НРКмания

Подарок на свадьбу Вити Добронравова и Саши Торгушниковой 27.03.2010. Музыка: Дмитрий Волков, Михаил Шкловский Текст: Александра Стрельцина, Павел Савенков Аранжировка: Михаил Спасибо Сведение: Иван Севастьянов Съемка: Павел Савенков Принимали участие: Александра Стрельцина, Мария Рыщенкова, Дарья Нещадимова, Полина Зачесова, Михаил Шкловский, Дмитрий Волков, Михаил Спасибо, Сергей Федюшкин, Максим Павлов, Лев Никитин, Иван Севастьянов, Павел Савенков.
http://www.videopager.ru/video/kVDIhSv5 ... tube_gdata

Пятница, 27 августа 2010
Вот, приятно, дамы и господа, когда ваши мечты исполняются Вчера это и произошло. Ходила я на концерт Виктора Добронравова и музыкальной группы "Квартет". Неожиданно причем так узнала об этом и сразу сорвалась. Приятно, что и говорить. Ну, конечно, живой концерт - это живой концерт. И энергетика, и запал, и звук, и его голубые глазки. Он очень обаятелен на сцене и в жизни, как и любой другой талантливый человек, который с любовью относится к своему делу. За этим здорово наблюдать, вовлекаться в этот процесс и самой получать огромное удовольствие. Шикарно, просто шикарно. Получила огромное удовольствие и заряд энергетических сил.

Он очень обаятелен на сцене и в жизни, как и любой другой талантливый человек, который с любовью относится к своему делу

В русском переводе "Меры за меру" Осии Сороки, впервые опубликованном двадцать лет назад в серии "Библиотека "Иностранной литературы" вместе с "Королем Лиром" и "Бурей", есть строка: "Длинней, чем ночь в декабрьской России вся эта канитель", за которую легко было бы зацепиться, если бы спектакль показался долгим и скучным. Но он, как минимум, первое действие, пролетает будто мгновенно, что для постановки нескладной и вымученной пьесы Шекспира уже больша'я удача. Еще бо'льшая удача - соответствие бутусовского опуса новому, еще не до конца, но в целом уже сложившемуся за последние несколько лет "формату" Вахтанговского театра - одного из немногих академических театров Москвы, у которого есть свое лицо, и не морщинистая или, наоборот, прыщавая рожа, а физиономия вполне себе презентабельная, уж насколько ее все резче проступающие черты соответствуют привычному вахтанговскому профилю - пусть спорят историки.

Персональной удачей, мало того, прорывом, "Мера за меру" стала и для Сергея Епишева - его привычно видеть в образе персонажей гротескных или, по меньшей мере, физически ущербных, а тут впервые на большой сцене он сыграл главную роль, точнее, сразу две главных роли, единый в двух лица, а точнее сказать, двоякий в одном, поскольку у Бутусова герцог венский Винченцо и его наместник Анджело - двойники (правда, Анджело, в своей раздвоенности и лицемерии все-таки отчасти гротескный, ближе к сложившемуся амплуа актера и дается ему легче, чем невнятный до самого финала Винченцо - а только в финале происходит окончательное отождествление). В спектакле есть и другие роли, объединенные общим исполнителем - Леонид Бичевин играет констебля Локтя и палача Суккенсона, Анна Антонова - хозяйку борделя Перепрелу и монахиню Франциску, Виктор Добронравов - судью, арестанта Барнардина и, до кучи, гонца. В какой степени такое решение концептуально и в какой - формально, вопрос открытый. Вне всяких сомнений, Анджело - "тень" Винченцо, его темное "отражение", и при таком раскладе то, что судя и арестант, монахиня и блудница оказываются также двойниками - момент весьма значимый. В то же время в отождествлении констебля с палачом не заложено видимого парадокса, и чем оно продиктовано, если не одной только театральной условностью - непонятно. И осталось загадкой для меня лично, почему Бутусов, следуя той же логике, не отождествил Джульетту, забеременевшую от приговоренного за это к смерти Клавдио (очень трогательным его сыграл Владимир Бельдиян), и Изабеллу, ставшую жертвой домогательств Анджело - Евгения Крегжде и Мария Бердинских в этом случае могли бы играть обе роли в очередь, как играют Соню в "Дяде Ване".

