившимся в разы ритмом жизни вокруг, выпустила ситуацию из-под контроля. Потеряла мужа. Андрей просто потерял к ней интерес. Он перестал с ней говорить, делиться своими планами, ставить в известность о своих решениях. Он приходил домой, а ее вроде бы и не замечал. Ника потеряла покой, пытаясь вернуть его внимание. Видела, что Андрей злится, раздражен, постоянно занят своими мыслями. А она не могла пробиться через стену, которую он возвел вокруг себя. Родители говорили, что им нужен ребенок, и Ника в какой-то момент всерьез об этом задумалась, даже пыталась Андрею намекнуть, а когда он лишь отмахнулся, рискнула завести разговор на эту тему со свекровью, за чашкой чая. Начала легко, улыбаясь, и натолкнулась на стену холодного непонимания. Маргарита посоветовала обговорить этот вопрос с Андреем, и только уверившись в том, что он готов стать отцом, предпринимать какие-либо шаги. И это вместо заверений, что они с Пал Олегычем мечтают о внуках, о чем осторожно, но говорилось на свадьбе. Нике тогда едва удалось удержать спокойное выражение на лице. Так хотелось швырнуть чашку и сказать свекрови все как есть: что ей надоело постоянное вмешательство со стороны, даже если это сторона родителей мужа. В большей степени из-за Маргариты она чувствовала себя в Москве не в своей тарелке, свекровь без конца твердила ей о том, что Ника считала второстепенным, и в некотором роде противным. Она не хотела ждать и терпеть, не хотела закрывать глаза на кое-какие нюансы столичной жизни мужа, и уж точно не хотела подчинять их личную жизнь светскому распорядку. Даже рождение ребенка, по словам Маргариты, должно было быть сверено с расписанием Андрея: пришло ли время отвлечься от "Зималетто", чтобы пару минут уделить семье. Все вокруг только и говорили о его скором президентстве, и о том, как он будет занят. А ей останется только ждать и гордиться. Гордиться блеском, шумихой вокруг, чередой полуголых моделей, что вешаются ему на шею. Это ведь никогда не кончится. Наверное. Вчера Ника это очень хорошо поняла.
С детства все вокруг твердили, что она красавица. Родители, знакомые, даже учителя в школе. Причем ее красота, кажется, их беспокоила. Люди называли ее красавицей, озабочено качали головой и неуверенно улыбались, пытаясь ее подбодрить. А Ника терялась в догадках, не понимая, почему они так себя ведут. Она была беспроблемным ребенком, училась легко, правда, без особого интереса и азарта, просто потому, что так было нужно, и так было правильно. Вздорного характера не имела, к авантюрам была не склонна, и к пятнадцати годам, когда стало понятно, что переходный возраст она переживает без особых проблем, родители, кажется, вздохнули с облегчением, и начали ею вовсю гордиться. И никто даже не понял, не захотел заметить, сколько лет Ника старалась быть хорошей, чтобы на нее перестали смотреть с затаенной тревогой. Можно подумать, она мечтала родиться красивой и складной, как бабушка когда-то говорила. Родственники боялись, что она с юных лет проникнется ощущением своей красоты, и дома ее не удержишь; что окажется влюбчивой и улетит из родного дома навстречу новым ощущениям и неприятностям. Ника, когда думала об этом, всегда удивлялась тому, почему люди склонны судить о других по внешности. Она, например, всегда была немного застенчива и не слишком амбицииозна. Ее честолюбия не хватало даже на то, чтобы принимать комплименты от мужчин, получая от этого удовольствие или радуясь, что природа наградила ее такой внешностью. Желающих познакомиться с ней, проводить до дома, даже влюбиться в нее, всегда было достаточно, но она мало кому отвечала взаимностью или чувствовала ответный интерес. Первым, кто ее по-настоящему заинтересовал, был Андрей. При первой встрече он показался ей задумчивым и немного потерянным. Он смотрел на нее, мало говорил, и Ника даже решила, что не заинтересовала его, но в конце вечера он вдруг предложил проводить ее домой. И они шли пешком, разговаривали, теперь уже наедине, и было легко и спокойно, и именно это запомнилось и так ею ценилось, до сих пор. Через месяц они уже жили вместе, что, по меркам самой Ники, было удивительно и почти немыслимо. Она даже не помнила, что говорила родителям, когда в один день собралась переехать к мужчине, которого почти не знала. Но она была влюблена, думала только об Андрее, и все остальное, впервые в жизни, казалось неважным. Он был важен. Все эти два года его интересы были на первом месте. Теперь Ника понимала, что по-другому быть не могло, Жданова так воспитали, он сам, того не замечая, изначально ставит женщину в зависимое положение, вынуждая о нем заботиться. Спасибо Маргарите, в этом плане она своему сыну дала все и на всякий случай немного больше. Андрей, когда хотел, становился чертовски обаятельным, смертельным оружием для женщин, знал, как добиться своего, едва ли осознавая свою власть. Способность покорять и добиваться желаемого он впитал с молоком матери, его не за что винить. И Ника попала под его обаяние. В Екатеринбурге Андрей был другим, Ника верила в то, что это настоящая любовь, без всяких оговорок. Андрей ее на руках носил, их отношения вызывали только вздохи зависти у ее подруг. Ее поздравляли и уже искренне отдавали честь ее красоте. Говорили, что они красивая, идеальная пара. А она всему этому верила. Верила, пока не оказалась в Москве, и выяснила, что до ее появления у Андрея уже была идеальная пара, более желанная для его круга общения, чем девушка из провинции. Ведь для Москвы и огромный Екатеринбург провинция. В столице никто не восхищался их отношениями, не радовался за них, по крайней мере, искренне, да и сам Андрей отдалился и ушел с головой в дела, в которых Ника мало смыслила. А он не делился с ней, первое время лишь уверял в том, что беспокоиться ей не о чем, наоборот, радоваться надо, а со временем и это делать перестал. Не хотелось думать, что разочаровался. Но ведь разлюбил?
