НРКмания

Карина Эдуардовна Воропаева (Синицина) примеряла свое очередное, уже третье по счету кольцо с бриллиантом и вздыхала. Но это не был вздох восхищения искусной работы мастера-ювелира. Скорее это был грустный вздох.
С того момента, как она, успешная модель и начинающая бизнес-леди вышла замуж за Александра Воропаева, ее карьера пошла в гору. Карина смогла открыть свое собственное модельное агентство и помогать девушкам стать целеустремленными и уверенными в себе.
Никто из окружения пары и не сомневался – брак Александра и Карины был по расчету. По очень умному расчету. Он получал шикарную, мудрую женщину, которая была таким удачным «напарником» на разных мероприятиях. С ней можно было поговорить, она была обходительна и умна, её никогда не возможно было ничем смутить.
А Карина получала от мужа деньги и надежный тыл. Она не обращала внимания на постоянных любовниц мужа, не лезла в его личную и общественную жизнь, не давала советы тогда, когда этого не требовалось.
Всё шло, как всегда. Подруги завидовали, родители не нарадовались успехам дочери. Всё было чудесно! Но так скучно. И вскоре, после полутора лет брака, Карина поняла, в какую клетку ее запер Воропаев. Она не могла, да и уже не хотела ничего в своей жизни менять. «Еще этот контракт. Александр всё предусмотрел! Если я уйду от него, он отберет у меня агентство, а в него вложено столько нервов, сил, любви. Как я буду без моих девочек?!».
«Надо забеременеть! Ребенок сможет заполнить пустоту в душе! Пока еще не поздно, пока я сама в нее не упала! Или…. Любовник? Просто любовник, просто секс и никаких обязательств. Но это уже где-то было?! Это так пошло!!!»…
… - Госпожа Воропаева, вы готовы сделать покупку? – окликнул ее консультант.
- А? Что? Простите, но наверное я лучше подожду выхода другой коллекции… Эти кольца слишком массивны для меня….

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

***
Юлиана была в чем-то права. Близился конец квартала, а у Катерины не были готовы отчеты. А еще с «Никамодой» надо было разобраться. Ведь после того, как Павел Олегович уехал в Лондон, он велел Кате и ее лучшему другу и партнеру Зорькину готовить отчеты по продажам и прибыли «Никамоды» чуть ли не каждую неделю.
Но сегодня…. Сегодня Катя не могла ни о чем думать, кроме как об Андрее. Как только она погружалась в мир чисел и формул, перед глазами проплывали картинки из прошлого…

…Её каморка… Настольная лампа освещает часть стола, на котором лежат выкладки и примерные затраты на новую коллекцию… Вдруг хлопнула дверь. Она знала – это Жданов! Он приехал ровно в 9.00, ни минутой позже. И сразу на лице появилась счастливая улыбка. «Сейчас он ворвется ко мне в каморку, обнимет, спросит как я. А что я ему скажу? Что каждый день мечтаю просыпаться вместе с ним, каждый день готовить ему его любимый кофе и его любимые пирожки. Что хочу, очень хочу быть с ним, слышать его сердце, чувствовать каждой клеточкой его, только его любовь».
Из кабинета послышался шум и громкий, властный голос Андрея произнес:
- Катя! Где сводка от поставщиков? Сколько можно ждать, когда они соизволят прислать нам прайс-листы на их продукцию?!
- Андрей Палыч, поставщики ткани уже прислали образцы и примерные расценки. А на фурнитуру прайс-лист придет по факсу. – Катя выглянула из своего «убежища», чтобы посмотреть на Андрея. Боже, как же ему идет эта свежевыглаженная белоснежная рубашка!
- Ага, вот, всё, нашел. Так-с, это от «IT-Models», это от «Fashion+». Кстати, Катенька, вы выглядите усталой. Вам нужно отдыхать. Что, вы опять ночевали на работе?
- Нет, но как вы помните, это же вы оставили меня на рабочем месте…
- Упс, забыл… Простите еще раз!
- Не извиняйтесь, - и Катя поправила очки, - я вас давно простила. «Я же вас люблю. Андрей Павлович! Как же вы не понимаете?».
- Ну хорошо. Давайте с вами где-нибудь пообедаем вместе?
- Нет, я не смогу. Скоро – совет директоров, надо делать отчет.
- Ох да… я совсем забыл. Что бы я без вас делал? Ну тогда, может, поужинайте со мной?
По телу Катерины пробежали мурашки. «Неужели он приглашает меня на свидание? Так, Пушкарева, спокойно. Спокооойно!».
- Я? Д-да я даже не знаю….
- Катюш, соглашайтесь. А то мне придется применить силу, - и Андрей улыбнулся так тепло и нежно, - Сегодня я хочу быть только с вами.
- А как же Кира?
Лицо Андрея помрачнело.
- Я подумаю над этим. Я что-нибудь придумаю. Ну так что.?
- Я согласна…

А потом они катались по ночной Москве, и Андрей говорил, и говорил о чем-то не важном, каких-то пустяках. Они смеялись и шутили. Потом Андрей привез ее на Воробьевы горы. Был вечер… весенний теплый вечер. Они прогуливались по смотровой площадке, смотря на вечернюю Москву. Катя подошла поближе к ограде, чтобы получше разглядеть Красную площадь. И тут Андрей подошел так близко, взял ее сзади за талию и обнял…. Так нежно и мягко. Она немного облокотилась на него и закрыла глаза. «Это нереально. Это просто сон!».
От него пахло его любимым парфюмом. Она столько раз прижимала к груди его пиджак, когда убирала его в шкаф на работе, что теперь знала, как он пахнет. Она чувствовала, как под пальто бьется его сердце.
Он обнимал ее минут пять, а ей показалось, что целую вечность. Они бы так стояли и стояли на площадке и смотрели на вечернюю Москву, но внезапный звонок прервал идиллическую картину. «Кира!»-пронеслось в голове у Кати и она мягко попыталась освободиться от объятий Андрея. Но он не отпустил ее, а еще сильнее прижал к себе. Одной рукой он ловко достал мобильник, сбросил звонок и убрал обратно в карман.
- Вам хорошо здесь, Катенька? – спросил он наконец.
- Да, Андрей… Палыч, - прошептала она.
- И мне…. Это моё любимое место. И мне сейчас вдвойне радостно, ведь со мной - моя любимая девушка.
- Но… как же Кира? – спросила Катя и повернулась. Сердце ее сладко сжалось от слов «любимая» и стало вдруг так жарко.
- Кира? Кира – другое. Она с некоторых пор просто моя невеста…
- вот видите, она ваша невеста… - «но не я.»
- но это ничего не значит. Тебя, тебя я люблю сильнее, чем ее. Ты веришь мне?
- Да… - прошептала Катя.
И Андрей прикоснулся губами к Кате. Поцелуй был долгим и нежным, и мир для них уже не существовал. Были только двое на крошечном краешке земли. Но и этот краешек уже давно уплыл из-под ног…
… когда Андрей привез Катю к подъезду, она посмотрела ему в глаза и прошептала:
- Я верю вам, я верю тебе, Андрей… Ведь я так люблю тебя.
- И я тебя тоже люблю, - произнес Жданов, глядя ей в глаза и улыбаясь….


… Из транса Катерину вывел звонок телефона. Это был Зорькин:
- Екатерина Валерьевна? Где вы были?
- Не поверишь, Коль, путешествовала во времени…
- Мда, а позвольте узнать, куда?
- А вот это вас не касается, Николай Антонович…. Кстати, я как раз хотела вам звонить. Коль, как у нас дела с отчетом в налоговую? И Павел Олегович не звонил?
- В налоговую я только что отправил все необходимые документы. А отчет для Павла Олеговича почти готов и я ему вышлю по электронке. Да, Кать, что всё-таки случилось. Ты какая-то не такая, потерянная вся. Что-то серьезное?
- Да нет, Коль, я просто волнуюсь за папу. Ты ж знаешь, он после операции.
- Ты ж вчера вечером звонила…. Они сказали, что всё нормально.
- Я всё равно очень скучаю.
- Ну, осталось-то немножко! А хочешь, приезжай к нам. Теть Лениных пирожков я не обещаю, но яичницу смогу и я пожарить не хуже шеф-повара.
- Да. Как-нибудь в другой раз…. Кстати, ты не знаешь, как там Жданов-младший поживает?
- Ну, Пушкарева, ты не исправима. Я чё, нянька что ли, чтоб за ним по всей Москве бегать.
- Ладно, Коль, не кипятись. Я к вам завтра приеду, хорошо?
- договорились! Пока!
- Пока…

В «Zimaletto» уже вовсю кипела работа над новой коллекцией. Милко был неутомим. Он с утра до поздней ночи заставлял своих прекрасных «бабОчек» порхать по сцене, да так, что однажды одну из них госпитализировали с вывихом бедра. Бедную Ольгу Вячеславовну Милко урабатывал так, что ей по ночам снились лоскутки, нитки, кружева, рюши, оборки…. Сам же великий маэстро беспрестанно ругал всех и вся, начиная от Жданова («как мог этот тИран попрекать меня за мою растОчительность») и кончая булавками («Нет, это не бУлавка, это шило, оно рвет мою замечательную оргАнзу!»), много пил валерьянки и запивал это всё кофе….
Когда подъехала Юлиана, все собрались в конференц-зале. Все, кроме… Жданова. Его ждали по меньшей мере полчаса. Вскоре появился Андрей с Романом и все начали бурно обсуждать коллекцию.
Во время совещания Андрей сидел, как на иголках. Он пытался дозвониться до Пушкаревой полчаса. Но она с кем-то премило беседовала, и в трубке Жданова слышались прерывистые гудки. «С кем же она там может болтать? Уж не с Зорькиным ли? » – подумал он и ревность тяжелой змеей опутала его сердце. Казалось бы, давно, очень давно надо было смириться с тем, что у Кати рано или поздно должен был появиться любимый человек. «В конце концов, она такая милая, добрая, нежная. Наверняка за эти годы она могла измениться! И почему мне так обидно?! Чем я хуже других??? Почему кто-то теперь может обнимать ее, имеет право любить ее??? И почему этот кто-то – не я?».
«Неверная! Как ты могла? Как ты могла отдать кому-то еще свое сердце, кроме меня??? Почему ты не осталась со мной, почему не дала шанс всё объяснить. Я бы смог. Я нашел бы слова».
«Но, Жданов, Какое ты имеешь право упрекать ее в неразборчивости? – бубнила совесть - Ты ведь тоже не был ей верен. С самого начала – не был. А она. Она – святая. Она любила тебя такого… такого прощелыгу, ветреного рубаху-парня. Она беззаветно тебя любила, всё покрывала, прощала. Ты сам во всем виноват. Сам!».
Вердикт был ясен…. Он должен был попросить у нее прощения… а она должна его простить!

Все уже разошлись, а Жданов всё сидел и смотрел на каталоги, принесенные Юлианой. Шелк, нежно-розовая органза. Почти как на день святого Валентина…
…Он помнил свой день святого Валентина, первый, проведенный с Катей вдвоем. Они заработались допоздна, и Андрей решил подвести Катю до дома. Хмурые зимние сумерки быстро спустились на Москву, не делая плавного перехода от вечера к ночи. Он решил немного покататься по ночной Москве. Огни витрин, подсветка зданий – всё было очень романтично. И кругом – сердечки, сердечки, сердечки….
«Ненавижу день святого Валентина. И чего люди в нем нашли. Романтику можно делать не только раз в год» - думал Андрей и постоянно хмурился. Он как-то забыл, что в машине есть кто-то еще, кроме него. А когда обернулся, Катя уже спала, прижавшись лбом к стеклу.
Он довез ее почти до самого дома, а она не просыпалась. «Бедная. Столько нервов, столько сил – и всё в работу. Надо повысить ей зарплату» - думал он, глядя на Катю. Потом, чтобы не привлекать внимание, он отъехал подальше, остановился и включил печку.
«Пусть поспит. Нет, всё-таки Малиновский – дурак. Как я буду выполнять эту идиотскую инструкцию. Это будет нечестно по отношению к ней. Она… она ведь единственная, кто предан мне так безоговорочно. Я не могу с ней так поступить… я ведь. Неет, я ее не люблю. Хотя…. Там, в номере, после ее дня рождения, я вдруг почувствовал что-то… что-то такое…. Но ведь я не могу. Не смогу любить ее».
Она тогда, в машине, была так близко. Такая беззащитная перед ним. Ему вдруг стало ее жаль и в груди так защемило…. И захотелось притронуться к этой маленькой Девочке, Женщине.
Андрей взял Катину руку в свою. Она не шелохнулась. Тогда он погладил ее щеку и нежно-нежно поцеловал в губы.
- Катенька, пора вставать….
Катя вздрогнула.
- Как? Уже?
- да, - грустно ответил Андрей.
- Сколько время? Ой, как поздно. Меня родители ждут. До свидания, Андрей… Палыч, - и она погладила его по небритой щеке.
- До свидания, Катя….

- Хэй… Жданов! Проснись! – Малиновский теребил его по плечу - Юлиана только что выехала. У тебя есть максимум полчаса на то, чтобы дозвониться Пушкаревой. Давай, дерзай. Хотя я не уверен, чтобы это была она…
- Знаешь, Ромка, я тоже в этом уже не уверен, - грустно сказал Андрей.

Катя заканчивала просматривать отчет для Павла Олеговича, когда в приемной раздался звонок. А через секунду секретарша дала ей трубку.
- это вас….
Сердце ухнуло куда-то в пятки. Нет, это не мог быть он. Это просто было немыслимо. «И чего я раньше времени паникую. Так, спокойно, Пушкарева, спокойно».
Выдохнув, катя приложила аппарат к уху.
- Да… Алло… Да говорите же!
На том конце немного замялись.
-Кхм…. Здравствуйте. Я и не думал, что услышу вас снова….
«Это Андрей… Это АНДРЕЙ!!!».
- А кто это говорит?
«Как она могла забыть меня? После всего того, что… было».
- Эмм… Из «Zimaletto».
- Я так и знала. Окончательная ведомость расходов будет позже, и….
- Нет-нет. Вы знаете, я не по этому поводу…
«Боже, что я несу, какой отчет…. Какая ведомость. Пушкарева, спокоооойно….».
- Да? И по какому же?
«Блин, что сказать-то. И главное – КАК? Чтоб ее не спугнуть».
- Вы…. Вы бы не могли….
- Ну? Простите, мне некогда….
- Вы бы не могли поужинать со мной.
Кате было немного нехорошо. Пол поплыл у нее под ногами. «Я так давно этого ждала, - подумала она, - и теперь, как дура, падаю тут в обморок».
Андрею показалось, что прошла целая вечность. Рубашка прилипла к телу, как после длительной пробежки. «Если она откажется – я умру, - пронеслось у него в голове, - однако, она долго не отвечает».
- Алло, вы меня слышите?
- Да.
- Ну так что?
- Вы знаете, я не смогу, - и Катя закусила губу. Слезы подступили к горлу. «У меня должна быть хоть какая-то гордость».
- Почему? – Жданов почувствовал, как дрожат руки. «Как она могла отказать мне? МНЕ?».
- У меня очень много работы.
- Но мы сможем увидеться?
- Наверно. Надеюсь…. До свидания.
- До свидания.

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

***
Катя положила трубку. Слезы медленно скатывались по щекам, оставляя на них темные «дорожки» туши. В горле стоял комок, хотелось очень хотелось выть, как волку, на луну. От тоски, от непонимания.
«Он думает, я такая же, как эти его модели?! Думает, меня пальцем помани – и я приеду?! Брошу всё – и приеду, только от того, что меня позвал сам господин Жданов…? Да после того, что он сделал… он… он…. Подлец!!! Ненавижу его! Его и Малиновского! Ненавижу…. Я их уничтожу!».
Руки автоматически набрали номер Коли:
- З-Зорькин, ты дома? – срывающимся голосом сказала Катя, - можно, я к тебе приеду?
- Конечно, Катюш. Всегда рад видеть, - просто сказал Коля.
«Не, всё таки Колька – настоящий друг…. Что бы я без него делала?!» - подумала Катя. Она мигом собрала свои вещи и, ничего не сказав секретарше, выбежала из офиса.

Дверь ей открыла Оля – жена Зорькина. Симпатичная девушка была ангелом-хранителем Коли со дня их знакомства. А познакомила Катя… случайно, на презентации…. Колька, конечно, немного сопротивлялся, мотивируя это тем, что «его чувства к Виктории-свет-Клочковой непоколебимы!», но быстро успокоился, когда узнал, сколько «Никамода» должна заплатить, чтобы Вика осталась с ним до конца его жизни.
Тут же в коридор выбежала маленькая Даша – любимое чадо Зорькиных. Золотая копна волос – это у нее в маму – упрямо топорщилась в разные стороны. А лицом она пошла в отца – такой же чуть курносый нос, голубые глаза, такая же улыбка… «Солнышко моё!» - как любили ее называть Коля и Оля. И это солнышко уже вовсю бежало к Катюше, растопыривая свои маленькие ручки. С криком «Клестная плиехалаа!!!» она повисла на Катерине. При виде крестницы, Катюше стало немного легче…
- Катенька? Ты сегодня рано приехала, мы ждали тебя в субботу. Коля сказал…. К-катенька? Что случилось? – встревожилась Оля. И было чему. Лицо Пушкаревой было бледное, заплаканное и уставшее. Сбитая прическа, помятая юбка – это никак не походило на умную и во всем аккуратную Катюшу.
Оля взяла Катерину за руку и повела в квартиру. Напоив ее чаем, Оленька позвала Зорькина.
Коля, взглянув из своего кабинета (а жили они в трехкомнатной квартире – и в этом была небольшая заслуга Кати, как бы ее свадебный подарок семье Зорькиных), оценил внешний и внутренний раздрай Пушкаревой, втянул ее в комнату и закрыл дверь.
- Кать, Катя! Погляди на меня! Катя, что случилось?
- Колька… Он звонил мне!
- Кто?
- Жданов!
Зорькин рухнул на кушетку рядом с Катей.
- И? Что он тебе сказал?
- Ничего. Просто попросил о встрече. Хотел со мной поужинать.
- И всё?
- И всё, Коль!
Коля расслабился.
- Пушкарева, я тебя не понимаю. Он просто пригласил тебя в ресторан. А ты тут нюни распустила, как будто он к тебе непристойно приставал. Ты мне скажи – ты из-за этого расстроилась?
- Нет.
- А что тогда?
- Я ему отказала…
Зорькин хохотнул. Ему определенно стало легче.
- Молодец! Я всегда знал, что ты мудрая жен…
- Да как ты не понимаешь?! Да вы, мужики, вечно ничего не понимаете…
- Канеечна! Куда нам, гамадрилам, за вашей совершенной эмансипированной расой женской угнаться…
- Не язви, Зорькин… и так тошно… - погрустнела Катя и тихонько всхлипнула… Потом дала волю чувствам и расплакалась на плече у друга.
- Ну, ну, Кать. Ну, поплачь, если тебе станет легче…
- Да когда же, когда же будет легче? Я думала… приеду в Москву… столько времени прошло… я его забуду, он меня забудет… я смогу… Но нет! Вот он позвонил – и я уже бегу к нему! Хочу бежать… как… как собачонка какая-то! Никакой гордости! Я – слабачка! Слабачка и дуууура!!! – и Екатерина разрыдалась в голос.
- Да, Господи, Катерина. Это даже не по-пушкаревски. А что бы сказал Валерий Сергеич, если бы увидел тебя…такой. Да после всего того, что он сделал я бы, на твоем месте, морду бы начистил за такое. Ну миленькая, ну не плачь… О, Господи! Оля, неси корвалол!!!
Пока Коля бегал по дому в поисках валерьянки, пока его жена отпаивала Катю травяным настоем для успокоения нервов, наступил вечер. На семейном совете было принято решение положить Катю спать в детской, чему Даша несказанно обрадовалась.
Как только Катя легла на раскладушку в детской, она моментально уснула, крепко, без снов.

