|
Глава третья
Утро
- Хорошо, Маргарита, - улыбнулась Кира. – Мы вам всё-всё расскажем. О том, как встречали японцев, как подписали контракт… Только это случится гораздо быстрее, если вы тоже придёте на вечеринку.
- Ну, хорошо, деточка, я спрошу у Павла. Только ничего не обещаю, ты же знаешь, у него сейчас не очень со здоровьем и приходится много работать…
- Да-да, конечно. Но всё же я думаю, что это мероприятие пойдёт Павлу Олеговичу на пользу. Тихий, респектабельный вечер. Вы же знаете этот журнал, фотографии со свадьбы – великолепны. И положительные эмоции Павлу Олеговичу обеспечены, особенно если учесть нашли последние новости.
Они тепло попрощались, и Кира задумчиво опустила руку с телефоном. Какой у Маргариты довольный голос. Она искренне рада за них?..
Сама она – не так представляла себе свою семейную жизнь.
Она сидела в своём кабинете, уже готовая к выходу. Как только они приехали в «Зималетто», стало известно, что вся семья Ждановых приглашена на банкет по случаю скромного юбилея журнала, который освещал их свадьбу. Кира была довольна их работой и с радостью согласилась. Андрей отправил её домой – собираться, и она, вернувшись в кабинет и поговорив с Маргаритой, задумалась – откуда эта радость.
…Может быть, дело в тех вечерах, которые они проводят в своей новой квартире вдвоём?..
Как он не понимает, что, несмотря на всю свою мудрость и готовность принять ситуацию как есть, она всё равно ждёт от него доброго слова. И в тот день, когда, видя его смятение, она всё же решилась на прочувствованную речь под знаменем «я знаю, ты меня не любишь», всё же в глубине души надеялась, что он, как всегда, станет протестовать. Правда, он принял всё за чистую монету. И даже был благодарен ей за откровенность.
Отступать было некуда, и она, вздохнув, согласилась на эту роль. Несмотря ни на что, надежда всё ещё жила в её сердце; к тому же, от своей-то любви она не отказывалась. Он увидит, как она умеет любить, привяжется к ней и к её любви. У него в жизни произошли страшные вещи, он просто сбит с толку, оглушён. И теперь, когда Пушкарёва далеко, есть шанс оживить его. Да и что там было-то? Несколько встреч, навязанных ему необходимостью? Что-то проникло в него, он, выбитый из привычной жизни неприятностями в компании, расчувствовался… А теперь пройдёт. Не может не пройти.
Как трудно было ей после его признания оставаться прежней. И в первую очередь – перед его родителями, так ничего и не узнавшими. От одной мысли о том, что Маргарита может узнать о Пушкарёвой, Кире почему-то становилось не по себе. Нет, она не хотела думать о своей будущей свекрови дурно, но было какое-то мерзкое предательское ощущение, что Маргарита, несмотря на своё тёплое отношение, может поступить непредсказуемо. Может поддержать Андрея. А он был в то время в таком состоянии, что ему именно необходимо было подставить плечо – с той или другой стороны.
И Кира сделала всё, чтобы Маргарита поддержала его так, как нужно было ей. То, что Андрей никаких двойственных ощущений не испытывал и был уверен, что родители осудят его, сыграло ей на руку. Пока он мучился, открыть ли им ещё одну правду – уже не о «Зималетто», а о своей личной жизни, она делала так, чтобы это становилось всё менее возможным. И в конце концов – немыслимым. Маргарита и слышать не хотела о дальнейшей отсрочке свадьбы. Всё было подготовлено, как взрыхлённая весной для посева почва. И зерно упало. Он смирился.
Как она радовалась. Ведь, как ни лестно было считать это заслугой собственной прозорливости и ловкости, она понимала: будь он настроен решительно, ничто не могло бы его остановить. И никакие её уловки не помогли бы.
А Пушкарёва помогла. Взяла и уехала. Исчезла из его жизни, как будто её и не было. Да разве она заняла бы место возле него по праву? Её место было там, в бессонной и лживой его жизни, когда он совершал ошибки и заложил компанию. А теперь, хоть, конечно, и не совсем удалось избавиться от лжи – брат-то её ничего не знал, но от самого главного мучения Андрей был избавлен: больше не нужно было лгать отцу, лгать ей, Кире. И что здесь было делать Пушкарёвой – верной соратнице по лжи?.. Она сделала своё дело и освободила его от себя.
А она, Кира, была рядом. И потихоньку снова вошло в их жизнь слово «свадьба», и снова она стала «невестой»… Маргарита подгоняла, видя, как растерян, как подавлен Андрей. Несколько раз он заявлялся в «Зималетто» в таком виде, будто по нему и правда проехал каток. Мать видела причину всего этого в его президентском крахе и ставила на брак с Кирой как на спасение. Кире недостаточно было просто поддерживать его, нужно было стать его женой, обеспечить ему спокойную, устроенную жизнь. А то, что мысли эти нередко получали направление благодаря действиям самой Киры, было неважно и не приходило Маргарите в голову. А даже если б и пришло – они лили воду на одну мельницу.