Разлюбил.
Вчерашним вечером Ника все поняла. Она пришла на показ, в надежде все исправить, надеялась, они с Андреем уйдут вместе, смогут поговорить, но он, кажется, был недоволен ее появлением, и времени у него не было, он даже попытки объясниться с ней не предпринял. И разозлился из-за того, что она увидела его в обнимку с моделью. Настолько беспомощной и опустошенной, как вчера вечером, Ника себя, наверное, никогда не чувствовала. И проснувшись рано утром в гнетущем настроении, отправилась гулять. Бродила по незнакомым улицам, смотрела на витрины, и немножко жалела себя, думая о том, что люди бегут мимо нее, на работу, по делам, а ей торопиться некуда, у нее ни работы, ни дел, ни мужа. Спустя пару часов зашла в уличное кафе на набережной и заказала кофе. Смотрела на воду и думала о том, что если бы была возможность, она просидела бы здесь неделю, лишь бы ни о чем не думать и не возвращаться в пустую квартиру.
- Купите газету! - К столику подошел подросток с вместительной сумкой наперевес и посмотрел умоляюще. - Всего двадцать рублей. А вот эта двадцать пять.
Ника слабо улыбнулась, газета ей была без надобности, но юноша сумел разжалобить, и она достала кошелек.
- Я возьму обе, - порадовала она его.
Получив ненужное, Ника отодвинула газеты на край стола, откинулась на стуле и обхватила себя руками за плечи. Очень хотелось позвонить Андрею. Просто узнать, где он, не хочет ли с ней увидеться, поговорить. Потом вспомнила, что сегодня в "Зималетто" выборы президента, и невесело усмехнулась. Вряд ли он сегодня вообще вспомнил, что женат. И ей снова остается только ждать, когда он отвлечется от драгоценного "Зималетто".
Когда официант принес вторую чашку кофе, Ника газеты убрала, чтобы не мешали, без всякого интереса развернула, поглядела на первые полосы. На одной была фотография премьер-министра, а вот на второй, обведенная красным кругом, небольшая фотография ее мужа. Первой мыслью было, что это освещение показа, вот только издание оказалось желтым, и рядом с фотографией Андрея другая, более крупная и не слишком четкая. Какая-то женщина спускалась по ступеням широкого крыльца. Ника только приглядевшись, по платью поняла, кто запечатлен на снимке. Катя. В объектив камеры она не смотрела, шла, чуть наклонив голову и вроде бы прикрывая рукой губы. Заголовок статьи напугал грязными домыслами, и Ника поторопилась открыть указанную ниже страницу, и тут же уперлась взглядом в темную, размытую фотографию целующейся парочки. Причем, некоторые детали, например рука Жданова на бедре Пушкаревой, его часы на запястье и ее кольцо на пальце, детали, по которым, по мнению автора статьи, можно было точно установить личность целующихся, были вынесены крупным планом. Что ж, не зря, Ника узнала и часы, и руку, и даже чужой перстень, который видела лишь раз, вчера вечером. Статья про ее мужа и Екатерину Пушкареву заняла целый разворот, видимо, на самом деле являлась сенсацией. Грязной сплетней с доказательствами.
Ника ненадолго отложила газету, выпила кофе, пару минут сидела, стараясь справиться с дыханием, после чего снова взяла газету, собираясь прочитать статью от первой до последней буквы. Чтобы понять наконец, что же происходит.
- Я подам на них в суд. - Андрей мрачно смотрел на открытую газету, уперевшись взглядом в смачный заголовок: Пагубная страсть к своей секретарше!
Катя после его слов тихо вздохнула.
- За что? За правду?
- За вмешательство в частную жизнь! - рявкнул Жданов. Видимо, перестарался, потому что даже Катя взглянула удивленно. Тон пришлось сбавить, но кулаком по странице газеты все-таки стукнул. - Тараканы, везде пролезут, в каждую щель!
- Нам не надо было целоваться в коридоре.
- Им не нужно было на свет появляться! Я же к ним в постель не лезу.