- Жданов!!! ЖДАНОВ! Очнись!.. Уже пол-одиннадцатого, а ты всё сидишь и сидишь.
- Уйди, уйди, Ром! Мне не до тебя.
- Ой, ну подумаешь, отказала тебе твоя Пушкарева. Хотя я даже не уверен, что это была она! И из-за этого – переживать?!. Ты дурак, Жданов. Из-за какой-то Пушкаревой, страшилищи, убиваться!
- Рома, я тебя предупреждаю. Если ты не прекратишь…
- Понял-понял! Но тебе уже пора признать – она тебя больше не любит.
- Ей плохо, Малина! Я чувствую, как ей плохо! Она… она, может там… из-за меня…плачет. Ей больно.
- Чудак ты, Андрюш! Конечно, ей больно. Конечно, она обижена! Ты вспомни, как ты… - тут Андрей поднял на Романа негодующий взгляд – хорошо, как мы с тобой…покуролесили. Вспомни!
О, Андрей помнил. Всё помнил. И последний совет директоров, и Катины глаза… полные боли и ненависти.
«Бедная моя девочка! Сколько тебе пришлось пережить. И во всём виноват я…»- подумал Жданов.
С минуту он сидел, тупо уставившись в одну точку. Потом тих произнес:
- И что нам… мне делать?
- Что делать, что делать, - сказал Рома – для начала-успокоиться. И попытаться вспомнить, какие любимые цветы у твоей Прекрасной Прынцессы.
- Тю-тюльпаны, кажется. Я никогда не дарил ей цветы.
- Да… Обычно ты (то есть я) дарил шоколадки. Ей, в ее состоянии, было достаточно!
- Малиновский. Если ты еще хоть раз позволишь себе какие-то колкости в адрес Кати, я тебя придушу!
- Не кипятись. Я понял.
- Что ты хочешь делать?
- Просить прощения!!! За тебя!
- Может, я лучше справлюсь с этой задачей?
- Не-эт. Тебе будет самая ответственная задача!
- ???
- Иди домой, Андрюш. Тебе надо проспаться. Сон – лучший лекарь от всех дурацких мыслей. Поверь мне!

«Мда, - подумал Роман, смотря, как за замученным Ждановым закрылась дверь, - порой мы становимся слегка не в себе, когда ревнуем или нас бросают. Взять хотя бы его и Катю. Или меня с Кариной. Кстати, а что с Кариной сейчас? Она, кажется, за Воропаева замуж вышла. А я почему-то спокоен. Нет, я - не Жданов, чтоб так за Кариной бегать! А впрочем, почему бы и нет. Надо послать ей букетик. Вот прямо сейчас возьму и закажу».
И Роман Дмитриевич начал набирать номер телефона цветочного салона.

Андрею не спалось. Это у Ромки всё так просто – взял и уснул. Но когда на душе так погано, что сам не понимаешь, чего тебе хочется, тут уж какой сон!
Он уже наверное с полчаса колесил по Москве, стараясь разобраться в своих чувствах. В нем боролись два чувства – любовь, столь глубокая, как океан. И гордость, столь низкая, как ущелье.
«Почему она не согласилась?! Почему? Ей всё равно. На мои чувства ей плевать! Она меня постоянно бросает. Она во всем виновата! Она почти разорила компанию моего отца, бросила меня в самый неподходящий момент. Она не любила меня! Никогда меня не любила. Я готов был ради нее всё сделать, лишь бы она была со мной! А ей всё время было НАПЛЕВАТЬ на мои чувства! Она растоптала их!»
«Она любила тебя… любого. Она покрывала тебя перед Кирой, перед отцом. Она жалела тебя. Вспомни, глупый, как она ухаживала за тобой, когда тебе нужна была помощь. Она любила тебя… пьяного, бесшабашного. Любила так, как никто никогда уже не полюбит. Ты – глупец, Жданов. Ты потерял самую чистую девушку на планете Земля. Ты потерял ее из-за своей гордыни и страха».
- я сам всё испортил, - пробубнил Андрей.
Почему-то он приехал к ее дому. «Надо всё делать самому!» - решил Жданов. Он позвонил Малиновскому и сказал, что сделает всё сам, купил три белоснежные розы в ближайшем цветочном магазине и поднялся на нужный этаж.
Дома никого не было. Он несколько раз позвонил в дверь, подумал. Достав блокнот, Андрей написал несколько фраз, вырвал листок, сложил вдвое и сунул его под ленту, которой был скреплен букет. Потом просунул букет под ручку двери и быстро вышел на улицу. Постояв немного, он завел машину и уехал домой.


- Карина Эдуардовна, вам тут…
- ну что еще?
- Цветы принесли.
- Откуда? Я не жду никаких цветов.
Карина поднялась из-за стола, чтобы принять цветы. Её любимые хризантемы. Но откуда? День рождения не скоро, а презентация новой коллекции Милко, в которой она принимает участие, как директор модельного агентства-сотрудника компании «Zimaletto» будет только через неделю.
Она взяла цветы. На стол выпала записка. Отложив цветы, Карина взяла записку и прочла. На губах заиграла странная улыбка.
«Ты - не такая, как все. Ты помогла мне понять, что такое любить. Какое это было счастье – просто быть с тобой. Помнишь наши ночи, без сна. Помнишь? Ты должна была это помнить. Это было незабываемо! Прости меня за мои ошибки. Я хочу встретиться с тобой. Сегодня, в кафе «Флер» в 6 часов вечера. Твой Рома».
«Малиновский… Опять этот Малиновский. Донжуан, блин. Ну ничего, я давно хотела приструнить его. Теперь мы будем с ним квиты» - подумала Карина, бросая письмо в урну.
До шести еще было время привести себя в порядок. Карина предупредила секретаршу, чтобы в ее отсутствие никого не впускать в кабинет, и звонить на мобильный, если вдруг будут проблемы.
Она спускалась по ступенькам от бизнес-центра, всё еще улыбаясь и предвкушая, какой «сюрприз» ожидает Рому в кафе…

Утром Кате требовалось ехать в офис, но перед этим пришлось заскочить домой, переодеться. Нельзя было показывать Юлиане, как ей было плохо вчера. Да и надо было взять документы – через неделю должен был состояться показ…
Поднимаясь по лестнице, Катя строчила смс Юлиане, чтобы предупредить, что она опоздает. Она знала – Юлиана не любит, когда ее отвлекают на важных переговорах. А бывала она на переговорах уже в 9.00.
Поднявшись на нужный этаж и достав ключи, Катя вздрогнула. Под ручкой бы втиснут букет из трех роз… «Откуда он? Неужели?!» - подумала она, и руки задрожали.
Как великую драгоценность, она достала букет и принесла его в квартиру. Тут она увидела небольшую записку, продетую за ленту букета. Осторожно развязав ленту, Катя развернула записку.
«Я знаю, что ты меня ненавидишь… И не поверишь, если я тебе скажу тысячу раз, что люблю тебя. После всего того, что я сделал тебе, я не заслуживаю даже жалости. Но, пожалуйста, не отталкивай меня. Ты – это всё, что у меня есть. Моя Катюша. Хотя, наверное, уже не моя…. Я не могу без тебя. Твой А.».
Катя несколько раз прочитала эту записку, потом, улыбнувшись, положила в свой органайзер. Поставив цветы в вазу, она поехала в офис – ведь Юлиана не любит ждать.

Жданов приехал в компанию в 8.00. Сам он от себя такого не ожидал. Трудоголизм не был его чертой. Ему просто надо было побыть с кем-то. Одному было не по себе.
На ресепшене его встретил недоумевающий Федя:
- Андрей Палыч, а чего вы сегодня так рано?
- А, Федор. Здравствуй, - потеряно отозвался Андрей, - Да ты знаешь, мне надо… Тут… А ты чего так рано?
- Так я ж курьер. Вот, почту доставил. Да, кстати, Маша сегодня наверное не приедет.
- А что случилось?
- Да вот, в женскую консультацию идет. Нас же скоро больше будет, - и Федя улыбнулся. Они с Машей уже полтора года были расписаны. А осенью у них должен родиться маленький.
«Ах, да. Скоро осень. Я даже не заметил, что скоро осень» - подумал Андрей.
- Ну да, ну да. Надеюсь, всё пройдет отлично. Я рад за вас. Я пойду, Федь, много работы…
И он скрылся за дверью…
Войдя в кабинет президента, Андрей закрыл поплотнее дверь и направился к каморке. Там всё осталось, как при Пушкареве; казалось, Катя вышла на обед. Или поболтать с женсоветом. Андрей сел на стул и открыл первый ящик стола. Там в рваном пакете лежали его сокровища – подарки, которые гениальный Малиновский давал Андрею, а тот в свою очередь дарил Кате. В нем же находилась эта дурацкая инструкция. Многие строки невозможно было прочесть – они расплылись так, как если бы над ней плакали несколько дней. «Это Катя, читая ее, плакала – подумал Андрей, держа ее в руках, - Бедная моя…». Он даже представил, как она прямо здесь тихонько плакала, читая эти строки. Тихонько – чтобы никто не слышал…. «Она была всегда тихой. Она даже со мной не всегда была открытой. Она не хотела, чтобы я из-за нее переживал. И я, дурак, не переживал. Хотя надо было. Слепой!! Глупец» - и он уронил голову на руки.
В дверь постучали.
- Андрей, ты здесь? Я знаю, что ты здесь. Открой, пожалуйста, - крикнул Роман.
«Как обычно. Малиновский как чувствует, когда его не ждут» - и Андрей пошел открывать дверь.
Начинался рабочий день….

Начинался рабочий день….
Катя не могла работать. Она была на удивление рассеяннее, чем обычно. Она перепутала, и вместо бизнес-плана компании «PF-industry» она предоставила спонсорам отчет по продажам конкурентов, при этом чуть не испортила почти готовый факс и вдобавок чуть не провалила сделку с новыми партнерами.
Юлиане это не очень нравилось. В обед она позвала Катю на откровенный разговор.
- Катя, что происходит?
- Ничего… - и Катя густо покраснела.
- Да я уж вижу. Со вчерашнего дня ты как будто не в себе. Он опять звонил?
- Да, – и Катя опустила голову.
- Ну и что он хотел?
- Он хотел со мной поужинать.
- а ты?
- Я отказалась.
- Ну вот и отлично. Я надеюсь, он ничего больше не выкинул такого…
- Выкинул.
Юлиана напряглась.
- И что, позволь узнать?
- Он подарил мне цветы. Не сам. Просто оставил их почти под дверью. И оставил записку.
- А что в ней было.?
- Просил его простить…
- И ты его простила?
- Н-не знаю… - и Катя прислушалась к себе – Знаете, стало немного легче. Но окончательно я не смогу его простить. Никогда.
- Ну это мне кажется неправдоподобным. У тебя всё на лице всё написано. Ты его до сих пор любишь, и простишь. При любом удобном случае. А тебе никогда не казалось, что он тебя… что он любит тебя не так, как ты его. Не забывай, это же Андрей Жданов.
- Не говорите так! – сказала Катя, вставая.
- Ну вот… Ты его еще и защищать будешь. Ты хоть вспомни, он никогда не был верен. Ни Кире, ни тебе. А ты его обожествляешь. Ты всё-таки еще такая маленькая, хоть и хочешь казаться хладнокровной бизнес-леди. Тобой так просто манипулировать – у тебя ж всё на лбу написано. Крупными буквами. Все эмоции….
Катя села, закрыв лицо руками.
- И что мне теперь делать?
- Будем учиться скрывать свои эмоции. Будем учиться быть сильной. Сейчас я позвоню одному человечку, он нам в этом поможет!
И Юлиана начала рыться в сумочке. Найдя свой телефон, она набрала номер.
- Алло, Карина. Ты не занята? Я бы хотела устроить к тебе в агентство одну девочку. Да… ей надо научится быть немного увереннее, чем сейчас. А без тебя мы, боюсь, не справимся. Что? Когда можно начинать? А вот хотя бы завтра… Мне кажется, за неделю мы управимся. Да… Только я хочу, чтобы она была в числе тех, кто задействован в показе «Zimaletto». Ты можешь это устроить? Отлично… Спасибо тебе. Завтра к 11.00 мы будем у тебя! Всё, целую. Удачи!

- Ну всё, Катюш. С завтрашнего дня будем лепить из тебя вторую Наоми Кэмпбелл. Только вот сегодня мы еще должны успеть снять с тебя эти ужасные очки и брекеты.
- Но… Я не могу… - попробовала протестовать Катя.
- так, всё. Надоело от тебя слышать «не могу, не могу». Ты же сильная девушка. И никаких возражений! Всё! Первым делом – к стоматологу!!!

***
У Романа были хорошие предчувствия на грядущий вечер. Он, казалось, немного помолодел. Морщинки на лбу разгладились, на лице появилась та залихватская улыбка, а-ля «первый парень на деревне». Он почему-то знал – сегодня Синицина приедет в кафе. Сегодня она будет его…. Только его! Как когда-то, в Риге…
Они были молодые, им было всего по восемнадцать лет. Она - хрупкая девушка, с огромными, карими глазами. Он – начинающий покоритель всех девичьих сердец. Они познакомились в одном из пансионатов Риги, на берегу Балтийского моря. Это было так романтично – море, золотой песок, сосны. Они любили проводить всё время в небольшом сквере, где была площадка, которую в шутку называли «площадка влюбленных». Площадка заканчивалась обрывом, но вид был потрясающим. Море и море – до горизонта. Это было очень укромное место – кругом этот небольшой участок окружали сосны исполинских размеров.
И вот, весь день, проведя на пляже, вдоволь накупавшись или собирая янтарь на берегу, Рома и Карина уходили на вечер на эту площадку и смотрели на закат.
Это была их первая любовь. И какими яркими тогда казались закаты, каким пьянящим был воздух. Они целовались, и поцелуи были обжигающими и нежными одновременно. Их прикосновения – неумелыми, но очень страстными. Они по-настоящему любили друг друга, как могут любить люди.
И, казалось, это продлиться вечно. Но лето кончилось, и они переехали в Москву. Рому закрутило в водовороте страсти большого города и он стал настоящим ловеласом. Он врал Карине, что он – свободен и любит ее так же, как и тогда, в Риге. А потом Карина застукала Рому то ли с Верочкой, то ли с Наденькой. И после этого они не виделись…
Он обрывал ей телефон, звонил на домашний, хотел вернуть ее. Но родители отправили Карину учиться в Лондон, а потом их пути сами собой разошлись.

С тех пор Карина не носила янтарь. Он напоминал ей ее любовь и ту нестерпимую боль, которую ей причинил Роман…
А Рома?! А Рома не остепенился. Наоборот, он даже расширил круг своих интересов. Он будто искал ту, которая сможет заменить Карину, и в каждой девушке находил ее черты. Но вторую такую найти не смог…
И вот, он ждал этого вечера, как манны небесной. Он знал – она придет к нему. Он чувствовал это всем своим нутром.
В назначенный час он сидел в кафе за столиком, рядом с окном, из которого можно было увидеть потрясающую панораму Москвы-реки. Он сидел и никак не мог успокоиться, всё время, поглядывая на дверь.
Напольные часы пробили полседьмого. «Да где же она?» - спрашивал себя Малиновский. Но тут двери отворились и вошла Карина… Нет, это была не Карина. Красное обтягивающее платье чуть ниже колен, вечерний макияж, замшевые шпильки.
Она собиралась с особой тщательностью – не каждый раз встречаешь свою первую и последнюю Настоящую любовь. Хоть кто-то и говорит, что многие чувства выгорают, такое не скоро забывается. И любовь, и предательство.
Она не носила янтарь. Но тут решила надеть янтарные бусы, привезенные из Риги полгода назад. Да, полгода назад она была там, смотрела с той площадки, как солнце заходило и утопало в Балтийском море…. Она проплакала тогда до утра. Это была ее минутная слабость – она позволяла себе погружаться в прошлое, так, для встряски. Когда это было действительно необходимо.
И вот теперь, стоя в этом кафе и разглядывая посетителей, она тоже решила – сегодня будет такая встряска. А муж? Муж ничего не узнает.

***
Рома увидел ее сразу, но не узнал. Как можно было такую красотку не разглядеть. Но чтобы это была Карина…. Такого он предположить не мог. Он помнил ту, большеглазую, хрупкую девушку-воробышка, который всё время жался к нему, ища защиты.
Но когда эта красотка направилась к его столику, Роман немного стушевал. «Неужели эта шикарная женщина – Карина? Моя Карина?!» - подумал он, и, как истинный джентльмен, помог ей присесть.
Они долго смотрели друг другу в глаза.
- Да, Ром, ты совсем не изменился. Только вот стал более пунктуальным и галантным, - начала разговор Карина.
- А ты изменилась. Стала такой….
- Ну-ну, говори….
- Стала такой…. Красивой….
- Я знала, что ты оценишь. Тебе ведь всегда нравились шикарные девушки с хорошим вкусом.
Рома слегка смутился.
- Ну… Я….
- Да не надо оправдываться. Хочешь по-честному? Я не думаю, что ты ко мне питаешь хоть какие-то чувства.
- Почему?
- просто, столько времени прошло.
- Ты думаешь, я не умею любить?
- Ну, что-то типа того.
- Ах вот как, - вскипел Рома, - Ты вот сидишь тут, вся такая мудрая женщина, типа «знаю мужчин, как облупленных!». Да ты. Ты просто…. Ты….
- ну, ну говори же!
- Ты просто хочешь меня.
Карина расхохоталась…
- Да, - продолжил Рома, - ты просто меня хочешь. Пришла такая вся уверенная в себе. Захотелось приключений?!
- Ромк, ты не меняешься. Думаешь, весь мир вертиться вокруг тебя? Я просто пришла на встречу с прошлым. Тебя что-то не устраивает? Я тебя не держу. Заметь, уже не держу.
- А как же муж? Он знает… ну… о нас с тобой?
- А что, разве должен. У нас с ним разные интересы и взгляды на жизнь. Я ему жизнь не порчу и он мне старается не портить….
И они посмотрели друг другу в глаза. Взгляды были красноречивее слов.
- Хочешь правду, Ром – сказала наконец Карина, не отводя глаз, - Знаешь, зачем я здесь? Не скрою, я хотела увидеть тебя. Увидеть, каким ты стал…. Но, наверное, такие, как ты не меняются. И мне искренне тебя жаль. А что до любви. Ты слышал, я уже тебя не держу. Веришь-нет, у меня на твой счет даже никаких чувств не осталось. Только жалость. Самая низкая жалость. Ты противен мне, понимаешь?!
- Ты стала гордой… - процедил Малиновский – Даже слишком гордой.
- Ты сделал меня такой. И я хочу за это тебе сказать «спасибо». Ты первый научил меня жизни. Ты преподал мне урок – не верить мужчинам, даже после первой ночи они не меняются.
И опять замолчала…. И не отводила глаз. «Боже, я стала такой циничной! Мне уже нет дела, хочет он меня, не хочет. Раньше… Раньше было по-другому. Раньше я его любила. А теперь?! Теперь даже противно вспомнить. Боже, мне противно вспомнить мою первую ночь! Он был так нежен, как никто никогда не был. Но теперь….» - и она отвела взгляд.
Рома сидел и смотрел на нее во все глаза. «Мой воробышек стал жар-птицей. А я это как-то упустил. Боже, какая она стала красивая. И почему я, дурак, не остался с ней? Она бы цвела только для меня. Для меня одного. Она сказала – я ей противен? Не мудрено. Хотя… свежо предание, но верится с трудом. Может, она не откажется поехать со мной???» - и Малиновский взял Карину за руку.
- Я…. Я понимаю, я был дурак. Кретин, тупица, негодяй. Я не заслуживаю такой женщины, как ты. Ты… ты стала такой… Холодной и неприступной. Ты…. Ты ведь научила меня любить. Любить просто так, ничего не беря взамен. Я, я так скучаю по тебе. Ты не представляешь… - и он прикоснулся губами к ее запястью.
- Рома, - Карина вынула свою руку из его рук – Ты с ума сошел! Я замужем…
- Ты же сказала, что муж для тебя – не проблема.
- Ромк, ты точно сошел с ума. Да после всего того, что ты со мной сделал, я тебя видеть не могу. Мне противно. Меня тошнит от тебя, как ты не понимаешь?!
- А зачем же ты всё-таки пришла?
- Я тебе объяснила.
- Тебя ведь никто сюда не тянул… Ты сама, заметь, сама пришла сюда.
- Да, пришла. Но неужели ты думаешь, что у нас с тобой всё вот так… просто…. Что я смогу переступить через свои принципы и поехать к тебе.?
«Было бы занятно, - попутно думала госпожа Воропаева, - увидеть лицо Сашеньки, если я забеременею от Ромы».
- А что, разве нет? – и Рома приблизился к ней и поцеловал в ярко-красные губы.
- Ох… мда, Роман Дмитриевич, я-то думала, вы адекватный человек. А ведете себя, как пятнадцатилетний подросток.
- Ну так что, поедем ко мне?
- А ты знаешь…. Поедем! Только…
- Что?
- Только я тебя очень прошу, будь нежен со мной, хорошо?
Роман приблизился к ее уху:
- Я буду таким, каким ты хочешь меня видеть, - прошептал он….

