НРКмания

Оо, спасибо!
Но нет, у меня правда вторая работа. Учусь, так сказать, на ходу, на практике
И дико радуюсь, когда получается)))

_________________

Ну как говорится талант не пропьёшь...

Удачи

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Спасибо! От души

_________________

Глава 1.12

Я следом за тобой пойду,
Меня не отличишь от тени.
А спрячешься в траву,
Я притворюсь растеньем.
Это я незаметно крадусь,
В час когда ты отходишь ко сну,
Твое сердце должно быть моим,
Твое сердце вернет мне весну.

Пикник «Твое сердце должно быть моим»

POV Катя Пушкарева

Тайна за семью печатями о наших отношениях с Кириллом совершенно неожиданно стала моей жизнью. Так начался один из самых счастливых и однозначно самых странных периодов в ней.

С той самой ночи Кирилл остался жить у меня. Сначала мы продолжили выбрасывать вещи и мебель из квартиры, потом начали своими силами делать ремонт, а потом как-то очень странно прижились вместе. Нам было до чертиков интересно друг с другом, даже несмотря на, казалось бы, огромную разницу в возрасте. Кир был начитанным, образованным, думающим парнем, и я совсем не чувствовала, что он значительно младше, я однозначно воспринимала его как равного, он определенно заслуживал именно такого отношения.

Забавно, но мы почти не говорили о прошлом, не строили планов на будущее, и у нас всегда находились темы для бесед. Мы обсуждали музыку и кино, как ни странно политику, религию и законы мироздания. Кирилл регулярно таскал домой какие-то книги, популярные и не очень, современные и классику, мы читали их вместе, а иногда по очереди, обсуждая сюжет и строя гипотезы о судьбах персонажей. С ним я забывала о реальном мире, окунаясь в какие-то отвлеченные фантазии, и мне становилось ощутимо легче. Я буквально убегала от проблем, но бежала не одна, и это невероятно грело душу.

Правда, иногда он пропадал. Не могу сказать, что меня это сильно беспокоило, но без него в квартире сразу становилось пусто и одиноко. Обычно он оставлял записку, чтобы я его не ждала, или, уходя, кидал мне на прощание, что уезжает. Я никогда не спрашивала куда, зачем и как надолго, а сама маялась от двояких чувств. С одной стороны я совсем не хотела становиться для него обузой. Он был молод, хорош собой, умен, полон сил, все дороги были открыты перед ним. Зачем ему было тащить за собой ношу в виде меня? В тайне я надеялась, что в очередной раз уехав куда-то, он позвонит и скажет, чтобы я больше не ждала его, и упорхнет в счастливую жизнь с какой-нибудь миловидной под стать ему девчонкой. Я искренне желала ему счастья, и настоящей, ничем не омраченной жизни. А с другой… я безумно боялась, что он не придет, а я так и останусь навсегда одна в этой квартире, в которую только у него и получалось вдохнуть жизнь. Конечно, это было безумно эгоистично с моей стороны, и я всеми силами гнала такие мысли, но, видимо, так уж устроен человек, что о своих интересах он не может полностью забыть.

Кирилл будто чувствовал все мои метания и неизменно, когда возвращался, открывал дверь своим ключом, молча вставал у двери и тихо спрашивал:

— Не ждала?

А я, слыша его шаги, всегда отворачивалась, потому что улыбалась как полная дура, и только совладав с этим неизменным приступом счастья, отвечала:

— Заходи, будем пить чай.

Это уже был своеобразный ритуал. Я его не держала и не отталкивала, а он не отпускал.

За несколько месяцев он ни разу больше не заговорил о своей семье, зато я знала, что его любимый цвет — синий, а любимое лакомство — шоколадное мороженое с мятным сиропом. Он не знакомил меня со своими друзьями, хотя я слышала, как он разговаривает с ними по телефону. Наше «мы» вообще было как будто в коконе моей квартиры, отделенное от всего мира. Единственным, что нарушало эту идиллию, были почему-то звонки Малиновского. Рома звонил часто, практически каждый день, все время порывался встретиться и приехать, но я обычно отнекивалась, как могла. Кирилл нервничал от этих звонков, дергался, а иногда даже уходил, или снова начинал расспрашивать меня, кто такой этот Рома, и что он значит для меня. Честно говоря, я не до конца верила в то, что он может меня ревновать, но на всякий случай старалась не создавать таких двусмысленных ситуаций. К себе я Рому не приглашала, а встречалась с ним, когда Кир был в поездках.

Малиновский за меня очень переживал, но, кажется, его удовлетворял мой цветущий вид. Не знаю, на что он списывал такое мое поведение, потому что смотрел периодически с подозрением, но вопросами не докучал. Денег он с меня тоже не взял, категорично заявив, что все мое лечение было моральной компенсацией за то, что он втянул меня в такую нелицеприятную историю. Я была с этим в корне не согласна, но это ничего не меняло. Все свои и родительские сбережения я тупо проживала, потому что работу найти не могла, да и не особо хотела, видимо, потому что от Роминой помощи в этом вопросе я отказалась.

Вслед за осенью наступила не менее невероятная зима. Как раз перед моим днем рождения Кирилл пропал, причем довольно надолго. Его не было дней десять, и я уже думала, что ждать его к моей дате нет смысла, тем более, что я не была уверена, что он знает про праздник.

Когда рано утром раздался звонок в дверь, я еще спала. Сердце радостно забилось, вспомнив о Кирилле, но я тут же поняла, что у него есть ключи, значит, пришел кто-то другой. Я быстро накинула халат, и пошла встречать гостя.

— Кто? — все еще сонно крикнула я.

— Свои, открывай именинница, — со смешком раздался за дверью голос Ромы.

Я была ему, конечно, рада, но все-таки немного отвыкла. Он как будто напоминал мне о прошлом, о том, о чем думать совсем не хотелось. Но когда я распахнула дверь, увидела его улыбающееся лицо, то внезапно и сама растаяла от умиления. Он стоял чуть запорошенный снегом, раскрасневшийся, с огромным букетом красных роз и тортом в руках.

— Пустишь?

— Конечно, заходи! — ответила я, пропуская гостя в квартиру.

— С днем рождения тебя, котенок! Пусть твоя улыбка сияет каждый день так же, как и сейчас, — он задумчиво осмотрел мое лицо и провел большим пальцем по щеке, а потом улыбнулся, слегка тряхнув головой, — Ты невероятная, хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

— Брось ты, — смутилась я, забирая у него букет, — Спасибо за цветы! Это настоящий праздник!

— И что, даже в щечку не поцелуешь? Я же брился специально! — наигранно возмутился он, и я, засмеявшись, приподнялась на цыпочки, громко чмокнув его туда, куда он показывал пальцем.