Вот так они спасли его, каждая от «своей» опасности. И Павел был доволен, хоть и не показывал этого. По его мнению, такой жены, как Кира, его сын не заслуживал. И ни в каких «спасениях» не нуждался. Сам обязан был спасать. «Зималетто».
Но в целом он, конечно, был рад, что хоть какая-то неопределённость осталась позади. Очень уж неприятным довеском ко всему случившемуся оказалась отсрочка свадьбы. Ведь из-за ошарашивших новостей о компании им пришлось пережить и это. Впервые в жизни у Павла было чувство, что устоявшаяся, благополучная жизнь семьи летит под откос, что он теряет контроль, что он бессилен. И свадьба Киры и Андрея вернула хотя бы подобие уверенности.
Необходимость контролировать сейчас ситуацию в «Зималетто» раздражала его, это видели все. О том, чего здесь было больше – эгоизма или искреннего огорчения за поражение единственного сына, Кира старалась не задумываться. Она привыкла принимать все поступки старшего Жданова со знаком «плюс» и не углублялась в дебри его родительского отношения. В конце концов, их браку всё это идёт на пользу.
На пользу… Она вспомнила выражение его лица. Вчера, когда прошла мимо него в спальню и, остановившись в дверях, обернулась. Две недели назад, когда погасила свет в их номере в отеле, оставив гореть один бледный ночник. Ещё несколько недель назад, когда снимала с себя свадебное платье и он вдруг отшвырнул свой галстук в угол.
Много, много раз уже она видела у него это выражение на лице.
Она всё пыталась понять – что она делает не так?.. Из кожи вон лезет, чтобы угодить ему. Да если вспомнить, как она вела себя этой зимой… небо и земля! Она сама удивлялась себе. Не срывалась, не истерила, не требовала внимания… Но ведь и он был дома! Он был с ней! Она и раньше хотела всего-то – чтобы он был с ней. И много раз говорила ему, какой она могла бы быть, если б он не расстраивал её. Вот и видит он её теперь такую – ласковую, любящую, заботливую. Так чего же ему не хватает?..
Она, Кира Жданова, была уверена: она создана для него, для этого мужчины. А если создан для кого-то, разве может это пропасть втуне, раствориться за ненадобностью? Заплесневеть на дальней полке, как хлеб, которого магазин закупил слишком много?..
Нет, хлеб должен найти покупателя, которому предназначен. И Андрей не сможет не оценить её чувства.
Поднялась медленно, взяла со стола сумку. Она чувствовала себя слабой, разбитой. Несмотря на все свои выводы, знала, что чего-то недоговаривает, что-то намеренно ускользает от неё. Но признайся она себе, что всё кончено, что она обречена, как жить дальше?..
Зазвонил телефон. Звонил Андрей. Как хорошо, что он звонит ей. Что хочет слышать её голос.
- Ты ещё не уехала? Зайди по дороге к Малиновскому, хорошо? Ему нужны отчёты по продажам.
- Хорошо, а ты…
- Поговорим позже, ладно? У меня люди.
Вот и всё. Ему достаточно своего собственного голоса. У него – люди. А она – не у него?..
И от внезапно пронзившего её сознания абсурдности этой фразы, сознания того, что их нет друг у друга и они остаются чужими, она снова опустилась на стул и заплакала.
Вечер
Андрей и Роман с бокалами в руках стояли в стороне от толпы и тихо переговаривались, обсуждая последнюю светскую новость. Предмет этой новости, поигрывая бёдрами и зазывными взглядами в адрес Малиновского, только что отошёл от них и присоединился к своему новоиспечённому супругу – одному из столпов «Фантаны», главного конкурента «Зималетто». Андрей был счастлив, когда они, явившись сюда, обнаружили, что их свадьба для этого журнала – вчерашний день и что «героями вечера» стали другие. Стоило ему днём представить себе, как вечером все станут поздравлять и ослеплять их вспышками фотоаппаратов, досада начинала сжигать изнутри. Привычное, кстати, ощущение в последнее время. Но пищу для светских сплетен теперь давали другие.
- Ах, как она его любит, - язвительно проговорил Андрей. – Ты только посмотри, как она на него смотрит. Как граф Монте-Кристо на свои сокровища. Как будто только что сундук открыла…
- А что, весьма, должно быть, нежный взгляд был у графа, зря ты так, - хохотнул Малиновский. – И вообще, ты бы полегче. Он из-за неё с женой развёлся. Пусть порадуется мужчина.
