Всем привет! Кто сказал, что НРКмания излечима? Всегда остается возможность рецидива...
Название: Загадай желание
Рейтинг: G
Жанр: зарисовка
Пейринг: все тот же
Время действия: лет через пять после ухода Кати из Зималетто
Примечание: совершенно невероятная история, навеянная НРКманским гимном всех времен и народов "Как твои дела?"
Кто сказал, Шошиа, что не бывает на свете чудес?
Кто сказал, Шошиа, что нет на небесах бога?
Бывают на свете чудеса, Шошиа!
Есть бог на небесах, Шошиа!
Нодар Думбадзе
«Белые флаги».
Я сижу на подоконнике и смотрю в окно. От окна веет холодом. За окном ночь, обычная городская ночь, не темная и не тихая. Где-то разрываются одиночные петарды, за стенкой снова ругаются соседи, снизу кто-то затянул песню про ямщика. Все как всегда. Очередная предновогодняя ночь с ее суетой и привычным ожиданием чудес, которых не бывает. Но сегодня как-то особенно непокойно на душе. Так, что хочется куда-то бежать и кому-то звонить, и что-то решать – в общем, развивать бурную бесполезную деятельность. Или просто сидеть у окна и ждать.
Во дворе почти никого. Два-три человека тащат домой полные сумки, один даже елку несет – самое время! Соседская собака монотонно облаивает заблаговременно проводившего старый год дядю Костю. А еще падает снег. Крупный, пушистый, неспешный. Совсем как тогда. И вот я снова на этом широком подоконнике, где не была уже тысячу лет, и снова вспоминаю, хотя давно зареклась это делать. Это просто Новый год, особенный праздник, и сегодня можно разрешить себе многое. Например, пересмотреть, как старый фильм, ту наполненную светом зиму, которая не кончилась черной весной. Не кончилась, потому что я так хочу. Потому что я решила, что мы просто расстались, поскольку так сложилась жизнь, и не было никаких предательств, и мучительных объяснений, и неумолкающей совести. Мы разошлись, и я вспоминаю тебя с улыбкой, а ты иногда присылаешь мне открытки по праздникам. И пишешь их, конечно же, сам.
Я знаю, мое решение ничего не изменит. Это просто маленькая слабость, которую я позволила себе этой странной, беспокойной ночью. Пусть это и будет тем самым чудом, о котором сегодня шепчет сердце. Давно в моей жизни не было чудес. Слишком давно.
Нет, я не говорю, что я несчастна. Было бы странно жаловаться на судьбу. У меня замечательные родители, которые, слава богу, живы и здоровы. У меня самый лучший на свете друг, который два месяца назад женился, но все равно приходит и звонит. Чуть реже, чем раньше, но иначе Таня просто его придушит. Она и так на меня подозрительно поглядывает. Я стараюсь не смеяться.
Что еще? Работа, интересная и неплохо оплачиваемая. Отражение в зеркале, которое мне в общем и целом нравится. Подруги – пусть не очень близкие, но есть с кем поболтать о колготках. Мужское внимание, которого больше не смущаюсь. Отношения, которые не затрагивают сердца, а потому быстро заканчиваются. Все по списку. Только чего-то не хватает. Мама говорит, я стала слишком равнодушной. Наверное, она права. Я долго лепила свою жизнь по общей мерке. Настолько долго, что привыкла и стала считать нормой то, на что раньше смотрела с недоумением. Эпиляция - накладные ногти – спортзал - обезжиренный творог - чьи-то комплименты - с ходу рождающиеся остроумные ответы - кофе без сахара - юбка с последней распродажи - натуральная косметика - салат без майонеза. А дома можно стянуть маску и остаться такой, как есть – спокойно-равнодушной. Нет, моя жизнь совсем не плохая. Просто она порастеряла краски.