— Не ври!

— Не вру, между прочим. А мне нравится тут у тебя, квартиру не узнать.

Малиновский окинул взглядом простые белые стены, одинокую тумбочку и кресло, штангу с верхней одеждой. Действительно, родительскую квартиру, заставленную шкафами и заваленную всяким хламом, с тусклыми потрепанными обоями было не узнать. Но мне было неприятно это вспоминать, тем более в день рождения, когда хотелось радоваться и завершить наконец-то этот ужасный год. А еще отсутствие Кирилла меня все же грызло, хотя я и не хотела даже себе самой в этом признаваться.

— Проходи на кухню, Ром, — никак не ответив на его реплику, заявила я, — Ты же чай будешь со своим же тортом? Я совершенно не готовилась к своему дню рождения.

— Поэтому я его и купил, — улыбнулся Малиновский, усаживаясь, — Слушай, а может, вечером в ресторан сходим? Я столик закажу, посидим.

— Нет, наверное, Ром, — замялась я, — Это будет лишнее. Прости.

— Да что ты! Не извиняйся, — встрепенулся он, — Я все понимаю. У самого, на самом деле, дел невпроворот. Сама понимаешь, конец года. В редакции все на ушах стоят, шеф, как и всегда, требует чего-то эдакого… Нужны рейтинги, а во всей этой предпраздничной суете никому нет дела до журналистских расследований. Всем подавай рецепты салатов!

— Все хотят счастья и спокойствия в новый год, — спокойно ответила я, выставляя перед ним чашку с горячим чаем, а потом села напротив, — Людей можно понять. Этот праздник — время для чуда и волшебства.

— Но мы же не можем кардинально менять тематику газеты! Я предложил разоблачить личность Деда Мороза, но шеф только покрутил у виска.

Мы синхронно засмеялись. Я чувствовала, как напряжение между мной и Ромкой постепенно проходит. Он нагло уминал огромный кусок торта, а я с умилением смотрела на явно голодного мужчину и предлагала суп. Рома был непреклонен, и мы снова смеялись, пока я не услышала звук поворачивающегося в замке ключа. Видимо, я так сильно изменилась в лице, что Рома тут же замолк и тоже повернулся к входной двери. Я видела, как поползли вверх его брови, когда открылась дверь, и не представляла, что делать, понимая всю двусмысленность ситуации, с какой стороны не посмотри.

Кирилл зашел в квартиру таким же заснеженным, как и Рома, и тоже с букетом, только с ромашками, с огромным пакетом продуктов и со своей спортивной сумкой. Он улыбался, а потом резко нахмурился и напрягся, увидев гостя, окинул меня напряженным взглядом, явно отметив, что я сижу непричесанная и в халате, но сделал над собой усилие и широко улыбнулся своей озорной, мальчишеской улыбкой.

— Доброе утро! — сказал он, — Уже празднуете?

Рома перевел на меня немного смущенный вопросительный взгляд, а я только виновато улыбнулась.

— Кирилл, — сказал парень, заходя на кухню и протягивая Малиновскому руку.

— Роман, — ответил тот, приподнимаясь.

Я готова была провалиться сквозь землю и уже придумывала, как бы разрядить обстановку, но тут Кирилл сделал то, что я от него никак не ожидала. Потянув меня вверх, и поставив на ноги, он проникновенно сказал:

— С днем рождения, Катюш.

А потом по-хозяйски обнял за талию и легко поцеловал в уголок губ, притянув к себе. Я даже не успела опомниться, не ожидая такого поведения.

Вообще, надо было признать, что наши отношения все эти месяцы были довольно странными. Да, мы жили вместе. Да, мы даже вместе спали, причем, зачастую обнявшись. Да, мы могли обниматься и днем, а временами он даже сажал меня к себе на колени, или сам ложился и клал голову ко мне, а я неспешно перебирала его волосы. И мы даже держались за руки, когда куда-то ходили. Да, мы вели себя довольно интимно, но вот как раз самого интима между нами и не было. Мы ни разу не целовались и не занимались сексом. Более того, меня даже как-то не тянуло, не хотелось. Я думала, что Денис убил во мне способность любить, так что с моей стороны, все было объяснимо, а вот почему Кир вел себя именно так, я не знала.

Вообще, было бы странно, если бы организм молодого парня не требовал своего. В восемнадцать лет гормоны особенно бушуют. Мне не хотелось думать, что с ним что-то не так, в этом плане, и я скорее подозревала, что у него есть какие-то девушки в поездках. Да я была просто уверена, что вот уж чего-чего, а недостатка в женском внимании он не испытывал. И я не ревновала, как ни странно. Я не чувствовала себя обманутой, потому что не претендовала на него. Я и так получала столько тепла, что хватало с головой, а усугублять отношения какими-то выяснениями совершенно не хотелось. Да и зачем, если меня не беспокоит? Но при всей моей лояльности в этом вопросе, мне почему-то было дико неудобно за приход Малиновского, а поцелуй вызвал просто шквал непонимания, от чего я смутилась еще сильнее.

Когда Кир ослабил свои объятия, я тут же опустила глаза, но все же услышала, как тихонько усмехнулся Рома.

— Ну что ж, Катюш, мне пора, кажется. Не буду вам мешать.

— Ром…

— Сама понимаешь, дел много в редакции. Я рассказывал, — он как будто не услышал, и продолжал говорить, как ни в чем ни бывало, — Приятно было познакомиться.

Мне вдруг захотелось кинуться за ним и все объяснить, но… Что я могла объяснить? И главное, зачем? Мы с ним были просто друзьями, и даже если я завела новые отношения, мне не было причин что-то объяснять, я имела на это право. Кроме того, я не хотела ставить Кирилла в дурацкое положение, ведь он не виноват, что я так болезненно переживаю из-за реакции своего друга. Что вообще со мной? Я чувствовала себя грязной, какой-то падшей женщиной, несмотря на то, что ни в чем и виновата не была. Я стояла в коридоре, молча наблюдая, как Рома одевается, и поймала себя на мысли, что хочу выгнать их обоих, а потом вообще куда-нибудь сбежать. Да, именно так: уехать, сменить обстановку, развеять мысли.

Малиновский ушел, что-то невнятное буркнув в ответ, и даже не обернувшись. Я прислонилась к двери и только и смогла, что провести руками по лицу, тяжело вздохнув.

— Ну, зачем ты так?

— Ты слишком много переживаешь.

— Думаешь, зря?

— Переживать — всегда зря, Катя.

— Я чувствую себя грязной.

— А я зато принес тебе подарок.

Я только усмехнулась, покачав головой.

— Это билеты. Завтра мы летим в Париж встречать новый год.

