— Меня нет, — заявил вдруг Роман.
Андрей, уже ко всему привычный, почти не удивился этим словам Романа, который в данную минуту сидел в кресле и сосредоточенно разглядывал мундштук трубки, взятой им с места преступления. Не далее как вчера вечером в своем доме был убит преподаватель классической гимназии Иван Щупов, и это его трубку сейчас гипнотизировал взглядом Роман. Андрей не сомневался, что узнает имя убийцы еще до обеда.
Андрей как раз раздумывал, стоит ли ему уточнять, что Роман имел в виду, или же пропустить все мимо ушей, как он нередко делал, когда "великий детектив" был погружен в свои мысли, когда внизу хлопнула входная дверь. Через полминуты в комнату вошел очень высокий представительный мужчина средних лет, и Андрей тут же понял, о чем говорил Роман.
— Меня нет, — повторил Роман, по-прежнему не отрываясь от мундштука. — Кстати, твоему экипажу надо сменить рессору, а одной из лошадей — подкову. И посоветуй своему кучеру обратиться к врачу, иначе печень доконает его еще до конца года.
— Приятно, что ты заботишься о моей собственности, — ровным тоном, за которым, тем не менее, явственно угадывался сарказм, ответил гость, которого звали Нестор.
Они с Романом никогда не ладили, как только могут не ладить два невероятно умных брата, каждый из которых считает себя умнее другого.
— Я забочусь об окружающих, — парировал Роман. — Если экипаж перевернется, и ты оттуда вывалишься, то задавишь кого-нибудь, как камень Сизифа, катящийся с горы на всех парах.
Роман не уставал прохаживаться насчет веса брата, хотя в действительности тот был вовсе не толст, просто мощно сложен. Нестор, как обычно, счел ниже своего достоинства отвечать на подобную шпильку.
— У меня есть для тебя задание, — сказал он.
— Меня нет, — в третий раз повторил Роман. — Я занят.
— Дело Щупова, — слегка поморщившись, сказал Нестор.
Разумеется, он уже обо всем знал — с его должностью было бы странно ожидать иного. Он подошел к Роману и, несмотря на его сопротивление, вырвал у него из рук трубку.
— Эй! — возмутился Роман.
-— Очевидно, что это была горничная, — спокойно сообщил Нестор. — В самом деле, Роман, это же ясно с первого взгляда.
— Я знаю, — кипя от негодования, воскликнул Роман. — Тебя никто не спрашивал! Я понял, что это горничная, еще вчера. Я хочу знать, кто убил торговца рыбой.
— Хм…
Нестор обнюхал трубку и сказал:
— В самом деле. Это…
— Молчи! — Роман выхватил у него трубку и убрал ее во внутренний карман. — Это мое расследование, ничего не хочу слышать.
Андрей, который не имел ни малейшего представления, о каком торговце рыбой шла речь, и при чем тут трубка Щупова и сам Щупов, переводил озадаченный взгляд с Романа и Нестора и обратно.
— В таком случае, считай, что я предлагаю тебе сделку: я больше ничего не скажу, а ты займешься моим делом.
И Нестор протянул ему папку, которую все это время держал подмышкой. Роман, однако, не сделал ни малейшего движения, чтобы взять ее.
— Мне это неинтересно, — отмахнулся он.
Время от времени Нестор, чье положение не позволяло ему проводить расследования "лично и на ногах", а должность — уделять им достаточно времени, просил Романа распутать то или иное преступление, проходящее под грифом "Совершенно секретно".
— Это крайне важно. Дело государственной важности, — твердо сказал Нестор и положил папку на стол, а сам сел в кресло, пристроив рядом трость с серебряным набалдашником в виде тигра.
Андрей знал, что Роман крайне не любил браться за такие дела, но все же ему приходилось, хотя потому, что Нестор не раз выручал его при проблемах с полицией и властями.
— Один из моих служащих, Матвей Стрельцов, был найден мертвым вчера вечером. Его застрелили и выбросили в сточную канаву на другом конце города. Это был весьма талантливый в области математики молодой человек, и в момент его смерти при нем находились данные чрезвычайной важности. Шифр для кодировки сообщений нашим, скажем так, зарубежным сотрудникам. Если он попадет в чужие руки, это будет… очень прискорбно.
Роман все еще делал вид, что ему ни капли неинтересно. Чтобы поддержать его, Андрей взял газету и раскрыл ее, однако вполглаза посматривал на Нестора и, конечно же, слушал его.
— Необходимо найти убийцу Стрельцова. Найдешь его — найдешь и шифр. Сделать это надо как можно быстрее, пока шифр не переправили заграницу, что, по моим расчетам, случится завтра утром, в крайнем случае, днем.
