№ 1. Выдох-вдох. Выдох-вдох. Спокойно, Жданов, спокойно. Проблемы нужно решать поэтапно. Раз - совет. Два - Кира. Три - Катя. На самом деле это означало: Катя, Катя и Катя. Катя-совет, Катя-Кира, Катя-Катя. Сейчас он выйдет к ним и будет улыбаться, и будет выглядеть уверенно, а Катя представит липовый отчет, и никто, даже Воропаев, не найдет в нем ни единой зацепки. А потом он порвет с Кирой и расскажет Кате, как сильно её любит. - Андрей Павлович... Нам нужно поговорить. Бледная. Спина прямая. Голос рвется. Очень не вовремя, а значит - очень важно. Кира оглянулась, нетерпеливо, раздражено: - Пушкарева, совет директоров должен ждать... вас? - Меня, Кира, - отрезал Жданов. - Он подождет меня! Воропаева закусила губу, посмотрела испытующе - очередная ждановская блажь? Проблемы? Даже она понимала, что Катя по пустякам своего повелителя не беспокоит. - Ну хорошо. Только недолго, - проговорила Кира, словно от неё хоть что-то зависело. Андрей закрыл за ней дверь. - Катюш, у тебя должна быть очень веская причина, чтобы задерживать совет, - сказал спокойно. Катя покрепче обхватила свои папки, посмотрела как-то странно. Жданов прошел мимо неё, сел за свой стол. - Я слушаю. - Вот папки, которые я подготовила для акционеров, - произнесла Катя, и Андрей испугался её голоса. Взял протянутый отчет, не отводя глаз от лица Катерины - под глазами чернота, губы почти белые. Беда. Пришла страшная, неотвратимая беда. Он выхватил взглядом столбик цифр, отбросил от себя папку, словно змею. - Настоящий баланс... Почему, Катя? За что?... - А эти папки я подготовила для вас с Романом Дмитриевичем, - ответила Катя, и Жданову показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Но Катя лишь распрямила и без того прямые узкие плечи, прищурилась. И Жданов понял - никаких обмороков. Не на ту напали. “Мой дорогой друг и президент!” - строчки поплыли перед глазами. Беда. Вдох. Выдох. Дыши, Жданов. Он встал. Закрыл на замок обе двери - и в конференц-зал, и в приемную. Постоял, опираясь руками о дверной косяк. Жданов, ты знал это. На самом деле, знал. Иначе было не объяснить превращение милой девочки в язвительную стерву. Просто не знать было легче. - Почему ты мне не сказала? Она говорила. Нет, она кричала об этом - каждый день. Яростно требовала правды, только он... А он продолжал изображать из себя идиота. Ревновал к Зорькину. Закатывал сцены. Грубо отбирал у неё поцелуи. - Я говорю. Дверь дрогнула. Кто-то безуспешно пытался её открыть. Потерпел неудачу. Постучался. Пока вежливо. - Это все неправда, - Жданов вернулся к столу, потряс папками с письмом. - Докажите. Земля оттолкнулась от бездны отчаяния и снова начала свое вращение вокруг Солнца. Мир вздохнул с облегчением. Жданов подался вперед: - Какие доказательства тебе нужны, Катя? В дверь уже барабанили - истерически. Что-то кричала Кира. Катя стряхнула с его стола все папки, оставила только две. Красную и черную. Красная - все твои мечты в одном флаконе, Жданов. Черная - сокрушительное поражение, крах, и пятно неудачника на долгие годы. Красная папка - Кира. Черная папка - Катя. - Почему ты не отдала акционерам настоящий отчет, как собиралась, Кать? - Я не смогла... Я так и не смогла подставить тебя, Андрей. Все телефоны звонили одновременно - оба мобильника и стационарный. Двери, кажется, уже ломали. Она не смогла предать не его, Жданова. Она не смогла предать себя. Совершить неправильный с точки зрения пушкаревского кодекса чести поступок. Красное. Черное. Взлет. Падение. - Кать, хорошо, что у вас уже готовы ксерокопии, - Андрей поднял папку медленно. Она весила тонны тонн, - мне кажется, акционеры нервничают. Катя смотрела на него и не шевелилась. Он протягивал ей черную папку. Настоящий отчет. Прощальный для президента Жданова-младшего. Она устала врать. И собиралась уходить из этой компании - пока не услали её куда подальше. И ей было плевать на Жданова, его амбиции и Зималетто в целом. Но она стояла и не шевелилась. Потому что черная папка означала конец всем усилиям, которые они предпринимали. Удачам и неудачам. Кредитам и радостям от их выплат. Войне за ткани, коллекциям, планам и надеждам. Это значило, отдать бразды правления в другие руки, и неизвестно, что там эти руки набороздят. Кате вдруг стало очень жаль пустить Жданову под хвост прошедший год. Она отвела руку Андрея с папкой в сторону. Наклонилась и стала собирать валяющиеся на полу папки. - Я сделаю ксерокопии. Жданов бросился на пол, начал тоже собирать папки. - Кать, я люблю тебя. Я только вчера понял. Меня как пыльным мешком... Эта инструкция... Дурость это была, Кать. Я тебе все объясню. Она снова замерла. Папки посыпались из ей рук. - Докажи, - повторила с нажимом. И в эту минуту дверь не выдержала и сдалась. Кира влетела в кабинет, и в руках у неё была монтировка. Сзади маячил озадаченный Потпакин, родители Андрея, Сашенька Воропаев. И все-все-все, как писал Алан Милн. И все-все-все они во все глаза смотрели на стоящих на коленях перед столом Жданова и Пушкареву. - Вы молитесь, дядьки-тетьки? - озарилась Кристина. - Доказать? - переспросил Жданов, ощущая, как дурной, лихой азарт разливается по жилам. - Жданов, тихо, - крикнул Малиновский. Он уже видел такое выражение лица у дорогого друга и президента. Последний раз - перед тем, как прыгнуть с парашютом. - Катенька согласилась стать моей женой, - провозгласил Жданов и для пущей убедительности Катину руку схватил и к сердце своему прижал. - Во дуррак! - тихонько взвыл Малиновский. А Катя смотрела так изумленно, что даже забыла, как правильно надо смотреть на подлеца Жданова - холодно и презрительно. И от этого детского изумления в груди Жданова разливался щекочущий холод. Как будто взлетаешь на качелях - высоко. Ну и еще от монтировки в руках Киры.
Момент был неловкий. Жданов пошел в атаку - по-мальчишески упрямо, весело, беспечно. В эту минуту он не думал о том, в какую дурацкую ситуацию ставит Катю, или какую боль причиняет Кире - он просто что-то там доказывал самому себе. Пушкарева незаметно перевела дыхание: как же выбраться из этого инцидента с минимальными потерями? - Какой женой? - глупо спросила Кира и монтировку от растерянности к груди прижала. - Младшей, - быстро сказал Малиновский. - Андрюша! Что это за глупости? - Маргарита Рудольфовна. Катя руку свою подергала-подергала и перестала. Хорошо хоть Жданов с колен поднялся, и её за собой поднял. А заодно папки ногой под стол затолкал. Воропаев этот жест заметил и начал медленно к столу приближаться. Малиновский - тоже, и пошел на перехват. - Мамочка, я женюсь. - Конечно женишься, - осторожно, как с душевнобольным, согласилась Маргарита. - На Кирюше. - Да нет же! - радостно возразил Жданов. - На Катюше! - А кто это - Катюша? - спросила Кристина. - Жданов ты напился? - беспомощно пробормотала Кира. И в этот момент Воропаев коршуном бросился к столу и попытался схватить одну из папок. Катя правой рукой ему красную подсунула, а левую снова безрезультатно подергала. Малиновский сказал: - Ну и бардак в кабинете! Надо объявить выговор уборщице! - и папки начал собирать. Кроме Саши и Кати на него никто не смотрел. - Горько! - вдруг заорал Потапкин, и от неожиданности его крика Кира так взмахнула монтировкой в развороте, что охранника из приемной как ветром сдуло. - Это какой-то ночной кошмар, - сказала Вика. - Сегодня первое апреля, да? - Тридцать второе мая! - рявкнул Жданов. - Я понимаю, что для всех это неожиданность... Кира, мы сейчас с тобой поговорим. Все обсудим. Мне очень жаль, правда. Ты монтировку положи, ушибешься ведь. - Монтировку? Жданов... ты вот сейчас серьезно говоришь? - Бредит, - заверил её Ромка, таща папки к Кате в кладовку. - Налицо умственное переутомление и нервный срыв. - Я люблю Катю. Я женюсь на Кате. - Да кто эта Катя? Она? - Кристина даже попятилась. - Она??? Нашу Киру... красавицу... вот на неё??? Катя зажмурилась. А потом разозлилась. Всему же есть предел, ну правда. Она и так была на самой грани. А тут еще эти игры в города с утра, и Жданов со своими эскападами. И эти... так называемые цивилизованные люди. Дикари, похуже соплеменников Пятницы. - Я не могу выйти замуж за Андрея Жданова, - сказала она громко. - Конечно, не можешь, - согласилась с ней Маргарита. - Катюш, ну что за глупости, - сказал Андрей тем странным голосом, которым он разговаривал с ней с самого утра. - Это не глупости. У меня просто кольца нет, - ответила Катя и помахала перед его лицом свободной рукой с обнаженными пальцами. Все-все-все снова закричали, а Жданов смотрел на Пушкареву, и улыбка его становилась шире и шире. - Катенька, - негромко позвал он, - а ведь я не блефую. - Ты сдуешься, Жданов, как воздушный шар, - ответила она, тоже улыбаясь. - Уверяю тебя, завтра ты будешь извиняться перед Кирой и придумывать куда же меня выслать. - Проверим? - Проверим. И кулак Александра все-таки смазал важность момента.
2.
Коля позвонил, как всегда, невовремя: Катерина как раз твердо намеревалась всплакнуть в своей каморке. - Пушкарева, ты там рыдаешь, что ли? - узнал знакомые интонации Зорькин. - Планирую. Коля не удивился. В последнее время Катерина часто была занята этим делом. Он только вяло поинтересовался, что опять этот мерзавец ей сделал, и сел мимо стула услышав: - Коляяя, я замуж выхожууу... - Стоять! Куда? За кого?!? - За негоооо... Зорькин потер ушибленное место. - Это ты мощный план отмщения задвинула, Пушкарева.
- Жениться на Пушкаревой? Андрей, я не понимаю... Зачем? Вика сосредоточенно считала капли валокардина.для подруги. Сбивалась и считала заново. Мама сидела, обхватив голову руками. Отец был мрачен и сосредоточен. - Я так понимаю, что совета директоров сегодня не будет? - спросил Малиновский. На него посмотрели, как на идиота. - Ну зачем люди женятся, Кира? - спросил Жданов. Лед холодил правый глаз, а левый неумолимо хотелось закрыть. Ему нужно поговорить с Катей, вот что. Ему не нужны все эти люди в конференц-зале. Ему нужна девочка в кладовке. Которая все знала про инструкцию. Знала, молчала и сходила с ума. Его Катя сходила с ума от боли, а он дарил ей открытки. - Она что, беременна? - выдвинула свою версию происходящего его прямолинейная мать. - Скажете тоже, - фыркнула Вика, - для этого нужно... - Андрей, ты что, спишь с ней? - спросила Кира. - Я люблю её. Вика залпом выпила валокардин. Кира закрыла лицо руками. Малиновский покрутил пальцем у виска - ну ты уж совсем, Жданыч. Меру бы знал. - Извините, мне надо... Андрей вышел из конференц-зала, влетел к себе в кабинет. - Понимаешь, Коля, это такой ход... перед советом директоров. Он вовсе не собирается на мне жениться. Он просто... Жданов подошел, забрал у неё телефон и выключил его. Подумал и не швырнул об стену. - Катя, нам нужно поговорить. Она смотрела на него сверху вниз, и в её глазах была мольба. Пощади меня, Жданов. Не нужно нам говорить, и выяснять, и извинений твоих не нужно, и суеты твоей трусливой, ничего. Дай мне вздохнуть. Хоть немного. Андрей опустился перед ней на колени. - Кать. Я люблю тебя. И это единственная правда в этом мире. - Андрей Павлович... это же все не на самом деле. Это же просто... глупость какая-то. - А давай поедем и купим кольцо. Прям сейчас. Кать. Я виноват перед тобой... - Это не повод для женитьбы, Андрей Павлович! - Ты уже согласилась, Кать. Он цеплялся за соломинку. Какая разница, почему она сказала “да”. Он все исправит, все починит, главное - удержать её рядом. Любой ценой. Почему-то казалось, что отойди он от Кати хоть на шаг, она исчезнет, растворится. Катя выдернула руки, встала. - А поедемте за кольцом, Андрей Павлович, - сказала решительно. Она была уверена, что это блеф. Блажь. Очередная игра. И была твердо намерена дождаться того момента, когда Жданов начнет отводить глаза и мямлить про “это была ошибка” и еще про “я не могу”. Он подчинился с такой готовностью, что у него даже глаза заблестели. Вскочил, схватился за пальто, помог Кате его надеть, традиционно задержав руки на воротнике. Она не двигалась. Имеет право на эту крохотную ласку, невеста как-никак. От этого слова закружилась голова. Катя Пушкарева. официальная невеста Андрея Жданова. Андрей подхватил её, вдруг ослабевшую, за талию. Прижал к себе. - Что, Кать? Она упрямо и слепо отталкивала его. - Андрей! Тебя все ждут! - Маргарита вошла в кабинет, с недоумением и брезгливостью впилась в Катю глазами - бледная, пошатывается, выпила, что ли, на радостях, посреди бела дня? Её красивый, умный, блестящий мальчик и... это? - И зачем меня все ждут? - спросил блестящий мальчик, не сводя встревоженных глаз со своей девицы. Прежде таких глаз Маргарите видеть не доводилось, и она еще раз, внимательнее посмотрела на Пушкареву. Что между ними происходит? Девочка не похожа на счастливую невесту. Она измучена и несчастна, это сразу видно. Несчастна с её сыном? Неприязнь усилилась. - Андрей, ты не можешь заявлять такое, и не дать вразумительных объяснений. А Кира! Бедная Кира! Ты поступаешь с ней отвратительно. - И этого уже не исправить... Я все понимаю, мам. Я поговорю с Кирой, вечером. Нам всем нужно немного успокоиться. - Успокоиться? Как можно успокоиться, когда... - Кать, пойдем уже, - Андрей взял её за руку, попутно схватив пальто, потащил Катю за собой - сквозь пустую приемную, коридор, ресепшен, на котором велось военное совещание. Катя на подруг не смотрела, сосредоточившись на теплоте Ждановской руки. В лифте он снова обнял её. В его стремлении все время прикасаться к ней, было что-то беспомощное. - Катюш, ты понимаешь, что происходит? - спросил он. - Мы женимся. - Не понимаю, - прошептала она в ткань его рубашки. - Это какой-то сюрреализм.
Поздравляю тебя, Пушкарева, ты окончательно спятила. Куда тебя несет, зачем? Оконное стекло холодило горячий лоб. Жданов вел машину спокойно, не как всегда, словно и сам нуждался во времени, чтобы осознать произошедшее. Наворотили дел, молодцы. Катя вздохнула - как можно тише. Она не любила себя сейчас еще больше, чем обычно. Стыдно признаваться, но куда деваться: она согласилась на эту авантюру чистой воды вовсе не для того, чтоб посмотреть, как Жданов потом будет из неё выкручиваться. Вернее, не только для того. Ооох, Пушкарева! Она согласилась на это, чтобы ощутить себя - пусть ненадолго, пусть понарошку - невестой Андрея. На секундочку, на минуточку сочинить себе, что это с ней он выбирает квартиру, и для неё шьется свадебное платье, и они держаться за руки, когда Маргарита говорит о подготовке. Все то, что всегда казалось запредельным, оттуда, из темной кладовки, все это вдруг, каким-то чудом воплотилось. И хотелось попробовать хотя бы кусочек этого запредельного до того, как карета превратится в тыкву. Так нельзя было поступать с Кирой и родителями, и с Катей, наверное, тоже. Но что ему оставалось? Она знала об инструкции - и это все меняло самым кардинальным образом. Жданов все время старался думать о том, как теперь все уладить с бывшей невестой и мамой - ну должны же они понять, что он взрослый мальчик и имеет право влюбиться! Но мысли упорно возвращались к тому, что она все знала. Знала и молчала. Объяснения, извинения, признания и раскаяние не помогут. Это Жданов точно прочитал на Катином лице. Фанатичная же! Да и нет на земле таких слов, которые помогли бы. Оставался блицкриг, стремительный и беспощадный. Главное, не дать Кате время остановиться и понять, что происходит. А там, глядишь, отступать будет поздно. А он свои ошибки замолит, у него будет время на это время - целая жизнь, если повезет. Главное - не упускать Пушкареву из поля зрения. И постараться расслабиться. Как в том анекдоте. Катя покосилась на Андрея. Андрей косился на Катю. Второй такой возможности - побыть невестой Андрея Жданова - у неё уже не будет. Ну и пусть, что липовая! Какая уж есть. Зазвонил катин мобильник. Она долго искала его в сумке, и еще долго смотрела на экранчик. - Это Кира, - сказала наконец. Это были первые слова, которые они произнесли с тех пор, как сели в лифт. - Почему она мне звонит? - Потому что свой телефон я отключил, - пояснил Жданов. Катя смотрела на вибрирующий телефончик и никак не решалась нажать на зеленую кнопку. Вспомнилась вдруг ранняя осень, и её отчаянные звонки Воропаевой - на стадион, где Жданов играл в футбол. И Кирино категоричное: “Пушкарева, ты номер перепутала?” и еще “не звони мне больше”... Если бы знала тогда Кира Юрьевна, что меньше чем через год она будет с таким же упорством набирать номер Кати с той же самой целью - найти Андрея. Всем-то он нужен, господин Жданов. Андрей послушал-послушал трель мобильника, а потом протянул руку и забрал его из Катиной ладони. - Да, Кирюш? Растерянное молчание Воропаевой было почти осязаемым, и Катя не знала, куда от него спрятаться. Чувство вины перед Кирой будет вечным. Она, Катя, так и умрет, не сбросив его с себя. Катя Пушкарева. Разлучница. Слово-то какое неприятное. Лицо пылало. Кира повернулась и посмотрела на себя в зеркало, словно и правда ожидая увидеть ожоги на коже. Еще одна оплеуха от Андрея. Мало сегодня боли он ей причинил, не хватило ему? Кира верила в карму. И верила в то, что нельзя желать другим всяких ужасов. Но сейчас очень хотелось закрыть глаза и представить себе, как Катя Пушкарева стоит на подиуме - страшная, в очках этих своих, в одежках кошмарных, а над ней все смеются - громко, в голос, и Андрей громче всех. Он не мог в неё влюбиться. Ну вот не мог, и все. Наверное, Катя его шантажирует чем-то Ну точно, других причин не существует. Неудивительно, что Андрюша был такой нервный в последнее время. Кира даже встала от волнения, удивленная, что такая простая отгадка раньше не приходила ей в голову. Бедный, бедный Андрюша! Быть зависимым от влюбленной в него страшилки! Должно быть, это связано с компанией - только ради Зималетто Андрей способен на подобные подвиги. Но ничего. Кира избавит его от этой постыдной связи. Она всегда его понимала и всегда ему помогала. От облегчения Кира чуть не расплакалась снова. Она-то, глупая, думала, что он совсем к ней охладел - это его равнодушие к сексу. Но какой же тут секс, когда ему приходилось ублажать Пушкареву! Ох, как же она разделается с этой тварью. - Кир, ну ты что молчишь-то? - спросил её Жданов. Она и забыла, что все еще на линии с ним. - Прости, Андрюш, что отвлекаю, - сказала легко и улыбнулась себе. Надо думать, у Андрюши сейчас челюсть отпала от небрежности её интонаций. - Я хотела попросить у Кати отчет. - Отчет?? - Ну вы же его так и не предоставили, а мне хотелось бы ознакомиться с положением на фирме... - Кира, ты хорошо себя чувствуешь? - Чудесно, милый. Скажи Кате, пусть пришлет мне документы, когда сможет. Целую. И Кира повесила трубку. Первой. Сама. В конце концов, она гордая и сильная женщина. И сразу набрала другой номер: - Вика. А устрой-ка нам встречу с этим вашим... Зорькиным! Что же, Пушкарева, недолго тебе осталось хранить свои грязные секретики.
За годы работы в ювелирном отделе Антон Антонович видел разное. Однажды даже лилипутов. На такого еще встречать не приходилось. Антон Антонович мнил себя человек возвышенным, утонченным. И модные журналы листал с удовольствием. И Жданова узнал моментально, подобрался даже. Только вот спутница его... С такими спутницами к “Тиффани” не ходят. Впрочем, господина Жданова непрезентабельный вид девушки не смущал. Более того - он смотрел на неё так, будто прекраснее не существовало женщины в мире. И Антон Антонович вдруг подумал, а может и не надо спешить с Вадиком. Ну и что, что красивый и с чувством юмора, но вот так на него смотреть совсем неохота. Может, действительно, не придумали про любовь. Ну ведь может такое быть? И Антон Антонович с любопытством загляделся на девушку. Она слегка краснела от неловкости, когда Жданов помогал ей снять пальто, и девочки предлагали кофе, и оглядывалась по сторонам с некоторым испугом, а потом, наверное, приказала себе не боятся, потому что нос морковкой к потолку задрала и посмотрела на кольца с некоторым даже равнодушием. Ничего алчного не мелькнуло в её глазах при виде бриллиантовых россыпей, и она неуверенно ткнула пальчиком - без всяких алых когтей, между прочим, - на кольцо, и Жданов засмеялся, и Антон Антонович позволил себе улыбнуться. Они ожидали что-то в стиле Паломы Пикассо, или Перетти, но напористый, почти мужской Шлюмбергер с его фирменным Rope Two-row ring! - Хороший выбор, - одобрил Антон Антонович, про себя отметив, что дама, несомненно, обладает определенным характером, и именно с людьми такого склада лично он предпочел бы попасть на необитаемый остров, нежели с теми, кто предпочитает розовые сапфиры. Жданов руку с пальчиком перехватил, и Антон Антонович с готовностью преподнес кольцо, и тут девушка странно вздрогнула, как это бывает с теми, кто только что проснулся. И посмотрела на Андрея смятенно, и даже попыталась вырваться и сбежать, но Жданов был начеку и левой рукой подхватил её за талию, а правой кольцо на палец надел. Руки у обоих дрожали, лица были напряженные, как будто они не кольцо выбирали, а с крыши прыгнуть намеревались. Антон Антонович тоже заволновался, на них глядя, и точно решил не спешить с Вадиком - у людей вон какие ураганы бушуют, а он чем же хуже?
Как она только в обморок не упала, уму не постижимо! Кольцо оттягивало руку, словно весило тонну. Надо немедленно прекратить этот цирк, прямо сейчас, но Жданов уже протягивал карточку милому молодому человеку за прилавком, и все еще прижимал к себе Катю и даже шепнул на ухо: - Я тебя никуда не отпущу, слышишь? Ты моя, только моя! И вид у него был слегка безумный, а с безумными лучше не спорить, это во всех книжках написано. И Катя смирилась. Устало привалилась к Жданову, который был таким сильным и родным. Родным, несмотря ни на что. Пусть будет, что будет. Она успеет умереть еще раз - когда он откажется от неё. Но это будет потом. Сейчас главное - не забывать дышать.
Клочкову Вадик не любил: клиентка вела себя нагло, чаевых никогда не оставляла, а ела, как лесоруб на привале. Среди официантов “Ришелье” Клочкова приходила под кодовым словом “курица”. Сегодня она раздражала особенно: Вадик страдал из-за звонка Тотошки, который невнятно намекнул, что надо бы притормозить в их отношениях. Притормозить! Кому следовало притормозить, так это очередному кавалеру Виктории - желторотик же совсем, она его съест и не проглотит! А ведь он действительно влюблен в эту курицу, бедолага, вон как краснеет и пыжится! Вадик покрутил в руках визитку, которую желторотик неловко зачем-то сунул ему в руки - ну как есть дурачок совсем. И вдруг проникся горячим сочувствием к этому смешному мальчишке, чья любовь тоже будет растоптана, как и его собственная. О жестокосердные возлюбленные наши! - Рад вас видеть снова, Николай Антонович, - склонился он в уважительном поклоне. И, заметив, что мальчишка неловко таращится на меню, предложил заботливо: - Вам как обычно? Курица посмотрела на Николая Антоновича с новым интересом. Николай Антонович ни шиша не понял, но на всякий случай приосанился. Вадик ухмыльнулся мысленно: так им всем и надо, террористам любовным! Кира пришла спустя полтора часа. Клочкова просигнализировала, что объект изрядно пьян и готов к эксплуатации, а если еще потянуть время - то станет уже непригодным. Поправила прическу перед зеркалом, сказала официанту небрежно: - Меня ждут. Судя по блестящим глазам желторотика, ждал он только одного - того светлого момента, когда останется с курицей наедине. - Николай Антонович не предупреждал, - сказал Вадик, все еще злой на весь свет. Невеста чудо-мужчины только плечом дернула и в зал прошла. Кира нечасто сочувствовала свой лучшей подруге, скорее, относилась к её несчастьям с изрядной долей юмора и философской составляющей, которая так легко появляется по отношению к чужим страданиям: мол, сама виновата в своих несчастьях. Но при виде её кавалера Кира ощутила что-то похожее на сочувствие: больно уж нелеп был ухажер. А галстук! Андрей бы никогда... А рубашка! Ох, Клочкова, как же дорого тебе ужины в “Ришелье” выходят! - Виктория! Какая приятная встреча! - бодро сказала Кира. - А я вот поужинать зашла. - Так давай же ужинать с нами, - громко и вежливо предложила Клочкова. - Втроем-то всё интереснее! Зорькин приуныл. Ему не было втроем интереснее, ему втроем затратнее. Пушкарева и так по головке не погладит за то, что в казенную мошну без спроса залез. А он бы и спросил! Только поди найди её, Пушкареву вашу. - А вы Николай, да? - спросила Кира. - Бойфренд нашей Кати? - Бывший, - буркнул Зорькин. - Моя невеста выходит замуж за вашего жениха. Может, слышали? Кира глаза ресницами прикрыла, а когда снова посмотрела на Николая, её взгляд был в меру печален, в меру спокоен. - К сожалению, не всегда все происходит, как нам хотелось бы... Давайте выпьем, Коля, за новые перспективы. Зорькин даже протрезвел слегка от удивления. По словам Катьки, Воропаева не была склонна к всепониманию и всепрощению. Особенно сегодня. Выпить-то, конечно, он выпил, но что-то предостерегающее начало противно жужжать поверх сознания, словно надоедливый комар. Клочкова ускользнула попудрить носик, и Николай с удовольствием проводил её взглядом. Какая фигура, какая походка! Эта женщина будет его! Рано или поздно, но будет. - А вы финансист, да? - спросила Кира. - Хороший? - Нормальный, - осторожно ответил Коля. - Опыта, правда, маловато. - Ну опыт - дело наживное, - улыбнулась ему Кира и вдруг сделала странную вещь: потянулась через стол и доверительно положила ладонь на рукав Колиного пиджака: - А мне как раз нужен... финансист. Прозвучало это крайне неприлично. Ну как будто финансист оказывал услуги самого интимного свойства. Зорькин захлопал глазами и приложил все усилия, чтобы руку не отдернуть. - З-зачем? - А я решила открыть свою фирму... Останусь в Зималетто акционером, начну новый бизнес... Новая жизнь с нуля, Коля! - И чем же вы намерены заниматься? - Ох, я никак не могу определиться, такая глупая! А что бы вы посоветовали? И такая надежда была в её взгляде на то, что Зорькин сейчас даст правильный ответ и решит все проблемы, и так беспомощно трепетали ресницы, что Коля понял со всей очевидной беспощадностью: Воропаева с ним заигрывает. Когда-то, лет в 15, наверное, Пушкарева прочитала “Унесенные ветром”, а потом ходила за Зорькиным по пятам и зачитывала отрывки. И он отлично помнил, какими способами Скарлетт отбивала своего второго мужа у своей сестры. Беспомощный взгляд, рука на рукаве, ресницы, всякое такое. Поверить в свою мужскую неотразимость хотелось. Очень. Но Зорькин, несмотря на виски, все же понимал, что такие женщины, как Кира Воропаева, кому попало не достаются. Они выбирают лучшее, а выбрав, начинают это лучшее оптимизировать и улучшать, чтобы на выходе получить стандартный середнячок. - Доильные аппараты для коровников, - сказал он. - Что? - Вы спросили, какой бизнес открыть. Вы можете производить доильные аппараты. Москва очень грязный город, а молоко очень полезный продукт. Чем больше молока... - Вы придуриваетесь, что ли, Зорькин? От изумления все её очарование слетело и в голосе прозвучала откровенная неприязнь. Зорькин вздохнул. А счастье было так возможно. Впрочем, у него Вика есть. Вика. Изумительная, яркая, поверхностная Вика. Совсем не то, что Кира. Он попросил кофе. Двойной американо. Воропаева совершенно очевидно что-то замышляла. И он точно знал, против кого.