Он всегда как будто чувствовал то, что мне было действительно нужно.

***

Сказать, что новогодний Париж был сказкой — ничего не сказать. Мне казалось, что я во сне, что все вокруг меня нереально, потому что не могло со мной такого чуда вообще в принципе случиться. Я была недостойна, это была не я, но Кирилл крепко держал меня за руку и я, как будто, забывала, кто я есть и что со мной не так. Было лишь счастье и восхищение всем, что я видела перед собой.

Воздух этого прекрасного города пьянил лучше любого вина. Вино, конечно, тоже было, красное французское в маленьких уютных кафе с миниатюрными столиками на двоих, которые стояли так близко друг к другу, что кое-как получалось пройти между ними, а интерьеры были настолько причудливыми, что я не могла оторвать глаз. Весь центр сиял миллионами огней, по Елисейским полям гуляли толпы туристов в шапках Санта Клауса (ох, простите, Пер-Ноэля!), везде витал запах корицы и кофе, играла французская музыка и мой слух периодически выхватывал голос любимой Мирей Матье. Целыми днями мы гуляли по бесчисленным атмосферным улочкам, останавливаясь только перекусить или посидеть на скамейках в парке, любуясь прекрасными видами этого города влюбленных. Он был наполнен этой любовью и праздником до самых краев, и не хлебнуть этого пьянящего напитка было невозможно.

— Я буду звать тебя Катишь, — сказал мне Кирилл, — Моя Катишь.

— Как в «Войне и мире»?

— Нет, ты не такая. Нет больше таких как ты, мадмуазель Катишь, — улыбнулся он, как будто смакуя мое французское имя.

А я только и смогла, что улыбнуться и опустить глаза.

Новый 2006 год мы встречали, конечно же, около Эйфелевой башни. Все окружающее пространство было наполнено огнями и музыкой, толпа гудела и улюлюкала, предчувствуя наступающее будущее. Всюду слышались хлопки пробок шампанского и громкая речь на разных языках. Кирилл обнял меня безумно крепко, буквально вдавив в себя и наклонившись так, что наши носы практически соприкасались, а дыхание смешивалось.

— Катя, — зашептал он, — Я знаю, как ты относишься ко мне, к себе, ко всему окружающему, но послушай меня и ничего не говори. Пока. Пока не обдумаешь мои слова. Катя, ты нужна мне, очень нужна. Я не хочу жить в мире, где ты не ждешь меня. У нас с тобой никого нет, но человеку нельзя быть одному. Давай будем друг у друга? Выходи за меня замуж?

В этот момент раздался оглушающий рев толпы и залпы салюта, ознаменовавшие наступление нового года, а я слышала все это как будто через толщу воды, сквозь туман моего сознания. Это было вообще не со мной и не обо мне.

Дальше все пошло так, как будто я вернулась с небес на землю. Карета оказалась тыквой, а кучер — крысой. Я рванулась от Кирилла как от прокаженного, одновременно ругая себя за то, что позволила ему на что-то надеяться, что завела все наше общение слишком далеко. В тот момент я не хотела даже видеть его, нужно было оттолкнуть, но нам еще два дня предстояло жить вместе и спать на одной кровати.

— Катя, ты ведешь себя глупо, — сказал он, когда мы зашли в номер.

— Глупо! Глупо то, что ты мог подумать, что мы… что я… Я дала тебе повод!

— Ты что, бросишь меня? — проговорил он обреченно.

— Кир, да как ты не понимаешь? Тебе нужно строить свою счастливую жизнь! Найти себе милую девочку с горящими как и у тебя глазами, сделать ЕЙ предложение и жить душа в душу до конца ваших дней! Я не смогу ничего тебе дать, слышишь? НЕ СМО-ГУ! Как ты не понимаешь?!

— А что если мне не нужна другая, Катишь? Что если мне нужна ты?

Он и правда выглядел опять каким-то побитым и подавленным, как тогда в санатории. Я поймала себя на мысли, что все то время, пока мы жили вместе, он как будто расцвел. Он был уверенным, светящимся, полным сил. Его все воодушевляло, все радовало, и даже когда что-то не получалось, он не переживал, а шел дальше. Но я отогнала эти мысли подальше от себя.

— Что если это я пытаюсь привязать тебя к себе? Чтобы ты не исчезла, не растворилась, не отдалась этому своему Роме, пока я уезжаю! Что если я хочу, чтобы ты была моей, как никогда и ничего не хотел?

— Но я не могу! Кирилл, я не люблю тебя так! Понимаешь? Люблю, но… как друга, как человека, но не как… мужа… — опустошенно выдохнула я.

Я откровенно терялась от его реакции. Он сел на пол, обхватив голову руками, и смотрел на меня с такой невыразимой болью, что хотелось сесть рядом и на все согласиться. Успокоить его, утешить, забрать все обиды, и вдвойне было тяжело, потому что эти самые обиды наносила я.

— Я не насильник, Кать, — тихо сказал он, — Пусть все идет, как идет. Мы же счастливы вместе, мы можем делать все, что нам только заблагорассудится. Это же будет наша семья. Наша! Не будем ничего менять сейчас. А захотим чего-то большего… все в наших руках. Просто я не могу тебя потерять. Хочу, чтобы мы были друг у друга и никто не посмел это нарушить.

— А если ты влюбишься, Кир? — спросила я, усаживаясь рядом с ним и положив руку на его волосы.

— Значит, ты первая об этом узнаешь. Но я не брошу тебя, слышишь? Кого угодно, только не тебя.

Боже, как же глупо говорить и слушать такие высокопарные слова. Как я вообще не понимала, чем чреваты такие игры в любовь и в семью? Я, наверное, сдала свою адекватность на длительное хранение, потому что разрешала себе слушать его речи, и меня ломало от осознания того, что Кирилл мне тоже дорог, что я не могу с ним поступить ТАК, что я обязана ему тем, что сейчас живу, смеюсь, радуюсь. Он вытянул меня из депрессии, он показал, как можно жить, не утопая в собственных слезах и в осознании собственной никчемности. Он, в конце концов, действительно единственный человек, который все время рядом, который может утешить и принести такое необходимое спокойствие. Он сделал для меня так много, и я нуждаюсь в нем, и в то же время, отталкиваю. Почему?

«Действительно, почему?» — без устали спрашивала я себя.

6 февраля 2006 года мы поженились.

В этом мире я пообещала ждать его всегда.

Неожиданно я бы сказала...
Автору

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

В следующей главе удивлю еще сильнее

_________________

вот уж - ничто не предвещало, что Катя согласится. мда. как она из этого брака выходить будет?.. вряд ли у них получится "на всю жизнь". а Кирилл, всё же, попал. но не знаю, что для влюбленного юноши лучше - такое "да" (хоть попробует!) или отказ (будет сильно больно, зато без глупой надежды...).