… Утром Рома проснулся и понял, что он улыбается. Прошедшая ночь… была сказочной ночью. Необыкновенной, похожей на сон. Он любил, по-настоящему любил Эту неземную женщину, самую прекрасную на земле. Его не смущало ничто – ни то, что он ей был противен, ни то, что она его не любит. Ни даже муж, этот грозный Александр Воропаев. Ему просто было ослепительно хорошо в объятьях этой Женщины. Навсегда и только его Женщины.
Нет, это было не просто удовлетворение плоти. Это была Любовь – в самом прекрасном смысле этого слова. Они любили друг друга, как тогда, в Риге. И вспомнилось теплое море, обжигающее солнце и темно-каштановая прядь ее волос на его плече.

Когда он обернулся, чтобы увидеть свою Любовь, Карины не было рядом с ним. На подушке осталась записка:
«Это была минутная слабость…. Ты был необычайно нежен – спасибо тебе. Но я тебя больше не люблю. Ты противен мне, Малиновский. Знай, это была не измена мужу, это была измена тебе. Твоему прошлому с твоим настоящим. Ты не стоишь и половины тебя-прошлого. До свидания, хотя я предпочитаю слово Прощай.» .
Роман скомкал записку и отправил ее в другой конец комнаты «Она кинула меня так же, как и я – её. Да, это измена. Теперь мы, кажется, квиты» - горестно подумал он, влезая в джинсы.
А тем временем….
Жданову снилась Катя. Его Катя. Милая, нежная, добрая…. А самое главное – любящая только его одного. Та, главная Женщина всей его жизни…
Они шли по берегу моря и молчали, держа друг друга за руки. Он просто шел с ней и этого, казалось, достаточно. Он так явственно чувствовал ее, как будто это был не сон. Он любил ее каждой клеточкой и она отвечала ему взаимностью. Он хотел потрогать ее волосы, прижать ее к груди и никогда не отпускать. Но только он потянул ее на себя, она вырвала свою руку и побежала по берегу. Он хотел догнать ее, хотел всё ей объяснить, но она всё быстрей и быстрей отдалялась от него… Потом, вдруг, остановилась и потянула руки. Он хотел было ускориться, но сзади к ней подошел какой-то смуглый брюнет и, взяв ее за плечи, с силой развернул ее и поцеловал в губы.
Сил не было бежать за ней…. Андрей упал на колени, в мокрый песок, и закричал пронзительно:
- КАТЯ!!!...
… Андрей проснулся в холодном поту. Нет, его и раньше мучили такие сны, где он видел Катю, но только мельком, ненароком. Она то была с Зорькиным, как тогда, в ресторане, то, страшно подумать, с Воропаевым в каком-нибудь кафе. А он был сторонним наблюдателем. И если вдруг ему хотелось влепить этому гаду, который ее трогал, оплеуху, то либо сразу просыпался сам, либо звонил будильник.
Но этот сон. Он был как настоящий. До того настоящий, что Андрею было страшно. Он подумал, наконец, что тот смуглый, может забрать у него Катерину… Навсегда.
«Нет! Только не это! Я не смогу без нее!! Я не отдам ее!» - пробормотал Андрей, как в горячке метясь по подушке…



***
Ровно в одиннадцать, Катя и Юлиана стояли на пороге офиса Карины Воропаевой. Карина была сама пунктуальность. Ничего не напоминало о прошедшей ночи – только может быть появился блеск в глазах и игривая полуулыбка.
Она радушно приняла Катю, а с Юлианой они были давними приятельницами. Пока Юлианочка рассказывала последние полусплетни (она не любила врать и сплетничать, но когда дело касалось помолвок их общих знакомых, то она не могла остановиться), Катя огляделась.
Кабинет владелицы модельного агентства был большой. И Белоснежный… Катя никогда не видела такого большого кабинета – даже кабинет Жданова был не таким огромным, как этот. Он сочетал в себе конферентц-зал, но был выполнен в минималистическом стиле. Стеклянный большой стол Карины, длинный стол для конференций, несколько стульев и большое бархатное черное кресло, несколько шкафов с портфолио каждой модели, несколько витражей с видами Лондона, дипломы участия в разных показах, большая кадка с пальмой, маленький столик с двумя кремовыми креслицами – вот и всё, что было в этом ослепительном кабинете. Да, еще были полки с книгами. Множество прекрасных изданий в твердых переплетах стояли на разноплановых полочках, разбросанных по стенам.
Катя с удивлением рассматривала и разглядывала разные безделицы на столе Карины, а Карина разглядывала Катю с не меньшим интересом. Юлиана немного ввела Карину в курс событий прошлого. Она знала, в принципе, что у Жданова была помощница, что она смогла провернуть такую подлую аферу с компанией «Zimaletto». Ей всё рассказывал Саша, когда они еще были близки. Но когда Юлиана сказала, что Андрей никак не может оставить Катю в покое, Карине стало интересно. Она не любила лезть не в свое дело и пытаться докопаться до истины любыми методами. На подлость она была не способна. Но своим чутким сердцем она понимала, что в этой ситуации существует нечто большее, чем «Zimaletto».
«Неужели он любит… эту?» - всё время, глядя на Катю, думала Карина. Да тут дело не во внешности. Катя теперь выглядела очень хорошо – стильная одежда, элегантный хвостик, модные очки, теперь не было брекетов. …. «Да, Юлиана постаралась. Но она какая-то зажатая. И как с ней будет трудно?! И на всё про всё нам дана неделя» - подумала Карина.
- Ну-с, Катюш, расскажи что-нибудь о себе…
- Даже не знаю, о чем говорить.
- Например, как ты познакомилась с Юлианой? И как пришла такая гениальная идея – придти ко мне.
- Карин, это очень длинная история. Мы тебе всё расскажем, но позже. Не забывай, нам нужно сделать из этой маленькой девочки красивую леди и просто акулу пиара, - сказала Юлиана.
- Нет, я хочу услышать ответ от Кати…. – и Карина пристально посмотрела на Катю.
- Я хочу быть уверенной в себе. Я устала быть тряпкой, - и Катя вскинула голову, - И только вы мне поможете.
- Хорошо, я помогу. Только, пожалуйста, не прекословь мне. Не смотри на меня, в таких ситуациях я не люблю, когда со мной спорят или самодельничают. Я требую полного подчинения, - и Карина мягко улыбнулась, - но ты меня не бойся. Я не кусаюсь, если меня не бесить. А ты – девочка умная, я вижу. Первое правило большой жизни – будь собой. Только скрывай свои эмоции. Понятно?
- Понятно… Быть собой, и скрывать чувства.
- Видишь, Я же говорила, что она – благодатный материал – и Юлиана потерла руки – Скоро ты, Катюш, саму себя не узнаешь. Даже в зеркале….

Неделя пролетела, как в сумасшедшей комедии. Андрей крутился и вертелся, как белка в колесе, постоянно бегая то на склады готового платья, то на производство, то в мастерскую к Милко.
Милко был беспредельно счастлив – на показ должна придти сама Оксана Федорова. Он этой «Оксаночкой» всем уши прожужжал – начиная от уборщицы, заканчивая Ждановым. «Оксаночка – вот последний челОвечек, который очень хорошо относится к гению МилкО. – без умолку трещал гений». На резонный вопрос Малиновского, а как же Маргарита, или Юлиана, он только отмахивался. Говорил, что «вы нЕчего не понИмаете, Федорова – самая лучшая звездОчка на небе моды».
Кроме Федоровой, на показ должен были придти весь цвет российского бомонда. Об этом заботилась Юлиана. Она почти всю неделю проводила в компании, непрестанно ведя с кем-то переговоры, назначая встречи. И, когда Андрей собирал всех на «планерки» - следила за его поведением. Как чуткая душа, госпожа Виноградова видела, что Андрей не забыл Катю, но сейчас старается о ней не думать.
Лишь однажды он позволил себе обмолвиться насчет «новой помощницы». В понедельник, на первом собрании, когда все ушли и они вместе собирали папки с эскизами.
- А почему ты приехала одна? – как бы невзначай поинтересовался Андрей.
«Началось!» - подумала Юлиана.
- А с кем мне быть?
- А как же помощники? Или та девушка уже уволилась? – и Жданов поправил очки.
- Ты знаешь, она еще слишком молода для такого дела. И потом, я эту компанию знаю, как свои пять пальцев, а она может что-нибудь ляпнуть тому же Милко. Ты ж знаешь – он такой ранимый. И давай не будем больше на эту тему, хорошо?!
И они не говорили. Просто не успевали.

***
В четверг принесли новую смету расходов на показ. Жданов углубился в эти столбики и расчеты так, что просидел за ними до полдесятого. Он не заметил, как в кабинет пришел Рома.
- А? Кто…? А, это ты, Ром…
- Я смотрю, Жданов, в тебе проснулся трудоголик. Причем в какой-то изощренной, я бы даже сказал, мазохистской, форме – и Малина ткнул пальцем в кипу бумаг.
- Рома. Это – счета и бумаги на поставку наших моделей в Лондон. Папа прислал, еще во вторник. Я не могу разорваться.
- Нда, раньше у тебя было, куда эту кипу деть, - и Рома кивнул на каморку.
- давай, не начинай, - и Андрей оторвался от расчетов. Он внимательно посмотрел на Романа.
- ты чего последнее время такой…. Смурной… чего опять не так?
- Да ну, - и Малиновский неопределенно махнул рукой, - ничего…
- Да неет, последний раз я видел такой взгляд, когда тебя Сальникова продинамила на коктейль-вечеринке.
От этой фразы Малиновского перекосило.
- Я напиться хочу, Жданов. Как ты, помнишь?
- Ну помню, хотя лучше, чтобы забыл…. Из-за чего хоть, Ром? Че-то серьезное?
- Да нет, так. Просто все бабы, Жданов – такие стервы.

- Ждааныч! Ды… как ты не понимаешь?! Она…. Она…необыкновенная! Я ее…так любил, так любииил! Ну вот как никого…. Жданов… Жданов! Ты… хватит ржать, Жданов! Я… тут… тебе душу открываю. Я, мжет, единственный раз так серьезна с тобой…. Гврю…а ты… - и Малиновский обиженно отвернулся.
Андрей сглотнул очередной смешок:
- Ромк… ик..! Ну прсти, - и он потряс лучшего друга за плечо, - Прсти ты меня, дуракааа… просто…. Блин, прям как дежавю какое-то! Помнишь, полтора года назад…. Я ж сидел тут, перед тобой, и почти так же гврил… помнишь?
- О да! – хехекнул Ромка – И состояние твое помню, и фейс, и глаза… окосевшие!
- И че ты мне тагда сказал?
- Не помню – и Малиновский опустошил свой бокал с виски.
- Воот! Ты мне сказал, чтобы я прекратил хандрить. Что она тбя любит. Вот скажи, разве можно нас не любить, а, Малин? – и Андрей налил еще по одной.
- Тощно! За нас! – и Ромка «чокнулся» с Андреем – Нас низяя не любить!!! А ты знаешь, щас так на всё по…барабану, Жданыч! Любит она меня, не любит. Ну ее, Карину эту! Стеррва, выскочка. Знаешь, я ж даже почувствовал себя…прститтуткой… Ой, нее… прститутом. Во как! Она ж даже любить-то толком не умеет. Они с Сашенькой прям два сапога пара, верно, Жданыч?
- Угу, - и Андрей, закусив очередную порцию виски лимоном, скривился.
- Иии… на К-катьку твою ну…
- Эээ, Малиновский… ты… эт…. Поаккуратней. Я ж ведь в рожу дать смогу…
- Ой, да в курсе я, в курсе. У тя рука тяжелая, Андрюш. Можт, из-за этого и Катя ушла… не выдержала… а мжт и не любила никада.
- Да кто ее знает? Я ж ее не видел, - Андрей закрыл глаза руками.
- и че, она тебя тогда н-не дождалась? – Малиновский приблизился к Жданову.
- Не-а. Мы с тобой тогда… Обидели ее, понимаешь, сильно! Та ежели она меня и любила… - и он с досады бросил очки на журнальный столик, - Она ж такая ранимая, обидчивая. А я, своими грязными ручонками… прям в душу… – и Андрей закрыл глаза.
Воцарилось молчание.
Рома осторожно потрепал друга по плечу.
- Ну, ну че ты?...
- Понимаешь, я б ей всё рассказал. Всё-всё. Она бы поняла. Поняла и простила…
- И че ты мне-то счаз это втираешь? Езжай к ней!
Андрей повернулся к Роману лицом
- Малиновский, вот ты вааще адекватный человек? Час ночи… Че я ее родителям скажу? «Здрасти, я Андрей Палыч Жданов, помните еще? Дада, тот, из-за которого ваша дочь не спала ночами. Тот самый, который довел отца до инфаркта. Вы знаете, я вашу дочь хчу, сил нету! Она мне по ночам сниться начала. Отдайте ее мне! Люблю ее безумно!» Да они меня с распростертыми обьятьями…. За дверь… пинком! Малина, от ты такой простой, прям как доска!
- За доску – в репу, Жданов, я еще могу в репу дать! Езжай!
- Дурак ты, Ромк…
Андрей откинулся на спинку кресла. Они были у него дома и сидели около камина. «Час ночи! Ну куда я поеду? Да она меня в таком виде даже на порог не пустит! Она даже наверное спит давно! И че я ее родителям скажу? Но ведь нам давно надо поговорить…».

Роман глядел на него в упор и, кажется, читал его мысли:
- Вам давно надо поговорить… Езжай, Андрей.
- А как же ты?
- Я уже взрослый мальчик, счаз бутылку допью, и – баиньки! Ты не против, я у тебя на диванчике перекантуюсь?
- Не-а! Спи, где хочешь…
- От спасибо, друг!
Андрей нехотя поднялся… В голову ударило. Он ухмыльнулся, попытался сфокусироваться на одной точке… «Слабак ты, Жданов. Пушкарева из тебя все соки выжала! Пьянеешь с полбутылки виски.
Нам надо поговорить! И на этот раз она меня выслушает!..»
На улице он немного протрезвел.. Хоть на дворе и был август, но погода была уже не летняя. Шел мелкий противный дождь. Жданов немного поежился. Подумал и, оставив машину на стоянке, пошел ловить такси.

Звонок… Еще один… Да где же она? И где ее родители? Ни Елены Александровны, Ни Валерия Сергеевича…. Третий, контрольный!
Из квартиры напротив вышел заспанный мужичок:
- Эй, ты хто?
- Эмм… простите меня. Я ищу хозяев. Где они?
- Так это…. Старшие еще в санатории. Пушкарев-то, знаете? Чуть не умер, года два назад. Операцию недавно перенес! Хорошо, у него дочка нашла клинику в Мюнхене…. А то бы – кранты…. И …
- А дочь где? – прервал его Андрей.
- Катька-то? Да съехала…. Неделю назад. Сюда тока цветы поливать ездит…. Пыль вытереть… иль за бумагами по работе.
- Понятно, - и Андрей побрел к лестнице. Вдруг повернулся, посмотрел на мужика и спросил:
- А может…у вас есть…ну ее…Новый адрес?
- Н-нет. Чего нет, того нет. Слушай, может ей что-нить передать?
- Передайте, что приходил… Хотя нет, не надо.
Андрей начал медленно спускаться по лестнице.

На улице ему стало полегче. «Она опять от меня сбегает. Да сколько можно?». Достал из кармана блокнот, написал несколько фраз, вбежал на нужный этаж и позвонил.
- Мужик… передай ей вот это!!!
И отдал листок….

***
До показа оставался один день. Катя была суетливее, чем обычно. Теперь, когда она работала под началом Карины, ей было всё время некогда. Она светилась всё время, то там, то здесь, ходила на модные тусовки, завела свой круг знакомых, стала уверенной и независимой. Катя даже прическу сменила – вместо мягких, волнистых локонов она теперь носила короткую стрижку «карэ». Да, еще Марк. Он появился неожиданно – просто пришел к ней домой и сказал с легким немецким акцентом:
- Привет.
- Привет, - опешила Катя.
- Ты здесь живешь?
- Д-да… А что?
- Да так… Давай жить вместе. Я тут неподалеку квартиру снял. У меня деловые переговоры в Москве, еще как минимум месяц мы сможем провести вдвоем, - и он приобнял Катю, и поглядел на нее своими голубыми, как весеннее небо, глазами, - Я хочу, чтобы ты жила со мной!
И она собралась. Уехала, перед этим позвонив Зорькину и родителям и предупредив, что она теперь живет по другому адресу. Зорькин был рад, ему стало определенно легче, что Катя больше не убивается по Жданову. А родители…. Родителям было радостно и грустно…
- Ты ведь уже большая, ты должна жить своей жизнью. Мы понимаем, и во всем тебя поддерживаем, - сказала мама, предательски всхлипнув.
- Ну мамочка, ну родная. Не плачь, я прошу тебя, - и Катя прижала крепче трубку к уху, - Ну не надо, мамуль. Марк хороший, Марк меня любит. Но ты ж знаешь, если что-то пойдет не так – я тут же съеду, вернусь к вам!
В ответ послышался шумный всхлип…

До показа оставалась ночь. Ей не спалось. Вроде бы всё прекрасно, даже с Милко удалось договориться. Они даже стали здороваться при встречах. А встречи были очень частыми.
Ему определенно нравилась новая Пушкарева. Спокойная, уверенная в себе, независимая. Поражали глаза, смелый взгляд и непоколебимая уверенность, что она права – теперь она не боялась смотреть прямо на гения-кутюрье, даже когда он был в порывах гнева.
Но переломным моментом был первый прогон, репетиция показа. Милко даже удивился, когда увидел, как Катя держится на подиуме – как заправская модель, даже со шпилек не упала, не споткнулась…
- И где ты прятала от мЕня этого лебЕдя? – обратился он к Карине.
- Она сама от всех пряталась… - заметила та, с удовлетворением смотря, как ее подопечная красиво покачивает бедрами.
- О да. Я помню эту гусЕницу! Это был тихий кОшмар…
- Тихий ужас, Милко.
- Не важно. Теперь поглЯди – почти бабОчка! Эй, милОчка! – окликнул он Пушкареву.
- Да? – и Катюша повернулась к Милко.
- Тебя кто так наУчил двигАться???
- Вы, маэстро! Помните… я так часто подсматривала за вашими репетициями в прошлом… - и Катя обворожительно улыбнулась.
- А, ну да, ну да – Милко смутился.
«Лед тронулся, господа присяжные - заседатели» - подумала Катя и улыбнулась сама себе.
«Где, вот где в ней всё это сидело? Почему не вырвалось раньше? Раз уж она смогла смутить самого Милко!...» - удивлялись Карина и Юлиана.
Она очень много взяла от Карины и Юлианы – их умение ладить и нравится с первого взгляда. Быть общительной и скрывать свои чувства. Быть открытой, но не настолько, чтобы ее считали «своей в доску». Она открывала лишь форточку в своем сердце, оставаясь для многих загадкой.
Хотя… может быть, это всё в ней было. Просто она не была свободной…

Она повернулась к Марку. Вздохнула и прислушалась к его ровному дыханию. Всё таки Марк – не Андрей. При мысли о Жданове у нее перехватило дыхание…
Марк – не такой. Надежный. Никогда не предаст. Да, у них были размолвки. Он любил других женщин. Она ведь тоже не без греха. Взять того же Андрея (долбанные мурашки!), или не то Мишу, не то Сашу… Но ведь милые бранятся, - только тешатся! С ним спокойней…. С ним очень спокойно.
Она поднялась и подошла к окну. Августовская ночь уже укрыла спящий город своим бархатным покрывалом. Август, уже август! Лето кончается! «Слава Богу! Скоро – осень, скоро всё кончится. Только бы пережить завтрашний день! Только бы не видеть его! Я смогу! Я всё смогу…! Он мне безразличен, слышишь, сердце…. Так что не ной! Он безразличен мне! У меня есть Марк…».
Катя отвернулась от окна и посмотрела на Марка. Он спал, лежа на животе, широко раскинув руки. Одной он обнимал подушку, на которой спала Пушкарева. «Он милый… Так мило сопит. Но… (опять это но!). Но я не чувствую к нему ничего. Не чувствую, как подкашиваются коленки, когда он смотрит на меня. Как трепещет душа, когда он прикасается ко мне, обнимает меня, целует, когда мы остаемся вдвоем… Когда душа, как зайчик в клетушке, мечется, если я его не вижу, и просто носится по клетке, когда он со мной.
Да разве это любовь?
Нет… С Андреем было так. С Марком – нет.
А впрочем… Я, наверное, счастлива. Мне с ним хорошо. А любовь? Она придет… Придет обязательно… я надеюсь на это.».
Пушкарева снова легла. Протянула руку, взяла мобильник. Время – полпервого. Надо выспаться. Завтра – важный день. День, когда она встретиться с прошлым и сможет смело смотреть ему в глаза. День, который должен расставить всё по своим местам….

