Вот уже который раз сажусь писать проду в одном фике, а получается чего-то совсем из другой оперы. На сей раз получилась вот такая зарисовка.
Название: Звонок
Автор: jedilady
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Катя\Андрей
Ромка знал в Москве тысячу и одно место, где можно развеяться и хорошо посидеть. Андрей был в этом уверен, но почему тогда, несмотря на это, Малиновский привел их сегодня сюда – караоке-клуб «Омега». Неужели познания о местах для «пролетариата» у Ромки были столь ограничены? Черт! Вот уж точно, черт его попутал. Андрей помнил все в мельчайших подробностях от Катиного напуганного взгляда и чуть дрожащего голоса до шероховатости ее пиджака и собственного колотящегося сердца. Дурак, он тогда боялся ее обнимать у всех на глазах, представился Александром, если вдруг кто-нибудь решит запомнить парочку на сцене, то пусть потом Воропаев отдувается. Идиот! Он даже когда целовал ее, думал об этом, помнил, что вроде это, как и не он вовсе целует здесь в луче света Катю Пушкареву. Катя… А потом спустя некоторое время в таком же людном месте она просила себя поцеловать, всего лишь поцеловать. Всего лишь? В зале другого дорого ресторана, где было полно его знакомых, и Воропаевым прикрыться не получилось бы никак. Тогда эта просьба вызвала у него просто животный страх! "Всего лишь". Господи, да он сейчас все что угодно готов отдать, за вот такое "всего лишь", за то что бы она его хотя бы не оттолкнула. А уж за то, чтобы ответила… "Всего лишь"! Почему нельзя повернуть время вспять? Почему нельзя хоть что-то изменить? Даже если бы тот поцелуй, ничего не решил, у него было бы на один ее поцелуй больше. А сейчас у него ничего не осталось. И даже вот такое "всего лишь", он позволить себе не может.
Конечно, он сам во всем виноват. Он и не спорит. Виноват на все 200%. Но она же ему никогда не врала. А даже если и пыталась, он всегда чувствовал ее ложь. И в тот их последний вечер перед Советом, она сказала правду. Он уверен. Его Катя его любит. Или любила тогда. Тогда еще любила. А сейчас? Прошло уже столько времени. Столько всего успело произойти. Эти его приходы\уходы к Кире\от Киры. Их бесконечная ложь друг другу и заверения в том, что все обязательно наладиться. При этом ни один не представлял когда, как и главное что может наладиться, но старательно убеждал в этом другого. И это все практически у Кати на глазах, ведь, наверняка Женсовет и Зорькин ей обо всем докладывают. Если она, конечно, интересуется. А теперь приди к ней, Жданов, и скажи: "Катя, я тебя люблю". Самому смешно? Да уж, просто обхохочешься.
Ты сам все разрушил, Жданов. Сам, все сам.
Малиновский продолжал развлекать компанию, не забывая при этом нашептывать Жданову про разведку боем и месть за сломанную машину, а Андрей все никак не мог прийти в себя. И даже звонок телефона не сразу привлек его внимание.
- Жданов, телефон!
- Что?
- Звонит! У тебя! Ответь!
- Не обращайте внимания. Это он у нас перетрудился просто. Точнее сильно очень перетрудился. Жданов, ты может все-таки ответишь? Что ты там такое увидел? Тебе что сам президент звонит, что ли? Что ты на телефон так смотришь?
Президент? Даже если бы действительно ему звонил сам президент, причем тот который Путин, а не Воропаев, он и то бы меньше удивился. На дисплее Ждановского телефона светилось совсем нереальное «Катя». Он вспоминает, как искал ее номер. Провел «тайное расследование», чтобы его заполучить. Нет, не для того чтобы позвонить, и уж точно не потому что ждал звонка. А просто для того чтобы доказать себе, что он может, все еще может хоть как-то коснуться ее жизни. Хоть чуть-чуть... Как тот паренек, который взломал секретную базу Пентагона просто для того чтобы доказать самому себе, что он может. И уже совсем неважно зачем…
Почему нельзя съесть ананасы с рыбным ассорти и запить все это молочным коктейлем? В этом нет ничего странного. Во всяком случае, не так странно, как Воропаев и Хмелин распивающие аналогичные хоть и немолочные напитки. Схватка между собственными и Мишиными родителями и задача исполнять при этом миротворческую миссию, не могут пойти ни в какое сравнение с голосом так некстати проснувшейся совести: «У ЗимаЛетто проблемы!!! Позвони Жданову!!!» Что-то не так. Происходит что-то странное, Жданов должен об этом знать. Надо рассказать Андрею. Срочно. Немедленно. Сейчас.