цепляет, цепляет, цепляет.

_________________

Tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles. (с) Voltaire.
Всё к лучшему в этом лучшем из миров. (с) Вольтер.

мой блог на форуме: мои фики, любимые фики, о сочинительстве и просто поболтать

Это называется: нельзя принимать решения на больную голову.
Катька в очередной раз собой пожертвовала, тут вообще ничего удивительного. Посчитала, что не может обидеть, что должна ему, не смогла выстоять перед его напором.
Она же его мотивов не знает. Да и никто их не сможет понять до поры, до времени. Кирилл тут не то чтобы прям жертва, скорее уж инициатор.

Так что сложно все. Вот.

Спасибо

_________________

и мы не знаем) комментирую из того, что есть сейчас.


жду!

_________________

Tout est pour le mieux dans le meilleur des mondes possibles. (с) Voltaire.
Всё к лучшему в этом лучшем из миров. (с) Вольтер.

мой блог на форуме: мои фики, любимые фики, о сочинительстве и просто поболтать

Это я про героев. Что окружающим героям тоже ничего неочевидно, пока все части паззла не соберутся, так сказать)))

_________________

Круто! Эх, Катька, Катька... Взрослеть надо, через тернии к звёздам будем идти. Пусть путь будет долгий, нам на радость.
Автор, Вы потрясающая!!! БРАВО, БРАВО, БРАВО!!! Цепляет до невозможности...

_________________
Понять,значит простить.(с)

Да, путь еще долгий, это точно! )))
Спасибо огроменное! После таких комментариев грех не писать! От души

_________________

Ох, Слава Богу, что не Ромка, а то я боялась всю главу... А в остальном у меня другое мнение чем у остальных читателей. В отношениях Кирилла и Кати есть настоящее. Что может дать ей Жданов после этого? Кипящие страсти опять, несколько оргазмов за ночь, простите за откровенность? Катя все это уже проходила. Да и что такое любовь, если не то что Вы, Amvll, описали в этой главе да и предыдущей? Вот это настоящие! Это важно! Это и есть чувства. А секс он придет... Что может быть прекраснее вообще, когда для всех ты грязная, даже для самой себя, а для Него нет?... Ну не буду развивать пока дальше тему, в конце концов, у каждого свои принципы в жизни. Скажу одно: в деле будущего развода, я переживаю за Кирилла как он это переживет?? А Кате то что?

Все неожиданно в этой главе. Вообще-то я после нашего прошлого разговора уже предвкушала появление Андрея и ЗЛ, а не вот это вот... Ну это тоже интересно, жду проду!

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...

Ох, вот сейчас надо как-то лавировать, чтобы лишнего не болтнуть)))
В общем, нет, я не считаю, что это и есть любовь. Мотивы и поведение Кирилла мы пока опустим и остановимся чисто на главе.
Да, картинка сплошь конфетно-ванильная, но это уж моя игра на эмоциях читателя, я такой ее хочу подать, на контрасте. Но если разобраться беспристрастно, то вопросов вагон.
Катя с Кириллом существуют, скажем так, отрешенно от реального мира. По сути, они не знают друг о друге вообще ничего, и это состояние без прошлого и будущего создает это ощущение полета. Однако, если смотреть правде в глаза, то они друг другу НЕ родные и НЕ близкие, они просто в облаках. В этих отношениях нет фундамента, есть только полет. Даже с Ромой, которого она так старательно гонит, у них больше общего, они, как минимум, знают друг друга, интересуются друг другом.
Для Кати на данном этапе такие отношения - это реально спасение, бальзам на душу, что-то вроде искуственной комы, когда сознание останавливают, чтобы организм восстановился. Ей тяжело думать о чем-то приземленном, нужно ощутить сначала почву под ногами, и Кирилл помогает ей в этом, но вечно так продолжаться не может.
Он не знакомит ее ни с кем, пропадает. Что она знает о нем? Что знает о его семье? Кто он вообще? И всё, все отношения лопнули. Знание его любимого цвета и вкусы в музыке ничем не помогли.
Как по мне, ей стоило пожить в этом и тихонько с ним расстаться. Да, было бы больно, но правильно. А так она взвалила на себя то, что не унести, и придется рвать по живому.

А про Андрея... Никто и не говорит, что он принцем на коне будет. Вообще нет гарантии, что не станет просто очередным мудаком.
Как-то так.

_________________

Да я сама хотела закончить главу по-другому, но пока писала, споткнулась именно здесь. Как-то логично было на этом моменте точку поставить. Значит, в следующей дойдем до Жданова.

Спасибо за отзыв, как и всегда
Буду стараться не затягивать

_________________

Просто встретились два одиночества, разожгли у дороги костёр...

Так мне видится. Да, Кирил всё таки тёмная лошадка.

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Вот, точно

_________________

Да, вы правы. Вообще ощущение сказки. Этот странный Кирилл как маленький принц какой-нибудь. Фантом. Не реальный человек вообще. Даже не знаю, почему цепляет. Я бы и вовсе подумала, что это воображаемый друг Кати, она его придумала, мало ли какие препараты ей там в больнице кололи. Но я не говорила, что у меня нет вопросов они есть. Но узнать друг дуга ведь им тоже не что не мешает. Но по всему остальному, мне кажется это может вырасти в настоящее, если я хоть что-то понимаю в жизни. А если учесть что другие тоже какие-то сомнительные варианты.... Есть вариант с Ромой, но я его уже не хочу.

_________________
-Вика - просто красивая упаковка, разворачиваешь - внутри пусто.
-Где содержимое, Малиновский?!
-Содержимое у тебя в коморке сидит, правда, без красивой оболочки...

Тут всю картину в целом мешает увидеть незавершенность, так что вообще немудрено запутаться. Я же еще специально где-то что-то недоговариваю

Вот как только допишу хотя бы до того момента, где Катя в самом начале стоит на перроне, там будет уже понятно, кто есть кто.

_________________

Глава 1.13



POV Катя Пушкарева

Наша свадьба прошла тихо и мирно. Собственно, никакого торжества и не было, мы просто пришли в ЗАГС, поставили свои подписи в большой книге, а потом нам выдали свидетельство о браке. Правда, оделись мы прилично, для этого даже сходили в магазин, купили мне нежно розовое платье, а Кириллу брюки и рубашку. Все это время он светился от счастья, буквально порхал по залу, сбивая с толку подходящих к нему продавцов и сверкая глазами. Мое платье он выбирал сам, придирчиво оглядывая вешалки, а потом кидая хитрые взгляды на меня.

