-------------------
------------------------------
20.
Пробираясь сквозь толпу посетителей поликлиники, Логинов твёрдо держал Катю за локоть - то вёл за собой, то чуть проталкивал вперёд.
- Вы как? Нормально? – бормотал бессвязно, с каждым шагом сам становясь всё одержимее.
- Да, да, - отвечала она, едва поспевая за ним.
Минуя очередь, вошли в кабинет. Пожилая докторша подняла спокойный взгляд из-под очков, остановила шариковую ручку на букве в заполняемом ей рецепте:
- Случилось что-то? Не ваша смена…
- Нет, - ответил Логинов, виновато улыбаясь. - Карту взять. И мне ключи. Вот, в ящичке. Двадцать пятый кабинет свободен ведь?
- УЗИ? Да, должен быть.
- Спасибо! – выдохнул, и, не обращая больше внимания на пожилую докторшу, снова подхватил Катю и снова повлёк за собой по коридору.
- Не может быть… - на ходу перелистывал странички. – Не мог я не сказать вам! Вот тут… Смотрите… Вот! Восемь. Видите? Да как же я так?.. Не сказал?
- Да, да, - бессвязно и невпопад отвечала Катя, впиваясь взглядом в неразборчивые строчки. Ничего не могла прочитать, но видела восьмёрку и снова кивала Логинову, часто моргая мокрыми от слёз ресницами. – Что это?
- Так это беременность ваша! Восемь недель. Тогда была. Я не сказал? Да как же так…
- Вы не сказали, - улыбалась Катя, едва дрогнув солёными губами. – А сейчас? Сейчас что?
Логинов распахнул дверь кабинета и тут же закрыл за собой и Катей её на ключ. Включил приборы. Синим экраном засветился монитор.
- Сейчас, сейчас…
Холодная клеёнка кушетки студила спину, но Катя ничего не замечала. Видела перед собой только встревоженное лицо Логинова и бегающие белые цифры на мониторе. Потом картинка сменилась, превращаясь в чёрный квадрат на белом фоне. Подняла и повернула голову к этому экрану, вглядываясь, как переливается, шевелится чёрный квадрат.
- Ну что там? Что?
Бело-серые полоски мелькали на экране, делая квадрат живым. Логинов то скользил, то прижимал прибор к животу Кати и растеряно причитал, никак не в силах успокоиться:
- Может быть, звонок меня отвлёк… А утром была планёрка. Да переезд ещё этот… А накануне ночь не спал… Да как же я?.. Неужели не сказал?
- Да ничего, - выдохнула Катя. – Ничего… Ну что там?
Врач помолчал с минутку. Потом пальцы его забегали по клавиатуре, заполняя какую-то таблицу. Он проговаривал всё вслух, - став сразу сосредоточенным и степенным:
- Бипариетальный размер… - 2 сантиметра… Лобно-затылочный… - один и семь… Окружность головы… Окружность живота… Вес… - 17 граммов… Общая длина… - 11 сантиметров… Срок… - 12. Да нет, почти уже 13. – И, как будто вспомнив про Катю, сразу развернул к ней монитор: - Смотрите! Да вот же он! Или она… - виновато. – Я пока не вижу.
- Он? Или она?.. – повторила как заворожённая.
- Конечно. И всё в порядке! Вот смотрите! Вот сюда! Ну? Видите? Вот головка… А вот и ножки...
…Закрыла ладонями лицо и беззвучно зарыдала. Сотрясаясь телом. Не отворачиваясь – только закрывая ладонями лицо. Логинов кинулся к ней, коснулся рукой волос.
- Простите… Да как же я…
- Нет, нет, - мотала головой, но всё ещё не отнимая рук. Как страшно сейчас обмануться, открыв глаза, и не поверить, что внутри неё на самом деле всё это бесконечное мучительное время зрел и рос малыш вместо опухоли, приговаривавшей её ежедневно к смерти! Как страшно вот сейчас ещё раз посмотреть на этот чёрный квадрат, в котором ей только что обещана бьющая ключом маленькая жизнь! Как страшно ещё раз спросить об этом, не ослышалась ли она, не перепутала ли что-то! Как страшно!.. Но это не страшней тех чёрных дней, вжившихся в неё и пустивших в ней свои корни.
Отдышалась. Всхлипывая, как ребёнок, посмотрела Логинову в глаза:
- Вы не обманываете? Пожалуйста… Правду!