***
Утром ее разбудил звонок будильника. Катя встала, посмотрела на Марка, вздохнула и побрела готовить завтрак на кухню.
Наливая кофе, она взглянула в окно. Погода была пасмурной – казалось, еще чуть-чуть, и пойдет дождь. Катя поежилась, словно от холода. «Даже погода не раза этой авантюре! – подумала она и вздохнула, - Кому я хочу что-то доказать?! Андрею? Нет, я теперь даже не злюсь на него. Мне всё равно (сердце предательски екнуло – ну вот опять!) Себе? Я уже доказала себе, что я смогу жить, пережить такую подлость! Но… Хватит киснуть! Я сильная!!! В конце концов, это будет некоторое приключение для меня и моей нервной системы! Надо ехать!!!». Катя еще раз вздохнула и поставила чашку на кухонный стол.
Она спустилась на улицу и села в машину. Включила магнитолу и по салону поплыла, полилась та песня, которая воскрешала все, такие ненужные сейчас, воспоминания:
«Я за ним одним,
Я к нему одному…».
Катерина сидела, задумавшись. Потом, словно окончательно проснувшись, тряхнула головой, завела машину и поехала, стараясь не думать, что будет дальше….


***
Праздник был в самом разгаре. Гости собирались заранее, хотя в приглашениях было написано, что показ начнется в 18.00, все приезжали к 17.00. Ведь они знали – Милко не любит, когда на его показы опаздывают даже незначительные гости.
Жданов сидел в баре и с интересом наблюдал за публикой. Внимание привлек необычный молодой смуглый человек с букетом… тюльпанов?!
Смуглый подошел к стойке и, заказав себе мартини, повернулся к Андрею:
- А вы не знаете, где Юлиана? – спросил он с легким акцентом.
- Я? А ну да… Нет, к сожалению я ее не видел. Она всё где-то бегает, суетится, хлопочет.. Посмотрите в зале.
- Да, действительно… всё время суетится….
- Марк! – и Юлиана поцеловала смуглого в щеку, - Какой приятный сюрприз. И ты здесь?
- Да… ты же мне сама дала мне приглашение. И потом – для меня это тоже особенный вечер.
- Я знаю. Да, кстати, Андрюш, познакомься – это Марк Алербаум. Мой новый проект…. Его фарфоровая фабрика выпускает замечательные безделушки. Он начинает завоевывать российский рынок…. Его нынешняя задумка – фарфоровые шахматы с героями мировой политики. Как говориться, почувствуй себя всемогущим, - и она подмигнула Марку, - А это- Андрей Павлович Жданов, совладелец компании «Zimaletto».
- Очень приятно, - и Марк протянул руку.
- Очень… - Андрей пожал ее. Что-то неприятное шевельнулось где-то в области сердца. Этот человек ему не нравился…. Определенно.

- Дамы и госпОда. РазрЕшите мне представить вам мою новую коллекцИю. Меня вдохновил на нее мой новый друг Риккардо, который смог перевЕрнуть всю мою жизнь. ВлюбленнОсть – это прЕкрасное чувство, способное воскрЕсить всё лучшЕе, что есть в челОвеке. Я Уверен, мои прЕлестные мОдели вам очень понравятся…. Ну что же, начнем!
По подиуму запорхали бабОчки великого Милко. Рюши, обокри, кружева, воздушная органза, паутинки тончайшего кружева, нежный шелк, легкие пуховые шали. Жданов не следил за тем, что происходит на подиуме, он следил за Марком, который сидел с Юлианой. Они мило перешептывались и изредка смеялись. «Мерзость, какая мерзость…» - думал Андрей. Вдруг лицо Марка озарила счастливая улыбка.. Андрей проследил за его взглядом и увидел… ЕЁ!
Она была словно соткана из шелка – так ей шло это платье из этого нежного материала. Она шла… нет, плыла над подиумом в окружении света от софитов, вся такая невесомая и неведомая доселе Жданову.
Нет, это… это не она. Не Катя. Но. Это ее скулы, с нежным смущенным румянцем. Это ее вишнево-карие светятся радостью и счастьем. Это ее улыбка, от которой у глаз появляются только такие, ее лучики, и которые дарят тепло и ласку. Дарили Андрею когда-то. Это ее волосы, ее ресницы, ее тонкие руки и нежные пальцы. Ее губы, мягкие и податливые…
Боже, это его Катя. Его Космос, его Солнышко. Он почувствовал, что на душе стало теплее. Сердце отогрелось от осознания, что вот она – так близко. Его Катя…
«Катя…? Катенька! Катюша!!» - хотелось кричать и махать руками, чтобы и она, она его заметила.
Он даже не представлял себе, как сильно скучал по ней. Скучал по ее лицу, по ее улыбке. Как же ему хотелось прямо сейчас обнять ее, ощутить запах ее волос, почувствовать тепло ее кожи. Понять интуитивно, как тогда в прошлом, что она его тоже любит. Услышать стук ее сердца. И целовать ее, целовать…

Из прострации его вывел Малиновский. Увидев его мечтательное лицо и проследив за его взглядом, он присвистнул:
- От это да… Жданов, ты посмотри только. Ай да Пушкарева… Как расцвела, - и Рома протянул бокал с вином другу, - и где же она это всё свое сокровище хранила?
Андрей вздрогнул…. Ну почему, почему Малиновский появляется так не вовремя…
- Ты гляди, Жданов, - и Роман кивнул на смуглого.
Когда Милко вышел на поклон, ведя за руку Екатерину в шикарном золотом платье, Марк вскочил со своего места и отдал ей букет. Она слегка порозовела от смущения и улыбнулась ему так, как улыбалась Андрею, когда они были вместе. И поцеловала Марка в губы. Потом разделила букет и одну половину с теплой улыбкой отдала Милко, чем повергла его в еще большее смущение. Он явно был растроган.
Андрей впал в ступор. Она! Целовала! Этого! В губы!!! В глазах потемнело и руки сжались сами в кулаки.
Роман вырвал бокал из рук Андрея:
- Тише, тише, Жданов. С тобой всё в порядке?
- Нет, не в порядке., - зашипел Андрей, - Ты видел? Ты ее видел???
- Ну видел. Дальше что?
- У нее новый кавалер…
- А ты что хотел?... Она между прочим, свободная личность. Не монашка… И не давала тебе клятву верности.
- Но…
- Ну вот что но, что но? В конце концов, она счастлива. Вон, посмотри, как светится.
- Вижу… - хмуро подтвердил Андрей. «Надо было этому смазливому рожу-то начистить» - попутно подумал он. Затем повернулся к бармену и почти крикнул:
- ВИСКИ мне… можно со льдом.

Она видела его…. Еще раньше того, как ее выпустили на подиум. Она подбегала к барной стойке за водой – у одной из моделей сдали нервы и она бегала в истерике, надо было чем-то запить корвалол – и за льдом – Милко больно ударил палец на ноге об пуфик, пока бегал за этой моделью-истеричкой по гримерке.
А он ее не видел. Как всегда. Она бы всё отдала, чтобы он ее заметил, но он только раз повернулся к бармену – просил освежить виски. Опять этот виски! Она же его предупреждала, что это увлечение до добра не доводит…. Хотя, сейчас-то она почему волнуется? Он же ей безразличен…
Пока бармен наливал минералки и пытался отколотить от глыбы хоть кусочек льда, Катя смогла поближе рассмотреть Андрея. Осунулся, немного похудел, стал наверное даже мрачнее, чем был. Изредка улыбался – но улыбка была той, которую называют «официальной». В иссиня-черных волосах, ей показалось, она видела серебряные нити. Но он всё же оставался очень красивым. Очень.
Она посмотрела на его спину. Он начал опускать плечи и горбится, будто от тяжкой ноши. Раньше она так любила обнимать его плечи сзади, и сейчас она бы всё отдала, чтобы только прижаться покрепче к нему, как к спасительному утесу от безысходности.
«Боже, как он изменился за эти два года. Невероятно. Это, наверное, от всех этих бед, что свалились на него. Или, может, он меня всё еще…. Нет, Пушкарева, твои мысли для тебя – самые опасные враги. Он не способен любить. НЕ СПОСОБЕН!».

В гримерке была суматоха. Катерина прикалывала очередной блондинке очередной (десятый? Двадцатый?) цветок на блузку, когда к ней подбежал (читай, дохромал) взмыленный Милко:
- Ну где ты хОдишь? Что ты вОзишься с нею, она что сОвсем безрУкая? Бери это платье и одЕвайся! И еще – постАрайся не порвать этот шЕдевр!!!
- Но…я… - и не успела она ничего возразить, как Ольга Вячеславовна начала торопливо снимать с нее одежду и одевать «шЕдевр» гениального Милко через голову.

…Отдельная история про то, как встретились Уютова и Катя… Точнее, весь Женсовет и Пушкарева.
В тот день она приходила на примерку очередного платья (надо было менять гардероб, а маэстро и Карина категорически были против того, чтобы Катя бегала по магазинам. И потом, это же очень удобно, Катя Милко – вечную рекламу своих нарядов, Милко Кате – возможность Женсовету побывать на показе, что кстати было прописано в специальном «договоре»)…. Она приходила в «Zimaletto» тайно – не хватало еще, чтобы Андрей или Вика увидели ее до показа. Но что для Жданова – тайна, то для Женсовета- вполне очевидный факт. Уже через час они все вместе нагрянули в мастерскую великого Милко и слушали увлекательную историю про то, как прошли Катины два года. Они расспросили ее обо всём – начиная от того, нашла ли Катерина себе мужа, и заканчивая тем, что придет ли она на завтрашний показ. Она пообещала им, что и Женсовет всем составом (включая Таню Пончеву с маленьким карапузом) смогут побывать на показе.
И сдержала свое обещание. Теперь они стояли почти у самого подиума и мило комментировали гениальные модели Милко….

Катю быстренько накрасили, сделали простенькую укладку и буквально вытолкнули на подиум. Она вздохнула, как перед прыжком в воду, и попыталась не замечать ничего и никого.
Платье ей безумно нравилось – нежный, розовый шелк, стразы на декольте и широкий нежно-золотой пояс. Фасон, цвет, ткань – ей нравилось всё. Вот откуда взялась и эта уверенность, и улыбка, походка и блеск в глазах.
Она шла по подиуму и старалась не смотреть в сторону бара. Но почему-то чувствовала, почти интуитивно поняла – у Жданова отпала челюсть! В голове пронеслась мысль: «Так вам и надо, Андрей Палыч!». Она вскинула голову и пошла обратно, вполне удовлетворенная этой местью.
Но, когда Катя вернулась в гримерку, Милко уже держал в руках очередной костюм. Потом опять было платье. Потом юбочка и блуза, потом – брючный костюм… За несколько минут, пока шел показ, Катя перемерила кучу блейзеров, блузок, шорт, кофт, юбок, платьев. Она запутывалась в лентах, блестках, пайетках, в глазах пестрело, голова раскалывалась….
Но это всё было далеко не конец! Когда Катя вернулась с очередного дефиле, Милко уже протягивал ей золотое, короткое платье-стрейч, подчеркивающее всю ее фигуру. Она немного испугалась, но под руководством Ольги Вячеславовны и стилистов, она уже не так растерянно глядела на себя в зеркало. Когда все были готовы к финальному дефиле, Милко, совершенно неожиданно взял Катю за руку и вывел на подиум.
Сердце бешено колотилось. Глаза застилал туман. Хотелось быстрее покончить с этим спектаклем. Ноги подгибались, не держали. На том конце подиума, внизу, стоял какой-то человек. Она узнала его по глазам… Голубые. Значит – не Андрей. У того шоколадные, почти как у нее. Значит – Марк. Он протягивал ей букет цветов. Тюльпаны… Ее любимые – голландские тюльпаны. Нежные, белые тюльпаны легли в ее руки и приятно холодили кожу. Она не хотела целовать его в губы. Он сам притянул ее так близко и поцеловал, чем вызвал еле слышный вздох Женсовета и остальных.
На негнущихся ногах ее буквально почти что втащили в гримерку. Сидя на пуфике, в шикарном платье она устало обратилась к Милко:
- скажите. Почему именно я?
- Ну потому что гОлубушка, я видел, как на тебе шИкарно сидят все мои шЕдевры, - сказал Милко и отвернулся, убирая ленты и булавки, - и пОтом… Меня попрОсили.
- А… понятно. А можно просьбу.
- КОнечно.
-можно я оставлю себе это платье…
Милко улыбнулся и махнул рукой….

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

ГЛАВА II
***
После показа…

- Андрей…! Пусти меня, мне больно…
Они стояли на парковке бизнес-центра. Показ и вечеринка после него прошли как нельзя удачно. Всё складывалось для Андрея слишком хорошо… Кроме….
- Я никуда тебя не отпущу! – проговорил он тихо, сжимая ее руку.
- Ты делаешь мне больно, Жданов. Учти, я теперь…
- Какая? Другая?!
- Да! Я не та девочка, которой можно было просто вертеть, как тебе вздумается!
- Я вижу, - хмыкнул он и подошел поближе, - Такой ты мне нравишься гораздо больше. Гордая, неприступная… Интересно, а что всё-таки скрывается под этой маской?-и он прикоснулся к ее щеке.
- Убери руки, Жданов!!! – и она резко отпрятнула, - Ты пьян! Ты мне противен!
- Ах вот даже как? Конечно! Я тебе противен!!! Я наверное не иду ни в какое сравнение с тем мачо, который тебя сегодня весь день не отпускал от себя!
- Да! Он – верный, честный, порядочный человек!
- А я не такой, как он…. Отлична! Черт! Да если бы ты только знала, что мне пришлось пережить.
- Не-эт, Андрей…. Ты мне причинил больше горя, чем себе. Если бы ты только знал….
- Что?
- Ничего…. Тебя это не касается!
- Ах вот как! Значит, ты хочешь сказать, что всё то, что между нами было….
- А разве что-то было, Андрей.?
И она посмотрела в его глаза. О Боже, эти глаза-вишни…. Она была так близко. Как же он хотел ее обнять. Прижать к себе и не отпускать.
- Да…. Наверное, ничего и не было.
У нее внутри что-то оборвалось. «Я так и знала… я ничего для него не значу!». К горлу подступил комок. Она вздохнула.
Неожиданно зазвонил ее мобильный.
- Да… А, Марк, здравствуй…. Нет-нет, всё хорошо. Я уже еду…. Да, на своей…. Я не пила ни грамма, меня не оштрафуют. Конечно…. Купи устриц. Я что-нибудь придумаю. Пока…. Да, и я тебя.
«Подумать только, всё повторяется – думал Жданов, глядя, как Катя прячет мобильный в сумке, - только теперь в роли меня-она, а Киру играет какой-то Марк».
Она повернулась к нему, и устало сказала:
- Андрей, поверь, мне не о чем сожалеть и не в чем перед тобой отчитываться. Да, я люблю Марка…. Мне с ним, - она споткнулась, - хорошо. Правда. И нам не о чем больше с тобой говорить….
- Да, может ты и права. Но я так и не смог тебе всё объяснить. Тогда…. Давай, встретимся как-нибудь. Я даю тебе срок – через семь дней я заеду за тобой к Юлиане. Пообещай мне, что ты никуда не уедешь. И ничего не предпримешь, пока мы с тобой не поговорим. Я должен… тебе всё объяснить. Чтобы хотя бы поставить точку….
- Я не хочу…
- Просто пообещай мне, что мы с тобой поговорим. Просто поговорим.
- Хорошо….
И она закрыла дверь своего автомобиля, включила зажигание и тронулась с места.

Андрей сам не знал, почему он дал ей столько времени на обдумывание его предложения. Такой срок – семь дней. Слишком мало для созидания чего-то и слишком много – для того, чтобы всё разрушить. Целых семь дней…. Он дал ей время всё обдумать. Она может всё отменить. Достаточно только позвонить и отказаться. Номер он предусмотрительно написал на салфетке и подал Пушкаревой, чем вызвал кривую усмешку на ее лице.
Он знал, если она откажется, он не переживет. Он в первый раз так боялся. Ведь рука еще помнила изгибы ее запястья, ее пальцы. Он еще помнил, чувствовал ее запах и ее тепло. Он видел и чувствовал ее так близко, после стольких дней, которые показались ему годами. И теперь это было, как наваждение, как сладкая греза – видеть ее, чувствовать, ощущать только ее…
Но он также чувствовал, что она не откажет.
За день до встречи Андрей сам позвонил ей. Первая фраза была более чем предсказуемой:
- Где ты взял мой номер?
- Юлиана дала мне свою визитку. Новую, помнишь… На визитке написаны номера – ее и твой. Не веришь?! Посмотри сама…
Минут пять ее не было слышно. Лишь приглушенные шорохи, а потом сдавленный стон разочарования. Жданов тихо рассмеялся.
- Что ты хотел? – на том конце трубки в голосе появились нотки раздражения.
- Я просто хочу уточнить… мы встретимся?
- Да. Но это будет в первый и последний раз. И ты оставишь меня в покое.
- Да-да, конечно. За тобой заехать?
- Не нужно. Ты забыл – я теперь смогу сама за тобой заехать. Куда ты хочешь меня пригласить?
- В «Лиссабон». Завтра. В шесть.
- Отлично. Я вижу, ваши вкусы не меняются, Андрей…Палыч. Я приеду туда сама.
- Хорошо. Я буду ждать.
- Андрей!
- Да!
- Обещай… что ты меня отпустишь тогда, когда я сама этого захочу. И не побежишь меня искать и не будешь меня преследовать.
- Хорошо – ком в горле и голос слегка задрожал. Спокойно, Жданов!- Я обещаю.