А вот меня как раз беспокоило совсем другое. Я пыталась узнать у него хоть что-то о его родителях, пробовала убедить его позвонить им и сообщить о таком важном изменении в жизни сына, пригласить к нам в гости, в конце концов. Я понимала, что у него явно не ладились отношения с семьей, иначе бы он не свел на «нет» общение с ними, однако в силу своего возраста и пережитой трагедии, я не могла не думать о том, что семья — это единственные близкие люди, которые навсегда с тобой.

Передать свои мысли Кириллу у меня так и не получилось. Он отнекивался от меня всеми возможными способами, и уходил от ответа, когда я спрашивала, общается ли он с ними вообще.

— Ты же понимаешь, что свадьба — это серьезный шаг, ты просто обязан сообщить об этом своим близким! Я бы вот не хотела пропустить свадьбу своего сына, какая бы она ни была!

— А если они мне не такие уж и близкие? — насупившись, как настоящий ребенок, спросил Кир.

— Ну и что? Если они переживают за тебя! Подумай о маме!

— У меня нет мамы, — отрезал он.

Я охнула и смутилась.

— Прости…

— Нет, она не умерла, — пояснил он, — Она просто оставила меня новорожденного отцу и сбежала. Бросила, понимаешь? Я ей не нужен, так что…

— А отец? — осторожно спросила я, — Ты не хочешь позвонить ему?

— А с отцом я вообще стараюсь не разговаривать, — буркнул Кирилл, — Я его не слышал с тех пор, как уехал, и не слышал бы больше вообще.

— Но ты же с кем-то из родственников общаешься?

— С бабушкой, она меня растила.

— Ну вот! Может быть, ты ей сообщишь? Вдруг она захочет приехать?

— Кать, ты не понимаешь! — воскликнул он и сам смутился, — Я не хочу делиться тобой ни с кем. Мне не нужно их одобрение, чтобы мы были вместе.

Это оказалось максимумом того, что я смогла из него вытянуть. Мне, конечно, было интересно, что же заставило его настолько отдалиться от его близких, но я видела, что он не идет на контакт, когда я начинаю эту тему, и не хотела давить на больное.

В итоге, мы просто расписались и пошли в ресторан. Кирилл, оказывается, заказал столик одном из лучших заведений Петербурга, чему я была очень удивлена, потому что ценник удивлял. Я к тому времени все еще сидела без работы, а накопленные деньги стремительно заканчивались. Ситуация еще не была критической, но я уже всерьез задумывалась, не пойти ли мне работать продавцом в соседний магазин, раз уж по специальности меня никуда не берут. Все-таки справка о постановке на учет в связи с психическим расстройством стала не лучшей рекомендацией.

— Кирилл, ты уверен, что мы можем себе это позволить? — со скепсисом спросила я его, когда мы подошли к роскошным дверям заведения.

— Ты не должна беспокоиться о деньгах, — просто ответил он, — Ты — моя жена, и теперь я должен заботиться о твоем благополучии.

— Но разве ты работаешь где-то?

— Работаю, конечно, — воодушевленно ответил он и тут же замолчал.

Я внезапно осознала, насколько мало я знаю о человеке, который только что стал моим официальным супругом. Где он работает? Кем? Да и чем вообще может заниматься восемнадцатилетний парень, едва закончивший школу, чтобы быть в состоянии ходить по ресторанам? Тогда я в первый раз задумалась, что совершила ошибку, бросившись головой в омут, но было уже слишком поздно.

— Может быть, ты расскажешь мне тогда, где работаешь? — спросила я.

— Катишь, не дави на меня, — спокойно ответил мой новоиспеченный муж, — Тебя не должно ничего волновать, особенно сегодня. Зачем омрачать такой важный день?

— Чем омрачать, Кир? Я просто хотела бы знать о тебе больше. Мне кажется, это вполне рядовой вопрос…

— А как насчет того, чтобы поехать по городам России? Я хочу попасть во Владивосток и на Камчатку, отдохнуть на Байкале. Поедем?

— Кир, ты вообще слышишь меня? — возмутилась я, — Ты же ведешь себя как ребенок, который совершенно открыто уходит от ответа. Но почему? Ты же говоришь, что мы с тобой самые близкие, почему ты скрываешь от меня такие элементарные вещи? Или тебе есть, что скрывать?

— Нечего. Мне нечего скрывать от тебя. Просто у меня есть некоторая сумма денег, на которую мы можем спокойно жить.

— Хорошо, но тебе не кажется, что любая сумма все-таки конечна, и нужно устроиться на работу? У меня тоже есть накопления, но они скоро кончатся и…

— Катишь, дорогая моя, тебе не нужно об этом беспокоиться, — вновь повторил он, а я дернулась от этой уже ненавистной фразы.

Он взял меня за руку и стал нежно перебирать пальцы, а у меня по спине прошла нервная дрожь. Все было неправильно, не так, как-то по-дурацки. Этого ли я хотела, когда мечтала создать семью? Кажется, он понимает меня, поддерживает, несомненно любит, но я устала от тайн, от недомолвок, от какого-то подвешенного состояния. Он говорил мне, чтобы я не беспокоилась, а я… беспокоилась еще больше.

»…чувствовала его эмоции, а потому принимала, безоговорочно, доверяла, как в омут головой кидалась»

Вспомнились слова мамы, которая рассказывала об их с папой отношениях, и мне стало грустно. Нет, все-таки у нас с Кириллом опять не то. Но, в то же время, кто сказал, что у всех отношения строятся одинаково? В конце концов, если человек не любит тебя так, как ты хочешь, это не значит, что он не любит вообще. То, что Кир меня любит, было вне сомнений. Да, он был молод, горяч, упрям, но он вел себя так, как мог в тот момент. Могла ли я осуждать его за это?

Я решила, что не буду идти на конфликты, не буду давить, не буду пытаться что-то разузнать о нем, и тогда рано или поздно он откроется сам. Кирилл все-таки был мне близок, а значит, все должно было быть не зря.

Малиновскому я о нашей свадьбе так и не сказала. Просто не знала, как это сделать. Пыталась угадать его реакцию, но была почти уверена, что она будет негативной.

После моего дня рождения он стал значительно реже звонить, разговаривал бодро, но ни о чем, и вообще мы как-то отдалились. Я понимала, что это правильно, мысленно желала ему счастья, но все-таки скучала, и когда в один из ясных майских дней, он позвонил и пригласил меня прогуляться в обед по Таврическому саду, я радостно согласилась.

В тот день было очень тепло и солнечно, уже зеленели листья, начинали цвести весенние цветы, гладь озера отражала ярко-голубое небо. Гудки машин и суета буднего дня заглушались раскидистыми деревьями, и я шла по аллее, наслаждаясь прекрасным майским воздухом. Потерявшись в своих мыслях, я не сразу заметила Ромку. Он шел ко мне навстречу, широко улыбаясь, а в руках держал оранжевую герберу, которая сразу же перекочевала ко мне.

