|
= 2 =
Катя ненавидела такие звонки. Снимаешь трубку, а секретарша бывшего мужа, чересчур оживлённо и радостно сообщает:
- Совет директоров назначен на такое-то число. Мы тебя ждём, Катюш!
Женсовет, который ещё практически в полном составе, за исключением Ольги Вячеславовны, которая пару лет назад уехала в Америку к детям и внукам, и Светланы, которая снова вышла замуж и переехала с мужем в Калининград, всё ещё работал в «Зималетто». Маша Тропинкина, ныне личный секретарь президента компании, обожала Кате звонить и рассказывать «новости» и никак не могла понять, что ей-то это уже совсем ни к чему. А уж когда намечался очередной совет директоров и все ожидали её прихода… Всем было очень любопытно, как она придёт, как поведёт себя, как улыбнётся… как на Жданова посмотрит, а он на неё. Цирк, сплошной цирк, и от всего этого противно и невыносимо. Когда они с Андреем делили имущество, он настоял на разделе акций компании, хотя Катя и возражала. Ей не хотелось сюда приходить, лишний раз смотреть на него, вспоминать, быть объектом любопытства чужих людей. Но Жданов упёрся, он кричал, что если уж они разводятся – а это ты, ты придумала! – то будут делить имущество по справедливости. И акции тоже поделят, а после она может делать с ними всё, что ей заблагорассудится. Продать, подарить или порвать. Знал, что Катя ничего не сделает, даже не из-за него, а из-за уважения к его родителям, а сама она считала, что Андрей просто нашёл лазейку, чтобы продолжать её контролировать, хоть как-то. Чтобы точно знать, когда она появится в «Зималетто», чтобы иметь возможность в любой момент позвонить и выяснить где она и что. Это было так несправедливо и обидно, но оспорить его решение Катя тогда не смогла. Сил не хватило. Да и Пал Олегыч просил не рубить с плеча. А каждый последующий разговор с Андреем о передаче акций, неизменно заканчивался скандалом. В конце концов, Катя устала от этого и смирилась. Нравится ему её мучить? Что ж, она вытерпит. Не так уж и часто приходится это делать.
А ещё можно на него посмотреть.
Дурацкое желание всегда заглушало страх перед встречей.
Вот и сегодня утром Маша позвонила и сообщила о том, что в следующую среду её ждут. С нетерпением.
- Поболтаем с тобой. Так давно не виделись. Где ты всё пропадаешь?
- Работаю, - непослушными губами проговорила Катя.
Упросив Кольку поехать на назначенную встречу с клиентом вместо неё, Катя тайком улизнула из офиса, боясь, что собственная секретарша её выловит у лифта и напомнит, что помимо делового обеда, у неё назначена ещё пара встреч, а ей необходима была передышка. Пусть маленькая, но уединится и приучить себя к мысли, что нужно опять считать дни. Пока остаётся шесть. А в следующую среду ей предстоит серьёзное испытание, последнее в этом году. Прийти, высидеть пару часов за столом с бывшими родственниками и уйти. Не будет она ни с кем «болтать», не будет соглашаться на «семейный» обед, просто убежит. А потом будет несколько дней приходить в себя.
За шесть прошедших лет в «Зималетто» многое изменилось. Уволилась Клочкова, выскочив замуж за какого-то нефтяника, дамочки из женсовета все как одна стали замужними и серьёзными, мамочками, правда, сплетничать полюбили ещё сильнее. Смаковать подробности чужой жизни всегда интереснее, чем копаться в собственной, можно отвлечься и посмеяться. Женился и развёлся, а потом снова женился Малиновский, хотя и клялся когда-то, что никому его заарканить не удастся. На последней его свадьбе Катя не была. Они с Андреем уже были в разводе, и от приглашения она вежливо отказалась. Ромка не обиделся. Он вообще никогда на неё не обижался, видимо, совесть ещё порой мучила, хотя давнишняя история с инструкцией давно быльём поросла, и Кате даже иногда казалось, что это не с ней случилось. Что это не она была, просто не могла быть она, какая-то совсем другая девочка, про которую сняли кино, а она лишь посмотрела, иначе как объяснить всю ту цепь необъяснимых событий и поступков? Разве Андрей, её муж, был способен на такое? А она сама? А Ромка? Обо всём этом Катя начала задумываться уже после развода. Времени на раздумья было очень много, и сколько всего, всяких мелочей, порой важных, она вспомнила или случайно выяснила. Раз за разом прокручивала всё это в голове, вспоминала, как пришла работать в «Зималетто», как впервые увидела Андрея… Поддельные отчёты, поцелуи в машине, Кира, Египет, свадьба… Ну что ещё могло случиться, чёрт возьми? Колька говорил, что если про них и снимать фильм, то это должен быть триллер, не меньше. И заканчивается всё логично – поцелуй крупным планом.