- Ну что вы… - врач растеряно моргал. – Он большой уже. Почти тринадцать… Вот только я не вижу, дочка или сын…
Бежала вниз по ступенькам, смеясь и плача одновременно. Не вытирая слёз. Не обращая внимания на недоумённые взгляды посетителей. У раздевалки опомнилась – в кабинете забыла пакет. Что в нём? Кажется, только носовой платок да записная книжка - все продукты так и оставлены в магазине. А, наплевать на него сейчас! Она всё равно ещё вернётся!
- Андрей… - повторяла, улыбаясь. - Андрей…
Но нельзя сейчас домой. Ей надо хоть немного отдышаться.
Скомкала курточку в руках, дрожащими пальцами вытащила из кармана мобильный. О чудо - ей с первого раза удалось набрать нужный номер! О чудо - абонент тоже оказался дома. Да что же это за день такой счастливый у неё?.. Наспех вытерла слёзы, перевела дух.
- Колька!
- Пушкарёва? Привет. Ну прости, прости, опоздаю на несколько минут. Но уже иду!
- Колька, не надо!
- Ну что «не надо», что ты начинаешь? – засуетился тот, пыхтя в трубку. – Да, проспал. Но всего на полчаса! Зато я ровно в восемь был за почтальона. Ну? Простишь? – тараторил. – Уже ботинки натянул.
- Колька! – рассмеялась Катя. – Подожди, не надо никуда ходить. Я сама к тебе приду.
- Почему? – удивился. - Ко мне?
- Да. Так надо. Я приду. Ты подожди.
- Кать, случилось что-то?
- Да нет… Вернее, да… Вернее… Ну я приду и расскажу тебе!
- Пушкарёва… Ты что, плачешь?
- Нет, нет, не плачу. Всё в порядке! Ты жди. Я уже иду!
Зорькин высматривал её на балконе. То ходил вперёд-назад, то облокачивался на перила, то приседал на старый табурет, то снова поднимался и ходил. Когда увидел её, выходящую из троллейбуса, полуслепыми глазами всматривался в жесты, походку и движения. Что случилось, он не понимал, но понимал, что что-то важное. Несколько минут, пока она поднялась на этаж и позвонила, казались вечностью.
Она вошла и замерла в прихожей. Неподвижное лицо – никакой мимики. Только смотрела ему в глаза.
- Что?
- Я вернулась.
- Да вижу, вижу. Что с тобой?
- Нет, ты не понимаешь. Я вернулась!
- И где же ты была?
- В Париже. Ты же сам меня туда отправил.
- Я? Когда? – Зорькин сделал шаг назад. Она была похожа на сумасшедшую: бледное лицо, светящиеся глаза, взлохмаченные волосы и сумочка, волочащаяся за ней на длинной ручке…
- Да в прошлом месяце. Не помнишь?
- Помню. Ты… пройдёшь?
Она молча зашагала в комнату, всё так же таща за собой сумочку. Колька следовал за ней.
- Надо бы маме с папой позвонить. Ну… сказать, что я вернулась.
- Когда? – всё больше пугался он.
- Сегодня. Только что. Я же подарков не купила. Ну как же без подарков? Нехорошо…
- Сядь, - попросил он, рывком откидывая с дивана подушки.
- Я не хочу.
- Пушкарёва… - подошёл ближе, дотронулся плеча. – Что случилось? Что?
- Да, случилось.
- Да говори же!
- Я не болею.
- Ч… что?
- Я не болею. Я беременна. Вот так…
- Ты… Ты где была? Ты…
- Да не смотри ты на меня так. У врача была. Я его случайно… там… Я…
Не выдержала больше. Рванулась к нему, повисла на шее и разрыдалась в голос. Зорькин прижал её к себе, потом осторожно усадил на диван, всё спрашивая. Не ослышался ли он? Не показалось? Она и правда не сошла с ума и не выдумала ли сейчас всё это? Катя плакала, но рассказывала каждую деталь, подробность. Сбивалась и начинала снова. Пыталась встать с дивана и снова усаживалась на него. Потом выдохлась, обмякла. Прислонилась к Колькиному плечу. Беззвучно плакала, не вытирая слёзы.
- О господи… - это всё, что он мог ответить. – О господи.
- Так что я живу. Вернее, мы – живём.
- Так что же ты… Так что же ты ревёшь-то, дурочка! – отстранил слегка, дотронулся руки. – Живём!