— Какой-то повод? — уточнила я, удивляясь подаренному цветку.

— Нет, просто давно не виделись! — радостно сообщил он, накрывая мои руки своими абсолютно дружеским жестом, а потом опустил глаза и будто потух, — Кольцо? — нахмурился он.

Невольно у меня промелькнула мысль: почему так сразу? Хотелось оттянуть момент, когда придется говорить, или вообще не рассказывать ему о смене моего семейного положения, но это было бы неправильно. Уж лучше так, даже если и страшно.

 — Кольцо, — ответила я, опуская голову.

— И кто? Этот пацан?

— Рома, не говори так, — мне резко стало обидно за то, что он явно недооценивает Кирилла, в конце концов, он мой муж, и Малиновский его совершенно не знает.

— Ему хоть восемнадцать то есть? — зло ответил он.

— Рома! Я прошу!

— Я не думал, что ты способна на такие поступки…

— Да на какие?!

— Сколько вы с ним знакомы? И ты просто взяла и выскочила за него замуж? Хоть бы сказала… Я думал, что мы все-таки не чужие!

— Рома, не было никакой свадьбы, мы просто тихо расписались. Вдвоем.

— Любишь его? — он неожиданно повернулся в мою сторону и пытливо заглянул прямо в глаза.

— Люблю, — тихо ответила я, снова опуская взгляд.

Я не хотела объяснять, как именно я его люблю. Не хотела рассказывать про благодарность, про заботу, про чувство легкости рядом. Нужно ли было Роме все это знать? Вряд ли.

Малиновский тяжело вздохнул, посмотрел куда-то на другой берег озера, сосредоточенно прищуриваясь, а потом достал пачку сигарет и, даже не спрашивая разрешения, закурил.

— Прости меня, — почти прошептала я.

Почему-то все было не так. Не так, как должно быть с друзьями, не так, как должно быть с семьей, не так, как нужно говорить о счастливом супружестве. Вся моя жизнь шла не так, и я не могла понять, где я все время ошибалась. Было что-то элементарное в этой задаче, но в моей голове она не решалась, как будто не хватало данных, какого-то очень важного куска, детали. Что я упускала из вида? Тогда я еще не могла этого понять.

— За что, Кать? Все в порядке, — довольно бодро ответил Рома, словно опомнившись, — Не бери в голову! Ты достойна быть счастливой, и если этот мальчишка приносит тебе счастье… Почему нет?

— Рома, я…

— А ты знаешь, я скоро тоже, наверное, женюсь, — выпалил он и снова заглянул в глаза, — Ведь пора же? Сколько можно одному?

— Ты… ты с кем-то встречаешься?

Странное чувство появилось в душе. Вот и случилось то, чего я боялась. У Ромы теперь будет своя семья, и мы станем еще дальше друг от друга. Больно? Больно. Но имела ли я право показывать свою боль? Конечно, нет. Я даже подумала, что это, наверное, все-таки ревность. Эгоистичная такая, тухлая ревность. Нельзя было ей поддаваться. Низко ревновать человека, который тебе не принадлежит, и вдвойне низко ревновать, будучи замужем.

— Да, уже довольно давно. И ты даже знаешь ее.

— Да? Из редакции кто-то?

— Нет, с твоей работы. Марина Гусева.

— Ого! — искренне удивилась я.

— Да, мы познакомились, когда она мне звонила насчет тебя. А потом несколько раз встретились и…

— Я понимаю. Она хорошая девушка, очень рада за вас! — я попыталась выдавить из себя подобие улыбки.

— Да, хорошая… Наверное, предложу ей переехать ко мне, а потом решим, когда распишемся.

Я в ответ кивнула и несмело улыбнулась. Дальнейший наш разговор как-то не клеился, мы оба испытывали невнятное смущение, старательно выстраивая стену отчуждения друг перед другом. Возможно, тогда нам стоило поставить все точки над «i», открыто и откровенно сказать о своих чувствах, переживаниях и опасениях, как это принято между близкими друзьями, но что-то мешало. Ведь наверняка бы мы поняли друг друга правильно? Но… Вся эта дружба между мужчиной и женщиной — ничто, когда гендерные различия ставят определенные блоки. Есть вещи, которые мужчина легко может сказать мужчине, которые женщина может сказать женщине. Но между мужчиной и женщиной всегда остается доля недосказанности, которая имеет тенденцию расти от любой неосторожности. Как бы мне ни было просто и легко с Малиновским, у меня бы язык не повернулся сказать, что я боюсь потерять его дружбу из-за его женитьбы. Он мог расценить это неправильно, мог подумать, что я мешаю его счастью, что веду себя как собака на сене и… И что?

Может быть, я подсознательно чувствовала его обиду и замешательство. Тогда одного моего слова было бы достаточно, чтобы он отказался от своих планов. Да и не было, по сути, ничего. Это потом я узнала, что он и не думал жениться, что Марина, конечно, ждала предложения, как и любая другая девушка, но он не хотел, не планировал, а увидев кольцо на моем пальце разозлился и, как ребенок, думал ударить побольнее. Он ударил, а я смогла не показать боли. Я сдержалась, а он, не увидев отклика, расценил, что мне все равно. Недопонимание росло, словно снежный ком, который снес нашу дружбу и теплые чувства, раздавил все, что было дорого в наших отношениях, покрыл их слоем снега, заморозил. Вот так, в одночасье, можно испортить то, что строилось годами.

***

Следующие несколько месяцев прошли удивительно спокойно. Я нашла себе пару временных подработок бухгалтером в крохотных фирмах, которым требовалась помощь с документооборотом несколько раз в месяц. Работа была непыльная и ненапряжная, официально в штат меня не оформляли, а потому справку из психдиспансера никто не требовал. Зарплата тоже была небольшая, но ее хватало, чтобы заплатить за квартиру, и еще мне нравилось быть при деле, а не просто слоняться целыми днями по квартире.

Основную часть расходов брал на себя Кирилл. Он покупал домой все необходимое, баловал меня подарками, но все также периодически куда-то уезжал. Меня смущало то, что я даже не знаю, где его искать, если он вдруг исчезнет, но выяснять отношения не хотелось. Я все еще уговаривала себя, что придет время, и он сам решит открыться.

