*** Катя положила трубку. Слезы медленно скатывались по щекам, оставляя на них темные «дорожки» туши. В горле стоял комок, хотелось очень хотелось выть, как волку, на луну. От тоски, от непонимания. «Он думает, я такая же, как эти его модели?! Думает, меня пальцем помани – и я приеду?! Брошу всё – и приеду, только от того, что меня позвал сам господин Жданов…? Да после того, что он сделал… он… он…. Подлец!!! Ненавижу его! Его и Малиновского! Ненавижу…. Я их уничтожу!». Руки автоматически набрали номер Коли: - З-Зорькин, ты дома? – срывающимся голосом сказала Катя, - можно, я к тебе приеду? - Конечно, Катюш. Всегда рад видеть, - просто сказал Коля. «Не, всё таки Колька – настоящий друг…. Что бы я без него делала?!» - подумала Катя. Она мигом собрала свои вещи и, ничего не сказав секретарше, выбежала из офиса.
Дверь ей открыла Оля – жена Зорькина. Симпатичная девушка была ангелом-хранителем Коли со дня их знакомства. А познакомила Катя… случайно, на презентации…. Колька, конечно, немного сопротивлялся, мотивируя это тем, что «его чувства к Виктории-свет-Клочковой непоколебимы!», но быстро успокоился, когда узнал, сколько «Никамода» должна заплатить, чтобы Вика осталась с ним до конца его жизни. Тут же в коридор выбежала маленькая Даша – любимое чадо Зорькиных. Золотая копна волос – это у нее в маму – упрямо топорщилась в разные стороны. А лицом она пошла в отца – такой же чуть курносый нос, голубые глаза, такая же улыбка… «Солнышко моё!» - как любили ее называть Коля и Оля. И это солнышко уже вовсю бежало к Катюше, растопыривая свои маленькие ручки. С криком «Клестная плиехалаа!!!» она повисла на Катерине. При виде крестницы, Катюше стало немного легче… - Катенька? Ты сегодня рано приехала, мы ждали тебя в субботу. Коля сказал…. К-катенька? Что случилось? – встревожилась Оля. И было чему. Лицо Пушкаревой было бледное, заплаканное и уставшее. Сбитая прическа, помятая юбка – это никак не походило на умную и во всем аккуратную Катюшу. Оля взяла Катерину за руку и повела в квартиру. Напоив ее чаем, Оленька позвала Зорькина. Коля, взглянув из своего кабинета (а жили они в трехкомнатной квартире – и в этом была небольшая заслуга Кати, как бы ее свадебный подарок семье Зорькиных), оценил внешний и внутренний раздрай Пушкаревой, втянул ее в комнату и закрыл дверь. - Кать, Катя! Погляди на меня! Катя, что случилось? - Колька… Он звонил мне! - Кто? - Жданов! Зорькин рухнул на кушетку рядом с Катей. - И? Что он тебе сказал? - Ничего. Просто попросил о встрече. Хотел со мной поужинать. - И всё? - И всё, Коль! Коля расслабился. - Пушкарева, я тебя не понимаю. Он просто пригласил тебя в ресторан. А ты тут нюни распустила, как будто он к тебе непристойно приставал. Ты мне скажи – ты из-за этого расстроилась? - Нет. - А что тогда? - Я ему отказала… Зорькин хохотнул. Ему определенно стало легче. - Молодец! Я всегда знал, что ты мудрая жен… - Да как ты не понимаешь?! Да вы, мужики, вечно ничего не понимаете… - Канеечна! Куда нам, гамадрилам, за вашей совершенной эмансипированной расой женской угнаться… - Не язви, Зорькин… и так тошно… - погрустнела Катя и тихонько всхлипнула… Потом дала волю чувствам и расплакалась на плече у друга. - Ну, ну, Кать. Ну, поплачь, если тебе станет легче… - Да когда же, когда же будет легче? Я думала… приеду в Москву… столько времени прошло… я его забуду, он меня забудет… я смогу… Но нет! Вот он позвонил – и я уже бегу к нему! Хочу бежать… как… как собачонка какая-то! Никакой гордости! Я – слабачка! Слабачка и дуууура!!! – и Екатерина разрыдалась в голос. - Да, Господи, Катерина. Это даже не по-пушкаревски. А что бы сказал Валерий Сергеич, если бы увидел тебя…такой. Да после всего того, что он сделал я бы, на твоем месте, морду бы начистил за такое. Ну миленькая, ну не плачь… О, Господи! Оля, неси корвалол!!! Пока Коля бегал по дому в поисках валерьянки, пока его жена отпаивала Катю травяным настоем для успокоения нервов, наступил вечер. На семейном совете было принято решение положить Катю спать в детской, чему Даша несказанно обрадовалась. Как только Катя легла на раскладушку в детской, она моментально уснула, крепко, без снов.
- Жданов!!! ЖДАНОВ! Очнись!.. Уже пол-одиннадцатого, а ты всё сидишь и сидишь. - Уйди, уйди, Ром! Мне не до тебя. - Ой, ну подумаешь, отказала тебе твоя Пушкарева. Хотя я даже не уверен, что это была она! И из-за этого – переживать?!. Ты дурак, Жданов. Из-за какой-то Пушкаревой, страшилищи, убиваться! - Рома, я тебя предупреждаю. Если ты не прекратишь… - Понял-понял! Но тебе уже пора признать – она тебя больше не любит. - Ей плохо, Малина! Я чувствую, как ей плохо! Она… она, может там… из-за меня…плачет. Ей больно. - Чудак ты, Андрюш! Конечно, ей больно. Конечно, она обижена! Ты вспомни, как ты… - тут Андрей поднял на Романа негодующий взгляд – хорошо, как мы с тобой…покуролесили. Вспомни! О, Андрей помнил. Всё помнил. И последний совет директоров, и Катины глаза… полные боли и ненависти. «Бедная моя девочка! Сколько тебе пришлось пережить. И во всём виноват я…»- подумал Жданов. С минуту он сидел, тупо уставившись в одну точку. Потом тих произнес: - И что нам… мне делать? - Что делать, что делать, - сказал Рома – для начала-успокоиться. И попытаться вспомнить, какие любимые цветы у твоей Прекрасной Прынцессы. - Тю-тюльпаны, кажется. Я никогда не дарил ей цветы. - Да… Обычно ты (то есть я) дарил шоколадки. Ей, в ее состоянии, было достаточно! - Малиновский. Если ты еще хоть раз позволишь себе какие-то колкости в адрес Кати, я тебя придушу! - Не кипятись. Я понял. - Что ты хочешь делать? - Просить прощения!!! За тебя! - Может, я лучше справлюсь с этой задачей? - Не-эт. Тебе будет самая ответственная задача! - ??? - Иди домой, Андрюш. Тебе надо проспаться. Сон – лучший лекарь от всех дурацких мыслей. Поверь мне!
«Мда, - подумал Роман, смотря, как за замученным Ждановым закрылась дверь, - порой мы становимся слегка не в себе, когда ревнуем или нас бросают. Взять хотя бы его и Катю. Или меня с Кариной. Кстати, а что с Кариной сейчас? Она, кажется, за Воропаева замуж вышла. А я почему-то спокоен. Нет, я - не Жданов, чтоб так за Кариной бегать! А впрочем, почему бы и нет. Надо послать ей букетик. Вот прямо сейчас возьму и закажу». И Роман Дмитриевич начал набирать номер телефона цветочного салона.