Простое и эффектное сценографическое решение со столами и стульями (позволяющее, в частности, "пошутить" над условно-"венским" антуражем шекспировской пьесы: "я здешний, венский" - говорит о себе один из персонажей и в подтверждение своих слов стучит костяшками пальцев по сиденью венского стула), минималистский, но мощный саундтрек Фаустаса Латенаса, хореография Николая Реутова - у бутусовской "Меры за меру" масса заметных достоинств, не говоря уже об актерских работах - помимо упомянутых, стоит сказать и про Артура Иванова-Тюремщика, и, разумеется, про Евгения Косырева, образ сводника Помпея словно специально под него написан. Самое же важное, что Бутусову удается без особого труда актуализовать проблематику пьесы, которая также двойственна: с одной стороны, "Мера за меру" затрагивает тему власти, которая может быть мягкой и попустительствовать безнаказанности, а может быть жестокой и соблюдая писаный закон карать без всякого милосердия; с другой - тему морали, которая, в свою очередь, тоже бывает либо строгой и требует жесткого соблюдения предписанных норм, либо свободной, и тогда это уже как бы и не совсем мораль, а нечто ей противоположное. В "Мере за меру" эти темы лихо, хотя и не всегда толково с точки зрения драматургической структуры, переплетены, но никто не скажет, что в спектакле они не звучат в полную силу.
Однако распутывает клубок сложнейших и вечных проблем режиссер еще более лихо и, по правде сказать, походя. Винченцо, вернувшись на трон, ведет себя ровно так же, как Анджело, по отношению к Изабелле - тот требовал от нее сексуальных услуг, оправдывая себя вспыхнувшей страстью, и этот требует того же. Разница в том, что Анджело при этом сурово обходился с прочими "преступниками", делая исключение для себя, а Винченцо, что называется, "живет сам и дает жить другим". Спектакль открывается "прологом" с разбрасыванием по сцене мусора - его убирают, когда Анджело сменяет Винченцо; и завершается "эпилогом", где после возвращения Винченцо снова разбрасывают мусор по сцене - как знак, что бесчеловечная суровость уступила вновь место полной безнаказанности, ничуть не более человечной, а скорее животной;лицемерная строгость - откровенной похабщине.

Что лучше, то есть что хуже, бардак или концлагерь - вот вопрос, который Бутусов предлагает для обсуждения, причем в аспекте как общественно-политическом (и в этом смысле его "Мера за меру" отчасти сродни "Царству отца и сына" Еремина, только у Еремина на сцене царит совково-интеллигентский символизм и всякая такая пошлятина, а у Бутусова - европейский театральный стандарт, им самим давно уже освоенный, разве что после "Мера за меру" некоторые предыдущие его работы теперь кажутся лишь предварительными черновиками, а в общем-то ничего революционного с точки зрения театральной выразительности режиссер не придумывает), так и в морально-нравственном. Пьеса Шекспира напоминает, что всякий человек грешен, и до какого-то предела, который трудно определить раз и навсегда, зафиксировав в законе, его слабости, в том числе телесной природы, заслуживают если не поощрения, то по крайней мере снисхождения. Бутусов подменяет гуманистический пафос философским релятивизмом, у него черное и белое, добро и зло - две стороны одной медали, или даже одно содержит в себе другое, а другое - первое, и одно без другого не существует. И с этим, как и со многим другим в его новой, очевидно удачной постановке, тоже необязательно соглашаться - я бы, во всяком случае, не спешил.

Два отца и два сына в одном доме – тургеневская проблема отцов и детей в жанре комедийного сериала на СТС.
Одна семья – отец и сын, у которого уже есть свой собственный сын, а точнее, «Два отца и два сына» приглашают зрителей СТС понаблюдать за их повседневной жизнью. Отец и сын Добронравовы, Федор и Виктор (именно они играют главные роли в сериале), с юмором покажут самые яркие и неожиданные ситуации из жизни семьи, состоящей из троих мужчин.



Кто кого воспитывает, почему нельзя постоянно вмешиваться в жизнь своего ребенка и что делать, если у вашего отца появилась женщина? На эти и тысячи других вопросов попытались ответить авторы сериала. Он заставит зрителей не только смеяться, но и задуматься.

Надо же было дождаться первого снега, чтобы пошлепать в бывший "Норд-Ост" (прогулка не для зимы, хотя для бешеной собаки, понятно, сорок верст - не крюк), который все уже посмотрели месяц назад. Да еще попасть на представление, которое едва не сорвалось - обычно формулировку "по техническим причинам" используют как эвфемизм, но в данном случае действительно одна из вращающихся ширм сначала поворачивалась со страшным скрипом, а потом и вовсе застопорилась - дали занавес, вышел Поповски и остановил спектакль. Через несколько минут действие продолжилось - уже без ширмы, ее просто убрали и декорация, без того перегруженная, ничего не потеряла от этого, но конечно, подобные форс-мажоры "позитива" не добавляют, а про "Обыкновенное чудо" и так слова доброго не услышишь, плюются все, от бабок до критиков.