В наших отношениях все было максимально стабильно. В поездку по России мы почему-то так и не собрались, зато летом много гуляли по городу, слушая уличных музыкантов, отдыхали в парках, ездили купаться на Финский залив. Осенью, когда пошли дожди, мы стали больше времени проводить дома, читать книги, смотреть фильмы. На наши дни рождения пекли торты и задували свечи. Жизнь текла расслабленно и спокойно. Я предпочитала не задумываться лишний раз и не анализировать происходящее, потому что что-то подсознательно все-таки грызло, червячок сомнения никуда не делся, но я осознанно его прятала как можно дальше. Кирилл был все так же нежен и заботлив, и мне было этого достаточно.

Все поменялось в феврале.

Ничто не предвещало изменений в нашей размеренной жизни. Кир в очередной раз пропал на целый день, и я уже не планировала его увидеть, однако вечером в замке привычно зашевелился ключ.

— Не спишь? — спросил он, прижимаясь к косяку двери в гостиную.

Я читала какую-то захватывающую книжку, усевшись на диване и обложившись конфетами и чаем. Даже не готовила ужин, удовлетворившись легким перекусом, предавалась любимому занятию.

— Не сплю.

— И не ждала? — улыбнулся он.

Я как-то интуитивно почувствовала, что он нервничает, увидела, как он перебирает пальцами застежку на кофте, заметила бегающие глаза и почувствовала легкий запах алкоголя. Мне это не понравилось, но я бы никогда не стала изображать из себя сварливую жену или строгую мамочку и выказывать свое недовольство. Вспоминая сейчас все те моменты, я не могу понять, почему так спокойно себя вела. Нет, я не то, чтобы жалею, скорее мне становится очевидным факт, что мы с Кириллом никогда не были по-настоящему близки. Мы жили как чужие люди, которые хоть и симпатизируют друг другу, но держат между собой дистанцию.

Наверное, тогда я эту дистанцию почувствовала подсознательно, и подсознательно же захотела ее сократить. Я встала с дивана и не смогла сдержать порыв обнять мужа. Он дернулся, словно от разряда тока, а потом сам же обнял сильнее. Не хотелось его ни о чем спрашивать, не хотелось ничего говорить, просто дать ему необходимую поддержку. Через кончики пальцев перелить к нему часть своей силы и уверенности, хоть их и у меня особо не было.

Кирилл стоял, поглаживая меня по спине, и как будто оттаивал, расслаблялся. Я вцепилась в него мертвой хваткой, и почему-то вдруг стало страшно, действительно страшно, потому что что-то явно должно было произойти. Я потянулась к нему, ища какого-то утешения, а он нежно погладил по щеке и заглянул в глаза.

— Катиш…

Я не ожидала, что он меня поцелует. Второй раз это было не менее внезапно, чем в первый, когда он поздравлял меня с днем рождения. Только теперь этот поцелуй был взрослым, влажным, каким-то даже требовательным. Он сжал одну руку на моей талии, а второй зарылся в волосы, прижимая к себе, не давая отстраниться.

В первый момент я была так ошарашена, что просто замерла в его руках, а потом… потом мне показалось, что отталкивать его будет неправильно. В конце концов, он — мой муж, и если ему сейчас нужен мой поцелуй, то я бы не хотела обижать его отказом. Я сделала над собой усилие и ответила ему, почувствовав на языке легкую горечь алкоголя, на что мое тело тут же отозвалось миллионом приятных ощущений. Я и подумать не могла, что настолько истосковалась по мужской ласке. Внизу живота тут же начало тянуть, и мышцы налились какой-то истомой, я выгнула спину, еще сильнее прижимаясь к нему, а он скользнул рукой выше, накрывая грудь, вызвав сотни мурашек.

Все было красиво, нежно, чувственно, приятно, до того момента, пока я бедром не почувствовала его возбуждение. В голове набатом стукнуло только одно слово: «НЕТ», и я оттолкнула его с такой силой, что сама же отлетела на несколько шагов.

— Кирилл, подожди, я… я… — затараторила я, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.

— Кать, я что-то не так сделал? — он стоял удивленный, взлохмаченный, растерянный, и мне снова стало неудобно за свое поведение.

— Прости…

— Ничего, все нормально, — проговорил он сквозь зубы, взяв себя в руки, — Я же обещал, что ничего не будет.

Кирилл резко развернулся на пятках и ушел в душ.

А меня снова начало съедать чувство вины. Отношения мужа и жены подразумевали под собой и секс, но почему-то я так и не могла на него решиться. После Дениса я так и не подпускала никого к себе, хотя прошло уже почти два года. Возможно, так давала о себе знать моя психологическая травма, возможно, я действительно не любила Кирилла так, как должна жена любить мужа. Я не хотела секса, боялась его, боялась открыться, расслабиться, видимо, подсознательно виня себя за то, что мое сексуальное влечение к Старкову привело к таким катастрофическим последствиям. Я винила себя, но переступить через свое отвращение не могла.

Кирилл вернулся через полчаса, все еще нервный и немного грустный. Он сел рядом со мной на диван, но я не решилась даже двинуться к нему поближе, чтобы не провоцировать новую двусмысленную ситуацию.

— Кать, мне нужно в Москву, ты поедешь со мной?

— Что-то случилось? — спросила я, — Зачем?

— Звонила бабушка. Говорит, у деда здоровье опять подводит, просит меня приехать.

Я все-таки не удержалась и аккуратно сжала его ладонь.

— Конечно, я поеду, если хочешь, Кир, ты же знаешь. Они не будут против?

— Нет, конечно. Я познакомлю вас. Уверен, ты им понравишься.

— Надеюсь, что я не испорчу твою репутацию, — улыбнулась я.

— О чем ты говоришь, — ответил Кирилл, укладывая голову мне на колени, — Это еще кто кому испортит репутацию. Главное, верь только мне, пожалуйста.

— Ты хочешь сказать, что они могут начать настраивать меня против тебя? — ахнула я, резко проникаясь отвращением к еще незнакомым мне людям.

— Нет, не бабушка с дедушкой. Поверь мне, там найдется достаточно доброжелателей.

— Я тебя не брошу, не переживай. Все будет хорошо, Кир! Слышишь? Я же с тобой, я не дам никому усомниться в тебе.

— Ты чудо, Катиш… только не бросай меня…

Он снова смотрел на меня с немым вопросом и мольбой, снова напоминал одинокого заблудшего маленького мальчика, снова мое сердце сжималось в порыве помочь, утешить, отогреть. Я чувствовала себя старше, опытнее, устойчивее, хотя на деле мне самой еще очень нужна была поддержка и забота. Но выбора не было, сейчас я должна была ему помочь, а не наоборот.

 — Когда едем?

— Давай завтра? Денек погуляем по Москве, а в понедельник будут дела… Полетим вечерним рейсом. Успеешь собраться?

— Конечно.