- Андрюш, ты так возмущаешься, будто с тобой это в первый раз.
- Настолько сильно задели в первый раз. Сволочи. - Жданов опустился на стул. - Надо их как-то проучить.
- И я даже знаю как.
Он заинтересованно взглянул.
- Да?
Катя усмехнулась.
- Да. Повода больше не давать.
Андрей развернулся на стуле.
- А я даю? Я что, шляюсь ночами? Не пойми с кем?
Катя подошла к нему и успокаивающе погладила по голове.
- Ладно, не возмущайся. Во всяком случае уже поздно.
Андрей опять вчитался в текст статьи. Зло усмехнулся.
- Нет, ну ты посмотри!.. "Убегала с показа, вытирая губы после жадного поцелуя бывшего любовника"! Писаки, - выдохнул он презрительно.
Катя уперла руку в бок, разглядывая себя на снимке.
- Губы я не вытирала, - решила заметить она.
- Да если бы и вытирала, какое их собачье дело?!
Катя похлопала его по плечу, но думала уже о другом.
- Это точно охранник.
- Охранник? - Андрей поднял глаза к ее лицу.
- Когда я уходила, он так странно мне улыбнулся. Да и журналистов мы бы заметили, тебе не кажется?
- Кажется, - угрюмо подтвердил Андрей. Ткнул пальцем в снимок, на котором они целовались. - И это снимали на мобильный телефон.
- Думаю, надо радоваться, что нет видео.
- Ты так в этом уверена?
Катя постаралась задавить в себе тревогу. Андрей вглядывался в ее лицо, заметил тень беспокойства, и настойчиво усадил Катю к себе на колени. Руками обхватил и прижался щекой к ее плечу.
- Выкини из головы, - наконец посоветовал он. - Не надо тебе об этом думать, я сам разберусь.
- Как?
- Найду способ. Уж охраннику этому точно там не работать.
- При условии, что он виноват, Андрюш.
- Я так и сказал.
- Нет.
- Но я имел это в виду.
- А то я тебя не знаю, - не поверила его словам Катя. - Под горячую руку ты горы свернешь, не разбираясь, что к чему.
- Ладно, я обещаю... А на газетчиков в суд подам!
- Чтобы подтвердить или опровергнуть?
- Катя, - возмутился он.
- Андрей, все уже в курсе. Так какой смысл?
Она выглядела расстроенной, и Андрей придержал ей подбородок рукой, заставляя встретиться с ним взглядом.
- Ты переживаешь? Брось. Мы и так скрывать не собирались. Просто эти... паразиты нас немного опередили.
- Опередили, - повторила Катя с горечью. - Причем, со всеми подробностями. Это похоже на возрождение легенды, все вспомнили.
Андрей прижался губами к ее щеке.
- Я с ними разберусь, не расстраивайся только. Да и кто читает эту желтуху?
- Куча людей. Например ты. Зачем-то ты ее купил.
- Они всегда пишут про наши показы! - попытался оправдаться Жданов.
- Вот-вот. Ты, твои родители и все наши знакомые до кучи эту газету купят.
- Странно, что твои родители не звонят.
Катя многозначительно взглянула на него.
- Мои родители такое не читают. Так что с ними тебе самому придется объясняться.
Жданов плечами пожал.
- Хорошо. Я даже почти придумал, что сказать. И вообще, прекрати пугать меня своим папой. Он нормальный мужик, мы с ним тогда отлично посидели.
- Да, но тогда ты с его дочерью не спал.
- Я как раз собирался.
Катя стукнула его по плечу, и Андрей рассмеялся. Потом прислонился лбом к ее плечу.
- Ладно, не переживай, все устроится. - Провел ладонью по ее руке. - Я все устрою. Никто тебе и слова не скажет. Ты моя жена.
Катя неотрывно смотрела за окно, потом сглотнула, дышать никак не получалось. А Андрей еще вздумал ее за плечо потрясти.
- Кать, ты понимаешь? Они все заткнутся. Я никому не позволю обсуждать нашу жизнь.
- Не обещай того, чего выполнить не сможешь.
- Будут обсуждать? - Он ободряюще улыбнулся. - Ну и пусть. Пусть завидуют. Ты придешь на Совет? Я хочу, чтобы ты была там.
Катя положила ладонь на его щеку и улыбнулась.
- Раз ты хочешь. Окажу тебе моральную поддержку, - чуть насмешливо проговорила она. - Подскажу шепотом, если ты вдруг речь забудешь.
- Когда это я речь забывал? Я всегда прекрасно озвучиваю то, что ты сочиняешь.
Катя качнула головой.
- Иногда ты бываешь настолько отвратительным...
Андрей поднялся, увлекая ее за собой, быстро поцеловал, прежде чем отпустить.
- Нужно ехать. С отцом пообщаться. Хотя, того, что он сказал мне по телефону, мне за глаза хватило. Но что-то мне подсказывает, что он в эти глаза жаждет заглянуть.
