НРКмания

Вика и Кира дошли до лекции. Бла-бла, решили приобщиться? Да Вика бы с удовольствием приобщилась, но тут слишком много… примитивизма. Вика, я тебя сегодня буду обожать всю серию.
Кира тихо спрашивает Милко, где Андрей. «Здесь» и «был», отвечают женсоветовки. «Вы думаете, я бы его не заметила?» «Ну что вы, Кира Юрьевна, конечно, заметили бы! Ведь Андрей Палыч у нас ого-го какой, он же… в смысле, такой представительный мужчина!» Что Андрей и Кира сделали Амуре?! Издевается над обоими. Даже Светлану покоробило, а Милко с отвращением сказал успокоиться.
Продолжают искать Андрея. Потапкин видел его с Катей «возле той картинки», и Юлиану это оскорбляет до глубины души, потому что автор «той картинки» - Петров-Водкин, на минуточку. Ох, зря она это сказала. «И что такого? Что, Андрей Палычу теперь там постоять нельзя чуть-чуть?» - обиделась за шефа Тропинкина. А Татьяна, очевидно, услышала что-то свое в звуках знакомой фамилии и ловко слилась, отговорившись поисками Кати. Юлиане не терпится продолжить просвещать массы, но на женсоветовском корабле зреет бунт, а Вика вообще уводит Киру без никаких. Юлиана остается терзать Бочолли и остатки ЖС.
А мы наконец-то видим таинственный шедевр! Это действительно Мунк и несчастная маленькая натурщица. Потом мы видим Катю, которая стреляет глазами туда-сюда. У стены рядом с шедевром стоит Андрюша, прикрывая руками стратегические области своего прекрасного организма. Те же области прикрывает испуганная девочка на картине. Глянув на «любимого», Катенька производит в голове (в «головке») некие вычисления и складывает руки над животом. Потом старательно тянет вверх шею («шейку»), силясь повторить несчастный взгляд натурщицы (Гебо! Именно так !) Получается плохо (потому что Андрюша, как всегда, тонких аллюзий не улавливает, а по осанке и рукам опять выходит у Катеньки Буонапартий, а не робкая девочка). «Кать», - говорит ей Андрюша. Катя тянет «шейку». «Катюш?» Катя изучает шедевр, щурится, рассматривает одной ей ведомые подробности. Андрюша хочет попросить прощения. Не имея раскаяния ни в одном глазу. Он вообще спокоен, почти расслаблен, и на Катенькины потуги смотрит снисходительно. «За что?» - холодно вопрошает Катенька и покидает шедевр, не разлепляя рук. Ее путь пролегает мимо другого шедевра, на котором изображена лежащая голая (!) женщина. Катенька фраппирована срамотой и немедленно отводит взгляд, но превозмогает себя и все-таки смотрит на картину. Это стоит ей некоторых усилий, и она делает пару возмущенных вздохов, один в один ВС, а потом наклоняется, чтобы узнать имя бесстыдника-автора. Андрюша тем временем просит свое прощение – за то, что увел ее с экскурсии. «Да, Юлиана рассказывает очень интересно. Правдиво». На слове «правдиво» Катенька бьет себя скрюченными пальцами куда-то в пепел Клааса и резко срывается с места. Андрюша устремляется за ней, и мы видим шедевр полностью – поверженная голая женщина с так возмутившими Катеньку сиськами и раскоряченная над ней мужская шовинистическая злодиюка с лицом олигофрена, тоже голая. Злодиюка распускает клешни над женщиной. Андрюша пытается схватить Катеньку за руку, но та возмущена грязными домогательствами и смотрит на Андрюшу, как монахиня на пьяного ландскнехта. А потом и вообще не смотрит, бескомпромиссно отвернувшись. Андрюша просит посмотреть на него, но благородная дева не в силах переносить его гнусность и играет трогательными желваками. Ей ну просто нестерпимо больно. Андрюша просит, Катенька умело кобенится. Андрюша опять просит, и Катенька наконец снисходит, воззрившись на «любимого» с силой и напором всей отпущенной ей природой невинности. Поскольку невинности в Катеньке значительно меньше, чем сил и напора, кожа на голове у нее слегка потрескивает от напряжения, а я бессильно немею. Андрюша хочет выяснить все «здесь и сейчас», Катенька презрительно соглашается – место и время самые подходящие, и многозначительно смотрит на шедевр. Шевелюра у злодиюки поразительно напоминает цветом Андрюшину, и Катенька дает понять, что и сам Андрюша недалеко от него ушел. Катенька же его жертва, жертва, несмотря на неприличные сиськи. Но Андрюше, как уже было сказано, Катенькины аллюзии до одного места, как, собственно, и шедевр, на который он даже не взглянул, и он настойчиво хочет извиниться. Выдержав паузу – руки на груди, «шейка», победительно задранный подбородок, Катенька сообщает, что это ни к чему, потому что извинения ей не нужны. Сопровождая свои слова очаровательной (насколько это возможно в Катенькином случае) улыбкой. Простите, Андрей Палыч, я пойду, меня Юлиана ждет. Андрюша вновь пытается ее удержать, и Катенька опять включает пьяного ладнскнехта монахиню. Заставка.