На следующий день я в первый раз летела на самолете и очень волновалась, но не из-за самого полета, а из-за того, что ждало нас впереди. Мне хотелось рваться вперед, защищать Кирилла, словно волчице своего детеныша. Это было странное, новое, неправильное чувство, оно кромсало меня изнутри, царапало душу и заставляло мчаться вперед. Даже самолет казался для меня слишком медленным. Уж если бросаться в пропасть, то сразу, не думая, не сомневаясь, зажмурив глаза, и скрестив пальцы.

Но ничего страшного не происходило. Мы прилетели в Москву поздно вечером, когда уже стемнело, сели в такси и доехали до довольно дорогого жилого комплекса, огороженного высоким забором и шлагбаумом, возле которого прохаживались двое охранников. Кирилл только кивнул им, и они пропустили нас внутрь.

— Добрый вечер! — расплылся в доброжелательной улыбке пожилой консьерж, — Давно вас не было видно!

— Да, я уезжал, — сухо ответил Кирилл и прошел мимо, утаскивая меня за собой.

Я только и успела, что пробормотать приветствие, а мужчина сменил свою улыбку на скептический, оценивающий взгляд. Да, я выглядела не самым лучшим образом для такого места: простое пальто, джинсы, сапоги без каблука. И это я еще даже подкрасилась, чтобы не чувствовать себя уж совсем бедной родственницей перед семьей своего мужа. Все равно в таком шикарном подъезде я была как инородный предмет.

— Кир, мы идем к твоим бабушке и дедушке? — спросила я, озираясь по сторонам.

Я никогда не была в таких элитных домах. Подъезд сверкал мрамором, в лифте красовалось начищенное огромное зеркало, было очень светло и чисто, не сравнить со старыми питерскими парадными.

— Нет, здесь я живу, — ответил Кирилл, — Завтра увидимся с ними, пока можешь расслабиться, мы будем одни.

Мы поднялись на пятнадцатый этаж, и он открыл одну из дверей своим ключом. Квартира оказалась очень большой, явно с дизайнерским ремонтом. Везде красовались какие-то картины, сувениры, привезенные из-за границы. Кир не дал мне все детально осмотреть, показал только, где спальня, кухня и ванная.

Его спальня была большой, темной и какой-то необжитой. Двуспальная кровать стояла в углу, почти у самого окна, с противоположной стороны занимал место угловой компьютерный стол с мягким креслом, окна были закрыты тяжелыми шторами, и я не удержалась, чтобы их не отодвинуть. Вид из окна поразил меня настолько, что сбилось дыхание. Прямо передо мной, отражаясь в огромных панорамных окнах, лежала ночная Москва. С такой высоты дороги превращались в реки красно-желтых огней, окружающие дома были гораздо ниже и не закрывали панораму города. Москва жила и дышала, не останавливалась, увлекала жителей в свой водоворот. Она ощущалась какой-то неведомой стихией, с которой невозможно было так просто справиться, но в этой стихии я была… дома! Я вдруг почувствовала, что невероятно скучала по родному городу, по его красоте, по уютным улочкам в центре, по пробкам и вечному шуму. Захотелось зайти в родной двор, где я прожила много лет, навестить школу, учителей. Да! В тот момент я вдруг почувствовала, что я вернулась не куда-то, а домой, в свой родной город.

— Нравится? — тихо спросил Кирилл, подходя сзади и обнимая меня за плечи.

— Очень, — ответила я, прижавшись затылком к его груди, и задумалась, — Видимо, твоя семья очень состоятельная, я никогда даже не была в таких шикарных домах.

— Я не горжусь этим…

— Дело не в гордости, так просто есть и все… Чувствую себя белой вороной, если честно. Но я справлюсь, ты не думай!

Он чуть приподнял брови в удивлении и наклонился, чтобы видеть мое лицо.

— Неужели ты про одежду? Брось! Завтра же сходим в магазин, если тебя напрягает.

— Нет-нет! Не хочу, — смутилась я, потому что вовсе не то хотела сказать, — Я не про одежду, а вообще. Надеюсь, твои родные действительно меня примут. Мне это важно.

— Будь уверена.

Мы помылись с дороги и легли спать. Я засыпала с абсолютно легким сердцем, даже несмотря на то, что буквально пару часов назад дико волновалась. Незаслуженно забытый мной родной город почему-то придал мне сил и уверенности. Все должно быть хорошо. Никак не могло быть иначе!

В ту ночь я спала как младенец, даже не помнила, как провалилась в сон, и проснулась, когда на улице уже было совсем светло. Кирилла рядом не оказалось. Я одернула короткую ночнушку, в которой спала, и пошла его искать.

Судя по притягательным запахам и шуму, доносящемуся с кухни, муж готовил завтрак. Я на цыпочках дошла до нужной двери и замерла в недоумении. Около плиты стоял молодой мужчина, занятый готовкой. Он был одет в одни серые спортивные широкие штаны, по-домашнему чуть спущенные на бедра, на обнаженной широкой спине перекатывались бугорки мышц, темные, почти черные, волосы были взъерошенными и, кажется, мокрыми после душа. Он небрежно что-то резал и кидал на сковородку, а у меня внутри сердце ухнуло вниз. Ноги отказывались двигаться, а взгляд притягивало, словно магнитом. Неужели это от отсутствия мужчины? Или я просто дура? И вообще, Кир говорил, что мы будем одни! Я глупо стояла и пялилась на полуобнаженного незнакомого мужчину, забыв обо всяких правилах приличия, а потом поняла, что не знаю, что делать. Сбежать, пока он не повернулся или привлечь внимание и спросить, кто он, и как здесь оказался.

Но в этот момент он развеял все мои сомнения, повернувшись, и окинув меня заинтересованными лукавыми глазами.

— Ого! Малышка, откуда ты тут? Кажется, я пришел один, — сказал он с довольной ухмылкой, останавливая взгляд в районе моих бедер.

Только в этот момент я осознала, что стою перед ним в тонкой ночнушке, еле прикрывающей трусики, и его цепкому взгляду не стоило никаких усилий разглядеть очертания груди и покрывающуюся мурашками кожу, что вызвало еще большую ухмылку на его губах, а я только и стояла, широко распахнув глаза, открывая и закрывая рот, не в силах шевельнуться.

— Со мной еще такого не было, чтобы девушки материализовывались в моей квартире сами по себе, — он откровенно потешался, закусывая губу и немного щурясь, в то же время продолжая разглядывать меня своими темными, почти черными, как и волосы, карими глазами, — Ты всегда такая немногословная? Или только когда не одета? А, малышка?

Меня задело его дурацкое обращение, и я уже набрала воздуха, чтобы наконец-то ответить, как вдруг услышала шаги за спиной и холодный, раздраженный голос Кирилла:

— Усмири свой пыл, это моя жена, Катя. Кать, познакомься, это Андрей. Мой отец.