НРКмания

СЯП!

Наташа, когда только прочитала название , стала вспоминать где я эти слова слышала. Вот нашла.
Мне не дают уснуть
Картинки в голове
И нравится чуть-чуть,
Что это не во сне.
Я вижу города,
В которых не была
И аэровокзал,
И ты меня встречал.

И мы с тобой идем,
И нет счастливей нас.
Верь, мы сейчас вдвоем,
Верь, мы вдвоем сейчас.

Я вижу неба свет,
И самолета след,
И это - мы летим,
И все, как мы хотим.
Безумные мечты,
И там все время ты,
И так легко забыть,
Чего не может быть.

А мы с тобой идем
И нет счастливей нас.
Верь, мы сейчас вдвоем,
Верь, мы вдвоем сейчас.

Ты видишь океан,
Он знает нас двоих.
Он тоже тихо пьян
От цвета глаз твоих,
От утренней зари,
Что смотрит из окна,
Но мне не говорит,
Что я сейчас одна.

А мы с тобой идем
И нет счастливей нас,
Верь, мы сейчас вдвоем,
Верь, мы вдвоем сейчас.

Про Андрея немного понятно стало, а вот
столько разных вопросов, после прочтения, крутится в голове, о Кате очень хочется услышать, про Киру узнать побольше.

Спасибо, Наташа! Жду продолжения.

Вот так бывает... Эпиграфом можно смело ставить.
Люда, спасибо!!!


Угу, ждать недолго.

tatyana-gr, Margarita, Dinina, спасибо, девочки!
Рита, Павлова, как всегда, в точку.


Да, именно так и я почувствовала.

В "Только завтра" переломный момент был, конечно, гораздо раньше, но там потрясение - смерть отца - заставило Андрея форсировать своё сознание и догадаться о любви хотя бы частично ещё в "ранней" истории. А здесь случившееся, напротив, отвлекло, потому что напугало. Поэтому такое туманное состояние на данный момент... Ладно, не буду спойлерить, захотелось просто пару слов сказать.

_________________
Огонек

3

Июль-2008

…Виталий вышел из кабинета, где проходило совещание, немного взвинченным. Строительство развлекательного центра в Хургаде подходило к концу, но фирма-подрядчик отказалась выполнить условия договора, сославшись на их недоработку. Это неожиданное, досадное препятствие было, в общем, устранимо, но тормозило проект, а то и вовсе переносило его осуществление на неопределённый срок. Предстояла напряжённая работа, чтобы ускорить процесс.
Войдя в свой кабинет, он проверил входящие на мобильном, который во время совещания оставлял в кабинете: звонила Кира. Один-единственный звонок – судя по времени, он лишь успел выйти из кабинета. Она никогда не перезванивала, сколько он не просил об этом.
А теперь и она не отвечала. Послушав с минуту длинные гудки, он прервал вызов и, плеснув себе в стакан минералки, отошёл к окну. Несколько минут передышки перед марафоном. Прежде его мысли были бы заняты только им, он бы готовился, настраивался, ощущая в себе знакомый дразнящий зов. Теперь он чувствовал совсем другой зов, и мысли даже усилием не могли вернуться в обычное русло.
И, когда раздался звонок, он был продолжением этих мыслей.
- Ради бога, извини, я знаю, что отвлекаю тебя…
Ему хотелось переубедить её, сказав правду, но, как обычно, он сдержался. Время ещё не пришло. Он знал, что одним из кирпичиков в стене, выросшей между нею и мужем, было её настойчивое требование внимания с его стороны, и она смертельно боялась повторения. От этого он тоже лечил её…
- Что-то случилось?
- Нет. Да… Нет, ничего особенного. Всё, как всегда. Но я хотела увидеть тебя. – Она нерешительно помолчала. – Это возможно?
«Конечно», - тут же хотел ответить он, но снова остановился, уже по другой причине. Улыбка Лилии Павловны встала перед глазами. Он добровольно увлёк себя в сети, из которых не так-то просто вырваться. Даже если, как принято говорить, у него изменились обстоятельства.
Подумав, когда без ущерба для работы он мог бы выделить время на эту встречу, он сказал:
- Это может подождать до завтра? Завтра до одиннадцати у меня свободное время. В одиннадцать встреча с арабами.
- Хорошо, - вздохнула она. – Я подожду. Всё в порядке.
Он слегка сжал мобильный.
- Тогда до встречи? В девять я заеду за тобой. На прежнее место. Ты сможешь уйти?
- Да, конечно, Адель вернулась.
Иногда она отпускала няню по личным делам, но, когда та возвращалась, была свободна, в сущности, в любое время.
- Кира, точно всё в порядке? – переспросил Виталий. Голос её ему не нравился.
- Точно. Я ругаю себя за то, что вечно волную тебя. Правда, ты можешь не беспокоиться!
- Завтра в девять, - хрипловатым голосом сказал он и добавил: - Я буду ждать.
- И я. Целую…

Назавтра утром он ждал её недалеко от остановки общественного транспорта у парка, по другую сторону которого стоял её дом. Она пришла без десяти девять, а он ждал с половины.
Некоторое время они просто смотрели друг на друга, потом он завёл двигатель, и машина тронулась с места. Но, проехав несколько перекрёстков, Виталий снова подвёл машину к обочине и, едва она остановилась, привлёк Киру к себе. Она обхватила его руками за шею, крепко прижалась всем телом, но так же резко вдруг отстранилась и, опустив голову, обмякла на сиденье.
Он знал, что сейчас она ничего не скажет, как бы он ни расспрашивал. Её душевный надлом был так велик, что справиться с ним за несколько месяцев было невозможно. Тем более, что он ещё усугубил его.
Он снова завёл машину и повёл её к своему дому.
…- Я не знаю, что мне делать, - усевшись в кресло и не глядя на него, потерянно сказала она.
Он в нерешительности стоял перед ней, смотрел на светловолосую макушку. Нужно сварить кофе, привести её в нормальное состояние. Он всегда стремился к этому, когда она зацикливалась на своих бедах.
Но сейчас она особенно взволнована, и надо узнать, что её мучает.
- Что случилось? – как можно спокойнее поинтересовался он.
Она посмотрела на него, и в глазах стояли слёзы.
- Я думала, что у меня получится. Я даже надеялась, что… Ты так мне помог. После Египта у меня появились силы. Ведь когда-то я так любила его, делала всё, чтобы он не пожалел. И чтобы я не пожалела… - Её взгляд снова уплыл в пустоту.
- А теперь? – сдержанно, но настойчиво спросил он, чтобы вернуть её в настоящее.
- А теперь я не люблю его. Потому что…
Она снова подняла голову, и их глаза встретились.
- Почему, Кира? – спросил он.
- Потому что я полюбила другого, - растерянно выдохнула она, и в глазах было множество вопросов – самой себе и ему. Она надеялась, что он ответит на них.
И он опустился перед креслом, в котором она сидела, на колени.