- Узнать, насколько они нахальные. Или он и так знает?
- Не дразни меня, а то ведь я не уйду. Я останусь и со всеми твоими угрозами разберусь.
Катя отступила от него.
- Поезжай, тебя в "Зималетто" ждут. А я позже подъеду.
- Не переживай, - попросил он напоследок, отбросив ободряющие нотки. - И больше эту грязь не читай. Выброси газету.
- Хорошо, - не стала Катя спорить.
Газету на самом деле выбросила. С удовольствием скомкала ее и бросила в ведро. Выдохнула, а плечи безвольно опустились. Андрей уехал, и храбриться нужды не было. Она всерьез расстроилась из-за этой статьи. И не из-за того, что их со Ждановым кто-то увидел целующимися и даже показал это полмиру, а из-за содержания статьи. Такое ощущение, что только и ждали повода, чтобы вытащить наружу и перетрясти их прошлое. Все ошибки вспомнили, все слухи и сплетни. Противно до невозможности. И как всегда Кира вышла несчастной брошенной невестой, а она разлучницей, которая при своих внешних данных едва ли не приворожила одного из завидных столичных женихов. Правда, в этот раз еще бедную Нику приплели, зашоренную по всем показателям провинциалку, на которой Жданов тайком ото всех женился где-то посреди Уральских гор. Бред полнейший, но эта статья не несла собой цели поведать людям правду, это была грязь, за которую люди заплатят деньги. И чем грязнее и циничнее, тем лучше. Может, прав Андрей, и стоит подать на них в суд? Правда, ничего они не докажут и точно не опровергнут, лишь повеселят публику, в этом сомневаться не приходится.
Чего Катя совсем не ожидала, так это звонка Ники. Если честно, надеялась, что та относится к той категории людей, которая не читает желтую прессу, но не повезло. То ли злой рок, то ли добрые люди, но Ника позвонила через полчаса после ухода Андрея. И по ее голосу Катя сразу поняла, в каком Ника настроении, поэтому решила ее не уговаривать попусту. О чем можно просить женщину, уводя у нее мужа?
- Как ты узнала мой номер?
Ника невесело усмехнулась.
- Не поверишь, позвонила в "Зималетто", и мне его дали. Интересно, а мой они знают? – И сама ответила с заметным сожалением и небольшой толикой язвительности: - Вряд ли.
- Ты хочешь поговорить?
- Я хочу все выяснить. С Андреем не получается.
- Он не любит такие разговоры, - подтвердила Катя.
Ника вроде бы усмехнулась, затем поинтересовалась:
- Ты придешь? Я буду ждать тебя на набережной. Не в ресторане же нам встречаться.
Катя раздумывала несколько секунд, после чего согласилась.
- Хорошо, я приду.
Они договорились о точном месте встречи, и Катя положила трубку, чувствуя тяжесть на сердце. Смотреть Нике в глаза, понимая, что той все известно, будет куда тяжелее, чем вчера.
Юлиана, позвонившая узнать, как у них дела и рассказать о силе, прокатившегося по Москве эха скандала, попыталась Катю отговорить.
- Зачем тебе это надо? Говорить с ней... Пусть Андрей разбирается.
- Если бы она хотела поговорить с Андреем, она ему бы и позвонила.
- Ага, она тебя постыдить хочет.
Катя вздохнула, посмотрела на затылок таксиста.
- Что ж, у нее есть такое право, как не крути.
- Ты слишком совестливая. Мы все здесь боремся за место под солнцем в виде мужчины. Слышала такое?
Катя поневоле улыбнулась.
- Что-то похожее слышала.
- Вот-вот. И объясни правду жизни этой девочке.
- Я ей не учитель, - ответила Катя и с подругой распрощалась.
Нику Катя увидела издалека, та сидела на скамейке, смотрела по сторонам, наверное, ее высматривала, но Катя шага не прибавила, даже когда стало очевидно, что её заметили. Думала, что готова к встрече с Никой, а как увидела, поняла, что ей нужно еще пару минут, настроиться.
Ника встретила ее внимательным взглядом, будто оценить пыталась. Никакого дружелюбия в глазах, которое Катя еще вчера видела. Поэтому не стала здороваться, присела рядом с ней на скамейку, заправила волосы за ухо, когда ветер бросил их ей в лицо.
- Ты видела газеты, да?
- Да.
Катя поморщилась, хотя другого ответа и не ожидала.
- Это все правда? – спросила Ника.
- Самое интересное, что да. То есть, это правда, но не в такой трактовке. Я... - Катя старательно подбирала слова. - Не уводила его у Киры, к тому моменту их отношения разваливались на глазах. Хотя, если бы не та история, которая нас с Андреем столкнула, возможно... скорее всего, он женился бы на Кире, уступил бы родителям. Маргарита мечтала видеть ее своей невесткой.
- Не сомневаюсь, - с горечью проговорила Ника.
Катя посмотрела на нее, с пониманием.
- Я тоже так реагировала, раньше.