После заставки нашу «возлюбленную пару» занесло в зал, в который скрылась от подруг Татьяна. Кстати, Андрюша опять пытался схватить «любимую» за руку, но в этот раз не было никакой бунтующей добродетели – Катенька вырвала руку со словами «нас могут увидеть». Как говорится, недолго музыка играла. Увидеть их, конечно, могут, Татьяна и увидела, но здесь для нее были вещи поинтереснее шашней начальства - в этом зале находились картины с едой. В частности, она внимательно изучала изображение селедки и двух картошек на красном фоне, когда ее уединение было столь беспардонно нарушено. А тут еще Андрюша бросился в атаку. «Что вы здесь делаете?» - строго спрашивает он несчастную голодную женщину. «Я? Сама не знаю, то есть, в смысле, я же, ну, мы здесь на экскурсии?» - теряется Татьяна под взглядом невозможных карих глаз. Жестокий Андрюша продолжает обвинять: Юлианы здесь не слышно. Бедная Татьяна ищет поддержки у Кати и не находит. Зато находит выход! «Просто… дело в том, что Вика.. понимаете?» Андрюша понимает. И смотрит, зараза «…и Кира Юрьевна.. везде вас ищут!» «Ааа вам надо идти, Андрей Палыч!» - звонким честным голосом вступает в беседу Катенька, но Андрюша не обращает на нее внимания. Он коварно смотрит на Татьяну, прекрасный от кончиков волос до первой застегнутой пуговицы на рубашке (вы не подумайте чего, ниже пуговицы Андрюша тоже прекрасен, просто Татьяна туда не смотрит ) и, невозможно артикулируя лепестками, предлагает пунцовой от голода и смущения жертве сказать Кире Юрьевне, что она его (Андрюшу) не нашла. А если она проговорится, то он ее уволит. «Уволите?» - шепотом повторяет испуганная Татьяна и делает шаг назад, не в силах оторвать взгляд от коварных лепестков. Получив немножко удовольствия, Андрюша возвращается к своей добродетельной возлюбленной, которая терпеливо ждет завершения его беседы с подругой, хотя извинения ей не нужны, Юлиана ее заждалась, а прикосновения «любимого» противны и оскорбительны. Татьяна спиной покидает помещение. Осиротевшие селедка и картошки печально мигают ей вслед красным фоном.
Андрюша наступает на Катю. «Идемте, а?» Поерзав туда-сюда и выставив локоток, как будто для того чтобы ее подхватили и увели, но быстро опомнившись, Катенька заявляет, что Андрюша уйдет один, потому что если их увидят вместе, Кира Юрьевна может… Что-то может, в общем. В конце тирады Катенька выдает серию саркастических гримасок, обвиняя Андрюшу в наличии у него этой самой Киры Юрьевны. Андрюша наступает, пытается взять ее за руку, но Катенька уже опять вспомнила, что она приличная девушка и должна кобениться, и кобенится. Андрюша глядит на цирк и улыбается, но потом жует губами. «Таня может все рассказать!» - довольная своей находчивостью, продолжает Катенька. «Таня? Ну, она, конечно, не похожа на партизанку, но. Мы уйдем вместе». Катенька, накобенившись всласть, наконец-то сочла доводы достаточными и позволила Андрюше себя увести, страстно мотнув «головкой» с так и не переплетенной поприличнее косичечкой. Недолго фраер танцевал.