Он приехал к ресторану раньше нее и всё сидел на стоянке, в машине, думая, как нелепо извернулась жизнь.
…Ровно три года назад, на этой же самой стоянке он стоял и пытался, пытался что-то исправить, объяснить этой строптивице, что он ее по-настоящему любит.
- Неужели ты ничего не чувствуешь? Неужели я тебе настолько противен, что ты вычеркиваешь, или уже вычеркнула меня из своей жизни?
- Нет. я.... Не чувствую к вам ничего.
- Ты лжешь! ТЫ ЛЖЕШЬ!!!!
- Я не лгу. СЛЫШИШЬ!! Я НЕ ЛГУ! МЕНЯ НЕ ТАК ВОСПИТАЛИ!!!!
И ее глаза... Несчастные. Полные боли, усталости, ненависти...
…Он до сих пор помнил этот взгляд. Эти глаза. Эти слова звенели в ушах, отдаваясь ноющей болью где-то в глубоко, в мозге и в сердце. А на губах еще горел их страстный и, как оказалось, последний поцелуй.
А он, дурак, думал, что после этого вечера они снова будут вместе.... Если бы не этот совет... Не было бы этих безрезультатных поисков.... У них всё было бы хорошо…?
Руки сами сжали руль. Нет, он не достоин и пятой части тех чувств, которые она быть может, испытывает к Марку. Она так изменилась. Да, ненависть и обида меняют человека. Он знал. Он всё это знал. И не мог поверить. Где она – его Катя? Та маленькая, хрупкая, женственная. Которую было приятно ласкать, обнимать, целовать, прижимать к себе.
Теперь… она другая. Независимая, сильная, какая-то…солидная, что ли. Вечно на каблуках. Она казалась выше. До нее не дотянуться. Теперь…
«Что ж. в принципе, оно и правильно. Надо покончить с этим. Не мучить ее. Пусть она будет счастлива. Надеюсь.
А я? Как я буду жить… без нее?».

***
Ее не было уже полчаса.
Это было так не похоже на ту, всегда пунктуальную Катюшу... Но так подходило этой, теперешней Екатерине Валерьевне. Все полчаса Андрей сидел как на иголках, вертя в руках вилку и нервно бросая взгляды на дверь.
Наконец звякнул надверный колокольчик и он оглянулся.
Она всё-таки пришла. Зачем? Но им давно надо поговорить. Расставить все точки над I. Она уже начала тяготится этой историей. Да и ему надо дать свободно дышать. Она понимала это, как никто другой.
Он засмотрелся на нее. Маленькое черное платье, жемчужная нитка, не броский макияж... Какая же она красивая! Нет, удивительно, как он этого не замечал. И зря... Всё было бы намного проще. Хотя с ней всегда было трудно.
Она замялась на пороге и искала его глазами. Он спохватился и почти рванул "с низкого старта", но вовремя вспомнил, что это, быть может, их последний вечер, и это может испугать ее. Поэтому он подошел к ней, вместо швейцара взял ее плащ и проводил до столика. Это был их столик. Они сидели за ним в тот вечер... Он сам выбирал его. Зачем?! Он не знал.
Она тоже узнала этот столик. "Он просто издевается. Надо мной. Ну уж, Андрей Палыч, я вам такого удовольствия.".
Катя села за столик и в упор посмотрела на Жданова.
- Ты хотел меня видеть?
- Да. Если честно, очень.
- Жданов, а ты не пьян?
- Нет. У меня не было времени. Да и потом, ты мне сказала, что в таком виде я тебе противен.
- А ты думаешь, трезвым ты мне нравишься больше?
- Раньше тебе я нравился в любом виде. - и он хитро улыбнулся.
- Это было раньше. В прошлом... Теперь всё по-другому. У меня есть другой мужчина. Он порядочнее тебя.
- Конечно... Я не сомневаюсь.
Подошел официант:
- Вы будете что-нибудь заказывать?
- Да, - улыбнулась Катя,- Сегодня у нас праздник и он- она ткнула пальцем в Андрея- за всё платит. Правда, милый???
От этого слова "милый" его аж перекосило внутри. Где она научилась так припечатывать лишь одним взглядом и одной интонацией. Он быстро взял себя в руки.
- Конечно, милая,- и он расплылся в ехидной улыбке.
Она вздрогнула. "Ха, Екатерина Валерьевна, и на вас бывает... Проруха". Но вскоре взгляд стал твердым а на лице появилась маска.
- Тогда мне вот это, это и...коньяк, пожалуйста.
- А вам?
Андрей еле-еле успел поднять челюсть с полу.
- Эм... Мне пожалуйста бифштекс и пожалуй легкое вино.
- Боишься окосеть раньше времени?
- Боюсь, что если я напьюсь, ты меня не станешь слушать. И потом-почему коньяк?
- Потому что для шампанского не тот повод, вина я не хочу, а водка мне не понравилась еще тогда, помнишь.
Глаза Андрея потемнели.
- И потом, - она прищурилась,- я - не вы, и такой благородный напиток, как виски пить не буду. Вы напиваетесь по-джентельменски, красиво красивым напитком. А я...
Руки самопроизвольно сжались в кулаки. «Переборщила» - пронеслось в голове. Но Андрей уже взял себя в руки и мило улыбнулся.
Они сидели молча долгие пару минут и смотрели друг на друга. "Ну почему ты молчишь, - говорили его глаза,- Говори. Ты же пришла именно поэтому?!". "Я пришла посмотреть, что с тобой стало.".
Официант принес блюда и напитки. С минуту они молча ели.
Когда Катя протянула руку за графином, Андрей отодвинул ее и сам налил ей рюмку с фразой:
- Я всё-таки мужчина.
- Да. Мужчин а- и она выпила, слегка поморщилась. - Так о чем ты хотел поговорить?
- Тогда у нас не получилось нормально поговорить, объяснить тебе всё. Дай хотя бы сегодня мне этот шанс...
- Давай, оправдывайся, как всегда...
- Не буду. Ты дала мне слишком много времени и поводов, чтобы понять- мне нет оправдания.

Катя поняла: на этот раз он не шутит.
- Мне нет оправдания. Я слишком долго поганил твою жизнь. И мне нет никакого прощения. Знаешь, эти два года я жил... Даже не жил, существовал наверное только для того, чтобы поговорить с тобой вот так. - и он взял ее за руку.
Катя вырвалась.
- Прекрати. Слышишь. Не трогай меня, - и она налила себе рюмку. Залпом проглотив золотистую жидкость, она подняла глаза на Андрея. - Продолжай. Только прошу без этого всего.
- Ты... Ты перевернула мою жизнь, Катя. Ты должна меня выслушать. Когда ты уехала... Я думал, не вынесу. Я послал к чертям эту Киру, напивался. Ты слышишь? Я часами стоял под твоими окнами, гадая, не вернулась ли ты. Я рвался к тебе. Потом.... Потом стало легче. Я похоронил тебя. Я почти поверил, что ты умерла. Но почему-то я чувствовал, какой-то частью своего существа, что ты есть. Я чувствовал, когда тебе больно. Я чувствовал, как ты плачешь. А потом и это притупилось... Ты слышишь меня, Кать?
Она сидела и уставилась в одну точку, медленно потягивая коньяк.
- А когда я позвонил тогда. Помнишь? Я думал, я был уверен - это была не ты. Но та часть меня, в которой так и сидишь ты, говорил - парень, это она. Кать, ты меня слышишь?
- Да. Я слышу... - голос показался тусклым. Вся побледнела. – я всё слышу. Не бойся. – она заставила себя улыбнуться. Улыбка получилась слишком натянутой. Андрей не заметил этого, и всё ближе подвигался к ней.
- Когда я увидел, что ты…с этим… Марком. Стоишь, вся такая счастливая. Смотришь на него… берешь его за руку. Целуешь его в щеку…что вы вместе. Я понял, что та, которую я любил когда-то, теперь не моя. И впервые я почувствовал, что сердце разлетается на тысячу осколков. Кать, - и он опять взял ее за руку. Она не вырвалась, наоборот, сжала его пальцы, - прости меня. Прости меня за всё…. За мою подлость, за трусость. Ты когда-то сказала, что я сильный. А я… я просто слабый, никому не нужный человек. Ты давала мне силу, Катя. Я не имею права просить тебя вернуться ко мне. Видишь, какой я стал покорный? Но я хочу, чтобы ты меня простила. Ведь я… я так люблю тебя, Кать….
- Не надо мне этого говорить… Слышишь? – сказала она еле слышно и поднялась. Ноги почему-то не очень слушались ее, - Ты говорил мне уже это. Помнишь? Три года назад…
- Я помню, Катя. Я помню.
- У меня…уже тогда… выработался рефлекс. Как только ты начинаешь говорить о любви, мне хочется… бежать от тебя. И не оглядываться.
- Пожалуйста, выслушай меня, - и он силой усадил ее на стул, - Что мне сделать, чтобы ты мне поверила. Хотя бы сегодня. Я не вру. Я могу поклясться всем, что у меня есть. Своим сердцем. Прости меня, Катя. Ты мне очень нужна.
- Довольно, - она опять попыталась встать… Пол резко поплыл под ногами, в глазах замелькали радужные круги…
- Катя. Катенька… КАТЯ!!!
Последнее, что она помнила – глаза, цвета молочного шоколада и пара сильных рук, не дающих упасть на каменный пол…
***
Андрей подхватил ее и еле слышно ругнулся. Господи, кто его надоумил так всё исправлять. «Бедная моя! А вдруг что-то ужасное? Вдруг она…». Сердце захолонуло, но она дышала, значит, она жива.
Он вертелся вокруг, выискивая метрдотеля. И кричал:
- Доктора! Да Боже мой, кто-нибудь, доктора. Скорее, она может умирает. Господи, ВРАЧА! Катенька, миленькая продержись пожалуйста… Ради меня.

«Скорая» приехала на удивление быстро. Осмотрев Катю, доктор повернулся к Жданову:
- Похоже у вашей спутницы просто банальный обморок. Может быть давление. Хотя… Я бы посоветовал вам сходить к гинекологу.
Андрей был поглощен в свои мысли, и только поддакивал:
- Да-да, доктор… мы обязательно. Стоп! – и до него дошел смысл высказанного, - что вы имеете в виду?
- Я имею в виду, что ваша жена может быть беременна….
- И какой срок?
- не знаю, может недели две-три. Я не специалист. Обратитесь в женскую консультацию, - и он похлопал ошарашенного Андрея по плечу, - Да не волнуйтесь, она – сильная. И потом – дети, это такое счастье…
- Да… Счастье, - пробормотал Андрей, глядя, как доктор закрывает двери ресторана. «Но, похоже, оно не моё».
Затем Жданов бережно взял Катю на руки, погрузил в машину и повез ее к себе домой…

***
Мир иногда бывает слишком суров, по крайней мере к тем неопытным людям, которые вчера слегка переборщили с алкоголем и в первый раз сумели так напиться, что не совсем понимают, куда их нелегкая принесла.
Катя проснулась слишком рано, хотя полуденное солнце давно щекотало ей веки сквозь еле прикрытую штору. Она, не открывая глаз, сладко потянулась на шелковых простынях. Шелковых??? Стоп…
Катерина открыла глаза и осмотрелась. Она лежала на огромной двуспальной кровати, рядом, на тумбочке, кто-то оставил бутылку минералки и стакан, доверху наполненный водой, в которой плавал лимон. Настенные часы напротив показывали уже полпервого. И занавески, и ковер, белый и мягкий, и вещи, неряшливо кинутые на отставленный стул, и маленький столик… Это было не ее. Совсем не ее.
Катя уставилась на фотографию, стоящую на той же тумбочке, что и вода. На ней был изображен очень знакомый молодой человек…
Нет. Неужели она... Пушкарева вскочила, чем вызвала неимоверную боль где-то в области мозга. По телу пробежали мурашки, прошила холодный пот. Нет, это ошибка. Этого просто не может быть. Она...лежала...в спальне...Андрея Жданова.
Но… где сам хозяин?
Он сидел в кресле около кровати и посапывал. Было видно, что он не спал ночь и лишь недавно ему удалось прикорнуть. «Умаялся, бедный. Со мной…» с нежностью подумала Катя и захотела прикоснуться к его небритой щеке. Но не смогла. «Я же отпустила его. Даже сердцу приказала – отпустить. Так что, наверное, это будет слишком.».
Андрей завозился в кресле и захотел сменить позу. Но креслице было до того маленьким, что он, не рассчитав, чуть не грохнулся на пол. От неожиданности он проснулся. Потер глаза и посмотрел на Пушкареву.
- Привет… - просто сказал он.
- Привет.
- Ты как?
- Да ничего. Голова болит немного.
- Ох, да… - и он метнулся к тумбочке за водой и таблеткой, - на, выпей. Полегчает. Проверено.
- Спасибо, - она послушно выпила лекарство. – А что вчера было?
- Ничего, врач сказал, что это обычный обморок. – проговорил Жданов и старался не смотреть Кате в глаза, - Я так перепугался…. Но тебе всё же стоит провериться. Врач говорит, что ты должно сходить к гинекологу.
Катя поперхнулась. «Но, я не могу быть беременной. Ну, была задержка, недели три. Ну с кем не бывает. Но как он это сказал? Буднично так. А Марк? Да у нас с ним был секс, но… как раз три недели назад».
Она посмотрела на Андрея пристально:
- Я не могу быть беременной. Нет, нет…
- Но провериться стоит, Кать. Хочешь, я съезжу с тобой, если ты боишься?
- Я не боюсь.
Они замолчали и опустили глаза. Каждый понимал всё без слов.
- Андрей, - позвала Катя, не поднимая головы, - я правда не знаю… как так могло произойти.
- не бери в голову. Ну что, поедем?
- В друзья набиваетесь, Андрей Палыч?
- Да… Ты знаешь, я тут подумал…
- Да вы что?
- Прекрати.
- Ну и что?
- Мы бы могли остаться друзьями. Если ты не против?
- Я – за.
- Вот и ладно…
Они сели в машину и поехали. По дороге Катя спросила:
- Скажи честно, Андрей… Зачем тебе это надо?
- Не знаю. Действительно. Но, может, в память о наших… отношениях. Я не люблю ругаться. И потом – там, в ресторане я так испугался… за тебя.
- А вот этого не надо. Я – девочка сильная. Я сама справлюсь. И потом, у меня есть Марк…
Андрей крепче сжал в руках руль. «Опять этот ее Марк. И зачем я только обязался подвести ее. Чтобы выслушивать ее росказьни про то, какой Марк умница, красавец и вообще идеал мужчины. Вот ты, Жданов, дурак… Серьезно. Кретин».
По дороге они заехали к ней в квартиру, чтобы она смогла переодеться и забрать документы. А потом поехали в ближайшую больницу на обследование.

***
- Поздравляю. У вас будет малыш.
Катя ошарашено сидела напротив доктора, доброй полной женщины лет сорока, и никак не могла понять: она шутит или серьезно…
- Ангелина Анатольевна. Это правда? В смысле, то что вы мне сейчас сказали?
- Да. Срок, конечно небольшой. Всего три-четыре недели. На таком этапе очень трудно выявить ее точно. Противопоказаний нет, так что я думаю, вы справитесь, - и она ободряюще улыбнулась Кате.
- Можно я выйду, - попросилась, как школьница, Катя.
- Конечно, - улыбнулась Ангелина Анатольевна и Пушкарева вылетела из кабинета.
Она начала судорожно набирать номер Марка. В трубке слышались долгие гудки. Кате показалось, что он просто проигнорирует ее звонок. Но Марк всё же взял трубку.
- Я уж думал, ты никогда не позвонишь…
- Марк. Приезжай пожалуйста. Я в больнице.
- что-то случилось?
- Нет. Всё в порядке. Но я очень прошу, приезжай.
- хорошо… - он повесил трубку. Катя обессилено села на лавочку в приемном покое. Не хотелось думать, что будет дальше.
«Ну вот из-за чего расстраиваюсь? Я ж хотела выкинуть Андрея из жизни. Я хотела быть с Марком. По крайней мере у меня есть «официальная» причина быть с ним. Ребенку нужен отец. А что…что если он не захочет…ребенка.? Нет, о таком даже думать не хочу…».
Марк приехал быстрее, чем думала Екатерина. Она встречала его на лестничной клетке – не хотелось, чтобы он видел, в каком отделении она была.
- Что случилось? – спросил Марк.
- Дорогой, не волнуйся. Я сама немного боюсь.
- Я вижу. Выглядишь потерянной… что произошло.
Она набрала побольше воздуха в грудь и выпалила, зажмурившись:
- Я беременна.
Не видела реакции Марка. Но он очень долго молчал. Потом выдавил:
- Какой срок?
- Четыре недели.
- Ты уверена?
- Нет. Может меньше.
- Еще не поздно сделать аборт?
Ее как будто прошибла молния. Руки и колени задрожали мелкой дрожью. По телу прошелся нехороший холодок. «Вот тебе и преданный…. Вот тебе и верный!»
- Ты хочешь, чтобы я его сделала?
- Да… Мне он не нужен.
- Как ты можешь? Это же – ребенок. Новая жизнь.
- Мне он не нужен.
- Ты говоришь об этом так спокойно?
- ОН МНЕ НЕ НУЖЕН! Я вообще не уверен, что он – мой.
- Ты хочешь сказать, что я…
- Ты – дура. Я не хочу, чтобы у нас были дети. Они мешают… и потом, меня всё устраивает.
- Эгоист, - она как будто выплюнула это слово.
- Да, я эгоист, - он криво усмехнулся, - А ты делаешь аборт…
- Нет.
- да.
- НЕТ! Я не собираюсь убивать моего ребенка.
- Полная дура.
- Да, - и она задумалась на мгновенье, - я дура. И слепая была, к тому же. О, как я была слепа. Господи, Марк… Ты – чудовище. Я тебя ненавижу. И видеть тебя не хочу.
- Ты знаешь… Я никогда не признаю Этого ребенка своим.
- И не надо. Я обойдусь без тебя.
- Ну и хорошо. Через три дня я улетаю обратно в Мюнхен. Я даю тебе сроку день. Забери вещи. И забудь мой номер. И не появляйся в моей жизни…
- Ты – тварь!
- А ты – потаскуха.
Он развернулся и вальяжно стал спускаться по лестнице. А Катя стояла у окна и смотрела на Москву… По щекам текли горькие слезы обиды и разочарования…

Жданов стоял у больницы целую вечность. Целую вечность он неотрывно следил за выходом. Он надеялся, верил, что это всё – наваждение, страшный сон. Она… она не может быть беременной. Хотя, почему нет?! Сама сказала – у них с этим Марком всё прекрасно! Дело, похоже шло к свадьбе.
Сердце защемило. До последнего надеялся, что она – только ЕГО женщина. Даже к Зорькину ревновал. Но она уехала. Нашла этого… козла. А Жданов не привык делиться с кем-то своим счастьем. Ведь ОНА – его СЧАСТЬЕ. Он был слепой глупец. Он не ценил ее, чистую, светлую… его Катю.
А теперь она точно не будет его… Навсегда придется проститься даже с мыслью о ней! Как это горько….
Жданов прикусил губу, чтобы никто не услышал стона безысходности. Вдруг он заметил, как из только что приехавшей машины выходит Марк… «Вот и мистер совершенство… неужели она позвонила ему. Значит, это правда?» И сердце кольнула ревность.
Зачем он теперь ее ждет. Она уедет с ним. Так зачем тогда – он?
Через десять минут Марк вышел…без Кати. Но сильно раздосадованный. Закурил. Нервно втягивал дым, потом с отчаянием бросил окурок на тротуар, окинул больницу странным взглядом и уехал. Прямо рванул с места.
«Ага, чего-то не понравилось… Только вот что?»