- Про свадьбу умолчим, - обычно говорил Зорькин. – Кому это интересно?
- Добрый день. Что вам принести? – поинтересовался вежливый официант в лиловой жилетке и с бейджиком «Даниил» на груди.
Катя оторвалась от своих мыслей и принялась суетливо листать меню. Надо же, она уже минут десять за столиком сидит, а на меню даже не посмотрела. Хотя, правильно, она сюда не есть пришла, а побыть в одиночестве.
- Чай и… кусок шоколадного торта, - добавила она с мукой в голосе.
У официанта по имени Даниил ни один мускул на лице не дрогнул. Наверное, он привык к страдающим при заказе десерта женщинам. И ему всё равно, что со вчерашнего дня она на диете и кашемировое платье на животе собирается некрасивыми морщинами. Но всё равно хороший десерт может здорово настроение поднять. А вечером опять рыба на пару…
Андрей терпеть не мог её диеты. При виде её салата и ма-аленького кусочка хлеба, мрачнел на глазах, а после интересовался:
- Я много работаю в последнее время?
Была у Жданова дурацкая теория, что лучшего средства, чтобы поддерживать себя в форме, чем секс, не существует.
Катя отломила ложечкой кусочек торта и долго на него смотрела. Что за жизнь… Вспомнишь о бывшем муже и аппетит пропадает.
Они любили друг друга. Вот как можно было, как могли, насколько широты чувств хватало, так и любили. Тоски, надрыва, взрыва эмоций за глаза хватило и до свадьбы. А потом успокоились, и важнее было просто посидеть рядом, поговорить, посмеяться, вместо того, чтобы что-то кому-то, в том числе и себе, доказывать. Катя когда замуж выходила, думала, что жизнь с Андреем, с его-то неуёмной натурой, станет похожа на вулкан. Что его надо будет придерживать, даже направлять как-то, нрав его сдерживать, и ревность в том числе (почему-то ей казалось, что супруг ей достаётся ревнивый, да и доказательства тому были), а вышло всё наоборот. Был их дом, их вселенная, где всё только по их правилам и желаниям, где удобно и спокойно. Всё на своих местах и никто им не указ. В первый год брака будоражило именно то, что «никто не указ». Андрей даже полюбил заканчивать любой спор словами:
- Потому что ты моя жена, - и сам смеялся от удовольствия.
Этими словами можно было погасить любую, даже самую сильную ссору. Какое значение имели какие-то бытовые разногласия, когда она - «его жена»! И счастье в такие моменты казалось настолько полным, что любая размолвка становилась мелкой и ничего не значащей.
Это было настоящее счастье. Полное, головокружительное, которое окутывало их, как коконом, и, наверное, поэтому столь ужасающим оказалось падение.
Катя очень хорошо помнила их последний отпуск в Греции. Тогда ещё всё было хорошо, тогда они строили планы, принимали важные решения и грелись на солнышке. Точнее, грелись и одновременно о будущем размышляли. Отметили вторую годовщину свадьбы, перед отъездом в отпуск пересмотрели все скопившиеся за эти годы фотографии, наткнулись на детские фото и увлеклись не на шутку.
- Смотри, какой ты тут смешной! Коленки все разбитые! – хохотала Катя, а Андрей лишь фыркнул.
- На себя посмотри! Косички-то!
- Так, ты что-то имеешь против моих косичек?!
- Абсолютно ничего, - тут же замотал он головой, зарываясь носом в её новомодную стрижку. – Я обожаю твои косички, ты знаешь!
Пихнула его локтем.
- Отодвинься от меня.
- Куда?
- На другой конец дивана.
Вместо этого Андрей к ней придвинулся, поцеловал, стойко преодолевая её шутливое сопротивление. Катя рассмеялась и указала на другой снимок.
- А здесь? Откуда у тебя синяк?
- Кать, я же мальчишкой рос, а не девчонкой. Оттуда и синяки!