Пора, пожалуй, слезать с подоконника и переодеваться. Мама давно накрыла на стол, а папа включил первый канал в ожидании традиционной речи президента.. Коля обещал зайти на полчасика. В числе прочего это отличный предлог не дослушать очередной папин рассказ и увести редкого теперь гостя к себе в комнату. Я достану припасенную бутылку Бэйлиса, и мы просидим полночи, потягивая густой ликер и разговаривая ни о чем и обо всем. Потом он взглянет на часы, схватится за голову и убежит, бормоча о разнообразных мерах предстоящего ему телесного наказания. Я помашу ему в окно рукой и пожелаю шепотом, чтобы все у него было хорошо. Нет, не так. Пожелаю, чтобы все у него было по-настоящему.
Девчонки на днях прислали форму письма деду Морозу с реквизитами, только имя и желание подставляй – и готово! Даже адрес, куда посылать, имеется. Теперь такое модное поветрие – писать письма деду Морозу. Может, тоже попробовать? «Милый дедушка Мороз, пожалуйста, подари мне… что? Новый мобильный телефон? Абонемент в фитнес-клуб? Три кило косметики Эсте Лаудер? Смешно. Говорят, под Новый год, что ни пожелается… Дедушка Мороз, если ты есть на свете, знай, что мне не нужна материальная мишура. Все, что хочу, я могу купить сама, а что не могу, без того обойдусь. Мне нужно невозможное. Сотвори чудо. Сделай так, чтобы я снова научилась мечтать. Очень грустно без мечты жить на свете. Помоги мне снова видеть хорошее в людях. Верни мне надежду и веру. В то, что однажды я услышу на улице бесконечную вереницу фейерверков, выгляну в окно и увижу три слова из горящих свечей на снегу. И
его с зажигалкой в руках. Или в то, что однажды он заберется ко мне в окно по обледеневшей пожарной лестнице с букетом цветов в зубах и спросит:
-Можно?
Как будто я смогу ему отказать.
Или просто придет с какой-нибудь глупой коробкой конфет и скажет:
- Прости меня за все.
А потом:
- Я люблю тебя.
И еще:
- Я не могу без тебя.
И еще:
- Выходи за ме…
Нет, пожалуй, такое даже тебе не под силу. И я знаю, что глупо ждать того, что не может исполниться. Я уже давно этого не жду. Я хотела бы в эту ночь просто набрать его номер и поздравить с Новым годом, и пожелать удачи и счастья. И, может, услышать то же самое в ответ, сказанное растерянным и смущенным тоном. А может, он даже не вспомнит меня. Ну и пусть. Я ничего не жду. Я просто хочу услышать его голос. Дедушка Мороз, подари мне немного смелости. Очень, очень много смелости.
-------------------
Ты щелкаешь зажигалкой, и свеча загорается ровным ярким огнем, освещая безупречно накрытый стол в безупречно обставленной комнате. Ты расправляешь подол безупречного платья и улыбаешься своей безупречной улыбкой. Я хотел бы улыбнуться тебе в ответ, но почему-то не получается. Я подхожу к окну и смотрю в расцвеченную огнями темноту.
«Что тебе еще нужно?» неизменно спрашивает мама, когда в очередной раз заходит разговор о моей невесте, так до сих пор и не ставшей женой.
Я всегда ухожу от ответа. Потому что и сам не знаю. Штамп в паспорте правда ничего не изменит. И жаловаться мне действительно не на что: она заботится, беспокоится, ждет, готовит мои любимые блюда, не устраивает скандалов… Давно уже не устраивает…Впрочем, я не даю ей повода. Оказывается, верность хранить не так уж сложно.
За окном падает снег, белый и пушистый, и я вдруг вспоминаю совсем другую ночь и другую женщину, маленькую, нескладную и неуверенную в себе. Я давно не вспоминал ее. Я говорил себе, что забыл. Оказывается, не получилось. И вот, вслед за лениво кувыркающимися снежинками, я вспоминаю ее черты и ее голос, и застенчивый смех. Я знаю, у нас ничего бы не вышло. Я знаю, она теперь совсем другая, не та, которую я помню и которую… которую… Ничего. Уже давно ничего не осталось. Все морок, наваждение, снежные миражи. Она, наверное, уже забыла мое имя. Поросли быльем боль и унижение. И никому не нужно это маленькое воспоминание, эта горечь несбывшегося и не сложившегося. Нужно уметь оставлять прошлое в прошлом. Или, по крайней мере, учиться.