Март-июль 2008

…Он почти сразу понял, что происходит что-то странное. Обыкновенная женщина, похожая на сотни других, со своими несчастьями и разочарованиями, выпустила на все четыре стороны отшельника, который жил в нём уже многие годы. Сухого, разуверившегося, временами противного самому себе. Временами – это до встречи с ней, а после – постоянно. Он вдруг увидел себя со стороны и почувствовал, как ненадёжен, как жалок его защитный панцирь, его тыл, в который он так верил. И он перестал понимать его назначение.
Ошибка молодости, именуемая первым браком и, слава богу, не оставившая после себя детей, несколько более-менее продолжительных романов, а то и вовсе скоротечных связей – вот и всё, что имел он за спиной. С годами он почувствовал, как что-то высыхает внутри, лишается сил и пульса – обманчивых по факту, он не мог ошибиться. Он был умён, просеивал любой опыт, как сквозь сито, старался всегда понять причину и извлечь уроки. Результатом стала стена между собой и миром, а по сути – между собой и собой. Все явления он стал видеть, как ему казалось, в истинном свете и, освободившись от эмоций, легко справлялся с ними. Вот и к Кире тогда на берегу он подошёл больше играя, чем живя: захотелось развлечь себя в монотонности неинтересного проекта. Альфой и омегой, отправной точкой всего для него давно была работа. Только в соответствии с этим мерилом привык он оценивать свои чувства и поступки.
Но почти всё свободное время они проводили вместе, и очень быстро он словил себя на том, что Кира существует в его сознании отдельно. Не только от работы, вообще от всего. Такого он не мог припомнить, разве что до той черты, которой мысленно разделил свою жизнь на две части – слабую и сильную. В той, слабой, жизни, конечно, были треволнения сердца, перед которыми всё, в том числе работа, отступало на второй план. Но теперь?.. Такого не могло случиться. Во всяком случае, чему-то или кому-то пришлось бы сильно постараться, чтобы изменить положение вещей.
…Да не старалась она, ничего она не делала. Просто жила, дышала рядом с ним, становясь цельной, полноправной частью его жизни. И он всё с собой сделал сам, даже не пытаясь сопротивляться.
С каждым днём он всё больше проникал в неё. Решив вначале, что не будет углубляться в её проблемы, чувствовал, как земля уходит из-под ног, как теряется контроль, без досады, но с наслаждением поддаваясь этому чувству…
Задача ему досталась нелёгкая. Понятно было, что за плечами у неё какая-то серьёзная ошибка, разросшаяся в воронку, из которой всё труднее было бы выбраться не только ей, но и близким ей людям. Виталий сразу понял, что она из тех, кто живёт своими несчастьями, питается ими, разъедая себе всё внутри. Он, конечно, мог потрафить ей, дав ложное сострадание, но эта женщина была небезразлична ему. Ему хотелось помочь ей.
Поэтому порой он бывал даже жесток с ней, обрывая на полуслове или какой-нибудь шуткой ставя в тупик. Сердце отчаянно жалело её, но, если он хотел вырвать её из ловушки собственных заблуждений, по-другому он не мог себя вести. Всё это подсказало ему подсознание, так же, как её подсознание упорно сопротивлялось этой терапии, выискивая лазейки, чтобы вновь и вновь выпустить жертву, живущую в ней.
Несмотря на это, он чувствовал, как с каждым днём оживают, оздоравливаются клетки её души. Каждая безоглядная искорка в этих глазах, каждая не вымученная улыбка были подарком для него. И, улыбаясь тоже, он вёл её к цели и шёл к ней сам. Но…
По возвращении в Москву стало ясно, что все усилия могут оказаться бесплодными. Та ночь, когда, прощаясь (утром у него был самолёт), он привлёк её к себе, а она его не оттолкнула, осталась тоже за чертой. В сказке, пронизанной солнцем и солёным ветром. Он вернулся к своему тылу, который тылом уже не был, потому что критическая отметка осталась далеко позади, а она – в свою воронку, и привычное страдание, удесятерённое ясным осознанием в Египте, могло поглотить её. Муж, семья – всего этого, кроме сына, не существовало, но призрак прожорливо требовал пищи, и стали стремительно появляться бреши, из которых в любую минуту могла хлынуть тоска. И Виталий использовал каждую возможность, чтобы заслонить собой, отвлечь, вырвать её из лап засасывающего монстра.
Получалось, конечно же, плохо. Видимая часть её жизни оставалась прежней, и она по-прежнему ложилась с мужем в постель, а в остальное время, как бы мало ни бывал он дома, – видела перед собой. Жить в отчуждённости, сложившейся у неё с мужем, было, мягко говоря, нелегко, но как разорвать этот круг, имея полуторагодовалого сына, ни она, ни Виталий пока не знали.
Та ночь так и осталась единственной; больше между ними ничего не было. Иногда он привозил её к себе, поил кофе, кормил и отвлекал рассказами о работе, путешествиях, стараясь особенно не затрагивать их личных отношений, но и дать ей почувствовать, что она не посторонняя в его жизни. Самых главных слов он ей не говорил, как и она – до этого дня, когда после близости с мужем окончательно поняла, что так больше продолжаться не может…

Июль-2008

…Виталий ушёл варить кофе, а Кира продолжала лежать под простынёй из лёгкой, полупрозрачной ткани, не имея сил даже пошевелиться. Она и сама была лёгкой, полупрозрачной. Только мысль об Артёме и осталась в голове. Но то была светлая, ненапряжённая мысль. Всё было ясно: что бы ни случилось, она всегда будет с ним.
И привычная тоска всё же сжала грудь. Она знала об отношении Андрея к сыну, знала, какой ценой досталось ему решение отстранить себя от ежедневных забот о нём – освобождая место для неё. Вместе у них всё равно ничего бы не получилось.
Он и сейчас, скрепя сердце, примет всё, что она предложит. Здесь тоже не будет проблем, но сколько боли он испытает. А она не хотела мучить его. Давно прошли те времена, когда с ожесточённым сердцем она мысленно обвиняла его во всём. И вот странно: как только она избавилась от своего горького интереса к его передвижениям и вообще ко всему, что его касалось, тут же посыпались звонки и сообщения от сердобольных знакомых. О практиканточке, аспирантке университета, работавшей в «Зималетто» прошлой осенью, Кира прекрасно знала. Да что далеко ходить - буквально вчера поздно вечером ей позвонила Лиля Скворцова и сообщила, что после посещения её мужа Андрей не уехал из посёлка, а ещё долго стоял у одного из соседних домов и даже разговаривал с кем-то. А потом он просто не пришёл ночевать. Но к этому она тоже привыкла…
Не нужно больше разбираться, кто больше виноват. Только поберечь друг друга, только с наименьшими затратами выйти из заколдованного круга. Виталию удалось его разорвать… Кира смотрела в проём двери на вешалку в холле, где одиноко висела его куртка-ветровка, прислушивалась к тихим звукам на кухне, немного краснела и улыбалась своему смущению. И даже странно, до чего мало волнует её общественная волна от предстоящего взрыва. Ради этого мужчины, вложив свою руку в его, она и не на такое готова. И ей теперь смерти подобно его помощь не принять. Даже если какое-то время всё останется по-прежнему, обратного пути, пути в постель, где, лёжа позавчера без сна, она долго слушала, как вздыхает, как ворочается Андрей, - не было.
…Всё-таки, наверное, она виновата? Слишком сильной и потому запрятанной болью, испытанной от его поступка. Тем, что боль, зародившись и незаметно испепеляя всё внутри, перешла на тело и стала опасной для здоровья. Тем, что привыкла олицетворять для него иллюзию надёжности, опоры. Тем, что именно в те дни повела себя странно и непривычно для их отношений…