Она замолчала, и Ника рискнула остановить взгляд на Катином лице. Закусила губу от огорчения, потом губы скривились в усмешке.
- Он так не хотел, чтобы я с тобой подружилась. Перепугался тогда до ужаса.
Катя отвернулась от неё.
- Я не буду просить у тебя прощения, Ника. Может быть и должна, но не буду.
Ника кивнула.
- Понимаю.
- Что понимаешь?
- Что сытый голодному не товарищ.
Катя проводила взглядом девушку в пестром платье.
- Глупый какой-то разговор у нас выходит.
- Зря ты думаешь, что мне нечего тебе сказать. И Андрею мне есть, что сказать. И вообще… вам всем. Всем! – Ника поднялась и отошла от скамейки на пару шагов. Катя наблюдала за ней, не скрывая настороженности. Радовало только то, что вокруг людей немного. И если их разговор выйдет за рамки, то будет не так стыдно.
- Ника, то, что написали в этой статье… про тебя, это несправедливо. И мерзко. Но ты ведь знаешь, что это неправда. И все, кто с тобой знаком, это знают.
- Да? – Ника повернулась к ней, горько усмехнулась. – Но кого в этом городе интересует правда? Все только и знают, что сплетничают. И сегодня я объект разговоров. Не ты, нет. И не Андрей. У вас ведь любовь! А я дура, которая поверила, приехала за ним сюда, и верила каждому его слову. Когда он уходил, когда приходил среди ночи. Я верила всему, потому что думала… - Она сглотнула в волнении. – Я думала, что он меня любит.
- Ника, я была на твоём месте. И я знаю, что ты чувствуешь. И меня обсуждали гораздо дольше и воодушевлённее, чем тебя.
- Но ты осталась здесь. И мало того, ты дружишь с этими людьми. Или делаешь вид, что дружишь. Значит, тебе это зачем-то нужно?
- А что ты предлагаешь? Сбежать? Уехать? Ника, здесь моя жизнь.
Она прищурилась.
- Ты говоришь, как Андрей.
- Наверное потому, что так и есть. И если мне пришлось привыкать, пришлось принимать решение, то для Андрея это действительно жизнь. Он другой не знает. И другим он стать не сможет. Понимаешь?
- И из-за него ты смирилась?
Катя тоже поднялась, от нервозности не в силах усидеть на месте.
- Я не смирялась. Просто… однажды поняла, что момент, когда необходимо принять решение, настал. Я не была такой, как Кира. Они с Андреем выросли в одной атмосфере, и они всегда, - всегда! – будут отлично понимать друг друга. Они могут не разговаривать, могут злиться, но у них на двоих столько общего, что бороться с этим невозможно. И я не стала. Но ты права, я сознательно приняла решение. И, наверное, в большей части, из-за Андрея. Я переступила через себя, и ты, - Катя окинула её красноречивым взглядом, - со своими возможностями, - подобрала она наконец нейтральное, как ей показалось, слово, - понятия не имеешь, чего мне это стоило. Но это был единственный способ пережить трудный для меня момент. И не просто пережить, а получить шанс когда-нибудь… встретиться с Андреем, дождаться его. Два года назад наши с ним жизни шли не то чтобы параллельно, а вообще в разные стороны. Наверное, мы даже встретиться не должны были. Это судьба. И поэтому мне сейчас не стыдно. Я слишком много сделала и слишком долго ждала, чтобы стыдиться. – Катя заставила себя улыбнуться. – Я сейчас счастлива. И, прости, может, я чересчур жестока, но я сделаю его счастливым. Я знаю как.
- А я, значит, не знаю? – Ника сверлила её тяжёлым взглядом, а в глазах уже стояли слёзы. – Пока мы не вернулись в Москву, всё было отлично. Пока он всех вас не видел, пока не слышал советов и наставлений. Он со мной был счастлив!
- Он не может быть счастлив без «Зималетто»! – Катя невольно повысила голос, но тут же постаралась справиться с эмоциями. – Сегодня очень важный день. Он его не два года ждал, а наверное всю жизнь. Потому что сегодня Пал Олегыч будет голосовать за него. И Андрей сядет в президентское кресло. Если ты встретишься с ним сегодня, ты поймёшь. Не будет больше прежнего Андрея, начнётся новый этап его жизни. Мы так долго этого ждали.
Ника красноречиво вскинула бровь, и Катя с готовностью пояснила.
- Он, Маргарита, я. Даже Кира. Потому что то, что сегодня происходит, это правильно.
Ника зло усмехнулась, от Кати отвернулась и всплеснула руками.
- Я не понимаю, о чём мы говорим. Вы ненормальные люди, ты понимаешь? Сегодня утром я прочитала в газете о том, что мой муж изменяет мне. Изменял всё время нашего с ним брака…
- Неправда.
