|
* * *
Прошло две недели...
Дела пошли в гору. И даже быстрее, чем они предполагали... Потому что Зорькин в своих расчетах совсем не учел тот энтузиазм, с которым все взялись за дело...
Досталось в эти две недели всем...
Бедные дамочки из женсовета забыли как выглядит курилка, поскольку курить дозволялось прямо на рабочем месте, лишь бы не останавливать процесс. По ходу дела возникали новые идеи, появлялись новые возможности и от этого объем работы только увеличивался. Постоянно подкидывал работу и Роман Дмитриевич, который проявлял чудеса изобретательности и дипломатии на ниве распространения франшиз, оформление же все новых и новых договоров сваливалось на несчастных тружениц административного этажа.
На производственном этаже работы было не меньше. Андрей Павлович, наконец-то дорвался до реконструкции производства, которую задумал еще до вступления в должность, но как-то позабыл во всей этой суете вокруг провальной коллекции, Никамоды и Екатерины Пушкаревой. Жданов с азартом принялся за дело и почти не поднимался с производственного этажа. Потрудиться пришлось и Клочковой, которую Андрей захватил с собой, чтобы помогала ему в рутинной работе по переработке статистических данных.
В один из первых дней своей деятельности на производстве Андрей случайно столкнулся с направляющимся к выходу завхозом, нагруженным огромной сумкой. Как оказалось, сумка была доверху набита платьями из провальной коллекции, которую все просто позабыли на складе. Списали в убыток. Огромное количество одежды из не очень качественной ткани заполняло один из складских отсеков, и никого не интересовала судьба этих вещей. А завскладом не очень скоро, но понял, что на Черкизовском рынке все это уйдет и по неплохой цене, вот и решил попробовать себя в роли предпринимателя.
До сих пор он не рисковал и выносил товар небольшими частями. Но после появления Жданова на производстве, решил, что дело запахло жаренным и надо поторопиться, и, впервые, по его утверждению, взял большую партию. Завскладом, конечно же, был уволен. Но Андрей был признателен ему за идею. Благодаря этой истории Жданов нашел деньги, которыми он расплатится с Никамодой. Продажей коллекции на периферии занялся Малиновский, и успешно. Договоры уже составлены, только реализация их отложена на месяц, чтобы деньги поступили на счет непосредственно перед выплатой Никамоде. Вобщем, дела шли лучше, чем ожидалось.
Жданов, наконец, успокоился. Больше не было бессонных ночей, угрызений совести,стыда перед родителями или перед той же Пушкаревой. Ушло это неприятное ощущение, что он заврался. Неконтакт с Кирой аннулировался сам собой. Когда Кира вернулась из Праги все получилось естественно и без напряжения, как будто ничего и не было... Воропаева почувствовала эти перемены в нем и тоже как-то успокоилась... Перестала ревновать и устраивать истерики, не попрекала его за то, что он пропадает на работе. Она и сама работала немало, но все-таки успевала параллельно с увлечением готовиться к свадьбе.
Жданов не хотел жениться. И в свете последних событий он понимал, что отменой свадьбы ничего не испортит. На данном этапе вряд ли Воропаевы захотят забирать свою долю из компании, уж слишком очевидны перспективы развития Зималето. Если же они захотят сделать это спустя несколько месяцев, то это уже не будет для Зималето смертельно, более того, подобный исход может оказаться для Андрея желательным. Совместный бизнес с Воропаевыми – это не самое лучшее из того, что случилось в его жизни. Так что жениться было вовсе не обязательно. Но почему-то Андрей проявил удивительное равнодушие в этом вопросе. Свадьба так свадьба. Почему нет? Все равно ведь надо жениться – почему не на Кире? Зачем из-за какой-то свадьбы портить себе нервы – переживать скандалы, упреки, истерики? Когда можно просто жениться и все дела. И всем хорошо – и Кире, и родителям. А ему? А ему – все равно. Андрей не очень понимал, природу такого своего равнодушия. Точнее понимал, но не хотел формулировать. Просто некогда было. Слишком много дел. Теперь же, когда дела покатились по накатанной и уже не требовали постоянного контроля, появилось время подумать. И Андрея это не радовало. Думать не хотелось. Думать было больно.