Шел снег. Крупные махровые хлопья неторопливо плыли вокруг. Вечер был теплым, мягким, задумчивым. Катя шла по улице и ловила снежинки варежкой. Вслед за ней шел Андрей и ловил всем свои существом Катины вздохи. Она хотела гулять. Он увязался за ней. Она сказала - пусть плетется, ей не жалко, только пусть не пристает с разговорами. И вот так они гуляли уже почти час. Хорошо, что не морозы. Хорошо, что снег. Наверное, со стороны они выглядели странно - маленькая девушка, почти ребенок, и большой взрослый мужчина, который шел за ней как привязанный. - Кать. - Не хочу с тобой разговаривать. - Никогда? - Никогда. - Кать. Она остановилась, посмотрела на него сурово. - Ну вот что ты за человек такой? - спросила осуждающе. Он покаянно развел руками - ну такой вот, что ты со мной теперь поделаешь! В волосах у него серебрился снег. - Отвези меня домой, - приказала почти. Ей вдруг понравилось им командовать. И понравилось, с какой готовностью он подчинялся. В этом было что-то захватывающе. Как управляться с недрессированным тигром. Жданов замахал руками, поймал такси. Его машина осталась где-то там, в почти часе прогулки отсюда. В салоне он стянул с неё варежку, погладил большим пальцем кольцо, склонился и поцеловал её руку. - И что? Вот так вот и женишься? - спросила она насмешливо. - Женюсь, Катенька. - Твоя верность компании впечатляет. - Хочешь, я тебе её подарю - компанию? Акции Зималетто, свадебный подарок госпоже Ждановой! Катя не сразу поняла, кто это - госпожа Жданова. А потом руку выдернула и в самый угол забилась. Екатерина Валерьевна Жданова. Так не бывает. Не с ней, Пушкаревой. Голова снова закружилась, губы пересохли. Он не посмеет зайти так далеко! - Хочу, - сказала упрямо. Недрессированный тигр послушно улегся у её ног. - Тогда завтра с утра быстро к нотариусу, да? - озабоченно сказал Жданов. - Составим контракт. А потом уже в ЗАГС. Или сначала в ЗАГС, а потом к нотариусу? - Зачем к нотариусу? - Затем, - Жданов придвинулся к ней, привычно ухватился за воротник, притянул Катю к себе так близко, что она пила его дыхание. - Утром свадьба - вечером акции. А можно наоборот? Можно, но свадьба вперед! - Да зачем ты вообще придумал эту свадьбу! - закричала она, и устыдилась таксиста, и её голос упал до хриплого шепота: - Ну что ты пытаешься доказать, Жданов? - Я просто... - поцелуй в скулу, - хочу на тебе... - поцелуй в уголок губы, - жениться... - а дальше поцелуи уже были везде, и Катя чувствовала, что тонет, и над её головой километры воды, и бьют хвостами киты, а ей нечем, совсем нечем дышать. - Приехали! - сообщил равнодушный водитель. Жданов ему купюру, не глядя, сунул, вытащил Катю из машины, и она, покорная воле покоренного тигра, послушно открыла подъездную дверь, и обрела надежность стены за спиной, и наконец-то он смог её поцеловать, как давно хотел. Она устала ему сопротивляться, и вообще устала - не день был, а отрывок из жизни пациентов психиатрической больницы. И он купил ей кольцо, а потом молча гулял, а сейчас целовал с таким неистовством, как будто по собственной воле. Как будто ему нравилось её целовать! - Андрей, - она слегка отстранила его, стянула очки, обхватила ладонями лицо. - Я все-таки тебе нравлюсь? Он не мог ей сейчас отвечать словами, он забыл все слова, он знал только, что целует Катерину и не может останавливаться из-за каких-то там объяснений, и снова припал губами к её рту, прижался к ней сильнее, так, чтобы она ощутила физически, насколько именно она ему нравится, и в этом набухшем желании было столько откровенной похоти, что Катя захлебнулась от ответного чувства. Она ухватилась за его плечи, подалась навстречу - в собственном подъезде, и он уже успел расстегнуть свое пальто и её пальто, и ткань её блузки была слишком тонкая, она совершенно ничего не притупляла, и Катя даже всхлипнула от того, насколько же все было сильно и вот-вот... - Андрееей, мы с ума сошли. Он слегка отстранился. Тяжело оперся рукой о стену, уронил голову ей на плечо, пытался отдышаться. Отдышаться не получалось. - Я сейчас умру, - пожаловался он, - если не получу тебя. Я никогда никого не хотел так сильно. Кате никто никогда не говорил, что хочет её. Вот прям так. Открытым текстом. По-взрослому. Она слегка повернула голову, прикусила зубами Ждановскую руку. Сердце медленно возвращалось к обратному ритму. - Утром свадьба. Вечером секс. А можно наоборот? Можно, но свадьба вперед! Он захохотал, оттолкнулся от стены, схватил Катю за руку, потащил наверх. - Что ты задумал? Андрей, нет! Не вмешивай в это моих родителей! - Как это не вмешивать, когда утром свадьба, вечером секс, - завопил он в ответ и утопил кнопку звонка, а когда Елена Александровна открыла дверь, то бухнулся перед ней на колени: - Я прошу руки вашей дочери! Пушкарева-старшая посмотрела на Катину руку, которую Андрей все еще сжимал в своей. - Так она и так у вас! - пробормотала растерянно, а потом вдруг прижала фартук к груди: - Отец! Отец! Вот к чему мне голубка снилась! Улетает наша Катя, улетает! - Куда улетает, кто разрешил? Андрей Павлович! Что же вы на пороге... да еще на коленях!
- Вот скажи мне, Пушкарева, ты веришь в любовь с первого взгляда? - Нет. - А со второго? - Нет. - Блин, Пушкарева, сколько, по-твоему, взглядов нужно? - Много, Коля, много. Катя мыла посуду. Зорькин пил теплое молоко с медом, трезвел. Елена Александровна укладывала спать Валерия Сергеевича. Жданов ехал домой и молился, чтобы там никого не оказалось. Луна заглядывала во все окна подряд. Вадик печально вышивал крестиком - это всегда его успокаивало. Антон Антонович спал без задних ног, и ему снилось, как Жданов покупает ему кольцо. Кира Юрьевна плакала в подушку. Клочкова листала записнушку и думала, у кого бы найти денег. Маргарита Рудольфовна складывала Андрюшины носки в стопочку и ждала, когда её непутевый сын вернется домой. Павел Олегович смотрел «Евроньюс» и злился. Малиновский... Ну, Малиновский был очень занят. - Что за вопросы среди ночи? - А ко мне Кира Юрьевна приставала, - сказал Зорькин невозмутимо. Катя чуть тарелку не уронила. - Как приставала? Как к мужчине приставала? - Как к мужчине и финансисту. Пушкарева воду выключила и села рядом с Зорькиным. - Коля, она что-то задумала! - Пушкарева, твоя вера в меня окрыляет. В тебя же Жданов втюрился, даже жениться собрался! А я чем хуже! - Жданов втюрился в Зималетто. - Как-то он не спешил так сильно жениться на Кире ради Зималетто... А она... Катька, какая она! - Ну какая? - Снежная королева! - Ты бабник, Зорькин, - грустно сказала Катя. - Я ж при исполнении был, - обиделся Зорькин. И добавил тише: - И буду. - Что это еще значит? - Это значит, что Кира Юрьевна назначила мне встречу... деловую. - Не ходи, - быстро сказала Катя. Зорькин сделал глоток и зажмурился: - Схожу уж... Может, Вика приревнует!
К великому Катиному сожалению, ни землетрясений, ни других катаклизмов в Москве не случилось, и с утра пришлось идти на работу. На работу, где вчерашний скандал пересказывали друг другу в лицах даже те, кого в тот момент и вовсе в компании не было. На работу, где женсовет бурно радовался неожиданной помолвке Пушкаревой. На работу, где была Кира Юрьевна. На работу, где должен был состояться, наконец, Совет директоров. От расстройства Катя пришла очень рано, так рано, что даже застала уборщиц, которые наводили лоск на административном этаже. Прошла в кабинет и прикоснулась руками к спинке кресла Андрея. Постояла немного, поглаживая кожу, а потом села в это кресло. Покачалась. О чем же ты думаешь, сидя здесь? Она попыталась себе представить – каково это, быть Андреем Ждановым. Мальчиком, выросшим в коридорах Зималетто. Человеком, который держал в руках благосостояние двух семей. Красавцем, плейбоем, любимцем женщин и детей. Он так привык к легким победам – и даже к тому, что побеждать и вовсе не нужно. Все и так давалось легко, плыло в руки само – обаяние, девочки, деньги. Зималетто – его первый вызов собственному благополучию. Проверка на прочность. И неудача за неудачей, провал за провалом. Каково это - быть Андреем Ждановым, у которого на глазах рушилась непоколебимая уверенность в собственных силах? На что он был готов, чтобы победить в этой схватке? Катя представила себе хаос и страх, которые всё росли и росли в глубинах его сознания. И вместо того чтобы остановиться, подумать, оценить и начать методично разгребать завалы, он рванул на красный, рванул напролом. Привязать к себе Пушкареву, единственную надежду на спасение. Соблазнить, смять своими страстями, покорить и обрести уверенность в том, что она всегда будет на твоей стороне. Бедная она, Катя, бедная. Винтик в раскрутившейся турбине ждановского отчаяния. Наверное, она тоже виновата в том, что Андрей перестал ей верить. Нужно было сразу про участие Зорькина рассказать в их делах. Самой. Что еще мог подумать такой человек, как Жданов, в жизни не встречавший нормальных женщин, одних моделей и истеричек! Катя тут же устыдилась своих мыслей. Не ей судить Киру Юрьевну. - Ты представляешь! – Жданов ворвался в кабинет стремительно и разговор начал с места в карьер, словно не прерывал его. – Прихожу я домой – а там маман в засаде! Катя пискнула и с его кресла вскочила, а он, казалось, даже не обратил внимания на то, что она его место заняла. Швырнул пальто на кресло, рухнул на стул для посетителей. - Доброе утро, – пробормотала Катя, вытянувшись в струнку. Он посмотрел на её тонкие пальцы, теребившие бахрому шарфа. - Тебе не жарко?.. Дальше я ей до двух часов рассказывал, как именно тебя люблю! О том, что такое со мной впервые. О том, что не мыслю себе жизни без тебя… - Я пойду к себе, - быстро сказала Катя. Метнулась в свою кладовку и дверь за собой закрыла. Лицо полыхало, бросило в жар. Ах да – пальто. Она стянула его с себя, аккуратно повесила на крючок. Дверь распахнулась. - Екатерина Валерьевна, вы чем-то недовольны? – официально спросил Андрей. - Я… Мне не нравится, Андрей Павлович, что вы вмешиваете в наши разборки наших родителей… - Разборки? Разборки, Катя? – закричал Жданов. – Мы с тобой женимся, а не занимаемся какими-то разборками! Слово-то какое! Глядя на него, Катя заволновалась, как будто не видела насквозь все его корыстные планы. - Не кричите на меня, - попросила она. - Не буду, - пообещал он. Они помолчали, успокаиваясь. - Я планировала, что уволюсь после Совета, - зачем-то пожаловалась Катя. – Уволюсь и уеду с Юлианой в Египет. А вместо этого… Жданов смотрел на неё и бледнел. От того, как близок он был к тому, чтобы потерять всё на свете, замедлялось сердце. За всем этим безумием он почти забыл о своем удивительном открытии, которое снизошло на него позавчера. О том удивительном факте, что он любит эту девочку и готов кричать об этом миру. Он вспомнил себя вчерашнего, как он летел на работу и с каким восторгом он рассказывал Малиновскому о своей любви, и еще о том, какие планы строил, какие слова для Кати подбирал. А потом все закрутилось и понеслось, а самое главное затерялось. - К-какой еще Египет? С к-какой еще Юлианой? - пробормотал он растерянно. - Виноградовой. Вот! - Катя зачем-то начала копошиться в своей сумке, не нашла искомого, вытряхнула все содержимое на стол. - Тут билет был... на самолет. - На самолет, Катя? - закричал он потрясенно. - Да вы с ума сошли... ты с ума сошла. Немедленно в ЗАГС, немедленно. - Какой еще ЗАГС! - Даже не думай мне возражать. Египет! Самолет! Юлиана! Жданов схватил многострадальное пальто с крючка и стал натягивать его на Катю. Катя из пальто выскальзывала и всё пыталась что-то сказать, но он её не слушал. - Андрей! - наконец донеслось сквозь приступы паники и ярости. - Еще нет даже восьми утра, никакой ЗАГС не работает. - Как нет восьми утра? - поразился Андрей и сел на стул с пальто в обнимку. - А что ты здесь делаешь так рано? - А ты? Зазвонил телефон. Катя, не сводя глаз с лица Жданова, нащупала трубку, поднесла её к уху. - Алло? - Пушкарева, - бодро сказал Зорькин. - Какой мне галстук выбрать - синий или бордовый? - Выбери свитер с оленями. В котором ты на физкультуру ходил. Представляешь, как перекосит твою Снежную королеву от такого зрелища. - Это подло и жестоко, - оскорбился Зорькин. - Коля, может, ты все-таки не пойдешь на встречу? - Не боись, Катька. Это называется контрразведка. Катя положила трубку и еще раз посмотрела на бледного несчастного Жданова. И решила расставить все точки над i. - То, что я выхожу за тебя замуж, не значит, что между нами что-то есть. Он кивнул, как китайский болванчик. - И это не значит, что я тебя простила. И доклад на Совете директоров будешь представлять ты. - Кать, ну это уж слишком, - выпал из спячки Жданов. - И отдай, наконец, мне пальто.
Больше всего на свете Кире в эту минуту хотелось сорвать с Зорькина его нелепый галстук. И сжечь. Он мозолил ей глаза, бросал вызов хорошему вкусу и очень отвлекал. Если бы Николай намеренно хотел вывести Воропаеву из себя, он бы не смог придумать ничего лучшего. Но Кира продолжала говорить спокойным голосом: - Производство тканей, Николай. Я хочу открыть фабрику по производству тканей. Даже странно, что такая огромная компания, как Зималетто, до сих покупает их у поставщиков, вместо того чтобы наладить свое производство. Я хочу, чтобы вы просчитали мне бюджет. - К чему такая таинственность, Кира Юрьевна? Почему мы встречаемся не в вашем кабинете, а в этом кафе? - Это будет сюрприз... для Андрея. - К свадьбе всё равно не успеете, - раздраженно ответил Зорькин. Ему надоел этот Жданов, и еще то, что все вокруг делается для него и ради него. Тоже мне, пуп земли. - Когда еще эта свадьба будет, и будет ли, - отмахнулась Кира. - Андрюша просто заигрался. - Ну как вам сказать... они сегодня в ЗАГС собирались, - сказал Зорькин. Сказал - и испугался. Так изменилось лицо у Киры. - Что? - спросила она свистящим шепотом. Её рука рванула глухой ворот белой блузки, посыпались тяжелые огромные пуговицы. - Ничего, - торопливо сказал Зорькин. На Киру смотреть было страшно. - Ну съездят они туда... подумаешь! И быстренько обратно вернутся. - Господи, как же она манипулирует им, - вырвалось у Киры. Она смотрела на Зорькина широко открытыми, потрясенными глазами, и в глубинах её зрачков плескалось отчаяние. - Кира Юрьевна, да не переживайте вы так... Свет клином на вашем Жданове не сошелся. Он вообще никого из вас не достоин, самовлюбленный павлин! - Как вы смеете... - А знаете, смею, - разозлился Зорькин. - Он же Катьку заездил! То забудет её в кладовке, то звонит и просит из кустов вытащить среди ночи, то бизнес-план ему к утру нарисуй! Неудивительно, что он на ней помешался - она же как Сивка-бурка вещая каурка! Всё исполнит, всё выполнит. - Ну исполнит, ну выполнит! А жениться-то зачем! - Так ей то же самое говорю - ну на что тебе такой муж, как Жданов, - согласился Коля. - Нервотрепка сплошная, а не муж. - А давайте, Коля, выпьем водки, - решительно сказала Воропаева. Не хватало еще, чтобы этот недотепа смел осуждать её Андрюшу! - Девять утра, Кира Юрьевна, - изумился Зорькин. - А ну и что, - она замахала руками официанту. Из распахнутой блузки выглядывало кружево белья. - Совет директоров впереди... - К черту Совет. Не могу я больше на них смотреть. Давно не могу. Они как... ну Болек и Лелик! - Белка и Стрелка, - пробормотал Николай растерянно. Мало ему было Катерины с её вечными расстройствами, так еще и Кира туда же! Тоже мне, Снежная королева. Водку хлещет даже не закусывая. Умеет же Жданов женщин доводить, даже завидно. Только почему эти самые женщины всегда достаются на его, Зорькина, долю? - Кира Юрьевна, съешьте лимончик. Ну пожалуйста! - умоляюще сказал Николай. Вместо этого она опрокинула в себя еще рюмку водки. - Вот скажите мне, Николай, - сказала совершенно четким голосом - еще не повело. - Как жить дальше после того, как он выбрал Пушкареву? - Нормально жить, - Коля подвинул её тарелку с закуской. - Пушкарева тоже человек - две ноги. Две руки. И хороший человек, между прочим. - Вы говорите так спокойно... Но ведь и вас тоже бросили! Он сначала испугался, что это Вика предпочла другого. А потом вспомнил - ах да, Катя. Его бывшая якобы невеста. Ему надоело говорить об этой трагедии века. Ну подумаешь ведь, ерунда какая! - Ну бросили и бросили, - ответил невозмутимо. - С кем не бывает. - Со мной не бывает, - стукнула кулаком по столу Кира. - Таких, как я, не бросают! - Это он погорячился, - невольно согласился с ней Коля, разглядывая красивое, освещенное глубокими переживаниями лицо. - Николай, можно мне сделать одну вещь? - Кира придвинулась к нему, и Зорькин сначала решил - целоваться будет. Даже зажмурился от испуга. Но она расслабила ему узел галстука и стала стягивать эту деталь туалета через голову, уши мешали. - Выбросите это, - сказала Кира официанту. Коля молчал, ошарашенный.
- Андрей Павлович, смотрите. Вот это - баланс с учетом процентных ставок. Вот это - отчеты по продажам. Видите, здесь график доходов и расходов? Красным цветом выделено... вы меня не слушаете! Жданов действительно выглядел как скучающий школьник на надоевшем уроке. Его глаза неотрывно следили за движением Катиных губ, и это было единственным на земле, что его в данный момент интересовало. Трижды звонил женсовет и вызывал Катю на экстренный сбор в курилку. Она отнекивалась. Дважды пытался зайти Малиновский, но тушевался под пристальным взглядом Пушкаревой. От этого взгляда у него начинался чёс. Один раз позвонил Зорькин и странным полузадушенным голосом сообщил, что Кира Юрьевна на Совет не придет - приболела. - Чем это? - удивилась Катя. - Чем-чем. Довели человека! - укоризненно отозвался лучший друг. Что-то там странное у них происходило. - Андрей Павлович, соберитесь. Через час ваши родители приедут. И Воропаев. - Кать. А в свадебное путешествие мы поедем в Европу, да? Куда-нибудь, где очень жарко. Чтобы ты все время в купальнике ходила. Туда-сюда, туда-сюда. - Свадебное... что? - Не хочешь жару - поедем в Альпы. Ты умеешь кататься на лыжах? - Кататься... Андрей Павлович, какие еще лыжи! - Горные, Катенька. Она провела рукой по волосам, приглаживая и без того гладкую прическу. Поправила воротничок. - Красным выделено процентное соотношение доходов по отношению к прошлому месяцу. Вот здесь в цифрах, а вот тут в процентах. - Кать. А ты на какой стороне кровати спишь? - У моей кровати только одна сторона, и называется она - середина. Он засмеялся, руку её сграбастал и к своей щеке прижал. - Ты такая красивая сегодня. Ну прям как вчера! Она смотрела недоверчиво. - Вам бы к окулисту, Андрей Павлович. - Иди сюда, - он потащил её к зеркалу, обнял сзади, заглядывая в отражение через её плечо. Катя глаза отводила - ну что она там нового увидит? Но Жданов упрямо повернул её за подбородок. - Ну посмотри же на себя, - сказал он, - моими глазами посмотри. Она неохотно посмотрела. Пушкарева и Пушкарева. - Ты же когда на меня смотришь, у меня все внутри переворачивается, Катька, - зашептал он в самое ухо. - А иногда ты нос задираешь, когда тебя обижают. Маленькая воительница. А про твои губы я вообще говорить не в силах - у меня эрекция наступает, как у 15-летнего мальчишки. Шея. Смотри. Я её могу ладонью обхватить, - он так и сделал, и Катя невольно откинулась назад, прижимаясь к нему спиной. Она смотрела, как его рука медленно скользит вниз, почти касается груди. И, не в силах выдержать это напряжение, выскользнула из его рук, даже отошла на несколько метров. - Совет! Отчет! - почти крикнула она нервно. - Конечно, Екатерина Валерьевна, - согласился он, - вот здесь таблицы доходов и расходов, вот этот график отражает только доходы, при этом делится на отделы... Ну что ты на меня так смотришь! Я все давно понял, мне просто нравилось тебя слушать.
Валерий Сергеевич говорил: люди не кошки, ко всему привыкают. В детстве Катя не понимала этой поговорки. Ей всё казалось, что человек - это звучит гордо. А с возрастом поняла. Это гордые и независимые кошки могут вильнуть хвостом и уйти от того, что им не нравится. А люди... люди привыкают. Привыкла же она и к косым взглядам в свою сторону и к тому, что единственный друг – Зорькин - такой же нелепый, как и она сама. Привыкла не обращать внимания на слова и усмешки, а иногда и на откровенные гадости - прямо в лицо. К чему, а вернее, к кому она так и не смогла привыкнуть - это к Жданову. Он постоянно опрокидывал её, оставляя барахтаться в своих эмоциях, как перевернутую черепаху. Она так и не привыкла к нему. К его большим рукам, в которых шариковая ручка казалась крохотной. К его голосу, так стремительно летающему от крика к шепоту, от стали к бархату. К его улыбкам и взглядам. Он смотрел на неё так... ну как на обычного человека смотрел! Словно и не замечал вовсе ни очков, ни брекетов, ничего. А потом... А потом она так и не смогла принять его нежданную якобы любовь. Ловила жадно поцелуи - ворованные. Слепо закрывала глаза на очевидное, потому что так отчаянно, так страстно хотелось верить. И порою у неё почти получалось, и она пьянела от этого небывалого чуда - любви Андрея Жданова. Пьянела, глупела, теряла саму себя. Уговаривала себя, спрашивала его - “честно, честно?”, а сама все время ждала какого-то подвоха. Пока не дождалась. Была жгучая, плавящая нервы боль. Удивления - не было. Это же она, Катя Пушкарева. С ней только так и бывает. А потом Жданов взял и снова перевернул её мир с ног на голову. Он купил ей кольцо, и объявил родителям, и Кире и всему свету о женитьбе, и схлопотал по роже от Воропаева, и стоял на коленях перед её родителями, и вел себя так, как будто все происходящее ему сильно нравилось. Глаза горели, с лица не сходила улыбка, плечи расправленные, лицо ясное. Стал похожим на себя в первые дни президентства, когда впереди маячили грандиозные перспективы и строились отчаянно смелые планы. Это Катя-то Пушкарева его грандиозная перспектива? Она работала, и отвечала на звонки, и шушкалась с женсоветом. Девчонки её кольцо со всех сторон разглядывали, а Шура даже на зуб пыталась попробовать, но Амура не дала. И все расспрашивали - как же так, Катя и Жданов? Почему так вышло, и как давно всё началось? И какого такого икса коллектив был не в курсе? Она объяснялась с разъяренной Юлианой, которая звонила из Египта. Она быстро проходила, пряча глаза, мимо Клочковой. И обливала ледяным молчанием Малиновского, а он всё пытался сказать ей бестолковые уже комплименты. Еще не понял, бедняга, как сильно нарвался. А сама всё время думала - в чем же подвох? Когда он выплывет на поверхность? В том, что все происходящее завершится Катиным фиаско, сомневаться не приходилось. Но так велико, так огромно было влияние Жданова на неё, что она снова, снова неслась беде навстречу, плотно зажмурив глаза, как будто это поможет ей уцелеть при катастрофе. Не поможет. Но и отойти, отступить, сбежать, пока не поздно, тоже не получится. Потому что уже поздно.
Ряды Совета директоров были изрядно поредевшими. Не пришли Кира и Кристина, последняя в знак солидарности. Милко Жданов выгнал из конференц-зала, как школьника с урока - маэстро по привычке попытался сказать гадость о Пушкаревой, за что и схлопотал по полной, вплоть до угроз увольнения. Ушел дизайнер одновременно оскорбленный и обрадованный: не нужно на Совете скучать. И пообещал себе еще отомстить этому тирану и деспоту. У Милко и Жданова были отношения, которые могли бы сложиться, к примеру, у стрекозы и носорога. Они были абсолютно, стопроцентно полярны. Кутюрье считал своего президента мужланом, лишенным всякой тонкости и деликатности. Жданова раздражали бесконечные истерики маэстро и его постоянные капризы. И тем не менее... Где-то очень глубоко, так глубоко, что сразу и не откопаешь, под тоннами взаимных упреков и бесконечных ссор, за заборами ругани и криков таилось крохотное, но довольно живучее уважение друг к другу. Милко был гением, и с этим ничего не поделать. Жданов был патриотом Зималетто, и Милко многое мог ему за это простить. Даже - Пушкареву. Милко очень демократичен, это все знают.
Катя рук из-под стола не вынимала, держала на коленях. Глаз тоже не поднимала. Слушала, как Жданов представляет доклад, и едва удерживалась от подсказок - шепотом, если вдруг его речь замедлялась. В удачные моменты кивала сама себе. Она вся превратилась в слух, снова вслед за голосом Андрея проговаривая про себя ненастоящие цифры и данные. И всё время чувствовала на себе пристальный, неприличный даже взгляд Маргариты Рудольфовны. Что ей Андрей такого наговорил прошлой ночью, что теперь его мать смотрела на Катю не с недоумением и неприязнью, как накануне, а пристально и изучающе, как на неизвестный науке вид млекопитающего. Совет закончился очень быстро - Воропаев ушел, облив всех едкостью своих слов напоследок. Павел Олегович попросил Андрея задержаться - уточнить какие-то цифры. Катя проскользнула к себе в каморку, села за стол, успокаиваясь. И с обреченной предсказуемостью увидела вошедшую вслед за ней Маргариту Рудольфовну. - Катя... Наверное, нам нужно поговорить. - Наверное. Они прошли в кабинет президента, сели на диванчик. - Красивое кольцо. - Спасибо. - Мы вчера долго разговаривали с Андрюшей, Катя. Он говорит, что любит вас. Наверное, это правда. Катя стиснула руки. Кольцо больно впилось в кожу. Наверное, это правда? - Я не знаю, - ответила она с пугающей саму себя честностью. Но ей нужно было кому-то это сказать, не своей же маме! Мама с ума сойдет, если узнает. А больше и не с кем было. - Вот как? - Маргарита подняла удивленно брови. - У вас есть причины сомневаться? - Всё очень сложно, - Катя заговорила быстро, не давая себе времени на раздумья. - Вы же понимаете, что я не пара ему! В общепринятом смысле. А он - он не пара мне. - Что вы хотите сказать?.. - Знаете, как я хочу? Я хочу - чтобы до самой смерти. И гулять под ручку в старости. И гладить по волосам, когда температура... Я люблю его, - сказала Катя решительно, - люблю так сильно, что насквозь вижу все его недостатки - как свои собственные. Ваш сын врун, Маргарита Рудольфовна. Он лгал всем - мне, Кире, самому себе. - Вы тоже лгали, - резко сказала Жданова. - Лгали Кире и всем. Вот так вот. Разоткровенничалась, Пушкарева? Нашла перед кем. - Простите, - Катя отвернулась. - Простите меня. - Что толку теперь от извинений, - вздохнула Маргарита. - Вы меня тоже должны понять. Андрюша - хорошая партия. И вокруг него всегда было много искательниц легкой наживы. Он богатый человек, и мое недоверие вполне естественно. - Вполне, - улыбнулась Катя. Ей было противно и горько, как будто полыни наелась. - Я понимаю вас. У Андрея тоже проблемы с доверием. Знаете, вы можете и дальше переживать за свои богатства - разубеждать я вас ни в чем не намерена. - Катя, маска несправедливо обиженной вам не к лицу. - И снова вы правы, - Катя встала. - Мне вообще маски не идут. И вышла из кабинета, кивнув на прощание. Вот и поговорили. Маргарита раздраженно дернула плечом - что за нахалка! Снова набрала номер Киры, но Воропаева не отвечала. Наверное, плакала.
Кира хохотала так звонко, что её смех разбивался о стенки лимузина и осколками скатывался на пол. Так казалось Зорькину. Они уже битый час катались по Москве, пили шампанское и заедали клубникой. Москва за тонированными стеклами всё время шаталась. Наверное, за пределами лимузина происходило землетрясение. - Коля, вы говорите как герой рыцарского романа! Этот, как его там... Айвенго! - Нормально я говорю! - Честность, порядочность, служение даме... Да ваша Вика хочет чулок новых и денег, чтобы машину выкупить. Ей ваша честность ни разу не нужна, пока она не будет доход приносить! - Как вы можете... она же ваша подруга! - Поэтому и говорю. Вам, Коля, нужна такая же идеалистка, как и вы! Чтоб носки штопала и знала, где купить говядину подешевле! - Знаете что, Кира Юрьевна, а вам нужен памятник! - Кто? - и она снова засмеялась. Шампанское пролилось на брюки, и это еще больше развеселило Киру. - Памятник! Чтоб выглядел хорошо и стоял всегда на одном месте! - О, господи, - она ухватила Колю за плечо: - И главное - по бабам бегать не будет! Выпьем за это, Коля! Она запрокинула голову, ловя губами шампанское на дне бокала, поперхнулась, закашлялась так сильно, что на глазах выступили слезы, а потом они уже потекли неудержимым потоком. - Значит, она его правда не шантажирует? - Ну я же сто раз уже сказал! - А может, вы просто не знаете? - Я бы знал. Кира всхлипнула, потрясла бутылку. - Пустая! - В баре еще есть, - утешил её Зорькин. - Клянитесь, Коля! - Теть Лениными пирожками клянусь! Кира обхватила пустую бутылку руками, прижала к себе. - Неужели это любовь? Жданов взял и влюбился? В Катю? - спросила она у бутылки. Подула в неё и захихикала, услышав гудение. - Тудутудудуууу, - пробормотала она. Откинулась на сидение. - Сейчас бы в поезд. Чтобы рельсы. - А давайте не будем за МКАД выезжать, - осторожно предложил Зорькин. Кира потянулась к бару, сама открыла другую бутылку, пробка ударила в потолок, а потом Колю по лбу. - Упс! - развела руками Кира. - Значит, они подают сегодня заявление, да? - Да, - уныло пробормотал Зорькин. Кира ходила по кругу. Её замкнуло. - Ну... Я могу встать, когда священник спросит, кто против этой свадьбы! - Они же не в мексиканском сериале жениться будут! - А зря, - глубокомысленно сказала Кира. - Коля, мне надоел это лимузин! Чем бы нам еще заняться?..