Катя вышла из больницы позднее…намного позднее Марка. Тяжело передвигая ногами, в три-четыре раза уменьшившись в размерах, ссутулившаяся. Постояла немного на выходе. Увидела машину Андрея и опешила. «Опять он… Да сколько можно-то? Почему он меня мучает?» Но делать было нечего. Свою машину она оставила на стоянке возле ресторана.
Она поплелась в сторону машины Андрея. Он напрягся… «И что мне теперь делать?».
Она остановилась возле и попросила открыть дверь машины. Андрей помог ей забраться на переднее сиденье:
- Ты давно здесь стоишь..?
- Ну да…
- Никого не видел.
- Если ты имела в виду Марка, то он уехал…полчаса назад…злой, как…не знаю кто.
- Хм… - и она погрустнела.
- Что сказал врач? – он постарался придать голосу будничную интонацию, хотя чувствовал, как внутри всё трясется.
- Беременна… четыре недели, - и она опустила голову. Руки безвольно упали на сиденье, вся сжалась, как будто сейчас расплачется..
- А… Марк?- в горле пересохло.
- Хочет, чтобы я сделала аборт…
- Гад. Вот гад…
«Вскипел. Ах, Андрей, зачем ты появился? И зачем опять мучаешь меня? И зачем эта твоя забота? Ребенок-то ведь не твой…».
- Андрей…Павлович…не надо. Пожалуйста.
- Но ты ведь не собираешься? Ну, аборт делать?
- А зачем мне этот ребенок? - «Я ведь только тебя люблю, Андрей… Если бы ты был отцом, и не хотел его, я бы всё равно оставила его… Как частицу тебя.», - Он мне уже не нужен…
- Ты дура, Пушкарева!!! Даже не думай… Дети – это такое счастье…
- Да? – она наконец дала волю слезам, - Он будет расти без отца…он будет от мужчины, который меня только что назвал «потаскухой». Он ненавистен мне, Андрей. Я буду видеть его и вспоминать этого…негодяя. Господи, да за что же мне это???
Она тихо плакала, уткнувшись в свои ладошки. У Андрея сжалось сердце и засосало под ложечкой. Он быстро открыл дверь в машине, перебежал на ту сторону, открыл Катину дверь и, развернув Катю на себя, обнял ее колени и начал их поглаживать и успокаивать Катюшу, как маленького ребенка:
- Катя, Катенька, Катюш… ну посмотри на меня. Ну не плачь пожалуйста. Он – подонок, гад, подлец. Хочешь я ему рожу начищу. Я умею… только пожалуйста не плачь. Ты же сама сказала, что ты сильная. Ты сможешь… мы сможем. Я могу…хочу помочь тебе.
Она опустила руки и серьезно посмотрела на Жданова:
- Ты…это…с-серьезно?
- Да…как друг. Я понимаю, это звучит двусмысленно и некорректно, но пожалуйста, не отталкивай меня хотя бы сейчас. Ты же с Зорькиным дружишь? Ну вот, считай меня вторым Зорькиным. Я обещаю тебе, что никогда не дам тебя в обиду…никому и никогда. Ты веришь мне?
- Да, да… я верю тебе, Андрей.
Она улыбнулась… теплой улыбкой. И внутри у Жданова разлилось тепло. От сердца. Сердце оттаяло. Немного. Но он твердо был намерен быть ее другом. Так по крайней мере он думал. Чтобы быть ближе. Как можно ближе. И никуда ее не отпускать больше… он просто не выдержит еще один раз.
Он улыбнулся… теплой, милой улыбкой. Она видела ее раньше. После их второй ночи, после того, как она открылась Андрею вся, без остатка отдалась ему. Она помнила эту улыбку, эти лучики вокруг глаз, эти шоколадные глаза, полные нежности и ласки. До краев полные…только ей отданные. И руки так нежно трогали ее пальцы, гладили, утешали ее. Сильный, добрый, нежный, храбрый…друг. Лучше друг. Подальше от сердца. Оно и так болит, ведь под ним теперь – судьба маленького человечка. Который уже несчастен тем, что у него такой отец-подлец.
Она крепко сжала ладонь Андрея и прошептала:
- Не покидай меня…
Они заехали к Марку забрать Катины вещи. И Андрей повез ее в родительскую квартиру. Пушкаревых-старших не было дома – они должны были приехать через два дня. Катя не знала, как сказать им о ее положении.
- Они подумают, что я – конченный человек.
- Не бери в голову, - Андрей следил за дорогой, искоса поглядывая на Катю, - Ты же умная девочка. Ты сумеешь им объяснить. Если будет очень страшно… ну позвони Коле. Или мне…
- Коле я пока звонить не буду. Зачем ему знать, что я натворила.
- Ну во-первых, не ты, а этот Марк. А во-вторых… успокойся. У тебя всё получится,- и он улыбнулся.
На душе стало немного легче.
- А хочешь, я тебе позвоню.? Или лучше приеду и расскажу про Марка такое…
- А ты что-то знаешь?
- н-нет. Просто соврем…
- Жданов, ты балбес, - и она ударила его по руке, лежащей на рычаге переключения передач, - папа видит людей насквозь и всегда учует ложь.
- Но я же должен тебя поддержать… как друг.
- Ты мне ничего не должен, - она вздохнула.
- Нет, должен, - и Андрей нахмурился, обдумывая каждое слово, - а может… я сам тебе… ну… позвоню.
- Позвони, - просто сказала Катя. Вышла из машины и побрела к отчему дому. Андрей помог внести вещи в квартиру – ей нельзя теперь тяжести таскать. И волноваться тоже нельзя. А надо бы. Папа – человек с характером. И мама тоже. И у обоих – сердце. Они только-только в себя пришли после истории с «Zimaletto». А она их так травмирует…
Они попрощались в дверях. Просто постояли и подержались за руки.
- Я поехал, Кать… мне надо в офис.
- Конечно. Езжай, - и она отпустила его руку. Он не сопротивлялся, не пытался ни обнять, ни поцеловать. А так хотелось…
Она разрешила позвонить ему. Пусть через два дня, пусть как другу. Но еще раз услышать голос любимой, ее дыхание, знать, что она – здесь и никуда не уехала. Не убежала, не улетела. И просто знать – она есть. Пусть как друг…
Он сел в машину и увидел кусок ткани, лежащий на заднем сиденье. Это был ЕЕ шарфик. Она оставила его, когда поехала с ним к Марку. Андрей взял шелковый подарок судьбы, посмотрел внимательно. Обычный, голубенький платок. Нежный, как сама Катя. Поднес его к носу, понюхал. Пахнет ее духами. Простая мелочь – запахи, а как будоражат они воображение. Он ее помнит, помнит ее запах, ее бархатистую кожу.
Истома. Он выдохнул и открыл глаза. Трезвей, Жданов, а то так ты месяца не протянешь, чтобы не расколоться. А раскалываться категорически запрещено. Потому что иначе она опять взъерепенится и уедет. И он ее потеряет… навсегда.

***
Когда Катя осталась одна, невеселые мысли опять заполнили голову. Мать-одиночка. Докатилась, Пушкарева. Как, как она могла довериться этому Марку…? Он был с ней нежен и ласков, он, наверное, любил ее. Она даже хотела выйти за него замуж, нарожать ему детей. Народит, ага. Вот он даже одного не потянул. Слабак.
А может, это она – дура. Глупая, безвольная тряпка. Увидела его глаза – и опьянела. Потому что всегда была безвольной, слабой, глупой…. И еще так хотела быть подальше от Андрея.
А что в итоге? Марк оказался предателем. Черствым, бесчувственным, лживым… гадом. А Андрей… Андрей просто друг. Как тень из прошлого.
«Я всё-таки надеюсь на его благоразумие. Я не могу, не хочу, чтобы Андрей покидал меня. Я не выдержу больше. Не смогу… меня не будет, если его не будет. А его не будет. Он не полюбит меня такой… ветреной, глупой.
Так лучше. Я не смогу быть с ним, потому что буду виновата. В том, что не смогла… слишком слаба, чтобы…
Нет, аборт я делать не буду… это – жизнь, я не смогу. Грех на душу взять…»
Она ходила по комнате, и в душе кто-то кричал, тонко-тонко:
- Андрей!!! НЕ БРОСАЙ МЕНЯ, СЛЫШИШЬ… ты нужен мне!...
Вздрогнула, когда в дверь позвонили:
- А, дядя Володя… Проходите!
- Нет, Катюш, тебя так давно тут не было. Я просто в магазин вышел, смотрю – кто-то за дверью возиться, ходит… Думаю – воры…
- А это я…!
- Да, кстати, тут к тебе неделю или две назад мужчина приходил. Солидный такой, молодой, лет под тридцать. Велел мне тебе записку передать. Вот, - и дядя Володя извлек из кармана бумажку…
- С-спасибо, дядь Володь.
- Ну пока, Катюш…
Она закрыла дверь и развернула записку. Его почерк! ЭТО ЕГО ПОЧЕРК!!! Глаза тут же заблестели и предательски увлажнились, а в душе стало так легко-легко…
«Я найду тебя, слышишь!... Я тебя всё равно найду.
И всегда буду рядом. Чтобы ни случилось…»….

А морду этому смазливому парню Жданов всё-таки начистил. Отвел душу…
В половине двенадцатого (ему всё равно не спалось… какой сон!) он приехал к нему в квартиру и, когда Марк открыл дверь, он двинул ему кулаком в скулу. Марк отшатнулся…
- Это тебе за Катю!
Врезал в переносицу. Марк впечатался в стену…
- Это за ее ребенка!
Стукнул в глаз. Марк пополз вниз по стене.
- А это… за ее жизнь, которую ты испоганил. И больше не смей к ней приближаться. Ты ПОНЯЛ МЕНЯ, красавчик.
Марк ошеломленно кивнул.
- И не смей жаловаться. Еще получишь! – Жданов ушел, хлопнув дверью.
На улице отдышался. Вроде полегчало. Теперь не так погано на душе. Теперь он отомстил. Теперь ему легче… и ей тоже будет легче. Всё будет хорошо. Просто прекрасно….
«Я тебе обещаю, Катюш…»

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

***
Катя стояла в здании вокзала и внимательно разглядывала расписание электричек. Родители должны были приехать через полтора часа. Она в нетерпении ходила по залу ожидания и нервно теребила то пуговицу на блузке, то ремешок своей сумки. Поодаль стоял задумавшийся Зорькин и следил за Пушкаревой, как она терзает свою сумочку, как косит глаза к табло или подбегает к кулеру выпить воды, чтобы прогнать дурноту.
После того, как Катя узнала, что беременна, вторым, после Жданова, об этом узнал Зорькин. Она рассказала ему всё, утаив при этом, кто подвозил ее до больницы. Коля бушевал… мягко сказано. Он чуть не разбил ее любимую кружку, которую держал в руках, об стену. Орал так, что за квартал от дома Пушкаревых в какой-то машине заработала сигнализация:
- Да как посмел этот…ублюдок… так тебя обозвать. Как он посмел на тебя кричать…
- Коль, сядь пожалуйста. Ты тоже на меня не кричи. Мне и так нехорошо, - и Катя в очередной раз побежала в ванную. Токсикоз был конечно не ужасный, но ощущение вечной качки было невыносимо.
Коля пыхтел, пыхтел, потом грузно упал на стул и стукнул кулаком по столу так, что мамина любимая вазочка тихо звякнула.
- И что, ты так и будешь его прикрывать. Он… он козел, Кать. Поехали, я ему в глаз дам.
- Мне от этого не будет легче, - прокричала из ванной Катя.
- Зато мне будет…
- Поздно. Он наверное уже переехал.
- А что ты с ребенком-то делать будешь?
- Не знаю, Коль…
- Только не аборт, Кать. Это… не будь дурой, хорошо?
- Я обещаю, что его не сделаю. Только как отреагируют родители?
- Не бойся, я же буду с тобой. Хочешь, мы их вместе встретим.? А что, Оля не против, и потом, они уехали на дачу.
- Спасибо, Коль, - и Катя обняла лучшего друга.

С Юлианой говорить было намного легче… Она, конечно, тоже негодовала, посылала Марку проклятья и угрожала, что откажется от его проекта, но Пушкарева сказала, что это не выход. И потом – зачем личные антипатии выплескивать на работу. Ведь это же Юлиана научила ее такой дипломатии…. И Юлиана согласилась с ее доводами.
- Катюш. Только ты мне скажи… Ты же ведь не собираешься…
- нет, Юлиана. Не собираюсь. Он только этого и ждет. И потом – это же жизнь. Я не хочу ее губить.
- Правильно… ты всё правильно делаешь.
- Да, Юлиана… можно я вас попрошу об одной вещи.
- Всё что угодно…
- Вы бы не могли меня перевести на домашнюю форму работы. Понимаете…
- Да я всё понимаю. И конечно, во всем поддержу. Тогда тебе завтра-послезавтра привезут необходимое. Общаться будем по телефону или электронке. Да и факсы с отчетами присылаешь мне раз в две недели. Хорошо?
- Да… Спасибо вам, Юлиана.

И вот теперь надо всё рассказать родителям. Но не здесь. Лучше дома. Дома она найдет силы. Найдет и всё им объяснит…
- Катюша! Дочка! – Елена Александровна порывисто замахала рукой.
- Катюха! – Валерий Сергеевич, загорелый отдохнувший, тащил чемоданы и улыбался.
Она подбежала к ним и обняла сперва папу, потом маму. Слезы брызнули из глаз. Поцелуи, милые объятья. Потом подошел Коля и взял багаж, чтобы отнести к Кате в машину.
- Ну, рассказывай. Как ты тут без нас? – Валерий Сергеевич внимательно глядел на дочь, когда они уже приехали домой. Мама тут же начала греметь кастрюльками, по квартире снова поплыли запахи знакомых с детства пряностей – корицы, имбиря, сушеных травок…
- Скучала. Очень.
- А как Марк? – спросила мама.
Катя стушевалась:
- Мам… Пап… Я должна вам кое-что сказать… Мы с Марком расстались.
- Ну и что?! Вот беда-то какая. Подумаешь… А почему голос такой тусклый? Катюш, он тебя обидел? – мама подошла, присела рядом с Катей и взяла ее за руку.
- Н-нет… то есть да. Мам, пап… это не всё.. Дело в том, что я…
- Что?
- Я беременна…
Папа побледнел и облокотился на спинку стула. Катя рванула к аптечке, достала нашатырь.
- Не-не надо… Что ты сейчас сказала?
- я беременна, папа. От Марка.
- А он что?
- А он меня бросил…
- Мерзавец… - Пушкарев сжал ладони в кулаки. – Вот гаденыш… ну попадись он мне. Я ему задам.
- Как же так, Катенька. И какой срок? – мама посмотрела на дочь.
- Месяц мам… И аборт я наверное делать не буду.
- Не наверное. Не наверное, а не будешь. Тоже мне! – Валерий Сергеевич вскочил со стула и прошелся по кухне.
- Катенька. Правильно, не делай. Мы его вырастим. Он же не виноват, что такой у него отец. Зато мама будет – золото. Правда, Валер…?
Катя заплакала.
- Катюш. А вот плакать не надо. Тебе вообще вредно волноваться.
- Катюх, ты чего нюни-то распустила. Из-за этого гада? Так хочешь, я к нему схожу, разберусь…
- Не надо, пап… Я вас так люблю. Вы у меня самые лучшие…

***
Вечером, когда все наконец-то поуспокоились, Катя пошла в свою комнату. Впервые ей не было страшно оставаться одной. Она знала, что у нее есть настоящие друзья. И семья, которая всегда поддержит…
Мобильник на секунду ожил и завибрировал. Пришла смс-ка. От Жданова.
«Ты не занята? Я могу позвонить?».
Предупреждающий выстрел?! Так на него не похоже…
«Звони. Они уже легли спать)».
Через некоторое время и впрямь позвонил:
- Привет…
- Здравствуй.
- Ну как ты?
- Да ничего. Мутит немного… Подташнивает.
- Может, лекарства какого привести? – в голосе на другом конце трубки послышались заботливые нотки.
- Нет-нет. Это временно. Токсикоз называется.
- Ну тогда может я фруктов привезу?
- Ничего не нужно. Успокойся.
- …
- …
- Как Валерий Сергеевич?
- Слава Богу, хорошо. Я думала, будет хуже.
- Почему? Они у тебя такие замечательные родители…
- Теперь я знаю. Знаешь, а папа с Колей хотели приехать к Марку и побить его.
На том конце трубки Андрей прыснул.
- Они слегка опоздали…
- Да??
- За них это сделал я.
- Ты с ума сошел…
- Да есть немного.
- Он заявит в милицию. Тебя посадят.
- Тогда ты мне будешь пироги в камеру приносить.
Он замолчал, подумал, что сказал ужасную глупость. И выдал себя с потрохами. Да нет, почему же. Как друг. Она будет ходить к нему, как друг!
- Андрей… Ты еще там?
- Да… Может, тебе что-то нужно?
- Н-нет. Ничего не нужно. Спасибо тебе…за всё.
- Я ничего не…
- прекрати, пожалуйста. И давай спать. Тебе завтра на работу.
- Да… Но я хочу погулять с тобой. По парку. Тебе это наверно будет полезно. Давай сходим в парк. Ты согласна?
- Не знаю… тебе будет неудобно…
- прекрати. Дружеская прогулка. Ничего не придумывай.
- Хорошо. Давай прогуляемся. Просто прогуляемся…
- Я заеду за тобой в три. Будь, пожалуйста, дома. Хорошо?
- Ладно.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи….

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

***
Конец августа был ясным, но прохладным. На деревьях еще была летняя, пыльная зелень, но уже кое-где проглядывала позолота. Да и вообще, осень слишком сильно торопилась в Москву. Слишком яростно напоминала о том, что лето почти прошло. Скоро будут дожди, не теплые, с грозами, а серые, холодные, стоящие пеленой.
Они сидели на лавочке и… молчали. Тихо, слушая каждый сам себя… и чуть-чуть друг друга.
Андрей приехал к Пушкаревым раньше трех, с пакетом, полным всяких полезностей. Там было всё – от свежей клубники и бананов, до специальных витаминов для беременных. Елена Александровна немного смутилась, принимая от Жданова увесистый пакет и заглядывая внутрь:
- А откуда вы узнали…?
- Ну, - и Андрей взъерошил волосы на затылке от смущения, - Катя… она… понимаете.
- Просто мам, Андрей… Палыч… Отвез меня в больницу. Однажды. И я нечаянно ему проболталась.
И Катя густо покраснела, мысленно кляня себя за эту фразу. «Язык, Катька, как помело!!!».
- А… а может, вы чаю хотите, Андрей…Палыч?
- Да я не знаю…
- Нечего гостя в дверях держать, - Валерий Сергеевич хмуро выглянул из кухни, - Тем более, нам давно надо поговорить…
- Да, Валерий Сергеевич. Я хотел… я хотел попросить у вас прощения. Это… тогда… ну было недоразумение. Просто ошибка. Катя была совершенно не при чем. Во всем виноват я… И я готов… искупить..
- Да не переживайте. Кто старое помянет – тому… - И Валерий Сергеевич уже добродушно стал доставать чашки из сушилки…
Они вместе попили чаю. А потом Андрей спросил:
- Катя, а пойдемте погуляем… вы не против?
- Н-нет. Я только переоденусь, - и Катя покосилась на свой махровый халатик.
Ей Богу, Жданову она нравилась больше такая – домашняя, в этом своем нелепом халате, в платке и смешных тапочках. Непричесанная, слегка лохматая… и такая СВОЯ… ЕГО… Только ЕГО.
Елена Александровна пошла вместе с Катей в ее комнату, закрыла за собой дверь и присела на диван. Пока дочь примеряла наряды, мать думала о своем. «Она так выросла. Эх, Катя, Катя… Бедная моя деточка! И почему тебе так не везет»…
- Мам, ты чего? – Катя приземлилась рядом с мамой, ласково поглаживая ее по плечу.
- Да нет, Катенька, всё хорошо. Я спросить хочу. Зачем Андрей-то приехал? Что… Вы с ним… да?
- Нет, мам. Он просто друг. Как Колька!
- Да… как Колька… Ну ладно. Не забудь накинуть куртку – сейчас прохладно…