- Можно подумать!.. Вот посмотри, какая я здесь нарядная. С бантами. Это первое сентября.
Андрей обнял жену и прижался щекой к её щеке, разглядывая чёрно-белую фотографию.
- То есть, ты хочешь девочку?
- А ты мальчика? – «удивилась» она.
- Ну, вообще-то, да. Буду растить настоящего футболиста.
Именно с того разговора всё и началось. Они о детях и до этого заговаривали, всё-таки не первый год женаты были, обсуждали, никаких серьёзных решений не принимая, полагаясь на высшие силы. Высшие силы тоже не торопились и не мешали им жить, но момент пришёл, захотелось вот такого мальчугана со ссадинами на коленках или девочку с белоснежными бантами, захотелось их общего продолжения. Тогда в Греции они мечтали, не уставая, смеялись, представляя реакцию родителей, которые уже давно истомились без внуков. У всех вокруг уже были дети, какие-то непонятные для них заботы, а они «всё ещё любили», вызывая у некоторых лёгкую зависть и раздражение.
- Когда вы только наиграетесь? – фыркал Малиновский. Он к тому моменту уже был гордым родителем, правда, только по выходным, так как с первой женой уже успел развестись.
- Просто он завидует, - уверенно говорил Андрей Кате спустя несколько дней. Они сидели на пляже, наслаждаясь первыми днями отпуска, разморённые непривычной жарой и счастливые.
- Нехорошо так говорить, - лениво проговорила Катя. Она обнимала Жданова, прижимаясь грудью к его спине, и через его плечо заглядывала в книгу, которую он читал. Андрей поправил очки, задев при этом рукой поля Катиной шляпки, и усмехнулся.
- Он сам виноват. Я ему тогда сразу сказал – не женись на ней. А у него взыграло… в одном месте.
- Фу, Андрей!
- А что, я не прав? А ребёнок теперь без отца.
Катя взлохматила его волосы.
- Ты будешь отличным папой, ты знаешь?
Он вздохнул.
- Надеюсь. Хотя, страшно.
- Что страшно?
- Немного… Ромка папой неожиданно… можно и так сказать, стал. Сам говорил, что опомниться не успел, а когда готовишься заранее, страшновато. Ты не боишься?
- Нет.
- Честно?
- Честно-честно.
Он рассмеялся.
- Это хорошо.
Мимо них прошла загорелая брюнетка в самом маленьком бикини, которое Катя когда-либо видела. Быстро посмотрела на них, а Андрей проводил её взглядом. Катя с интересом за ним наблюдала, а потом поинтересовалась:
- Куда ты смотришь?
- Куда? – тут же переполошился он. – Никуда, я читаю, - и уткнулся в книгу.
- А-а, - понимающе протянула Катя. – Лично я эту страницу дочитала уже минут десять назад, а ты всё читаешь?
Он как-то подозрительно хрюкнул, а Катя слегка стукнула его ладошкой по затылку. Андрей громко рассмеялся, а она только головой покачала.
- Гад.
Он ещё раз хрюкнул и поинтересовался:
- Переворачивать?
- Переворачивай.
…Самая страшная беда всегда приходит оттуда, откуда её не ждёшь. Зная каждый свой недостаток и слабое место, пытаешься подготовиться к возможным проблемам, работаешь над собой, «соломку стелешь», надеясь предотвратить, а вот когда не знаешь, даже не подозреваешь и искренне считаешь, что с тобой-то подобного не случится, удар зачастую кажется особенно сокрушительным. Неведомая сила сбивает тебя с ног, и ты понимаешь, что даже не упал, а всё ещё летишь, бездумно машешь руками и вскоре сам начинаешь мечтать о падении. Чтобы упасть и разбиться. Чтобы всё закончилось наконец.
- Ничего страшного не случилось, - уговаривала её мама вначале. – Что ты так волнуешься? Думаешь, это так просто – ребёнка родить?
Катя кивала, как китайский болванчик, очень боясь, что в комнату зайдёт Андрей и увидит её в таком состоянии. Заметит безотчётный страх в её взгляде и судорожно сжатые руки. Кажется, она тогда уже всё поняла, знала, что всё плохо, не смотря на заверения врачей, и даже надеяться на лучшее боялась. Казалось, что пустоту внутри физически ощущает, как боль. Она расходится волнами, затрагивая каждую клеточку её тела. Ещё совсем недавно не ощущала её, а если и ощущала, она казалась ей понятной и легко устранимой, а теперь вдруг стала болезненной, от страха.