(А вот на Таню Катенька возвела напраслину. Ибо она – тот единственный человек (после Малины), который Андрюшу ни разу не подвел. Обещала никому не говорить про косметическое молочко и пенку и вату – и не сказала. И сейчас не скажет).
Несгибаемая Кира шерстит Третьяковку. Вика плетется за ней и канючит. Андрюшу девушки не нашли, зато нашли Татьяну, которая лечила потрепанные начальственными лепестками нервы у картины с очередной едой. Нет, не видела она Андрей Палыча, и Катю не видела, можно, она пойдет? Можно. Татьяна, шатаясь, покидает милую сердцу живопись, даже не взглянув на вожделенные «Лимоны» имярека. Мероприятие спасено.
В своих скитаниях несчастная женщина натыкается на Шуру с Амурой, которые пытаются дезертировать с экскурсии. В ходе непродолжительной беседы выясняется, что Татьяне жарко, то есть холодно, у нее горло, она пойдет, пойдет, поест, пойдет, и уходит. А я всегда говорила, что Андрюшины лепестки – страшная сила. Что-то мне подсказывает, что отнюдь не голод заставляет Татьяну бежать от людей Юлиана ловит дезертирок.
Очень мне интересно, какая такая картина живописи привлекла внимание Вики настолько, что она даже попыталась потрогать ее пальцем. А Вике кажется странным, что Андрей везде таскается с этой Пушкаревой. Но что у них роман, она уже не думает, потому что Андрей конечно извращенец, но не до такой же степени. Получает от Киры за извращенца

За прошедшее время Катенька успела резко сменить дискурс. Нежным голосом она втирает Андрюше, что им не надо, потому что здесь слишком много знакомых. Они уже сидят в машине, поэтому знакомые им не сильно помешают, ну да ладно. Андрюша получил живительных звиздюлей от Ромы и в кои веки не халтурит – наклонился к Кате, держит за «плечики» и даже смотрит на нее. На знакомых ему все равно, волнует его сейчас только Катя и вообще она самый важный для него человек. Крупный план Кати с человеческим лицом. «Вы сами понимаете, что это неправда». Андрюша отворачивается. «Ну да, может быть раньше я часто вас обманывал (что это? когда это? в смысле, нам-то все ясно, но как его должна понять Катя?), но сейчас я абсолютно искренен». Опять сбивается в халтуру. Почти поцеловались, но звонит телефон. «Кира», то есть, «Кира Юрьевна». Заставляет Андрюшу ответить. Всю дорогу сидит с недовольным лицом, хотя Андрюша безупречен - с Кирой говорит неласково. А еще он с девушкой, то есть с Катей, и у них еще дела. На делах Катенька делает гримаску. Ну да, надо было сказать, что поедут в квартиру Малиновского сексом заниматься . А Кира пропустила всю неласковость мимо ушей и будет Андрюшу ждать.
Вика и Кира обсуждают ситуацию под шедевром со злодиюкой. И нет, следить Кира больше не будет, ибо не верить Андрюше никаких оснований нет. Бдительная женщина прогоняет задержавшуюся Вику от шедевра. «Что?!» Вика, абажаю .