- Знаете, Катя, чем мы сейчас с вами займемся? - спросил Жданов, влетая в её каморку. - Балансом! - ответила она. - Неправильный ответ... Катюш, ты чего какая мрачная? Всё же чудесно! Совет прошел на ура! - Я не мрачная. Я алчная. - С мамой моей поговорила? - он вздохнул, прошел вперед, сел на её стол и руку положил на лоб, словно у Кати была температура. - Ну прости её! Я же тоже не сразу понял, какая ты. - Так я и тебя еще не простила. - Понимаю. Но это же не помешает тебе съездить со мной кое-куда? - Куда это «кое-куда»? - подозрительно спросила она. - Кать, ну мы же вчера все решили, - укоризненно сказал Жданов. - Нотариус и ЗАГС. - Не поеду я ни к какому нотариусу! - А в ЗАГС поедешь? Катя молчала. Смотрела на него так, будто перед расстрелом.
Она молчала всю дорогу, и пока заполняла документы, тоже молчала, только несколько раз сделала ошибки в собственной фамилии и брала новые бланки. Жданов вспомнил, как однажды они уже вот так ставили свои подписи на одном судьбоносном документе. И всё спрашивали друг друга взглядами - правильно ли они поступают? И убеждались, что правильно. Дама в фиолетовой блузке посмотрела их бланки и кивнула. Сказала, что свадьба будет через полтора месяца только, не раньше. Москва - это вам не Петушки, тут очереди не только в ЗАГС, но и на кладбище. Озадаченные величиной её мысли жених и невеста кивнули и вышли в коридор. Катя вдруг сама взяла Андрея за руку, и это робкое прикосновение вызвало в нем дрожь. Впервые за долгое время она показала, что нуждается в нем, и он тут же обнял её, и она спрятала лицо у него на груди. Так они и стояли, осмысливая произошедшее. И тут двери из комнаты регистрации распахнулись и в коридор вывалились Кира и Зорькин. Блузка Киры, лишенная многих пуговиц, отказывалась хранить секреты своей хозяйки. - О! - сказала Кира. - Вы пришли нас поздравить? - Что? - А я вышла замуж, - сказала Кира. - За этого, как его там... Зорькин, поди сюда! - Что?!! - Она дала взятку, и нас поженили, - сконфуженно поговорил Николай, пытаясь изо всех сил сфокусироваться. Землетрясение в Москве продолжалось. Это всё глобальное потепление наверняка виновато было. - Потому что Вике нужны от меня только колготки! - И еще машина, - подсказала ему Кира и снова переключилась на Жданова с Катей. - Ну что, съели? - и икнула.
Зарегистрирован: 02 дек 2011, 09:46 Сообщения: 118 Откуда: Красноярск
Вот ведь, Топотушка, удивила. Параллельно, и сразу с места - в карьер (читай, за свадебку). "Не дай залежаться" и дальнейшим мыслям. Пиши. Ждём. Нравится.
А особенно - вот за эту сбычу мечт: tapatunya писал(а): - Я не смогла... Я так и не смогла подставить тебя, Андрей. Потому как канонные события лично у меня вот с таким tapatunya писал(а): Она не смогла предать не его, Жданова. Она не смогла предать себя. Совершить неправильный с точки зрения пушкаревского кодекса чести поступок. +мульён поддерживаемым вИдением ну никак не вяжутся
+еще мульён!!!
Тапатушечка, спасибо за такое начало!!!
Зарегистрирован: 16 мар 2012, 20:32 Сообщения: 1041 Откуда: Провинция
Синара писал(а):
Потому как канонные события лично у меня вот с таким
Мы с тобой вообще как сестры близнецы Рут и Ракэл спасибо, дамочки, за поддержку)))
Маргарита выглядела не очень хорошо: лицо усталое, морщинок словно прибавилось за ночь. Она пришла в Зималетто к девяти утра - Андрей не помнил, чтобы за последние годы его мать вставала так рано, не то чтобы выходила из дома. - Андрей, - мать покосилась на каморку, и он помотал головой: Катя была в бухгалтерии, - я всю ночь не спала, думала. Мы вчера не слишком хорошо поговорили с Катей. Но знаешь, - тут же вспылила она, - характер у неё тоже не сахар! Могла бы и повежливее быть я все-таки будущая свекровь! - Мам, ты зачем пришла? - с невесть откуда накатившей нежностью спросил Андрей. Она уловила теплоту в его голосе, встала, обошла стол и прижала голову Андрея к своей груди, стала приглаживать волосы: - Андрюш, я хотела сказать, что если тебе нужна эта девочка... Конечно же, я приму твой выбор! Просто всё так неожиданно, пойми меня. - Я так виноват перед ней, мама! - глухо сказал Андрей. Она вздохнула, но расспрашивать не стала. Легко поцеловала в макушку: - Только не вздумай жениться из-за чувства вины, - посоветовала строго. - Я женюсь, потому что женюсь. Маргарита засмеялась. - Мушкетер ты мой! Дверь медленно открылась и появилась Кира: лицо бледное, глаза прикрыты неуместными в офисе черными очками. - Вика, принеси мне кофе, - сказала она скрипучим голосом. - С коньяком, - весело посоветовал Андрей. - С коньяком... - машинально повторила Кира, а потом замахала руками: - Кофе с лимоном! Никакого коньяка! Я вообще больше не пью! - Что так? - спросил у неё Жданов. Кира неуверенными шагами пересекла кабинет, осторожно села на стул. Мир вокруг всё еще был не слишком отчетливым. - Я, кажется, простудилась, - сипло сказала она. Вошла Катя, застыла на пороге, разглядывая Жданова и его женщин. Она не была готова к их нашествию прямо с утра. - А заходите, Катенька, - отрывисто сказала Кира. - Жданов и его невесты! Можно устраивать тематические вечеринки. Идите сюда, Катя. Расскажите мне, как же так получилось, что мой жених всего за несколько недель до свадьбы вдруг делает вам предложение! - Кира, а спроси об этом меня, - предложил ей Жданов. - Ну почему же, я могу и сама ответить, - сказала Катя тем невозмутимым голосом, которого Андрей уже начинал побаиваться: значит, сейчас чего-нибудь отчебучит, тихоня его, - Андрей Павлович женится на мне, чтобы навечно привязать меня к Зималетто, потому что я ценный сотрудник. А еще потому, что пытается таким образом извиниться. Маргарита быстро посмотрела на Катю, но промолчала. Жданов неестественно рассмеялся. - Катюш, что ты говоришь такое! - Ценным сотрудникам обычно повышают зарплату, - резко сказала Кира. - Я требую, чтобы вы прекратили это фарс! - Кирюш, ну такие требования звучат нелепо в устах замужней женщины, - пожал плечами Андрей. - Замужней! - закричала Кира. - Я соломенная вдова, Жданов. Ты так и не женился на мне. Катя и Андрей переглянулись. Синхронно вздохнули. - Кирюш, - позвал Жданов. - Расскажи мне, что ты делала вчера. - У меня была температура, - быстро сказала Кира. - Я же сказала, что простудилась. У Кати тихонько запел телефон в кармане. Она отошла в сторону и негромко сказала: - Доброе утро, Коля. - Пушкарева, - убитым голом ответил друг детства. - Моя жизнь кончена. Мимо Кати прошла Вика с кофе. Ей так не терпелось посмотреть на то, как Кира будет ровнять Катю с паркетом, что она приготовила напиток в рекордные сроки. Жданов достал из-под бумаг довольно помятый документ, который накануне вырвал из рук шатающейся Киры. Когда укладывал её, распевающую песню про Щорса, спать. - Кира, - мягко сказал Жданов, - прочитай это. - Как я мог сделать это? - мрачно спросил Коля. - Так бездарно загубить свои лучшие годы! Кира читала долго. Минут пять, не меньше. За это время Коля в Катиной трубке перечислил семь симпатичных с его точки зрения способов самоубийства. - Зорькин? - спросила механически. - Зорькин? - подпрыгнула Вика. - Там написано про моего Зорькина? - и заглянула Кире через плечо. - Она же стерва, - сказал Коля. - Он же недотепа, - все таким же неживым, механическим голосом произнесла Кира. Катя посмотрела на неё и побежала за нашатыркой. Впрочем, не успела: Кира упала в обморок до того, как Пушкарева успела выйти из кабинета. - Она вышла замуж за моего Зорькина? - кричала Вика. - Кто вышел замуж? За какого еще Зорькина? - спрашивала Маргарита беспомощно. - Да подайте же воды, - Жданов легко хлопал Киру по бледным щекам. Звонил телефон. Катя, оглушенная происходящим, машинально взяла трубку: - Зималетто, приемная господина Жданова, слушаю вас... - Катя, включи телевизор! МУЗ-ТВ, - сказала мама. - Там нашего Колю показывают. Пушкарева прошла в конференц-зал и щелкнула пультом. Через открытые двери все увидели Киру в неприлично распахнутой блузке без пуговиц и растрепанного Зорькина. Они стояли на ступеньках ЗАГСа и махали в камеру. Казалось, их вовсе не смущало то, что на улице зима, а они без верхней одежды. - А сейчас мы пойдем и поженимся! - обещала Кира хвастливо. - И никто не сможет сказать, что Киру Воропаеву бросили у алтаря! - Любовь чулками не пронять и ужинами не измерить! У ней особенная стать, в любовь осталось только верить! - добавил Зорькин одухотворенно. - Как красииивоо! - восхищенно протянула Кира. - Экспромт, - гордо отвечал Зорькин. Кира, которая с трудом открыла глаза, увидела этот репортаж и снова потеряла сознание. С великим облегчением.
Малиновский рвал на себе волосы. Он всё пропустил! Всё на свете пропустил. Он не видел чету Зорькиных в ЗАГСе, не видел репортажа, не видел, как Кира, пошатываясь, покинула Зималетто - в объятиях Маргариты Ждановой. Компания гудела, как покусанный улей. Андрей Палыч женится на Пушкаревой! Кира Юрьевна вышла замуж за Катиного бывшего! - Шура, - сказал Малиновский, внимательно выслушав свою секретаршу. - А что это за поветрие такое у нас на фирме? Почему все кругом так и сигают в брак, так и сигают? - Так это. Февраль же! - сказала Шура. - А! - ничего не понял Роман Дмитрич. Но уточнять побоялся. У него и так голова гудела от новостей. - А, может, нам тоже, а, Шура? - Сигануть? - Шура всегда отличалась сообразительностью и исполнительностью. - А запросто, Роман Дмитрич. Я даже вижу уже, как я вас в ЗАГС на руках вношу, а вы ножками болтаете и букетом машете! Малиновский содрогнулся и поспешил к своему президенту - сплетничать. А Шура уселась за его стол и мечтательно подперла щеку рукой, залюбовавшись на нарисованные щедрым воображением картинки.
Жданов дышал. Глубоко и медленно. И очень старался контролировать свои руки, которые так и тянулись к Кате. Она собрала документы с его стола и вышла из кабинета. Малиновский, который с интересом наблюдал за дыхательной гимнастикой президента, сказал умным голосом: - Пациент! Да у вас налицо серьезное заболевание, смертельное. - Любовь, что ли? - добродушно спросил Андрей. - Спермотоксикоз, - припечатал его Малиновский. - Жданов, у тебя секс когда последний раз был? - В прошлой жизни, - буркнул Жданов. - Так это ж надо срочно лечить, срочно, - ужаснулся Ромка и достал мобильник. - Раз уж всё так удачно сложилось - Кира из игры выведена, Катя дуется, присмотреть за тобой некому! - Катя не дуется, - огрызнулся Жданов. - Ты правда не понимаешь, что сделала с ней твоя инструкция? - Ну, в любом случае звонить Пушкарева тебе не будет. Андрюх, ты кого сегодня хочешь - рыженьких, черненьких? О! А помнишь, близняшки были, близняшки! - Малиновский, выйди, пожалуйста, - очень тихо попросил Жданов. - Просто молча выйди из кабинета. Я тебя очень прошу. Ромка глаза вытаращил, но послушался - больно уж угрожающе выглядел приятель. Совсем все с ума вокруг посходили! Правильно Шура говорит, февраль! Когда Катя вернулась, Андрей стоял у окна. Она хотела пройти мимо, но он её позвал: - Кать! Пушкарева остановилась, настороженно глядя на Жданова. Он явно был не в себе. - Я вдруг понял, сколько в моей жизни было всякого, - сказал Андрей. - И это моя репутация с дурным запашком, она так и будет волочиться за мной. И эти все модели. Беленькие, черненькие, близняшки! Они так и будут смотреть на меня, как на того Жданова, прежнего Жданова, который... ну который разные вещи делал. И тебя это тоже затронет, не сможет не затронуть! Все эти перешептывания, намеки... - Предлагаете отменить свадьбу? - спросила Катя. Она старалась не думать о трещинах, которыми пошла её вселенная. - Нет, - Андрей развернулся, подошел к ней, крепко прижал к себе. Катя стояла напряженная, спинка прямая, руки по швам. - Наверное, если бы я был лучше, если бы я мог, я бы отпустил тебя. Тебе нужен кто-то более чистый, более честный. Но я не могу. Я же эгоист. И я не могу. Она судорожно вздохнула и обвила руками его шею. - Если бы я была сильнее, если бы я могла, я бы не подошла к тебе и на пушечный выстрел, - сказала она. - Я бы уехала от тебя насовсем. И никогда бы не вспомнила о том, что был в моей жизни такой человек - Андрей Жданов. - Да, - сказал он. - Наверное, так было бы лучше для тебя. А я бы лег на коврик у твоего дома и тихо помер бы от тоски. Катя прижалась сильнее, прячась от страшного одиночества, которым вдруг повеяло из всех щелей. Где-то далеко, на самой периферии сознания, жила-поживала боль от инструкции. Эта боль сначала обитала везде и чувствовала себя хозяйкой в Катином организме. А потом как-то незаметно всё уменьшалась и уменьшалась, перемещалась подальше, становилась не такой уж и главной. А теперь и вовсе жила в уголке, за заборчиком, и время от времени недовольно напоминала о себе - эй вы там, наверху, а я еще здесь, я еще жива. А за этим заборчиком маленьким, тоненьким сорняком тянулась кверху надежда. Она еще была очень хрупка, и самый легкий порыв ненастья мог вырвать её с корнем. Но боль смотрела на неё с опаской - вот такие вот хиленькие побеги вполне могли истребить её насовсем. Катя фыркнула Андрею в плечо, придумается же такое! Подняла голову, посмотрела в его близкое лицо. - Ну что теперь поделать с твоим эгоизмом, - сказала как можно сдержаннее.
Телефон звонил и звонил, а Зорькин всё не брал и не брал трубку. Ему было страшно. Кате надоела эта катавасия, и она на зеленую кнопку нажала и аппарат к уху Коле сунула. - Да? - прохрипел Зорькин. Послушал и покивал, как будто Кира его видеть могла. А потом сунул телефон Кате в руки, словно сам выключить его был не в состоянии. - Просит приехать, - страшным шепотом сказал он. Катя сдержала хохот. - Надо ехать, - сказала с ненастоящим сочувствием. - Жена все-таки. Коля подскочил и забегал по Катиной спальне. - Ну что же сразу жена! Подумаешь, какая-то бумажка! Мы её порвем, и всего делов. А Вика? - он схватился за голову. - Она прям разозлилась, да? Снова зазвонил телефон, на этот раз Катин. - Да, Андрей Павлович! Куда? Когда? Зачем? Она посмотрела на Зорькина, прикрыла трубку руками: - Говорит, что хочет в гости! - Ну пусть приезжает. Жених все-таки, - мстительно ответил ей Коля. - А давайте вы меня внизу подождете, - сказала Катя в трубку. - Покатаемся. Она предпочла не особо думать о том, чему именно Жданов так обрадовался. - Собирайся, - сказала она Зорькину. - Пора ехать к жене.
Андрей прохаживался вокруг машин и то и дело задирал голову, чтобы убедиться, что у Кати его все еще горит наверху свет. Прихорашивается, что ли? Он заулыбался, представив, как она сейчас спустится вниз и он увезет её куда-нибудь, и там будет долго целовать и обнимать. А может, даже уговорит подняться к нему - там теперь им ничто не угрожает. - Свободен! - не в силах больше носить это ликование в себе, закричал Жданов. - Эй, ты чего? - шарахнулся в сторону какой-то старичок с авоськой. - Женюсь, отец, женюсь! Старичок почесал за ухом. - Ох уж эта борьба сознательного с бессознательным! Постоянная напряженная борьба, определяющая функционирование всей психической жизни человека. Результатом этой борьбы выступает каждый душевный акт и человеческий поступок. - Что? - опешил Жданов. - Нет счастья в этой жизни, - буркнул старичок и пошел себе дальше, что-то бормоча под нос. Андрей своего поведения устыдился, но радоваться меньше не стал. Как удачно всё получилось с Кирой, просто не верится. Конец скандалам и ссорам! Теперь ей нечего ему предъявить - у самой рыльце в пушку. Дверь подъезда наконец открылась, и Жданов уже рванул к Кате, но вслед за ней как-то бочком-бочком выскользнул Зорькин. - А! - сказал Андрей недовольно. - Молодожен! - Отвезешь его к Кире? - Катя положила руку ему на рукав, улыбнулась легко. Жданов расстроился. Ну вот, опять ехать к Кире. - А мы в машине подождем, - добавила Катя, и вечер снова стал перспективным. Зорькин шмыгал носом и выглядел унылым. Жданов его понимал и был даже отчасти благодарен. Жениться на Кире не каждый решился бы. Он, Андрей, так и не смог. - Если Кира начнет орать, - решил поделиться Жданов опытом, - то кричи на неё в ответ. Во-первых, пар выпустишь, во-вторых, за собственным криком её будет хуже слышно. Если будет плакать - извиняйся. За всё. За то, что не уберег Кеннеди, например. Зорькин хлопал ресницами.
Кира открыла дверь и долго, с некоторым недоумением смотрела на Зорькина. Словно соображая, что теперь с ним таким делать. Потом посторонилась и пропустила мужа внутрь. Коля запутался в шнурках и долго не мог снять обувь. Кира не торопила его. - Выпьете? - спросила сухо, когда они все же прошли в комнату. Зорькин замотал головой. Никогда. Ни за что. Хозяйка дома усмехнулась. Он сидел на самом краешке дивана и боялся поднять глаза. И почему-то думал о своих носках. Обычные, за 20 рублей купленные. Наверное, Кире они не нравятся. Кира сидела на самом краешке дивана и разглядывала носки Зорькина. Как она могла выйти замуж за такую нелепость? - Ну ладно, - сказала она со вздохом. - Будем работать с тем, что есть.
- Нелепость какая, - вздохнула Катя. - Бедный Коля! - Угу, - рассеянно согласился Жданов, мучительно раздумывая, можно ли Катю поцеловать или не стоит. С одной стороны - очень хотелось. Он разглядывал её миленький профиль и чувствовал её запах, и она была так близко! С другой стороны - он клялся ей в любви из-за корыстных интересов. И вряд ли скоропалительная женитьба и бриллианты могут это как-то оправдать. Жданову очень хотелось совершить что-то такое, что раз и навсегда убедило бы Катю в том, как сильно он её любит. Но ничего выдающегося в голову, как назло, не приходило. Катерина чувствовала себя неуютно под окнами Киры - эти окна напоминали ей о тех ночах, когда Андрей приезжал в этот дом и оставался здесь до утра. Приезжал от неё, Кати, к Кире. После Катиных объятий и поцелуев - в Кирины. - Давай... отъедем, пожалуйста, - сказала Катя. Андрей, который был погружен в какие-то свои мрачные мысли, не сразу ответил. - Что? Ах да... конечно. Он бездумно стирал колесами московские дороги. Катя сосредоточенно молчала и не пыталась начать разговор. О чем им говорить? О работе? О Зорькине? О предстоящей свадьбе? Все эти темы почему-то не вызывали интереса. За окном мелькнула вывеска “Планеты “Омега”, и Катя встрепенулась, вдруг вспомнив тот вечер и того Андрея, такого сказочного, такого принца. Жданов ощутил её движение, скосил глаза, скривился. - Кать. Ну пусть этого всего не было, а? - Совсем? - она вспомнила свой восторг, переполнявшее её торжество, звенящее счастье. Всё это забыть? Андрей вспомнил, как же он маялся и не знал, куда себя деть, и как испугался при виде Тропинкиной, и как хотелось скорее отработать этот вечер. Забыть, не вспоминать.
- Такое не забывается, Николай, - Кира кивнула на телевизор, где застывшим кадром улыбались они с Зорькиным. - Мне уже даже запись прислали, не поленились. Такое мне не забудут и не простят. Сейчас вся Москва потешается. Зорькин, которому не было никакого дела до всей Москвы, кивал сочувственно. Его личная трагедия ограничилась сушняком поутру и ахами Елены Санны. Собственные родители МУЗ-ТВ не смотрели. Зорькин очень надеялся развестись до того, как они всё узнают. - Поэтому ни о каком разводе речи не может быть, - властно сказала Кира. - Пусть лучше все думают, что у меня чувства, а не дурость! Знаете, это даже романтично! Принцесса и свинопас! - Финансист. Кира прошлась по комнате, стремительная, грациозная. Её глаза слегка припухли от слез, но в целом она была лучше, чем вчера. Вчера - жалкая в своем отчаянии чья-то бывшая. Сегодня - решительная в своих целях женщина. Пусть цели дурацкие, но они есть. По крайней мере, точно знаешь, чем заняться - нужно выйти из ситуации с максимальным изяществом. И жалеть себя некогда. - Нам нужна легенда, - сказала она. - Поскользнулся, упал... очнулся... женат. Кира достала с полки листок бумаги и ручку. Начертила двух человечков. Получилось даже похоже. - Значит, так. Мы познакомились совсем недавно. Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож! Зорькин смотрел с опаской: - Вы мне угрожаете, что ли?
Катя мучительно раздумывала: поцелует её Жданов или нет. С одной стороны - очень хотелось. С другой стороны - он обманывал её. И она спросила самое страшное: - Андрей, когда ты смеялся надо мной вместе с Малиновским... неужели тебе тоже было смешно? Он ответил не сразу. Крутил в руках стакан с виски, что-то разглядывал на его дне. В “Планете “Омега” было шумно. Катю и Андрея разделял полупустой столик с сиротливой бутылкой и двумя стаканами. Ни закусок, ни льда. Голый символизм. - Противно, - сказал Жданов. - Я давно должен был дать Ромке в зубы и сделать так, чтобы он раз и навсегда забыл, как говорить про тебя гадости... Но я этого не сделал. Я даже останавливал его не всегда. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Губы редко подрагивали. - А смешно не было? Он вздохнул. Отсалютовал. Выпил. - Кать. С тех пор, как мы с Малиновским узнали о том, что Зорькин принимает активное участие в деятельности “Никамоды”, мне было не смешно ни секунды. Ну вот разве что вчера, в ЗАГСе. Она продолжала молчать и смотреть. Ждала своей правды. Жданову очень хотелось сейчас провалиться сквозь фундамент, земную кору и очутиться в расплавленной магме. Самое место. - Как бы тебе объяснить, Кать. Ну Малиновский, он как радио, гундосит все время, гундосит. Не будешь же ты спорить с радио!
- Радио - это потом. Первым делом участие в каком-нибудь ток-шоу и интервью журналу “Модные люди”. Зорькин чувствовал, что его будто катком переехали. Сопротивляться Кириному напору не было сил. Никаких. - А Вика? - А Вика в интервью участвовать не будет, - терпеливо ответила Кира. - Но я люблю её... - А я люблю Жданова. Хотите об этом поговорить? - Но ведь всё неправильно. Кира закатила глаза. - Неправильно было вчера. А сегодня - вынужденно.
- Всё это было неправильно. Но я всё исправлю, Кать. - И каким же образом? Жданов беспомощно посмотрел на неё, а потом решительно вскочил и направился к сцене. Тощая девица, сливающаяся по габаритам с микрофонной стойкой, испуганно шарахнулась в сторону. - А я спою песню, - сказал Жданов таким мрачным голосом, словно объявлял о захвате заложников. - Про любовь! Рааасцветали яблони и груши! Поплыли туманы над рекой! Он пел свирепо почти, без даже крохотного намека на нежность, и Катя улыбалась, глядя на него. И позвала официанта, чтобы закрыть счет. Что-то ей подсказывало, что Андрей постарается как можно быстрее смыться с глаз свидетелей своего падения. Уже на улице она прокатилась по заледеневшей дорожке, чуть не упала, влетела прямиком в объятия Жданова. - Катька, переезжай ко мне, а? Я так не хочу отвозить тебя домой, ты даже не представляешь. Если бы я мог тебя уменьшить, то посадил бы в карман и повсюду таскал за собой! - Тиран и деспот, - ответила она с акцентом Милко. - Чтобы все исправить, одной песни явно недостаточно. Она обошла его и пошла к машине. Андрей рванул вперед и снова оказался на Катином пути. Положил руки ей на плечи: - Кать. Катюш. Я тебя правда очень сильно люблю. Я для тебя что угодно... Ну вот попроси меня о чем угодно! Она прищурилась. Усмехнулась. И попросила.
Всевозможные неприятности с Катей Пушкаревой случались налево и направо, и обычно она принимала их довольно стоически. Но этим утром ей не повезло в космически-кармических масштабах. Застрять в лифте. С Малиновским. В лифте. Вдвоем. Первые тридцать минут Катя была вежлива и холодна. Малиновский пытался шутить. Жданов в телефоне пытался её успокоить. Служба ремонта пыталась починить шайтан-машину. Лифт висел себе между этажами и ничего не делал. Роман Дмитрич пытался извиниться. Катя молчала. - Ну и как хотите! - нежданный солифтерец уселся на пол, ноги вытянул. - Продолжайте и дальше меня ненавидеть, Катенька! Я вас отлично понимаю. Тогда Катя отвернулась от стены, которую внимательно разглядывала вот уже тридцать минут, и тоже села на пол рядом с Малиновским. - Ненавидеть вас, Роман Дмитрич? - спросила она задумчиво. - Наверное, я вас не ненавижу. То есть мне не хочется, чтобы вас переехал лесовоз или взрывом оторвало вам обе руки. Малиновский, который пребывал в раздраженно-насмешливом настроении, посмотрел на неё с изумлением. Вообще его забавляла эта Катина показная обида. Ну написал он про неё всякие глупости, но ведь она взрослый человек, должна понимать, что всё это метафоры, коими даже Эзоп не брезговал. Ну не могла же она всё воспринять буквально. - Зачем же сразу лесовозом, - пробормотал он несколько растеряно. Катя посмотрела на него в упор, и Малиновскому вдруг стало не по себе. - Я просто хочу, чтобы вас не было в моей жизни. Ни вас, ни инструкции, ни... - Жданова? - подсказал Малиновский. Она отвернулась. Еще чего не хватало - обсуждать с ним Жданова. Заполыхали щеки, когда она представила, как они обсуждали её. Во всех подробностях? Интересно, что ему рассказал Андрей после той ночи в гостинице? Ты не хочешь этого знать, Пушкарева. - Странно слышать от вас такое, Катюша, учитывая то, что вы за этого самого Жданова замуж собираетесь! Стенка была абсолютная чистая. Хоть бы кто слово какое гвоздем нацарапал, все было бы интереснее её разглядывать. - А может, вы другое задумали, Катенька? - шепнул Малиновский. - Бросить Жданова прямо в ЗАГСе, чтобы вся Москва над ним хохотала? - Что? - она снова посмотрела на Малиновского. Он придвинулся ближе, накрыл её ладонь своей: - Признайтесь, Катя, чего ради вы согласились на эту нелепейшую свадьбу? Чтобы отомстить, да? - У вас началась гипоксия? - Катя! Ну должна же быть причина, по которой вы выходите замуж за человека, так смертельно обидевшего вас! Деньгами вас не пронять, это мы выяснили. Амбиции? Она не выдержала. Не железная все-таки. Высвободила руку из-под его ладони и слету ударила Романа по щеке. - Полегчало? - спросил он беззлобно. Катя прислушалась к себе. Действительно, полегчало. Малиновский заулыбался. - А теперь поговорим, как взрослые люди?