Тяжелее всего давались встречи с друзьями и знакомыми. Все вокруг смотрели с сочувствием, переглядывались украдкой, ободряюще улыбались, а Катя улыбалась в ответ, сцепив зубы. Играла с чужими детьми, с благодарностью принимала какие-то безумные и ненужные советы и с трудом выносила сочувствие. А ей ничего не нужно было, только в тишине и безмолвии дождаться хоть какого-то результата, поверить в то, что всё не зря. Жизнь словно остановилась. Врачи, больницы, очередное разочарование, нежелание видеть мужа, который в сотый раз будет говорить какие-то успокаивающие глупости, которые уже давно не спасают, а только злят. Никто не понимал, даже он, что не нужно её успокаивать, не нужно уговаривать, обещать что-то невозможное и неосуществимое, ей нужно было встряхнуться, а ещё лучше уснуть, а проснувшись, начать сначала. Почему-то после свадьбы Катя решила, что её жизнь изменилась, что она сама изменилась. Она больше не неудачница, которой вечно не везёт. С ней ведь случилось чудо однажды! Как в сказке про Золушку – появился принц, который полюбил и спас от прежней скучной и серой жизни, а когда после свадьбы, которой обычно все сказки и заканчиваются, любовь не исчезла в никуда, и счастье показалось таким полным, что описать его словами не всегда получалось, Катя поверила в то, что жизнь удалась, и нет такого горя, которое способно её сломать.
Она ошибалась. Как когда-то ошибалась даже в мелочах, веря в пустую справедливость, также и ошиблась в большом и важном. Слишком самоуверенна стала, за что и поплатилась.
Понадобилось полтора года, чтобы окончательно убедиться в том, что их мечта о ребёнке – представляешь, наш собственный ребёнок, только наш! – так и останется мечтой. Родители прятали глаза, Андрей, не переставая улыбался ей, а Катя думала. Уже не плакала давно, потому что занятие это зряшное и бесполезное, это уже давно стало понятно, и пыталась понять, что же её в дальнейшем ждёт. Что? Что?! Все мечты и планы на будущее были связаны с ребёнком. Всё было обговорено и продумано, а теперь они с Андреем остались на пустом берегу, а вокруг кроме скал, ничего.
- Кать. Давай в отпуск съездим?
Она посмотрела на мужа.
- Ты хочешь в отпуск?
Андрей излишне воодушевлённо закивал.
- Да. Когда мы в последний раз были в отпуске?
- Давно… - согласилась Катя.
- Во-от! – Жданов улёгся рядом с ней, пристроив голову на её коленях, и сложил руки на животе. – На какой-нибудь остров. Хочешь?
- Хочу…
Он помолчал.
- А что ты ещё хочешь?
- Хочу, чтобы у тебя был сын. И чтобы ты вырастил из него футболиста…
…Катя глубоко вздохнула и часто заморгала, прогоняя слёзы. Чай остыл, а она даже глотка не сделала. Отодвинула от себя чашку и позвала официанта.
- Можно кофе?
« « «
- Маша, можно мне кофе? С коньяком.
- Хорошо, Андрей Палыч, сейчас сделаю.
Тропинкина появилась в кабинете минут через пять, Андрей ждал её появления с нетерпением и совсем не из-за кофе. Кивком поблагодарил, сделал глоток, а затем намеренно равнодушным тоном поинтересовался:
- Маша, о дате, на которую назначен Совет, всех предупредили?
- Конечно, Андрей Палыч. – Это было сказано таким тоном, что Жданов застыдился своего недоверия к профессиональным качествам своей помощницы. Как только мысль такую допустил!..
Андрей помялся, но всё равно переспросил для собственного спокойствия.
- Точно всех?
- Андрей Палыч, я лично всех обзвонила!
- Это хорошо, - кивнул он. – Что всех. Все будут?
- Да.
- Отлично.
Кофе подозрительно быстро закончился, Андрей выхлебал его двумя глотками, и поморщился с досады. Подумал ещё попросить – и чтобы коньяка, коньяка побольше! – но Маша из кабинета уже вышла, а снова её дёргать по пустякам, Андрею показалось неловко. Отодвинул от себя пустую чашку и откинулся на стуле.
Значит, все будут…
Значит, придёт. Осталось всего каких-то шесть дней.