Вот и кончается еще один год. Еще один серый, тусклый, безупречный год. Это сначала я дергался и рвался. Потом стало все равно. Стало спокойно на душе. И тогда все начало получаться. Бизнес пошел в гору, расплатились с долгами, завоевали новые позиции, с родителями отношения наладились, партнеры и конкуренты относятся уважением. Месяц назад от скуки пересмотрел кучу журналов о яхтах. Мысль, что я могу себе это позволить, приятно грела. Я многое могу себе позволить. И, кажется, мне многие завидуют. Они еще не осознали того, что понял я: за все надо платить. Чем там заплатил герой детской сказки? Своим сердцем?
- Андрей, все нормально? Ты сегодня какой-то не такой.
Растягиваю губы в улыбке:
- Все отлично.
Ты киваешь и отворачиваешься, делаешь вид, что веришь. А я и сам не знаю, что со мной. Мне неспокойно. Сегодня я словно чего-то жду. Словно должно произойти что-то, что-то необыкновенное. Новогоднее. Глупо, конечно, в моем возрасте верить в новогодние чудеса. Новый год – это всего лишь день в календаре. Через пять минут пробьют куранты, мы чокнемся и я загадаю… Что мне загадать? Чего пожелать человеку, у которого все есть?
Вчера ты со смехом показала мне письмо, которое вы с Викой написали деду Морозу. Три страницы Викиных претензий и амбиций и полстраницы твоих мечтаний о доме и браке. Квинтэссенция твоего представления о счастье, где есть все, о чем только можно подумать, но почему-то нет главного – самого счастья. Вот ведь незадача… Где оно, это счастье, и по каким талонам его выдают? Может, и нет его? Может, выдумка неизлечимых романтиков? Да нет, ведь верилось когда-то… И, кажется, было… Когда еще мальчишкой просыпался т солнечных лучей, наполняющих комнату… И потом, когда думал, что весь мир у моих ног, и что мне все под силу… И потом… когда она закрыла мне глаза ладонями и сказала… Господи, как я был жалок. Может, тоже письмо деду Морозу написать? «Милый дедушка Мороз, подари мне, пожалуйста, волшебный ластик». Я этим ластиком возьму и сотру то, что было в ту ночь, и напишу все заново. И тогда я скажу совсем другие слова. И тогда я прижму эту упрямую гордую девчонку к себе и никуда не отпущу. И тогда все пойдет по-другому. Не в реальности, конечно. Но хотя бы в моей памяти.
Нет, все глупости, ерунда. Мне не нужен волшебный ластик. Память и так стирает все углы и трещины, оставляя только тихое волшебство пары выбеленных снегом часов. А потом и они затираются, выцветают, как старая фотография. Остается какая-то непонятная тоска, какая-то пустота, которую никак не заполнить. И в какой-то момент собираешь все, что имеешь, и вдруг понимаешь, что у тебя ничего нет, кроме горстки золота в современном эквиваленте и фантома под названием «положение в обществе». У меня ничего нет. И когда я умру через ндцать лет, дорогие мне люди не вспомнят обо мне, потому что их в моей жизни не будет. Ее в моей жизни не будет. Может, переписать письмо? «Милый дед Мороз, давай меняться обратно, а? Я тебе – мешок золота, а ты мне… Ну, хочешь, два мешка? А три? Что? Ты тут не при чем?». Конечно, не при чем. Я знаю, дед Мороз не сотворит для меня чуда. Это не его прерогатива. Чудеса – это работа людей.
Я натягиваю свитер и иду в прихожую.
- Андрей, ты куда?
Я мельком смотрю на тебя. У тебя испуганные глаза.
- Я за сигаретами. Я быстро.
- Ты же не куришь!
- Ну, в смысле, за шампанским…
- И нас же две бутылки…
Я обматываю вокруг шеи шарф и выхожу, не оглядываясь. Это мерзко и низко – уходить вот так, ничего не объяснив, за пару минут до Нового года. Да и разве я смогу объяснить, куда меня гонит вдруг проснувшееся сердце, поющее свою странную песню о снежной маете за окном? Разве смогу рассказать, как ширится и заполняет меня ощущение того, что сегодня, этой ночью должно случиться чудо? Разве ты поймешь, о каком камне в груди я говорю? Ты просто покрутишь пальцем у виска. И будешь совершенно права. Я и сам не знаю, зачем меня туда несет. Она и на порог меня не пустит. Ну и пусть. Там и буду спать, у порога.