Она кивала, но всё так же плакала. Зорькин обнял её и всё приговаривал, теперь сам становясь похожим на сумасшедшего: «Живём, живём, живём…»
- Какое счастье, - вздохнула она, всхлипывая. – Что я никому ничего не сказала! Ты представляешь, что бы было? Что бы было с папой, мамой, Андреем, - представляешь?
- Не очень, - промямлил Колька и как-то сжался.
- А я же представляла. Значит, я права! – улыбалась, утирая слёзы. – Только ты поможешь мне с подарками? Хоть что-то надо маме с папой…
- Да ты, Катька, кажется, уже сама с подарком. К ним, - посмотрел на её живот.
- Я думала об этом по дороге, - оживилась. – Но я пока не знаю, как сказать! Мы что-нибудь придумаем. С Андреем. Сначала я ему скажу…
- «Беги, дядя Митя, беги!» - отцитировал Зорькин классику мирового кинематографа.
- Да уж! – рассмеялась. – Поэтому сегодня я родителям только позвоню.
Катя поднялась и пошла в сторону коридора, где располагался телефон. Но на полдороги остановилась.
- Колька…
Он был в смятении. Почему - она не понимала.
- Звони уже. Я не войду.
- Колька… - вернулась обратно, к нему, села возле Зорькина, на коврик. – Ты знаешь… Ты знаешь, ты самый лучший. Ты не просто друг, ты…
- Да иди уже, иди, - смутился, отвернулся, снимая очки и протирая глаза.
- Нет, послушай. Если бы не ты, я не знаю, как бы я выжила. Понимаешь? Если бы не ты! Я хотела скрыть и от тебя. Но я не смогла. Да, вот так эгоистично не смогла.
- Только этого ещё не хватало бы!
- Я знаю, как больно тебе было. Я не хотела этой боли для тебя!
- Ну а если бы подобное со мной, ты предпочла бы сохранить себя от боли?
- Нет, ты что! Но это другое… То, что мы можем и хотим себе, мы не желаем близкому… Меня мучает одно. Я постоянно думала об этом.
- Расскажи.
- Вот мама с папой… Ну кто ближе них? Вот Андрей… Я так его люблю! И получается, что их я сберегла от боли, но не тебя…
- Ну что за глупость?!
- Нет, нет, послушай. Ты мне ближе всех. Ты мне… ну как родной. А Андрей… Я очень, очень люблю его, но не успели мы ещё с ним так породниться! Для этого нужно время. А у нас его не было совсем. Поэтому… Поэтому я не просто берегла его, а не могла сказать. САМА не могла, понимаешь? Я сама ещё не понимаю, почему так бывает: так любить, но не всё мочь сказать… А может, я… испугалась? За себя. Что не нужна сразу стану, а в последние дни так хотелось с ним быть…
- Дурочка!
- Может быть! А ты… А в тебе я уверена так, как не уверена в себе.
- Спасибо, Катька… - обнял за плечи, уткнулся в неё. Очки на лице перекосились и вот-вот были готовы упасть на пол. – И ты мне самая родная. За доверие – спасибо. А Жданов твой…
- Он хороший, Колька! – заспешила говорить. – Ты не то думал о нём, и я не то, но всё это недоразумение! Так бывает! Он…
- Подожди…
- Он тоже очень любит меня. И любил. Иначе я бы не осталась! Ты понимаешь?
- Я понимаю. Подожди…
- И это просто удача такая, что он ничего не знал!
Колька выпрямил спину. Взгляд уверенный и спокойный. Теперь ему уже бояться нечего. Ни за себя, ни за неё - ни за что на свете, он был спокоен и уверен.
- Он всё знает.
Сказал, и на лице не дрогнул ни один мускул. Всё уже неважно. Кроме этого, единственного, что она должна знать.
Катя не откликнулась сразу. По инерции всё ещё улыбалась, но улыбка медленно сползала с губ.
- Ч…то?
- Он всё знает, подруга. Плохой из тебя конспиратор – ты не умеешь прятать улики. Не смог я врать ему, когда он пришёл ко мне. Не мог. Только потому, что он любит тебя. Вот так вот, – выпалил на одном дыхании. – А теперь давай, начинай меня ругать.
- Колька…
Глаза округлились в ужасе, пальцы судорожно схватили край половика.
- Колька, что же ты наделал…
- Прости.
- Давно? Давно он был у тебя?
- Да.
- О господи… - вскочила и заметалась по комнате. – Да как же так? Он мне ни слова… И я не заметила ничего…
- И не заметила бы.