Идиотизм какой-то, разозлился вдруг на самого себя. Как пионеры, честное слово. Игры какие-то, прятки. Натура вот такая у Катьки. Как проблемы начинаются, она становится такой упрямой. Решит, как именно для всех лучше, и прёт к своей цели, к спокойствию и «правильному» будущему. Даже не замечает ничего вокруг, никого и ничего.
Конечно, Андрей чувствовал себя виноватым. Что образумить её не смог, что руку её из своей руки выпустил, чёрт возьми! Но она хотела, чтобы он ушёл, потому что так ей было проще смириться со своей судьбой, и он, в конце концов, сдался. Если бы кто-то хотя бы год назад сказал ему, что они разведутся, что он по собственной воле оставит её одну и уйдёт в другую жизнь, Андрей бы ни за что не поверил. Как не поверил бы и в то, что его жена, из цветущей, счастливой женщины, всего за несколько месяцев превратится в тень. Что будет шарахаться от него, смотреть дико, словно на чужого. А Жданов не знал, как с ней такой разговаривать. Что говорить? Что всё у них будет хорошо? Что этот приговор, который вынесли им врачи, который невозможно пережить, ничего не значит? Что им и вдвоём хорошо? Он не мог ей этого сказать, потому что это было бы такой ужасающей ложью, после которой не осталось бы совсем ничего. Потому что десяток «это ничего не значит», сотня «всё будет хорошо» и тысяча… да что там тысяча, миллион «люблю» не смогут перевесить одно «у нас будет вот такой мальчик, на тебя похожий, только не мечтай, что я потерплю разбитые коленки, ребёнка нужно беречь!».
Родители, пряча глаза, говорили, что они переживут, что Катя оправится. Ведь они не первые!.. Но Андрей лишь отмалчивался. Какое ему дело до слов, правильных или не правильных, когда жена таяла на глазах? А он не мог её спасти, не мог оградить от чужого сочувствия или злорадства. Люди – существа жестокие, некоторые откровенно ухмылялись, обсуждая их беду. Мол, уверить всех пытались, что они особенные, чуть ли не богом избранные, носились со своей любовью, всё-то у них правильно и сладко, а так не бывает!.. Не бывает, и вот тому доказательство!
Вокруг, как на грех, «беби-бум», Катины подруги становились мамами одна за другой, приглашали на крестины и дни рождения деток, и вести себя старались очень – ну просто очень! – тактично, жена возвращалась домой бледная и словно пьяная от сдерживаемых эмоций, а любую его помощь отвергала. Считала, что это её проблема, а не его. А хуже всего, что вбила себе в голову, что не имеет права перекладывать на него хотя бы часть своей беды.
Андрей не сразу это понял, а когда сообразил… Точнее, когда она впервые сказала ему про сына, который должен у него быть, не смотря ни на что, у Андрея всё внутри оборвалось, и он вдруг почувствовал жалость. Такую острую и всепоглощающую, что противно стало. Он не должен был Катю жалеть, это было неправильно, потому что жалость была какой-то дурацкой. Так не жалели любимую женщину, так жалели старушку с печальным взглядом и в чистеньком ситцевом платочке, стоящую в переходе – сочувствуешь всем сердцем, но знаешь, что сделать ничего не сможешь и проходишь мимо, убегая от печальных глаз и платочка.
Это была не их жизнь. Такое ощущение, что их лодка, которая три года благополучно скользила по волнам, ни разу всерьёз не накренившись, перевернулась вверх дном, и вместо привычного счастья началась борьба за выживание, причём Катя почему-то начинала активно сопротивляться, если он осмеливался предложить ей помощь. Поначалу Андрей этому сильно удивлялся. Почему она его отталкивает? Они столько лет решали все возникающие проблемы – маленькие и большие – вместе, а теперь Катя вдруг перестала его воспринимать. А потом понял. Хотя… лучше бы не понимал. Он стал ей мешать. Рядом с ним она чувствовала себя виноватой, за все их мечты, которым не суждено сбыться, за все их разговоры ночные, когда они строили планы и смеялись от счастья, за то, что однажды договорились до того, что придумали имя дочке… Вдруг всё-таки дочка родится? Вот такая, как Катя, с умными карими глазками и белоснежными бантами?
Глупости, как может ребёнок родиться с бантами?
Так девочка же?!
Причём здесь это? С бантами она не может родиться!