Андрей не знал, куда ее привести… Ноги (а точнее – колеса его машины) привезли их на Воробьевы горы. Место, где они чуть ли не в первый раз поцеловались. Так искренне. По крайней мере, у него было это ощущение. Искренность. Она была почти такая же, как у Кати. Но слабее…
Они прогуливались вдоль смотровой площадки. Не держались даже за руки. Но было тепло, так тепло, что у Жданова горели щеки. Да-да… они просто пылали. Слава Богу, она не видела.
Она вообще ничего не видела. Смотрела себе под ноги, не улыбалась, вся такая несчастная. Это всё так навалилось на нее…. Он смотрел на нее сверху вниз – в простых джинсах, в рубашке под горло, серая куртка, кеды – и жалел ее. Так хотелось обнять ее за плечи. Отгородить от этого мира, жестокого и злого к ней. Обнять и не отпускать. Он сумеет ее защитить, сумеет поставить на ноги. С ней он чувствовал себя храбрым и смелым, сильным и мужественным. Он бы смог с ней поделиться своей силой… только бы она попросила. Он бы смог. И сделал бы всё, чтобы она не плакала больше. Никогда.
Они приехали в этот парк чисто случайно. И случайно набрели на эту скамейку. Она первая села, почувствовала, как за эти дни устала. Села и выдохнула. Так тяжело… опустошенно.
- Что-то не так? Что-то болит?- встревожился Андрей.
- Да… - ответила она тихо.
- Может, домой поедем. Я тебя подвезу?
- Скажи, зачем тебе это нужно? – спросила она в упор.
- Ну… я как-то пообещал, что буду тебя оберегать и помогать тебе. Не сейчас, а когда ты только появилась в моей… компании. Воот, и теперь хочу исполнить обещание.
- Ты мне ничего не должен, Жданов. Правда… мне ничего не нужно.
Андрей погрустнел и невесело улыбнулся.
- Ты хочешь, чтобы я тебя оставил в покое?
- Я… я не знаю, чего я хочу. Я сама хочу, чтобы это поскорее кончилось. Я хочу стабильности, Андрей… Хочу чувствовать почву под ногами, а не зыбучий песок… - в голосе послышались слезы.
- Прекрати, Кать, - и он попытался взять ее за руку.
- Не надо меня жалеть! – фраза прозвучала, как эхо из прошлого. Их прошлого…
- Я тебя не жалею… - и он погладил ее щеку.
- Я не смогу… понимаешь. Я так жить больше не смогу.
- Сможешь. Я помогу тебе. Я всегда буду рядом с тобой, слышишь меня…
Она кивнула и обняла его. Прижалась к нему, ища поддержку. Вдыхала запах его тела и туалетной воды. Думала, вот бы сидеть так вечно. С ним… а большего не надо.
Он прижал ее к себе. Трепещет…. Сердце бешено заколотилось. Вот бы никогда ее не отпускать. Никогда-никогда. Сидеть с ней всегда, обнявшись…
Катя отодвинулась и посмотрела ему в глаза…
- А зачем ты побил Марка?
- Нуу, - хмыкнул Андрей, - я же должен был… за тебя. Как друг, понимаешь. И потом – он всё равно нарывался. Не я, так другой бы ему в харю засандалил…
- О да, - она отодвинулась от него окончательно – Папа хотел.. и Коля.
- Воот..
- Они сильно расстроились, что не были на твоем месте, Жданов…
Андрей хмыкнул и отвернулся.
- Отвези меня домой, мне холодно.
- Конечно. Пойдем…
Он засуетился, повел Катю до машины, помог ей взобраться на сиденье и повез ее к дому. Когда она вышла, он еще долго провожал ее взглядом. Катя зашла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и на лестничной клетке всё стояла и смотрела, как машина Андрея выезжает с ее двора. На душе было тепло и спокойно….

***
У Романа не заладилось всё с самого утра. Факс из Белоруссии никак не хотел приходить, хотя по телефону сказали беспринципное «Ждите!». Звонили из Франции насчет франшиз, но покупали их на таких невыгодных условиях, что у Малиновского дух захватывало от возмущения. Да еще Шурочка чуть не пролила на ноутбук этот дурацкий кофе.
Всё рушилось. Всё!
Из-за одного звонка…
Звонил… Воропаев. Что-то кричал, чем-то возмущался. Рома по наивности думал, что компания не начислила дивиденды на счет этому корыстолюбивому идиоту. Но нет! Оказывается, он узнал, что они с Кариной провели ночь вместе…. Причем от самой же Карины! Эта наглая пигалица рассказала, каков Малиновский в постели!!!
- Ууу, язва, - просипел Рома, стукнув кулаком по рабочему столу. Вошедшая было Света с документами, тут же попятилась обратно…
Вдох-выдох. Вдох-выдох…
- Шурочка, заварите чай из пакетика номер 174.
- Успоко…
- ДА, Шурочка…
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Нет, эта женщина… да она не женщина – последняя… ну не будем. Как она могла? Что он ей такого опять сделал, что она смогла это сделать.
Шура принесла чай.
- Может быть, валерьяночки, Роман Дмитриевич?
- Не надо. Уй… - он отдернул обожженную руку, - идите. Я вас позову, если что.
И к Жданову не пойдешь. Он вообще какой-то ненормальный последнее время. Два месяца никуда с ним не выбирались. Он то на переговорах, то срывается домой раньше времени… или не домой?
Роман выглянул в окно. Андрей только-только подъехал к зданию «Zimaletto». А ведь время уже – половина одиннадцатого. Что же это такое?
Рома отвернулся от окна и начал медленно пить чай, понемногу успокаиваясь и пытаясь не думать ни о чем. Вернее о чем-нибудь важном. Например, об Андрее… Надо его навестить…

- Жданов! ЖДАНОВ! Ты мне сегодня дверь откроешь?
За дверью послышался стон разочарования, а через несколько минут – голос Андрея:
- Ром, можно мне хоть в своем кабинете побыть одному?!
- Конечно. Но лучше в таких ситуациях быть вместе. Нам поговорить нужно…
- Зачем? Из Белоруссии факса не было ведь, так?
- Нет…
- Ну вот. А на что-то другое я отвечать и говорить не хочу.
- Жданов. Я счаз дверь выбью… Открой, ты меня пугаешь!
В кабинете послышался шум, словно кто-то встает с кровати, потом дверь открылась, но ровно настолько, чтобы Рома смог протиснуться. Когда это удалось, она с грохотом закрылась, и Жданов для верности еще и стулом ее подпер.
- Вот так! – удовлетворенно улыбнулся он, поворачиваясь к недоумевающему другу.
- Ну ты и… придурок. Зачем так баррикадироваться. Киры же нет. Теперь…
- Ром, я хотел… понимаешь… поспать немного, - и Андрей указал Роману на его импровизированное «ложе», располагавшееся в каморке, где раньше дневала Пушкарева. Пара кресел из конференц-зала, сдвинутых вместе, старенькая автомобильная подушка и маленький плед. И маленький плюшевый заяц из тех «подарков из инструкции». Правда, этого зайца Андрей купил сам, без помощи Малиновского.
- Мде, Жданов… а че вообще тут такое твориться, Жданыч? До тебя не дозвониться, вечно где-то пропадаешь до полночи? Куда-то срываешься вечно? Вон, похудел немного, уставший до невозможности…
- Не поверишь, Малиновский. Влюбился…
- Конечно, не поверю… И кто очередная жертва.?
- Ты ее знаешь.
- Нет. Ты нас не знакомил.
- Это Катя…
- Катя? Катя… что-то знакомое…до боли… в зубах…
- Не язви, Ром. Я сейчас не в настроении.
- Ладно, не заводись… И что?
- Что?
- Ну вот… что это? Она так соскучилась по тебе, что не выпускает из объятий и там… жаркие мексиканские страсти… Ммм, Жданов… Смотри, ох смотри… - и Рома понимающе ухмыльнулся.
- У тебя совести нет, Малиновский. – и Андрей попытался закутаться с головой в маленький пледик. Но эта миссия была не выполнима. Андрей чертыхнулся и откинул «одеяло» - Ей сейчас точно не до жгучих страстей и ночей… как минимум еще полгода.
- А почему? Вы что, решили терпеть полгода, проверять свои чувства и хранить невинность, аки младенцы?- и Малиновский закатил светлые очи к потолку.
- Нет. Ей врач не разрешает…
- А че так?
- Беременная она, Малина.
Рома аж присвистнул.
- И как ты сумудрился, успел?
- это не я… Это Марк.
- Ага… А тебе больше всех надо, Жданыч?
- Да, блин. Надо… И не спрашивай, почему? Сам не знаю. Ей нужна моя помощь, понимаешь? Нужна. А то она сломается.
- Ну в принципе, это логично. В смысле, поиграть в принца, джентльмена и прочее и прочее по списку. Но зачем она тебе? С таким довеском?
- Ты вот дурак, Малиновский, или прикидываешься?
- Да… может и дурак. Просвети меня, если сможешь.
- Ну не знаю я, как тебе объяснить. Просто… после той первой ночи я же сам поклялся ее защищать, беречь от всего и вся…
- и не уберег…
- Да, - взорвался Андрей, - не смог защитить мою катю от этого поддонка… да ты просто не видел, с какими глазами она вышла из больницы. Не слышал, какими словами ее обзывал этот смазливый козел. Ты не чувствовал… да и никогда не почувствуешь того, что чувствую я…
- Знаешь, мне тоже не легче. Меня тут тоже предали. Размазали тонким слоем по стеночке… - проорал Малиновский.
Андрей подуспокоился и приказным тоном сказал:
- Сядь. СЯДЬ, я сказал. Вот. Теперь говори… и ничего не скрывай.
И Рома рассказал про Карину, про то, какую ночь провел с этой женщиной, про Воропаева, который недавно звонил и с пеной у рта (хотя по трубке пена не передается, но было четко слышны интонации и голос) говорил о том, что Малиновский – редкостный негодяй.
- Я наверно правда негодяй. И с Кариной не по-людски поступил, и Катю обижал. Так мне и надо.
- Да не бери в голову. Всё будет хорошо. Вам просто надо поговорить, просто по душам. Хотя бы по телефону.
- Да, ты наверное прав. Я позвоню ей… из своего кабинета. А тебе бы лучше домой поехать.
- Я не могу…
- Почему?
- Я… просто там… не важно.

А это было очень важно. Как только Жданов проваливался в сон в своей квартире, ему снились кошмары, от которых не было спасения.
То ему снилось, что Катя – на операционном столе и у нее очень большая потеря крови. А его кровь не подходит… и никто ничего не может сделать. А то ему сниться, что он принимает у нее роды, а ребенок рождается мертвым. И он тоже ничего не может сделать… А вчера приснилось такое…
Короче, полная жуть и безнадега. Нет, конечно, может он себя накручивает. Может, ничего такого страшного не происходит. Вроде бы. Катя ходит к врачу, которого он сам же нанял для нее. Пьет строго те витамины, что ей прописывают. Кушает то, что нужно – ее мама снабжает. И папа там ее следит за ней. И сам он чуть ли не каждый день приезжает к ней. Его там за родного уже считают, не шарахаются.
Но…
Хотя этим ведь должны страдать женщины. А не он.
- Мда, Жданов, куда ты катишься? – спросил он сам у себя, сидя в пустой каморке. И испугался. Хищно огляделся. Схватил пиджак и куртку, и вылетел из офиса со скоростью света.

***
Катя не сразу поняла, кто может в такое время к ней придти. Мама ушла в гости в прихватив с собой отца. Колька с Олей уехали на месяцок отдохнуть на турбазу, а Дашу оставили у Олиных родителей. Нет, Катя тоже хотела посидеть с крестницей, но ей просто не дали, сославшись на то, что «в твоем положении нельзя волноваться, бегать, прыгать, таскать тяжести», а с Дарьей надо было и волноваться, и бегать, и прыгать, и – на ручки пять раз на дню…
Так что Катю очень удивил ранний звонок. Хотя, он был вовсе не ранний. Где-то в половине второго. Просто она решила поспать – почему-то она часто спала днем, последние пару месяцев… и плотно кушала, поэтому теперь носила штаны на размер побольше.
Пушкарева открыла дверь и немного опешила. На пороге стоял… Жданов. Андрей был немного уставший в последнее время. Небольшие мешки и круги под глазами, вид был довольно помятый. «Я его так заездила. Ох, ну зачем он согласился нянчиться со мною?» - подумала Катя, с сочувствием поглядывая на бывшего шефа.
- Привет. Прости за визит.
- Да ничего. Проходи, скоро чай пить будем.
Она подвинулась и махнула рукой по направлению квартиры. Он шагнул неуверенно.
- Ну проходи, проходи. Раздевайся.
- Да я это… на минутку, - и расстегнул пуговицы на пальто.
- Ну уж нет. Я тебя чаем напою, накормлю…
- Может еще и спать уложишь?
Катя разливала душистый напиток и не заметила последней фразы…
- Как на работе дела?
- Да пока отлично. Тропинкину на сохранение положили. Офис остался без курьера.
- Может вы Клочкову подключите?
- ну… если она врежется в столб, Федя мне никогда не простит его загубленную «Ямаху»…
Они засмеялись.
Андрей пил чай и смотрел на Катю.
- Что? Что-то не так? Я опять где-то йогуртом испачкалась? – и она начала проверять кофточку на наличие пятен..
- Нет. Просто ты такая красивая… очень.
- Жданов, не смущай меня. Я на третьем месяце, поправилась ужасно, ем всё, что не приколочено и по несколько порций. А ты говоришь, я – красивая?..
- Ну да, а что тут такого?
- Ладно, замяли тему. А ты чего сегодня как рано? Мы же договаривались через недельку встретиться.
- Ну, не утерпел…
- И уставший какой-то ты, бледный… страшно поглядеть. Что случилось?
- Да ну, кошмары ночью сняться. Сплю теперь только на работе. Представляешь?
- Бедный, давай я тебе успокаивающих капель накапаю.
- Налей мне пожалуйста лучше чаю…
Она быстро метнулась к чайнику и подлила Андрею кипятка и заварки. А он смотрел на нее и смотрел… «Эх, всё бы отдал, чтобы она вечно была моей!». Потом легонько захватил ее руку на фарфоровом чайнике и поцеловал.
Она рассмеялась и отстранилась:
- Жданов, не забывайся. Пожалуйста… ты с ума сошел.
- Да… сошел. Третий день не спамши. Как тебе?
- Ну это трагедия, так трагедия.

Она повнимательнее на него посмотрела. Он немного «клевал носом». Но старался не подавать виду. «Вот бедняга. А может…».
- Андрей… - позвала она его, - может ты ляжешь… в моей комнате.
Он поперхнулся чаем.
- К-как в твоей? То есть, ты не против???
- Ну… я же уже у тебя спала. В смысле, в квартире…
- А как… родители?
- Нуу… я им объясню.
- нет… это неудобно.
- Знаешь, неудобно – когда спишь на двух креслах, подвинутых вместе на работе… А тут…
«А откуда она узнала про кресла?».
- Ну ладно… но я сплю на раскладушке. Тебе же в твоем положении..
- Ты, Жданов, дурак? Надоели вы со своим «в твоем положении, в твоем положении». В моем положении волноваться нельзя. А ты меня сейчас просто нервируешь своим упрямством.
- Хорошо-хорошо, - и Андрей улыбнулся, разглядывая, как Катя стоит, уперев руки в бока… такая… милая…
Они проговорили наверно часа три, прежде чем Андрей наконец смог сомкнуть глаза. Говорили обо всем – о будущем ребенке, любимых книгах, музыке, погоде, детстве… Да мало ли о чем могут говорить друзья.
Она была так близко, он даже держал ее за руку. Или она – его?! А, не важно… Главное – ОНИ держали друг друга. И так и заснули. Спокойно… и мирно. Как в детстве, глубоким сном.
Елена Александровна очень удивилась, когда вечером она вместе с мужем застала такую милую картину. Андрей с Катей спали по разным кроватям (вернее, она – на кровати, он – на раскладушке) и держали друг дружку за руку.

Если кто и не спал эту ночь так же сладко, как эта парочка, то этим человеком был…Роман. Он звонил Карине. А когда дозвонился и попросил объяснений, услышал ответ:
- И чего ты кипятишься?! Почему я не могу сказать своему мужу, где я провела ночь. Это было два месяца назад. И потом, ты же своим дружкам наверняка уже всё растрезвонил, Нет? Конечно, я так и думала. Вот и я сказала мужу… он честный человек, я тоже хочу быть честной. И всё, я не хочу больше с тобой разговаривать. И видеть тебя не хочу. Так что забудь меня, понял!

Она слишком резко бросила трубку. Позавчера у нее был выкидыш. Она горько усмехнулась. «Да, Ромочка, у тебя даже дети не получаются нормально. У тебя больше ничего не получается нормально!». Она прикусила губу. Это было слишком больно. Она так хотела ребенка. И не вышло.
Не вышло…
А ей нельзя плакать…
Она сильная. Она справиться.
«Завтра поеду в детский дом. С Сашей проблем не будет, он хотел наследника, он его получит. Хотя бы так…».
А на другой день… На другой день Саша высказал желание сам сопровождать ее в один из подмосковных детских домов. И они присмотрели мальчика. И даже имя придумали – Константин.

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

ГЛАВА III
***
Прошло четыре месяца.
Катя поправилась. Животик бы уже виден, но в кофточках-туниках она его не очень стеснялась. Ей очень нравилась эта «одежда для беременных».
Она бесконечно могла ходить по торговому центру, особенно ей нравились детские отделы. Розовые кофточки, голубые комбинезоны, мягкие игрушки, бесконечные ряды колясок и кроваток. И всё такое мягкое, теплое, милое до умопомрачения. Катя была готова покупать и покупать еще не рожденному человечку всё-всё-всё…. Да, и тот комбинезончик, и теплые варежечки, и ту красивую коляску, и кроватку под балдахином. Всё, абсолютно. Она читала малышу книжки, любимые сказки своего детства, пела ему песни, гуляла и рассказывала ему о том, как прекрасен мир.
Катя любила этого малыша. Или малышку. На УЗИ ее маленький упрямец поворачивался всегда спинкой. Это было смешно и так…прекрасно. Она чувствовала, как в животе он шевелится. Чувствовала, что, когда играет любимая мелодия, малыш почему-то начинает дрыгать ножкой и пихает ее в животик. Это было так забавно.
Катерину всячески оберегали. Нет, ей не были противопоказаны ни уборка, ни готовка. Но за готовку отвечала теперь мама и, как ни странно, Юлиана. Они на пару готовили ей вкусные и полезные блюда. Еще Юлиана ходила с ней по магазинам, чтобы контролировать Катеньку в детских отделах. Колька привозил нужные лекарства и витамины, папа ездил за продуктами и гулял с дочкой сам, ревниво охраняя ее покой.
А она не могла успокоиться. Потому что Андрея рядом не было. Он звонил ей всего пару раз в неделю. Говорил, что совсем замотался. А недавно огорошил новостью:
- Кать, мне придется ненадолго уехать. Папа зовет в Лондон. У него важные переговоры, а я должен, просто обязан быть на них. И потом, через неделю у моих – юбилей, годовщина… 30 лет совместной жизни. И отцу скоро 50 лет, в январе. Так что я там останусь на месяц.
- Я понимаю, Андрей. Конечно, езжай.
- Ты на меня не обиделась?
- Нет, конечно. Тебе тоже нужен отдых. Я тебя всего заездила.
- не говори ерунды. Я привезу тебе чего-нибудь очень вкусного…или красивого. Чего ты больше хочешь?
- Я? Не знаю. Реши сам….
Так они и расстались. Странное ощущение – не видеть его уже больше месяца. Общаться только по телефону, и то – раз в неделю, глубоким вечером. Скучает ли она по нему? Да… скучает, когда его нет рядом. Скучает по их прогулкам вечером в парке. Скучает по его машине, по переднему сиденью. Скучает по его рукам, когда они обнимаются на прощанье. Больших-то вольностей она себе не давала. А сейчас? Сейчас, когда она скучает по нему так сильно…?
Катя устало вздохнула и перевернулась на другой бок. Два месяца… без него.
Как он там?