«Возлюбленная пара» в машине. Едут. Андрюша молчит, следит за дорогой, пожевывает губами. Катенька, постреляв глазами и оценив ситуацию, начинает диалог. «Как я устала!» (ни грамма усталости на лице секундой раньше замечено не было). Андрюша кремень. «Сейчас приедем, и вы отдохнете». Катеньку такой ответ не устраивает и она объясняет, что имела в виду: «Не то. Я устала от вранья». В Катенькином случае это равно «устала дышать», в общем-то, ну да ладно. Усиливает тезис: «Я устала от этого бесконечного вранья». Андрюша… ну вот вообще не намерен вокруг нее плясать. «Кать, перестаньте». Тогда Катенька заходит с козырей. «Я думаю… нет, я абсолютно уверена, что вы должны с начала начать с Кирой Юрьевной». Эх, Андрюша… и придумывать ничего не надо, все уже придумано: «Прощай, моя любовь, судьба разлучает нас, но в моем сердце ты будешь жить вечно ой я не могу» . Возрыдать, оросив слезами рыбий воротник на пальтишечке любимой, отвезти ее к родителям, проводить до подъезда, сжать в последний раз «хрупкие плечики», уйти, шатаясь и время от времени вскрикивая сквозь рыдания «Святая, святая!.. Нет, я не достоин…», потом напиться с радости с горя, прийти утром с похмельем, смотреть на Катеньку больными глазами… И пусть «святая» на деле подтверждает свое благородство. Глядишь, какое-то время еще и протянул бы, пока Катенька не придумала, как вернуть все взад. Насчитанные 10% все равно не отменишь, так зачем платить больше эти жертвы в квартире Малиновского? Но увы... Рисковать Андрюша не стал. «Мы с Кирой…» А тут еще и телефон опять зазвонил. Катенька удачно изображает горький смех с легким налетом истерики. Кажется, это первый раз, когда она смеется? Андрюша трубку не берет, Катенька хохочет и рвется из машины. «Это Кира, остановите, я не могу больше слышать ваших разговоров!» Надо же, а вот по сериалу складывается впечатление, что слушать чужие разговоры - это у Катеньки хобби такое. Музыку она как-то не очень, книжки тоже… Всей и радости – Лохвицкая да подсмотреть-подслушать-почитать чужие письма. Андрюша включает телефон, Катенька стихла и напрягла радар. Услышав, что это Малиновский, стрельнула глазами и довольно улыбнулась. Андрюша вышел поговорить и прибедняется – мол, аргументов не хватает. Что делать, не знает, но они с Катей тем не менее как-нибудь сами, и что же такого интересного в твоей квартире, ха-ха, ты что, марки собираешь? В общем, иногда Андрюша даже меня утомляет, при всей моей к нему не рассуждающей любви.
Юлиана восторженно завершает лекцию. За спиной у нее еле живая банда Женсовета, перед ней – Милко, Вика и Кира. Выходит, обращается она к ним. Мол, интерес к искусству у человека не ослабевает! «Зато человек ослабевает!» Вика, я тебе обещала, и я держу слово. А Кира и Милко держат Вику- за локоть и сумку, потому что Вика очень хочет прилечь вон под этим «полотнооом», и выдвинувшаяся из-за угла бдительная женщина ей не помеха.
Федор шпарит кусок из буклета. Юлиана добреет к мужлану и даже вступает с ним в дискуссию. Федор продолжает шпарить, Вика художественно зевает в Милко. Федор вворачивает что-то про «работу с цветом», но Вика устала и хочет домой. «Ойй! В этом сезоне модный лиловый!» - объясняет она недотыкомкам, хотя Милко деликатно дергает ее за ручку сумки, - « А здесь сплошной желтый! Я бы даже в ванную не повесила эту картину». Как ни странно, Федор смотрит на Вику с полным пониманием. А та продолжает. «Хотя… на прихожую может быть даже и повесила бы….» Кира тихонько пихает подружку, Милко беззвучно умиляется ее незамутненности, Вика также беззвучно не понимает. «Что?!» Милота да и только . Как-то они втроем все вместе в этот момент.