Снаружи бесновался Жданов и матерились ремонтники. Снаружи охали дамочки из женсовета и злорадствовала Клочкова. Снаружи кипела какая-то бурная жизнь, а в лифте было тихо и спокойно. Пушкарева и Малиновский делили одну шоколадку на двоих. - Понимаете, Катя, Жданов... он же двинулся на вас. Он с самого начала двинулся, до того, как фирму на вас переписал! - Глупость какая. - Конечно, - обрадовался Малиновский. - Я ему то же самое говорил! Глупо так безоговорочно доверять одному человеку. Но вы тоже хороши. - А я при чем? - Ну как? Бизнес-план написали. В закрытый клуб с боем прорвались. От Киры прикрыли. Взятку не взяли. Вы просто не оставили ему шансов на одинокую старость! Она слушала его и очень старалась не верить. Он сейчас что угодно наговорит, лишь бы от истории с инструкцией отмазаться. Но верилось само по себе. Потому что Катя и сама знала, что Малиновский говорит правду. Жданов двинулся на ней почти с самого начала. Но не в том же смысле... - И в том тоже, - заверил её Малиновский. - Он просто долго соображал. А я так и вообще проявил себя редким чурбаном. Хотя, надо отдать мне должное, начал подозревать, что дело нечисто, еще давно. Он же без вас только с меню в ресторане и мог справиться! Все остальное - Катя да Катя. А когда появился этот Зорькин... - То все его слова о доверии оказались пшиком. - Угу, - Малиновский отломил еще одну плитку шоколада и закинул себе в рот. - Только он не за Зималетто боялся, а вас ревновал, как черт знает кто. Он уже привык, что вы - только его Катя и только он решает, как с вами поступить и что вообще вам делать. А тут какой-то Зорькин. Немудрено было с крышей попрощаться. А тут я еще с четким планом по вашему соблазнению. Жданов, конечно, сопротивлялся. Но не сильно и не долго. - Но я же не вещь, чтобы кому-то принадлежать? - Вы его человек, Катя. Вот бывает так. - Да вы романтик, - фыркнула она, прячась за язвительностью. - Последний и остался, - вздохнул Малиновский. Погрыз шоколада и снова вернулся к наболевшему: - А инструкция... ну дурак я! На дураков грешно обижаться! Она подтянула колени к груди, поставила на них подбородок. - Вы знаете, я уже давно привыкла к своей внешности. Иногда только думаю - насколько же проще жить красивым людям. Даже преподаватели красивым оценки выше ставили. Вряд ли это происходило осознанно и они говорили себе: «Маша хорошо выглядит, поставлю я ей зачет!» Нет, это из разряда бессознательных проявлений... Мне же все доставалось с куда большим трудом. Я даже иногда этим гордилась: вот какая упрямая и стойкая. Помните, как у классика: всем можно гордиться, даже отсутствием гордости... Понимаете, я привыкла к таким, как вы, Роман Дмитриевич. Более успешным, более богатым, с повадками заядлого донжуана. Считающими себя пупами земли. У меня на курсе таких было пруд пруди. - А я думал, что единственный и неповторимый, - пробормотал Малиновский, улыбаясь. Но слушать Катю было неприятно. - И юмор ваш, которым вы решили украсить инструкцию, весьма потасканный. Вы зацепились за мои брекеты и за мои очки, и за мою одежду, чтобы прикрыть собственную несостоятельность, Роман Дмитриевич. - И в чем же я несостоятелен, позвольте узнать? - Нет в вас глубин, господин Малиновский. Скользите по поверхности, а нырять не желаете. - Да что вы говорите, Зигмунд! - Роман действительно разозлился. Мало ему Жданова, который считает, что друг не в состоянии понять всех нюансов его эмоций. Так еще и эта пигалица туда же. - Так вы тоже, Катенька, - воскликнул Малиновский звонко, - вы же тоже зацепились за свои брекеты и свои очки, и за свою одежду чтобы прикрыть... что? Жуткие комплексы? Так я вам скажу, что вы не на мою инструкцию должны обижаться, а на себя саму. - Не смейте... - Встаньте, Катя. Он вскочил, потянул её за собой. - Поднимите подол, покажите свои колени. Пушкарева была настолько зла, что нервно задрала юбку аж до середины бедер. Малиновский некоторое время смотрел, а потом закивал: - Вам бы стилиста хорошего и... психиатра, что ли! - Отстаньте от меня. - Я-то отстану. А Жданову вообще плевать, как вы выглядите. У него глаза как фары горят, когда он про вас вещает... Только, Катя, вам же самой вот в этом всем, - Роман свел пальцы в окружия, изобразил очки, - вам же тесно и неудобно. Выросли вы из этого, Катя. - Не вам судить. - Катя. Давайте попробуем. Завтра. - Завтра у меня планы. - Ну в воскресенье. У меня есть потрясающий стилист. - Я уже была у стилиста. - Такое сложно забыть и простить... Но это другой стилист, Катя, правильный. Ну мы просто попробуем. Считайте это моими официальными извинениями. - Вы же просто планируете повеселиться за мой счет! - Ну разумеется, именно это я и планирую! Лифт дернулся и пошел наверх. Двери распахнулись, и утомленный нервами Жданов, а за ним и весь женсовет с удивлением увидели Катерину, задравшую юбку, и Малиновского, упирающего руки в боки. Они почти касались друг друга упрямо выпяченными подбородками. - А договорились! - А и в самом деле! - А мне кажется, напрасно мы спешили, - озвучил общую мысль один из ремонтников, - им и без нас очень даже! Но Катя развернулась на каблуках, юбку одернула и зашагала к себе в кабинет, выпрямив спину. - Что? - спросил Малиновский Жданова. - Не смотри ты на меня так... Не смотри!
Рр-раз! Взмах лопатой. Два! Еще один. Внутри у Жданова все клокотало. Несмотря на морозное утро, ему было очень жарко. То ли потому, что он все еще пылал при мысли о том, что там Малиновский успел Катерине такого наговорить, что она потом весь день в облаках витала, то ли потому, что на нем были валенки и фуфайка. Нормальная такая одежда для президента модного дома. Валенки и фуфайку выдал Валерий Сергеевич, с непередаваемым скептицизмом оглядевший тонкие ждановские ботинки. К Катиной просьбе почистить снег до крыльца дачи Жданов отнесся легко: здоровый мужик, справится играючи. Он просто не видел тогда, сколько его, этого снега, навалило. У Валерия Сергеевича разболелась нога. Испытанное средство - попариться от души в настоящей бане. Настоящая баня была на заметенной снегом даче, пустовавшей зимой. Общественные парилки Пушкарев не признавал. Платить дворникам считал позерством и глупостью. Вот и махал Жданов лопатой с раннего субботнего утра. Рр-раз! Ну Малиновский, ну погоди! Валерий Сергеевич тоже пытался схватиться за лопату, но Елена Александровна не позволила. И они поехали в сельский магазин за продуктами. Катя сидела в машине Жданова и читала книжку. “Преступление и наказание”. В дачном поселке было тихо, только скрипел под ждановскими валенками снег. - Кать, - крикнул он, дыхание срывалось от непривычных нагрузок. - А меня хоть в баню-то пригласят? - И веник выдадут, - она вышла из машины, сощурилась на ярком солнце. Жданов остановился, оперся на лопату. - Так о чем вы вчера с Малиновским ворковали? - О Зигмунде Фрейде. Она улыбнулась, увидев, как вытянулась его лицо. - Ты сейчас выглядишь просто неповторимо, Андрей! Шестикову бы сюда! Но Андрей выглядел озабоченно. - Кать, а этим веником... Им прям париться нужно будет, как в старом кино показывают, да? - Ты что, никогда в бане не был? - В сауне был... в турецкой, в шведской басту, в японской водяной офуро... в бане не был! - Отсталый ты человек, - изумилась Катя. - А из парилки - сразу в снег... тебе понравится! Но Андрей выглядел скорее испуганным, чем воодушевленным. - Дыши, Жданов, дыши, - весело посоветовала ему Пушкарева.
Дача была такой маленькой, что Жданов чувствовал себя как слон в посудной лавке - всё время боялся как-нибудь неловко повернуться и что-нибудь уронить. Не дача, а скворечник. - Шесть соток, - гордо сказал Валерий Сергеевич и пошел топить баню. Елена Александровна хлопотала по хозяйству, Катя сунулась было ей на помощь, но мама её шуганула: - Ох, Катенька, успеешь еще с кастрюлями наиграться, когда замуж выйдешь... Пока иди отдыхай! Отдыхала Пушкарева весьма своеобразно: разложила на обеденном столе документы “Никамоды” и уткнулась в цифры. - Кать, выходные же, - сказал ей Жданов. Елена Александровна кастрюлей как-то особенно звонко громыхнула и высказалась: - А ей хоть выходные, хоть праздники, всё одно! Головы от калькулятора не поднимает. Днем - Зималетто, вечером - Никамода. Уж они с Колей считают-считают, всё высчитывают! Знаете, Андрей Павлович, я давно вам хотела сказать - зря вы Катю так нагружаете. Она же иногда спит по четыре часа, а всё остальное время за компьютером. А с утра опять на работу бежит как оглашенная. Отец всё ругает, ругает, и Катю ругает, и вам достается, а без толку. Фанатичная. Жданов слушал и краснел, как школьник, которого отчитывают у доски. Сколько раз он радовался Катиным отчетам и бизнес-планам, и торопил её, и просил к утру, а еще и прийти пораньше. И она все делала, и отчеты, и балансы, и планы эти, которые бизнес, черт их побери, и не жаловалась, не говорила, что устала, и ни разу не обвинила его в самодурстве и самоуправстве - а следовало бы! Вот этим самым отчетом - да по роже. Чтобы помнил, что вокруг живые люди, а не созданные для ждановского удобства роботы. - Елена Александровна, называйте меня просто Андреем, - попросил он. - Все-таки почти родственник. И понеслось. У Катиной мамы словно предохранитель сорвало - свадьба совсем скоро, а ресторан не выбран, платье не пошито, с гостями ясности нет. А Катя молчит и ведет себя так, как будто ничего особенного не происходит. Как будто торжество само собой устроится! Катя слушала маму рассеянно, и было видно, что всё это повторяется не в первый и не во второй раз, и она уже устала отвечать и объяснять, и просто молчит, потому что по большому счету сказать ей нечего. Жданов тоже хорош! Купил кольцо и расслабился. Привык, что всей подготовкой занимается Кира, и ножки свесил. Давненько Андрей не чувствовал себя таким идиотом. Пару дней, наверное. - Так, - сказал он и у Кати листок бумаги утащил. - Давайте по пунктам, Елена Александровна! Что нужно в первую очередь? Катя вскинула голову, прищурилась: - Ты даже сам эти пункты запишешь? Как большой?
- Правильная баня, Андрей, это искусство, - Валерий Сергеевич Жданову обрадовался: одному ему было скучно. - Эти женщины ничего не понимают! - Я тоже ничего не понимаю, - ответил Андрей. - Почему они молчат и думают про себя всякую ерунду? Ну вот чего проще - устала ты, скажи: всё Жданов! Заездил, сил нет. - А! Мать тебя отчитала, - крякнул Валерий Сергеевич. - Говорю же - женщины. Уж я ей говорил, говорил - работает Катя, ну и молодец! Работа еще никому не повредила. Катюша у меня девочка серьезная и ответственная. А ты легкомысленный! И не спорь, мы с матерью тоже прессу читаем, всякого начитались. Жданов из кармана вытащил фляжку. Протянул Пушкареву. Тот понюхал, скривился, но глоток сделал изрядный, а потом и Андрей выпил. Что получил, завидный жених? Главный холостяк столицы? Не больно-то тебе и рады любимую дочку отдавать. Легкомысленный! Странные они, Пушкаревы. Ведь должны понимать, насколько Жданов богат. Плевать они на это хотели. Понятно, с чего Катерина такая... не от мира сего. - Спасибо вам, Валерий Сергеевич, - сказал Андрей, ощущая, как тепло охватывает горло. - За Катю спасибо. Пушкарев ощутимо засмущался, закашлялся. - Тоже не подарок, - сказал он нежно. - Упертая, в мать!
Жданов ел и ел, сначала бутерброды, взятые в дорогу, как будто они в дальнюю поездку собирались, потом “горяченького, с дороги”, а потом и пироги подоспели, и дышать уже невозможно было, а он все ел, потому что вкусно же. Ему было уютно и спокойно, несмотря на то, что его закритиковали напрочь, но как-то так, что хотелось не обижаться, а бежать исправляться, причем немедленно. За Катей вне офиса наблюдать было интересно, хотя ему и в офисе тоже, но тут совсем. Она была не колючая-настороженная, не официальная, не отрешенная. Листала документы или читала книжку, и была какая-то очень домашняя, с ней так и хотелось пообниматься, но не при всех же! Иногда она поднимала голову и пристально смотрела на Андрея, словно пытаясь понять, как ему, не очень хочется сбежать куда глаза глядят? Бежать куда глаза глядят не хотелось. Они с Валерием Сергеевичем уговорили ждановскую фляжку и перешли на наливку. Андрей специально старался выпить побольше, чтобы его за руль не посадили и в Москву не отправили. Он вовсе не был уверен в том, что его оставят здесь ночевать, а спрашивать было неловко. А потом Жданов взял и заснул - вот прям на шатком диванчике, на который поначалу и садиться-то боялся. Заснул не потому, что напился, а потому что он очень давно нормально не спал. Сначала его съедало беспокойство за судьбу компании и немножко совесть. Катю было обманывать стыдно, а не обманывать невозможно. Потом его грызла ревность. Ну а потом... Потом Катя показала ему инструкцию, и Андрей впервые в жизни по-настоящему понял, что такое ночные кошмары. Ему снилась каморка и Катя в той каморке. Как она сидит и читает открытки, и проговаривает слова до того, как выхватывает их глазами. Потому что знает их наизусть. Заранее. И стены каморки начинают сдвигаться, и места остается все меньше, и Жданов просыпается от того, что его размалывает в пыль. Просыпается с криком, потому что больно, потому что нечем дышать. Днем он бодрился. Старался вести себя как обычно. Не смел просить у Кати о прощении - потому что сам не готов был себя простить. А ночи были страшные, действительно страшные.
Жданова разбудили, когда уже смеркалось, и прежде чем он успел хоть что-то понять, снарядили в баню. Валерий Сергеевич с тазиком следовал за ним неумолимым конвоиром. Ох. Охо-хо-хо! От камней на печке шел ароматный пар. Веников два - можжевеловый и дубовый. По всей науке. Один слегка колет, раздражает, бодрит, второй тут же приглаживает, успокаивает. Ледяные, но мягкие объятия сугробов. Чай с травками - прямо из ковша. Холодно. Горячо. Обжигающий воздух щекочет легкие, вместе с потом через кожу выходит все плохое, ненужное. Страхи и неуверенность, боль и стыд, неприязнь к самому себе. Появляются откуда-то новые силы - жить. Ты ошибался, Жданов, но ты все исправишь. Ты еще найдешь свои пути и свои дороги, главное, ты всё теперь про себя знаешь. Он лежал в сугробе и почти плакал от неимоверного облегчения.
Спать легли поздно, долго еще сидели при тусклом свете настольной лампы и пили чай. Вспоминали Катино детство - как она расплакалась из-за двойки и как однажды испугалась собаки и стала на неё лаять в ответ, а хозяева псины решили, что девочка с приветом. Наверное, после бани все были просветленными и расслабленными, потому что Катя как-то совершенно естественно привалилась к Жданову, и он её даже обнял за талию, прижимая к себе, и она уже клевала носом и иногда что-то говорила совершенно сонным голосом. А Елена Александровна долго смотрела, как Андрей бережно держит невесту, и старается не двигаться лишний раз, чтобы не потревожить, и иногда бессознательно касается щекой её макушки, а потом сказала, что ладно уж, не самый плохой Катюшка сделала выбор. А Валерий Сергеевич сказал, что отличный, потому что Пушкаревы люди умные и кого попало не выбирают. Постелили Жданову внизу, чтобы не покушался, стало быть. И он всю ночь мирно проспал на уже почти родном диванчике, а с утра долго собирались, и Катя почему-то нервничала и всех торопила, а когда Андрей спросил, куда она так спешит, ответила невнятно: - У меня встреча... кое с кем, кое-зачем. И вся благость с Андрюши слетела моментально. С присущим ему оптимизмом он тут же заподозрил неладное.
Из дачного поселка они разъехались в разные стороны: тащиться вслед пушкаревской машине было глупо, и Андрею пришлось откланяться. Домой не хотелось. Хотелось поехать вслед за Катей и выяснить, куда она и, главное, с кем собралась. Вместо этого Жданов прощально просигналил и повернул джип в другую сторону. Он ревности сводило зубы, но он отдалялся и отдалялся. Кажется, у него даже температура поднялась. Наверное, никто в целом мире не знал лучше него, каково это - быть в самом эпицентре недоверия и тотального контроля со стороны своей второй половины. Как он ненавидел это - с Кирой. И лучше сдохнет от нервов, но не позволит перенести подобное в их отношения с Катей. У них с Катей все будет по-другому. Он научится ей верить так же, как когда-то она верила ему. Он сможет. Наверное. От тоски Жданов позвонил Малиновскому, но Ромка пробормотал что-то невнятное и поспешил попрощаться. Должно быть, у Ромки был секс. Жданов вздохнул со снисходительной жалостью к самому себе. Не то чтобы его тревожил монашеский образ жизни, который он вел, но время от времени в теле появлялась непривычная маета. Жданов попеременно попредставлял себе Киру, Ларину и даже Волочкову в самых соблазнительных позах и нарядах, а то и вовсе без ничего, но не впечатлился. Он хотел Катю, только Катю, всегда Катю, и было совершенно непонятно, с чего вдруг понадобились подобные эксперименты. Жданов еще немного бессмысленно поколесил по городу, а потом позвонил маме, чтобы напроситься к ней в гости.
Когда-то, давным-давно тому назад, когда небо было голубее, солнце теплее, а в Катиной жизни не существовало никаких таких инструкций, Пушкарева неплохо относилась к Малиновскому. Он подкупил её искренней преданностью Жданову. Этакий оруженосец при сияющем рыцаре. Это потом выяснилось, что позолота на рыцарских латах облезлая, а оруженосец на деле пройдоха-сводник. Но когда-то Пушкарева неплохо относилась к Малиновскому, и ей казалось, что он в свою очередь ценит её за то же качество, что и она его - преданность Жданову. Андрей был их орбитой. Вот и сейчас их встреча была затеяна только ради него. Катя нервничала и уговаривать себя успокоиться. Ну опозорится она еще раз! Ну не в первый же раз! Ничего смертельного, просто немного не будет хотеться жить, а потом опять всё будет ничего. Почему она согласилась поехать к стилисту? Почему, почему, потому! По тем же самым причинам, по которым согласилась на “прости меня–выйди за меня-замуж-только-не-трогай-Зималетто” предложение Жданова. - Мне Андрюха звонил, - сказал Малиновский, чтобы что-то сказать. - Предлагал съездить пострелять. Нервный он какой-то. - Сутки с моими родителями на замкнутой территории. - Не бережете вы, Катенька, жениха. Они остановились перед неброской вывеской, на которой было написано “Ося”, и все. Малиновский помог Кате выйти из машины. - Ося - бывшая биг-лав Милко. Истеричка еще хлеще, чем наш гений. Но стилист отменный. К нему все наши ходят. За ресепшеном, теряющимся в пустоте огромного холла, стояли девицы класса премиум. Малиновскому заулыбались призывно, на Катю даже глазом не моргнули - профессионалы. - Ося в зале. С клиентом. Но вы тоже идите, - сказали они почти хором. В следующей комнате сидел на табурете нервный мужчина с черными прямыми волосами, падающими на лицо, и бородкой клинышком. - Малиновский! - обрадовался было Ося, потом увидел Катю. Закурил. Полюбовался на колечки из дыма. - Что у вас там, в Зималетто, происходит? - спросил он со страданием в голосе. - Эм... Знакомьтесь. Невеста Жданова, Катенька. - Вот я и спрашиваю - что у вас там, в Зималетто, происходит? Возле здания рассыпался фургон с коноплей? - Мне кажется, так лучше. Ося, как тебе? - послышался голос Киры, и из примерочной вышли господа Зорькины. Коля, как-то по-новому постриженный и в неброском джемпере, который откровенно стоил больше, чем весь его гардероб вместе взятый, выглядел нахохленным и смущенным. Кира - сосредоточенной и спокойной, как человек при исполнении. Малиновский как-то странно хрюкнул и затянулся Осиной сигаретой. - Добрый день, дорогие новобрачные! - торжественно провозгласил он. Киру откровенно перекосило, но она сдержалась. Ничего не сказала. А могла бы. Но она была не в том положении, чтобы говорить гадости о Кате. Сама-то! - Я уже юноше объяснил, - сказал Ося. - Одежда, внешность - это всё такая ерунда! Главное - умение подавать сюда. Вот вы, например, вы, вы, нынешняя невеста Андрюши Жданова - ох, ну какой же он затейник, да? Признайтесь на ушко... Ну вот посмотрите на неё - как она стоит. Как будто вот-вот убежит... Ей с такой неуверенностью в себе хоть Гуччи, хоть Черкизовский рынок - всё одно. А теперь посмотрим на Кирюшу... нет, на Кирюшу мы не будем смотреть... Кира, ну ты-то почему выглядишь так, словно увидела тень отца Гамлета? Понимаю... Женщины Жданова никогда не ладили между собой. Ну какая же неловкость! Малиновский понял, что Катя сейчас сорвется. Ну не для этого он её сюда вез, чтобы она его еще больше ненавидела! - Ося, мы пока кофе попьем, да? - сказал он и Катю слегка за плечи обнял. А она была такая застывшая, такая потрясенная этой встречей и тем, что их с Колей, как лошадей перед продажей, прихорашивают, что даже не заметила этого. Вся эта затея со стилистом предстала во всей своей неприглядности, стало противно и горько, и Катя видела тоску в глазах Зорькина. Им вдруг стало очень завидно себе, вчерашним, в дурацких одеждах и с дурацкими прическами, таким свободным, таким счастливым. А вся эта элита... да пошли они! Пушкарева поймала этот момент, когда Коля был готов послать жену к черту и уйти с ней, но тут дверь открылась и появилась Маргарита Рудольфовна. - Андрюша, я не понимаю этой спешки со свадьбой... Здраааавствуйте! И под стремительно темнеющим взглядом Жданова Катя ощутила всю тяжесть руки Малиновского на плече.
- Ну почему именно с ним?! - Потому что мне до него безразлично. - Ты могла поехать со мной! - С тобой не могла! К тебе по-другому! Жданов понял, что разговор заходит в тупик. Он увез её оттуда сразу, сразу, как только отвел, наконец, взгляд с руки Малиновского и увидел Катины глаза. Несчастные. Обнял - при всех, не стесняясь, потому что вдруг понял, что нужен ей, и возликовал мысленно, и даже разбираться там не стал - что, к чему, почему. Поздоровался с Кирой и Зорькиными, извинился перед мамой, зыркнул на Ромку и утащил Катю в безопасность своего джипа. Хорошо, что Маргарите Рудольфовне понадобилось брови подправить, а то Катя бы так и стояла там дура дурой! - Кааать. Ну ты плакать собралась? Собралась. Очень уж себя жалко было. И почему каждая попытка хоть немного себя приукрасить кончалась постыдным крахом? Прятала лицо у него на груди, отводила глаза, подрагивала под его большими ладонями, которые все гладили и гладили узкие плечи, растрепанные волосы, поникшую спинку. - Поднимемся наверх? Я налью тебе чаю. Она перестала суетиться в его объятиях и замерла. Подняла ставшие испуганными глаза: - Куда наверх? К тебе наверх? - Мы во дворе моего дома, Кать. Они оба понимали, что, конечно же, говорят не о чае, какой же тут чай, когда заныли все нервные окончания разом. Стало душно и неудобно, и машина показалась маленькой. Катя забыла об Осе и о том, как на неё смотрела Кира - как на таракана. Забыла про печального Зорькина. И про надменное приветствие Маргариты тоже. Наверх - к Жданову. Там, наверху, закрытые двери и толстые стены. Там можно отключить телефоны и занавесить шторы. Там можно закрыться от всего мира и остаться только с ним. Катя переглотнула, воспоминания об их последней ночи накрыли ей с головой. Эта невозможная нежность, которую не сымитировать, не придумать. Они хотели друг друга так сильно, что тряслись руки и срывались голоса. Не выключая света, не отрывая друг от друга взглядов, не закрывая глаз. Как она могла поверить в инструкцию и не поверить в ту ночь? - Кааать, - горло сжал какой-то спазм, и Жданов перешел на шепот. Он так сильно хотел услышать её “да”, что всерьез забеспокоился насчет инфаркта - уж очень сильно билось сердце. Инфаркт был бы сейчас ну очень некстати! - Да, - ответила она тоже шепотом.
Жданов орал. Орал с таким пылом, что Катя невольно залюбовалась. В конце концов, он достаточно долго себя сдерживал, а ведь был не из самых терпеливых людей в мире. Он так сильно вышел из себя, что невольно перешел на “вы”. - Что значит вся эта затея со свадьбой - понарошку? Вы за кого меня принимаете, Катя? По-вашему, я совсем идиот без чувства меры? Наверное, нужно было что-то ответить, но Катя, увлекшись его жестикуляцией и голосом, совсем упустила нить беседы. Если это можно, конечно, назвать беседой. - Надо было сразу набить Малиновскому морду, - устав от её молчания и своего крика, махнул рукой Жданов. - А при чем тут Малиновский? - изумилась последовательности его мышления Катя. - Вот и я спрашиваю - а при чем тут Малиновский? - снова и сразу завелся Жданов. - Еще и в лифте с ним застревать привычку взяла! - Ты полагаешь, что я специально поломала лифт? - А к Осе ты с ним пошла тоже случайно? - Андрей Павлович, вы мне чаю-то нальете? - Чаю? Жданов растерянно обвел взглядом свою квартиру, словно пытаясь сообразить, откуда в ней взяться этому экзотическому напитку. Они всё еще стояли в коридоре, всё еще в верхней одежде. “Игрушечная свадьба”, - сказала Катя. И Жданов начал орать. - Чаю, чаю... Давайте ваше пальто, Катя. На кухне Андрей бессмысленно похлопал дверками шкафчиков, спросил тоскливо: - А может, кофе, а? - Ты не умеешь его варить. - И ты тоже. Кать, кому-то из нас надо научиться этому, а то мы дальше медового месяца не протянем - помрем без кофеина. Она так поразилась, что чуть не села мимо стула. Медовый месяц! Семейная жизнь! Кофе с утра! И все это - со Ждановым. - Готовить я тоже не умею, - на всякий случай предупредила она. - Да я уж понял... - рассеянно хмыкнул Андрей. – Готовка - это ладно, это Алла Леонидовна справится... - Алла Леонидовна - это твоя вторая мама? - Моя домработница... Кира выбирала, поэтому она постпенсионного возраста! Катя вздохнула. - Бедный Коля... Он скоро тоже постпенсионного возраста достигнет... - Так ему и надо, этому Зорькину! - Ну здрасссти! В чем же Коля-то провинился?
Коля сидел в своей комнате и думал о том, в чем же он провинился. Кира решительно запретила ему перевозить к ней его вещи, сказала, что еще чего не хватало, всё нужно менять и кардинально. А он еще даже не проинформировал родных родителей, что женился. Несколько дней назад. На светской львице Кире Воропаевой, которая при упоминании вслух её новой фамилии “Зорькина” впадает в неконтролируемую икоту. Женился на женщине, которую видел несколько раз в жизни, и которая страшно, до одури влюблена в другого мужчину. По совместительству Катькиного жениха. Знакомиться с новыми родственниками Кира решительно отказалась, и это еще больше осложняло дело. Жена Коле явно досталась с характером. Неудивительно, что Жданов от неё сбежал, только пятки засверкали. Зорькин еще повздыхал и поплелся к Пушкаревым. Дядя Валера наверняка сможет помочь советом и наливкой.
- Слушай, а пусть Юлиана всем этим занимается! - озарило Жданова. Он подумал и достал из холодильника бутылки воды. - Продает разрешение на фото- и видеосъемку, договаривается с журналистами, организовывает пресс-конференции! - Ты ведь о показе, да? - безнадежно уточнила Катя. - Я всё еще говорю о свадьбе. Катя! Такое ощущение, что я один вступаю в брак, сам с собой, а ты к этому не имеешь никакого отношения! - вспылил Андрей снова, облился водой, чертыхнулся. - Я... никуда не пойду, ни в какой брак... Я передумала, вот что! Забирай свое кольцо обратно! Катя тоже вскочила, тоже облилась. Жданов протянул ей полотенце. Они стояли друг напротив друга и усердно пытались вытереть одежду. - Что значит - замуж не пойдешь... а что Валерий Сергеевич на такое вертихвоство скажет? - прищурился Андрей. - О, господи, папа... - И мама. Две мамы. Катя села расстроенно обратно на стул. Посмотрела растерянно, с испугом. - А журналисты обязательно, да? А можно просто... расписаться просто! Без всякого такого, - она бессмысленно покрутила руками в воздухе. - Не знаю, - задумался Жданов. - Прежде все разговоры о свадьбе сводились к тому, кто будет вести прием - Канделаки или Лазарева и кому лучше продать эксклюзив – «Вогу» или Men's Health! Катя щеку рукой подперла и посмотрела сочувственно: - Андрей, не хотелось бы тебя пугать, но в ближайшее время все разговоры о свадьбе будут сведены к тому, звать ли дальних родственников из Иваново и сколько водки закупить, чтоб всем хватило! - Ты на что намекаешь?..
- А я тебе прямым текстом говорю, - Валерий Сергеевич махнул рукой, - женщин надо держать в узде! В кулаке! Леночка, мы не шумим, не шумим, я буду потише... Твоя фифа тебя без твердого кулака уважать перестанет! - Она и не начинала, дядь Валер... уважать-то... - Заставь! Соберись, тряпка! - Да, дядь Валер! - Зорькин решительно разлил по стопкам. - И свой свитер с оленями я возьму с собой!