- Да как же так? – повторяли высохшие губы. – Как же…
- Он любит тебя. Иди к нему. Сейчас – иди. Ну а родство… Наживёте.
Земля ускользала из-под ног. Но теперь иначе. Она бежала, но ей казалось, что она еле тащится, пробуксовывает на месте. Подъехал троллейбус, но чёрт бы с ним! Не то! Он будет тащиться слишком медленно! Такси. И максимальную скорость. Туда, где он ждёт её. Она знала, что так бывает, - что мир сужается до точки. Но чтобы так – не знала…
У двери попыталась отдышаться – не получилось. Но нет времени на это – так привычно, что нет опять времени, но теперь всё не так!
Он открыл - взволнованный и напряжённый. Не ввёл – втащил её в квартиру.
- Катька… Чего так долго?
- Андрей…
- Я соскучился, - тут же успокоился, как обычно, и начал снимать с неё курточку. – Я всё, конечно, понимаю, что работа, но что-то вы…
- Андрей…
- А я приготовил суп, - улыбнулся, выравнивая дыхание, - как обычно! - Правда, это должен был бы быть борщ… Ну пошли, пошли на кухню – покажу.
- Андрей!.. – приподнялась на цыпочки и крепко обняла его. – Мой Андрей…
- Твой… Кать… Случилось что-то? – чуть насторожился и тут же спрятал это состояние - как обычно! Как уже привык делать все эти дни.
- Андрей… Случилось.
- Что? – попробовал чуть отстраниться. И она отпустила его. Ей сейчас нужно было видеть его глаза.
- Помнишь ту квартиру, Малиновского?
- Конечно, - не понял он, о чём она.
- Ты обещал мне, что во всём уверен… Ну, чтоб я не переживала ни о чём… Потому что ты… Ну, в общем… помнишь?
- Конечно, - кивнул Андрей, ещё меньше понимая, почему она сейчас об этом.
- Так вот. Из тебя плохой конспиратор, - хихикнула, повторяя Колькины слова. – Ты оставляешь улики.
- Какие? – глаза и уши Андрея впитывают всё, что она сейчас говорит ему.
- А я не знаю, мальчик или девочка – эта улика… И врачу ещё не видно…
- Ка… Ты о чём?
- Я ношу всё это время нашего малыша, Андрей, - она снова плакала. – Я ничем не больна. Это недоразумение! Ну бывает так! Наверно, это только со мной так бывает!..
Он стоял некоторое время неподвижно. Казалось, не дышал. Только смотрел на неё широко раскрытыми глазами. И не замечал, как плачет. Ему всё равно, что плачет. Мужчины это делают иногда… Потом провёл ладонью по её щеке. Шепнул тихо, но она услышала:
- Это правда?
- Это единственная правда.
- А знаешь… Это всё он.
- Кто? – не поняла Катя.
- Он. Тот, кто в кружке.
- Андрей…
- Я покажу тебе его. Потом. Он за нас.
- Ты…
- Да я… Катька!!! Спасибо!!! - или ей. Или кому-то, в этой кружке, чего она совсем не понимала. Или в пространство, в жизнь, которая сейчас била тройным ключом, врываясь в эту кухню с ещё не остывшим на плите неумело сваренным борщом. – Спасибо!!!
В этот же вечер позвонил Павел Олегович. Встревоженный, извиняющийся за внеплановый звонок.
- Сын, ты прости, что звоню. Нет покоя – чувствую, что случилось что-то. Ждал тебя все эти дни. Но что-то слишком тяжело. Понимаю, что не ко времени…
- Случилось, да, случилось, па! – выпалил Андрей. – У нас малыш будет. Па, представляешь?
- В общем, да, - через паузу ответил тот. – Но ты такой тогда был, что… В общем, проблемы?
- Да. Была. Минутная. Я не знал, как матери сказать об этом, - совершенно правдоподобно признался отцу Андрей.
- Вот дурачок! Уф… Нашёл проблему! Ну знай, я очень рад. А матери…
- Мы заедем завтра к вам.
- Конечно. Всегда ждём. Но ты уверен?
- Да я уверен! Спасибо, па!
- Да за что же?
- А за всё. Спасибо, па. Спасибо...
Конец.
-------------------
------------------------------
Уф...
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
но "лёд тронулся, господа присяжные заседатели". 
А вот поводы остаться – более глубоки. 