Март-2006

…Самое страшное было в том, чтО она поняла, когда, два дня не выходя из дома, лежала на кровати среди картинно разбросанных фотографий.
Она не была уверена в том, как повела бы себя, не будь с ней Павла и Клочковой. Она так долго жила во лжи, так долго закрывала на правду глаза, что и теперь, возможно, захлопнув ту дверь, больше бы не открыла её. Убежала бы домой, зажгла свечи и, неотрывно глядя на огонь, убеждала бы себя, что ей только показалось, что этому можно найти и другие объяснения, - пока бы не убедила.
И сейчас главенствующим чувством была злая обида на Андрея – не за то, что он сделал, а за то, что позволил разоблачить себя. За то, что его спина заслонила её иллюзии. А теперь она стояла с правдой лицом к лицу. Она хлестала её по щекам, как Андрея, она её наказывала, понимая при этом, что всё тщетно и бессмысленно. Что для себя выхода не найти, даже если она накажет открывшуюся правду выходом из совета акционеров. Да, это даст ей возможность снова сунуть голову в песок, почувствовать себя значимой и сильной, потому что он окажется в роли зависимого. В роли просителя. И она снова услышит слова любви… Но он не полюбит её. Он никогда её не полюбит, предъяви она ему хоть тысячу ультиматумов…
…И всё же отработанный алгоритм подсознания потихоньку брал её в свой плен. Сперва она всё чаще стала смотреть на телефон, потом проверяла, всё ли с ним в порядке, потом прислушивалась, вздрагивая, к шорохам за дверью. Она ждала. Всё то, что она мстительно собиралась выплеснуть на Маргариту, а потом и на Андрея, не сомневаясь, что они будут добиваться разговора с ней, копилось и заполняло её молчаливую квартиру, грозя новыми разрушениями.
Никто не звонил и не приходил. Она ещё не знала, что Маргариту неожиданно возмутило её заявление об акциях, которое королева-мать приняла за шантаж. Привыкнув к тёплому, родственному отношению со стороны Маргариты Ждановой, Кира никогда не забывалась и не переходила черту, хорошо зная, что в борьбе с Андреем или «Зималетто» в сознании будущей свекрови ей не победить. И, если бы, дав Андрею пощёчину и выплеснув сбивчивые, бессмысленные, но необходимые и естественные эмоции, она просто ушла из «Зималетто» - Маргарита первая примчалась бы к ней, заверяя, что прекрасно понимает её, и уговаривая вернуться. Но своей местью Кира впервые перешла черту простого сочувствия и добавила к нему другие ощущения. Мысль об угрозе, нависшей над компанией, значительно охладила несостоявшуюся свекровь и почти убила в ней сострадание. Потом, узнав всё это, Кира, конечно же, поняла её чувства…
Андрея не было тоже. И она понятия не имела, какие чувства испытывает он. Эта неизвестность выводила её из себя, толкала на поступки, за которые ей потом перед самой собой было бы стыдно. И, решаясь позвонить юристу, или брату, или, ещё хуже, Андрею – в последний момент она отдёргивала руку и снова падала навзничь на кровать.
Единственным, чему она радовалась, было то, что не звонил Саша. В тот вечер им действительно не суждено было собраться вместе – брат был вынужден срочно уехать по своим министерским делам, как бы ему ни хотелось побывать на совете. Он ничего не знал о происшедшем, и Кира чувствовала, что, прежде чем привлечь к действиям его, ей необходимо самой во всём разобраться. Понять, действительно ли она хочет порвать все нити с «Зималетто» - из-за мести ли, из-за боли, - или это был всё же неоправданный порыв.
А между тем стояли очень важные для «Зималетто» дни. В первый день её заточения прошёл показ долгожданной коллекции, назавтра состоялся совет акционеров и директоров с отчётом о деятельности руководства. Но даже от Павла Олеговича она не услышала ни звука. Похоже, её выключили из жизни компании без усилий, без сожалений. Она никому не нужна, а на совете наслаждалась своим очередным звёздным часом Пушкарёва…
Кира задумывалась недолго. Как повела себя эта выскочка? Конечно, воспользовалась ситуацией! Освободилось место около Андрея, и теперь она может в открытую манипулировать им!.. Но что-то мешало поверить в это, и Кира спрашивала себя, не обманывается ли снова.
На третий день, измучившись ожиданием и неопределённостью, она всё же взяла в руки телефон. С первых же слов Ольги Вячеславовны выяснив, что все считают причиной её отсутствия болезнь, она попросила дать ей номер телефона Пушкарёвой… Твёрдо решив сопротивляться своему желанию связаться со Ждановыми первой, она рассудила, что разговор с виновницей её бед будет наименее опасен.
Она долго настраивалась на эту встречу. Однажды у них уже был такой разговор. Ей было необходимо услышать от близкого Андрею человека, кем бы этот человек ни был, что Андрей любит её. Теперь она накрывала голову подушкой, вспоминая об этом. Вспоминая белое лицо Пушкарёвой и её уверения в том, в чём Кире так хотелось увериться. Сейчас… Кира бежала от осознания того, что сейчас от Пушкарёвой ей нужно то же самое. Белое лицо и уверения…
Ну, она почти получила желаемое. Уж с бледностью точно всё обстояло именно так, Кира даже спросила себя, не больна ли Катя. Случившееся подкосило её не меньше, и в «Зималетто» она также не появлялась.
- Как же он отпустил вас? Никогда не поверю, что вы так и не представили доклад, - загнав поглубже эмоции и стараясь говорить как можно нейтральнее, сказала Кира.
Катя провела рукой в варежке по лавочке, на которой они сидели, смахивая снег. У Киры всегда было чувство, что она скрывает что-то, зная больше, чем хочет показать. Время доказало, что она вполне может доверять своей интуиции… Но сейчас Пушкарёва была так истощена, так далека от хитрости, что на ложь её сил не хватало. И это тоже чувствовалось. Ну, разве что недоговаривала, но в общей неловкости ситуации это было естественно…
- Я подготовила доклад заранее и передала Андрею Палычу через знакомого. И остальные дела закрыла, - тихо сказала она, так тихо, что Кира не расслышала и Кате пришлось повторить. Она добавила: - Меня больше ничто не связывает с «Зималетто» и Андреем Павловичем. Это всё, что я должна была вам сказать, - голос её снова упал, и она отвернулась. – Поэтому я согласилась встретиться с вами.
Кира испытующе смотрела на неё, на её руку в том самом, с бантиками, рукаве зимнего пальто, продолжающей безотчётно расчищать от снега тёмно-коричневые, неплотно пригнанные друг к другу дощечки. Это правда. Она ушла из «Зималетто» и не хочет видеть Андрея…
- А он? Он хочет? – вырвалось у неё, терявшейся в догадках об их отношениях, и Катя, вздрогнув, посмотрела на неё.
- Я хотела сказать: он отпустил вас? Не уговаривал вернуться… в «Зималетто»? – Слова «…и к нему» повисли в воздухе. Кира почувствовала головокружение. Она до сих пор не могла до конца поверить в реальность происходящего. Пушкарёва… серая… невзрачная… абсолютно не следящая за собой… урод!.. А она вынуждена разговаривать с ней, как с полноценной соперницей…
- Нет. Я ему больше не нужна. К тому же это бессмысленно, и он это понимает.
Катин голос дрожал. За её стойкостью скрывались страх и волнение. Неужели Кира наконец-то видит её настоящую?.. Она ещё не знала, что в эти минуты становится настоящей сама.
Почувствовав подступившую близко опасность, Катя встала. И вовремя: Киру действительно охватило неодолимое желание всё узнать. Расспросить, выпытать подробности. Жадно наброситься на свою беду и растерзать её… Но Катя, конечно, не испытывала желания помогать ей в этом.
- Вы должны мне всё рассказать. Вы сломали мне жизнь…
- Я сломала жизнь не только вам, но и себе. А у вас с Андреем Палычем всё будет хорошо. Он не любит меня, он никогда меня не любил. А с вами у него скоро свадьба…
- Свадьбы не будет. Вы ошибаетесь.
- Будет, Кира Юрьевна, - устало сказала Катя и отвернулась, чтобы уйти.
- Подождите. Если хотите, я вас подвезу.
Катя покачала головой и, не говоря больше ни слова, ушла. А она ещё час или полтора сидела на этой лавочке, чувствуя, как ложные, поддельные чувства покидают её, уступая место настоящей, искренней боли. Два дня она защищалась, как могла, но у неё больше не было сил. При виде страданий глупой, тоже обманутой Андреем дурочки-секретарши всё случившееся увиделось в простом, очищенном от теней подсознания свете…
Вернувшись домой, она аккуратно сложила и убрала все фотографии и свечи, безразлично прослушала сообщение Милко на автоответчике (он спрашивал, как передать ей платье), а вечером произошло то, что уже тоже не имело значения: позвонила Маргарита. Совет прошёл успешно, Андрей блестяще отчитался перед акционерами. Но состояние самого Андрея оставляет желать лучшего, он растерян и угнетён… Кира слушала отрешённо и, только чтобы отделаться от разговора, пообещала Маргарите встретиться с ней. И в тот же вечер у неё сильно заболела грудь…