- Простите. Я на минутку.
- Кать, все хорошо?
- Катюшенька, что случилось?
- Катя…
- Да. Все отлично. Я только на минутку. Позвонить… Очень срочно… Вспомнила… Надо… Очень… Срочно…
Когда она заносила его номер в телефонную книжку нового телефона, даже и представить себе не могла, что хоть когда-нибудь наберется смелости его набрать. Но ведь это нужно ни ей, это нужно компании…
- Андрей… - и голос совсем не дрожит, и она даже сразу вспоминает про… - Павлович…
«Андрей», он невольно оборачивается на сцену, может это все-таки оттуда, из его воспоминаний доносится ее голос? «Павлович» и это возвращает его на Землю. Хотя нет, не до конца, потому что в его реальности даже этого «Павлович» быть не может.
Вдох и выдох для передышки, чтобы прийти в себя после его «Катя?» Узнал. А она ведь звонит со своего нового номера. И в тот момент, когда услышала первый гудок, жутко испугалась, что ей сейчас придется объяснять ему, кто это вообще звонит и зачем.
«Хмелин… Воропаев… Деньги… Мне кажется… Деньги… Конверт…» - слова, имеющие какое-то значение. Он уверен, что значение у них есть, и даже что-то вспоминается о вышивальной машине и ее поломке. Только вот гораздо важнее сейчас это то, что он слышит ее голос. Просто ее голос. Она ему позвонила сама. Может это у него сегодня день рождения? И это его незаслуженный подарок? Но здравый смысл все-таки восторжествовал, или это эйфория его куда-то не туда понесла?
- Катя, давай… те встретимся. И Вы мне все расскажите. Прямо сейчас сможете?
И тут же холодный голос рассудка напомнил, что у нее теперь «жизнь новая замечательная и молодой человек такой же новый и замечательный» этой самой жизни подстать. А Вы, Андрей Палыч, персона нон грата и право даже слышать ее, а тем более видеть не имеете. Вы все свои права упустили и растеряли. Уничтожили. Что уж там? Все уничтожил.
Катя оглядывается на мирно беседующих родителей, на смеющегося Мишу, на того самого Мишу, которому вчера она позволила себя поцеловать, на того, который так не похож на Андрея, на того, которому она за это очень благодарна. Но дело ведь ни в Жданове, нет. Дело в ЗимаЛетто. Это у компании проблемы, и она обязана помочь. Компании. Только компании. И сейчас, потому что это срочно, в ЗимаЛетто всегда все срочно.
- Хорошо. Куда мне подъехать?
Куда? Он готов ехать куда угодно. Хоть сейчас на эту сцену, в Лиссабон к камину, к открытому огню, пусть жарит, ему плевать, он давно уже живет в аду и никакой огонь ему нестрашен. Он даже согласен поехать в «Мармеладный» ресторан этого ее нового замечательного. И пусть тот снова выставит его вон. Плевать. Ему просто увидеть ее еще один раз. Последний раз. Просто увидеть. Он не помнит ни одного названия из одной тысячи и одного места Малиновского, ни одного. И к счастью для него, она приходит ему на помощь.
- «Тюльпан»? Да, я знаю, где это. Через полчаса. Конечно, Катя. Спасибо.
Тут нет свечей и разнообразной кухни, здесь свет горит самый обыкновенный электрический. Об этом ресторане Корсаков никогда не слышал, а даже если бы и услышал, то точно не стал бы о нем писать. Но разве это имеет какое-то значение? Хоть какое-нибудь? Тут есть он, тот самый, о котором она почти не помнит, тот самый, которого она почти забыла, тот самый на кого так не похож Михаил, тот самый, который снится ей каждую ночь, и это место становится самым замечательным и удивительным местом на Земле, просто потому что здесь ждет ее он. И уже даже неважно, почему и зачем. Просто ждет.