- Ты возьми меня с собой, - Жданов побарабанил пальцами по столу, задумчиво напевая древнюю песенку, - позови сквозь злые ночи... Кать, а может нам сбежать и пожениться где-нибудь в Вегасе? - Папа тебе это до золотой свадьбы припоминать будет! - Золотая свадьба... Хорошо-то как, Катька! Ты понимаешь! Золотая! Андрей опять впал в буйство. На этот раз он не просто орал, но еще и руки распускать начал - Катю с её табуреточки стащил и к себе на колени усадил, а на её возмущенное, но довольно слабое сопротивление просто не стал обращать внимания. - Катя! Катенька! Катюшка! Ты понимаешь, да? Еще немного, и у тебя в паспорте штамп появится, и никуда ты от меня не денешься! - Ну... - сказала она рассудительно. - Подумаешь, штамп! - Я тебе дам, подумаешь! - сказал он сурово. - Хватит ерзать, сиди спокойно! И она покраснела. Покраснела так сильно, таким густым алым цветом, что Жданов осознал, что у него эрекция. Вот прям сейчас, и Катя это ощущает, не может не ощущать! А как можно оставаться спокойным, если завязочки от её кофты перед глазами так и прыгают! Андрей поднял руку и потянул за бантик. Катя замерла, как всегда замирала в такие моменты. Застывала, отдавая себя покорно в его власть. И позволяла... От того, что можно, что она разрешает, у Жданова застучало в висках. Он развязал ворот блузки, потянул его в стороны, обнажилось одно тонкое нежное плечо. Чтобы не взорваться сию минуту - ууу, Андрюша, до чего ты докатился - он прижался на несколько секунд пылающим лбом к её плечу. Выдох. Вдох. Дыши, Жданов, дыши. А потом медленно заскользил губами к ямочке на шее, замирая от ужаса, что она его сейчас остановит. Но Катя повернулась как-то очень ловко, и теперь под губами Жданова была уже ложбинка меж её груди, и Катины тонкие легкие пальчики гладили его лицо, словно вспоминая Жданова на ощупь. Как будто она ослепла и осталось только осязание. Прижал к себе крепче, стиснул за попку, встал вместе с нею, пошатываясь не от тяжести вовсе, долго вспоминал, где в этой чертовой квартире спальня. Не вспомнил, потому что увидел, как Катя взволнованно облизнула пересохшие губы, вспомнил мягкость этих губ и уже не смог ни о чем другом думать. - Как же я по тебе соскучился. Катя, я безумно по тебе соскучился, - выдохнул Жданов, с трудом отвел взгляд от её губ и посмотрел в глаза. Они были влажными и потемневшими от желания, и это желание было так бесстыдно-откровенно, она всегда была откровенной, его Катя, пока он не обидел её. - Скажи, - попросила, нет, потребовала она хрипло, и эта несвойственная ей властность новой горячей волной прилила к паху. - Я хочу тебя...Я люблю тебя, Кать. Только тебя. Всегда тебя. Он уже не соображал ничего, что-то бессвязно бормотал в её губы и чувствовал, что они шевелятся в ответ таким же невнятным шепотом. - Андрей... Мой Жданов Андрей! В секунду просветления он все-таки сориентировался в собственной квартире, мох растет с северной стороны деревьев, солнце встает на востоке, спальня - вот же она, направо! В этом было отдельное упоение - наконец-то не в гостинице и не у какого-то там Малиновского, а дома, как и положено, в собственной постели - любить Катю. Не бояться звонков и не думать о времени и о совести, а только о прохладе этой бархатной кожи под губами и о том, как бьется её сердце - под его грудью. Без всякого вранья и без всяких недомолвок, вот он, Андрей Жданов, и вот она, Катя Пушкарева. Обнаженные и честные. И у них еще много-много времени впереди, и они будут тратить его так, как заблагорассудится, а потом не нужно будет оправдываться ни перед какой Кирой, и делать вид, что устал, тоже не надо будет. Все будет только так, как они захотят. Андрей Жданов и Катя Пушкарева.
_________________ Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
Последний раз редактировалось tapatunya 24 июл 2013, 12:09, всего редактировалось 2 раз(а).
ой-ой, кто-то еще помнит этот сериал)) Мне так нравилась полуиндейская внешность Глории Пирес)
но это я отвлеклась. Интересно, раз Кира взяла в руки железный предмет, эта тенденция сохранится? что далее:орел, монитор, пылесос, швейно-вышивальная машина, экскаватор?
_________________ Никакое моральное удовлетворение не может сравниться с аморальным. жизнь летит очень быстро
Зарегистрирован: 11 май 2010, 14:12 Сообщения: 33059 Откуда: Висагинас
Какое чудо - наш автор! Вот так сразу, без перерыва - сразу новая история. Все это здорово, но сообщать о согласии Катерины выйти за него замуж, когда у Киры в руках монтировка... Смелый мужик Жданов.
Зарегистрирован: 08 мар 2010, 01:33 Сообщения: 2038 Откуда: Ереван
Синара писал(а):
Совершить неправильный с точки зрения пушкаревского кодекса чести поступок.
+мульён поддерживаемым вИдением ну никак не вяжутся
Честно говоря, Синарочка, не совсем с вами согласна в этом вопросе, потому что там до этого поступка было совершенно многое, что не входило в пушкаревский кодекс чести, и в первую очередь, клепание фальшивых отчетов. И в связи с этим у меня еще один вопрос о пушкаревском кодексе чести. Что должен был бы сделал Пушкарев Валерий Сергеевич, офицер, если бы он узнал о плане соблазнения и прочитал инструкцию?
tapatunya Благодарю за новый фик.
Зарегистрирован: 16 мар 2012, 20:32 Сообщения: 1041 Откуда: Провинция
Girina, ну я имела в виду Катин кодекс, который был, конечно же, основан на воспитании отца, но с некоторыми отклонениями в свойственную ей веру лично в Жданова и преданность ему) как-то так)
Дневник Кати Пушкаревой. Понедельник, 02.45. “Господи, как же мне страшно. Как же хочется убежать сейчас отсюда далеко-далеко, на другой конец земли, но почему-то мне кажется, что, куда бы я ни сбежала, стоит мне оглянуться, и я увижу Андрея. Он спит, смешно положив руку под щеку - так учили нас в детском садике. Интересно, он тоже ходил в детский садик и размазывал манку по тарелке и ковырялся пластмассовой лопатой в мерзлом песке? Он спит, а я листаю свой дневник, и он полон моими клятвами. Клятвами разлюбить Андрея и забыть его. Я обещала себе никогда его не прощать. Надеялась, что смогу жить без него дальше. Всё это неправда. Я всё та же глупая и слабая Катя Пушкарева, которая не может устоять перед своим начальником. Всё та же влюбленная Катя Пушкарева, и кажется, что это чувство невозможно выжечь из меня никакими инструкциями. Я люблю его - всегда любила и всегда буду любить. И это единственное, что я не могу изменить в своей жизни. Я могу уехать. Встать сейчас с пола, одеться и улететь из Москвы - хоть куда, хоть в Антарктиду. Я могу отменить свадьбу - сказать решительное “нет” и сделать так, чтобы Андрей Жданов исчез из моей жизни навечно. Могу предоставить акционерам настоящий отчет, и тогда Андрей откажется от меня сам. Я могу сделать много разных вещей, но не могу его разлюбить. Сейчас мне страшно, и во рту неприятный металлический привкус, как бывает при анемии. Но я не выйду из этой квартиры и не сяду в самолет. Я даже не буду отказываться от этой свадьбы. Это какая-то другая грань отчаяния, новая глубина моего падения. Это бравада висельника, который твердо намерен досмотреть спектакль под названием “Жизнь” до конца. И даже точно зная, каков будет итог, и даже изучив веревку на ощупь и вкус, этот висельник все равно упрямо цепляется за слепое “а вдруг”... А вдруг он правда меня любит?”...
Она тихонько шуршала страницами, а Жданов старательно притворялся спящим, потому что его колотила такая внутренняя дрожь, что он не в состоянии сейчас был разговаривать. Той ночью, в квартире Малиновского, что-то странно обжигало уголки глаз, и он даже не сразу понял, что это такое. Никогда раньше секс не вызывал у Жданова слез. Никогда раньше он не ощущал себя настолько живым. Живым на сто, на двести процентов. Из ниоткуда вдруг появились и смысл, и силы. Он так тосковал потом по этому чуду, пытался поймать его в прикосновениях к Кате, движимый смутными ощущениями, а не здравым смыслом. Он так нуждался в Кате и той нежности, которую она дарила, нежности, в которой можно было купаться, подобно дельфину в океане. Ему было физически плохо без этого новообретенного и быстро потерянного чувства полноты жизни. Жданов никогда, даже в эпоху бестолково-бунтующей юности, не принимал наркотиков. Но подозревал, что в его влечении к Кате есть что-то похожее на тягу к героину. Еще! Еще! Увеличить дозу! Было страшно. Так страшно, что пора бы и взвыть. А если она не поверит и уйдет? Она такая, она может. Это вам не Кира. Что он тогда будет делать? Потому что эта ночь убедительно доказала: смысл жизни появляется только вместе с Катей в ждановских объятиях, постели, жизни. И никогда без неё. - Кать. Иди ко мне. Она что-то уронила, замерла, а потом встала, убрала тетрадь в сумку - что это за тетрадь такая? Постояла, кутаясь в простыню, возле постели. - Кать. Присела на корточки, отчего её лицо оказалось совсем близко. Детское, такое родное лицо - он мог бы на него любоваться вечность. Когда-то она перестала казаться некрасивой, и ему казалось странным, что раньше он искренне не видел того, как же она милая со своими очками и косичками. Ему стало нравиться следить за тем, как живо меняется выражение этого лица, двигаются губы, темнеют или светлеют глаза. День за днем её лицо сохраняло отчужденное, холодное выражение, и Жданову уже начинало казаться, что таким оно останется навсегда. Он бился о её равнодушие, как океан бьется о скалы, и вынужден был откатываться назад, с глухим ворчанием и неистовством. Он так долго терзался от ревности и неудовлетворенных желаний, что перестал замечать, сколько боли это ему причиняет. Смирился со своими мучениями, но не с её равнодушием. “Я потерял равновесие. Да, ты имеешь право отворачиваться от меня, игнорировать меня, может быть, даже мстить. Но, пожалуйста, не проси меня оставаться спокойным, когда я вижу тебя вместе с ним. Я не могу смотреть на это. Не могу привыкнуть к мысли, что ты не моя. Мне так важно знать, что только я могу целовать тебя, чувствовать твою нежность. Я люблю тебя. И с каждым днем всё сильнее. Не уходи...” Когда же именно он перестал врать Кате?.. Она провела пальчиком по его лицу - от лба до подбородка. Очертила контур губ, робко улыбнулась, словно ища поддержки. Он перехватил её ладонь, поцеловал в запястье, и от жара его губ Катя немедленно покрылась мурашками. - Я не могу и не хочу больше без тебя, - серьезно сказал Жданов. Она зажмурилась, словно чего-то испугавшись. Потом распахнула глаза и скользнула к Андрею, порывисто прижавшись к нему. Он уже знал эти её порывистые объятия, такие беззащитные, словно она терпела поражение сама перед собой и пряталась в его руках сама от себя. Обнял посильнее, уткнулся носом в её шею. Хотел просто побаюкать, но этот запах, и эта тонкая жилка, и вообще вся Катя, которую отделяла от него только тонкая простыня - все они смели благородные порывы к чертовой бабушке. - Как же я тебя хочу, - пробормотал он невнятно, целуя её ушко. Катя молчала. Она не так чтобы очень много знала о мужской физиологии, но и её скудных знаний хватало на то, чтобы понять, что у равнодушного к женщине мужчины не будет такой однозначной реакции организма на эту самую женщину. Быть объектом неприкрытого вожделения было пугающе и волнующе одновременно. В любовных романах герои то и дело пылали по отношению к героиням, но Катя никогда-никогда не могла подумать, что с ней такое тоже случится. Да еще и многократно за одну ночь.
Над Москвой занимался рассвет, а Кира так и не смогла сомкнуть глаз. На кровати беззастенчиво дрых нежданный-негаданный муж, который приперся пьяным и почему-то провозглашал свободу оленям. Кире было так плохо, как никогда в жизни. Она все пыталась понять, как так получилась, что из невесты Андрея Жданова она в одночасье превратилась в жену Николая Зорькина. Из успешной светской женщины в жалкую неудачницу у разбитого корыта. Судьба жестоко пошутила над Кирой Воропаевой, и теперь не оставалось другого выбора, как пройти до конца по предложенному пути. Даже если он усыпан раскаленными углем. Кира была не из тех, кто пасует перед этой сукой-жизнью.
Над Москвой занимался рассвет, и Потапкин сладко спал, положив голову на стол. Ему снилось, что он катается на пароходе и пароход длинно гудит. А потом он проснулся и понял, что это звонят в дверь. Сонно кряхтя, Потапкин глянул в монитор и увидел Александра Воропаева, стоявшего у входа. - Ну же, любезный, - резко сказал Воропаев в интерком, - пошевеливайтесь. Я один из ведущих акционеров, и вы должны быть рады мне в любое время суток. Потапкин недоуменно свел брови, но послушно поплелся к двери. Воропаев был не из тех, кого можно было игнорировать.
Над Москвой занимался рассвет, и уборщица Зималетто Анна Владимировна беспокойно ворочалась, всё пытаясь вспомнить, закрыла ли она дверь в кабинет президента после вечерней уборки или по рассеянности своей опять оставила их открытыми.
А Андрей Жданов одновременно спал и в то же время считал ровное дыхание Кати, щекотавшее ему грудь. Вдох-выдох. Андрею снились хорошие сны, в которых не было места мрачным предчувствиям.
С утра стало известно, что Воропаев собирает срочный совет директоров. На Катю эта новость не произвела особого впечатления: она страшно смущалась от того, что встретила новый день в одной постели со Ждановым, и от его небритости, и полусонной расслабленности, и от того, что проснулась она от тихого дыхания в шею, и принимала душ в чужой - его - ванной. И там все пахло по-другому, и стояли многочисленные бальзамы для светлых волос, и всякие маски и крема, и увлажняющие, и питательные, и все это кричало о Кире, громко, настойчиво, подобно уличным зазывалам. Мобильный телефон сообщил о нескольких пропущенных звонках от Потапкина. Судя по времени, Сергей Сергеич не рассчитал содержимое своих фляжек и был не слишком адекватен - других причин для звонков неприлично ранним утром, даже не утром, а практически ночью, Катя не придумала. Чтобы не подставлять безалаберного охранника, Андрею она ничего не сказала - еще не хватало разборок прямо с утра, ей и так сквозь землю хочется! Поминутно краснея и лепеча что-то невразумительное, Катя с трудом вынесла эту муку мученическую - утро с Андреем Ждановым. Пила отвратительно сваренный кофе, не смея попросить зеленого чая. Грызла пересушенный тост, отводила глаза от приспущенных на бедрах брюк и расстегнутой рубашки. Ткнула наугад в первый попавшийся галстук, когда он спросил, какой лучше. Зато ночью не было никакой неловкости, все происходящее между ними казалось волшебным и естественным. Но пасмурное февральское утро и равнодушный свет электрических ламп не оставляли места волшебству. В машине Катя ежилась, куталась в шарф, теребила его кончики. Ей казалось, что вся Москва смотрит на неё, нелепую некрасивую девочку, в шикарной машине Андрюши Жданова - сморите, они провели вместе ночь! В подземном паркинге Зималетто Катя попыталась задержаться - ну не приходить же на работу рука об руку, но Андрей её подхватил за талию и больше не отпускал, а в лифте попытался поцеловать. В лифте! Катя совсем разволновалась и к ресепшену так и вышла - с розовыми щечками и в съехавшей набекрень шапке. И еще - с каменной рукой Жданова на своей талии. Невозмутимого, излучающего уверенность в себе Жданова, который выглядел так, словно всю жизнь шатался по Зималетто с Пушкаревой в обнимку. Из другого лифта вышла Кира Юрьевна и... - Коля?! Зорькин надулся самодовольством и неопределенно помахал портфелем. Элегантным кожаным портфелем, которого у Николая отродясь не водилось. Утруждаться объяснениями новобрачная своему супругу не позволила, утащила прочь, коротко кивнув всем сразу - веселому Жданову, потерянной Кате, выпрыгивающей от любопытства из декольте Тропинкиной. - Андрей Палыч, вам тут Потапкин записку оставил, - спохватилась Маша, но Жданов только рукой на неё махнул: - После совета директоров, Мария, все после совета! - Александр Юрьевич уже в конференц-зале... В конференц-зале был не только Воропаев, но и родители Жданова, скучающий Малиновский. Кристина и Милко в такую рань не смогли приехать - девять утра! В это время пусть одни доярки трудятся! Кира пришла вместе с Зорькиным. - Зималетто - предприятие семейное, - сухо сказала она, - а Ник моя семья. - Ник? - еле слышно переспросила Катя. Зорькин её услышал и страдальчески сморщился. Катя неловко присела на стул, по правую руку от Андрея. Ощутила на себе жадный, по-новому требовательный взгляд Воропаева, зацепилась зрачками за темноту его глаз - и ухнула в пропасть. Жесткая уверенность в себе, которую излучал Александр, могла быть признаком лишь одного. Воропаев всё знал. Неизвестно откуда, непонятно как, но он всё знал. И небеса обрушились на Катю беспощадным отчаянием. Она попыталась привлечь внимание Андрея, но куда там! Жданов пребывал в приподнятом, замечательном настроении и на её попытки объяснить ему, предупредить его ответил только рассеянным поцелуем в ухо - прям при всех. На лице Киры вспыхнула ненависть, и Пушкарева поняла, что у неё больше нет сил. Ни на что. Осталось только сидеть, крепко вцепившись пальцами в подлокотники, и ждать неизбежного. Но о том, что сделает Александр, Катя даже подумать не могла. Воропаев извлек из портфеля две черные папки. Одну он протянул Павлу Олеговичу, другую - Кире. - Мой дорогой друг и президент, - вслух, с великим недоумением прочитал Жданов-старший. Катя окаменела. Взвыли защитные сигнализации нервной системы, отбрасывая свою хозяйку в глубокий транс. Дальнейшее было словно во сне. Страшном кошмаре, в котором всё тайное, всё стыдное, всё самое личное вытряхивается на всеобщее обозрение. Посторонние люди равнодушно, с некой брезгливостью шевелят носками ботинок кучу тряпья под ногами, и эта куча грязного тряпья - всё, что осталось от твоей жизни. “Мой дорогой друг и президент”... Малиновский вдруг показался Кате злобным, кривляющимся карликом, в книгах таких рисовали у подножья трона, с бубенчиками на колпаке. Язвительным шутом, опошляющим всё, что попадало ему на раздвоенное жало. - А писать про то, что ты жаждешь новых поцелуев с Мисс Железные Зубы я не могу, потому что могу себе представить, какое отвращение вызывают у тебя эти поцелуи, впрочем как и всё остальное… Почаще делай комплименты её внешности! Начни с ушей, это единственная часть тела у Пушкарёвой, к которой у меня нет претензий. Но Катя должна пребывать в уверенности, что она Мисс Вселенная!.. Кира читала вслух. С надрывом. На грани истерики. Маргарита все время что-то начинала спрашивать и останавливалась, пораженная новой фразой. Жданов... На Жданова Катя не смотрела. - Как только вы останетесь вдвоем, отправь её в ванную и прими ещё одну порцию виски, чтобы к тому моменту, когда вы начнёте делать ЭТО… Могу себе представить, как тебя сейчас перекосило… В общем, ты уже дошёл до кондиции. И тебе было всё равно, и всё по барабану. Когда этот ужас закончится, можешь спокойно заниматься своими делами, вряд ли она будет требовать продолжения банкета каждый день. Хотя от неё можно всего ожидать, говорят, страшилки в этом вопросе ненасытны… Катя знала каждое слово этого письма. Но сейчас ей казалось, что она слышит их словно впервые, отравленные, нечеловечески жестокие слова, которых не заслужило ни одно живое существо в этом мире. Только она, Катя Пушкарева. Кира читала, и слезы текли по её бледному лицу. Вряд ли она сейчас жалела Катю. Она оплакивала свою любовь к прекрасному принцу Андрюше Жданову. Она оплакивала и хоронила чудесный образ чудесного мужчины, в которого была так без памяти... Катя смотрела на плачущую Киру и вспоминала себя - там, на полу в кабинете Президента. Среди бескрайней боли и жалости к себе была и острая горечь разочарования. Как же ты так, Андрей. И как она могла забыть об этой грязи? Как смогла снова принадлежать ему после такого? Кира отбросила письмо. Посмотрела на Катю и задала тот же вопрос: - Как же ты можешь... с ним? После такого? - Андрюша! Я ничего не понимаю! - простонала Маргарита. - Вернет компанию... Что значит - вернет компанию? - очень тихо спросил Павел Олегович. - Это... это дурацкая шутка! - мямлил растерянный Малиновский. Жданов молчал. Кате очень хотелось уйти, но тело не принадлежало ей, оно не слушалось её, было каменно-бетонным, как памятник Пушкину. Я вас любил, любовь еще быть может в моей душе угасла не совсем... - Сволочи, - сказал Зорькин звенящим высоким голосом, - какие же вы все сволочи! - А вот не надо с больной головы на здоровую, - отчетливо ответил Воропаев. - Зато теперь стали понятны причины, по которым Андрюша так внезапно воспылал страстью к своей верной собаке. А я-то все голову ломал! А ларчик так просто открывался! И я снова преклоняюсь перед несгибаемой волей Екатерины Валерьевны! Госпожа Пушкарева, как мы все видим, не гнушается никакими методами! - Хватит, - сказала Катя. Но голос подвел её, и ни звука не пролилось из белых непослушных губ. Они лишь слабо пошевелились, и всё. - Кать, пойдем отсюда, - предложил Зорькин. Она уедет из Москвы. Навсегда. Улетит куда-нибудь к морю. И там, глядя на вечные волны, сможет выжить. Вот только бы встать. Жданов пришел в движение. Неистовый, бешеный Жданов. Он стремительно вскочил, стул опрокинулся и с грохотом ударился об пол. Воропаев предусмотрительно отшатнулся, но Андрею не было никакого дела до Воропаева. Он легко подхватил Катю на руки - застывшую, безвольную куклу без всякой в жизни внутри. Сломанную игрушку, которой безжалостные, злые мальчишки открутили ноги и руки, оторвали голову и бросили в песочнице. Ногой Андрей открыл дверь из конференц-зала и пошел по коридору. В спину что-то кричали. Еще полчаса назад он шагал в обратном направлении и был абсолютно счастлив. За какие-то тридцать минут всё рухнуло в тартарары. - Тартарары, - произнес он вслух. Подземное царство мёртвых, место, где души грешников после их смерти подвергаются вечным мукам. Там ему, Жданову, самое место. Но вот что делать с покорной и безразличной женщиной в твоих руках? - Кать, у тебя загранпаспорт с собой? - Кажется, да, - слабо ответила она. У неё не было сил даже оттолкнуть его. Всё равно, всё равно. Где-то между словами “мой дорогой” и “удачи” Жданов потерял Зималетто. Потерял уважение отца. Позади была выжженная пустошь его президентства. Он, как татаро-монгольское иго, пронесся по компании, руша всё, что годами создавал его отец. Он не справился. Он всех подвел. И больше других - Катю. И себя. Жданов всё пытался вспомнить ту минуту, когда еще можно было сделать шаг назад. Остаться неудачником, но не мерзавцем. Проститутская сущность его ухаживаний за Катей почему-то волновала его только поначалу. Моральные принципы он перешагнул довольно быстро, в дальнейшем его терзала не совесть, но страх. Что будет, если Катя узнает? Теперь знают все. Очень своеобразное искупление. Принудительная исповедь из инквизиторски-воропаевских рук. К черту. Жданов вдруг понял, что самое страшное в его жизни уже случилось. Самое ужасное уже позади. Больше бояться нечего. Наверное, он никогда больше не познает этого липкого чувства - страха. Потому что испытал все его глубины и вершины, и черт знает что еще. Всё. Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны. Это было малодушно и инфантильно. Жданов точно знал, что поступает опять неправильно. Правильно - остаться в пасмурной Москве и разбираться с проблемами. Неправильно - бежать на другой конец земного шара. Но ему было так плевать на Москву и тех, кого он там оставляет. Самых близких, самых любимых, непонимающих, ошарашенных, растерянных. Но сейчас были дела поважнее. Катя равнодушно отдала Жданову документы, суетливые пассажиры Шереметьево текли мимо неё. Она выглядела странно без чемоданов и оголенных предвылетных нервов. - Куда? - спросила уже в салоне, когда самолет набирал высоту и кошмары ниточкой огоньков оставались внизу. - Москва - Париж. Полтора часа в аэропорту Шарля де Голля, а потом в Рио. - Рио? - Шесть часов лёту... Шесть часов так шесть часов. Какая разница? Катя закрыла глаза. Когда-то она была отличницей и медалисткой, и точно помнила, что любила географию. Сейчас в голове гудели набирающие мощность двигатели. - Там есть море? - Там есть океан. - Хорошо.
Зорькина и Малиновского объединяло только одно чувство: взаимное недоверие друг к другу. Но сейчас они стояли перед Советом директоров плечом к плечу, объясняли в два голоса ситуацию с компанией и дружно ненавидели Жданова. Гусар, мать твою! Шашкой помахал и унесся, только его и видели. А им, бедненьким, отдуваться. - Несмотря на то, что Никамода создавалась только для того, чтобы поглотить Зималетто, эта компания приносит определённые прибыли. Банки лояльно относятся к Никамоде, свои обязательства она выполняет вовремя и в полном объеме... Рассматривайте это как страховочный трос, не более того... - Трос, который Екатерина Валерьевна может перерубить в любую минуту? - Екатерина Валерьевна прекрасно осознает свои обязательства перед Зималетто и перед Ждановым лично, и не собирается от них отказываться! - Ба! И каковы же гарантии? - В графе “президент компании” все еще стоит имя Андрея Жданова, не так ли? - Ну, это ненадолго! - Тем не менее, стоит признать, что в сложившийся ситуации...
Полтора часа в аэропорте Шарля де Голля Жданов потратил на телефонные разговоры. - Папа! Я все объясню... - Андрей. Я не прошу у тебя объяснений по поводу твоей лжи. Мне не хочется знать причин твоей трусости и малодушия... Да, наверное, я плохо тебя воспитывал, и это моя вина... Но как ты мог так поступить с Кирой? Как ты мог так поступить с Пушкаревой? - Папа! - Андрей, я строил бизнес в лихие 90-ые. Если бы ты хотя бы представлял, сколько грязи было в эти годы в нашей стране! Какие предложения мне поступали! Какие братки на меня наезжали... Ты думаешь, в России так легко сохранить бизнес? Но даже в самые сложные времена, я точно знал, что честность и гордость стоят дороже денег... - Пап! - Скажи мне, когда деньги для тебя стали важнее самоуважения? - Дело не в деньгах! - А в чем? В амбициях? И что? Ты удовлетворен сейчас? Ты точно знаешь, что поступил правильно? - Нет. - Андрей. Никакие деньги в жизни, никакие высоты в жизни не стоят того, чтобы потерять уверенность в том, что ты делаешь так, как нужно. - Я ошибся. - Ты не ошибся. Ты потерял лицо. Ты трус и эгоист. Ты мой единственный сын, и мне горько от того, что у меня такой сын. - Меня уволили? - Мы решили, что Зималетто возглавит Кира. Ты уйдешь на производство. - А... Катя? - А твоя Катя получит волчий билет. Я перекрою ей Москву. И даже Европу. Жданов скосил глаза на Пушкареву. Она рассеянно разгадывала кроссворд в газете. На французском языке. - Папа. Я люблю Катю. Я женюсь на Кате. Чтобы ты там не думал. Да, не оправдал твоих надежд. Но это сейчас совершенно неважно. Павел Олегович помолчал. Тяжело дышал в трубку и изо всех сил удерживался от инфаркта. - Когда ты вернешься в Москву? - Мне нужна неделя. Кате нужна неделя. Есть антикризисный план. Зималетто удержится на плаву. - А наша семья?.. - А нашей семье придется смириться с тем, что я не тот золотой мальчик Андрюша Жданов, которым меня сочинили... - Да никто тебя не сочинял! Воспитывали, как умели, любили и берегли! - Не уберегли... Сказал - и пожалел. Родители здесь совершенно не при чем. - Кать, объявили посадку. Она подняла глаза. Посмотрела на него, как на постороннего, ненужного человека. Отложила в сторону газету. - Ты только не разговаривай со мной, ладно? Я не могу пока... видеть тебя не могу. Шесть часов полета провели в молчании. Делали вид, что спали. Жданов не мог сейчас еще и перед Катей извиняться - не мог и все. Было паршиво, как никогда. Катя просто сидела с закрытыми глазами. Почему-то вспоминалось детство. И нехитрые наивные радости. Секретики в земле из разноцветных стеклышек. Фантики от импортных жвачек - самых первых. Вкус эскимо - в Забайкалье такого не было, она его попробовала только в Москве. Цирк на Цветном бульваре - с акробатами и бородатой женщиной. И Куклачевым с кошками. А потом на них свалилось лето. Свалилось внезапно, нахально издеваясь над толстой тканью пальто и зимних сапог, и угасающие солнечные лучи на прощание смеялись над странными туристами, чья верхняя одежда еще помнила запах мокрого снега. И Жданов стянул с Катя пальто и бросил его в ближайшую мусорку - крошечную, не вмещающую в себе такого богатства. И потащил её в магазинчик,которыми был так богат аэропорт имени бразильского музыканта Антониу Карлуша Жобима. Белые широкие брюки и легкая майка, незатейливые шлепанцы, солнечные очки - Катя словно вместе с пальто сбросила с плеч миллион тонн тяжестей. Она вышла на залитую уже неярким солнцем площадь, втянула в себя воздух и ощутила очень тонкий, но ощутимый запах океана. Вокруг шагали загорелые оживленные люди, которые ожесточенно жестикулировали и носили мало одежды. Вокруг шагала яркая, насыщенная жизнь, и ей было абсолютно наплевать на Жданова и Пушкареву. Обласканная водами Атлантического океана и защищенная гранитными скалами, это была земля людей любящих работать, танцевать, купаться, петь, загорать, и главное - жить. Жить - несмотря, и даже немного вопреки. Раскинув руки, вечный город прикрывала от гнева небес самая известная в мире статуя Христа. Катя вдруг поняла, что дышит глубоко и медленно - дышит полной грудью. - В отель? - На пляж. Повинуясь смутному наитию, Жданов не выбрал дорогой и пустынный пляж, а назвал таксисту пляж Копакабана, четырехкилометровый общественный пляж - главную тусовку Рио-де-Жанейро. Здесь, на песчаной полосе шириной с футбольное поле лениво нежились тысячи загорающих. Выгуливала собаку прячущая лицо за темными очками бразильская модель Жизель Бундхен, многочисленные кафе предлагали фреши и неизменный в этой стране кофе. В 1948 году по этому пляжу три женщины прогулялись в раздельных купальниках , вызвав у публики дикий восторг, а в 2006 году The Rolling Stones собрали на свой концерт на пляже около 2000000 зрителей. стояли разнообразные фигуры из песка, сделанные с такой филигранностью, словно их исполнители планировали шагнуть в вечность. Гремела музыка из многочисленных дискотек, искусственное освещение тянулось вдоль линии прибоя - пляж не замирал ни на минуту, развлекая своих гостей в любое время суток. Это был не пляж, а гимн неунывающей молодости, высшая сила, которая давала импульс сердцу - бейся, дрянь такая! Не смей останавливаться! Катя шла мимо разноцветных огромных зонтов, и шляпников, которые несли над собой обручи со своими изделиями, и лоточников с напитками - шла прямо к воде, игнорируя всё вокруг. А потом побежала, теряя шлепанцы, прямо в одежде - побежала к крутым высоким волнам, белой пеной угрожающим людям, нырнула лодочкой - вперед, захлебнулась, выплыла и отдалась течению. Оглянулась на раскинутые руки Христа, улыбнулась ему и поплыла себе дальше. Впереди спорили со стихией серфингисты, позади плотной стеной стояли многочисленные отели, а Катя плыла себе и плыла. И точно знала, что чтобы не случилось, она не позволит никому её утопить. Она, Катя Пушкарева, будет плыть и плыть, как та лягушка, сбившая молоко в масло. Она будет плыть. Она будет жить.