- Меня не интересует количество дней, Катя! Потому что то, о чём там написано, это нож мне в спину. Но зато я всё поняла. Все взгляды, обрывки фраз, даже многозначительные смешки. И именно это меня волнует, а не «Зималетто». Оставьте эту компанию себе. Я говорю о своём муже! О том, о чём он умолчал. Я два года думала о том, кого он оставил в Москве. Хотя, нет, не так. От кого он сбежал. Он говорил о Кире. Он много говорил о Кире. О том, что любил её, о том, что расстался с ней, и, наверное, сделал это неправильно. Он переживал из-за того, что причинил ей боль. А о причине этой боли он умолчал.
- Они не из-за меня расстались.
- Ты только что сказала, что он женился бы на ней. Если бы не ты.
Катя прижала ладонь к горлу, потому что казалось, что сердце бьётся прямо там и душит.
- Ника, всё немного сложнее. Это невозможно объяснить. Это… Наверное, эта «невозможность» и связывает нас с Андреем. И, если честно, у меня нет такого багажа совместной жизни с ним, как у тебя или Киры. Я живу с ним неделю. Не четыре года, и не два. Но почему-то я точно знаю, чего он хочет от жизни, а ты мне рассказываешь небылицы про то, что он был счастлив за тысячи километров от Москвы. Не может такого быть. И доказательство этому одно-единственное: он здесь и он со мной.
- А я осталась в дураках.
- Об этом ты должна была поговорить с Андреем, а не со мной. Я не буду объясняться за него. Ты попросила меня прийти, я пришла и сказала то, что думала. Оправдываться я не буду. Просто всё немного сложнее, чем ты представляешь. Не просто брак, и не просто любовь. Ты должна хотеть того же, чего и он. – Катя едва заметно усмехнулась. – Если бы ты знала, что мы с Кирой в своё время делали, чтобы приблизить сегодняшний день.
- Правда? И, наверное, каждая мечтала в этот день стоять с ним рука об руку. Что ж, тебе повезло больше всех.
- Я бы не назвала это везением, - негромко отозвалась Катя. – Для везения было слишком больно.
- Мне тоже больно. И мне никто помочь не захочет. Как оказалось, я лишь подвернулась в нужный момент, постель согрела. А теперь что мне делать? Вернуться домой? Думаешь, до Екатеринбурга эта грязь не дойдёт? Что мне делать?!
Катя подошла к скамейке и взяла с неё свою сумку. Потом повернулась к Нике.
- Знаешь, мы с Кирой терпеть друг друга не можем. И дело, наверное, даже не в Андрее. Просто мы слишком разные. Я не вписываюсь в её круг общения, я не природной красоты камень, как говорит Воропаев. Мне просто с огранкой повезло. Но прошло время, и мы с Кирой уже не делим территорию, всем нашлось своё местечко. И вот однажды, где-то через год после отъезда Андрея, на одной вечеринке, мы с ней встретились у бара, обе были в одиночестве, и впервые вместе выпили. – Катя усмехнулась, припомнив свои ощущения в тот вечер. – Это было странно, пить с Кирой шампанское, быть с ней наравне. Но тогда она сказала мне одну банальную вещь, которая прочно засела в моей голове. Не делай для кого-то, делай для себя. Вот и я тебе это говорю: подумай, чего ты хочешь для себя. Лично ты хотела переезжать в Москву? Ты хотела делить любимого мужчину с бизнесом? Ты хотела стоять с ним рядом на вершине? Хотела выходить в свет и улыбаться людям, которых не терпишь? Вот я хочу. И я отвечаю за свои слова и желания, я приняла это решение давно, и да – я добилась своего. Я получила Андрея Жданова, и я прекрасно знаю, какое будущее нас с ним ждёт. А ты знаешь?
- Я его люблю, - сказала Ника, прямо глядя Кате в глаза.
А Пушкарёва головой покачала, и даже улыбку прятать не стала.
- Любви мало. Поверь, я это очень хорошо знаю. Я его любила. Была уверена, что больше любить невозможно. Мне казалось, что он самый лучший. Мне казалось, что я не имею права в нём сомневаться, ведь он не ошибается. Ника, я была такой дурой. Я была такой молодой. А потом оказалось, что моя любовь почти ничего не стоит. Потому что, если я не изменю себя, я так и буду любить его, глядя на него снизу, преданно, как собака. Эти два года… - Катя сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями. – За два года я прожила целую жизнь. Я себя сломала. А ты готова себя ломать? Ты вчера пришла с таким намерением, разве нет? Показать ему, показать всем… И как ощущения?
Они смотрели друг на друга, Кате казалось, что целую вечность. А потом Ника отвернулась от неё. Катя еще ждала продолжения разговора, но Ника молчала, и это показалось отличным шансом поставить точку. Да и сказать, по сути, было больше нечего. По виду Ники, по её опущенным плечам, нельзя было сказать, что она всерьёз решит бороться и ломать себя в угоду столичным требованиям. И словно подтверждая Катины мысли, она сказала:
- Мне не нужна его квартира. Мне ничего от него не нужно. Даже вспоминать о Москве не хочу.
Кате стало неловко.
- Решите это между собой.