Тут нет никого из его знакомых, и ему очень жаль. Правда, жаль, а то бы он обнял ее и доказал… Глупо обманывать себя. Ничего бы он ей не доказал. Но все равно жаль. Жаль, что она сидит такая близкая и такая далекая, такая его и такая не его, чужая Катя Пушкарева. И новые очки тут совершенно не причем. У него хватает силы воли, чтобы не отвлекаться от главной темы, и при этом быть безумно благодарным Сашке и начальнику производства (теперь он почти уверен, что они за одно), потому что если бы ни они не сидеть ему сейчас рядом с ней. Ни сейчас, ни когда-нибудь в будущем. Он благодарен ей и Зорькину за то, что они нашли эту странную ошибку\не ошибку в отчете, и в то же время почти ненавидит этого финансового гения, потому что если бы ни он, то Андрей не думал бы сейчас о том, как далеко у нее уже зашло с этим ее «новым и замечательным». И вот когда они уже все обсудили, и обо все договорились, когда она встала из-за стола и направилась к выходу, он остановил ее. Коснулся руки. Обожгло. Обоих. Огнем из Лиссабона. «Оставьте меня. Я закричу.» Это было тогда, сейчас она молчит, но ему от этого нелегче. Он отпускает ее руку.
- Спасибо, Катя.
- Не за что, Андрей Павлович.
Как же он ненавидит это «Павлович». И именно оно выводит его из себя. Хотя нет, конечно, не оно. А то, что он понимает, что это его последний шанс.
- Я люблю тебя, Катя.
Она замирает, отдергивает руку, которая еще секунду назад держал он. Это ей померещилось, или она снова спит? Потому что эти слова и таким тоном он может произнести ей только во сне.
- Что?
Это обман, да, обман, слуха и зрения или, что вероятней его. Он снова врет. Ему опять от нее что-то надо. Да, они обо всем договорились, но ему нужны гарантии, конечно, гарантии, что она, действительно отзовет доверенность…
- Это правда, Кать. Я… Я тебя люблю. Прости меня. Я не знаю, как тебе это доказать. Прости за то, что натворил. Прости меня. Но я, правда, тебя люблю. Люблю.
Он готов повторять это миллион раз, он готов ее поцеловать прямо здесь и сейчас. Готов? Нет, он безумно этого хочет. Но она… Господи, ну что мне сделать? Что?
- Послушай, меня, пожалуйста. Поверь. Просто поверь. Хотя, я знаю, что это непросто, Кать. Это почти невозможно. Наверное, совсем невозможно. Но я прошу тебя…
Потом он вспоминает о том «новом замечательном».
- Прости. Я… Не должен был… Прости… Я понимаю, что уже поздно… Прости…
Он отступает все дальше и дальше. Она чувствует его боль. И ей очень хочется верить, что он не врет. Но… «Зачем ему это?» «Это же, Жданов. У него всегда найдется причина. Он хочет контролировать тебя.»
- Я подпишу доверенность на Ваше имя.
Она произносит это совсем тихо, почти шепотом, и он не слышит. Его уже оглушила боль. Такая знакомая и привычная боль ее потери.
- Прости меня, - шепчет он ей в ответ.
И вера, та самая, которая, казалось, погибла под тяжестью слов инструкции, проснулась вновь. «А если он не врет? Если не врет? Миша? Но ведь тебе нужен не Миша, правда? Тебе нужен вот этот Андрей Жданов. И пусть ты снова умрешь, если он тебя опять предаст, но может все-таки стоит рискнуть? Ведь если не рискнешь, то никогда не узнаешь. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном». Какие правильные слова, но они не имеют никакое значения, по сравнению с тем, что она пережила из-за этого человека, который стоит напротив. Из-за этого красавца, который привык думать только о себе и о компании. Своей драгоценной компании.
- Вы не имеете право…
- Я знаю…
- Вы не должны…
- Я понимаю…
- Я ненавижу…
И он уже просто кивает, соглашаясь с ней. Он ничего другого и не ждал, не должен был ждать.
- Прости меня, пожалуйста, если сможешь. Прости.
Она должна была бы уйти. Она должна, но ей не позволили вера с надеждой, а главное так и не убитая ни ей, ни им, несмотря на то, как они оба старались, любовь.
Он разглядывал пол, просто не мог смотреть, как она уходит от него навсегда.
Она обняла его и прижалась к нему. Он закрыл глаза, что ж добро пожаловать, галлюцинации, чего греха таить, я по вам скучал. Но только никакая галлюцинация не может передать ощущений ее в его руках и этого нежного голоса, шепчущего эти такие невероятные в его жизни слова:
- Я люблю тебя, Андрей. Я тебя люблю.
Но поверить, что это все-таки реальность его заставили не они:
- Только прошу, не обманывай меня больше никогда. Пожалуйста.
- Никогда.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Как и когда на Маринину подпись смотрю. Там вообще глаз не отвести. 