Андрею не спалось. Это у Ромки всё так просто – взял и уснул. Но когда на душе так погано, что сам не понимаешь, чего тебе хочется, тут уж какой сон! Он уже наверное с полчаса колесил по Москве, стараясь разобраться в своих чувствах. В нем боролись два чувства – любовь, столь глубокая, как океан. И гордость, столь низкая, как ущелье. «Почему она не согласилась?! Почему? Ей всё равно. На мои чувства ей плевать! Она меня постоянно бросает. Она во всем виновата! Она почти разорила компанию моего отца, бросила меня в самый неподходящий момент. Она не любила меня! Никогда меня не любила. Я готов был ради нее всё сделать, лишь бы она была со мной! А ей всё время было НАПЛЕВАТЬ на мои чувства! Она растоптала их!» «Она любила тебя… любого. Она покрывала тебя перед Кирой, перед отцом. Она жалела тебя. Вспомни, глупый, как она ухаживала за тобой, когда тебе нужна была помощь. Она любила тебя… пьяного, бесшабашного. Любила так, как никто никогда уже не полюбит. Ты – глупец, Жданов. Ты потерял самую чистую девушку на планете Земля. Ты потерял ее из-за своей гордыни и страха». - я сам всё испортил, - пробубнил Андрей. Почему-то он приехал к ее дому. «Надо всё делать самому!» - решил Жданов. Он позвонил Малиновскому и сказал, что сделает всё сам, купил три белоснежные розы в ближайшем цветочном магазине и поднялся на нужный этаж. Дома никого не было. Он несколько раз позвонил в дверь, подумал. Достав блокнот, Андрей написал несколько фраз, вырвал листок, сложил вдвое и сунул его под ленту, которой был скреплен букет. Потом просунул букет под ручку двери и быстро вышел на улицу. Постояв немного, он завел машину и уехал домой.
- Карина Эдуардовна, вам тут… - ну что еще? - Цветы принесли. - Откуда? Я не жду никаких цветов. Карина поднялась из-за стола, чтобы принять цветы. Её любимые хризантемы. Но откуда? День рождения не скоро, а презентация новой коллекции Милко, в которой она принимает участие, как директор модельного агентства-сотрудника компании «Zimaletto» будет только через неделю. Она взяла цветы. На стол выпала записка. Отложив цветы, Карина взяла записку и прочла. На губах заиграла странная улыбка. «Ты - не такая, как все. Ты помогла мне понять, что такое любить. Какое это было счастье – просто быть с тобой. Помнишь наши ночи, без сна. Помнишь? Ты должна была это помнить. Это было незабываемо! Прости меня за мои ошибки. Я хочу встретиться с тобой. Сегодня, в кафе «Флер» в 6 часов вечера. Твой Рома». «Малиновский… Опять этот Малиновский. Донжуан, блин. Ну ничего, я давно хотела приструнить его. Теперь мы будем с ним квиты» - подумала Карина, бросая письмо в урну. До шести еще было время привести себя в порядок. Карина предупредила секретаршу, чтобы в ее отсутствие никого не впускать в кабинет, и звонить на мобильный, если вдруг будут проблемы. Она спускалась по ступенькам от бизнес-центра, всё еще улыбаясь и предвкушая, какой «сюрприз» ожидает Рому в кафе…
Утром Кате требовалось ехать в офис, но перед этим пришлось заскочить домой, переодеться. Нельзя было показывать Юлиане, как ей было плохо вчера. Да и надо было взять документы – через неделю должен был состояться показ… Поднимаясь по лестнице, Катя строчила смс Юлиане, чтобы предупредить, что она опоздает. Она знала – Юлиана не любит, когда ее отвлекают на важных переговорах. А бывала она на переговорах уже в 9.00. Поднявшись на нужный этаж и достав ключи, Катя вздрогнула. Под ручкой бы втиснут букет из трех роз… «Откуда он? Неужели?!» - подумала она, и руки задрожали. Как великую драгоценность, она достала букет и принесла его в квартиру. Тут она увидела небольшую записку, продетую за ленту букета. Осторожно развязав ленту, Катя развернула записку. «Я знаю, что ты меня ненавидишь… И не поверишь, если я тебе скажу тысячу раз, что люблю тебя. После всего того, что я сделал тебе, я не заслуживаю даже жалости. Но, пожалуйста, не отталкивай меня. Ты – это всё, что у меня есть. Моя Катюша. Хотя, наверное, уже не моя…. Я не могу без тебя. Твой А.». Катя несколько раз прочитала эту записку, потом, улыбнувшись, положила в свой органайзер. Поставив цветы в вазу, она поехала в офис – ведь Юлиана не любит ждать.
Жданов приехал в компанию в 8.00. Сам он от себя такого не ожидал. Трудоголизм не был его чертой. Ему просто надо было побыть с кем-то. Одному было не по себе. На ресепшене его встретил недоумевающий Федя: - Андрей Палыч, а чего вы сегодня так рано? - А, Федор. Здравствуй, - потеряно отозвался Андрей, - Да ты знаешь, мне надо… Тут… А ты чего так рано? - Так я ж курьер. Вот, почту доставил. Да, кстати, Маша сегодня наверное не приедет. - А что случилось? - Да вот, в женскую консультацию идет. Нас же скоро больше будет, - и Федя улыбнулся. Они с Машей уже полтора года были расписаны. А осенью у них должен родиться маленький. «Ах, да. Скоро осень. Я даже не заметил, что скоро осень» - подумал Андрей. - Ну да, ну да. Надеюсь, всё пройдет отлично. Я рад за вас. Я пойду, Федь, много работы… И он скрылся за дверью… Войдя в кабинет президента, Андрей закрыл поплотнее дверь и направился к каморке. Там всё осталось, как при Пушкареве; казалось, Катя вышла на обед. Или поболтать с женсоветом. Андрей сел на стул и открыл первый ящик стола. Там в рваном пакете лежали его сокровища – подарки, которые гениальный Малиновский давал Андрею, а тот в свою очередь дарил Кате. В нем же находилась эта дурацкая инструкция. Многие строки невозможно было прочесть – они расплылись так, как если бы над ней плакали несколько дней. «Это Катя, читая ее, плакала – подумал Андрей, держа ее в руках, - Бедная моя…». Он даже представил, как она прямо здесь тихонько плакала, читая эти строки. Тихонько – чтобы никто не слышал…. «Она была всегда тихой. Она даже со мной не всегда была открытой. Она не хотела, чтобы я из-за нее переживал. И я, дурак, не переживал. Хотя надо было. Слепой!! Глупец» - и он уронил голову на руки. В дверь постучали. - Андрей, ты здесь? Я знаю, что ты здесь. Открой, пожалуйста, - крикнул Роман. «Как обычно. Малиновский как чувствует, когда его не ждут» - и Андрей пошел открывать дверь. Начинался рабочий день….