Идя по набережной, Катя несколько раз оборачивалась, чтобы на Нику посмотреть. Но та стояла, облокотившись на парапет и по сторонам не смотрела, была занята своими мыслями. А Катя, хоть и говорила ей, что не стыдится и не винит себя, чувствовала смуту в душе. Хотя, что она могла бы ей ещё сказать, оставшись? Поговорить о любви к Андрею, о том, чей борщ ему нравится больше и чьи простыни лучше отглажены? Любят-то не за это.
В «Зималетто» царило привычное, для обеденного времени, затишье. Даже проходящий в эти минуты Совет директоров, основную массу сотрудников на рабочих местах не удержал. Катя прошла по пустым коридорам, вошла в президентскую приёмную и коротко улыбнулась секретарше. Та поднялась из-за стола при виде неё.
- Здравствуйте. Андрей Палыч предупреждал, что вы придёте.
- Правда?
Из-за дверей конференц-зала слышались голоса, и Катя невольно прислушалась к ним, сосредоточившись на позабытых ощущениях. Когда-то она ни одного Совета не пропускала, тряслась от страха и волнения в ожидании, на Андрея смотрела с надеждой, словно его обещание, что всё обойдётся, могло предотвратить катастрофу. С тех пор прошло много дней, много месяцев, они пережили много ударов и разочарований, но вот настал день, о котором она когда-то и мечтать перестала, не смела. Очередные выборы президента, и кроме кандидатуры Андрея, ни одного достойного претендента. И она пришла не просто постоять за дверью, в надежде услышать его голос. Он ждёт её, и, как Андрей обещал ей утром, этот день изменит их жизнь. Они смогут открыто, не скрываясь и не притворяясь, начать всё сначала. Но почему же так страшно открыть эту дверь и войти?
Кто-то схватил её за талию и страшным шёпотом проговорил на ухо:
- Входи.
Она вздрогнула, руку к груди приложила на секунду, а на Малиновского, появившегося из-за спины, взглянула с претензией. Даже отвечать ему не стала, встретила его насмешливый взгляд и гордо отвернулась, открыла дверь. Когда она вошла, разговор смолк, Андрей поднялся, ободряюще ей улыбнулся, видимо, пытаясь сказать этим, что разговор с отцом уже состоялся, и ей из-за этого переживать не стоит. Просто следует спокойно поздороваться с его родителями. Что Катя и сделала, по достоинству оценив в меру, в воспитательных целях, осуждающий взгляд Пал Олегыча, и чересчур спокойный, как у королевы-матери, взгляд Маргариты. Та, кажется, не собиралась отвлекаться на её появление в конференц-зале, была сосредоточена на предстоящем назначении сына. Зато Кира удостоила Катю презрительной улыбкой, не скрываясь.
- Я бы постеснялась, честно, - заявила она, провожая Катю взглядом.
Та прошла мимо, рядом с Андреем не села, оставив единственное пустующее место Малиновскому, пожала плечами, выражая безразличие к мнению Воропаевой, и присела в мягкое кресло в углу. В Совете она участвовать не собиралась, ни словом, ни делом, хотела лишь понаблюдать. И теперь уже Катя послала Андрею ободряющую улыбку. Вот только её в покое не оставили, Воропаев на кресле развернулся и на Катю взглянул заинтересованно:
- Чего это ты губы вытирала? Хотя, я всегда подозревал, что Жданов целоваться не умеет.
- Заткнись, а, - без особой злости посоветовал ему Андрей. Он был в благодушном настроении, и Катя решила, что это хороший знак.
- А почему ты её спрашиваешь? – заинтересовалась Кира. – Это я с ним четыре года жила. Спроси меня, умеет он целовать или нет, я отвечу.
- Может, вы оба заткнётесь?
- Андрюша, не повышай тон, - ласково посоветовал ему Александр. – Мы ещё не голосовали.
- Хватит, - одёрнул всех Пал Олегыч. – Давайте уже начинать. Лена, принеси ещё кофе. И Кате тоже. – Он оглянулся на неё через плечо. – Ты кофе хочешь?
- Нет, не хочу.
- Конечно, она не хочет, - фыркнула Кира. – Она не кофе пить пришла. А своё получить.
- Кира, - всё-таки рыкнул Андрей, но Воропаева внимания не обратила, будто и не слышала, зато на Катю глянула, обменялась с той искусственной улыбкой. Потом кинула на стол ручку и в полный голос поинтересовалась:
- А я могу проголосовать за себя?
- Да ради Бога, - отозвался в раздражении Пал Олегыч. – Только давайте начинать.
- Саша, ты проголосуешь за меня?
- Конечно. Терять-то нечего всё равно.
В последний момент, не смотря на все эти пререкания и опасные обещания Киры, Катя успокоилась, и только наблюдала, как все единогласно поднимают руки за кандидатуру Андрея. Все Ждановы выглядели спокойными, Александр Юрьевич несколько безразличным к происходящему, Кире, казалось, не терпелось уйти, и лишь Малиновский радостно потирал руки.