Предательство – штука неприятная. Предательство от человека, которому доверял безоговорочно – неприятно вдвойне. Такого разочарования в жизни Андрея еще не было. Только окончательно потеряв Катю, он понял, как ее ценил. Мысль о том, что Кати, его Кати, нет и никогда не было, доставляла нестерпимую боль. От этой боли некуда деться. Очень хотелось напиться, но он держался и заглушал эту боль работой. Та Катя была чудесной. Такой искренней, такой непосредственной... и преданной, ему преданной, только ему. Андрей очень это ценил и сильно привязался к Кате. Иногда казалось, что нет у него ближе человека, чем Пушкарева. И вот теперь оказывается, что этого человека нет. Все выдумка, иллюзия, блажь. Таких людей не бывает, а ему, Андрею, наверное, очень сильно хотелось, чтобы рядом с ним оказался такой вот нереальный человечек. Так сильно хотелось, что при первой же возможности он просто поверил – что это чудо рядом с ним. Таким помощником можно только гордиться. И он гордился, восхищаясь ее умом, трудолюбием, преданностью. Было так приятно осознавать, что есть человек, которому ты можешь доверять безоговорочно, во всем. Как глупо. Взрослый человек – а попался как мальчишка. И сам же затянул себя еще глубже, увязнув в этой истории с ухаживанием. Видит Бог, Жданов никогда не прекращал доверять Кате. И в убеждениях Малиновского сработало вовсе не то, что Пушкарева влюбившись способна предать, а то, что Катя в принципе способна влюбиться в кого-то другого, а не в Андрея. В тот момент было невозможно признаться самому себе в истинных мотивах своего поведения, легче было сделать вид, что Малиновский прав и что срочно нужно действовать. Но сейчас, когда стало ясно, что его Катенька – это фантом, почему-то стало гораздо легче принять тот факт, что этот самый фантом безумно дорог ему. Что жизнь без Катеньки стала сера и скучна, несмотря на головокружительные успехи и ошеломительные перспективы. Иногда, засидевшись на работе допоздна, он поднимался в свой кабинет и сидел там подолгу, вспоминая счастливое время, которое довелось пережить в этих стенах. Когда еще не было Никамоды, но была Катя, и они были одной командой, и понимали друг друга с полуслова, точнее она понимала с полуслова своего президента и была готова на все, только бы не подвести его. Так ему казалось... Но все это была игра, только игра, которую очень талантливо провела эта расчетливая стерва.
Сегодня его опять потянуло туда... Это уже становилось похоже на болезнь. Надо взять себя в руки, надо прекратить эти бессмысленные посиделки. Не лучше ли развернуться и поехать домой, где ждет Кира. Вот кто по-настоящему верен. Почему Кирина верность менее ценна, чем выдуманная верность Пушкаревой? Да потому что Кирина любовь – как тюрьма. Привязать к себе и переделать под себя – вот чего хочет Кира. Пушкарева же, делала вид, что принимает его таким, как есть. Как тут не купиться на это, когда всей душой хочешь именно таких отношений. А их не бывает.
За этими размышлениями Жданов не заметил, как оказался перед дверями своего кабинета. Черт! Он же собирался домой! Мужчина решительно развернулся в сторону лифтов, когда услышал голоса, доносящиеся из-за двери. Так, так... Наша сладкая парочка еще работает... Интересненько.. Похоже, подслушивание входит в привычку... Противно, но ничего не поделаешь... Отказаться от этого было невозможно. Эти двое последнее время были неразлучны. Вместе приезжали, вместе уезжали, вместе обедали - прямо в кабинете, едой приготовленной пушкаревской мамой. Вместе разъезжали по всяким банковским делам, по клиентам и поставщикам. Иногда захватывали с собой и президента, если без последнего было не обойтись... Жданов не мог не воспользоваться случаем и не послушать, о чем же они говорят...
* * *
- Коль, ну вот когда ты уже успокоишься, а?
- Никогда, Пушкарева! Пока не женюсь на ней – не успокоюсь!
- О, Господи! Коооля! Ты хочешь на ней жениться?