Юлиана добреет настолько, что предлагает «Феденьке» встретиться в более интимной обстановке отдельно и поговорить о содержании буклета, которого она не читала. Машка мимикой и жестами показывает, что она думает об этом предложении. Но экскурсия наконец-то заканчивается, всем спасибо, надеюсь, было интересно. «Очень, очень интересно!» - радостно галдит почуявший волю ЖС. «Ахаа!» - вновь художественно зевает Вика. Гремит гром, то есть Потапкин. «Особенно вот это, самое ценное полотно понравилось». Юлиана радостно пищит: «Так вы тоже разбираетесь в искусстве! Слава Богу!» Не знаю, причем здесь Бог, но Потапкин разбирается в безопасности, потому что «картинка» висит не абы как, а под сигнализацией. Даже не знаю, что там может быть такое – Мунк и Петров-Водкин так-то тоже не на помойке себя нашли (про имярека с лимонами и автора злодиюки с клешнями не скажу – не знаю), а им сигнализация, вишь ты, не положена…
Все уже почти ушли домой, но Вика хочет понять, на что она потратила два часа своей жизни. «Аа если честно, я не понимаю, что люди во всем этом находят. Без слез не взглянешь… Хотя вот эту вот картинку (привет Потапкину) я бы взяла – под шторы подходит…». Юлиана шокирована, Светлана со своим конспектом удивляется, что так можно было. Милко обнимает своих девчонок и просит его подбросить – ветреный Рональд увлекся футболом, и Милко ревнует его ко всей команде сразу, и подбросить его, сироту, некому. Вика зевает. Опять художественно. "Что ты зеваешь?" -смеется Милко.
«Возлюбленная пара». Андрюша кривит рот, Катенька смотрит вбок. Потом начинает волноваться. «А мыыы едем к моему дому?» «Не совсем. А что, вы хотите домой?» Разумеется, «Да!», ибо Катя все еще приличная девушка. Сказала и суетливо забегала глазами в ожидании реакции «любимого». А Андрюша… отрывается за весь звиздец последних дней и предстоящую каторгу. «Ну тогда я вас не понимаю». Сжал губы. «Я так старался… хотя это было непросто». Закусил нижнюю губу. «Пришлось обойти столько препятствий, для того чтобы нам быть вместе. Страааано. Странно все это, Катя». «Стараался», «препятствий», «странно» он протягивает как-то интересно. Интонация откровенно издевательская. «Ведь это последняя ночь перед моим отъездом, Кать». Катя пытается вклиниться («я…») но Андрюша ей не дает. «Впрочем, если вы хотите домой…» На «домой» Катя делает зырк. А Андрюша продолжает. «Если вам так не терпится пообщаться с родителями – пожалуйста, я могу вас отвезти». Лицо насмешливое, ни тени симпатии к Кате. А та заметалась, но реноме блюдет: «Да, пожалуйста!» Едут, молчат, Андрюша жует губами. Покосились друг на друга. Катенька щелкает тумблером. Повернулась к «любимому», снова девочка-девочка: «Нет, я не хочу домой!» Рот открыла. Андрюша рулит и выражение лица не меняет. Молчит. «Я очень, очень-очень хочу побыть с вами, но мне тяжелооо!» Мучается. Ну, типа. «Понимаете?» Андрюша выражения лица не меняет, только поднимает брови: «Да, я понимаю вас, Катя» (звучит как «я вас услышал»). «Эти ВАШИ бесконечные ссоры с Кирой…» Которые Катенька так же бесконечно исподтишка провоцирует. «Это наше вранье…» От которого она устала, да-да. И тут… та-дамм! «Теперь еще и Волочкова…» С такой робкой и деликатной обидой, словно не было цирка с конями, погрома и прочих скачек по кабинету. «Катя, я вам, кажется объяснил…» Смотрит на дорогу, ноль эмоций. «Да-да! Да, конечно!» Потрясла головой, вынужденно: «Простите!» Еще одно «простите, й…» Жест рукой, прижала пальцы ко рту в немом страдании. Сидит так, молчит. Ждет. Но, как уже было сказано, Андрюша сегодня не пляшет. Поэтому никаких «Это вы меня простите, Катенька!» Катенька не дожидается. И резко меняет линию. «А давайте куда-нибудь поедем!» Эмоционально так, с энтузиазмом. «Вы завтра уезжаете, а я.. Я даже не знаю, как я буду без вас…» Ну да, Андрюша ведь на год уезжает. Не говоря уж о том, что все последнее время Катенька прекрасно была «без