Жданов долго колебался между синим и розовым комбинезонами. Он уже минут двадцать сидел в этом отделе детских товаров, выбирая подарки для Кати и ее ребенка. Это было так естественно. Даже продавщица, улыбчивая англичанка смотрела на него с пониманием:
- Do you have a boy or a girl? (у вас мальчик или девочка)
- I don’t know… (я не знаю…)
Аккуратно очерченные брови пошли вверх от удивления, но быстро вернулись на место.
А Андрей действительно не знал, кто у Кати будет. И впервые задумался об этом только вот сейчас, нетерпеливо теребя в руках эти распашонки, ползунки и прочую мелочь…
Он рассказал только отцу о том, кого он встретил в Москве и почему стал зависать на сайтах для беременных и кормящих мам и в детских магазинах. Просто Маргарита не поймет… пока. А Павел понял. Почему-то сразу понял всё. Только сказал:
- Я тебя прошу, постарайся беречь ее.
А дни шли за днями. Для кого-то время летело незаметно. А кому-то оно показались медленнее улитки, переходящей оживленную дорогу.

***
В тот день Кате надо было пойти на очередное обследование. Стоял февраль, самое холодное время года. Так не хотелось никуда, лежать на диванчике в обнимку с медведем и читать книгу, прихлебывая вкусный чай с черной смородиной. Но если она не пойдет на обследование, Андрей узнает, и никогда ей этого не простит.
Быстро справившись со сдачей анализов, она с трепетом вошла в кабинет, где делали УЗИ. Молодая медсестра подготовила Катю и вышла. У нее оставалось несколько минут, пока не придет доктор:
- Миленький, я тебя очень прошу, покажи сегодня тете врачу, как ты умеешь лежать смирно. Я хочу увидеть тебя во всей твоей красе… - уговаривала она малыша, гладя себя по животику…
Подошла врач и начала водить по животу аппаратом:
- Таак… вот ножка, смотрите, вот ручка. А вот головка, смотрите, какая она у вас красавица – дочка!
- Дочка? У меня будет дочка?
- Да, вот поглядите. Очень симпатичная маленькая девочка. Вполне здоровая, патологий нет. Скоро-скоро она придет в этот мир, где ее будут ждать и мама, и папа…
«Дочка! У меня – дочка! Какое это счастье!!!» - улыбалась Катька, прижимая к груди первые снимочки нерожденного пока младенца. Ей было легко-легко. Захотелось поделиться этой радостью с Андреем.
Она долго не могла до него дозвонится… Вечный треклятый автоответчик! Ну почему так не вовремя. Он должен был еще вчера прилететь в Москву…
Катя вышагивала по улицам заснеженной столицы и всё думала и думала. Ее думы привели ее на Арбат. Центр, почти центр столицы. Так интересно ходить тут, разглядывать витрины– яркие, роскошные бутики, антикварные лавочки, кафешки. В одном из них она разглядела очень знакомый силуэт.
Андрей сидел за столиком в кафе с какой-то очень красивой девушкой. Катя стала рассматривать их. В сердце впилась иголка…
Она не имеет права его ревновать. И сожалеть о нем она тоже не имеет права. Потому что он – друг. Просто друг. Опять всплыло это глупое слово… друг. Нет ни обязательств, ни взаимных клятв, ничего. А она…расфантазировалась. Дурашка. Какая она глупая. Всё к лучшему.
Но почему же лицо-то мокрое, почему по щекам бегут жгучие слезы, в груди комок…
Господи, долго еще мне мучиться?

Ее нагнала белая машина и чья-то знакомая рука развернула ее к себе.
- Кать, ну Кать. Я долго еще буду кричать, чтобы ты остановилась?
- Ах, Юлиана… - и Катя зарылась в мягкий мех ее норковой шубки.
- Понятно. Так… поехали-ка ко мне.
В машине Катя всё рассказала ей о том, что видела и какие мысли по этому поводу всплыли у нее в голове. Юлиана сидела за рулем, не отвлекаясь и не отвлекая Катю.
Она довезла Катерину до своей квартиры, усадила в мягкое кресло и дала вкусного горного чая, чтобы та согрелась и успокоилась. А потом, тихо поглаживая ее по руке, произнесла:
- Кать. Ну ты же должна понимать. Он тебя любит, до сих пор любит. Но мужчины – они и в Африке мужчины. Это могла бы быть чудовищная ошибка. Оступился человек…
- Да? Эту ошибку он обнимал и шептал что-то ей на ушко…
- тогда дело пахнет керосином. Ты просто должна смириться. Родная, Жданов не стоит твоих слез…
- Но как же?
- Он сказал, что он – твой друг… просто друг. Почему бы тебе не порадоваться за него?
- Да, порадоваться… Как у вас всё просто…
- Конечно, просто. И потом, есть такая замечательная поговорка: «Научись отпускать». Если он – твой, значит, он обязательно к тебе вернется…

***
… Вечером он позвонил.
- Привет.
- Привет.
- А почему так грустно?
«Он еще спрашивает?»
- Нет, ничего. Просто настроения нет.
- Что-то случилось?
- Да нет. Всё как всегда. – а про себя добавила: «Ты меня обманываешь, я тебе верю.»
- Ты была сегодня у врача?
- Да… Она сказала, что всё хорошо.
«А голос предательски дрожит. Что-то всё-таки случилось. Может, опять Марк приехал?»
- Тебя кто-то обидел. Я же слышу.
- Да… Ты.
- Чем? – он быстро начал вспоминать, где и главное КАК он смог проколоться. «неужели…».
- Я видела тебя… на Арбате… сегодня в кафе ты разговаривал с одной…
- Катюш, я всё могу объяснить…
- Не надо…
- Нет, надо. Послушай меня. Это… это наш деловой партнер, из Киева. Надежда Ткачук. Я ей Москву показывал. И…
- Жданов, не оправдывайся, - она шумно втянула воздух, - мы с тобой даже не встречаемся. Не пара, помнишь. Просто друзья. И вот как друг я тебе желаю счастья. Большого-пребольшого. Прости, если я тебя чем-то обидела…
- Кать, погоди… - но Катя уже нажала «Отбой».

- Катюш, всё в порядке? – Елена Александровна подошла к дочери сзади и обняла за плечи.
- Да, мамуль, всё хорошо… - Катя вытерла рукавом слезы.
- А что мы тогда плачем?
- Ох, мама. Просто, похоже, я потеряла друга…
- и нашла любимого. – и мама мягко и понимающе улыбнулась.
- Да, мам. И нет… Я его отпустила. Понимаешь? Я сегодня его застукала…с другой.
- Ох, чудная. Вот прям так застукала…?
- Да. Он ей пальцы гладил, на ушко что-то шептал, улыбался…
- Ну, это не доказательства.
- Для тебя – нет. Для меня – да.
- ну какая же ты у меня дуреха, - и Елена Александровна притянула дочку к себе и поцеловала в макушку. – А он что?
- Сказал, что это-де деловой партнер. Какая-то Ткачук из Киева…
- а ты не поверила?!
- Угу…
- Ну точно глупая девочка. Поверь мне, он только тебя и любит. Только тобой и дышит.
- Откуда ты знаешь?
- Ну воот. Я ведь еще не такая старая, и слепая. Я всё вижу. И как у него глаза горят, когда он тебя видит. И как он о тебе заботиться, точно с куклой фарфоровой ходит, лелеет. И так незаметно. А ты по видимому ничего не замечаешь… Ну, и что ты будешь делать? Мириться ты собираешься?
- н-нет. Зачем? Зачем я ему такая… с довеском?
- Да он тебя любую возьмет. Любит он тебя. Сильно любит…
- Ох, мама… - и Катя упала на подушки и закрыла глаза.
Надо просто не думать об Андрее. Сейчас у нее есть свои заботы…

***
Андрей сидел за стойкой бара и медленно тянул виски. Должно было помочь, но нет. Даже любимый напиток английских лордов не помогал развеять тоску о Кате. Из-за какой-то мелочи он потерял всё. Всё, что он с таким трудом строил, готовил, планировал.
Эта Ткачук ему все планы порушила. С подачи Ромки. Он, видите ли, занят, говорил что-то насчет китайцев-поставщиков, что у него важные переговоры, он не может.
- К тому же ты, Жданов, москвич коренной – и он подмигнул Наде, - а Наденька первый раз в Москве… Надо показать столицу нашей родины во всей красе….
Вот он и показал.
Надежда была красивой шатенкой с ярко-зелеными глазами. Андрей поначалу подумал, что это линзы. Ну не бывает у человека настолько ярких глаз. Потом привык как-то. Наденька была существом довольно молчаливым и немногословным. Восхищалась тихо и во все глаза глядела на своего провожатого. Андрея это поначалу забавляло, самолюбие кушало эти знаки внимания с аппетитом. Потом начало бесить. А уж когда она повисла на его руке, Андрей с неприязнью отметил про себя, что Надя – наглая хамка. А потом вдруг одернул сам себя: «И давно я стал таким мизантропом?!».
Оказывается, восемь месяцев как… с тех пор, пока ему Небо опять не послало чудо, по имени Катя. Он ужасно по ней скучал. Ужасно тосковал по их милым посиделкам в квартире Пушкаревых, по вкусному чаю и плюшкам Елены Александровны. По наливке и шумным беседам с Валерием Сергеевичем. По Катиной улыбке, по глазам-вишням….
Экскурсия закончилась на старом Арбате в уютном кафе «Et Setera». Почти подвальное помещение было выполнено в стиле театральных подмостков… Тяжелые портьеры, красно-бордовые тона, красивые портреты знаменитостей-актеров театра и кино…. Андрей любил это кафе за вкусный кофе, мягкую выпечку и студенческий молодой дух, вечно царивший в этом заведении.
Играл джаз…. Андрей любил джаз, любил музыку. Но она была настолько громкой, что приходилось кричать в самое ухо собеседнице ответы на ее незамысловатые вопросы, типа:
- Сколько лет ты занимаешься модой?
- С самого рождения. Родители создали компанию, когда мне было лет пять…
- А ты бывал в Киеве?
- Да, проездом…
- А ты женат?
- Да, почти.
Но тут стул под Наденькой зашатался, и ему пришлось приобнять ее и схватить за руку.
Именно в этот момент Катя и увидела их… вместе. Он готов поклясться, что видел край ее пальто, когда она резко крутанулась, чтобы идти (да какое идти – бежать!!!) обратно…

И вот он сейчас сидит и напивается. Как последняя свинья.
«Всё повторяется, Жданов. Ты опять сидишь в этом баре, как два года назад, пытаешься залить свои раны виски, который не помогает. Ты опять ничего не делаешь, чтобы с ней всё было в порядке. Чтобы ты был с ней. Ты опять жалеешь себя.
А где-то сейчас сидит Катя. И ей очень плохо. Ты чувствуешь, Жданов? Ты чувствуешь, как ей плохо.? Как разрывается ее сердце опять благодаря тебе?
Так почему же ты до сих пор сидишь в этом прокуренном баре и нифига не чешешься, чтобы хоть как-то исправить эту ситуацию?
Жданов, ты дебил! Балбес! Она уедет, она опять сбежит… Родит где-нибудь в привокзальной забегаловке.
И тебя не будет рядом. Тебя вечно, навсегда тогда не будет рядом с ней. Она не позволит, она тебе никогда не поверит, Жданов….
Ты действительно хочешь, чтобы она оставила тебя навсегда???».

Андрей рванул куртку со спинки стула и помчался к дому Пушкаревых.

***
- У нее отошли воды. Что делать, Валера?
- Так, без паники! Лен, собери ей всё необходимое в больницу, я пойду заводить машину.
Катя сквозь стиснутые зубы просипела:
- Ничего…не собирай…всё в сумке. Ой, мамочка…
- Да, дочка, я тут. - Елена Александровна гладила Катину руку, стиснутую в кулачок, - потерпи, родная. Дыши глубже.
- Больно, маааам. Ох…
- Тише, тише. Папа уже заводит машину…
- Она опять…не заведется… лучше на моей….
- Прекрати. Она у нас большая. У тебя слишком мало места.
На лбу показалась испарина. Пальцы побелели. Катя схватила мертвой хваткой простыню. Схватки продолжались…
«Господи, как больно. Господи, я не выдержу….».
- Я не смогууу…
- сможешь, девочка моя, всё будет хорошо. Ты сильная, ты справишься.
От ослепляющей боли Катя потеряла на мгновение сознание. Очнулась уже на руках… у Андрея.
- Где… ты был? – прошептала она, закусывая губу.
- Не важно. Теперь я с тобой. Я рядом…

У него тряслись руки. Когда он относил Катю в машину. Когда вел эту машину до роддома. Когда заносил Катерину и перекладывал ее на носилки. Когда держал ее руку уже в родзале. Как его туда пустили? Катя впилась мертвой хваткой в его руку и не отпускала. Врач, видя, как ей нужна эта поддержка, разрешил им быть вместе.
И вот он сидит рядом с ней. Сидит и держит ее руку. Она корчится от боли, он помогает ей дышать правильно…
Вдох-выдох.
Тужься, родная моя.
Вдох-выдох.
Милая, осталось немного.
Вдох-выдох.
Девочка любимая, продержись!
Вдох-выдох…
Я рядом… я всегда буду рядом.

***
Он стоял у окна. Ночь была тихой (ну насколько может быть тихой ночь в Москве) и лунной. Снег медленно укрывал сонный мегаполис белым покрывалом. Снежинки казались крупными звездами, спускавшимися в ритме какого-то неведомого танца.
Он был в палате один. Вместе с ней. Она лежала на подушке и тихо спала. Она очень устала за последние несколько часов. Рядом с ней, в отдельном боксе, дремала девочка. Маленький розовый комочек.
Он был счастлив. Так счастлив, что не позволил никому остаться с ней на ночь. Он хотел сам…насладиться этими мгновениями. Его обе девочки мирно спали. И видели сны.
Она повернулась к нему и тихо позвала:
- Андрей…
Он вздрогнул:
- Да, Катюш.
- Скажи… как ты меня нашел?
- Я в первый раз послушал свое сердце. И потом, я же говорил тебе, что я тебя всегда найду. Что бы ни случилось. Ты веришь мне?
- Я верю, Андрей, - она посмотрела на него. В глазах блеснули слезы.
- Я люблю тебя, Андрей…
- И я тебя. И буду любить всегда …
- Честно-честно?
- Честно-честно…

ЭПИЛОГ

Через пять лет…
Молодая супружеская чета оккупировала целый домик на берегу Адриатического моря на целый месяц… Это было их любимое место, неподалеку от города Дубровник в Черногории.
Море шумело где-то там, внизу, ворча и пенясь. И Катя представила себе, как она перепрыгивает с камня на камень, пробираясь по безлюдному побережью.
Катя любила море. И вот сейчас она наслаждалась видом Адриатического побережья с балкона уютной виллы, чувствовала свежий морской бриз…. Они старались каждый год бывать здесь, на этом берегу, где только горы, море и сосны…
Это Андрей, он нашел пять лет назад это место. Тихое, спокойное. А главное – почти без людей. Местная жительница, моложавая женщина лет пятидесяти, сдавала им почти каждый год весь дом в полное их распоряжение. И слава Богу, что весь. Потому что очень трудно было бы объяснить хозяйке, почему каждый вечер молодые супруги куда-то уходили, зачем они брали с собой плед и термос, и почему они возвращались в четыре утра. Почему ночью они частенько сидели на лавочке рядом с домом и смотрели на звезды и о чем-то шушукались. А иной раз запирались в комнате, включали старенький проектор и смотрели любимые фильмы….
Катя улыбалась воспоминаниям… На душе было спокойно. Они далеко-далеко от шумной Москвы, от сплетен и склок, ненужных слухов и вымыслов…
В комнату вбежала маленькая девочка, лет пяти, и протянула Кате красивую ракушку.
- Смотри, какую мы с папой прелесть нашли? Она была совсем-совсем никому не нужна, а мы ее подобрали…
- Ну куда нам еще, Ириш? Это уже пятая ракушка за неделю… у нас твоя коллекция скоро в чемодан не уберется…
- Ну мааам, - и Ира посмотрела своими голубыми, как небо глазами на Катерину. Ну разве можно было такому взгляду отказать? Катя только махнула рукой.
В прихожей раздался громкий визг и в комнату вбежал карапуз, гордо неся на протянутой ладошке улитку.
- Мам, гляди! – и он плюхнул улитку на Катину юбку. Немного поморщившись, Катя взяла улитку в руки и отправила ее к собратьям по несчастью в небольшой аквариум.
- Спасибо, Витя…
Следом за карапузом в комнату вошел Андрей, загорелый и улыбающийся, и нес на руках девочку, которая тихо посапывала у него на руках.
- Лерчик немного задремала, на солнышке разморило.
- Дай я ее возьму. А ты пока Витю укладывай, им пора спать. И Иришу захвати.
Андрей повернулся к дочери.
- Пойдем, Иришка… Я почитаю тебе сказку.
- Хорошо папочка…. Я только ракушку уберу, - и Ира побежала отыскивать свою сумку с «сокровищами».
Катя баюкала маленькую Леру и смотрела, как Андрей брал на руки и укачивал маленького Витю. Лера и Витя были почти зеркальными копиями друг дружки. И порой Катя сама путала их. А Андрей – никогда….

На побережье опускалась тихая, свежая, звездная ночь. Звезды были такими крупными, что можно было рвать гроздьями прямо с земли, и не лететь за ними в космос.
Он сидел рядом со своим личным Космосом и смотрел, как она восхищалась всей этой красотой. И он сам в эти мгновения оживал и был похож на щедрого богача, который раздаривал свое богатство направо и налево… ради нее.
Ради нее. Это всё было только ради нее. И он теперь жил благодаря ей, и ради нее… Помирился с родителями (Маргарита Рудольфовна даже безропотно приняла Иру – хотя раньше об этом и заикаться нельзя было), возглавил компанию, работал. Дышал, ходил по этой земле. Любил своих детей…. Да, он не разделял их на своих и чужих. Ира была копией Катя, только с голубыми глазами… так почему же он должен отделять ее от своих. Она – его! Только его и Кати!
Катя прислонилась к Андрею и чуть повернулась в его сторону.
- Правда, тут хорошо.
- Да, дорогая. Хотя с тобой мне везде хорошо…
- А мне – с тобой, любимый…
Они поцеловались. У Жданова немного закружилась голова, как от шампанского. Катя слегка отстранилась и посмотрела ему в глаза.
- Андрей, у меня для тебя есть новость…
- Какая, любимая?
- У нас будет ребенок!...

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

вот и всё, в принципе)
отдельное простите за хронологию... может, где-то переврала... чуть-чуть. скажите, я исправлю.

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

Спасибо, очень интересно!!!

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Спасибо)

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

Я че-то перегнула палочку-то...
ну не дней через пять - к третьему дню успокаивались) если он на их глаза не показывался)

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

Леночка, спасибо Вам за такую чудесную историю - прочитала всю от корки до корки.
В хронологии обнаружила лишь одну перепутаницу: Катя и Андрей должны были встретиться не в "Ришелье", а в "Лиссабоне". Ну и несколько очепяток, но это и не удивительно при таком-то объеме!!!
Очень жаль, что у Романа с Кариной так получилось. А вот за Катюшу и Андрюшу очень порадовалась.
Пишите еще!!!

_________________
Вся жизнь впереди, надейся и жди!(с)

Пожалуйста! вам спасибо!


Я так и знаала... ну вот что за... ладно. просто давно не пересматривала "Не родись красивой"...

_________________
Слава Богу за всё! (с)

РРРРРАБАБУСЬКА! © SSport
PS:КВН - это диагноззз

БРАВО!!!! такое чудо!

_________________
девиз всех пуговиц - ОТОРВЕМСЯ

Ну вот, и еще одна многодетная семья Ждановых! Ура!!!
Спасибо, Ленок, за душевную историю!

_________________

Ленок!
Спасибо. Интересный сюжет. Мне понравилось.
Замечания пришлю в личку.

_________________
. Иллюстрированные фики: Hamamelis, jedilady, ludakantl и другие...

+10000

_________________

Крестная фея, я хочу себе дракона
— Может что по проще?
— Тогда хочу есть и не толстеть
— Какого цвета дракона ты хочешь?