Катя, не придирайся к словам! И вообще, спи! Спи, я сказал! Банты ей не нравятся!..
А теперь рядом с ним она угасала. Андрею хотелось что-то сделать для неё, но даже самого искреннего признания в любви, было слишком мало. Что оно значит? Это всего лишь слова…
Я люблю…
И я… Только ничего уже не изменишь. А я хочу, чтобы твоя мечта сбылась. Чтобы всё случилось, как мечталось… Чтобы был сын, твоя маленькая копия, которого ты научишь играть в футбол, сам…
Катя постоянно говорила о футболе тогда, как заворожённая.
Поначалу Андрей сопротивлялся. У него в голове не укладывалось, как он будет жить без неё. Как? Не видеть её, не чувствовать, не любить. Она больше не будет принадлежать ему, а он ей. Они разойдутся в разные стороны, станут чужими, у каждого будет другая жизнь. А три с лишнем года станут лишь воспоминанием?
Андрей очень старался до Кати докричаться. Хорошо, ты не хочешь ехать на дачу, не хочешь встречаться с друзьями! Тогда поехали в отпуск, только вдвоём, как раньше. Нам ведь никто не нужен, ты же знаешь!..
Не хочешь, да? Нет, я не обижаюсь. Честно.
Иногда нервы не выдерживали, они начинали самозабвенно ругаться, даже не особо заботясь о наличии достойного повода, просто выпускали наружу скопившееся напряжение. Несколько раз ссоры заканчивались совсем не хлопаньем дверей, что, по мнению Кати, было бы самым правильным, а в спальне, а то и в гостиной, когда до постели просто не дотягивали, и любовью занимались с тем же самозабвением и отрешением от всего, с каким совсем недавно ругались.
В один из таких моментов, когда Катя, немного придя в себя, отвернулась от него, Андрей прижался её к себе, и прошептал:
- Ты хоть понимаешь, чего ты добиваешься? Ты понимаешь, что… тогда ничего больше не будет? Я уйду, и ты останешься в этой дурацкой квартире одна? Одна!
Ему казалось, что не услышать его в такой момент, не понять его, просто невозможно. Просто руки разжать и выпустить её из объятий, кажется, чем-то невероятным, а представить, что этого больше никогда не будет…
Но Катя вместо этого затихла ненадолго, а после сказала:
- А если не уйдёшь, мы останемся в этой квартире вдвоём. Мы будем вдвоём через год, через два, через пять лет… И никогда ничего не изменится, ты понимаешь?
Он нервно сглотнул.
- Давай… давай усыновим ребёнка.
Она то ли улыбнулась, то ли поморщилась.
- Давай. Только я не уверена, что стоит ещё и ни в чём неповинного ребёнка во всё это втягивать.
Катя освободилась от его рук и встала. А он остался лежать на постели, поверх смятого покрывала, и в тот момент понял, что всё. Что даже если они и «переживут», как говорили родители, то по-прежнему уже ничего не будет.
- Мам, ну почему так? – спрашивал он у матери, не зная, кому ещё задать этот важный вопрос, на который никак не находилось ответа. – Почему я делаю её несчастной? Ведь она на самом деле несчастна, просто оттого, что я рядом!
- Ей тяжело, не вини её.
- Я знаю! Но ведь она не принимает моей помощи!
- Просто она слишком тебя любит. Ведь это была не только её мечта, и она это знает. – Маргарита наклонилась и поцеловала сына в макушку, крепко обняла его за шею, не зная, как ещё ему помочь.
Он мрачно кивнул.
И всё равно он долго не мог уйти. Разводились они несколько месяцев, а Андрей всё таскался домой, всё искал какой-то повод. И мучался из-за того, что Катя становилась всё более чужой и непонятной. Он из-за этого злился, этого боялся, в который раз заводил с ней какие-то важные разговоры, лез к ней, несчастный, как побитый пёс, которого неизвестно за что из дома выгнали, а теперь он надеется, что хозяйка образумится, приласкает и снова в дом позовёт. Перед разводом очень чётко вспоминалось всё, что было – первая ночь, Катино «честно-честно» и доверчивый, влюблённый взгляд, который он так и не смог забыть. Помнил, как ревновал её к этому… как его?.. к Михаилу Борщёву, её поклоннику из Египта, будь он неладен (в смысле, Борщёв, а не Египет. В Египте они с Катей парой раз отдохнули весьма неплохо), свадьбу очень хорошо помнил, как ждал будущую жену у ЗАГСа и очень переживал, что она не приедет. Вдруг передумала? Тогда не передумала, зато сейчас всё пошло наперекосяк.