- Что? Что ты сейчас сказал?.. Зорькин взял в себя в руки и не сбежал из кабинета жены, заслышав змеино-угрожающие нотки в её голосе. Повторил упрямо: - Мне кажется, Жданов действительно любит Катю. За окном крупными хлопьями летал снег. Синева ранних сумерек не приносила покоя. - Ты что, не читал инструкции? Зорькин поморщился. - О её содержимом в курсе многие - твоими стараниями. - Я еще и виновата! Снова слезы. Кира плакала целый день, дрожащими руками перебирала помятые листочки сочинения Малиновского, снова и снова читала знакомые с детства слова и никак не могла найти смысл. Она искала его даже у автора злобных строк: - Рома, что это? Как это может быть правдой? Малиновский отводил глаза. Ему нечего было ответить. Кире было безразлично её неожиданное повышение. И до трагедии семьи Ждановых, которые вдруг обнаружили, что их ненаглядный Андрюша - лжец и мерзавец, ей не было никакого дела. Она могла разговаривать только с Зорькиным. Зорькин чужой, перед ним не стыдно. Зорькин знает больше, чем другие. - Расскажи мне еще раз, как все начиналось... - Они прогорели с тканями. Оплатили контрафакт, а таможня его арестовала... Он повторял эту историю не в первый раз - мягко, спокойно, с ненавязчивой теплотой. Коле было жалко эту красивую женщину, вина которой заключалась только в том, что она полюбила Жданова. Она готовилась родить ему детей и умереть в один день. В её распланированной счастливой жизни не было места всяким там Пушкаревым. - Катя отдала мне финансы Никамоды, потому что сама не успевала, а я умный. Я правда умный... в экономическом смысле. А Жданов почему-то испугался, что я отберу у него и Катю, и компанию. Засуетился. Начал творить глупости... - Он мне жизнь сломал, - равнодушно сказала Кира. - А ты говоришь - глупости. Коля замолчал. Кира встала, подошла к окну, обхватила себя руками. - Что же теперь делать, Зорькин? Он оживился. На этот вопрос он знал ответы. - Для начала - разобраться с банками. Нужно аккуратно и быстро закрыть кредиты. У Пушкаревой есть план, рекомендую ему и следовать. Вот смотри, я тебе сейчас нарисую схему... Кира обернулась и посмотрела на мужа, который деловито что-то чиркал на бумаге. - О чем ты говоришь? - Ты президент компании, Кира, - твердо сказал Зорькин. - И я помогу тебе справиться с этим. - Твоя подружка уже помогла! - Пушкарева хотела как лучше. Правда. И я хочу как лучше. - Почему я должна тебе верить? Зорькин помедлил с ответом, взвешивая каждое слово. У него не очень ловко выходило со словами, куда хуже, чем с цифрами. - Потому что я только начинаю свою карьеру, и чтобы не закончить её немедленно, мне нужна чистая репутация. Эти объяснения были Кире понятны. Бизнес прежде всего. Начни он сейчас ей объяснять про честность и ответственность - мигом бы оказался на улице. Кира скомкала многострадальные листочки и кинула их в мусорку. Посмотрела на ополовиненную упаковку валерьянки и отправила её следом. - Ты... ты правда поможешь мне? - Я помогу, - спокойно подтвердил Коля.
Хлопья снега были очень крупными - Малиновский не помнил таких с детства. В кабинете президента компании было темно. Они пили без закуски и пышных тостов. Просто пили. - Ром, я ведь помню тебя еще ребенком. - Да, Пал Олегович... - Ты ведь всегда был добрым мальчиком. Щенка как-то притащил - помнишь? На улице подобрал. - Помню, Пал Олегович... - Что же с вами сделала жажда власти? - Мы просто... нас просто унесло течением. - В погоне за властью, теряется власть над самим собой... - рассеянно пробормотал Жданов. Встал, отодвинул от себя стакан. - Что ж, мне все понятно. - И... что вы решили? Жданов улыбнулся, грустно, горько. - Будете карабкаться наверх с самого низа, Ромка. Будете заново учиться быть людьми. Малиновский залпом опрокинул стакан. Ему как-то сразу полегчало даже. Мера наказания определена. Только вот основным обвинителем все-таки выступать не всемогущему Жданову-старшему, а маленькой девочке со смешными косичками. - Пал Олегович, - окликнул Ромка собеседника. - Вы только Катю не трогайте. - Насколько я понимаю, - очень медленно ответил Жданов. - Она моя будущая родственница. Была бы чужой - я бы и пальцем не пошевелил. А своих детей нужно воспитывать. И аккуратно закрыл за собой дверь. Малиновский еще долго сидел в темноте, ощущая противный привкус во рту. Привкус публичного позора. Потом неохотно встал и побрел к лифтам. Компания была уже пуста и только на диванчике шевельнулась неясная фигура. - Шура? - Я... у вас все в порядке, Роман Дмитрич? Она ждала его. Сидела у дверей в кабинет и просто ждала. Волновалась даже, наверное. Его преданный оруженосец. - Мне плохо, Шура. Можно? Он вдруг сел рядом, склонил голову и уткнулся лбом в её колени. Замер, обессиленный невыносимо длинным днем. Шура нерешительно подняла руку, подержала её в воздухе, а потом неловко погладила бывшего начальника по волосам.
Катя плавала долго, очень долго. Жданов сидел на песке и голодал. Навалилась усталость. Хотелось еды, чая, горячего душа, мягкой постели. Завтра будет новый день. Этот почти умер, и оплакивать его нет желающих. И забыл про все свои нехитрые желания, увидев выходящую из воды Катю. Ткань прилипла к округлой фигуре, полной соблазнительных изгибов. Вода замедляла её движения, добавляла невиданной ранее плавности. Очки она небрежно бросила на берегу, а Андрей подобрал их, и без них Катя выглядела совсем взрослой. Афродита из пены морской. Жданов опомнился и поспешил к ней. Набросил на мокрые плечи пиджак. Не решился обнять за плечи. Протянул очки. Она посмотрела на него очень внимательно. - Ты больше не президент? Он думал - она будет обсуждать инструкцию. Боли и печали, вину и искупление. Подобной деловитости он не ожидал. - Президент компании Зималетто теперь Кира Юрьевна Воропае... Зорькина. - Неожиданно, - оценила Катя. - Почему не Александр? - Думаю, отец не впечатлился его театральностью... Катя кивнула. - Кира справится. Зорькин ей поможет... Андрей, ты хочешь вернуть себе свое кресло? - Ты... ты планируешь сейчас мою карьеру? - изумился Жданов. - Определяюсь с ближайшими планами, - сухо сказала Катя. - Еда. Вот наши ближайшие планы. Желательно - в номер. Катя подумала еще немного. И зашагала по направлению к линии отелей. Шлепки и сумку не подобрала - была уверена, что Жданов подхватит. По дорогу отдавала распоряжения. - Номер - с двумя спальнями. Я не лягу с тобой в постель. - Никогда? Она неопределенно дернула плечом. И от этого легкого движения что-то лопнуло в голове Жданова. Наверное, полопались сосуды, или еще что-то, потому что красная пелена заволокла собой этот мир. Слишком много он сегодня уже потерял, чтобы позволить себе еще потери. Жданов, распыляя песок фонтанами, нагнал Катю, перегнал, остановился впереди. Шлепанцы и сумка полетели в разные стороны. - Я не позволю тебе, - крикнул Жданов, хватая Катерину за руку, - отдалиться от меня хотя бы на миллиметр! Сколько можно этой инструкции разделять нас! Он прижал Катю к себе, смял её сопротивление, наощупь - вокруг все заволакивало алым - нашел её губы, раздраженно рыкнул, ощутив их показное равнодушие и едва не засмеялся, когда они дрогнули под его напором. Она всегда будет покоряться его напору. Маленькая девочка с изяществом роты солдат промаршировавшая по его нервной системе. Слабая, хрупкая, непобедимая Катя Пушкарева. Совсем скоро - Екатерина Жданова. Его, Андрея Жданова, женщина. Она уже не то что не сопротивлялась - а отвечала с яростной жадностью, мяла в руках его рубашку, подставляла шею под поцелуи. Мокрая, холодная, с горячими губами и бешено стучащим сердцем. Они целовались, стоя на переполненном пляже Копакабана, а Катина сумка легкой добычей валялась неподалеку. - Не надо, - остановил своего подчиненного, семилетнего Хосе, смотрящий по пляжу Йен. - Влюбленных грешно обкрадывать. Хосе сплюнул, но подчинился.
Шура проснулась почти сразу после того, как Малиновский трижды окликнул её. Сладко потянулась, нимало не смущаясь размазанных под глазами зеленых теней и всклоченных волос, потерла лицо, осознавая, где она и с кем. Потом произнесла с профессиональным достоинством: - Доброе утро, Роман Дмитриевич. Подать вам кофе? Она не видела в нем мужчину, вот в чем было дело. Совсем не видела. Наверное, это потому, что Шура частенько укрывала непостоянного начальника от его многочисленных пассий. Организовала романтические ужины. Заказывала цветы и чулки. Оплачивала счета из мотелей. Держала свежую рубашку в кабинете шефа на случай, если он не успевал заехать домой переодеться. И всегда точно знала, где именно искать руководство в случае непредвиденных обстоятельств. Идеальная секретарша. Жаль только, что бывшая. - А давайте я вам подам кофе, Шура, - с максимальным обаянием, на которое был способен, предложил Малиновский. - Все-таки столько лет... Огонь, воду и медные трубы мы прошли с вами, Александра! Она немножко посоображала, кто это - Александра и где затейливый Роман Дмитрич её прятал до этого момента, а потом ответила: - Я лучше в душ... - и уже на выходе из комнаты добавила: - А с инструкцией нехорошо вы. Малиновский едва с кровати не рухнул. Он же точно не рассказывал ей об инструкции! Всё время очень старался обойти эту скользкую тему стороной... Или все-таки рассказал? При мысли о том, как весь женсовет дружно ненавидит чудовище, посмевшее оскорбить их ненаглядную Пушкареву, Роман застонал.
Жданов стонал: у него болел зуб. Разболелся так некстати, на самом интересном месте, что все интересные места пришлось срочно драпировать заказанной в отеле одеждой и ехать искать стоматологию. Кате было жаль его и смешно одновременно: такой большой, такой сильный - и на тебе! Такая проза жизни. В приемной частной клиники, куда привез их таксист, объяснявшийся на чудной смеси португальского, испанского и английского, Жданов ушел к врачу с таким видом, будто на фронт: поминутно оглядываясь, чтобы удостовериться, что оставшаяся в тылу женщина четко понимает всё величие его подвига. Катя рукой помахала и осталась ждать, листая журнал. Она не знала португальский и стала придумывать содержимое статей по картинкам. Симпатичная администраторша скучала на ресепшене. Улыбалась всем, кого видела, и Кате улыбнулась тоже. Пушкарева автоматически улыбнулась в ответ, и администраторша вдруг переполошилась вся. Она подлетела к посетительнице и быстро зачирикала на португальском, энергично помогая себе руками. Чаще всего повторялись слова “суспенуарис инкогнито”. Катя уже совсем решила, что её приняли за какую-то местную знаменитость, но решила уточнить: - Я не говорю по-португальски. По-английски, пожалуйста! И администратор с той же скоростью застрекотала на английском. И Катя залилась густейшей краской, когда поняла, о чем ей толкует эта девушка. Лингвальные брекеты, “инкогнито”! Современные ортопеды фиксируют системы на внутренней стороне зубов! Что за варвар сделал такое с мениной! Лишить его лицензии! Но они все исправят, немедленно! Катя попыталась вспомнить, сколько у неё денег в кошельке, и осознала, что если Жданов её бросит, прям тут, в стоматологической клинике, ей не хватит даже на обратный билет до Москвы. Она останется в Южной Америке и будет долгие годы копить на самолет, тоскуя по родине и куря кубинские сигары. Её кожа станет прожаренной солнцем, а в сердце образуется дыра размером с земной шар. - Динеро! - ответила она почему-то на испанском, но администратор её тут же поняла. - Кабальеро! - прострекотала девушка совсем загадочно и исчезла, оставив Катю в догадках о том, какой такой всадник имелся в виду. Администратор вернулась быстро, размахивая карточкой Жданова в руке. - Всё улажено, - перешла она снова на английский, - доктор ждет вас! И не успела Катя ничего понять, как оказалась в стоматологическом кресле.
Кабальеро нервничал. Он не очень понял, зачем Кате понадобилась его карточка, и это меньше всего его волновало. Больше раздражало то, что он весь такой несчастный страдалец сидит в приемной, а вместо того чтобы утешать его и гордиться им, Катя пропала в одном из кабинетов. Что она там делает, учит португальский? Она выскользнула, наконец, какая-то тихая-претихая, и, расписываясь на чеке, Жданов вскользь удивился - что можно сделать на такие деньги? Но вопросов задавать не стал - было в Кате что-то непривычное, легкое, хрупкое. Непонятно отчего вспоминались нежные побеги на оттаивающих после зимы деревьях. Поэтому он просто взял её за руку, и они вышли на улицу. Они находились в деловой части города, и 29-этажная серая штаб-квартира национальной нефтяной компании была похожа на монстра и кубик Рубика одновременно. Кубик Рубика, у которого злой ребенок выщербил несколько квадратных элементов. Чтобы сбежать от этого уродца, Катя и Андрей проворно сели в проходящий мимо старинный трамвайчик, выкрашенный в канареечный цвет. И тут же пожалели об этом: это была дребезжащая колымага с проемами вместо окон и дверей, передвигающаяся с таким лязгом и грохотом, что внутри всё дрожало. Однако “национальный исторический памятник” свое дело знал: он возил людей более ста лет и еще помнил, что когда-то его тащили за собой ленивые ослы, поэтому до старинного квартала Санта-Тереза он своих пассажиров доставил. Солнце страстным любовником заливало крыши и тротуары, а также золотые православные купола. От такого привета с родины Катя сначала растерялась, а потом вспомнила: - Церковь святой Зинаиды! Её построили русские эмигранты в 30-х годах! - Руссо туристо, облико морале, - рассмеялся Жданов, приглядываясь к Кате. - Кать, у тебя улыбка другая совсем стала! Свободнее. Она неуверенно посмотрела на него: - Я брекеты сняла, Андрей. Он обхватил руками её лицо, вглядываясь в глаза. Они были влажными, и в них отражалось небо. Заморозка почти прошла, и он легко прикоснулся к Катиным губам, совсем легко, провел языком по кончикам зубов, заулыбался. Обнял её покрепче, закружил, потому что было хорошо - от жары, камерности маленьких старинных улочек, запаха кофе из многочисленных летних кафе, каменной брусчатки и бескрайней зелени, совокупляющейся с синевой неба. И услышал, что что-то хрустнуло под подошвой. - Мои очки, - растерянно сказала Катя.
Оптику они нашли за углом - между художественной мастерской и музеем. Заказали очки и пошли дальше гулять. Катя близоруко щурилась и крепко держала Жданова за руку, словно боясь потеряться. Черно-белая монахиня испугала её своей темнотой - остальная часть населения была куда пестрее. Поскольку есть им было пока нельзя, в музее Катя просто ничего не увидела бы, то они устроились на одной из скамеек в парке руин. Очень тихо, очень тепло - не столько от солнца, сколько от ждановских рук, обвивавших её кольцом. Катя прижалась узкой спиной к широкой груди Андрея, закрыла глаза. - Катька! А давай потом сходим тебе свадебное платье купим! - Плохая примета, - сонно отозвалась она. Он тихонько подул ей в ухо: - Чтение инструкции на совете директоров - вот плохая примета. Она чуть повернулась, чтобы увидеть его лицо, нерешительно заулыбалась. Они уже могут говорить об этом? И даже... шутить? Жданов успокаивающе поцеловал её в висок. - Я думаю, Patricia Bonaldi. Ей, конечно, свойственна некоторая вычурность, но мне симпатично её сочетание нежности и романтики. Катя ничего не понимала в моде и в вычурности, это имя ей ничего не говорило, и она только вздохнула. Жданов же воодушевился: ему очень хотелось вещественных доказательств того, что Катя на самом деле станет его женой: платьев, колец, фаты какой-нибудь! Зазвонил телефон, как-то особенно громко и неприятно в окружающем покое. - Это Коля, - пояснила Пушкарева, и Жданов только покачал головой, глядя на её старенький мобильник. Без очков, в простой белой майке и шортах, с обычным хвостиком она выглядела непривычно, еще моложе и очень... Катя Пушкарева не была страшилкой. Конечно, Андрей не мог быть объективным, конечно, он очень привык к Катиной внешности и старался смотреть на неё как будто стороны, но со стороны не получалось же! - Что? Коля, я не могу, - Катин испуганный голос отвлек Жданова от созерцания. Пушкарева высвободилась из его объятий, вскочила на ноги: - Коля, я правда не могу так скоро! Я умру, но не встречусь с ними... нет, это не истерика... О чем ты вообще говоришь! Жданов рядом, да. Я не буду передавать ему трубку, я не согласна, я не смогу! Андрей решительно отобрал у неё телефон, потому что губы у Кати уже посветлели и дрожали, и на глазах выступали слезы, и нужно было немедленно выяснить, чем так довел её этот неугомонный Зорькин, который, между прочим, тоже виноват, нечего было вокруг Кати маячить! - Что? - рявкнул Жданов. - Здрасте, - приглушенно ответил Коля. - Послезавтра Кира устраивает торжественный вечер. Приглашены журналисты, партнеры, конкуренты! Вся Москва! - И? - Вы должны передать ей... ну, не знаю! Ключи от Зималетто! Жданов понял. Они должны быть там с Катей - рука об руку, спокойные и счастливые, доброжелательные и улыбчивые. Они должны. Андрей отключил телефон, посмотрел на трясущуюся Катю: - Завтра вылетаем в Москву. - Я... я не пойду, Андрей! Я не могу! Он обнял её с той уверенностью, которой у него вовсе не было. Он тоже не мог. - Катюш, мы пойдем на это мероприятие, это как снова сесть за руль после аварии! Она плакала уже совсем. Москва казалась жадным чудовищем, которое хищно скалит зубы.
Клочкова долго дулась на Киру - за то, что та вышла замуж за её Николая Зорькина. Нелепого финансового директора, на которого у Вики были свои отдельные планы. Ну спасибо, подруга, удружила. Однако сегодня она решила сложить оружие, убедившись, что Кира не собирается приходить с извинениями. - Я прощу тебя, если ты назначишь меня своей секретаршей. Меня, а не Амуру! Кира, у меня огромный опыт секретаря президента компании, и ты просто обязана... - Я тебе ничего не обязана, - сухо ответила Кира. Рабочий день был в разгаре, и конца-края ему не было видно. Голова у новоявленного президента шла кругом, и Кира все пыталась понять, как это ветреный и легкомысленный Андрюша Жданов так играючи управлял огромным кораблем под названием Зималетто. У него это получалось легко и естественно, он был рожден для этой роли. Он принимал решения с уверенностью человека, который не боялся ошибаться. А если это были не те решения, то делал выводы. Она же, Кира, была не уверена в правильности почти каждого своего поступка и всякий раз, когда нужно было поставить подпись на очередном документе, пугалась этого и откладывала бумагу в сторону. В итоге стопка на её столе неудержимо росла. Кира была ответственным и серьезным исполнителем, не обладала амбициями и авантюризмом, необходимым для развития компании. Многочисленные дела и партнеры, планы и стратегии, поставщики и кредиторы - все они не умещались в Кириной голове. Но у кого бы из сотрудников она ни искала помощи - ответ был примерно одинаков: “Ой, а этим всегда Катя занималась...” Жданов не передал ей дела, и Кати тоже не было под рукой, а сосланный на производство Малиновский не спешил Зорькиной на помощь. Не то чтобы из вредности, а скорее из-за несвойственной ему подавленности: ссылка и опала плохо сказывались на настроении плейбоя и балагура. Коля пытался, честно пытался помочь, но увы - Катя ограничивалась общей информацией, не вдаваясь в детали, и Кира с отчаянием понимала, что придется звонить Жданову. Жданову, который ухаживал за Катей только из-за компании. Да, подло и низко. Противно. Но главное - он не любил Пушкареву. А это вселяло определенные надежды. Может, ничего, обойдется? И спустя какое-то время они снова смогут быть вместе - Кира найдет в себе силы простить его. Она сильная. От назойливости клочковского прощения Киру избавила Юлиана, недовольная тем, что её так спешно вызвали в Москву. Виноградовой Кира искренне обрадовалась, она была из той, прошлой, счастливой жизни, лучик надежды, свой человек, на плече которого можно излить все свои горести. Но гений пиара не была сейчас склонна к сантиментам, революция в компании уже вызвала целую серию сплетен и кривотолков, и действовать нужно было быстро и решительно - по законам военного времени.
Последняя ночь в Рио. Пляж, океан, песок и волны. Впереди были ужасы и кошмары, но сегодня, сейчас, Катя цеплялась за Жданова, цеплялась за эту ночь, не позволяя себе думать о завтра. Он целовал её, не обращая внимания на окружающих их людей. Не отпускал от себя ни на секунду, всё время прикасаясь то к Катиным рукам, то к волосам, то к лицу. Даже когда они купались, то всё время плыл рядом, и как только их ноги касались песчаного дна, обвивал руками её талию, обнимал за плечи, прижимал, приковывал, ставил клеймо - моя! Жданов очень боялся, что она опомнится и уйдет. Вдруг поймет всю мелочность и неказистость его сущности, прикинет разницу между ними - она чистая и верная, он потасканный и лживый, и решит, что не нужен ей вот такой вот Жданов. Очень боялся и все время помнил о тех временах, когда Катя отбивалась от его поцелуев. Ускользала от его рук. Была насторожена и холодна, а он, он сходил с ума от бессилия и злости, от того, что упрямая девочка так ломает его, сильного и уверенного в себе Жданова. Он помнил. Помнил накатывающую ярость - встряхнуть бы Катю так сильно, чтобы Зорькин вылетел из её головы. Сломить её сопротивление, подмять под себя слабое тело, целовать до тех пор, пока она не дрогнет под его напором. Но она не давала ему такой возможности, а он порою сам пугался собственных фантазий. И как не спятил - уму непостижимо. Но не спятил, и все правильно понял, и понял даже, как называется это алое безумие. Любовь. Он помнил, как готов был биться об стену, чтобы избавиться от этого постоянного тоскливого желания обладать Катей. От того, что ему не хватало её физически - от невозможности прикосновений горели огнем нервы. Сходящий с ума от любви и алкоголя Жданов. Какие уж тут принципы. Он рассказывал ей об этом - лежа на пляже Капакабана. Волны и крики торговцев иногда заглушали его слова, но Катя все равно понимала. Водила ладошкой по обнаженной груди Жданова, бессмысленно пропускала сквозь пальцы песок, вспоминала эти дни и видела их заново - его глазами. Каждый раз, когда между ними вставала инструкция, каждый чертов поцелуй, которого не было, любовь, которая едва выжила. Их со Ждановым странная, непонятная окружающим любовь. Любовь-фрик. С ободранными в кровь боками, с иссушенной тоской и отчаянием кожей. С переломанными пальцами и обкусанными губами - не трогать, не целовать! Потрясенная собственной живучестью любовь. Такая зависимость друг от друга не может поместиться в одном потасканном слове. Это что-то другое, что-то большее. Жизненная необходимость быть рядом. Даже если это причиняет боль. Океан лениво бился о песок. Чернила ночи любили ласкающие их огни. Катя слушала Жданова и улыбалась немного безумной улыбкой.
Прием был по высшему разряду, другие Юлиана устраивать не умела. Несмотря на то, что на подготовку были всего одни стуки, несмотря на то, что у Зималетто не было сейчас необходимой для пышного торжества суммы, прием был по высшему разряду. Решено было устроить его в Зималетто, чтобы отдать дань официальности Кириного президентства. На сей раз без моделей и показов - показ провели всего-то неделю назад. На сей раз первым на сцену должен был выйти Жданов-старший - как давно он этого не делал! Кира сходила с ума - ей не нравилось выбранное платье, костюм на Зорькине сидел не органично, и сам Зорькин был не органичным здесь, но что же теперь! Как хорошо, что ни Жданова, ни Пушкаревой сейчас нет в Москве! Юлиана говорила, что их присутствие было бы очень полезно, но у Киры итак нервы были натянуты до звона. В зале были не только знаменитости и партнеры, но целые толпы журналистов, представляющие и бизнес-журналы, и модные порталы. Каждое её слово, каждый её жест, каждое движение будет зафиксировано, проанализировано, вынесено на всеобщее обсуждение. - Зорькин! Ты улыбайся и молчи! - Кира, я так идиотом буду выглядеть! - Пусть идиотом! Только влюбленным, Коля, влюбленным. О господи! Она села на стул в гримерке, стиснула пальцы. Узкое белое платье - символическая имитация свадебного, которого не было, тонкие плечи, трогательные ключицы. Зорькин боялся пошевелиться, чтобы не разнервировать жену еще больше. Они всё время были вместе - на работе, где Коля пытался разобраться в хитросплетениях управления компанией, а Кира только за голову хваталось, дома - в молчаливых вечерах перед телевизором, везде. Но это не делало их ближе ни на шаг.
- И здравствуйте, дамы и господа! - увеличенный динамиками голос Андрея Жданова заставил Киру вздрогнуть. Откуда? Зачем? - Сегодня мы собрались здесь по удивительным поводам! Хочу сказать сразу, что давно в нашей компании не было столько радостных событий сразу... Для начала позвольте мне представить вам мою невесту, многие из вас её прекрасно знают! Екатерина Пушкарева, дамы и господа! Кира встала и медленно пошла к сцене. Зорькин неловко подхватил её под локоть, до того неуверенной была походка женщины, но она этого даже не заметила. Остановилась в кулисах, оглушено глядя на залитого светом софит Жданова. Счастливого, обаятельного баловня судьбы, которому, казалось, не было никакого дела до собственного падения. Рядом с ним стояла... Катя??? В длинном платье цвета “пепла розы”, который так подробно описала когда-то Колин Маккаллоу и которое так любила Bonaldi - нежное платье с ручной вышивкой по тончайшему многояросному полотну, без бретелек, с фирменным замысловатым бантом выше пояса, с голыми руками и шеей - кроме обручального Шлюмбергера ни одной драгоценности, и это было так безыскусно-прекрасно! Заколотые с тщательной небрежностью локоны, очень простые, очень стильные очки, белозубая, непривычная улыбка. Катя Пушкарева?? Кира услышала свое имя и, как завороженная, шагнула на сцену, рука об руку с Зорькиным. Ей хотелось поближе посмотреть на Катю, чтобы понять, что же в действительности сейчас происходит. - С большой гордостью я передаю управление Зималетто Кире Воропаевой, ныне Зорькиной, и спешу поздравить её в сотый раз с замечательным событием - свадьбой... Голос Жданова звучал властно, громко, он улыбался, и Катя улыбалась тоже, слегка опираясь на его руку. Никто в целом мире не понял бы, что она на грани обморока от страха и волнения. Никто, кроме Киры. Она остановилась совсем рядом с Катей, вгляделась в лицо Пушкаревой, спустилась глазами ниже - к пышной груди и тонкой талии, к носкам дорогих туфель из бархата и жемчужинок, посмотрела на Андрея. - Спасибо, - сказала Кира, вдруг осознав затянувшуюся паузу. Жданов легко спрыгнул со сцены, подхватил Катю за талию и спустил вниз. Вокруг него тут же образовался круг из журналистов. Свою речь Кира говорила под беспрестанные вспышки фотокамер. Только вот фотографировали не её.
_________________ Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
Последний раз редактировалось tapatunya 24 июл 2013, 12:18, всего редактировалось 3 раз(а).
Зарегистрирован: 08 мар 2010, 01:33 Сообщения: 2038 Откуда: Ереван
tapatunya писал(а):
Girina, ну я имела в виду Катин кодекс, который был, конечно же, основан на воспитании отца, но с некоторыми отклонениями в свойственную ей веру лично в Жданова и преданность ему) как-то так)
Я поняла.) Как-то как.))))
