Спасибо всем, кто ждал бессовестного автора и дождался.
Глава намечалась амурная, но я, как водится, не уложилась в объем, поэтому выкладываю пока то, что есть.
- 10 -
Выходные тянулись бесконечно долго. Андрей не знал, куда себя деть и чем заняться. Стены давили, душили, но покинуть квартиру он не мог, потому что это было единственное место, где так явственно, почти физически ощущалось присутствие Кати. Уйти означало бы отдалиться. А он уже не мог существовать без нее. Это было настолько очевидно, что он даже не пытался ничего изменить.
Как только за Катей закрылась дверь, Андрей вдруг испугался. Только что держал ее в своих руках - и вдруг ее не стало. Выпорхнула испуганной птицей и исчезла, оставив его одного.
Пока сжимал ее плечи и удерживал взгляд, он думал, что контролирует ситуацию. Пусть не очень уверенно, но она все-таки с ним соглашалась. А теперь ее нет, и в душу незаметно просачиваются сомнения, медленно отравляя все его существо. И он уже ни в чем не уверен. Рука сама тянется к телефону, но нельзя. Он обещал. И как же ему прожить эти три дня? Как?
Подумал было напиться, но и этого не смог. Два бокала хорошего виски не принесли ни удовольствия, ни облегчения. И сон не шел. Вот уж действительно пытка! А когда пальцы нащупали в пачке последнюю сигарету, стало ясно, что из дома надо просто бежать, придумать себе какое-нибудь дело и окунуться в него с головой, чтобы хоть как-то скоротать время. Сегодня только суббота. А до вечера понедельника – целая вечность, отделявшая его… От чего? От счастья? Господи, а ведь ему так мало надо для счастья! Так мало! Только бы увидеть ее еще разок, почувствовать… Нет, все, срочно на воздух!
Вода еще не везде сошла, но там, где ливневые лужи успели обмелеть и не скрывали под зеркальным отражением всевозможный мелкий мусор, взору открывался совсем уж грустный пейзаж. Оборванные провода, поваленные деревья, а кое-где и куски кровли, сорванные минувшим ураганом, наводили тоску. На улицах - бардак, и в душе - раздрай.
Он долго кружил по Москве без цели, просто так. Накручивал километры дорог и считал часы. И Каждый раз, слыша характерное прерывистое пищание в приборной панели, «пробивал» взглядом электронное табло с квадратными нулями с одной только мыслью – убит. Еще один час убит. Не прожит, нет. Нетерпеливо скомкан и растоптан, так же как десять предыдущих и сорок восемь следующих, которые, он знал, постигнет та же участь. Кто сказал, что нет ничего ценнее в жизни, чем сама жизнь? Вранье. Половину так бездарно растраченных лет можно смело выбрасывать на помойку. В них ничего нет. Нет и не могло быть, потому что не было самого главного – ее. Только глухая пустота. Как сейчас. Его жизнь продолжится не сегодня и даже не завтра, а только через сорок восемь бесконечных часов.
Воскресенье Андрей провел в «Зималетто», стараясь отвлечься работой. Он честно пытался сосредоточиться на делах, до которых в повседневной суете руки так и не доходили, но слишком часто ловил себя на том, что отвлекался и забывал, на чем остановился. И уже без всякого энтузиазма приходилось возвращаться к началу. А чтобы отвлечься еще и от работы, которая все равно никак не клеилась, Андрей устраивал себе неоправданно частые перерывы, втечение которых беспрестанно курил. Стоял у широкого окна, рассеянно глядя с высоты на суетливо копошащихся внизу людишек, и размеренно вдыхал терпкий табачный дым.
В один из таких "застывших" моментов раздался телефонный звонок, оживив молчавший весь день телефон. Андрей удивился. Сотовый был отключен, зато элегантный офисный Panasonic замигал красной лампочкой. Андрей, не спеша, затушил сигарету, окунув окурок в переполненную пепельницу, подошел к своему столу и поднял трубку. Звонила Кира. И судя по ее голосу, удивлена она была не меньше, чем он.
Да, она его искала, и это было очевидно, но, похоже, застать Андрея на рабочем месте совсем не надеялась и от внезапного замешательства не сразу нашлась что сказать. На банальный вопрос "Ты где?" последовал не менее банальный ответ "На работе". Разговор сразу не заклеился. Андрей попытался оправдаться за несостоявшийся ужин, но без особого энтузиазма, а Кира вместо того, чтобы возмутиться, как бывало, или устроить сцену, почему-то не торопилась высказывать свое недовольство, заранее приняв и согласившись с его не очень убедительными объяснениями.