Видя, что Роман упорно его игнорирует, мурлыча себе под нос какую-то песенку, Нестор немного поколебался и добавил:
— Возможно, тебе покажется интересным тот факт, что по данным моих людей, которые… присматривали за Стрельцовым, вчера вечером он не выходил из дома.
— То есть, — сказал, наконец, Роман, — ты знал, что Стрельцов предатель и, возможно, шпион, и вы следили за ним, но мало того, что не смогли выяснить, кому он собирался передать шифр, но и не заметили, как его убили.
Это был не вопрос, а констатация факта. Нестор поджал губы, но склонил слегка голову, признавая правоту Романа. Они еще несколько минут молча играли в гляделки, ведя мысленный разговор ‒ оба отлично знали все возможные аргументы и контраргументы друг друга, и им не составляло труда поговорить, не произнеся ни звука.
— Найди этот шифр, Роман, — с нажимом сказал Нестор, первым отведший взгляд, и ушел, кивнув на прощание Андрею.
— Берешься? — спросил Андрей, когда экипаж Нестора, кучер которого слегка клонился вправо, скрылся за поворотом.
— Возможно, — неохотно отозвался Роман, тоже подойдя к окну. — Если не подвернется чего получше.
То есть любое другое дело, даже из тех, за которые он обычно не брался.
— Где все умные и беспринципные преступники, когда они так нужны? — проворчал какое-то время спустя Роман, одной рукой беря чашку чая, принесенного Ольгой Вячеславовной вместе с баранками, бубликами и сливовым вареньем, а второй — папку.
Словно в ответ на его слова через минуту в дом зашел гость. Судя по шагам в коридоре, это был мужчина солидной комплекции, который к тому же изо всех сил старался идти степенно, хотя его так и тянуло поторопиться. Все это шепотом рассказал Андрею Роман и оказался совершенно прав. Посетитель был высоким грузным мужчиной, уже немолодым, очевидно, богатым и не из знатной семьи. Одним словом, купец. Он заметно нервничал и в его взгляде исподлобья, устремленным на Андрея и Романа, не было ни капли дружелюбия.
— Кто из вас Романом Дмитриевичем Малиновским будет? — угрюмо спросил он, без приглашения усаживаясь в кресло.
— Ну, я буду, — несколько развязно ответил Роман, плюхаясь напротив потенциального клиента. Больше, чем глупость, он не любил в людях неоправданную фамильярность и самонадеянность на своей собственной территории. — А вы?
— Панкратов Евсей Кузьмич, купеческого сословия. Дело у меня есть. За ценой не постою, но и грабительскую платить не стану, сразу говорю. Я наживаться на себе никому не позволю, ни доброму человеку, ни разбойнику.
— Сговоримся, — нетерпеливо бросил Роман. — Что за дело?
Вместо ответа Панкратов положил на стол бумажку, похожую на смятое письмо.
"Хотите увидеть дочь живой, оставьте двадцать тысяч разными купюрами да монетами в прочном кульке завтра ровно в девятнадцать ноль-ноль в Ботаническом саду в урне для мусора возле третьей скамейке от начала английской аллеи", — вслух прочитал Роман и передал записку Андрею.
На деле оказалось, что Рома верно передал суть послания, но выразил его литературным языком. "Хошь увидеть свою девку в живых ложи завтрашним вечером двадцать тысяч рубликов бумажками да монетами в прочном кульке ровнехонько в семь часиков в Ботсаде в мусорку подле третьей скамьи от начала англицой алеи", — вот что в реальности было написано в письме корявым почерком. Внизу — сегодняшняя дата.
— Со вчерашнего утра Марьи моей дома нет, — сказал Панкратов. — Я-то человек работящий, с зарей встаю да на работу уезжаю, а она привыкла до полудня в кровати нежиться. Служанка около двенадцати в комнату к Марье зашла, а там никого нет. Оказалось, что никто из слуг Марью с позавчерашнего вечера не видел. Так они вместо того, чтобы сразу за мной послать, весь день по дому бегали, как куры с отрубленными головами, Марью, говорят, искали. Будто бы она брошь какая, что за половицу завалиться может, — фыркнул Панкратов. — И Лексей Ильич, домоправитель мой, как назло в деревню на похороны брата уехал, у него-то поболе ума будет. Я как домой пришел, мне все и рассказали. Служанка божится, ничего из вещей Марьи не пропало, даже тапочки на месте, только ночной сорочки не хватает. Я хотел сразу за полицией послать, но тут мне мальчишка-посыльный записку принес.
Он передал Роману еще один смятый лист.