Начинался рабочий день…. Катя не могла работать. Она была на удивление рассеяннее, чем обычно. Она перепутала, и вместо бизнес-плана компании «PF-industry» она предоставила спонсорам отчет по продажам конкурентов, при этом чуть не испортила почти готовый факс и вдобавок чуть не провалила сделку с новыми партнерами. Юлиане это не очень нравилось. В обед она позвала Катю на откровенный разговор. - Катя, что происходит? - Ничего… - и Катя густо покраснела. - Да я уж вижу. Со вчерашнего дня ты как будто не в себе. Он опять звонил? - Да, – и Катя опустила голову. - Ну и что он хотел? - Он хотел со мной поужинать. - а ты? - Я отказалась. - Ну вот и отлично. Я надеюсь, он ничего больше не выкинул такого… - Выкинул. Юлиана напряглась. - И что, позволь узнать? - Он подарил мне цветы. Не сам. Просто оставил их почти под дверью. И оставил записку. - А что в ней было.? - Просил его простить… - И ты его простила? - Н-не знаю… - и Катя прислушалась к себе – Знаете, стало немного легче. Но окончательно я не смогу его простить. Никогда. - Ну это мне кажется неправдоподобным. У тебя всё на лице всё написано. Ты его до сих пор любишь, и простишь. При любом удобном случае. А тебе никогда не казалось, что он тебя… что он любит тебя не так, как ты его. Не забывай, это же Андрей Жданов. - Не говорите так! – сказала Катя, вставая. - Ну вот… Ты его еще и защищать будешь. Ты хоть вспомни, он никогда не был верен. Ни Кире, ни тебе. А ты его обожествляешь. Ты всё-таки еще такая маленькая, хоть и хочешь казаться хладнокровной бизнес-леди. Тобой так просто манипулировать – у тебя ж всё на лбу написано. Крупными буквами. Все эмоции…. Катя села, закрыв лицо руками. - И что мне теперь делать? - Будем учиться скрывать свои эмоции. Будем учиться быть сильной. Сейчас я позвоню одному человечку, он нам в этом поможет! И Юлиана начала рыться в сумочке. Найдя свой телефон, она набрала номер. - Алло, Карина. Ты не занята? Я бы хотела устроить к тебе в агентство одну девочку. Да… ей надо научится быть немного увереннее, чем сейчас. А без тебя мы, боюсь, не справимся. Что? Когда можно начинать? А вот хотя бы завтра… Мне кажется, за неделю мы управимся. Да… Только я хочу, чтобы она была в числе тех, кто задействован в показе «Zimaletto». Ты можешь это устроить? Отлично… Спасибо тебе. Завтра к 11.00 мы будем у тебя! Всё, целую. Удачи!
- Ну всё, Катюш. С завтрашнего дня будем лепить из тебя вторую Наоми Кэмпбелл. Только вот сегодня мы еще должны успеть снять с тебя эти ужасные очки и брекеты. - Но… Я не могу… - попробовала протестовать Катя. - так, всё. Надоело от тебя слышать «не могу, не могу». Ты же сильная девушка. И никаких возражений! Всё! Первым делом – к стоматологу!!!
*** У Романа были хорошие предчувствия на грядущий вечер. Он, казалось, немного помолодел. Морщинки на лбу разгладились, на лице появилась та залихватская улыбка, а-ля «первый парень на деревне». Он почему-то знал – сегодня Синицина приедет в кафе. Сегодня она будет его…. Только его! Как когда-то, в Риге… Они были молодые, им было всего по восемнадцать лет. Она - хрупкая девушка, с огромными, карими глазами. Он – начинающий покоритель всех девичьих сердец. Они познакомились в одном из пансионатов Риги, на берегу Балтийского моря. Это было так романтично – море, золотой песок, сосны. Они любили проводить всё время в небольшом сквере, где была площадка, которую в шутку называли «площадка влюбленных». Площадка заканчивалась обрывом, но вид был потрясающим. Море и море – до горизонта. Это было очень укромное место – кругом этот небольшой участок окружали сосны исполинских размеров. И вот, весь день, проведя на пляже, вдоволь накупавшись или собирая янтарь на берегу, Рома и Карина уходили на вечер на эту площадку и смотрели на закат. Это была их первая любовь. И какими яркими тогда казались закаты, каким пьянящим был воздух. Они целовались, и поцелуи были обжигающими и нежными одновременно. Их прикосновения – неумелыми, но очень страстными. Они по-настоящему любили друг друга, как могут любить люди. И, казалось, это продлиться вечно. Но лето кончилось, и они переехали в Москву. Рому закрутило в водовороте страсти большого города и он стал настоящим ловеласом. Он врал Карине, что он – свободен и любит ее так же, как и тогда, в Риге. А потом Карина застукала Рому то ли с Верочкой, то ли с Наденькой. И после этого они не виделись… Он обрывал ей телефон, звонил на домашний, хотел вернуть ее. Но родители отправили Карину учиться в Лондон, а потом их пути сами собой разошлись.
С тех пор Карина не носила янтарь. Он напоминал ей ее любовь и ту нестерпимую боль, которую ей причинил Роман… А Рома?! А Рома не остепенился. Наоборот, он даже расширил круг своих интересов. Он будто искал ту, которая сможет заменить Карину, и в каждой девушке находил ее черты. Но вторую такую найти не смог… И вот, он ждал этого вечера, как манны небесной. Он знал – она придет к нему. Он чувствовал это всем своим нутром. В назначенный час он сидел в кафе за столиком, рядом с окном, из которого можно было увидеть потрясающую панораму Москвы-реки. Он сидел и никак не мог успокоиться, всё время, поглядывая на дверь. Напольные часы пробили полседьмого. «Да где же она?» - спрашивал себя Малиновский. Но тут двери отворились и вошла Карина… Нет, это была не Карина. Красное обтягивающее платье чуть ниже колен, вечерний макияж, замшевые шпильки. Она собиралась с особой тщательностью – не каждый раз встречаешь свою первую и последнюю Настоящую любовь. Хоть кто-то и говорит, что многие чувства выгорают, такое не скоро забывается. И любовь, и предательство. Она не носила янтарь. Но тут решила надеть янтарные бусы, привезенные из Риги полгода назад. Да, полгода назад она была там, смотрела с той площадки, как солнце заходило и утопало в Балтийском море…. Она проплакала тогда до утра. Это была ее минутная слабость – она позволяла себе погружаться в прошлое, так, для встряски. Когда это было действительно необходимо. И вот теперь, стоя в этом кафе и разглядывая посетителей, она тоже решила – сегодня будет такая встряска. А муж? Муж ничего не узнает.