Андрей положил трубку и долго смотрел на черный глянцевый корпус телефонного аппарата. Как-то нехорошо стало на душе, даже гадко. И он поспешил затолкать это чувство поглубже. Ни ощущать этот необъяснимый дискомфорт, ни уж тем более разбираться с ним Андрей сейчас не хотел. Все потом.
Если бы подобный разговор состоялся года полтора назад, Андрей списал бы его на похмельный бред. Но сейчас такое положение вещей было скорее привычным, нежели странным. За последний год Кира очень изменилась. Перемены в ней замечали все, кто был знаком с ней раньше. Замечали и настороженно переглядывались, Андрей же принимал как должное.
Поначалу, когда Малиновский вытаскивал его из запоя, ему было наплевать и на Киру, и на весь белый свет вместе с ней. Может, поэтому он и оказался снова в ее постели. Кира ничего от него не требовала, ни в чем не винила, не настаивала на переезде Андрея к ней и сама к нему не напрашивалась. Она просто была рядом - привычно, удобно и необременительно.
***
Утро понедельника получилось сумбурным. Андрей проспал. Позавтракать не успел, зато, разрешив себе опоздать, самым тщательным образом выбрился. Слишком долго возился в гардеробной, выбирая костюм и рубашку, но в конечном итоге остановился на обычном рабочем варианте. Оглядел себя критичным взглядом и мысленно покрутил пальцем у виска: как подросток перед первым свиданием.
Томительное ожидание долгих выходных сменилось радостным нетерпением, и уже сейчас было ясно, что сегодня будет трудно собраться с мыслями. А потом еще примета эта дурацкая, о том что, как начнешь неделю, так всю ее и проведешь, неожиданно воодушевила и даже обрадовала. Тоже ведь глупость. Но настроение взлетело, и даже в движениях появилась какая-то необъяснимая, радостная решительность.
У дверей «Зималетто» Андрей нос к носу столкнулся с запыхавшейся Тропинкиной, но вместо того чтобы сделать ей замечание, как и подобает строгому начальству, пожелал Марии доброго утра. Маша от такого столкновения опешила и на секунду даже сбавила ход, будучи не в силах удержаться от желания отстать от Жданова и потихоньку прокрасться на свой этаж в обход лифтов, по лестнице, но Жданов на нее оглянулся, и ей пришлось его догнать.
Как-то совсем неловко было опаздывать в ногу с начальством. Спастись бегством Маше не удалось, но и опередить шефа не было никакой возможности – все равно они встретились бы у лифта. Да и убегать от шефа было бы уж совсем глупо, все равно она попалась и уже почти смирилась с неизбежностью очередной профилактической взбучки.
Все бы ничего, но ехать с шефом в одном лифте с опозданием на работу на сорок минут было как-то неуютно. Она уже заготовила оправдательную речь и собралась было открыть рот, как вдруг Андрей сам заговорил, поинтересовавшись, как поживает Егор. Маша сначала растерялась, но, обрадовавшись возможности обойти неприятный разговор, принялась торопливо рассказывать о сыне. Андрей как-то странно улыбался и изредка кивал. На этаже Жданов отступил, пропуская Тропинкину из лифта первой, отчего она все-таки смешалась, сбилась с речи и, неловко оборачиваясь, шагнула в холл.
Андрей приблизился к ресепшену, где на посту Тропинкиной нес вахту Федор, беседуя с кем-то по телефону. В первую секунду, заметив Машу, Коротков встрепенулся и уже отнес трубку от уха, видимо, желая попенять Марии на легкомысленность, но, заметив у нее за спиной Жданова, забегал глазами и приготовился к привычному разносу. Однако, вопреки его ожиданиям, Жданов, кивнув Федору в знак приветствия, как ни в чем не бывало и с легкой усмешкой прошествовал мимо.
Как только Жданов скрылся из вида, Федор вскочил со своего места.
- Машка, ты что творишь?!
- А что я? - возмутилась Маша и бросила сумку на стол.
- Она еще спрашивает! Смотри, допрыгаешься, с работы вылетишь…
- Ой, ну вот только твоих нравоучений мне еще не хватало, - беззлобно огрызнулась Маша. - Хватит уже. Сам видел, какие катаклизмы на дорогах! И потом, не одна же я опоздала. Вон, и Жданов тоже…
- Вот сколько учу тебя, - вздохнул Федор, - а все без толку. Начальство, Маша, не опаздывает. Начальство задерживается! И если не по государевым делам, то как минимум по делам безотлагательной важности. А ты, Машка, всего лишь бессовестно опаздываешь, от чего твое личное дело, наверное, уже пестрит. Урядов, кстати, уже тут был.