"В полицию не суйс не то худо будет. Жди завтра указаний и вернем тебе девку", — было написано в ней все тем же корявым почерком.
— Понятно, — протянул Роман с легкой улыбкой, которая свидетельствовала о том, что ему и впрямь было все понятно — гораздо больше, чем Панкратову. — А от меня-то вы чего хотите? Найти вашу дочь до того, как настанет время платить выкуп? Кстати, вы планируете его платить, если придется? — небрежно поинтересовался Роман.
Любого другого такой вопрос оскорбил бы до глубины души — Андрей точно это знал, потому что Роман не раз задавал его родственникам других похищенных. Панкратов же слегка побагровел, но в целом не слишком возмутился.
— Я заплачу, — тяжело сказал он. — Ежели некуда будет деваться — заплачу, но это мне не по душе. Никогда у меня не было привычки раздавать заработанные деньги направо и налево бандитам и проходимцам. Да и из оборота их изымать придется, а это не так-то легко. А все ж Марья дочь моя единственная, ради нее заплачу. Только бандитов этих наказать надо как следует. Найдете Марью до того, как заплачу — хорошо. Найдете этих ублюдков после — тоже неплохо. А уж я сам с ними разберусь. Лишь бы ни волоска с Марьиной головы не упало, для того вы мне и надобны.
Он сжал кулаки, но Роман ничего не сказал на это. При том, что он всегда заявлял, будто бы его цель — не справедливость, а собственное развлечение, он никогда не оставлял найденных им преступников на растерзание всем тем, кто жаждал мести.
— Хорошо, — сказал он после недолгой паузы. — Мы будем у вас дома через полчаса.
Панкратов пытался было выяснить, сколько будут стоить услуги Романа, но тот лишь повторил, что они сговорятся, и быстро выпроводил своего новоиспеченного клиента, недовольного таким обращением.
— А что с делом Нестора? — спросил Андрей Романа, когда они вышли из дома.
— Разберемся, — с жизнерадостной улыбкой отозвался Роман, ловя пролетку. — Ручаюсь, мы покончим со всем еще до завтрашнего утра.
День стоял солнечный, но прохладный — чувствовалось приближение осени. Когда они садились в пролетку, мимо пробежал мальчишка, выкрикивая:
— Сенсация! Сенсация! Экстренный выпуск! Дерзкое ограбление ювелирной лавки Чувашина! Страшные разрушения и многие жертвы! Сенсация!
Роман на ходу выхватил у него "Московский листок", бросил мальчишке монетку и быстро прочитал заметку. Действительно, рано утром, еще до рассвета, была ограблена ювелирная лавка Чувашина на Дмитровке. "Страшные разрушения" оказались взорванной стеной, через которую грабители добрались до сейфа, а "многие жертвы" — застреленным сторожем и прибежавшим на шум городовым. Из сейфа вынесли украшения и деньги на шестизначную цифру, но было любопытно то, что, если верить "Листку", сейф был не взломан, а просто аккуратно открыт, причем невероятно быстро. По свидетельствам очевидцем, между взрывом и прибытием отряда полицейских прошло каких-то десять-пятнадцать минут, не больше, и за это время грабители успели не только открыть сейф и обчистить его, но и скрыться.
— Три дела до ужина — что думаешь? — возбужденно спросил Роман.
— Думаю, что полиция и на пушечный выстрел не подпустит тебя к ювелирной лавке, — поправив очки, отозвался Андрей. — И Нестор их в этом только поддержит, чтобы ты отвлекался от его расследования.
— Ну, это мы еще посмотрим, — упрямо пробормотал Роман и погрузился в размышления.
* * *
У Кати болела голова. Пока еще не очень сильно, но она по опыту знала, что если не выпьет горячего сладкого чая чем быстрее, тем лучше, то боль станет просто невыносимой. К сожалению, в ближайшие полчаса это было невозможно, поскольку Катя обслуживала Аристарха Петровича Левичева, постоянного клиента «Времен года», одного из тех, кому управляющие обычно лично показывали самые интересные — и дорогие — вещицы из ассортимента магазина. Супруга Аристарха Петровича давно скончалась, однако его четыре сыновей, две дочери, их мужья и жены, а также тринадцать внуков жили и здравствовали, и всем им то и дело требовались подарки на именины и прочие праздники.
Аристарх Петрович регулярно оставлял в магазине крупные суммы денег и к тому же был интересным собеседником, поэтому Кате было не в тягость обслуживать его. Даже с головной болью.
— Вы знали, что сапфиры бывают не только голубыми? — спросил Аристарх Петрович, разглядывая прелестное сапфировое колье в подарок своей дочери.
