|
***
- Коля, это что?
- Что?
Влип. Как у меня эта визитка из кармана куртки выпала? И главное, как в том кармане оказалась? Визитница же есть, в портфеле. Ну, да. Рыженькая из банка. Вертлявая такая. Выхватил сразу парочку, лишнюю в карман сунул. Вот черт! Ничего, мне Жданов уже заявление на кредит подписал, теперь кто есть кто будет видно, как только я из машины выйду. И никаких провалов с визитками. А вообще, что приходится предпринимать, скрывая от Катьки нынешние обстоятельства – бежать сначала домой, переодеваться из приличного костюма в старый, и только потом мчаться к Пушкаревым ужинать. Двадцать минут теряю!
- Зорькин! Я тебя спрашиваю – это что?
- Где?
- Хватит дурака валять!
Именно – дурака валять. Достанется мне от Пушкаревой. А сразу признаться – все равно досталось бы. Уж лучше позже…
- Это?
- Я тебе подскажу. – Прямо так ласково у нее это получилось. Не к добру. – Это визитка.
- Правда? Чья?
- Читать разучился? Сейчас вспоминать будешь, как буквы в слова складываются! Зорькин здесь написано, Николай Антонович.
- Где?
- Дальше читай! Финансовый директор.
- Кто?
- Вот и я удивляюсь. Дальше!
- Что дальше?
- Коля, ты надо мной издеваешься?
Тяжело, однако, дурака-то изображать. Особенно, если Катька вот-вот расплачется. Она теперь не плачет. И не улыбается. И мне такую Катьку жалко еще больше, чем ту, которая зимой рыдала над тремя листочками бумаги и своей любовью.
- Кать, ну прости. Ну, так получилось… Вечно я попадаюсь с этими визитками…
- Ты работаешь в Зималетто. – и уголочек, где логотип золотом оттиснут, отщипывает.
- Кать, ну…
- У Жданова. – И еще один уголочек, чтобы симметрично было. Аккуратненько так, потом третий, четвертый.
- Кать…
- Финансовым директором, – надрывает карточку, отделяет нервно финансового от директора, Николая от Антоновича и далее надрыв проходит по всей моей фамилии точнехонько через мягкий знак. Еще пару карточек подсунуть бы… Главное, чтобы дальше Катька до меня не добралась.
- Пушкарева, ты пойми…
- Почему ты мне врал?
- Я не врал. Я не знал, как тебе сказать.
- И поэтому не говорил. Получается, что врал.
- Нет.
- Врал, Коля! Ты же знаешь, кто такой Жданов, ты все знаешь, он наступит на тебя в тот момент, когда это будет просто выгодно. Для него, для его компании…
- Я знаю, Пушкарева. Я теперь все знаю про Жданова. Была, знаешь, возможность познакомиться поближе. А еще я знаю, что этот самый Жданов сидит вечерами в машине под твоими окнами!
Катька словно сжалась. Зря я ей это сказал. Ну, не сдержался. Или не зря?
- Зачем?
- Ни зачем! Как собака, которую хозяин бросил! Побитая!
- Коля, ты опять врешь.
- А ты в окно выгляни.
Глаза прикрыла, головой мотает. Боится. Увидеть под окном Ждановский «Порше» или наоборот, не увидеть? Не взглянула, отвернулась от окошка. Катька-Катька…
- Нет там никого. И быть не может. Что ему здесь делать, Коля? Он про все уже забыл…
- Ничего он не забыл. И ты не забыла…
- Что вы здесь делаете?
- Привет.
- Я спросила, что вы здесь делаете.
- А я сказал – привет. Тебя учили здороваться?
- Это не ваше дело. Зачем вы приехали?
- Послушай, я что-нибудь нарушил? Общественный порядок? Шумел после двадцати трех ноль-ноль? Камни бросал в окна четвертого этажа?
- Что вам здесь нужно?
- Ничего. От вас – ничего, Екатерина Валерьевна.
- Уезжайте немедленно.
- Ни за что.
- И не смейте здесь больше появляться.
- И не подумаю. У меня здесь свидание.
- С кем?
- С девушкой.
- Поздравляю! Никогда не сомневалась в вас, Андрей Павлович!
- Спасибо! Чудная, между прочим, девушка. Красивая, ласковая, нежная.
- Ноги от ушей, мозги отсутствуют.
- Нет, что вы. Умненькая. Но характер жуткий. Вредина.
- Умненькая – не в вашем вкусе, Андрей Павлович!
- И вкусы мои она хорошо изучила. Нет, правда, умница. Прелесть.
- Дура!
- А когда злится, она еще более хорошенькая.
- Мне все равно, что у вас здесь свидание.
- И еще больше вредина.
- Все равно с кем!
- Конечно, вам все равно, Екатерина Валерьевна. А ей - нет. Потому что она меня любит.
- Это неправда! Неправда, слышите! Мне все равно!
Сидит теперь, ревет. Конечно, поругалась со Ждановым. Возвращалась вечером чуть позже обычного, увидела машину, Жданова в той машине, и накричала на него посреди двора. Ни за что. Специально, я понимаю, задержалась на работе, чтобы проверить. Теперь Пушкарева себя ругает за несдержанность, а Жданова за наглую невозмутимость. А ведь и правда, он Катьку любит. Вот такую – упрямую и злую. И зареванную. Вышел на кухню, Катьке за чаем, выглянул потихоньку в окно. Уехал Жданов. А Пушкареву мне успокаивать, а надо бы – ему. У него лучше получится.
Пушкарева чуть успокоилась, я ее и озадачил, чтобы отвлечь. Катька отнекивалась, а я ей – не отвертишься, даже не пытайся. Я сам не справлюсь. У начальника день рождения, а в подарках и официальных поздравлениях я ничего не понимаю. Чего в таких случаях делают? В официальных? Она слезы вытерла:
- Приказ,- говорит, - издают. Поздравительный. Ну, сегодня день рождения у товарища Иванова…
Ага, Жданова. Еще чего в том приказе пишут?
- Что Иванов десять лет работает в компании, весь из себя замечательный специалист, пользуется заслуженным уважением сотрудников.
- Ага, и премию из директорского фонда с подстаканником.
- А подстаканник тут при чем? Да, премию.
- И официальный, значит, подарок.
- Корпоративный, Коля.
Ладно, с премией начальство само разберется. А чего в таких случаях дарят? Подчиненные – начальникам?
Ужас, говорит, чего дарят. Скульптуру «Рог изобилия», монеты из него сыплются. Минибар еще. Пепельницу на золоченой подставке. Пепельница отпадает, понятно. Скульптура тоже. Но интересовалась, значит, Пушкарева официальными подарками. Корпоративными. Присматривалась. И пусть не рассказывает, что она про день рождения бывшего шефа ни разу не вспомнила. Не поверю. Но вопрос-то открытый. Минибар, что ли дарить? Так Жданов теперь не пьет. Только кофе…
_________________ 
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
это мы всегда пожайлуста...обращайтесь 
Но хорошо....Но мало....