Я выхожу на улицу и выключаю телефон. Потом запрокидываю голову и закрываю глаза. Снежинки ложатся мне на лицо, и я вдруг начинаю смеяться, сам удивляясь этому звуку. Как давно я в последний раз смеялся? Месяц назад? Год? Не помню…
Угораздило же меня разбить машину перед самыми праздниками. Теперь вот стою, как дурак, у края дороги с вытянутой рукой, и ни одна сволочь не останавливается. Новый год, чтоб его… Что ж, поеду на метро. Сто лет там не был.
Я долго изучаю схему и с удивлением обнаруживаю, что ехать мне минут сорок, с двумя пересадками. Скучающий неподалеку милиционер долго решает, не проверить ли у меня документы, но в конце концов переключается на подвыпившую компанию. Я спускаюсь и сажусь в полупустой поезд. Люди едут с разноцветными подарочными пакетами и мягкими игрушками. Они улыбаются своим мыслям. Их где-то ждут. Как здорово, когда тебя ждут те, кому ты нужен. Просто тебя. Таким, какой ты есть. Но меня тоже кое-кто ждет. И пусть не желанный и нелюбимый, но этот человек заслуживает хоть пары слов. Хотя бы по телефону.
Она мгновенно срывается на крик. В ее голосе ревность и страх.
- Кира, прости, я не приду. Вообще не приду. Извини, что вот так неожиданно, в праздник… Но я больше так не могу. Прости. Я тебя не люблю.
Я нажимаю на сброс, не дав ей возможности ответить. Дурацкое вышло объяснение. Никогда у меня такие вещи не получались. В смысле, никогда не получалось убедительно и деликатно говорить правду. Я поговорю с ней завтра. Тогда я выдержу ее слезы, и жалобы, и угрозы. Сегодня я не готов это слышать. Сегодня я настроен совершать безрассудные поступки, в которых степень бессмысленности даже превышает степень нерациональности. И черт с ними, с последствиями.
Наверное, я всегда был эгоистом.
Я выхожу на нужной станции и останавливаюсь у маленького магазинчика. Неудобно как-то заявиться с пустыми руками… Полки полупустые, но конфеты есть, и даже не один вид. Интересно, какие она любит? Да и любит ли вообще? Сколько я ей их дарил, а никогда не задумывался…
Будет повод спросить.
Я иду по улице, и ветер кружит снежинки. Ветер перемен. Нога неожиданно подворачивается, и я с размаху сажусь на обледенелый тротуар, ощутимо приложившись еще и локтем. Что сделал бы нормальный человек на моем месте? Правильно. А я хохочу. Проходящая мимо компания прыскает в кулаки, деликатно отворачиваясь, или открыто улыбается. Какая-то девушка подает мне руку. Рука у нее тонкая, еще не окрепшая от таскания детей и тяжелых сумок. Я делаю вид, что опираюсь на нее, и встаю. Улыбаюсь, глядя в ее глаза. И мне не обидно, что она откровенно смеется.
- Вы уж в следующий раз осторожнее.
- Постараюсь.
- Хотите мандарин? Помогает.
- От чего?
- От всего, - смеется она.
Я провожаю ее взглядом. Мандарин сочный, с яркой нотой кислинки. Вот чего не хватает современному Новому году: он больше не пахнет мандаринами.