- Да-да, пусть порадуется. А заодно и пару счетов на её имя откроет, тоже от радости…
Роман взглянул на него.
- Ты чё злой такой сегодня?
- Не знаю, - не стал спорить Андрей, но выражение его лица не изменилось. – Раздражает всё.
- Я думал, съездишь к морю, нервы полечишь… Всё по-старому, что ли?
- А что могло измениться?..
Роман, чувствуя, что ступил на опасную почву, попробовал перевести разговор на другое. Кстати, немаловажное. И гораздо более актуальное, чем личная жизнь их коллег-конкурентов и уж тем более присыпанная пылью история с секретаршей.
- Что ты решил? Поедешь на показ?
- Надо ехать. – Андрей смотрел куда-то поверх его головы, и Роман обернулся. Какая прелесть. Как предсказуемо. Пыль взметнулась и рассеялась в воздухе, словно и не бывало.
В толпе, улыбаясь и оживлённо беседуя с кем-то, стояла Юлиана Виноградова.
Малиновский с досадой отвернулся. Прятать, что ли, Жданова, как красную девицу, за семью замками, чтобы где-нибудь случайно не наткнулся на воспоминания.
- Так что, Андрей? Поедем, посмотрим, что там «Фантана» в Киеве нашила?..
Андрей попытался сосредоточить на нём взгляд. И угадать, о чём он его только что спрашивал. Новая игра, установившаяся между друзьями, не предполагала разговоров о том, что отвлекло его.
- Не знаю. Да, наверное, - рассеянно ответил он.
Роман положил руку ему на плечо.
- Поезжай. Развеешься, отдохнёте с Пал Олегычем друг от друга…
- …а ты – от нас…
- Ну да, а я от вас. – Малиновский убрал руку. – Если бы ты знал, чего мне стоят эти совещания… Да я сегодня от радости чуть не прыгал, когда узнал, что твои родители сюда не придут! Вспомнил молодость… помнишь, как курить втихаря уходили?.. Ну, вот так же… И его боюсь, и тебя с ним…
- А тебе-то что, Ром? – Андрей спокойно смотрел на него. Роман не успел отвести взгляд и ринулся в омут:
- Конечно, очень приятно смотреть на то, как ты в старого деда превращаешься. Занудствуешь, ворчишь, вечно всем недоволен…
- Давай лучше выпьем… - Андрей внимательно рассматривал свой бокал. – Слушай, а чего-нибудь покрепче здесь нет?..
Вот потому и не лез Роман с откровенными разговорами. Глухая стена. Заслон. Жданов неизменно идёт в отказ, как будто это его не касается. Даже когда он, Малиновский, узнал для него, вернулась ли Катя, ни один мускул на лице не дрогнул. «Спасибо. Давай работать», - вот и весь ответ.
А он малодушно потворствует этому. А что, ему больше всех надо?..
К тому же это соответствует генеральной линии партии. Это раньше Кира и Маргарита толкали его в плечи, заставляли предпринимать что-то. Теперь, получив желаемое, успокоились. Как можно меньше раздумий «о смысле жизни», побольше работы и повседневных проблем, того, что на поверхности. Глядишь, и пройдёт в этой рутине ждановский «кризис среднего возраста».
…Ну, не мог он её любить. Не мог!
Это всем законам противоречило. И прежде всего – законам общества. Роман попробовал представить себе Пушкарёву здесь, в этой толпе, и даже головой легонько потряс, вызывая в воображении образ, но у него ничего не получилось. Нет, она миленькая, конечно. По-своему и иногда. И даже, наверное, найдёт себе такого же… тихого, умного, страшненького… типа Зорькина своего… Но Жданов?!..
Роман даже мог допустить, что друг увлёкся ею на вечер. Пусть даже на ночь. Но ломать жизнь, отменять свадьбу с другой, представлять её родителям?.. Собственно, это и сам Андрей понимал. Если так и не решился.
Улыбающаяся Кира подвела к ним Юлиану. Не улыбалась бы так, знай о связи Юлианы с Пушкарёвой, цинично подумал Роман. А никто не знал. Никто. Кроме него и Андрея. Он боялся поначалу, что Андрей начнёт делать глупости, не хотел говорить. Но тот Андрей, которого он знал теперь, не был способен на глупости. И он успокоился.
Вот и сейчас, максимум того, что Жданов себе позволил, - задержал взгляд на Юлиане чуть дольше, чем следовало. Но это он, Малиновский, знал, а Кира ничего не заметила.
А вот Юлиана… Роман тут же понял, что она тоже знает. Всё знает. Хоть, конечно, ей-то ничего не стоит держать себя в руках.
- Мальчики, а вы всё цветёте!
- Юлианочка, ну как ты можешь такое говорить! Рядом с такими розами… А ты по делу здесь? Или так, отдыхаешь?