*** Рома увидел ее сразу, но не узнал. Как можно было такую красотку не разглядеть. Но чтобы это была Карина…. Такого он предположить не мог. Он помнил ту, большеглазую, хрупкую девушку-воробышка, который всё время жался к нему, ища защиты. Но когда эта красотка направилась к его столику, Роман немного стушевал. «Неужели эта шикарная женщина – Карина? Моя Карина?!» - подумал он, и, как истинный джентльмен, помог ей присесть. Они долго смотрели друг другу в глаза. - Да, Ром, ты совсем не изменился. Только вот стал более пунктуальным и галантным, - начала разговор Карина. - А ты изменилась. Стала такой…. - Ну-ну, говори…. - Стала такой…. Красивой…. - Я знала, что ты оценишь. Тебе ведь всегда нравились шикарные девушки с хорошим вкусом. Рома слегка смутился. - Ну… Я…. - Да не надо оправдываться. Хочешь по-честному? Я не думаю, что ты ко мне питаешь хоть какие-то чувства. - Почему? - просто, столько времени прошло. - Ты думаешь, я не умею любить? - Ну, что-то типа того. - Ах вот как, - вскипел Рома, - Ты вот сидишь тут, вся такая мудрая женщина, типа «знаю мужчин, как облупленных!». Да ты. Ты просто…. Ты…. - ну, ну говори же! - Ты просто хочешь меня. Карина расхохоталась… - Да, - продолжил Рома, - ты просто меня хочешь. Пришла такая вся уверенная в себе. Захотелось приключений?! - Ромк, ты не меняешься. Думаешь, весь мир вертиться вокруг тебя? Я просто пришла на встречу с прошлым. Тебя что-то не устраивает? Я тебя не держу. Заметь, уже не держу. - А как же муж? Он знает… ну… о нас с тобой? - А что, разве должен. У нас с ним разные интересы и взгляды на жизнь. Я ему жизнь не порчу и он мне старается не портить…. И они посмотрели друг другу в глаза. Взгляды были красноречивее слов. - Хочешь правду, Ром – сказала наконец Карина, не отводя глаз, - Знаешь, зачем я здесь? Не скрою, я хотела увидеть тебя. Увидеть, каким ты стал…. Но, наверное, такие, как ты не меняются. И мне искренне тебя жаль. А что до любви. Ты слышал, я уже тебя не держу. Веришь-нет, у меня на твой счет даже никаких чувств не осталось. Только жалость. Самая низкая жалость. Ты противен мне, понимаешь?! - Ты стала гордой… - процедил Малиновский – Даже слишком гордой. - Ты сделал меня такой. И я хочу за это тебе сказать «спасибо». Ты первый научил меня жизни. Ты преподал мне урок – не верить мужчинам, даже после первой ночи они не меняются. И опять замолчала…. И не отводила глаз. «Боже, я стала такой циничной! Мне уже нет дела, хочет он меня, не хочет. Раньше… Раньше было по-другому. Раньше я его любила. А теперь?! Теперь даже противно вспомнить. Боже, мне противно вспомнить мою первую ночь! Он был так нежен, как никто никогда не был. Но теперь….» - и она отвела взгляд. Рома сидел и смотрел на нее во все глаза. «Мой воробышек стал жар-птицей. А я это как-то упустил. Боже, какая она стала красивая. И почему я, дурак, не остался с ней? Она бы цвела только для меня. Для меня одного. Она сказала – я ей противен? Не мудрено. Хотя… свежо предание, но верится с трудом. Может, она не откажется поехать со мной???» - и Малиновский взял Карину за руку. - Я…. Я понимаю, я был дурак. Кретин, тупица, негодяй. Я не заслуживаю такой женщины, как ты. Ты… ты стала такой… Холодной и неприступной. Ты…. Ты ведь научила меня любить. Любить просто так, ничего не беря взамен. Я, я так скучаю по тебе. Ты не представляешь… - и он прикоснулся губами к ее запястью. - Рома, - Карина вынула свою руку из его рук – Ты с ума сошел! Я замужем… - Ты же сказала, что муж для тебя – не проблема. - Ромк, ты точно сошел с ума. Да после всего того, что ты со мной сделал, я тебя видеть не могу. Мне противно. Меня тошнит от тебя, как ты не понимаешь?! - А зачем же ты всё-таки пришла? - Я тебе объяснила. - Тебя ведь никто сюда не тянул… Ты сама, заметь, сама пришла сюда. - Да, пришла. Но неужели ты думаешь, что у нас с тобой всё вот так… просто…. Что я смогу переступить через свои принципы и поехать к тебе.? «Было бы занятно, - попутно думала госпожа Воропаева, - увидеть лицо Сашеньки, если я забеременею от Ромы». - А что, разве нет? – и Рома приблизился к ней и поцеловал в ярко-красные губы. - Ох… мда, Роман Дмитриевич, я-то думала, вы адекватный человек. А ведете себя, как пятнадцатилетний подросток. - Ну так что, поедем ко мне? - А ты знаешь…. Поедем! Только… - Что? - Только я тебя очень прошу, будь нежен со мной, хорошо? Роман приблизился к ее уху: - Я буду таким, каким ты хочешь меня видеть, - прошептал он….
… Утром Рома проснулся и понял, что он улыбается. Прошедшая ночь… была сказочной ночью. Необыкновенной, похожей на сон. Он любил, по-настоящему любил Эту неземную женщину, самую прекрасную на земле. Его не смущало ничто – ни то, что он ей был противен, ни то, что она его не любит. Ни даже муж, этот грозный Александр Воропаев. Ему просто было ослепительно хорошо в объятьях этой Женщины. Навсегда и только его Женщины. Нет, это было не просто удовлетворение плоти. Это была Любовь – в самом прекрасном смысле этого слова. Они любили друг друга, как тогда, в Риге. И вспомнилось теплое море, обжигающее солнце и темно-каштановая прядь ее волос на его плече.
Когда он обернулся, чтобы увидеть свою Любовь, Карины не было рядом с ним. На подушке осталась записка: «Это была минутная слабость…. Ты был необычайно нежен – спасибо тебе. Но я тебя больше не люблю. Ты противен мне, Малиновский. Знай, это была не измена мужу, это была измена тебе. Твоему прошлому с твоим настоящим. Ты не стоишь и половины тебя-прошлого. До свидания, хотя я предпочитаю слово Прощай.» . Роман скомкал записку и отправил ее в другой конец комнаты «Она кинула меня так же, как и я – её. Да, это измена. Теперь мы, кажется, квиты» - горестно подумал он, влезая в джинсы. А тем временем…. Жданову снилась Катя. Его Катя. Милая, нежная, добрая…. А самое главное – любящая только его одного. Та, главная Женщина всей его жизни… Они шли по берегу моря и молчали, держа друг друга за руки. Он просто шел с ней и этого, казалось, достаточно. Он так явственно чувствовал ее, как будто это был не сон. Он любил ее каждой клеточкой и она отвечала ему взаимностью. Он хотел потрогать ее волосы, прижать ее к груди и никогда не отпускать. Но только он потянул ее на себя, она вырвала свою руку и побежала по берегу. Он хотел догнать ее, хотел всё ей объяснить, но она всё быстрей и быстрей отдалялась от него… Потом, вдруг, остановилась и потянула руки. Он хотел было ускориться, но сзади к ней подошел какой-то смуглый брюнет и, взяв ее за плечи, с силой развернул ее и поцеловал в губы. Сил не было бежать за ней…. Андрей упал на колени, в мокрый песок, и закричал пронзительно: - КАТЯ!!!... … Андрей проснулся в холодном поту. Нет, его и раньше мучили такие сны, где он видел Катю, но только мельком, ненароком. Она то была с Зорькиным, как тогда, в ресторане, то, страшно подумать, с Воропаевым в каком-нибудь кафе. А он был сторонним наблюдателем. И если вдруг ему хотелось влепить этому гаду, который ее трогал, оплеуху, то либо сразу просыпался сам, либо звонил будильник. Но этот сон. Он был как настоящий. До того настоящий, что Андрею было страшно. Он подумал, наконец, что тот смуглый, может забрать у него Катерину… Навсегда. «Нет! Только не это! Я не смогу без нее!! Я не отдам ее!» - пробормотал Андрей, как в горячке метясь по подушке…