- Поздравляю, - с ехидцей проговорила Воропаева, поднимаясь из-за стола, когда все условности были соблюдены. Обращено это было не к Андрею, а к Кате.
Маргарита поднялась вслед за ней, и тут же взяла свою любимицу под руку, правда, не забыв послать Кате многозначительный заговорщицкий взгляд.
- Думаю, нам с тобой не мешает выпить чаю, - обратилась она к Кире.
- А что, обеда не будет? – поинтересовался Милко.
- Какой обед? Праздновать будем с размахом, - насмешливо произнёс Воропаев. – Вечером, в кругу пятисот самых близких друзей.
- Не ехидничай.
- Да-да, я помню. Надо замять скандал. – Александр повернулся к Кате. – Не крась вечером губы. Люди ещё не наговорились.
- Не завидуйте, Александр Юрьевич, - сказала она.
- Я и не завидую. Я уже билет до Екатеринбурга купил. С открытой датой.
- Меня возьмёшь? – тут же оживился Малиновский.
Воропаев усмехнулся.
- Тебя мне там не хватало.
Они вышли из конференц-зала, весело переговариваясь, а Катя с места не двигалась, сидела и смотрела на Андрея. Тот выглядел задумчивым, тоже её разглядывал, и едва заметно улыбался. Люди потихоньку расходились, и наконец они остались вдвоём. Жданов, в конце концов, разулыбался, на стол навалился и подпер подбородок рукой. Катю разглядывал и щурился, словно от яркого солнца.
- Скажи что-нибудь.
- Ты всё знаешь. – Она с кресла поднялась и к нему подошла. Наклонилась к нему, волосы взъерошила, потом уже поцеловала в щёку. – Я очень тобой горжусь. Ты это заслужил.
- Если я и в этот раз не справлюсь, отец с меня точно шкуру спустит.
- Ты не можешь не справиться. У тебя нет выбора.
- Это точно.
Катя обняла его за шею, и глаза закрыла, прижавшись к нему. Волнение вдруг вернулось, неожиданно, когда уже всё закончилось и надо бы радоваться, а у неё горло перехватило, и совершенно не знала, что Андрею сказать, кроме как повторить, что гордится. Что безумно им гордится. И, конечно:
- Я очень тебя люблю. Я так тебя ждала.
Андрей прижался губами к её запястью и замер так.
- Ты мне веришь?
Она кивнула.
- Мы сделаем это?
Катя усмехнулась сквозь слёзы. Потребовалось мгновение, чтобы решиться.
- Да. Я хочу.
Жданов откинулся на кресле, чтобы видеть её лицо.
- А я исполню твоё любое желание. Я ведь тебе обещал? – улыбнулся лукаво, что совсем не сгладило серьёзность задуманного. Протянул ей руку, а когда она подала свою, сжал Катины пальцы…
Его пальцы были сильными, а ладонь горячей. Только это и помогало сдерживать волнение и не трястись. Но Катя всё равно зажмурилась, сделала глубокий вдох.
- Готова?
- Нет.
- Ты готова, Кать. – Андрей усмехнулся.
Они уже несколько минут стояли перед дверями в ресторанный зал. За ними были родственники и друзья, знакомые и приятели, или почти чужие, но нужные люди. Они все были приглашены Маргаритой для того, чтобы поздравить её сына с возвращением на должность президента «Зималетто». Но вся семья знала, что за внешним уважением и добродушными улыбками скрывается к тому же неконтролируемое любопытство, а не редко и злорадство. Москва гудела после сегодняшней статьи, всем хотелось знать детали и желательно из первых уст. И если не услышать правду, то хотя бы вблизи понаблюдать за тем, как виновник приключившегося казуса реагирует на происходящее. И в этот жужжащий улей предстояло войти. И не просто войти, а подтвердить все сплетни и дать повод для новых. И именно об этом Андрей её спрашивал: готова ли она? Как к этому можно быть готовой?
- Ты готова, - повторил он негромко, но очень уверенно. Покрепче перехватил её руку, на Катю посмотрел, но она стояла, зажмурившись и не видела, что он улыбается. – Люблю тебя, - тихо добавил он. – Честно-честно. – И в следующий момент выдохнул: - Улыбайся.
Катя услышала, как он открывает дверь, поторопилась открыть глаза и нацепить на лицо улыбку. Они вошли в зал вместе, одновременно переступив порог и держась за руки. И вдруг Катя поняла, что улыбается искренне. Ветер прошлой истории наконец действительно стих, по крайней мере, для них с Андреем. А люди… это просто люди
А у неё теперь семья.
Конец
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
АСПушкин. 
Какие у тебя нетерпеливые читатели. 
Но ведь так интересно.
Как жаль, что уже конец...
Я не могу за них порадоваться. Потому что, если коротко, то основной для меня итог истории: с волками жить - по вольчьи выть, извините. А кто выть не умеет или не получается - пошли вон. Естественный отбор, понимаю. Но неприятно. И, на самом деле, отбирают в лучшие?