- Ну, запретишь ты ему сейчас, вернетесь домой, - Зорькин подцепил последний пельмень, обмакнул в сметане, отправил в рот и, отодвинув от себя пустую тарелку, взглянул на сидевшую перед ним Катю. – Дальше что?
Та порывисто поднялась, неловко отмахнувшись, и, взяв со стола доску с пельменями, принялась бросать их в шумящую на плите кастрюлю.
- Он же всё равно вернётся. Через год, через два, но вернётся. И ты это знаешь не хуже меня. Так ведь?
Катя не ответила, только сунула доску в раковину и принялась ее оттирать под струей воды.
Да и что тут отвечать, если все это уже не раз и не два обсуждалось. С тех пор как Тимка однажды вечером пришел и будничным тоном сообщил, что подал документы в МГУ и остается в Москве, все разговоры в доме Пушкаревых сводились к этому. И все по-своему пытались на нее повлиять.
Мама то и дело вспоминала то время, когда Катя жила дома. Вздыхала, что, сколько ее той жизни осталось, а они всё врозь да врозь. Случись что – и приглядеть толком некому. Отец устраивал ей «патриотические» разносы. А Колька… Колька раз за разом доказывал ей то, что она и сама прекрасно знала. Что ее сын давно не маленький, что от своей затеи, зная его характер, он на вряд ли так просто откажется. Да и вообще, глупо портить человеку жизнь из-за какой-то столетней ерунды, о которой уже и не помнит никто. И в которой уж кто-кто, а Тимка совершенно не виноват. Его тогда и на свете-то не было.
Катя все это знала и в душе была с Колей согласна, но поделать с собой ничего не могла. Стоило ей только подумать о том, что Тимка останется здесь один, без нее, как страх ледяными тисками сдавливал сердце. Призраки другой, давно ушедшей в прошлое жизни обступали, не давали идти, не давали стоять и говорить, не давали дышать, жить…
- Кать, - Зорькин встал, подошел к ней и выключил воду, - ну что ты его прячешь, как смертный грех!
- Да не прячу я никого! – вскинулась Пушкарева.
- Ну да, ну да, - хмыкнул Колька. – И именно поэтому ты купила родителям дом чуть ли не в соседней области, а когда приезжаешь - по пять раз в день у меня выясняешь, где Он находится…
- Перестань!
- Я-то перестану, - положил руки ей на плечи. – Только что это изменит? Через два года Тимка станет совершеннолетним и наверняка захочет занять свое место в совете директоров. И что ты тогда делать будешь?
- Не знаю… - Катя как-то разом поникла.
Зорькин вздохнул и, развернув ее к себе лицом, взял за руки.
- Кать, знаешь, как это называется?
- Мания преследования?
- Нет, величия!
- Почему?
- А потому, что ты искренне убеждена в том, что даже спустя семнадцать лет, у Него только и забот, что с тобой отношения выяснять. И это при том, что Он вообще ни сном ни духом…Ну, чего ты смеешься? Скажешь, я не прав, да?
- Прав, конечно, прав…Просто…
- Что?
- Я боюсь, понимаешь? – Катя подняла на него глаза.
- Чего? Того, что Он за тобой по Москве с топором бегать начнет? – хмыкнул Зорькин. – Катька, вот ей богу! С Ним и то как-то проще, чем с тобой – дурехой, - он прижал ее к себе. - Холдингом руководишь, сына вон какого вырастила, одна…
- Почему одна? - Катя высвободилась из его рук и снова включила воду. – Мне мама помогала, Эмилия…
При упоминании второй Тимкиной бабушки Зорькин закатил глаза:
- Да уж, куда мы без Эмилии!
- Перестань! – одернула его подруга. – Если бы не она тогда, я не знаю, чтоб со мной было…
- Ладно-ладно, - Колька примирительно поднял руки. Снова сел за стол и, откинувшись на спинку стула, с минуту смотрел в одну точку, не мигая. Потом встрепенулся, словно спохватившись:
- Слушай! А может, всё гораздо проще?
Катя обернулась:
- Это как?
- Ну… - Зорькин качнулся на стуле. – Может, у него тут девушка просто?
Катя отрицательно покачала головой, вытерла руки о передник и помешала пельмени.
- Он давно хотел, но я как-то значения не придавала, думала, пройдет.
- Пройдет? С твоим-то упрямством и отцовским авантюризмом… - договорить Колька не успел, так как дверь, выходящее на заднее крыльцо, открылась недовольно звякнув стеклами и в кухню, смеясь, ввалился молодой человек с объемным пакетом в каждой руке.
- Ну и ливень! Чуть не застрял на переезде, - поставил пакеты на пол и протянул Зорькину руку. Колька ее пожал и поднялся.
- Пошли, разгрузиться помогу.
- Ага, я сейчас, - парень убрал со лба ставшую темной от дождя челку и полез во внутренний карман куртки.
- Мам, смотри, даже не намок.
Черный комочек на его ладони тоненько пискнул.
_________________
|