- Ну и что? Мне даже Жданов ни слова не сказал, так что ж мне этого старого козла бояться?
- Что, - удивился Федор, - совсем ничего не сказал?
- А-а, - мотнула головой Маша. - Представляешь, он даже про Егора спросил. Любезно так поинтересовался… - оторвалась от писем и задумчиво посмотрела на Федора. – А вообще странно, да?
Федор призадумался, а потом пожал плечами.
- Шеф сегодня в настроении.
- Вот и я говорю: странно.
- Что тут странного?
- А когда ты его последний раз в настроении видел? В прошлой жизни?
- Маш, ну что ты выдумываешь?
- Ничего я не выдумываю. Как есть, так и говорю, – она снова склонилась над столом и даже слегка сдвинула брови, вернувшись к письмам. – Нет, я, конечно, не жалуюсь. Как по мне, так пусть бы он каждый божий день таким ходил, только… Все равно странно это все. Как будто… ну, как со своей орбиты сошел…
Федор во всю разглядывал глубокое Машино декольте, маячившее у него перед носом и улыбался.
- Ну и что?
- А то, что теперь не знаешь, куда шарахнет. Не люблю, когда непонятно… Слушай… - Маша опять оторвалась от бумаг, которые ей явно были не интересны. - Он улыбался как идиот…
Федор хмыкнул.
- Тебе не угодишь. Лучше бы он орал на тебя как идиот?
- Эх, Федька, - вздохнула Маша, - ничего-то ты не понимаешь. Вы, мужики, все такие толстокожие!
- Нда? – ухмыльнулся Федор, перегнулся через стол и ловко дернув указательным пальцем основание выреза на Машиной кофточке, подцепив при этом бюстгальтер, потянул ее на себя. – А вчера толщина моей кожи тебя не очень смущала.
Маша охнула и, покачнувшись, уперлась обеими руками в стол, но тут же шлепнула Федора по рукам.
- Дурак!
За спиной звякнули створки лифта.
- Совсем обнаглели! – от возмущенного оклика Клочковой Маша поморщилась, но не обернулась. – Скоро прямо здесь размножаться будете. Как кролики!
Это замечание Маша пропустила мимо ушей и одарила Федора взглядом, исполненным собственной правоты.
- Ну, что я говорила? У нас есть более злостные нарушители трудовой дисциплины. Надеюсь, Жданов уже пришел в себя.
***
- Доброе утро, Амура.
- Доброе утро, Андрей Палыч! - Амура вскинула голову, оторвавшись от монитора, и улыбнулась.
Она узнала Жданова по шагам. Давно научилась отличать его поступь от других и уже по ней угадывала настроение шефа. Иногда, будучи не в духе, он либо проносился вихрем, хлопая дверьми, либо подкрадывался, хмурый, по-кошачьи неслышно, заставая ее врасплох. Но сегодня он шагал бодро и уверенно, а когда улыбнулся своей лучезарной улыбкой, все заиграло вокруг. День начинался правильно.
Поначалу, когда Амура только приступала к обязанностям секретаря президента, все было просто ужасно. Андрей или не замечал ее вовсе, или давал совершенно немыслимые поручения, с которыми могла справиться разве что скоропалительно уволившаяся Катерина. Амура старалась изо всех сил – как никак это был хороший карьерный шаг, но иногда не выдерживала и, запершись в туалете с женсоветом, плакала на дружеском плече, сетуя на несносный характер Жданова, непомерные требования и слишком частые перепады его настроения, к которым ей долго не удавалось подстроиться. Утешало только то, что не приходилось делить приемную с Клочковой. Ее забрала к себе Кира, которая, судя по Шуриным наблюдениям, уже не раз пожалела об этом, но вида, разумеется, не подавала. Но иногда Амуре было откровенно жаль, что Вики нет рядом. Как ни крути, но громоотводом она была отличным.
Да что теперь вспоминать. Это было давно. Можно сказать, в прошлой жизни. Теперь она не просто освоилась на своем рабочем месте, но стала для Жданова по-настоящему незаменимой. Она прекрасно справлялась с работой, была в курсе его кулинарных пристрастий и всегда вовремя сдавала в чистку накапливающиеся в офисе рубашки. Да и сам Андрей изменился: поутих, остепенился и как-то… Амура долго подбирала слово, соответствующее ее ощущениям – потускнел что ли... От прежнего ослепительного сердцееда не осталось и следа. Жданов стал собран, серьезен и замкнут. Все так же красив, но совершенно недосягаем. И к периодически случавшимся загулам, на которые его все так же подбивал Малиновский, относился по-деловому сдержанно: сверял с Амурой рабочий график, подстраивая свой досуг под него, а иногда, что, правда, было только пару-тройку раз, даже поручал ей бронировать номера в отеле.