- Да! А что здесь такого?
- Да нет. Ничего такого. Ты вот только вот что мне объясни. Почему на ней? Почему, например, не на мне?
- Пушкарева, ты совсем с ума сошла?
- Нет, Коля, наоборот... Вот объясни мне, почему мы не можем пожениться? Мы с детства друг друга знаем. Понимаем друг друга с полуслова. Умеем прощать друг другу наши слабости. Доверяем друг другу безоговорочно. Если у меня проблемы, ты тут как тут, спешишь на помощь. Я стараюсь делать тоже самое. Вот скажи мне, чем это все не основа для идеального брака?
- Нууу... Пушкарева... Это же совсем другое дело. Мы же с тобой друзья.
- То есть, ты хочешь сказать, что ты меня не любишь.
- Я тебя люблю, Пушкарева. Как друга.
- Так, понятно. Спасибо. Зайдем с другой стороны. Вот мы с тобой внешне не красавцы, правильно?
- Ну, правильно...
- И оба мечтаем, чтобы нас полюбили за нашу душу необыкновенную. Так?
- Ну так...
- Так почему же мы сами оказываемся не способными полюбить за душу?
- Пушкарева, что ты несешь?
- То есть, ты хочешь сказать, что Клочкову ты полюбил за душу ее прекрасную?
- Нууу....
- Не мычи, Коля. Говори внятно, если есть, что сказать...
- Дааа, Пушкарева. Похоже ты права. Не могу сказать, что мне стало от этого легче...
- Да знаю, Коль. Я и сама такая же. Вот понимаю умом, что ты для меня идеальный вариант, и душа у тебя прекрасная, но любить тебя могу только как друга. Знаешь, если душа это не главное для того, чтобы тебя полюбили, значит надо улучшать внешность. Вот посмотри на себя. Ты же умный такой, и надежный, и уродского в тебе ничего нет. Ну что ты вечно рядишься в эту дурацкую жилетку с жирафом? Неужели трудно посмотреть по сторонам и увидеть, что так одеваются дети, а не мужчины?
- Ну знаешь, Пушкарева. На себя посмотри!
- Нет, Коля. Я другое дело. Мой внешний вид одеждой не спасешь.
- Нет, я, конечно, понимаю, что ты не красавица. Но вот уродовать себя еще больше зачем? Вот почему ты такие дурацкие очки носишь? Неужели не понимаешь, что они тебя уродуют? И еще. Юбки эти твои и кофточки – они же старомодные. У тебя же есть деньги – можно ведь купить что-нибудь посовременнее.
- Коль, ну ты же помнишь, я пробовала менять имидж. Помнишь же, что из этого получилось? Мое уродство ничем не прикроешь. Вот и все.
- Это была просто неудачная попытка, Пушкарева. Ты просто сделала это слишком радикально. А надо было по чуть-чуть.
- Ну хорошо. Посмотри там в нашем расписании, когда у нас ближайшее окно? Нужно пару часов, я думаю.
- В пятницу есть. С часу до трех.
- Ну значит в пятницу и начнем. Ты поможешь мне, а я тебе... Попробуем понравиться хотя бы друг другу для начала... А там, кто знает, а вдруг мы с тобой, действительно, идеальная пара...
- Не пугай меня, Пушкарева...
Жданов не стал дожидаться конца этой занимательной беседы. Ему было над чем поразмышлять. Нет, ну какая хваткая дамочка эта Пушкарева. Со Ждановым не получилось, так она вцепилась в Зорькина. И как цепко. Клещами не оторвешь... Еще бы. Девушку можно понять... Разве можно упустить возможность связать свою жизнь с финансовым гением и возможным будущим олигархом. Дружба – понятие ненадежное. Другое дело – брак. До конца жизни себя обеспечить можно.
Да Бог с ними. Пусть живут как хотят. Эта Пушкарева не имеет ничего общего с его Катей. С той Катей, которую он себе придумал и полюбил. Без которой тоскует теперь, не имея никакой надежды вернуть свою любовь.
_________________
Кукусики, дядьки и тетьки!
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Мне его уже жалко 
А когда любоФФ?