*** Ровно в одиннадцать, Катя и Юлиана стояли на пороге офиса Карины Воропаевой. Карина была сама пунктуальность. Ничего не напоминало о прошедшей ночи – только может быть появился блеск в глазах и игривая полуулыбка. Она радушно приняла Катю, а с Юлианой они были давними приятельницами. Пока Юлианочка рассказывала последние полусплетни (она не любила врать и сплетничать, но когда дело касалось помолвок их общих знакомых, то она не могла остановиться), Катя огляделась. Кабинет владелицы модельного агентства был большой. И Белоснежный… Катя никогда не видела такого большого кабинета – даже кабинет Жданова был не таким огромным, как этот. Он сочетал в себе конферентц-зал, но был выполнен в минималистическом стиле. Стеклянный большой стол Карины, длинный стол для конференций, несколько стульев и большое бархатное черное кресло, несколько шкафов с портфолио каждой модели, несколько витражей с видами Лондона, дипломы участия в разных показах, большая кадка с пальмой, маленький столик с двумя кремовыми креслицами – вот и всё, что было в этом ослепительном кабинете. Да, еще были полки с книгами. Множество прекрасных изданий в твердых переплетах стояли на разноплановых полочках, разбросанных по стенам. Катя с удивлением рассматривала и разглядывала разные безделицы на столе Карины, а Карина разглядывала Катю с не меньшим интересом. Юлиана немного ввела Карину в курс событий прошлого. Она знала, в принципе, что у Жданова была помощница, что она смогла провернуть такую подлую аферу с компанией «Zimaletto». Ей всё рассказывал Саша, когда они еще были близки. Но когда Юлиана сказала, что Андрей никак не может оставить Катю в покое, Карине стало интересно. Она не любила лезть не в свое дело и пытаться докопаться до истины любыми методами. На подлость она была не способна. Но своим чутким сердцем она понимала, что в этой ситуации существует нечто большее, чем «Zimaletto». «Неужели он любит… эту?» - всё время, глядя на Катю, думала Карина. Да тут дело не во внешности. Катя теперь выглядела очень хорошо – стильная одежда, элегантный хвостик, модные очки, теперь не было брекетов. …. «Да, Юлиана постаралась. Но она какая-то зажатая. И как с ней будет трудно?! И на всё про всё нам дана неделя» - подумала Карина. - Ну-с, Катюш, расскажи что-нибудь о себе… - Даже не знаю, о чем говорить. - Например, как ты познакомилась с Юлианой? И как пришла такая гениальная идея – придти ко мне. - Карин, это очень длинная история. Мы тебе всё расскажем, но позже. Не забывай, нам нужно сделать из этой маленькой девочки красивую леди и просто акулу пиара, - сказала Юлиана. - Нет, я хочу услышать ответ от Кати…. – и Карина пристально посмотрела на Катю. - Я хочу быть уверенной в себе. Я устала быть тряпкой, - и Катя вскинула голову, - И только вы мне поможете. - Хорошо, я помогу. Только, пожалуйста, не прекословь мне. Не смотри на меня, в таких ситуациях я не люблю, когда со мной спорят или самодельничают. Я требую полного подчинения, - и Карина мягко улыбнулась, - но ты меня не бойся. Я не кусаюсь, если меня не бесить. А ты – девочка умная, я вижу. Первое правило большой жизни – будь собой. Только скрывай свои эмоции. Понятно? - Понятно… Быть собой, и скрывать чувства. - Видишь, Я же говорила, что она – благодатный материал – и Юлиана потерла руки – Скоро ты, Катюш, саму себя не узнаешь. Даже в зеркале….
Неделя пролетела, как в сумасшедшей комедии. Андрей крутился и вертелся, как белка в колесе, постоянно бегая то на склады готового платья, то на производство, то в мастерскую к Милко. Милко был беспредельно счастлив – на показ должна придти сама Оксана Федорова. Он этой «Оксаночкой» всем уши прожужжал – начиная от уборщицы, заканчивая Ждановым. «Оксаночка – вот последний челОвечек, который очень хорошо относится к гению МилкО. – без умолку трещал гений». На резонный вопрос Малиновского, а как же Маргарита, или Юлиана, он только отмахивался. Говорил, что «вы нЕчего не понИмаете, Федорова – самая лучшая звездОчка на небе моды». Кроме Федоровой, на показ должен были придти весь цвет российского бомонда. Об этом заботилась Юлиана. Она почти всю неделю проводила в компании, непрестанно ведя с кем-то переговоры, назначая встречи. И, когда Андрей собирал всех на «планерки» - следила за его поведением. Как чуткая душа, госпожа Виноградова видела, что Андрей не забыл Катю, но сейчас старается о ней не думать. Лишь однажды он позволил себе обмолвиться насчет «новой помощницы». В понедельник, на первом собрании, когда все ушли и они вместе собирали папки с эскизами. - А почему ты приехала одна? – как бы невзначай поинтересовался Андрей. «Началось!» - подумала Юлиана. - А с кем мне быть? - А как же помощники? Или та девушка уже уволилась? – и Жданов поправил очки. - Ты знаешь, она еще слишком молода для такого дела. И потом, я эту компанию знаю, как свои пять пальцев, а она может что-нибудь ляпнуть тому же Милко. Ты ж знаешь – он такой ранимый. И давай не будем больше на эту тему, хорошо?! И они не говорили. Просто не успевали.
*** В четверг принесли новую смету расходов на показ. Жданов углубился в эти столбики и расчеты так, что просидел за ними до полдесятого. Он не заметил, как в кабинет пришел Рома. - А? Кто…? А, это ты, Ром… - Я смотрю, Жданов, в тебе проснулся трудоголик. Причем в какой-то изощренной, я бы даже сказал, мазохистской, форме – и Малина ткнул пальцем в кипу бумаг. - Рома. Это – счета и бумаги на поставку наших моделей в Лондон. Папа прислал, еще во вторник. Я не могу разорваться. - Нда, раньше у тебя было, куда эту кипу деть, - и Рома кивнул на каморку. - давай, не начинай, - и Андрей оторвался от расчетов. Он внимательно посмотрел на Романа. - ты чего последнее время такой…. Смурной… чего опять не так? - Да ну, - и Малиновский неопределенно махнул рукой, - ничего… - Да неет, последний раз я видел такой взгляд, когда тебя Сальникова продинамила на коктейль-вечеринке. От этой фразы Малиновского перекосило. - Я напиться хочу, Жданов. Как ты, помнишь? - Ну помню, хотя лучше, чтобы забыл…. Из-за чего хоть, Ром? Че-то серьезное? - Да нет, так. Просто все бабы, Жданов – такие стервы.