— Бесцветные?
— О нет, я не о них. Вообще-то сапфиры, как ни странно, бывают множества цветов, не только синего. И пурпурные имеются, и даже желтые. Только не чисто красные, конечно же. Но есть еще сапфиры очень редкого цвета, который и одним словом-то не опишешь. Необычная смесь розового и оранжевого с примесью красноватого. Некоторые считают его разновидностью рубина, но это все вздор, вот что я вам скажу. Нет, это совершенно точно сапфир, просто уникальный, и потому он так дорого ценится. Такой сапфир называется падпараджа, «цветок лотоса», и вам бы он очень пошел, Катерина Валерьевна. Обычные сапфиры — это не ваш камень, а вот падпараджа был бы вам к лицу.
— Буду иметь в виду, — рассмеялась Катя, отлично понимая, что никогда в жизни у нее не будет столько денег, чтобы купить такой камень. Да и желания у нее такого не было. Собственный домик и столько сбережений, чтобы хватило на достойную старость, ее вполне устроили бы.
— Вы столько всего знаете, Аристарх Петрович! — с восхищением чуть большим, чем она испытывала на самом деле, воскликнула Катя.
— И опыт, сын ошибок трудных… — с улыбкой процитировал Аристарх Петрович. — Молодежь того не понимает, что знания — это не просто бесполезные факты, которые заставляет их заучивать учитель. Знания — это и деньги, и власть, если использовать их с умом. Но это я не про вас, Катерина Валерьевна, у вас-то, я вижу, есть голова на плечах, и вы знаете, что важно, а что нет.
— Спасибо, — немного зардевшись, сказала Катя.
Женщин на такой работе, как ее, было мало, и она по праву собой гордилась. Катя была хороша в том, чем занималась, однако многие все еще считали, что она просто содержанка Андрея Жданова, которой он царственно подарил синекуру, а на самом деле "Временами года" управлял кто-то другой. И ей было приятно, что Аристарх Петрович видел все так, как оно в действительности было.
Распрощавшись с Аристархом Петровичем, Катя пошла к себе в надежде выпить, наконец, чай, но была задержана Дашей Кондрашевой, заведующей отделом подгонки и переделки готовой одежды.
— Катерина Валерьевна, у нас катастрофа! — выпалила Даша, подбежав к Кате.
— Что случилось? — обреченно спросила Катя, чувствуя, как боль распространяется от затылка на виски.
— Мы еще не закончили платье Муратовой, а у нее примерка сегодня!
Муратова не была особо важной клиенткой, но самой скандальной — совершенно точно, связываться с ней было себе дороже, поэтому ее всячески обхаживали и старались не выводить из себя.
— Почему?
— Дунька опять не пришла, — возмущенно ответила Даша. — Уже второй день как. Вышивку на платье Муратовой она не закончила, а сами знаете, что никто так, как она вышивать не умеет, сразу разница заметна будет. У, бездельница!
— Почему она не пришла, известно? Может, заболела? — спросила Катя, потирая висок.
— Ничегошеньки не знаю, только она никого с весточкой о болезни не присылала, — сказала Даша.
— Ясно, — вздохнула Катя. — Извинитесь перед Муратовой, скажите, что переделка платья будет за наш счет. Распускайте вышивку, пусть кто-нибудь из девочек сделает ее заново целиком. С Авдотьей я сама разберусь
— Да, Катерина Валерьевна.
Дарья упорхнула, а Катя с тоской подумала о том, что теперь ей придется решать еще и этот вопрос. Строго говоря, младших продавщиц и разнорабочих нанимала и увольняла не она лично, она лишь одобряла или не одобряла решения начальников соответствующих отделов. Однако Дуня взяла на работу лично Катя, после того, как та подошла к ней рано утром у черного хода во «Времена года» и умоляла дать ей хоть какую-нибудь работу, потому что отец ее пил, мать умерла, а младших братьев и сестер надо было чем-то кормить. Оказалось, что до того, как их семья впала в нищету, Дуня была ученицей белошвейки и была невероятно талантлива по части вышивки. Вот только в учении ей платили сущие гроши, считая, что она должна была быть довольна тем, что набирается опыта и делает для своей наставницы всю черную работу. Когда она заикнулась о повышении зарплаты, ей предложили либо оставаться с тем, что есть, либо уходить. Она ушла, какое-то время мыкалась без работы, пока не попросилась наудачу во "Времена года". Ни разу Катя не пожелала, что, поддавшись слабости, дала Дуне место.
Она сама съездит к Дуне и выяснит, что случилось. Но потом. А сейчас — чай и порошок от головной боли.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