_________________
Огонек

А, да, пейринг.

Ну, наверное, так:

Катя/Андрей
Кира/Андрей
Кира/Виталий

_________________
Огонек

Наконец-то, наконец-то " его спина заслонила ее иллюзии"! Сбылась и моя мечта тоже. Кира перестала жить " своими несчастьями", ей больше не хочется быть жертвой, а от ее слов " теперь я не люблю его" меня просто охватила радость. Оказывается, за такими словами может быть и хорошее и для многих...
Впервые этот образ предстал в другом свете.Как бы я не относилась к ней, любви и тепла заслуживает любой человек и иногда мы сами виноваты в своих ощущениях несчастья...И Андрей..."податливый и слабый...", "единственный, нежный и удивительный"...Катя все о нем знала и понимала и любила...Как любила...
Сердце сжимается как Катин кулачок когда-то, так все печально сложилось...пока?
И за все это спасибо Наташиному таланту

mila1011, спасибо!!!

_________________
Огонек

Наташа, спасибо! Очень и очень интересно. Странно, как упорно люди иногда хотят испортить себе жизнь. Пойми Кира вовремя, что у ее болезненной страсти к Андрею нет счастливого развития и ее слова: могли бы прозвучать гораздо раньше, и не было бы столько боли и у нее и у Андрея в жизни.
Разоблачение Андрея судя по всему не состоялось, как не состоялось его прозрение на счет отношения к Кате. И это совсем не к лучшему для него, как мне кажется. Таким образом, избежав единовременных трудностей, связанных с объяснениями с отцом и акционерами ЗЛ, Андрей обрек себя на пресную, несчастливую даже где-то пустую жизнь с нелюбимой женщиной.
Надеюсь, что теперь, когда у Киры есть Виталий, а Андрей, как весточку из прошлого получил, увидев Катиного отца, все начнет меняться к лучшему.

_________________
"Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя". Э.М. Ремарк

Dinina, спасибо!


Да... Так бывает, что пустая жизнь кажется единственным выходом. А по сути - путём бегства от решения.

_________________
Огонек

В этой главе много очень хороших мест, но мне почему-то больше всего в душу запало это. Дело не в Кире, конечно.
Спасибо, Наташ! На мысли и эмоции от жары сил нет.

А может, наоборот? Уже не любила (или вообще не любила, а только хотела любить и быть любимой), и поэтому полюбила другого.
Наташа!
А третьелицный читатель ждёт и ждёт про Катю..

_________________
- А на той планете есть охотники?
- Нет.
- Как интересно! А куры там есть?
- Нет.
- Нет в мире совершенства! - вздохнул Лис... ( Антуан де Сент-Экзюпери)

А ведь судя по возрасту Артёма, она примерно в это время должна была забеременеть.

Скоро, скоро. Подбираемся.




Света, Лиза, спасибочки.

_________________
Огонек

Danger! Danger! Danger! (здесь мигает оранжевая лампочка и воет сирена)
Классический роман "врач - пациентка"? Неосторожное включение сначала - в зону внимания, потом - в зону влияния интересного объекта? Причем объект притягивается в зону легко - он итак слишком долго, как он сам считает, находится ВНЕ зоны внимания кого-либо. Интерес, связь, зависимость ...


Все. "Поздняк метаться" (c). Поздравляю, Виталий. Вы попали

Наверное, я клинически не люблю Киру, и это не лечится
Но, серьезно, natally. Я лично думаю, что беды Киры в отношениях с Андреем - в ее природе, характере, личности, но не в обстоятельствах. Сейчас, в июле 2008, я вижу, что обстоятельства сильно изменились, а Кира - нет. Поэтому Виталию - мои искренние симпатии и пожелания успеха.

Спасибо за главу!

Ах-ах, как трогательно! А по-моему, ей всегда было наплевать на чувства кого бы то ни было, и Андрея - в первую очередь, себя бы, любимую, потешить... Не, даже не потешить - радоваться ведь тоже уметь нужно, а и это не получается... Умиротворения нет, всю дорогу на взводе, в поиске образа врагаНасколько ж он, .... (слово нехорошее) обделил и себя, и сына

Мебиус, сто раз ППКС. Как же я не люблю набалованных, мнящих себя центром мироздания, девиц!

Спасибо, Наташа

Сразу Фицджеральда вспомнила.
Действительно, как начнёшь вот так копаться, что-то медицинское напоминает, а на самом деле обычная внутренняя работа. Правда, с не совсем обычным человеком, да.

Мебиус, спасибо огромное. Не знаю и, наверное, никогда точно не узнаю , насколько это оправданно, но захотелось мне дать и Кире право на счастье. Ну, на каждую ведь кастрюльку находится своя крышечка , а Кира не монстр какой, просто сложный психологически, путающий сам себя человек. Если не увидеть проблеска даже в таких вот отношениях, как с Виталием, то вообще нужно на ней крест поставить. Но как-то пугающе это будет, зловеще. Мож, поверим?

Синара, спасибо!


Да уж, тяжёлый случай - радость от мучения. Виталий, вся надежда на тебя...

_________________
Огонек

Тогда еще не от кого было вроде. С Андреем-то "неконтакт" был.