- Ждааныч! Ды… как ты не понимаешь?! Она…. Она…необыкновенная! Я ее…так любил, так любииил! Ну вот как никого…. Жданов… Жданов! Ты… хватит ржать, Жданов! Я… тут… тебе душу открываю. Я, мжет, единственный раз так серьезна с тобой…. Гврю…а ты… - и Малиновский обиженно отвернулся. Андрей сглотнул очередной смешок: - Ромк… ик..! Ну прсти, - и он потряс лучшего друга за плечо, - Прсти ты меня, дуракааа… просто…. Блин, прям как дежавю какое-то! Помнишь, полтора года назад…. Я ж сидел тут, перед тобой, и почти так же гврил… помнишь? - О да! – хехекнул Ромка – И состояние твое помню, и фейс, и глаза… окосевшие! - И че ты мне тагда сказал? - Не помню – и Малиновский опустошил свой бокал с виски. - Воот! Ты мне сказал, чтобы я прекратил хандрить. Что она тбя любит. Вот скажи, разве можно нас не любить, а, Малин? – и Андрей налил еще по одной. - Тощно! За нас! – и Ромка «чокнулся» с Андреем – Нас низяя не любить!!! А ты знаешь, щас так на всё по…барабану, Жданыч! Любит она меня, не любит. Ну ее, Карину эту! Стеррва, выскочка. Знаешь, я ж даже почувствовал себя…прститтуткой… Ой, нее… прститутом. Во как! Она ж даже любить-то толком не умеет. Они с Сашенькой прям два сапога пара, верно, Жданыч? - Угу, - и Андрей, закусив очередную порцию виски лимоном, скривился. - Иии… на К-катьку твою ну… - Эээ, Малиновский… ты… эт…. Поаккуратней. Я ж ведь в рожу дать смогу… - Ой, да в курсе я, в курсе. У тя рука тяжелая, Андрюш. Можт, из-за этого и Катя ушла… не выдержала… а мжт и не любила никада. - Да кто ее знает? Я ж ее не видел, - Андрей закрыл глаза руками. - и че, она тебя тогда н-не дождалась? – Малиновский приблизился к Жданову. - Не-а. Мы с тобой тогда… Обидели ее, понимаешь, сильно! Та ежели она меня и любила… - и он с досады бросил очки на журнальный столик, - Она ж такая ранимая, обидчивая. А я, своими грязными ручонками… прям в душу… – и Андрей закрыл глаза. Воцарилось молчание. Рома осторожно потрепал друга по плечу. - Ну, ну че ты?... - Понимаешь, я б ей всё рассказал. Всё-всё. Она бы поняла. Поняла и простила… - И че ты мне-то счаз это втираешь? Езжай к ней! Андрей повернулся к Роману лицом - Малиновский, вот ты вааще адекватный человек? Час ночи… Че я ее родителям скажу? «Здрасти, я Андрей Палыч Жданов, помните еще? Дада, тот, из-за которого ваша дочь не спала ночами. Тот самый, который довел отца до инфаркта. Вы знаете, я вашу дочь хчу, сил нету! Она мне по ночам сниться начала. Отдайте ее мне! Люблю ее безумно!» Да они меня с распростертыми обьятьями…. За дверь… пинком! Малина, от ты такой простой, прям как доска! - За доску – в репу, Жданов, я еще могу в репу дать! Езжай! - Дурак ты, Ромк… Андрей откинулся на спинку кресла. Они были у него дома и сидели около камина. «Час ночи! Ну куда я поеду? Да она меня в таком виде даже на порог не пустит! Она даже наверное спит давно! И че я ее родителям скажу? Но ведь нам давно надо поговорить…».
Роман глядел на него в упор и, кажется, читал его мысли: - Вам давно надо поговорить… Езжай, Андрей. - А как же ты? - Я уже взрослый мальчик, счаз бутылку допью, и – баиньки! Ты не против, я у тебя на диванчике перекантуюсь? - Не-а! Спи, где хочешь… - От спасибо, друг! Андрей нехотя поднялся… В голову ударило. Он ухмыльнулся, попытался сфокусироваться на одной точке… «Слабак ты, Жданов. Пушкарева из тебя все соки выжала! Пьянеешь с полбутылки виски. Нам надо поговорить! И на этот раз она меня выслушает!..» На улице он немного протрезвел.. Хоть на дворе и был август, но погода была уже не летняя. Шел мелкий противный дождь. Жданов немного поежился. Подумал и, оставив машину на стоянке, пошел ловить такси.
Звонок… Еще один… Да где же она? И где ее родители? Ни Елены Александровны, Ни Валерия Сергеевича…. Третий, контрольный! Из квартиры напротив вышел заспанный мужичок: - Эй, ты хто? - Эмм… простите меня. Я ищу хозяев. Где они? - Так это…. Старшие еще в санатории. Пушкарев-то, знаете? Чуть не умер, года два назад. Операцию недавно перенес! Хорошо, у него дочка нашла клинику в Мюнхене…. А то бы – кранты…. И … - А дочь где? – прервал его Андрей. - Катька-то? Да съехала…. Неделю назад. Сюда тока цветы поливать ездит…. Пыль вытереть… иль за бумагами по работе. - Понятно, - и Андрей побрел к лестнице. Вдруг повернулся, посмотрел на мужика и спросил: - А может…у вас есть…ну ее…Новый адрес? - Н-нет. Чего нет, того нет. Слушай, может ей что-нить передать? - Передайте, что приходил… Хотя нет, не надо. Андрей начал медленно спускаться по лестнице.
На улице ему стало полегче. «Она опять от меня сбегает. Да сколько можно?». Достал из кармана блокнот, написал несколько фраз, вбежал на нужный этаж и позвонил. - Мужик… передай ей вот это!!! И отдал листок….
*** До показа оставался один день. Катя была суетливее, чем обычно. Теперь, когда она работала под началом Карины, ей было всё время некогда. Она светилась всё время, то там, то здесь, ходила на модные тусовки, завела свой круг знакомых, стала уверенной и независимой. Катя даже прическу сменила – вместо мягких, волнистых локонов она теперь носила короткую стрижку «карэ». Да, еще Марк. Он появился неожиданно – просто пришел к ней домой и сказал с легким немецким акцентом: - Привет. - Привет, - опешила Катя. - Ты здесь живешь? - Д-да… А что? - Да так… Давай жить вместе. Я тут неподалеку квартиру снял. У меня деловые переговоры в Москве, еще как минимум месяц мы сможем провести вдвоем, - и он приобнял Катю, и поглядел на нее своими голубыми, как весеннее небо, глазами, - Я хочу, чтобы ты жила со мной! И она собралась. Уехала, перед этим позвонив Зорькину и родителям и предупредив, что она теперь живет по другому адресу. Зорькин был рад, ему стало определенно легче, что Катя больше не убивается по Жданову. А родители…. Родителям было радостно и грустно… - Ты ведь уже большая, ты должна жить своей жизнью. Мы понимаем, и во всем тебя поддерживаем, - сказала мама, предательски всхлипнув. - Ну мамочка, ну родная. Не плачь, я прошу тебя, - и Катя прижала крепче трубку к уху, - Ну не надо, мамуль. Марк хороший, Марк меня любит. Но ты ж знаешь, если что-то пойдет не так – я тут же съеду, вернусь к вам! В ответ послышался шумный всхлип…
До показа оставалась ночь. Ей не спалось. Вроде бы всё прекрасно, даже с Милко удалось договориться. Они даже стали здороваться при встречах. А встречи были очень частыми. Ему определенно нравилась новая Пушкарева. Спокойная, уверенная в себе, независимая. Поражали глаза, смелый взгляд и непоколебимая уверенность, что она права – теперь она не боялась смотреть прямо на гения-кутюрье, даже когда он был в порывах гнева. Но переломным моментом был первый прогон, репетиция показа. Милко даже удивился, когда увидел, как Катя держится на подиуме – как заправская модель, даже со шпилек не упала, не споткнулась… - И где ты прятала от мЕня этого лебЕдя? – обратился он к Карине. - Она сама от всех пряталась… - заметила та, с удовлетворением смотря, как ее подопечная красиво покачивает бедрами. - О да. Я помню эту гусЕницу! Это был тихий кОшмар… - Тихий ужас, Милко. - Не важно. Теперь поглЯди – почти бабОчка! Эй, милОчка! – окликнул он Пушкареву. - Да? – и Катюша повернулась к Милко. - Тебя кто так наУчил двигАться??? - Вы, маэстро! Помните… я так часто подсматривала за вашими репетициями в прошлом… - и Катя обворожительно улыбнулась. - А, ну да, ну да – Милко смутился. «Лед тронулся, господа присяжные - заседатели» - подумала Катя и улыбнулась сама себе. «Где, вот где в ней всё это сидело? Почему не вырвалось раньше? Раз уж она смогла смутить самого Милко!...» - удивлялись Карина и Юлиана. Она очень много взяла от Карины и Юлианы – их умение ладить и нравится с первого взгляда. Быть общительной и скрывать свои чувства. Быть открытой, но не настолько, чтобы ее считали «своей в доску». Она открывала лишь форточку в своем сердце, оставаясь для многих загадкой. Хотя… может быть, это всё в ней было. Просто она не была свободной…