Но сегодня… Сегодня было что-то не так. Эта его улыбка – словно зимний сон о прошедшем лете, такая знакомая и далекая, будто прежний Андрей на секунду вернулся и легкомысленным мотыльком впорхнул в кабинет. Как прежде.
Амура встала, машинальным движением поправила юбку и, захватив почту и ежедневник, остановилась у своего стола, выжидающе глядя на кнопку селектора.
Аппарат замигал, и из динамика послышался голос Жданова:
- Амура…
- Да, Андрей Палыч, уже иду.
Амура удовлетворенно улыбнулась: что ни говори, но год совместной работы бок о бок со Ждановым не прошел даром. Бывали, конечно, промахи, но теперь она легко перестраивалась на его волну и предугадывала каждый его следующий шаг.
Пока Амура давала краткие пояснения по входящей корреспонденции, зачитывала список дел на сегодня, напоминая о запланированных встречах, Андрей внимательно слушая, кивал, а когда она закончила, набрал в грудь воздуха и, шумно выдохнув, раздувая щеки, хлопнул ладонями по столу.
- А знаете, что… Давайте-ка мы отменим все встречи после трех…
Амура нырнула взглядом в ежедневник и скептически вздернула бровь.
- Андрей Палыч… - с сожалением покачала головой, - в 17-30 у вас Каминский…
- Перенеси на завтра, - он нетерпеливо дернул плечом, - а лучше – на послезавтра.
- Переносили уже…
- Да? Когда?
- На прошлой неделе.
- Ах, да… Точно. Как же я забыл?.. Что ж с ним делать-то?.. Очень он некстати…
Андрей, немного нахмурившись, побарабанил пальцами по столу, обдумывая сложившуюся ситуацию. Поставщик выгодный, и отфутболивать его второй раз без видимых на то причин неразумно. Отложить встречу вновь – значит отказаться от явных бонусов, а зеленый свет вечным не будет. Оставить же намеченные планы в силе – значит отсрочить и без того долгожданную встречу с Катей.
Андрей снял очки, на секунду зажмурился и с силой потер переносицу. Больше всего сейчас ему хотелось наплевать на бизнес, бросить все к чертям собачьим и сорваться к ней. Возможно, она еще не приехала, не заселилась и вещи разобрать не успела, да разве это имело хоть какое-нибудь значение! Желание было не только глупым, но и безответственным. И несмотря на все свои душевные метания Андрей это понимал. Вздохнул еще раз и водрузил очки обратно на нос.
- Хорошо… Оставим. Что там с планеркой?
- Вас не было, и я на всякий случай предупредила всех, чтобы не расходились.
Андрей согласно кивнул:
- Хорошо.
- Да, вас спрашивала Кира Юрьевна. И Роман Дмитрич заходил еще с утра... Пригласить?
- Нет. Это потом. Давай всех на летучку. Там разберемся.
Ему не хотелось встречаться с Кирой тет-а-тет и возвращаться к вчерашнему телефонному разговору. Он увидится с Кирой прямо сейчас, на планерке, и окунет ее в самую гущу нерешенных текущих проблем и уже запланированных будущих.
Амура что-то пометила в своем блокноте, захлопнула его и добавила:
- Вы еще успеете выпить кофе.
Андрей согласно кивнул.
Беспрестанно дымящий Жданов и кофе пил безостановочно и точно с легкой руки незабвенного Штирлица - самый крепкий, какой только возможно.
Амура собралась уже удалиться, но вдруг остановилась и, нерешительно глядя на Жданова, спросила:
- А может, лучше чаю? Того, с мелиссой… У меня еще есть.
Он поднял на нее глаза, секунду подумал и благодарно улыбнулся.
- Да… пожалуй, лучше чаю.
Часы затикали быстрее, прибавляя ход, как паровоз, набирающий скорость. И уже к полудню, Андрей растворился в делах, спеша успеть все и сразу. Мысль о предстоящей встрече не покидала его ни на минуту, но и не мучила, как последние двое суток. Он поглядывал на циферблат, удовлетворенно отмечая, как быстро катится к закату этот день, словно наверстывая, нагоняя упущенное время.
(Продолжение следует)
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Я пишу, пишу.
Теперь как дышится, так и пишется. Вотс. 