Полагаю, что в сочетании одного с другим все же. В разных обстоятельствах любой человек может вести себя по-разному, открывая не только для других, но и для себя разные стороны своего характера и восприятия мира, имхо.

Не думаю. Иначе Кира бы не позволила себя уговорить Павлу остаться в ЗЛ после возвращения Кати в статусе президента. Да и Маргарите не удалось бы найти подход и уговорить Киру рассказать правду Кате о любви и страданиях Андрея, имхо.

Пожалуй, но только в той ситуации, в которой она находилась, и в чем была немалая заслуга самого Андрея на мой взгляд.

Трудно представить, что Кира действительно мнила себя центром мироздания, будучи постоянно уверенной (сначала интуитивно, а потом и фактически), что ей предпочли другую. Все имхо.

_________________
"Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя". Э.М. Ремарк

ППКС. Да еще и человек, которому не очень повезло в жизни, имхо.

_________________
"Разум дан человеку, чтобы он понял: жить одним разумом нельзя". Э.М. Ремарк

4

Июль-2008

…Солнце слепило и без того слезящиеся после плохо проведённой ночи глаза. Андрей едва доехал до первой попавшейся стоянки на обочине шоссе, остановил машину, сорвал очки и положил голову на руки, сжимавшие руль.
Это не солнце, это стыд. Так опоздать даже его совесть не могла. И даже его совесть не могла теперь от этого отмахнуться. Но почему всё это навалилось на него одним махом?..

Сегодняшнюю ночь он провёл на Авдеенко. И квартира уже не казалась ему сказочным, приподнявшимся и плывущим в дымке над землёй местом, над которым не властно земное притяжение, земные законы и проблемы… Местом, где он мог спрятаться и зализать раны. Местом, где думалось легко и свободно, где родились самые удачные его решения.
Теперь это место тоже обвиняло его. Стены словно ожили и надвигались на него, потолок грозил обрушиться. И самое ужасное, что чувства двухлетней давности тоже обрушились – всё существо снова рвалось объяснить, оправдаться… и холодный пот выступал на лбу: ему нечего Кате сказать. Единственным оправданием могли быть искренние чувства, но мог ли он опять лгать ей?.. Нет на свете никакой любви, не верит он в это. Все женщины, с которыми его связывали близкие отношения, либо использовали его, либо он использовал их. И единственной, к которой испытывал он настоящую нежность, была она, Катя, но её он тоже использовал. Найти её теперь, сказать, что забывал об этом благодаря нежности, рождающейся где-то в основании плеч, переходящей на локти, запястья, ладони и покалывающей в кончиках пальцев? Что иногда от какого-нибудь её безотчётного движения обрывалось сердце, заходилось от желания? Что обе ночи с ней так и остались единственными до конца честными в его жизни? «Катя, простите, я вас не любил, но мне было хорошо с вами…» Нет, не то… Звучит так, как будто он знает, о чём говорит, как будто любил когда-то. А он вообще, в принципе, не верит в любовь, иначе почему с тремя серьёзными связями в его жизни было так позорно покончено?..
Он отключил телефон, пил виски и смотрел в окно её бывшей комнаты, смотрел, как в доме напротив одно за другим зажигались окна. Сколько раз она видела то же самое? О чём думала? Жалела? Радовалась? Плакала… Читая и перечитывая эту фальшивку, о которой он, выбросив, и думать позабыл…
О, как сейчас всё вспомнил. День за днём в памяти проступили, как вчера. И всё стало ясно! Словно огромным фонарём осветили. А он всё это время - ничего, ему и в темноте неплохо было... Мучила, дразнила? С Зорькиным «подружилась»? Накупила ему джипов-одежды, по ресторанам водила? Ну, значит, оказалась не такой, какой он её представлял себе, какой хотела казаться… Обвинил во всём, а потом, когда их увидели Кира и отец, уже не до этого было. Хотелось оправдаться, попросить прощения… вернуть. Да, он хотел её вернуть, но не знал как. Он не мог ей ничего предложить. Он не мог повести её за собой, сказать: всё в прошлом, пойдём со мной, теперь у нас всё будет по-другому. После того, как она отдала ему через адвоката генеральную доверенность, все документы на «Ника-моду», её имущество и оба доклада, смысл был утерян. Видимый, легальный смысл, прикрытие, которое было легче считать смыслом! Малиновский прыгал от радости, взлетал до небес, что всё так легко разрешилось, а он краем глаза смотрел на него и думал о том, как он объяснит себе и другим, тому же Малиновскому, если пойдёт к Кате. Не к Кире, а к Кате… «Ты, а не Кира, женщина моей жизни»…
…В восемь утра его разбудил телефонный звонок – перед тем, как забыться сном, он всё же включил его по многолетней привычке. Работа прежде всего, чёрт бы её побрал. Звонил секретарь отца, как раздражал его этот прилизанный английский субчик-карьерист, похожий на робота! В Лондоне пять утра, а он уже на кнопки нажимает!..
- Господин Жданов очень просит вас приехать в Лондон. Партнёры просят о пересмотре некоторых условий договоров. Желательно было бы ваше присутствие.
Естественно, он сказал, что перезвонит, и принялся одеваться, а тем временем в голове выстраивалась цепочка ближайших действий – билет на самолёт, звонки с отказом от назначенных встреч. Ничего серьёзного, но необходимо сохранять репутацию. При мысли о репутации застыл в надетой наполовину рубашке, и Катя возникла перед глазами – такая, какой он помнил её, какой видел в последний раз – разгорячённой, ещё сохранявшей его тепло, но пристыженной и убегающей… А потом вновь вспомнился вчерашний вечер, который довершил слом, начавшийся днём раньше, когда он увидел выходящего из спальни Вероники мужчину.
И всё утро, договариваясь о билетах, делая последние распоряжения о фирме, отбиваясь от настойчивых расспросов Малиновского, он думал о том же. О Кате и о вчерашнем разговоре у дома, в котором жили её близкие…