Просто я знаю, что эта сцена с советом директоров всем нам не дает покоя.
Но не буду отвлекать от фика. Еще раз спасибо.
Зарегистрирован: 16 мар 2012, 20:32 Сообщения: 1041 Откуда: Провинция
Girina, я понимаю и оправдываю Катю в каноне, тем более, что её понял и безоговорочно оправдал сам Жданов. Но это дурацкое - ах пустите меня в сценаристы
Действительность оказалась куда хуже ждановских предположений. Покрутившись по залу и где-то потеряв Катерину, Андрей столкнулся с Шестиковой и узнал, что, оказывается, это Кира его бросила, не выдержав многочисленных романов жениха на стороне. После этой трагедии Ждановым овладело такое горе, что он мало того, начал по-черному пить, так еще и связался со своей страшненькой секретаршей. Он пил так много, что больше не мог возглавлять Зималетто, и героической Кире пришлось отложить медовый месяц с обожаемым супругом и занять кресло президента компании, преодолев присущую ей скромность. Подобная интерпретация событий, без всякого сомнения, была предложена московской тусовке Кирой и слопана скучающим бомондом без малейшего сомнения. В довершение всего Ларина, неизвестно каким образом попавшая на прием, завидев Андрея, сухо кивнула и отвернулась. Ларина. Отвернулась. От Жданова. Это было самым неоспоримым доказательством того, как низко пал Андрей в глазах общества. Потеря поста президента и помолвка с сомнительной девицей истребили всякую симпатию к нему со стороны моделей, своеобразного флюгера Москвы. Снова поискав глазами Катю и окончательно обозлившись на весь мир, Андрей принял изрядную дозу виски и очень нехорошо поговорил с ледяным, язвительным, чужим и далеким отцом. Павел Олегович сухо велел ему быть с утра в компании, где они обсудят нюансы дальнейшего сосуществования в рамках одной семьи и фирмы. Кира разговаривала с журналистами. Зорькина не было возле неё, и Жданов вдруг понял, с кем исчезла его Катя. Это было слишком для одного вечера. Потускневший Малиновский притащил целую бутылку виски, и приятели уселись с ним за стойку бара, полностью подтверждая все слухи об алкоголизме Андрея. Ему было плевать. Виноградова пыталась призвать их к рассудку, но Жданов ответил очень резко, чего преданная Юлиана, прилетевшая ради него из Египта, явно не заслуживала. Вечер неумолимо летел под откос.
За несколько дней Катиного отсутствия у Зорькина накопилось много вопросов, и Пушкарева была очень рада этой благословенной передышке. Они устроились в одной из далеких гримерок, которые были сейчас пусты, поскольку модели в приеме не участвовали. Полностью углубившись в любимые дела и заботы, Катя совсем потеряла счет времени, осознавая, что, скорее всего, это был последний раз, когда она еще что-то решала в Зималетто. Там, среди десятков наряженных, любопытных, жадных до чужих несчастий людей, Кате было плохо и страшно. Здесь ей было тихо и интересно. Низко склонившись друг к другу головами, они негромко и быстро обсуждали ближайшие планы, и Зорькин торопливо записывал в блокнот необходимые сведения. Их маленький и тихий мирок нарушил Жданов. Жданов, так резко распахнувший дверь, что друзья от неожиданности вздрогнули. Пьяный, свирепый, покрасневший глазами Жданов, чей вид был так злобен, что Зорькин поневоле вскочил, закрывая собою Катю. - Андрей? - произнесла она с запинкой, и этот её испуганный, виноватый голос окончательно вывел его из себя. - Екатерина Валерьевна! - медленно и насмешливо сказал Жданов. - Я вижу, вы устроились с максимальным комфортом, учитывая обстоятельства... Он пошатнулся и сделал шаг вперед, рукой оттолкнув Колю в сторону. - Вы так соскучились по своему ненаглядному Коленьке, что бросили меня одного... Там! В такой день, Катюша! - Жданов, прекрати, - попытался вклиниться Зорькин, но Андрей только мотнул тяжелой, затуманенной яростью головой. Ему было не до всяких там Зорькиных. - Андрей, у нас важный разговор, - тихо и как можно более спокойно проговорила побледневшая Катя. - Ты мешаешь. Она была не права. Не права во всем, от начала и до конца. Она не должна была сбегать с вечеринки и не должна была сейчас так разговаривать со Ждановым, но он так разозлил её тем, что напился и вел себя, как настоящая свинья, что Катю переклинило. Некоторое время Андрей простоял неподвижно, пригвождаю Катю мрачным, немигающим взглядом, потом осознал, что она ему только что сказала. - Мешаю? Я мешаю вам, Катенька? Жданов развернулся и вышел, напоследок так сильно шарахнув дверью, что косяк жалобно скрипнул. Катя приложила ладони к щекам, беспомощно посмотрела на друга. - О, господи, Коля!
В баре было накурено и шумно, так шумно, что Жданов почти не слышал жалоб Малиновского. Он сосредоточенно и методично вливал в себя алкоголь, дожидаясь того славного момента, когда разум перестанет реагировать на окружающую действительность окончательно. Какие-то случайные девицы, которых Милко даже на подиум не выпускал, а использовал только для примерок, присели за их столик то ли час, то ли два назад и не обижались на то, что мужчины мало обращают на них внимания. Они были рады бесплатному шампанскому и деликатесам. - Нет, я понимаю, что производство - это наше всё, но знал бы ты, Жданов, какой нам выделили кабинет! Это же просто ужас какой-то... КОшмар и ужас. Жданов равнодушно отсалютовал Роману бокалом.
Всю дорогу до дома Кира демонстративно молчала. И совершенно без всякого результата. Зорькин устало привалился головой к стеклу и, кажется, безмятежно дремал. Жданов на его месте еще три поворота назад начал бы или орать или извиняться. Что делать с такой формой безразличия, Кира не знала и была вынуждена нарушить тишину: - Как ты мог... с этой... Пушкаревой своей! - Кира, мне нужно было узнать некоторые особенности руководства компанией... Или ты сама спросила бы их у Жданова? - До завтра это не могло подождать? - чуть тише уточнила Кира. - Завтра, завтра... Завтра будет невыносимо сложный день, - вздохнул Коля.
Невыносимо сложный день для Жданова начался с мучительной головной боли, от которой темнело в глазах. Для Малиновского - с попытки вспомнить, как зовут девицу, которая спала рядом с ним. Для Коли - с безвкусных мюсли, которые предпочитала на завтрак Кира. Для Киры - со злорадного торжества, вызванного утренним звонком Шестиковой. Для Кати - с традиционного просмотра утренней электронной почты. У Кати выдалась бессонная ночь. Отец злился на неё - за командировку, за платье, за позднее возвращение. Они потом долго еще шушукались с мамой, уговариваясь, как успокоить Валерия Сергеевича. Ночь навалилась душной печалью - первая ссора со Ждановым не давала покоя. Позвонить бы ему... Но куда там! И Катя только стискивала зубы, до боли вглядываясь в московскую зиму за окном и пытаясь отогнать от себя воспоминания о жарком и страстном Рио. С утра, попивая свой первый кофе и пытаясь набраться сил перед визитом в Зималетто - нужно забрать вещи, найти в себе остатки мужества на прощание, Катя вошла в свою почту и долго смотрела на заголовок верхнего письма, написанный капслоком: “С КЕМ ПРОВОДИТ НОЧИ БЫВШИЙ ПРЕЗИДЕНТ ЗИМАЛЕТТО АНДРЕЙ ЖДАНОВ”. Это письмо нельзя было открывать, никак нельзя, но кто-то посторонний овладел Катиным телом, мышка послушно щелкнула на кричащем тексте, и на экране показалось много фотографий - Жданов и Малиновский, какие-то девицы, какой-то бар, девицы обнимают друзей за шею, у Андрея такое тоскливое-мрачное лицо, что сразу понятно - он способен в эти минуты на все. Катя закрыла браузер и даже от компьютера отошла. Не помогло.
Павел Олегович ожидал Андрея в конференц-зале. Пил чай, листал газеты, выглядел спокойным. Андрею было плохо. Руки тряслись, голова гудела, подкатывала тошнота. Не помогли ни душ, ни чай с лимоном, ни аспирин. Он изо всех сил старался делать две вещи одновременно: не дышать на отца и понять, о чем он ему толкует. - Я удивлен, что ты пришел один, без невесты. - Катя здесь совершенно ни при чем. - Изучив дела компании, я пришел к обратному выводу. Жданов-младший вздохнул. Попытался прямо посмотреть в глаза отцу. - Я бы не хотел, чтобы она участвовала в этом разговоре... Мне кажется, он будет непростым. - И тем не менее, пригласи её, пожалуйста. - Её нет в Зималетто, - резко отозвался Андрей. - Она здесь. Собирает свои вещи. Жданов представил маленькую Катю в темной каморке, которая пыталась поместить в пакет свою прошлую жизнь, и возненавидел себя за то, что она сейчас там, а он здесь. Павел Олегович склонился к интеркому: - Амура, пригласите, пожалуйста, Екатерину Валерьевну в конференц-зал. А что её приглашать - дверь открыть и позвать погромче. Но Амура решила сделать это лично, вошла в пустующий кабинет президента - Кира не торопилась сюда переезжать: - Катюш... В конференц-зал. Катя покрутила в руках какого-то дурацкого зайца, сунула его Амуре и побрела прочь. И Амура увидела, как Пушкарева резко вскинула голову, прежде чем открыть дверь.
Павел Олегович разглядывал будущую невестку с невольной неприязнью. Строгая прическа, очередной дурацкий балахон, новые очки и прямой, настороженный взгляд. Мошенница? Интриганка? Без памяти влюбленная в Андрея девчонка? - Екатерина Валерьевна, мне бы хотелось, чтобы вы передали Никамоду... - Нет. Тихий, но очень четкий ответ. Оба Жданова от неожиданности сняли очки. - Простите? - Я напишу расписку, что верну Зималетто. Но Никамода принадлежит мне и Зорькину, и мы не намерены её никому передавать. Хорошо, что Павел Олегович не знал, на какие деньги создавалась Никамода. Стотысячный привет от Краевича в качестве первоначального капитала вряд ли можно считать принадлежащими Пушкаревой и Зорькину. Но Андрей молчал, и Катя шла ва-банк. - Вот как... - Я намерена вплотную заняться делами Никамоды, - продолжила Катя уверенно. - Раньше у меня не было такой возможности - работа в Зималетто не оставляла свободного времени. Сейчас же времени, насколько я понимаю, - сухая улыбка, - у меня предостаточно. - Никамода ничего не производит - ни продукции, ни услуг. Весь её доход состоит из удачной игры на бирже, - заметил Павел Олегович. - Совершенно верно, - подхватила Катя, и впервые в её голосе прорезалось что-то живое. - Я планирую это изменить в ближайшее время. Жданов-младший в беседе не принимал участия. Он только внимательно слушал, всё пытаясь понять, видела Катя или не видела фотографии, облетевшие Интернет. - И что же это будет? - Агентство по найму персонала для различных мероприятий. От официантов и поваров до моделей и ведущих. Вчера мы долго разговаривали об этом с Юлианой - всегда сложно найти профессионалов для мероприятий, подобных вчерашнему. Павел Олегович промолчал. Если Катя начнет подобный бизнес, имея в запасе мощную поддержку пиар-агентства Виноградовой, то у неё вполне может получиться. Девочка она умная и настойчивая. Подобная самостоятельность мешала все карты Жданову-старшему. Он вовсе не хотел отпускать Катю из Зималетто - еще чего не хватало, подобными кадрами не разбрасываются! Он всего лишь хотел показательной порки и не учел только одного: Катя - это не Андрей и не Малиновский, пустившие корни в компании. Катя - это наемный служащий, который запросто распрощается с Зималетто. Чертова девка. Катя смотрела на Павла Олеговича и гадала, поймет ли он, как сильно и отчаянно она сейчас блефует. Не понял, сдал назад. - Боюсь, что с этими планами придется повременить до тех пор, пока вы не выполните свой долг перед Зималетто. Андрей с изумлением уставился на отца. А как же волчий билет и все эти угрозы? Его непотопляемый отец выбрасывал белый флаг. - Что вы предлагаете? - спросила Катя, и ничто не выдало её волнения. Павел Олегович молчал очень долго. Потом сказал медленно, словно пробуя на ощупь дно незнакомого водоема. - Я хочу предложить вам, Катя, ту должность, на которую вы претендовали с самого начала. Второй шанс, если хотите. Примерно этого Катя и ждала от него. - Предлагаете мне приемную президента? - Именно так. Секретарша Киры Воропаевой, ныне Зорькиной. - Это невозможно, - сказал Андрей, впервые вмешиваясь в их беседу. - Я согласна, - ответила Катя.
- Ты рехнулась? Нет, ты совсем рехнулась? - Жданов втащил Катю в свой бывший кабинет, усадил в кресло, навис сверху. - Ты представляешь, какую жизнь устроит тебе Кира! - Павел Олегович всего лишь страхует Киру! Гордость не позволяет им привлечь на помощь тебя, а меня - запросто. В качестве секретарши. - Она же тебя живьем съест! - И пусть. Я виновата перед ней, - Катя упрямо отвернулась. Андрей бессильно, длинно выдохнул, кулаки разжались. Пушкарева приняла решение. - Катя, это бред какой-то, - сказал он беспомощно. Двери распахнулись, вошла Кира. Сияющая, выспавшаяся, умиротворенная Кира. - Вы ссоритесь? - спросила она, улыбаясь. - Катенька, вы поняли - сколько Жданова ни корми, он всё в равно в лес смотрит? - Здравствуйте, Кира Юрьевна, - ответила Катя, вскакивая. - Мы скоро освободим кабинет. Я только вещи свои... - Конечно, конечно, Катенька, - махнула рукой Кира. - Если нужно, валерьянка у Вики в верхнем столе. - Кира, хватит, - прикрикнул Андрей. - А что это вы, господин Жданов, в рабочее время по административному этажу разгуливаете? - спросила Кира с детским удовольствием. - У вас, на производстве, дел мало? - Катя, мы недоговорили, - сказал Андрей. - У Катеньки много дел, - отрезала Кира. - Я хочу кофе, Катя. И закажите, пожалуйста, нам обед на двоих. Я думаю, морепродукты. Катя подхватила свой пакет, из которого торчали уши зайца, и кивнула. - Еще что-нибудь? - Пока нет. А впрочем... мне нужны списки поставщиков, с которыми мы сотрудничаем. В этом и было все дело. Только ради таких - небрежных поручений - Павел Олегович и изобрел эту епитимью для Кати. В приемной Жданов прошипел: - Это чистый мазохизм, Катя, - отобрал у неё пакет и пошел прочь. В дверях резко обернулся, повернул кресло, в которое Катя успела сесть, к себе, и быстро поцеловал Пушкареву в губы: - Никого не было этой ночью! Но мы с тобой все вечером обсудим, да? Я люблю тебя. Ты держись тут. Она, завороженная темнотой его глаз, кивнула: - И ты держись... там.
Андрей любил производство. Административный этаж - разумом, а производство - душой. Он обожал звук работающих машинок, синие халаты девчонок, просторы цехов и тот особый гул, которые издавали пуговичные полуавтоматы. Он мог часами стоять, наблюдая за тем, как бежит полотно под лапкой машинки, или как закройщицы превращают рулоны тканей в лоскутки самых разнообразных форм. Все здесь дышало жизнью, это было сильное, равномерно бьющееся сердце компании, о важности которого Андрей в своих президентских игрищах почти забыл. - Малиновский, хватит страдать, - Жданов влетел в их обшарпанный кабинет, бросил свой портфель в один угол, а Катин пакет - в другой. - Ммм... Мой смелый генерал снова призывает в бой?.. - И нет нам покоя, Ромыч, ни ночью, ни днем. - Ночью особенно, - поддакнул полусонный Малиновский. - И днем. - И ночью. - И утром... Хватит спать. Просыпайся, будем оценивать ситуацию!
Управляющий Атлантик-банком Максим Иванович Шнайдеров приехал, как и прошлый раз, без предупреждения. Катя сортировала входящую корреспонденцию, изо всех сил стараясь привыкнуть к этой приемной, и бесконечному количеству Кириных указаний, и к сочувствию девчонок, и вообще к своей новой жизни. - Максим Иванович? Добрый день. - Здравствуйте, Катенька. - Я доложу Кире Юрьевне... - Не спешите. Мне бы хотелось сначала поговорить с вами. Она вздохнула. Началось. С Вячеславом Семеновичем из Ллойд-Морриса у неё уже был запланировал обед. Кредиторы всполошились, чего и следовало ожидать. - Конечно, Максим Иванович. Давайте пройдем... - А что здесь происходит, Катя? Кира. В полной боевой выкладке. - Здравствуйте, Кирочка, - улыбнулся Максим Иванович. - Позвольте поздравить вас с назначением. - Спасибо, - Кира смутно помнила Шнайдерова. Что-то связанное с банком, вроде. Андрей знакомил их давно, в те времена, когда ей не было еще никакого дела до всех этих сложностей. - Я принесу вам кофе, - предложила Катя, сильно краснея. Управляющий банком смотрел на неё мудрым, все понимающим взглядом человека, который живет долго, а женат был четыре раза. - Давайте прежде поговорим с вами, Катюша. - Она всего лишь секретарь, - быстро произнесла Кира. - Прискорбно слышать. Подобная рокировка в корне меняет все договоренности в Зималетто. Дальше разговаривать в приемной было невозможно, игнорировать Катино участие в банковских делах - тоже. - Проходите, пожалуйста, - Кира посторонилась. Катя осторожно села на самый краешек кресла, достала с нижнего яруса журнального столика пепельницу. - Смена руководства не обозначена в нашем договоре с Атлантик-банком, - сказала Пушкарева. - Я бы отнес это к форс-мажору, - щелкнул зажигалкой Шнайдеров. Кира прикусила губу. Она не умела играть в такие игры. - Не спешите с выводами, Максим Иванович, - покачала головой Катя. - Зималетто выплачивает все кредиты в срок, и уверяю вас, так и будет в дальнейшем. Кира пыталась вспомнить, за что и сколько они платят Атлантик-банку. Зорькин что-то говорил ей об этом. Не вспомнила. Разозлилась. - Катенька, вы же понимаете, что положение дел в вашей компании вызывает у нас определенную тревогу. - Максим Иванович, - решительно прервала его Катя. - Кира Юрьевна опытный руководитель. И я, и Андрей Павлович по-прежнему трудимся в компании, и я могу вас уверить, что финансово Зималетто стабильно. Если хотите гарантий, мы можем предложить подписать с вами эксклюзивный договор на второе полугодие. Зималетто берет кредиты только в вашем банке. Это обеспечит определенную прозрачность нашего финансового состояния. До конца полугодия же осталось несколько месяцев, за время которых вы сможете на деле проверить своевременность наших выплат. Шнайдеров выпустил из губ облачко дыма. - Вы уполномочены вести подобного рода переговоры? - Прошу меня простить, - Кира быстро вышла в приемную, набрала Зорькина. - Коля. Насколько нам нужен Атлантик-банк? - Очень, - кратко ответил Зорькин. - Жизненно необходим. Кира положила трубку. Вспомнила о фотографиях Жданова в баре, инструкции, дешевой Катиной обуви. Отпустило. - Катя уполномочена вести подобные разговоры, - сказала она, входя в кабинет. Шнайдеров откинулся на спинку кресла, улыбнулся Кире. - Тогда пусть кто-нибудь подаст нам кофе.
После того, как ушел Шнайдеров, а кипящая яростью Клочкова забрала пустые чашки, Кира долго стояла у окна, пытаясь оценить произошедшее. Катя сидела тихо, не решаясь её потревожить. - Катя, кажется, я ненавижу вас еще сильнее, - глухо сказала Кира. - Через час у меня обед с управляющим банком Ллойд-Моррис. Мне кажется, было бы правильно, если бы мы поехали туда вместе. - Очень-очень ненавижу. - Вы привыкнете, - сказала Катя. - Это только первое время нелегко.
Услышав о том, что Катя и Кира уехали на обед с Вячеславом Семеновичем, Жданов удовлетворенно улыбнулся. Снова он недооценил Катерину. Сам он отправился к Виноградовой - извиняться и просить о помощи. Юлиана на огромный букет только фыркнула, на ждановские извинения оскорбительно усмехнулась, но когда он сказал: “Юлиана, у нас с Катей свадьба через три недели, а еще и конь не валялся”, всполошилась. Катина свадьба, в которой неведомыми силами принимает участие это чудовище! - Ты уверен, что Катя всё еще выходит за тебя? - подозрительно уточнила Юлиана. Видимо, сомнения все-таки отразились на лице Андрея - кто её знает, может и не выйти, она такая! - потому что Виноградова потянулась к телефону: - Катенька, тут Жданов приехал, байки травит. Говорит, что 15 марта ты добровольно свяжешь свою молодую жизнь с этим... ммм... в общем, я бы не советовала. Жданов зарычал и трубку попытался вырвать, но Юлиана увернулась. - Катюш, он тебя заставляет, да? Пушкаревой было неудобно обсуждать такие вещи, сидя очень близко от Киры. Они возвращались с обеда, и от раскаленного воздуха салона можно было прикуривать. - Юлиана, я тебе потом позвоню, - сказала Катя. Виноградова мстительно ткнула пальцем в Жданова: - Катя еще не приняла решение, что ты мне голову морочишь! И тогда Жданов вошел в штопор.
Женщины до добра не доводят. Это Владик знал наверняка. Вон Жданов еще неделю назад каким орлом был! А сейчас глаза блестят, словно у него температура, волосы всклоченные, заговаривается, бедолага. - А, может, машину ей? Малиновский устало кивал: машину, машину. И вон тот браслетик с изумрудами. Пока Жданов сводил Владика с ума, не зная, что выбрать, Роман позвонил Шуре: - Шнурочек, здравствуй! - Роман Дмитрич, - обрадовалась секретарша, - вы живой! А без вас тут... Зорькин этот... не вашего поля ягода! Это почему-то обрадовало Малиновского. Пусть ценит. - Шура, скажи, что подарить Пушкаревой? Секретарша ответила моментально: - Нового жениха подарите. - Шура. - Ну или тогда путевку в санаторий для её родителей. Катя с утра жаловалась, что у папы нога, а у мамы давление. На две недели. Чтобы к свадьбе вернулись. - И браслетик с изумрудами, - пробормотал Малиновский.
Вечером к Пушкаревым пришел Зорькин. Жадно набросился на вареники с вишней. - Теть Лен, а теть Лен, а как заставить жену готовить? - Скалкой попробуй, - смеялась женщина. - Это для любимых людей готовить в радость, а для чужих - обязанность. Катя была мрачная. Жданов так и не позвонил ей за весь день ни разу. Всё еще злится? Длинный звонок в дверь был ей ответом. Цветы, конфеты, вино, торт. Стандартный набор любого ухажера. Нестандартный - папин “ласковый” прием. Пушкарев все еще злился за командировку. - Валерий Сергеевич, - отбивался Жданов. - Производственная необходимость! Срочная! Хорошо, что родители каким-то чудом еще не знали, что Андрей уже не президент, а Катя не его помощница. - У меня для вас подарок! - Задабриваешь? - Задабриваю! Пытаюсь произвести приятное впечатление! - Мать, наливку неси! Подарок для Кати Жданов отдал буднично - протянул через стол, сказал: - Посмотри, вдруг понравится. Катя развернула коробку и едва не умерла. Электронная книжка, чудо, которое только-только стало появляться в Москве! Хрустальная мечта - вся мировая библиотека в одном девайсе. Какие там изумруды. Андрей улыбался, глядя на порозовевшее Катино лицо. Спросил на ухо: - Выйдешь за меня? - А если нет - отберешь обратно? Он вздохнул. Мученически. Достал из кармана путевки в подмосковный санаторий. Самый дорогой, какой смог найти. Елена Александровна охала и ахала, Валерий Сергеевич отказывался, но уже было понятно - поедет. У Леночки же давление. Катя смотрела и смотрела на Жданова через стол. Он улыбался. Слегка нервно, слегка виновато, слегка выжидательно. Ждал своего прощения. А ведь она виновата не меньше. Что за странная они пара. Путевки - это было признание Жданова в том, что он хочет с ней, каждую ночь. Что ему плохо без неё. В груди разливалось теплое молоко. Поехали провожать Зорькина, долго целовались, когда высадили его из машины. Долго шептались, рассказывая друг другу свой день. Это было непривычно - так много часов на работе и так далеко друг от друга. Неправильно. - Что ты там придумала с Никамодой! Я чуть не умер. - Ты умирал с похмелья, а не из-за меня! - Катька. На меня что-то накатило вчера. Я дурак. - Как ты там в своем Шушенском? - Я привыкну. - Не привыкай, - Катя взъерошила ему волосы. - Отвыкать придется.
Когда Зорькин пришел домой, Кира, по обыкновению, страдала. Коля прошел на кухню, заглянул в пустой холодильник, обвел глазами сияющую и совершенно чистую посуду. Как всякая брошенная женщина, Кира сидела на диете. Отказ от еды никогда не составлял для неё сложности - сказывались годы учебы в балетной школе. По мнению Зорькина, худеть дальше было некуда. По мнению Киры, она была коровой. - Вот тебе и вареники, - пробормотал Коля удрученно. Они редко разговаривали по вечерам или находились в одной комнате: Кира исчезала в спальне, Зорькин сидел за компьютером в гостиной, пытаясь приумножить финансовое состояние Никамоды. Но сегодня Кира неожиданно пришла за ним на кухню: - Какие вареники, Зорькин? - С вишней. Кира включила чайник. Прошлась без всякого смысла туда-сюда. Зорькин сел на табуреточку, ждал. Он не слишком близко знал собственную жену, но кое-какой опыт совместной жизни подсказывал, что Кира расстроена сильнее обычного. Настолько расстроена, что готова рассказать об этом Коле. - Банки доверяют Пушкаревой больше, чем мне. Я для них всего лишь президент, а Катя - залог стабильности. Кира сказала это без всяких эмоций, просто констатировала факт. Зорькин вздохнул. Угораздило же его. - Пушкарева окончила экономический факультет МГУ с отличием. Стажировалась в Германии, год проработала в российском отделении инвестиционного банка «Ллойд-Моррис», - ответил Коля заученно. - Кира, Катя в банковском деле собаку съела! Она знает, как надо разговаривать с их представителями, что предложить, какие аргументы привести. - Я тоже, между прочим, не ПТУ заканчивала... Хочешь сказать, что она умнее меня? - Не умнее, - терпеливо пояснил Зорькин. - Просто опытнее в данной сфере... Ну вот сама подумай, что будет, если доверить ей рекламную кампанию? - Что? - с надеждой спросила Кира. - Провал, - чувство некоторого стыда перед отсутствующей подругой не помешало Зорькину говорить спокойно и твердо. - У неё фантазия узко направленная! - Что мне делать? - вопрос вырвался у Киры совершенно искренне, беспомощно, очень по-женски. Она провела руками по лицу, словно пытаясь смахнуть с него растерянность. - Кира, - Зорькин хотел погладить её по плечу, передумал. Встал и отвел её руки вниз, заглядывая в глаза. - Что отличает хорошего руководителя от Жданова? - Что? - покорно спросила она. - Правильная расстановка фигур на доске, - назидательно сказал Зорькин. - Катя хороша в банковской сфере, я в финансовой. Ты, как президент компании, должна просто распределять ресурсы. Кира вспыхнула. - Предлагаешь повысить Пушкареву? Опять? - Теоретически! - поднял ладони вверх Коля. Кира оттолкнула его, прошла в другой угол. - Конечно, ты на стороне Пушкаревой! Весь мир на стороне Пушкаревой. Её было сейчас очень жаль себя, одинокую, безвинную страдалицу. - А можно не выбирать стороны? - спросил Коля тоскливо. - Мы же не на войне... вроде. Кира прошлась туда-сюда снова, остановилась перед мужем: - Почему ты со мной? Из-за денег? - А что, за брак с тобой кто-то платит? - оживился Коля. Он был совсем еще мальчик. На целую вечность моложе Киры. С нежным пушком на лице, с какими-то там мечтами, задачами и планами. Он был очень смешной сегодня, когда Кира отдала ему Шуру - в секретарши. И был очень несчастным от того, что Клочкова его игнорирует. И все еще пугался своей огромной должности - финансовый директор. И у него всякий раз округлялись глаза, когда кто-то произносил “Николай Антонович”. Он не был похож на Жданова и ни на одного другого мужчину, к которым Кира привыкла. Не умел одеваться и заказывать еду в ресторане, не владел крутой машиной, не отдыхал на Мальдивах и не рассказывал с утомленным видом, как не повезло с погодой на Кипре. Он был тихим и юным финансовым гением, лучшим другом тихой и скромной Кати Пушкаревой, которая тихо и скромно обокрала Зималетто. Никогда не следует об этом забывать.
Ночь кружилась над Москвой, завывала в окна, насылала кошмары. Клочковой снилось, что к власти пришел Александр, который сослал её на производство, а там её ждали крысы и бывшие одноклассники. Кате снилось, что она сбежала от Андрея в далекую страну, где заплуталось-потерялось её счастье и много месяцев не могло отыскаться. Андрею снились драки и пьянки, и он все время пытался проснуться, выпутаться из этого сна. Александру снился невероятно огромный проигрыш в казино, позор и изгнание. А всему женсовету одновременно приснились выговоры и штрафы за опоздания, а также обеденные перерывы продолжительностью в 35 минут. И только начальник производства Иван Васильевич в эту ночь не спал, а мрачно предчувствовал неприятности. Крысы на минус втором этаже - тоже.