- Знаешь, ты просто эгоистка, - сказал Жданов, однажды явившись к ней поздно вечером. Он был немного пьян, Катя его сторонилась, наблюдала настороженно и молчала. – Конечно, у тебя же горе! А на всё остальное тебе наплевать. И на меня наплевать! Просто выкинула меня из своей жизни! Ты всегда так поступала.
- Андрей, замолчи, - попросила она, не выдержав его тон.
- Не замолчу. Это пока ещё мой дом. Когда у нас развод? Через десять дней? Пока ещё имею полное право!
Катя отвернулась от него.
- Тебе же всё равно, что я чувствую. Тебе просто хочется от меня избавиться.
- Ты пьян.
- Да, я пьян! – заорал он. – И у меня есть повод пить! – Жданов швырнул в раковину чашку, а затем повернулся к жене, уперев в неё тяжёлый взгляд. – Чего ты хочешь? Чтобы я ребёнка на стороне нагулял? Такое решение проблемы тебя устроит?!
Катя сжала кулаки, а подбородок предательски задрожал.
- Уходи, Андрей.
- Да никуда я не пойду! Приказывать она мне будет… И ответь мне на вопрос! Давай решим его так. Кстати, может, ты и выберешь? Подходящую кандидатуру на роль матери!..
Она бросилась на него с кулаками.
- Убирайся вон! Ненавижу тебя! Как ты можешь так со мной?! – Она зарыдала, а Андрей обхватил её руками и прижал к себе.
- Прости, прости меня, - лихорадочно зашептал он, прижимаясь щекой к её волосам. – Я так тебя люблю. Я с ума сойду без тебя, ты понимаешь?
Катя рыдала у него на плече, всхлипывала, утиралась рукавом домашней кофты, а потом прошептала:
- А я с тобой… понимаешь?
Весь дурман с него тут же слетел, и, помедлив мгновение, Андрей опустил руки. Катя отвела глаза, а потом сделала шаг назад.
- Так будет правильно, Андрюш, - забормотала она в сторону. – Пойми. Подумай о своих родителях. Тебе тридцать пять почти, они и так слишком долго ждали, у них должен быть внук. Родной, понимаешь, они заслужили. Так же как и ты. Никто не виноват… просто так случилось, и надо как-то жить дальше. А я не смогу каждый день думать о том, чего я тебя лишила. И их. Я с ума сойду от чувства вины, ты понимаешь? Я… Ты думаешь, мне легко? – Катя снова заревела, некрасиво, в голос, а Андрей минуту смотрел на её спину, на вздрагивающие от рыданий плечи, а потом ушёл. В первый и в последний раз он ушёл, когда она плакала и нуждалась в нём. А он тихо, но плотно прикрыл за собой дверь своей квартиры и больше туда никогда не возвращался.
За два прошедших года они с Катей даже ни разу серьёзно не поговорили. Этого Андрею больше всего не хватало. Вспоминались именно их разговоры ночь напролёт. Им обоим так нравилось лежать рядом, закутавшись в одеяло, обнявшись, и разговаривать, разговаривать… А утром хохотать, споря, кто первый уснул.
- Я тебе рассказывал про рыбалку! – уверял её Жданов, а Катя смеялась.
- Какая рыбалка! Ты же уснул! Рыбалка тебе приснилась!
Ему уже давно ничего не снится…
Он просто живёт и очень старается, чтобы всё было не зря.
_________________  - Расскажите о себе в двух словах.
- Всякое бывало 
Последний раз редактировалось Я-любимая 23 сен 2009, 16:24, всего редактировалось 1 раз.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
пошла читать, уже боюсь...
, как же их всех жалко 
И Марго правильно всё Андрею сказала
Ей семья не очень-то и нужна, не домашняя она "девочка", она вечно занята(чем, Кать? небось модельное агенство какое у ней, да?), ребёнок больше нужен Жданову, а не ей. Он её тяготит, хотя именно благодоря ему она ЖЕНА ЖДАНОВА. Но он уже почти большой, у него есть няня. А она(Софья) теперь вполне может посвятить себя "всему миру", пусть восхищаются красотой неописуемой. 