***

…Вчера всё началось с совещания. Совещание выдалось горячим, хоть и малоэффективным. Участники спорили, повышали голоса, а Андрей лишь исподлобья переводил взгляд с одного на другого и терпеливо ждал. Спор, в общем-то, был бесплоден, но в последнее время сотрудники часто скатывались на злободневную тему поглощения, и Андрей, устав бороться, решил дать им возможность выпустить пар.
А тут ещё утром Воропаев явился и, как и следовало ожидать, сделал глубокомысленное лицо. «А почему бы и нет?» - выдержав паузу как можно дольше, веско и густо поинтересовался он.
- Ты действительно ждёшь ответа на свой вопрос? Не знаешь, почему «Зималетто» останется авторским брендом? – миролюбиво спросил Андрей.
Воропаев снисходительно улыбнулся.
- Андрюша, я привык заглядывать в будущее, если ты ещё не понял. А в будущем я не вижу никаких перспектив. Ну, что мы ещё можем сделать на этом поле? Пару выставок, договоров с иностранными компаниями, торговый центр?.. Ты сам понимаешь, что некуда двигаться дальше. Сам же первый взвоешь от рутины.
Андрей молчал, вызывающе улыбаясь.
- Ну, не понимаешь сейчас, поймёшь позже, - неожиданно резко отреагировал на это молчание Александр. – А я, если хочешь знать моё мнение, на совете буду ставить вопрос о переговорах с… ну, как его… Торнтоном?..
- Твоё право, - откликнулся наконец Андрей. – А теперь извини, работы много…
Не показывая этого, он всё же насторожился. К словам Воропаева никогда нельзя относиться несерьёзно, как к детской забаве. К тому же он всегда имел влияние на отца. Кто знает, что старику взбредёт в голову?
Как бы ровно он сам ни справлялся с президентством уже два года, он так и не сумел завоевать полного доверия отца. Жданов-старший был насторожен и внимателен и не спускал ни малейшего промаха. Это при том, что всей правды он так и не узнал. Провал коллекции из синтетики так и остался для него самой большой ошибкой в президентстве Андрея… В президентстве, но не в жизни. Той безобразной сцены в кабинете он, сам не отдавая себе отчёта, сыну так и не смог до конца простить.
Шум от спора в конференц-зале постепенно стал только фоном для его мыслей, далёких от происходящего. Но предстояло решить один очень важный вопрос… для «Зималетто», конечно. Ткани. Нужно было выбрать поставщика.
- Сергей, что у нас с тканями? – как бы между прочим поинтересовался он у финдиректора, прервав того на полуслове. Сергей Белецкий повернулся к нему, переводя дух. Остальные тоже притихли, расселись снова по местам, деловито поправили свои бумаги. Бизнес-истории, связанные с поглощением или слиянием, из жизни знакомых и знакомых знакомых, – это очень увлекательно, конечно, но и по делу не мешает поговорить…
Перед Андреем легли папки-релизы: «Макротекстиль», «Текстиль России», «Радуга». Андрей просмотрел их по одной, аккуратно отложил в сторону.
- Что ты лично думаешь?
- Ну, бОльшую часть - «Макротекстиль», конечно, а остальное и фурнитуру - две других…
- А что на это скажешь?
Андрей вынул из портфеля, захваченного из кабинета, мини-макет пресс-релиза, который вчера рассматривал на даче Скворцова. Белецкий бегло просмотрел, кивнул удовлетворённо.
- Неплохо. Они понизили цены, и скидки… И большая партия обычных тканей, того же производства, что у «Макротекстиль». Очень хорошо. – Он вопросительно посмотрел на Андрея.
- То есть ты советуешь присмотреться к «Вече»? – Так называлась фирма Вячеслава Скворцова.
- Пока точно трудно сказать, но можно разговаривать. Поставщиков с такими скидками давно не было. И с чего бы это они затеяли такую распродажу? – Белецкий ухмыльнулся.
- Ну, это не наше дело, сам знаешь, как бывает. – Андрей задумчиво положил ладонь на папку, и в этот момент раздался телефонный звонок. Извинившись, он поднялся и отошёл в сторону.
Услышав голос звонившего, рассмеялся.
- На ловца и зверь бежит? Только что на совещании о тебе говорили.
- И?.. – Вячеслав, как и вчера, улыбался. – Андрей, не глупи, ну хорошие же условия. К тому же я тебя снова приглашаю. И на этот раз не на пиво. Лиля шашлыки маринует, почти всё готово. Посидим, выпьем…
…И память тут же услужливо подкинула пушкарёвский палисадник. Крепко же его вчера со всех сторон зацепило. Так, что впервые за два года всё вспомнил… Вернее, только начал вспоминать. Не хватило на остальное сил ни душевных, ни физических.
Решение созрело мгновенно.
- И посидим, и выпьем, Слав. Во сколько?
- Ты серьёзно? Контракт заключаем?
- Ну, я же сказал. Или просто так на шашлычки в гости поеду? Я не против, но хотелось бы с пользой для дела…
- Уважаю, Жданов, и всегда за это уважал. За то, что не размазываешь сопли… В семь часов. Устроит?
- Договорились…
Он отключился и обвёл взглядом присутствующих.
- Еду сегодня к Скворцову. Подпишу контракт.
- Я с тобой? – вскинул голову Белецкий. Андрей махнул рукой.
- Один справлюсь… Только проверь всё ещё раз на всякий случай, - он кивнул на папку с пресс-релизом «Вече».
- Конечно, - забрал себе папку Белецкий…

...Он специально увеличил скорость, проезжая мимо дома, в который вчера входил Пушкарёв. Сначала дело, а потом уж… Заруливая во двор Скворцова, усмехнулся. Зачем ему вообще этот дом? Почему он согласился на деловое предложение Скворцова большей частью из-за старика, который олицетворял для него Катю? Скучаешь, Жданов… А ведь Серёга Белецкий не из одной финансовой передряги тебя вытащил, и жаловаться не приходится…
С делами покончили быстро, и Андрей позвонил Малиновскому, чтобы немного его успокоить. Как-то странно он на него посмотрел сегодня, когда Андрей отказался взять финдиректора с собой. О себе Рома и спрашивать не стал, только усмехнулся. Андрей знал, о чём он думает, у него всегда на всё одно объяснение. О разрыве с Вероникой Андрей рассказал ему с самого утра, и теперь Малина спрашивал себя, не в новом ли увлечении Андрея дело. Андрей не стал его разубеждать, просто взял документы, сказал, что до завтра не вернётся и уехал из офиса.
…Вечер, конечно, не удался полностью таким, о каком мечтали гость и хозяин. Андрей давно хотел простого, бездумного наслаждения отдыхом, свежим воздухом, запахом шашлыков и ткемали, вяжущим вкусом вина… Но почти никогда не удавалось расслабиться, вечно что-то мешало. А уж со вчерашнего дня и вовсе ощущение перелома не покидало. Он потерял Веронику, а после близости с Кирой, обычно на время успокаивающей, появилось, напротив, необъяснимое чувство, что потерял и Киру. А тут ещё Воропаев со своим «некуда двигаться дальше»… Андрей гнал хандру, встряхивался, говорил себе, что всё надумано, что завтра уже можно будет взглянуть на всё другими глазами, и всё же хандрил. Куда деваться от фактов? Факты – от квартиры на Кутузовском он отказался, оформив утром соответствующие бумаги в агентстве недвижимости; вечером Кира встретит загнанным, как у раненого зверя, взглядом. Артём… Малыш ещё слишком мал, чтобы заполнить пустоту, чтобы принять всё, что он может ему дать. Что обязательно даст ему позже.
…И всё же они хорошо провели время. Семью Скворцовых он знал давно, но сотрудничать им со Славкой приходилось впервые. Обычно Андрей осторожно уходил от деловых предложений «Вече», зная эту фирму как закупщика дорогой, даже в чём-то эксклюзивной продукции. А, как бы ни просил, ни требовал Милко, закупать такую ткань «Зималетто» могла только в крайних случаях, для особенных коллекций. Однажды был такой случай – выпускали пробную коллекцию верхней одежды, - но Скворцова не было в городе, и Андрей обратился к другому бизнесмену. Сейчас же «Вече» предлагала ему обычный, среднеценовой товар, и о причине такой демократичности Вячеслав благоразумно не стал умалчивать: хорошо известно, в каких случаях это уместно, а в каких породит ненужные подозрения. «Вече» была совместным предприятием, а точнее – дочерней российской фирмой большой иностранной корпорации, недавно в корпорации сменилось руководство, искали новые пути, подходы. В ежедневно меняющейся ситуации на рынке застои смерти подобны, Андрей всегда это чувствовал, а когда-то это вообще было его больным местом. И снова, слушая Скворцова, с досадой вспоминал слова Воропаева…
…- Вот и закупили эти ткани, - сидя в плетёном кресле с бокалом в руке, закончил Скворцов. – Плюс скидки на те, что лежат на складе. А качество, как сам понимаешь, отменное. Мои хозяева на имидж крепко работают. Ради репутации горы свернут, от многого откажутся.
Покоробившись словом «хозяева», Андрей внимательно посмотрел на Славу.
- Как вам живётся вот так, под «крышей»? – неожиданно спросил он, потянувшись к пачке сигарет, лежавшей на плетёном столике перед ними. Стол был уставлен бутылками, тарелками с овощами и остатками шашлыка. Лиля ушла в дом: маленькая дочка Скворцовых проснулась.
- Ты имеешь в виду – несамостоятельно? – усмехнулся Скворцов. – Ну, я привык уже. Сколько раз хотел уйти, отпочковаться, но каждый раз просчитаю всё – по-любому в убытке. Да и куда идти? Ты же знаешь, всё занято. Вот твой «Макротекстиль» даст развернуться? Задушит понижениями и скидками, а мне, сам понимаешь, для начала, пока вложения буду отрабатывать, нельзя себе такое позволить. – Запрокинув голову, Вячеслав допил остатки вина и с силой отряхнул бокал от капель. Прямо посмотрел на него: - Слышал, вас тоже хотят под крыло взять. Правда?
- Правда, - не стал отрицать Андрей. – Но ты же знаешь…
- Да знаю, знаю. Ни ты, ни Павел не согласитесь. Но у вас другое дело, производство. Ты с нашим купи-продай не сравнивай…
Андрей промолчал и, снова налив вина себе и Скворцову, перевёл разговор на другую тему. Производство… Коллекция верхней одежды себя не оправдала. То ли в неудачном оборудовании дело, то ли ещё в чём-то. Отец не торопил, и Андрей всё откладывал окончательное выяснение этого неприятного вопроса.