С утра Кира назначила совещание начальников отделов. Не всех, выборочно. Шаг для нового президента понятный. Непонятным было присутствие двух людей - отца-основателя компании Павла Олеговича Жданова и секретарши из приемной Екатерины Валерьевны Пушкаревой. - Итак, дамы и господа, - Кира поймала глазами ободряющую улыбку сидящего в уголке Зорькина, досчитала до пяти и ринулась головой в пропасть позора: - вчерашний день показал, что Екатерина Пушкарева гораздо более успешна в переговорах с банками, нежели в приготовлении кофе. - Катя кофе варить не умеет, - усмехнулся Андрей. У него было чудесное настроение. Среди хаоса и ужаса последних дней он вдруг увидел четкую цель, увидел, какую реальную пользу может принести компании, и все стало гораздо лучше. Придуманная специально для него должность - начальник отдела развития - на глазах обретала смысл. - Поэтому, - о, господи, папа, это все для тебя. Ты любил эту компанию, и я твоя дочь, сделаю всё для её процветания. - Я хочу вынести на голосование назначение Екатерины Валерьевны на должность вице-президента компании. Кира очень долго думала, куда пристроить Пушкареву. И придумала. И звучит красиво, и в чем заключаются обязанности, неясно. По крайней мере, в отношении Малиновского никто этого так и не понял. - Как тебя колбасит-то, - буркнул Роман. - Вверх Катеньку, вниз! Вы уж определитесь: или туда, или сюда, а то бесит! И тут Зорькин выкинул вот какую штуку: он вскочил с кресла, подошел к Кире и, низко склонившись, поцеловал ей руку. - Я очень горжусь тобой, - сказал он серьезно. - Это поступок ответственного, зрелого человека. А потом засмущался, вновь превратился в неловкого недотепу и уронил на пол бутылку с водой. - Учитывая неоднозначную репутацию госпожи Пушкаревой, - произнесла ошеломленная Кира, - все её действия будут подконтрольны лично мне и совету акционеров. Никакой самодеятельности. - Это смелый шаг, - неодобрительно сказал Павел Олегович. - Спорный. Малиновский потянулся к сигаретам. В голове его что-то с грохотом рушилось. Они придумали всё это втроем. Реализовали всё это втроем. Но отвечать приходиться только им со Ждановым. Пушкарева же снова на коне, да еще и Зорькина своего пристроила! Да еще и Жданова вот-вот окрутит. Честная милая Катенька? Зубастая акула! - Я против, - сказал он резко. - Неожиданно, - улыбнулась Кира. - Какую ты должность теперь занимаешь, Рома? Помощник начальника отдела развития производства? Ну так и развивай! - Я еще и акционер, - начал Рома, но Жданов его перебил. - Кстати, о производстве! Андрей вскочил, его глава вспыхнули, пластика стала свободной, раскованной. Андрюша Жданов в привычной среде обитания. Две женщины сразу невольно залюбовались им. - Это же безобразие! - Ты о чем? - удивился Павел Олегович. - Пап, там же крысы бегают! Мы работаем где? - В компании Зималетто, - отрапортовал Урядов. - Авангарде в мире модной индустрии! - В 21 веке, - отрезал Жданов. - Ну, и в авангарде тоже. Как мы можем выходить на европейский уровень, когда одежда шьется в антисанитарных условиях, а работницы боятся зайти в собственный туалет? - Какой кОшмар, - расстроился Милко. - Мои чудесные наряды! - У нас нет денег на модернизацию производства, - сказала Катя. - Мы едва смогли вытянуть замену оборудования. - На вызов службы дератизации у нас тоже нет денег? - спросил Жданов. - На вызов есть, - согласилась Катя. - На ремонт - нету. - А вы найдите, Екатерина Валерьевна, - предложил ей Андрей запальчиво. - Вместе с финансовым директором сядьте и найдите! - А вы составьте смету, Андрей Павлович! Вместе с помощником вашим сядьте и составьте! - Вот сяду и составлю. - Вот тогда и поговорим, - отрезала Катя. Кира кашлянула. - Напоминаю вам, что президентом компании явлюсь я. Павел Олегович хмурился. Ему начиналось казаться, что он очень погорячился. Тем более что юристы вчера официально подтвердили: Никамода была единственным путем спасения для Зималетто. Кира удрученно смотрела на ровную поверхность стола. Этот короткий спор вдруг открыл для неё другой мир, куда она иногда заглядывала только в щелочку. Мир Кати и Андрея, мир, в котором они взаимодействуют на каких-то своих, особенных уровнях. В мире живой природы это называлось симбиозом. С Кирой Андрей предпочитал или соглашаться, потому что лениво спорить, или отмахиваться от неё - потому что опять же лениво спорить. Кивать и делать по-своему. С Катей он взаимодействовал. - Штатное расписание у меня почти готово, - сказал Урядов. - Вот что только делать с Викторией Клочковой? Это была больная тема. Уволить подругу Кира не могла. Взять к себе в приемную тоже - и без Вики голова шла кругом. - Давайте переиграем, - вслух подумала она. - Амуру мне, Шуру Екатерине Валерьевне, а Николаю Антоновичу - Вику. - За что??? - взвыл Зорькин. - За хорошее поведение, - мстительно припечатала Кира. Она все еще не простила своему благоверному того, что вечером он встал на защиту Пушкаревой.
После совещания Рома на минус второй этаж не пошел. Ему не хотелось видеть Жданова сейчас - это он своей глупой влюбленностью в Пушкареву всё испортил. Хотелось поговорить с кем-то, кто хорошо к нему, Малиновскому, относился. Без искусного флирта и всякой выгоды. Просто - хорошо. - Шура, доброе утро! - Роман Дмитрич! Она смотрела на него с восторгом. - А пойдемте в цирк, Шура. Она напомнила ему клоуна - рыжими волосами и яркой одеждой, и широкой улыбкой, и в этом не было ничего унизительного для Кривенцовой. Хороший человек, приятные ассоциации из глубокого детства. - Так ведь рабочий день, - округлила Шура глаза. - А вы заболейте! У меня вот, например, ангина прогрессирует с каждой секундой.
- Кира, душа моя, ты же не будешь экономить на моделях, как этот жмот Жданов! Зорькина смотрела на Милко и молчала. Очень хотелось сказать - нет, не буду. Очень хотелось оставаться по-прежнему душой и рыбой. Очень хотелось быть лучше Жданова. - Этими вопросами занимается Екатерина Пушкарева, - с трудом выговорила Кира. Она и не подозревала, что Андрей Жданов может провести для неё мастер-класс по перекладыванию неприятных поручений на Катины плечи. Все президенты Зималетто так поступали.
Катя успела проскользнуть в лифт в самый последний момент, когда створки почти закрылись. Погруженный в свои планы Жданов даже не заметил того, что она спешит вслед за ним. - Ты расстроился? - Из-за крыс? - Из-за моего назначения. Лифт мерно гудел. Жданов усиленно думал. - Почему я должен расстроиться? - Моя должность куда выше твоей. Я наверху. Ты внизу. - Катька, - Жданов расхохотался, зажал было её в угол, но лифт дернулся и остановился. - Ого, - Катя выглянула в коридор. - Действительно, прошлый век. - Пойдем, я тебе свой кабинет покажу. Там дверь без ручки и чайник железный. Зинаида фигурно мыла пол. Катя полюбовалась на благолепие колышащихся форм, оглядела древние столы, смешную конторку. Особенно долго разглядывала счеты. - С ума сойти. - Завидуете, Екатерина Валерьевна Пушкарева, вице-президент модного дома Зималетто? Катя улыбнулась ему, пощелкала костяшками на счетах. - У папы такие были в Забайкалье. Я когда маленькая была, он учил меня, как на них вычитать и считать. Я с умножением долго не понимала, а он сердился и смеялся одновременно... Жданов проводил Зинаиду взглядом, стал опускать жалюзи на стеклах. - А хочешь, я тебе их подарю, Кать? - Так они же с инвентарным номером, - рассмеялась она, - собственность компании!.. Что ты делаешь, Жданов? - Собираюсь целоваться, - ответил он серьезно.
Жданов, Жданов, а ты акробатов уважаешь? - Я, Рома, уважаю Трудовой кодекс... Ты на часы смотрел, акробат? - А ты на меня не ори, не надо вот этого... Я, между прочим, во всем Зималетто теперь только Пушкареву боюсь! Жданов поднял голову от бумаг, ласково посмотрел на Малиновского. - Катю? - Катю, - передразнил Роман. - Ты при её упоминании совсем дурачком блаженным становишься. Ручным приматом! - Что за чушь, - поморщился Андрей. - Жданыч, Жданыч, - Малиновский шарики воздушные из рук выпустил и придвинулся поближе. - А может, её израильская разведка прислала? Моссад! Чтобы подорвать российскую легкую промышленность изнутри? - Малиновский, ты сахарной ваты объелся? - Нет, ты послушай. Я, между прочим, вот сразу напрягся. Вот как Пушкарева тебе алиби с Техноколором устроила - так и напрягся. Я ей так сразу и сказал: “А расскажите-ка, Катенька, про себя, чтобы я знал, когда начинать бояться...” Так вот, Жданов, я боюсь. Андрей с неохотой захлопнул папку, отбросил очки. - Рома, я вижу, тебя что-то беспокоит. - Меня, Жданов, беспокоит, что Катя сначала компанию к рукам прибрала, потом тебя, а теперь и к Кире подбирается. Она как непотопляемый броненосец... - Потемкин? - Ну что ты смеешься! Потом поймешь, что я был прав, но поздно! Поздно, Жданов, кольцо на твоем пальце сломает тебе шею. - Малиновский, я понял, я всё понял, Малиновский. У тебя предсвадебный мандраж! - Жданов, ты совсем, что ли, офонарел?
Катя скучала и зевала, пытаясь ладошкой прикрыть рот. - Ну вот эти два зала оптимальны... один побольше, другой поменьше. Вы с количеством гостей определились? Приглашения уже надо готовить! Катя, да ты спишь совсем. Жданов, скажи ей, чтобы она не спала. - Юлиана, мне оба зала нравятся, - торопливо сказала Катя. - А мне нет, - Жданов решительно отодвинул проспекты. - Всё не то, всё не так! - А чтобы было так, нужно хотя бы полгода на подготовку, - отрезала Виноградова. - А лучше - год. - А лучше - десять, - подхватил Жданов. - Андрюша, ну что ты капризничаешь! Можно было бы, конечно, теплоход заказать, да ведь не сезон. - А мы поезд снимем. Москва - Тамбов. Да там и оставим всех приглашенных! Кстати... Катька, нам же твоих нужно провожать! - Ой, а сколько сейчас времени? - Куда провожать! Мы же еще ничего не обсудили! - Юлианочка, мы все проспекты с собой заберем, дома обсудим и тебе позвоним! - Эй, психи, вы жениться вообще будете?..
- Катюша, котлеты в холодильнике, цветы поливать не забудь! - Мам, я всё помню. - Андрей Павлович, ну вы уж присмотрите... Она у нас такая несамостоятельная! - Спокойно, мать! Катюха замуж собралась - значит выросла! - Все будет хорошо, Елена Александровна. Отдыхайте спокойно! - Ох, ну какое тут спокойствие, когда свадьба через две недели, а еще ни кафе, ни списков. - Главное - жених в наличии. - Ну всё, мы поехали! - Кать, мы позвоним, как доедем. - На домашний позвоним. Андрей Павлович, чтобы всё по уставу!
В машине Жданова Катя полистала яркие буклеты. Поежилась. - Андрей! - Кать, ну ерунда какая-то, - сказал он, заводя двигатель. - А давай в Зималетто. - Эй вы там, наверху! На нашем минус втором этаже рабочий день уже кончился. - Свадьбу - в Зималетто. Жданов вырулил на дорогу, притормозил на светофоре. - На производстве есть хорошая столовка. Пюре и гуляш! Она засмеялась, уютно привалилась к его плечу. Андрей обнял её одной рукой. - Бедненький! Хочешь, я тебе обеды буду из «Ришелье» заказывать? - Смешно, - оценил Жданов и легко поцеловал её в лоб. - Будем зарплатами меряться? - Могу попросить Колю накинуть тебе сотню-другую. По старой памяти! - Зималетто захватили молокососы-коррупционеры!
Возле Катиного дома Жданов остановился, помог Пушкаревой выйти из машины. Помялся как-то смущенно. Потом вздохнул и полез в багажник. - Андрей, что это такое? - Ммм... чемодан. Маленький. Я бы даже сказал - саквояж. Катя невольно оглянулась на темные окна своей квартиры, словно ожидая увидеть там родителей. - И что там внутри? - Кать, - Андрей тоже на окна поглядел. - Ну на работу ходить надо? - Да. - А одежду свежую по утрам надевать надо? - Да. - Ну так пойдемте наверх, Катенька. - Да... Жданов захлопнул багажник, подхватил Пушкареву под локоток, повел к подъезду. На ступеньках Катя в себя пришла, отпрыгнула в сторону. - А... ты что... ты здесь жить собрался? Жданов вздохнул. Снова заговорил с ней тем терпеливым голосом, который появлялся у него иногда. За последние месяцы исчез было, а теперь снова вернулся. - Кать, ну тебе дома быть надо? - Надо. - Родители ведь звонить будут? - Будут. - Ну так почему мы мерзнем здесь? Она и сама не понимала, почему. Но её дом, её спальня, её кроватка - это была тихая гавань, куда приходили на якорь корабли надежд или отчаяния. Укрывшись за своими дверьми, она пряталась от внешнего мира, зализывала раны, мечтала или строила планы. Катя не очень любила дамские романы, но на новенькой читалке уже была закачана книга одной немецкой писательницы, про мужчин и женщин. И Пушкаревой запомнились фразы: “Я читаю квартиры, как биографии” и еще “В моей квартире я всегда обнажена”. При мысли о том, что Жданов будет ходить по её спальне и трогать игрушки, и рассматривать фотографии, и лежать на её постели, у Кати холодало внутри. Конечно, он уже там был однажды, но вряд ли успел что-то разглядеть: боа мешали. И, конечно, Катя уже принадлежала Андрею много ночей, но всегда где-то там. Пустить его в свою постель с розовыми сердечками и подушкой, набитой мечтами о любви! - Кать, - шепнул Андрей. - Ты хочешь, чтобы я уехал? - Нет.
- Андрей, а ты дома в чем ходишь? - В тапочках, Кать. - Ну в смысле... - В смысле: ношу ли я треники и майки? Не ношу. - А в чем тогда ходишь? - Кать, я дома вообще никуда не хожу. Прихожу, снимаю костюм, ложусь спать. Просыпаюсь, надеваю костюм, иду на работу! - Тебе, наверное, уже спать пора...
- А этот диван не раскладывается? - Неа... - А тебе не тяжело? - Мне хорошо. - Кать, а давай такой же узкий диван купим, зачем нам кровать, где потеряться можно! - Спи... - Спишь?.. - Заснешь с тобой!
- Котлеты, котлеты, Андрей! - О господи, какие котлеты? - Судя по запаху - котлеты гриль.
- Катя, ну что это такое... - Блузка, Андрей Палыч. Я в ней уже год на работу хожу. - Какая чудесная блузка. Вот мы её на полку положим... - А... - Бэ! Это я тебе как президент модного дома говорю. - Бывший, Андрей, бывший. - Это мы еще посмотрим... - Андрей, ты только не переживай. Все наладится. Я понимаю, что твое самолюбие уязвлено... - Уязвлено? Да по нему танком... Танковым полком! Да, вот уже лучше... Вот так еще лучше... Кааать!
- Екатерина Валерьевна, почему вы позволяете себе опаздывать на рабочее место? - Простите, Кира Юрьевна. - При прежнем руководстве вы являли собой образец дисциплины. - Этого больше не повторится. - Что вы хотите доказать? Свое неуважение ко мне? Порка была показательной: Кира встретила Катю на ресепшене, и теперь Пушкарева оправдывалась перед ней в присутствии сотрудников административного этажа, которые старательно отводили глаза. - Или вы решили, что так высоко взлетели, что можете позволить себе являться на службу тогда, когда вам заблагорассудится? Смею вас заверить, что так же легко, как я назначила вас, я могу вас и уволить. - Нисколько в этом не сомневаюсь, Кира Юрьевна. - Что это? Сарказм? Катя промолчала. Кира раздраженно дернула плечом: - Немедленно ко мне в кабинет, Екатерина Валерьевна... Вы что, вы решили прямо в пальто идти в кабинет президента? Что вы себе позволяете, Пушкарева, как вы смеете разбрасывать свои вещи в компании! Шура торопливо подхватила Катино пальто, которая та растерянно кинула на стул, унесла прочь. Кира развернулась и зашагала к себе. Красная, как рак, Катя пошла за ней. - Катерина Валерьевна, я решила закупить фурнитуру в “Пуговице-Рябе”. - Но... - Вот их прайсы и коммерческое предложение. Подготовьте договор. - Кира Юрьевна... - Что вы там мямлите? - Договора готовит у нас юридическая служба. - А у вас что? Руки отсохнут, если вы немного поработаете? - Я... что это? Они просят стопроцентную предоплату. - И что же вас так смущает? Не сможете наскрести нужную сумму? - Дело не в этом. У нас нет образцов продукции. Милко должен ознакомиться с ними - по протоколу. Кроме того, мы очень редко работаем по полной предоплате. - Пушкарева, вы что, совсем забыли свое место? Вы будете учить меня работать? - Но согласно их коммерческому предложению, ответственность за невыполнение... - Пушкарева, ты мне надоела, - Кира была так зла, что намеренно перешла на “ты”. - Владелец “Пуговицы-Рябы” мой одноклассник, и я ему вполне доверяю... Хотя что это я перед тобой оправдываюсь! Иди, Пушкарева, работай! - Бывший одноклассник - это не гарант добросовестности компании. - Пушкарева, мне охрану вызвать? Когда за Катей закрылась дверь, Кира немного постояла посреди кабинета, успокаиваясь. Потом решительно открыла шкафчик и достала пузатую бутылку. И плевать, что еще утро! Один глоток виски ей сейчас жизненно необходим. - Кира Юрьевна, Милко просит вас спуститься в мастерскую. Там какие-то проблемы с моделями. - Амура, я что, по-вашему, должна бегать за моделями? - Кира Юрьевна, я просто передала... - Начинайте уже думать, что нужно мне передавать, а что нет, Амура! Вы там не для красоты сидите! Черт... Кира сделала еще один глоток. Не нужно было так с Амурой. Она села за свой стол, уставилась на стопку еженедельных отчетов, которые предоставляли отделы. Андрей что, читал их все? Или Пушкарева ему зачитывала вслух избранные моменты? Свадьба все-таки состоится. Эта непонятная дурацкая свадьба, которую Кира всегда воспринимала, как очередную ждановскую блажь. Зорькин проболтался, что они даже уже купили платье. В Рио. Этого не может быть. Ну не может Жданов по-настоящему жениться на Пушкаревой. - Амура, вызови мне Клочкову! - Конечно, Кира Юрьевна. Зорькина сделала еще один большой глоток виски. Или может?..
- В общем, Жданов, ты тут считай, а я пойду опросы проведу среди персонала! - Малиновский, что-то ты зачастил в цеха. - Так кадры, Андрей Павлович, наше главное богатство! - А ты значит, штатный казначей. - Я, Андрюша, штатный знаток человеческой психологии... Я тебе про то, что Пушкарева в тебя влюблена с самого начала твердил! А ты что? - А что я? - Малиновский, ты бредишь! Малиновский, ты спятил! - передразнил Роман. Жданов задумался. Вот правда, когда в него Пушкарева влюбилась? В те далекие времена, когда он только-только начинал за ней ухаживать, она от него шарахалась, как черт от ладана. Разве так должны вести себя влюбленные девушки? Ему казалось, что он покорил её - очень быстро, этого нельзя отрицать - своими ненормально настойчивыми ухаживаниями. Или нет? - Пойду-ка я, Рома. - В цеха? - К начальству схожу... Сметы покажу. - Ну-ну, - хмыкнул Малиновский ехидно.
Ресепшен на административном этаже пустовал. Озадаченный Жданов прошелся до секретариата, и выяснил, что женсовет отсутствует на своих рабочих местах. В полном составе. Вот так вот у вас, Кира Юрьевна, с дисциплиной? Насвистывая, он прошелся по коридору и, нисколько не скрываясь, прошел к женскому туалету. - Тук тук тук, барышни! Я смотрю, у вас тут был подан по форме номер один позывной сигнал общий! Три-стоп, три-стоп! - Андрей Палыч... Дамы разошлись в стороны, и Жданов увидел зареванную, всхлипывающую Катю, которая прижимала к груди какие-то документы. - Ого, - сказал Андрей. Она торопливо вытерла слезы, вскочила, виноватая в том, что предстала перед ним в такой позорный момент слабости. Андрей смотрел на неё во все глаза. Она так долго изображала из себя - и довольно успешно - непрошибаемую стерву, что он даже почти забыл, какая она на самом деле. Он почти забыл те времена, когда достаточно было одного его неосторожного слова, чтобы из-под Катиных очков градом начинали катиться слезы. Она плакала, когда он её хвалил, и когда ругал, тоже плакала. И когда неумело шутил, спрашивая не собралась ли Катя кинуть его с компанией, собиралась плакать. Никогда на памяти Жданова она не плакала из-за других людей. Только из-за него. Судорожно вспоминая, что он такого натворил - но ведь ничего, он точно знает - Жданов подошел к Кате, положил руки ей на плечи. - Каать? Она сглотнула и решила про себя, что ни за что не признается, в чем дело. Разреветься из-за хамства Киры - это было так глупо. Можно подумать, мало она его слышала за свою жизнь в целом, и за время работы в Зималетто в частности. И вообще, она Катя Пушкарева, уверенная в себе, сильная женщина. Но, видно, и уверенные в себе, сильные женщины могут по-детски разреветься из-за незаслуженной обиды. Вот ведь! Пушкарева невольно обхватила Жданова за шею, роняя на пол бумаги, прижалась к нему, спряталась. Но ведь всегда, чтобы не происходило в компании, она знала, что придет Жданов и её спасет. Ну не всегда, конечно, но быстро к этому привыкла, очень быстро. Разбаловал он тебя, Пушкарева! Как-то очень ловко Жданов увлек Катю в её кабинет, и шустрая Шурочка сунула ему вдогонку бумаги, которые девчонки собрали. В бывшем Ромкином царстве было по-казенному скучно: за несколько дней работы здесь Катя не добавила помещению ни одной детали. - Ну что случилось? - Палец ушибла. - Екатерина Валерьевна Пушкарева! Врать нехорошо. - Все равно палец ушибла. Жданов забеспокоился: - Кать, это из-за свадьбы, да? Ты не хочешь? Боишься? Кать, я теперь другой человек, слышишь! Никаких клубов, моделей, пьянок и драк. Кааать, ну ты мне веришь? Она улыбнулась. - Ты зачем пришел? Кира Юрьевна увидит - будет ругаться. - А я по делу пришел, смету принес... Катька, а ты когда в меня влюбилась? Она, уже успев выхватить глазами колонку цифр в его смете, не сразу поняла суть вопроса. Потом неуверенно поправила очки. Насупилась. - Тебе точное московское время назвать? - Просто Малиновский считает, что давно... Ляпнул - и понял, что дурак. Ох и дурак! - Ах, Малиновский... - Катины глаза сузились. - Ну Роман Дмитрич признанный эксперт в наших отношениях! - Катя! - Знаете что, Андрей Палыч... Идите-ка вы на производство! - Катя! - Катя! - это Шура влетела в кабинет. - Кира Юрьевна вызывает. Но она... она... В общем, ты Зорь... Николая Антоновича с собой возьми! - И Потапкина, - просуфлировала из коридора Татьяна. - Что за дурдом? - изумился Жданов. Шура только руками всплеснула: - Весь день такой! Кира Юрьевна когда на Катю прям с утра кричала, мы решили все, успокоится теперь. Но куда там! - Кира? Кричала? На Катю? - Мы же... Я опоздала просто, - сказала Катя, недовольно глядя на Шуру. Шура её недовольства не замечала: - Кать, ты иди быстрей. Там что-то с моделями и контрактами... Милко такое устроил, ужас. А Кира Юрьевна... - Ну что, что? - Похоже, она не в себе. И Шура выразительно щелкнула пальцами у шеи. - Кира пьет и кричит на людей? Андрей отодвинул Шуру от двери, бросил на ходу: - Кать, я сам разберусь, ладно? - Шура, ну что у тебя за язык такой, - расстроилась Катя. Шура подошла к зеркалу и стала разглядывать упомянутый орган. - Язык как язык... розовый!
Два часа на этаже было тихо. Только Амура регулярно звонила и докладывала: - Орут... Тишина... Еще виски попросили... А потом в кабинет Кати пришел Милко. - Скажите мне правду: вы все решили развалить Зималетто? - Что вы такое говорите, Милко Вуканович! - А как я должен понимать этот саботаж? Мои рыбки до сих пор порхают за спасибо! Контракты лежат не подписанными уже несколько дней. Скоро я буду вынужден работать с крокодилами, а вы в ус не чешите! - Не дуем. - Пушкарева, вы издеваетесь? - Ни в коем случае... Минутку, пожалуйста... Свет, что там с контрактами для моделей? - Так они у Киры Юрьевны на подписи, Кать. - Давно? - Давно. - Напоминали? - Напоминали. Кира Юрьевна сказала, что хочет пересмотреть условия сотрудничества... - Вы меня уморить решили? Пушкарева, вы уже пересматривали условия сотрудничества! Если каждый президент будет начинать с того, что начнет вырывать рыбкам перья... - Чешую. - Да хоть шерсть... то у Зималетто будет новый дизайнер!
- Совсем-совсем? - Совсем-совсем. Кира лежала на диване, слезы катились по вискам и плутали в волосах. Жданов - на полу, у её ног. - И никогда больше не полюбишь? - И никогда больше не полюблю. - Чем Катя лучше меня? - Ничем. Просто она для меня, понимаешь? - А я для кого?.. Андрей поднял её безжизненную руку, поцеловал. - Однажды ты поймешь, что так гораздо лучше. - Без тебя? - Без меня. Без нашей свадьбы. Без нашей жизни, полной обмана и недоверия, ссор и непонимания. Кира перевернулась на бок, отчего её лицо оказалось совсем рядом с лицом Андрея: - Бывает по-другому? - Бывает. - Ты счастлив... с ней? - Я полон до краев. У меня такое ощущение, что я только-только начинаю жить - по настоящему. - Не надо... - Прости.
Когда Жданов вышел, наконец, из кабинета, то увидел Зорькина, сидящего на диванчике. Остановился перед ним. - Ну и зачем ты маешься? Коля вздохнул. - Жалко же. - Дурак ты, Коля, - грустно сказал Жданов. - Такая женщина!.. А ты “жалко”...
Киру Николай нашел все на том же диване. В безуспешной имитации чужого присутствия она обнимала свои колени. - Можно?.. Она медленно кивнула, слишком раздавленная, чтобы выбирать. Зорькин осторожно сел рядом, убрал светлую прядь с её лица. В заплаканных глазах была тоска. Коля придвинулся чуть ближе и нежно поцеловал жену в висок. - Я с тобой. Она не фыркнула с привычной насмешкой, мол, вот счастье-то! Не скривилась раздражительно. Смотрела серьезно и внимательно. - Я не Жданов. Не блестящий ловелас, не мачо и не красавец. Но я - единственное, что у тебя сейчас есть. Она еще раз медленно кивнула, а потом потянулась к нему и сама, первая, поцеловала Колю в губы.
- Кать, а поехали домой? - С Малиновским езжай. - Катя! - Ну что - Катя! Мне нужно Киру Юрьевну дождаться, у нас контракты с моделями горят. - Хорошо у нас на производстве - ни моделей, ни президентов... А Киру не нужно ждать. Она завтра с утра все подпишет. Сразу с утра. Сразу и подпишет. Катя положила трубку, вышла из кабинета. Прошла мимо Шуры, которая громко говорила в мобильник: - Роман Дмитрич, это что! Вот у меня два года назад такой случай был!.. Федор и Маша целовались у лифта. Катя спустилась вниз, подошла к ждущему её Жданову - он уже выехал со стоянки и теперь был слегка припорошен снегом. Подошла к нему вплотную. - Малиновский прав. Я влюбилась в тебя давно. До Никамоды. И до твоих ухаживаний. До всего. Андрей молчал. Слушал. - Сначала я просто любила. Просто хотела быть рядом, быть полезной тебе. Радовалась, что нужна. А потом... Ты помнишь тот разговор с Малиновским, наутро после Изотовой? Андрей помнил смутно. Ему было плохо тогда, похмелье отдавалось депрессией, вина перед Кирой, неловкость перед Катей. - И еще было много разговоров. И было очевидно, что Киру ты не любил. И я начала надеяться... Даже не так! Я позволяла себе мечтать. Иногда. Под одеялом. Но я всегда точно знала свое место, Андрей. - Жаль, что мне понадобилось куда больше времени, чтобы понять свое место, - без улыбки ответил Жданов. Она взъерошила его волосы. - Поехали домой, Андрей.
_________________ Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
Последний раз редактировалось tapatunya 24 июл 2013, 12:37, всего редактировалось 1 раз.
там до этого поступка было совершенно многое, что не входило в пушкаревский кодекс чести, и в первую очередь, клепание фальшивых отчетов. И в связи с этим у меня еще один вопрос о пушкаревском кодексе чести
Дерну цитату из только что законченного фанфика автора:
tapatunya писал(а):
- Сам погибай, но товарища выручай, дядь Валер.
потому как это, ИМХО, закон чести всех,чья служба постоянно связана с риском. Что уж говорить, если это не просто товарищ, а любимый. Впрочем, tapatunya уже ответила:
tapatunya писал(а):
в свойственную ей веру лично в Жданова и преданность ему
Girina писал(а):
Что должен был бы сделал Пушкарев Валерий Сергеевич, офицер, если бы он узнал о плане соблазнения и прочитал инструкцию?
А на этот вопрос Малина совершенно правильно ответил: "Вокруг Зималетто стояли бы танки"
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Вот за это