Она повернулась к Марку. Вздохнула и прислушалась к его ровному дыханию. Всё таки Марк – не Андрей. При мысли о Жданове у нее перехватило дыхание… Марк – не такой. Надежный. Никогда не предаст. Да, у них были размолвки. Он любил других женщин. Она ведь тоже не без греха. Взять того же Андрея (долбанные мурашки!), или не то Мишу, не то Сашу… Но ведь милые бранятся, - только тешатся! С ним спокойней…. С ним очень спокойно. Она поднялась и подошла к окну. Августовская ночь уже укрыла спящий город своим бархатным покрывалом. Август, уже август! Лето кончается! «Слава Богу! Скоро – осень, скоро всё кончится. Только бы пережить завтрашний день! Только бы не видеть его! Я смогу! Я всё смогу…! Он мне безразличен, слышишь, сердце…. Так что не ной! Он безразличен мне! У меня есть Марк…». Катя отвернулась от окна и посмотрела на Марка. Он спал, лежа на животе, широко раскинув руки. Одной он обнимал подушку, на которой спала Пушкарева. «Он милый… Так мило сопит. Но… (опять это но!). Но я не чувствую к нему ничего. Не чувствую, как подкашиваются коленки, когда он смотрит на меня. Как трепещет душа, когда он прикасается ко мне, обнимает меня, целует, когда мы остаемся вдвоем… Когда душа, как зайчик в клетушке, мечется, если я его не вижу, и просто носится по клетке, когда он со мной. Да разве это любовь? Нет… С Андреем было так. С Марком – нет. А впрочем… Я, наверное, счастлива. Мне с ним хорошо. А любовь? Она придет… Придет обязательно… я надеюсь на это.». Пушкарева снова легла. Протянула руку, взяла мобильник. Время – полпервого. Надо выспаться. Завтра – важный день. День, когда она встретиться с прошлым и сможет смело смотреть ему в глаза. День, который должен расставить всё по своим местам….
*** Утром ее разбудил звонок будильника. Катя встала, посмотрела на Марка, вздохнула и побрела готовить завтрак на кухню. Наливая кофе, она взглянула в окно. Погода была пасмурной – казалось, еще чуть-чуть, и пойдет дождь. Катя поежилась, словно от холода. «Даже погода не раза этой авантюре! – подумала она и вздохнула, - Кому я хочу что-то доказать?! Андрею? Нет, я теперь даже не злюсь на него. Мне всё равно (сердце предательски екнуло – ну вот опять!) Себе? Я уже доказала себе, что я смогу жить, пережить такую подлость! Но… Хватит киснуть! Я сильная!!! В конце концов, это будет некоторое приключение для меня и моей нервной системы! Надо ехать!!!». Катя еще раз вздохнула и поставила чашку на кухонный стол. Она спустилась на улицу и села в машину. Включила магнитолу и по салону поплыла, полилась та песня, которая воскрешала все, такие ненужные сейчас, воспоминания: «Я за ним одним, Я к нему одному…». Катерина сидела, задумавшись. Потом, словно окончательно проснувшись, тряхнула головой, завела машину и поехала, стараясь не думать, что будет дальше….
*** Праздник был в самом разгаре. Гости собирались заранее, хотя в приглашениях было написано, что показ начнется в 18.00, все приезжали к 17.00. Ведь они знали – Милко не любит, когда на его показы опаздывают даже незначительные гости. Жданов сидел в баре и с интересом наблюдал за публикой. Внимание привлек необычный молодой смуглый человек с букетом… тюльпанов?! Смуглый подошел к стойке и, заказав себе мартини, повернулся к Андрею: - А вы не знаете, где Юлиана? – спросил он с легким акцентом. - Я? А ну да… Нет, к сожалению я ее не видел. Она всё где-то бегает, суетится, хлопочет.. Посмотрите в зале. - Да, действительно… всё время суетится…. - Марк! – и Юлиана поцеловала смуглого в щеку, - Какой приятный сюрприз. И ты здесь? - Да… ты же мне сама дала мне приглашение. И потом – для меня это тоже особенный вечер. - Я знаю. Да, кстати, Андрюш, познакомься – это Марк Алербаум. Мой новый проект…. Его фарфоровая фабрика выпускает замечательные безделушки. Он начинает завоевывать российский рынок…. Его нынешняя задумка – фарфоровые шахматы с героями мировой политики. Как говориться, почувствуй себя всемогущим, - и она подмигнула Марку, - А это- Андрей Павлович Жданов, совладелец компании «Zimaletto». - Очень приятно, - и Марк протянул руку. - Очень… - Андрей пожал ее. Что-то неприятное шевельнулось где-то в области сердца. Этот человек ему не нравился…. Определенно.
- Дамы и госпОда. РазрЕшите мне представить вам мою новую коллекцИю. Меня вдохновил на нее мой новый друг Риккардо, который смог перевЕрнуть всю мою жизнь. ВлюбленнОсть – это прЕкрасное чувство, способное воскрЕсить всё лучшЕе, что есть в челОвеке. Я Уверен, мои прЕлестные мОдели вам очень понравятся…. Ну что же, начнем! По подиуму запорхали бабОчки великого Милко. Рюши, обокри, кружева, воздушная органза, паутинки тончайшего кружева, нежный шелк, легкие пуховые шали. Жданов не следил за тем, что происходит на подиуме, он следил за Марком, который сидел с Юлианой. Они мило перешептывались и изредка смеялись. «Мерзость, какая мерзость…» - думал Андрей. Вдруг лицо Марка озарила счастливая улыбка.. Андрей проследил за его взглядом и увидел… ЕЁ! Она была словно соткана из шелка – так ей шло это платье из этого нежного материала. Она шла… нет, плыла над подиумом в окружении света от софитов, вся такая невесомая и неведомая доселе Жданову. Нет, это… это не она. Не Катя. Но. Это ее скулы, с нежным смущенным румянцем. Это ее вишнево-карие светятся радостью и счастьем. Это ее улыбка, от которой у глаз появляются только такие, ее лучики, и которые дарят тепло и ласку. Дарили Андрею когда-то. Это ее волосы, ее ресницы, ее тонкие руки и нежные пальцы. Ее губы, мягкие и податливые… Боже, это его Катя. Его Космос, его Солнышко. Он почувствовал, что на душе стало теплее. Сердце отогрелось от осознания, что вот она – так близко. Его Катя… «Катя…? Катенька! Катюша!!» - хотелось кричать и махать руками, чтобы и она, она его заметила. Он даже не представлял себе, как сильно скучал по ней. Скучал по ее лицу, по ее улыбке. Как же ему хотелось прямо сейчас обнять ее, ощутить запах ее волос, почувствовать тепло ее кожи. Понять интуитивно, как тогда в прошлом, что она его тоже любит. Услышать стук ее сердца. И целовать ее, целовать…
Из прострации его вывел Малиновский. Увидев его мечтательное лицо и проследив за его взглядом, он присвистнул: - От это да… Жданов, ты посмотри только. Ай да Пушкарева… Как расцвела, - и Рома протянул бокал с вином другу, - и где же она это всё свое сокровище хранила? Андрей вздрогнул…. Ну почему, почему Малиновский появляется так не вовремя… - Ты гляди, Жданов, - и Роман кивнул на смуглого. Когда Милко вышел на поклон, ведя за руку Екатерину в шикарном золотом платье, Марк вскочил со своего места и отдал ей букет. Она слегка порозовела от смущения и улыбнулась ему так, как улыбалась Андрею, когда они были вместе. И поцеловала Марка в губы. Потом разделила букет и одну половину с теплой улыбкой отдала Милко, чем повергла его в еще большее смущение. Он явно был растроган. Андрей впал в ступор. Она! Целовала! Этого! В губы!!! В глазах потемнело и руки сжались сами в кулаки. Роман вырвал бокал из рук Андрея: - Тише, тише, Жданов. С тобой всё в порядке? - Нет, не в порядке., - зашипел Андрей, - Ты видел? Ты ее видел??? - Ну видел. Дальше что? - У нее новый кавалер… - А ты что хотел?... Она между прочим, свободная личность. Не монашка… И не давала тебе клятву верности. - Но… - Ну вот что но, что но? В конце концов, она счастлива. Вон, посмотри, как светится. - Вижу… - хмуро подтвердил Андрей. «Надо было этому смазливому рожу-то начистить» - попутно подумал он. Затем повернулся к бармену и почти крикнул: - ВИСКИ мне… можно со льдом.