Провожали всем семейством. Пятилетняя Мариша тоже вышла к воротам провожать «дядю Андлея».
- Рак и рыба – с ходу говорит, а мягкое «р» никак, - смеялась голубоглазая маленькая Лиля. – Ты езжай, а мы следом пойдём. Напротив детскую площадку оборудовали, видел? Песочница большая, горка с разными там прибамбасами… Славка у товарищества собственников вытребовал место. Старый дом сгорел, никому не нужно…
- Марише скучно здесь, наверное? За стальными заборами…
- Да ладно, детей хватает. В каждом доме почти, разных возрастов. Люди со временем начинают понимать достоинства жилья за городом и семьями перебираются. У Славы вообще большие планы. Скоро у нас тут целый город будет. – Она улыбнулась, посмотрев на мужа. Андрею захотелось попросить: «Замри». Он никогда не видел у своей жены такого взгляда.
- Кире привет, - словно прочитав его мысли, сказала Лиля.
- Передам, - кивнул он и, сев в машину, первым делом опустил стекло. Хорошо, что поставили машину в гараж, не раскалилась на солнце.
А сейчас уже темнело, и снова, как вчера, поднялся ветерок. Чувствуя закипающее внутри волнение, он вывел машину на дорогу. Это была какая-то игра. Увидь Пушкарёвых…
Кстати, игра могла оказаться не такой уж невинной, учитывая намерение Лили пойти с ребёнком гулять. Мысль о том, что она увидит его машину стоящей у соседнего дома, параллелью протянулась к его давней тайне, квартире на Авдеенко, и он вздрогнул. Это было что-то очень личное, внутреннее, не подлежащее оценкам чужих глаз. Но, подумав немного, он всё же решил рискнуть. Даже если Лиля и увидит что-то, не станет подходить, выспрашивать. Понятно же, что если бы он счёл нужным, сам сказал бы…
Ждать не пришлось долго. Он отвлёкся на несколько минут – ему не нравился звук двигателя, уже давно собирался заехать в сервис, - как на дороге появился ещё один автомобиль, двигающийся навстречу. Внедорожник, неплохая машинка. Автомобиль остановился у дома, у которого стоял и он, и, узнав человека за рулём, Андрей вздрогнул всем телом. И это были не впервые испытанные ощущения.
Но времени анализировать, почему вернулось это неприятное чувство, не было, ибо вышедший из джипа Зорькин быстренько вынул битком набитые пакеты с соседнего сиденья и живо направился к калитке. Андрей резко распахнул дверь и, высунувшись из машины, окликнул его. Коля остановился, уронил челюсть в направлении мокрой после недавнего дождя дороги, и, пока приходил в себя, Андрей подошёл к нему.
- Николай… так, кажется?..
- Так, так… А вы, Андрей Палыч, простите, откуда?
- Да мимо проезжал…
Пространство между ними мгновенно накалилось, словно внезапно температура воздуха поднялась. И так было всегда. Андрей рядом с этим финансистом всегда терял голову. И было от чего. Он представить себе не мог, как женщина может предпочесть ЕМУ этого хлюпика. Женщина, признававшаяся в любви… Отвечавшая на его поцелуи даже в самые отчаянные минуты… И всё же этот хлюпик сейчас опять приехал в её дом и стоял перед ним.
- Ну-ну… Мимо, значит. Ну что ж, езжайте, не буду вас задерживать. – И в ту же секунду, ещё не успев повернуться, удивлённо посмотрел на рукав своей рубашки, крепко стиснутый ждановской рукой. Андрей отдёрнул руку и показательно поднял вверх вместе со второй.
- Простите, Николай… Но я хотел узнать. Думаю, что вы не откажете мне.
- Ну, говорите… - Зорькин бросил демонстративно-тоскливый взгляд на калитку. – Я спешу, и сумки тяжёлые. И не ужинал ещё.
Его непосредственность вызвала улыбку, хоть и кольнуло это «не ужинал».
- Я долго не задержу. Скажите, как Катя? Что с ней? Она работает? И здесь живёт?
Зорькин глумливо мотнул головой, зажмурился.
- Сколько вопросов, Андрей Палыч… Я уже запутался.
- Ну, суть-то вам ясна? Всё просто на самом деле…
Коля внимательно посмотрел на него.
- Да? С каких это пор?
- Не понял?..
- Ну, с каких пор у вас всё просто? Значит, вы хотите просто узнать о Кате? А я думал, вы к ней обращаетесь исключительно по делу… Неужели что-то действительно изменилось? Неужели вы сами изменились, Андрей Палыч?
Андрей почувствовал, как становится влажной спина. Воздух так и не очистился от тяжёлой сырости после дождя. А вздёрнутый подбородок Зорькина будил в нём чувства, которые ещё никто, никогда в жизни не будил, и это были те самые чувства, больше чем двухлетней давности…
- Вы о чём это, Николай? – тихим от напряжения голосом спросил он.
- Да ни о чём, - неожиданно лёгким тоном заявил Зорькин и даже отступил на шаг, как бы призывая к примирению. Андрей подозрительно смотрел на него, но он улыбался. – Так чтО вас интересует? Значит, по порядку… Работает – да. Живёт здесь?.. Тут загвоздка. С какой стати я буду об этом рассказывать. Вы сами у неё спросите при встрече, ладно? Лет через десять… шучу. Ну, что там ещё? А, как она… Хорошо. Отлично. Лучше всех. Это всё?
- Николай, шутки у вас… Нет, не всё. Вы знаете, что я могу узнать всё по своим каналам. И лучше будет, если вы сейчас мне просто скажете. Где Катя работает, где живёт… Только не врите, я ведь всё равно проверю.
Ему показалось, что Зорькин побледнел, во всяком случае, какое-то подобие страха мелькнуло в глазах. Ну, конечно, если Катя вдруг узнает, что кто-то разыскивает её по официальным «каналам», дружку-жениху (а может, уже мужу?) не поздоровится. Так что скажет, как миленький, скажет…
- Ну, Николай… Я прошу вас. В этом нет ничего плохого. Решайтесь.
- Катя работает в фирме Юлианы Виноградовой, - медленно проговорил Зорькин, - а живёт… ну, вроде как здесь, но у неё много командировок. Она часто отсутствует. Вот и сейчас на две недели уехала… Её нет в Москве.
Андрей недоверчиво смотрел на него, потом невольно перевёл взгляд на калитку. А он рассчитывал её увидеть… как оказалось, судя по своему разочарованию.
- Но я вам не советую всё же встречаться с ней, - немного расслабившись, но в то же время вконец потемнев лицом, сказал Коля. – Особенно после тех угроз милицией, которые вы мне здесь устроили…
- Ничего я вам не устраивал, - повысил голос Андрей. – И не вздумайте сказать этого Кате. И вообще… я всё ей сам скажу. – «…телефон», - шепнуло подсознание, но, заколебавшись, он отказался от этой мысли. Для Зорькина это будет уже слишком, а с Виноградовой, если захочет, он может связаться хоть сейчас. – Спасибо, Коля. А вы… - Не выдержав, он немного прищурился. – Вы просто в гости приехали?
- Не совсем... Это мой дом вообще-то. Ну, почти, - замялся Зорькин.
- Даже так, - чувствуя, как ожесточается всё внутри, сказал Андрей. - Ну, в принципе, я так и предполагал. И когда же состоялось это знаменательное событие? Я имею в виду, сочетание браком… И родителей её вы не забыли. Видел Катиного папу вчера случайно, когда к знакомым приезжал…
- Ах, так вот чему мы обязаны… Но вы ошибаетесь, Андрей Палыч. Ну да, Валерий Сергеич живёт здесь, но совсем по другой причине. Катя в разъездах, и они с тётей Леной просто помогают по хозяйству. Живут…
Несмотря на воинственность, Коля нервничал. Андрей пристально смотрел на него. Многое не сходилось, туманные объяснения были противоречивы, но он внезапно решил, что для одного дня достаточно. Он всё выяснит. Постепенно. Если осмелится…
- Спасибо, Коля, - ещё раз поблагодарил он. – Вот видите, всегда хорошо, когда люди говорят друг другу правду…
Колино лицо вытянулось, и, странно улыбнувшись, он покачал головой.
- Нет, Андрей Палыч, не всегда. Иногда лучше не знать правды. Потому что она бывает некрасивой… даже если, к примеру, на ней официальные печати, как на залоговых документах… или она упрятана в розовые пакеты. С бантиками. Ну, прощайте, Андрей Палыч. – И, решительно выпрямившись, он стал набирать код на панели.
Андрей ему не препятствовал. Спина стала мокрой, руки тоже. Язык прирос к нёбу, мысли тяжело поворачивались в голове. Открытки? Игрушки? Но почему так?.. Он ещё не всё понимал, но уже точно знал, что должен успеть сказать…
- Николай… простите меня. Простите за то, что так вёл себя.
Стоя уже в проёме калитки, Зорькин обернулся. За его спиной, как яркий костёр, пылали красками цветы.
- Не мне прощать. Кате. А есть и другие… каналы. – И, усмехнувшись, он захлопнул дверь перед его лицом…