Зонт тут же опустился на его рукав – легонько, но почувствовалось.
- Пора бы уже понять вам, что я на таких мероприятиях никогда не отдыхаю…
Пара минут непринуждённой болтовни – и вот уже Роман стоит с Кирой поодаль, у стола, выбирает напитки. Интересно, как это у него получилось? И главное – зачем?..
- Я слышала, ты на показ «Фантаны» в Киев собираешься? – отводя глаза, небрежно спрашивает Юлиана.
- Я ещё и сам не знаю, а тебе уже известно, - улыбается Андрей.
- А ты не улыбайся, не улыбайся. – Взгляд её вдруг задержался на нём, стал строгим. – Андрей, ты знаешь, я не люблю вмешиваться в чужую жизнь, но в данном случае ехать бы тебе не советовала…
- В смысле? Ты это о чём?
Взгляды схлестнулись, и Юлиана тут же пожалела о своих словах. Стареет, наверное, интуиция подводит. Да с чего она вообще провела параллель? Из-за нескольких слов Малиновского при случайной встрече неделю назад? А что, Малиновский не может поинтересоваться Катей просто так, сам по себе?.. Андрей, наверное, и думать о Кате забыл, а она решила, что он едет в Киев, узнав о Катиной поездке…
А вот теперь он действительно насторожился. Рассеянность, отрешённость как рукой сняло. И что в этом взгляде? Любопытство, интерес, просьба о помиловании?.. Одно она поняла точно: в том, что он знал, где работает Катя, она не ошиблась. И что-то, похожее на уважение, промелькнуло в ощущениях. Не преследует. Не мучает. Не мешает Кате жить.
Она громко рассмеялась. Пожалуй, громче даже, чем позволяли приличия, но по сравнению со значительностью тона перед этим – сойдёт. Компенсирует.
- Да мне только что Кира такие ужасы рассказывала… О том, что «Фантана» на всё готова пойти, только чтобы обойти вас с коллекцией… Могут твоим отсутствием воспользоваться…
Конечно, он не поверил во всю эту шпионскую чушь. Только сделал вид, что поверил.
Пора было ехать домой. Андрей дождался, пока Кира уйдёт прощаться со знакомыми, долго смотрел на Романа. Долго, молча; Роман забеспокоился. Что она ему наговорила? И кто в этом виноват? Сам же оставил его наедине с этой нитью Ариадны…
- Что тебе сказала Юлиана?
- Да так, ничего особенного… Послушай, ты не мог бы выяснить одну вещь? Так, между делом…
- Опять?.. Жданов, не томи, мне уже страшно…
- Ты не мог бы выяснить, что сейчас делает Катя? Конкретно: каким проектом у Юлианы сейчас занимается? – Андрей запнулся, взгляд его изменился, как будто какая-то мысль пришла в голову. – Или не по работе… В общем, мне надо знать, не едет ли она в Киев в ближайшее время…
- В Киев? Только этого не хватало! И что? Если она поедет – ты тогда точно поедешь?
- Нет. – Андрей отступил на шаг, пропуская какого-то бесцеремонного господина. – Я тогда точно НЕ поеду.
Он так спокойно это произнёс, что Малиновскому стало не по себе. Если эта мертвенность – то, что нужно его другу, тогда от чего же они все его спасали. Он ничего не смог ответить, только кивнул.
Кира вела машину, потому что он много выпил. Он сидел и, почти не таясь, разглядывал её. Её лицо то пропадало, то снова появлялось во всполохах вечерних городских огней. Это лицо – его карма. Оно то пропадает, то снова появляется. Ради этой женщины он только что отказался от единственного, из-за чего он ещё живёт.
И ради неё самой… ради неё самой тоже. Если они окажутся в одном городе и он будет знать об этом, ничто его не удержит. Это не московская аллея.
Он отвернулся от Киры, прикрыл глаза. Представил себе, что мог бы сказать ей, что бы она ответила… Как тогда, утром...
- Поцелуй меня, - сказала она на прощанье, и её хрипловатый шёпот он до сих пор слышал, как будто это было вчера. Она попросила поцеловать её, а он уже так любил всё то, что означала эта ночь: свободу, роскошь говорить правду, возможность начать всё с нуля, - что не вложил в свой поцелуй и сотой доли того, что чувствовал. Он уже спешил и в ту минуту любил всё это больше, чем её саму.
Это было мимолётно, но она всмотрелась в его глаза.
- У тебя глаза стали серыми, - вдруг сказала она и провела пальцем по его бровям – по одной, по другой…
Если б он знал тогда, что это означает.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
И "мысли", и "слова"... 
Приветствую!
Не, вроде не было. Это от себя... тина. 
Грустно читать про семейную жизнь, и за Андрея грустно, и за Киру - зачем ей эта иллюзия счастья? Неужели устраивает? 
.