Она видела его…. Еще раньше того, как ее выпустили на подиум. Она подбегала к барной стойке за водой – у одной из моделей сдали нервы и она бегала в истерике, надо было чем-то запить корвалол – и за льдом – Милко больно ударил палец на ноге об пуфик, пока бегал за этой моделью-истеричкой по гримерке. А он ее не видел. Как всегда. Она бы всё отдала, чтобы он ее заметил, но он только раз повернулся к бармену – просил освежить виски. Опять этот виски! Она же его предупреждала, что это увлечение до добра не доводит…. Хотя, сейчас-то она почему волнуется? Он же ей безразличен… Пока бармен наливал минералки и пытался отколотить от глыбы хоть кусочек льда, Катя смогла поближе рассмотреть Андрея. Осунулся, немного похудел, стал наверное даже мрачнее, чем был. Изредка улыбался – но улыбка была той, которую называют «официальной». В иссиня-черных волосах, ей показалось, она видела серебряные нити. Но он всё же оставался очень красивым. Очень. Она посмотрела на его спину. Он начал опускать плечи и горбится, будто от тяжкой ноши. Раньше она так любила обнимать его плечи сзади, и сейчас она бы всё отдала, чтобы только прижаться покрепче к нему, как к спасительному утесу от безысходности. «Боже, как он изменился за эти два года. Невероятно. Это, наверное, от всех этих бед, что свалились на него. Или, может, он меня всё еще…. Нет, Пушкарева, твои мысли для тебя – самые опасные враги. Он не способен любить. НЕ СПОСОБЕН!».
В гримерке была суматоха. Катерина прикалывала очередной блондинке очередной (десятый? Двадцатый?) цветок на блузку, когда к ней подбежал (читай, дохромал) взмыленный Милко: - Ну где ты хОдишь? Что ты вОзишься с нею, она что сОвсем безрУкая? Бери это платье и одЕвайся! И еще – постАрайся не порвать этот шЕдевр!!! - Но…я… - и не успела она ничего возразить, как Ольга Вячеславовна начала торопливо снимать с нее одежду и одевать «шЕдевр» гениального Милко через голову.
…Отдельная история про то, как встретились Уютова и Катя… Точнее, весь Женсовет и Пушкарева. В тот день она приходила на примерку очередного платья (надо было менять гардероб, а маэстро и Карина категорически были против того, чтобы Катя бегала по магазинам. И потом, это же очень удобно, Катя Милко – вечную рекламу своих нарядов, Милко Кате – возможность Женсовету побывать на показе, что кстати было прописано в специальном «договоре»)…. Она приходила в «Zimaletto» тайно – не хватало еще, чтобы Андрей или Вика увидели ее до показа. Но что для Жданова – тайна, то для Женсовета- вполне очевидный факт. Уже через час они все вместе нагрянули в мастерскую великого Милко и слушали увлекательную историю про то, как прошли Катины два года. Они расспросили ее обо всём – начиная от того, нашла ли Катерина себе мужа, и заканчивая тем, что придет ли она на завтрашний показ. Она пообещала им, что и Женсовет всем составом (включая Таню Пончеву с маленьким карапузом) смогут побывать на показе. И сдержала свое обещание. Теперь они стояли почти у самого подиума и мило комментировали гениальные модели Милко….
Катю быстренько накрасили, сделали простенькую укладку и буквально вытолкнули на подиум. Она вздохнула, как перед прыжком в воду, и попыталась не замечать ничего и никого. Платье ей безумно нравилось – нежный, розовый шелк, стразы на декольте и широкий нежно-золотой пояс. Фасон, цвет, ткань – ей нравилось всё. Вот откуда взялась и эта уверенность, и улыбка, походка и блеск в глазах. Она шла по подиуму и старалась не смотреть в сторону бара. Но почему-то чувствовала, почти интуитивно поняла – у Жданова отпала челюсть! В голове пронеслась мысль: «Так вам и надо, Андрей Палыч!». Она вскинула голову и пошла обратно, вполне удовлетворенная этой местью. Но, когда Катя вернулась в гримерку, Милко уже держал в руках очередной костюм. Потом опять было платье. Потом юбочка и блуза, потом – брючный костюм… За несколько минут, пока шел показ, Катя перемерила кучу блейзеров, блузок, шорт, кофт, юбок, платьев. Она запутывалась в лентах, блестках, пайетках, в глазах пестрело, голова раскалывалась…. Но это всё было далеко не конец! Когда Катя вернулась с очередного дефиле, Милко уже протягивал ей золотое, короткое платье-стрейч, подчеркивающее всю ее фигуру. Она немного испугалась, но под руководством Ольги Вячеславовны и стилистов, она уже не так растерянно глядела на себя в зеркало. Когда все были готовы к финальному дефиле, Милко, совершенно неожиданно взял Катю за руку и вывел на подиум. Сердце бешено колотилось. Глаза застилал туман. Хотелось быстрее покончить с этим спектаклем. Ноги подгибались, не держали. На том конце подиума, внизу, стоял какой-то человек. Она узнала его по глазам… Голубые. Значит – не Андрей. У того шоколадные, почти как у нее. Значит – Марк. Он протягивал ей букет цветов. Тюльпаны… Ее любимые – голландские тюльпаны. Нежные, белые тюльпаны легли в ее руки и приятно холодили кожу. Она не хотела целовать его в губы. Он сам притянул ее так близко и поцеловал, чем вызвал еле слышный вздох Женсовета и остальных. На негнущихся ногах ее буквально почти что втащили в гримерку. Сидя на пуфике, в шикарном платье она устало обратилась к Милко: - скажите. Почему именно я? - Ну потому что гОлубушка, я видел, как на тебе шИкарно сидят все мои шЕдевры, - сказал Милко и отвернулся, убирая ленты и булавки, - и пОтом… Меня попрОсили. - А… понятно. А можно просьбу. - КОнечно. -можно я оставлю себе это платье… Милко улыбнулся и махнул рукой….
_________________ Слава Богу за всё! (с)РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport PS:КВН - это диагноззз
Последний раз редактировалось Lenok_0593 29 окт 2013, 16:04, всего редактировалось 1 раз.
|