него», полностью поглощенная своими обидами и воспитательным процессом. Но вот «решилась»: «Поедем!» Мама, ищи меня в Волге. Поерзала от эмоций. Андрюша счел нужным прореагировать наконец-то: «А мы едем. К Роман Дмитричу». Катя шокирована. «Ккак… вы же мне обещали… Ннет, он ничего не узнает!» Андрюша чешет под носом, полный любви и понимания деликатных переживаний «любимой»: «А он и не узнает. Его не будет дома!» Он точно издевается. Катенька «мечется». «Нет.. это неудобно!» «Неудобно спать на потолке», - дальше пепелит Андрюша. Нас никто не знает, консьержка – божий одуванчик. «Нет… я не могу…» Устраивать более чем однозначные сцены в присутствии этого самого Малиновского может Катенька, а это нет, не может. «Я могу», - равнодушно утешает Андрюша. «Не бойтесь, я же с вами». Звучит также, как «не вру-люблю» Кире в 83. Только тогда ему было плохо и тошно, а сейчас плевать. Катя подумала, повертела головой, поподжимала губки. «Поехали». Ищи меня в волге-2. «Куда угодно». Все еще звучит романтическая музыка.
Машка с помощью подруг окучивает Федьку, Федька пока держится. «Сергей Сергеич, вам не кажется, что в этой картине художник, он как-то не учел духа времени?» Сергей Сергеичу кажется. Он бы вообще лучше с Милкиным другом на футбол пошел, чем вот это все. Жестикулирует, сверкая обручальным кольцом. Соберитесь, Сергей Сергеич, и Сергей Сергеич собирается, ибо любой художник стремится абстрагироваться от артефактов эпохи и творит для вечности. Ох, сказала б тебе Вика за ту абсракцию… Да, Сергей Сергеич дочитал твой буклет, Феодор. «А то что картина выполнена в красно-оранжево-желто-сине-черно-белых тонах, вас не утомило?» - демонстрирует Феодор умение творчески интерпретировать полученную из буклета информацию. Меня, меня утомило, Федор! Но и Сергей Сергеич со мной согласен – рябит ему, как от телевизора, в пшах гандибобель и кукушню гвинтит. Затемнение, во время которого Машка таки уносит в клюве свою жертву, повыделывавшись для порядка.
У Малины в доме – какой-то зимний сад с дикой лозой и рыцари, охраняющие раздвижные пластиковые двери. А вместо консъержки-одуванчика «возлюбленную пару» встретил некий шустрый шелушащийся молодой человек среднего возраста с четкими инструкциями от Малины. Надо полагать С сожалением констатировав отсутствие привычной компании девчонок-конфеток, шелушащийся «внучек» передал Катеньке персональный привет от хозяина апартаментов, поинтересовавшись у Андрей Палыча, как обычно он «на всю ночь или так, на часок».
Вошли. Катя вцепилась в пальтишечко и жмется в дверях. Как будто если сделает шаг, на нее тут же накинутся таившиеся по углам роман дмитричи. Андрюша слегка раздражается, а Катя «не может», потому что «это не ее». Нитакая у нас Катя, как Андрюша этого не поймет. «Здесь до меня…» Как и в гостинице. И до нее, и значительно больше, чем в тщательно оберегаемой берлоге Малиновского, и чем они там только не занимались. Андрюша закатывает глаза. «Катенька, послушайте. Во-первых, это квартира Малиновского. И он волен приглашать сюда тех гостей, которые ему приятны». Смотрит презрительно. «Но консъерж сказал, что вы тоже здесь бывали». Разумеется, потому что Андрюша Малиновскому старый друг и точно приятен. Андрюше тем временем надоедает, и он втаскивает Катю поближе к комнате. «Давайте шарфик. Был. Бывал. Мы общались тут. По дружески. Пили…кооофе. Смотрели журнааалы. Исключительно по-дружески. Катя! Меня не интересуют никакие женщины, кроме вас». Катя смотрит сощурившись, все еще презрительно. Потом так же морщится. «Ну вот и отличненько». Андрюша уходит разорять Малинин холодильник за никому не нужными напитками. «Я надеюсь, когда я вернусь, вы не убежите? Оч хорошо!» Андрюша холодно шутит, Катенька так же улыбается. А потом под романтическую музыку смотрит на траходром, тьфу, на дрова, тьфу, на ложе любви. Сглатывает несколько раз, словно готовя себя к чему-то неприятному. Хотя почему словно?