Жалко, больше магазинов не попадается – купил бы там таких же вот мандаринов, принес, басню какую-нибудь приплел… Не представляю, что я буду говорить. «С Новым годом! Желаю счастья в личной жизни»? И что за глупая идея – отправиться к ней домой? Может, она с друзьями в каком-нибудь клубе? Или с
одним другом у него на квартире? Или… Нет. Я почему-то уверен, что она дома. Мне просто этого очень хочется. Ну не зря же я, в конце концов, сюда пришел? Не зря же сердце колотится, как ошалелое, и хочется то смеяться, то плакать? Да, ты дома, и Валерий Сергеевич рассказывает очередную байку под очередную наливку собственного производства, Елена Александровна подкладывает тебе в тарелку то салат, то холодец, а ты молчишь и улыбаешься. И почему-то, когда я тебя представляю, то вижу тебя с косичками и в огромных очках, которые можно снять и поразиться тонкому, почти детскому лицу. Я знаю, ты давно не носишь очков. Мне нужно будет время, чтобы привыкнуть к тебе новой. Если ты дашь мне такую возможность.
Нет, ну надо же – столько пройти – и упереться в код на подъездной двери! Новый код, электронный, так что затертые цифры высматривать бесполезно. И что теперь? Свет горит, значит, дома. Может, по пожарной лестнице забраться? И в окошко вежливо постучаться, спросить:
- Можно?
Хотя нет, спросить не получится - у меня ж конфеты в зубах будут. Я глупо хихикаю и достаю телефон. Может..? Если сразу не пошлет. Включаю, и телефон тут же начинает звонить. Номер незнакомый. Палец замирает над кнопкой сброса. Ладно, соблюдем полминуты формальностей.
- Алло?
- Здравствуйте, Андрей Палыч. С Новым годом! Пусть он принесет Вам счастье и удачу.
Я сжимаю трубку и прислоняюсь к стене. Кажется, я правда окончательно рассорился с головой.
- Катя, ты мне снишься?
- Думаю, что нет, - неуверенно отвечает она.
Я закрываю глаза.
- Ты веришь в деда Мороза?
- Ннет, а что?
- И я не верил. А, наверное, зря! Кать, какой у тебя код?
- Код?
Железная дверь с грохотом распахивается, и из подъезда, хохоча, вываливается компания молодежи с полной сумкой фейерверков.
- Не важно.
- Андрей Палыч, Вы пьяны?
- Нет. Капли в рот не брал – веришь?
Молчит. Не верит. Хорошее же я оставил о себе впечатление…
- Я уже давно не пью. С той самой зимы. Вот такая дребедень…
Она снова молчит. А я снова несу чушь:
- Кать, а когда у вас лифт поменяли?
- В прошлом году… Подождите, откуда…
- Ну и как? Хороший лифт? Не ломается?
- Пока нет…
- У меня к тебе есть одна просьба. Выполнишь?
Ну, не знаю…
Смотря, какая…
- Да.
Что, вот так просто – да?
- Пожалуйста, открой дверь.
Дверь раскрывается осторожно, на пол-ладони, а потом распахивается, и на пороге ты. Кажется, в чем-то черном. Или синем. Кажется, у тебя другая прическа. Не знаю. Я вижу только глаза. Огромные глаза, а в них… Никуда я отсюда не уйду, хоть армию собирайте. Сяду вот здесь у порога и буду смотреть в твои глаза. И, может, через пару часов с моего лица сойдет эта дурацкая улыбка. Хотя вряд ли. Нет у меня больше золота. Слава богу…
Ты делаешь шаг назад, я – вперед, через порог. Протягиваю тебе коробку:
- С Новым годом, Кать! Я пришел задать тебе один очень важный вопрос.
- Да? – Твой голос чуть громче снежной круговерти за окном.
- Ты… любишь шоколадные конфеты?
- Что?
- Я говорю, выходи за меня замуж!
И вдруг ты начинаешь смеяться. Или плакать. А может, все вместе, я даже не знаю. И я роняю конфеты – мне просто нечем их держать, потому что мои руки в твоих волосах. Снова ужасно мешают очки, но нет сил отпустить тебя хоть на секунду, чтобы избавиться от них. Ты делаешь это за меня, и я прижимаю тебя к себе. Что-то хрустнуло под ногой. Кажется, те самые очки. Не важно… Кажется, твоя мама вышла в прихожую, посмотрела и ушла, не сказав ни слова. Не знаю…. Не помню… Помню только, как какое-то время назад, может, секунду, а может, вечность, на улице бесконечной вереницей начали взрываться фейерверки…
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Спасибо 