Может, действительно стоило подождать несколько недель после премьеры, пока спектакль примет более-менее завершенную форму, но мне он совсем уж отталкивающим, при всех очевидных недостатках, не показался. Один из самых заметных минусов - несовершенный даже по стандартам русскоязычного мюзикла вокал большинства исполнителей. Но ведь тут смотря с чем сравнивать, "Обыкновенное чудо" - не лучший, однако далеко не худший вариант, если говорить о музыкальном качестве исполнения, а по материалу явно выигрывает перед любыми конкурентами, при том что в мюзикле свой сольный вокальный номер имеет практически каждый персонаж, и жена волшебника, и премьер-министр, и трактирщик, и охотник, а эти мелодические темы, которые, в отличие от известных по захаровскому фильму, не на слуху, заметно проигрывают "хитовым". Сложная, интересная и вполне функциональная (технические неполадки не в счет) сценография, костюмы сами по себе - превосходно придуманные, вообще визуальное решение, при некоторой избыточности, радует глаз: на мантии короля - семейный фотоальбом с портретами предков, на головах придворных дам - прически и шляпки в виде птичьих клеток, тортов со свечками и воздушные шары, а у Эмилии - парик из распустившихся розовых бутонов; палач не расстается с "портативной" гильотиной и масса других режиссерско-художнических придумок, начиная с оживающих оленьих голов на трактирной стене и заканчивая пролетающим над сценой министром-администратором, отброшенным Медведем - разумеется, летит муляж, но ход настолько неожиданный, что в первую секунду этого не понимаешь.

По большому счету серьезная проблема у постановки одна, но фундаментальная, она не сводится к набору частных просчетов, а коренится в самой общей концепции режиссера, превратившего советскую интеллигентскую притчу в новогоднюю семейную сказку - то есть попытавшегося проделать это без потерь, что, как и следовало ожидать, невозможно.

Неблагодарно и некорректно сравнивать новый спектакль со старым телефильмом, но "Обыкновенное чудо" Марка Захарова предопределило восприятие пьесы Шварца не только в перспективе, но и в ретроспективе, полностью вытеснив из культурного обихода, скажем, более раннюю (1964) экранизацию Эраста Гарина которая официально провозглашена "неудачной", хотя я, например, никогда целиком ее не видел, только фрагменты в телепередачах, посвященных Гарину - фильм не показывают. И судя по тому, что в "трактирном" эпизоде спектакля на минуту появляется на плазменной панели в камине среди оцифрованного компьютерного пламени лицо Олега Янковского в образе Волшебника, что, несомненно, в первую очередь персональная дань артисту, но не только,Поповски и вся команда "Обыкновенного чуда" отдают себе отчет в значительности фильма Марка Захарова и сами так или иначе свой проект с ним соотносят, пусть и не по аналогии, а по контрасту. Связано это явно не только с качеством захаровского фильма, но и с точностью, безупречной адекватностью его подхода к материалу. У Захарова лирический и сатирический планы нигде не перекрывают друг друга, волшебство же подчеркнуто условно, театрально. Поповски же ставил именно "волшебную сказку" и акцентировал внимание на "чуде", в то время как Захаров - на "обыкновенном". С одной стороны, в спектакле все работает именно на эту идею, в том числе и роскошные, замысловатые костюмы с париками. С другой, стилистика диснеевского мюзикла для "Обыкновенного чуда" Шварца-Кима-Гладкова не годится совершенно, и то, что прекрасно на своем уровне работает, к примеру, в "Красавице и чудовище", в "Обыкновенном чуде", даже при некотором сюжетном с "Красавицей и чудовищем" сходстве, не прокатит ни за что. Потому и вполне зримые, казалось бы, достоинства постановки в конечном счете оборачиваются недостатками, работают против нее.

Волшебник при таком подходе кажется восторженным болваном, напыщенным и самодовольным, самодуром похлеще короля, а когда в финале начинает вопить "Чудо! Чудо!" - хочется спрятаться под кресло, до того это глупо и пошло; жена волшебника вышла безмозглой клушей;король в панталонах как будто забежал из провинцильного тюза - нарочито нелепая корона, сваливающаяся с его головы, у Захарова работала на "условность", подчеркивала ненатуральность сказочного элемента, его игровую природу, но Поповски старается играть всерьез и верить в сказки про королей, принцесс и заколдованных медведей, и его чудеса из диснеевского сундука вызывают лишь снисходительную усмешку в лучшем случае; Министра-администратора Виктор Добронравов настолько убедительно играет жалким и нелепым, что он, в отличие от своего киношного прототипа в исполнении Андрея Миронова, и не мерзок, и не гадок, и уж подавно не страшен - просто клоун да и только, вечно за все цепляется и падает, выпендривается и истерит, как ребенок капризный. Помимо Виктора Добронравова, в спектакле участвует Елена Чарквиани, и ей достаточно большой по российским меркам опыт работы в мюзикле также помогает придать Эмилии внутреннюю твердость и внешнюю динамику, которой так не хватает большинству других персонажей, начиная с волшебника и его жены, заканчивая трактирщиком и охотником. Составы наверняка сильно различаются, но мне, как показалось, повезло с Медведем и не повезло с Принцессой. Последняя очень скверно пела - ее голос буквально резал уши. Медведь, который в этом новогодне-семейном утреннике (а я смотрел спектакль днем, как и собирался) единственный, чей облик выбивается из общей мультяшно-конфетной стилистики свитером грубой вязки с горлом, джинсами и сапогами, был ничего - и по вокалу, и по пластике, хотя тоже недостаточно ярким.