***

…Порыв холодного ветра заставил очнуться. Андрей выпрямился, надел очки и завёл двигатель.
Несмотря на стыд и горечь, надо «двигаться дальше». Иногда и Воропаев бывает полезен… И начинать нужно с малого, шаг за шагом. Всё это время он чувствовал себя виноватым в том, что не нашёл сил принять свой выбор и стать счастливым, а ясно было, что выбор изначально был неверен и он и не мог его принять. Он выбрал простой путь взамен трудного поиска, но это было лишь делом времени и второго раза он себе не простит.
…Что сложного в том, чтобы, глядя человеку в глаза, сказать о своём сожалении? Попросить прощения за всё, что сделал? Иначе ему никогда больше порога её бывшей, а своей нынешней, квартиры не переступить…
Он вернётся в Москву и найдёт её. Юлиана не откажет. Но как долго она скрывала! Делала показ за показом и ничем не выдала своих близких отношений с его бывшей помощницей! Что ж, это может означать только одно: она в курсе. И перед нею тоже сухими фразами отделаться не получится…
Только приехав в аэропорт, он вспомнил, что ничего не сказал Кире, и позвонил домой. Адель сообщила, что Кира ушла с самого утра, и на всякий случай Андрей передал ей свою информацию. И не зря: мобильный не отвечал. Убирая телефон в карман, он нахмурился. Какая, в сущности, разница, знает она или нет? Он представил себе сухой кивок, которым бы она встретила известие о его отъезде в Лондон. Они совершенно чужие люди, не помнящие друг друга…
Он быстро прошёл регистрацию, из багажа – только ручная кладь. Уселся в кресло у иллюминатора, откинул голову на подголовник. Салон был уже полон, но люди продолжали входить в самолёт. Какое-то движение, шум у дверей привлекли внимание пассажиров, и Андрей тоже повернул голову. И увидел Катю, стюардесса помогала ей собирать разбросанные из упавшей сумки вещи… а девушка в платье с вышивкой, с собранными сбоку в хвост и перекинутыми на грудь волосами, благодарила и улыбалась смущённо, но лицо у неё было напряжённое и глаза блестели... Андрей сидел, словно приклеившись к креслу, жили лишь сердце, глухо ухающее в груди, - и глаза. Ну, он же сразу узнал её, всю, от начала до конца, так почему же спрашивает себя, не обознался ли, не играет ли с ним глупую шутку перегруженное ею сознание. И счастливо, и страшно…
Только сейчас понял: если б увидел её возле дома, это перестало бы быть игрой. Вжался бы в сиденье машины, бежал, и не стал бы Юлиане звонить, так бы и не решился. Если бы не слова Зорькина о той «инструкции» Малиновского…
И сейчас боялся. Смертельно боялся встретиться с ней взглядом. И руки сжали подлокотники, и голова ещё больше отклонилась назад. Но теперь, после принятого решения, в нём уже было что-то сильнее страха. «Её нет в Москве»! Эх, Зорькин, Зорькин, если бы ты знал, как тесен мир…
Боясь уже, что не успеет, он порывисто привстал с кресла, когда она проходила.
- Катя… Катя!..
Она увидела его, и странная улыбка появилась на её родном лице…

_________________
Огонек

Уже после случайной встречи в Пушкаревым было ясно, что что-то изменится. Так всколыхнулось все после нее. А сейчас - Катя...
Спасибо!