Андрюша где-то снял пальто и примчался. Сует Кате стакан, но у нее в руках шарф, который она роняет. «Лед». Это не стакан, как я сначала подумала, а бадья со льдом. Напряжен и жует губами. «Вооот. Заодно Малиновскому холодильник разморозим. Кать, что опять не так?» Катя хочет позвонить. Андрюша ногами подвигает ей тапки – руки-то бадьей заняты, конечно – и делайте, что хотите. Уносит бадью к напиткам и что-то там химичит.
Пушкаревы. ВС ест, ЕА хлопочет. Она, кажется, никогда не ест со всей семьей вместе – только обслуживает домочадцев. ВС грустит, что дочка выросла. Ну, выросла, взрослая стала, утешает мужа ЕА. И только я хотела сделать затемнение, как ВС отжег. «Какая такая личная жизнь?!» «Ну что ж она, не может с подружками в музей пойти?» «А чо она там не видела, я водил ее в детстве! И в Третьяковку водил, и в Исторический…» ЕА отжигает еще круче: «Ну вот и приучил ее интересоваться всем, она и ходит теперь…»
Катя дозвонилась. У Малиновского фиолетовые шторы и страшная картина над кроватью как в музее, у Кати бант на рукаве пальто и ветошь в косичке гармонирует со шторами Малиновского, Андрюша пьет. Поговорили о ВС. «Ваш папа всегда за вас волнуется, по поводу и без». «Ему кажется, что я какая-то невозможная… красавица и за мной все вьются, вьются…» Сейчас, к примеру, ни о чем таком вообще не говорили. Андрюша похмыкал, пожевал, решил ответить на подачу. «Ааа… он прав». Подходит к Кате, берет за «плечики» (подержав перед этим руки на весу, как в прошлый раз). «Вы очень… необычная. Вы какая-то…» Отвернулся, пожевал, поискал слова. «Я бы даже сказал особенная». Кате не надо, она не любит комплименты, это не для нее. Ага. Очередные пчелы против меда. Андрюша без особого чувства несет приличную в таких случаях чушь и избавляет Катю от шарфа, пальто и пр., параллельно ища место, куда это все пристроить. «Какие комплименты… Это правда. Вы действительно очень особенная. Вы умная». Сжал губы, вспомнил еще одно супер-достоинство: «Аабразованная. А это такая редкость в наше время». Вот уж…да . А Катя внезапно опять уверена, что у них нет будущего в смысле отношений. Шантаж-подстава-шантаж, цирк с конями и пьяная монахиня, а теперь не уверена. Андрюше опять надоело. Целует ручку, чего вы боитесь. «Я всего боюсь. Я боюсь, что консъерж расскажет…» Рассказать могла еще Машка после караоке, но тогда Катеньке мысль об этом была приятна. Хотя чего далеко ходить… стихи на столе, концерт перед Волочковой… А уж если «роман Дмитрич узнает», то Катенька даже боится представить, что будет (хотя и перед ним был концерт, да не один). И вообще. Она очень устала от этого. Блин, а Андрюша-то как устал! Но включает таки актерские способности. «Из-за ваших страхов вы готовы прекратить наши отношения?» Голос робкий-робкий, но наконец-то снял с Катеньки пальто. Катенька сначала млеет, потом выхватывает пальто и прижимает к себе обратно. Все это, видите ли, неправильно «Аэээы.. Да никуда я вас не отпущу!» - вывернулся Андрюша. Все, бастион пал. Романтически подхватывает «любимую» на руки, тыкая в камеру трогательными тапками сорок пятого размера.
Титры.