Это снова я, но не пугайтесь, а то предвижу выражения лиц, когда новая темка появится в Фан-арте, особенно ее автор
Просто у меня так мозги устроены набекрень, что когда пишу фик, особенно если решаю не выкладывать продами, а потом уже оформить целиком, то требуется разрядка, отступление от сюжета. Так что я села писать разрядочный драббл, а получилась зарисовка. Выкладываю ее полностью, надеюсь порадовать
Итак, зарисовка, навеянная прочтением Агаты Кристи перед сном
Название: Зеркало
Пейринг: Андрей/Катя/Михаил
Жанр: зарисовка
***
Я никогда не верил в мистику, не придавал событиям мистического значения, а слова - провидение, рок, судьба - считал применимыми лишь в литературе для усиления драматургии. Уверен, я не единственный такой скептик, бОльшая половина человечества думает также и предпочитает доверять только собственным глазам.
Хотя с другой стороны, я ЭТО видел.
ЭТО произошло в действительности, определив будущее нескольких человек.
Но все по-порядку...
Катя ушла. Вернее, сбежала, предварительно размазав меня по стенке прямо на Совете директоров. Отчеты - липа, рост доходности предприятия - липа и сам я - липовый президент. Спасибо, хоть не обнародовала грязную подоплеку наших с ней отношений.
Не скрою, вначале я ощутил избавление от проблем и легкость, как воздушный шар, ниточка которого выскользнула из рук. Почти полет, почти парение. Не нужно больше врать отцу, акционерам; изображать страстное томление в преддверии предстоящей свадьбы; возиться с Катей. Ничего не нужно. Но чем дальше отрывался от земли в мнимой свободе, тем стремительней охватывала паника: куда меня несет, за что зацепиться в воздушном потоке, чтоб оставшиеся на твердой поверхности окончательно не потеряли меня из виду? Ведь пропаду!
Решил, - истина, как известно, в вине. А нетрезвый разум априори не может быть одиноким, т.к. без труда множит вокруг себя любителей поговорить по душам. Можно допиться до чертиков (отличные, кстати, ребята!), можно до классиков (здравствуйте, Лев Николаевич, осуждаете?), можно по-философски или по-казарменному. В любом случае, тебе всюду рады.
Однако, головокружение от того, что все люди братья, было скоротечным и закончилось примитивным махаловом, как в сельском клубе после танцев. Лиц крепко сбитых парней я, разумеется, не припомнил, зато отлично ознакомился с их кулаками. Они били профессионально, лупя отрывисто и наверняка.
Очнулся у Киры дома. Она пыталась стянуть с меня окровавленную одежду, на каждый мой ох болезненно морщилась и стискивала губы, мысленно уже наделяя себя ролью декабристки. Как же она мне надоела! И Катька не появлялась. На зло. Знала ведь, что люблю. Женщины нас, мужиков, чувствуют.
Проспал сутки, двое. На третьи обязан был явиться на собрание акционеров. Кира держалась рядом, как пристроившаяся к ноге благодушного прохожего дворняга, в надежде обрести хозяина. Смотрела, но не просила. Хотела определенности и цепенела перед ней в страхе, что прогоню. Неужели я такое чудовище?.. Наконец-то ее терпимость прорвало:
- Андрюш, давай поедем в Питер. Ненадолго. Помнишь, как нам было там хорошо?
Оглядываясь назад, задаю себе вопрос: зачем согласился? Фаталист, наверняка, загадочно улыбнется: потому что так вело. Я же отвечу: не хватило пороху пренебречь собачьей преданностью, только одна Кира и ждала чего-то от меня тогда.
"Гранд Отель Европа" чуть снисходительно к новым постояльцам уставился окнами на Невский проспект (что могут знать приезжие о его почетном соседстве с Эрмитажем) и лопался от значимости номерами люкс, некогда опробованными разными знаменитостями побывавшими в столице российской культуры. Нам с Кирой выпала честь распаковать один на двоих чемодан в номере под громким, как принято сейчас говорить, брендом "апартаменты Достоевского". Не имею понятия, что поделывал в нем Федор Михайлович, а я задержался у зеркала, висящего в массивной раме на стене. Нужно было переодеться к ужину, т.к. перед тем, как упорхнуть в ванную, Кира проинформировала меня, что заказала столик в ресторанчике отеля с итальянской кухней. Время шло, вода за дверью бойко лилась, я же с почти мстительной удовлетворенностью разглядывал бывший кровоподтек на скуле, расцветший нежно сиреневым цветом с желтыми прожилками, лелея надежду не пройти фейс-контроль. А что? Вместо спагетти поваляюсь на кровати с книжкой незабвенного классика, выбрав из полного собрания сочинений на полке ( неужели забытого самим автором?), например, "Идиот". Как раз кстати.
Вдруг за спиной послышался легкий скрип. Вопреки инстинкту самосохранения, я не обернулся. В этом не было необходимости, ведь я прекрасно видел то, что происходит у меня за спиной в зеркальном отражении, а именно: в стене напротив появилась стремительно разрастающаяся размерами и чернотой ниша. Слава богу, я не успел глупо перепугаться. Глупо, потому что через секунду уже сообразил, что это никакая не таинственная аномалия, а всего лишь растворенная дверь, которая внезапно..."зевнула". Только после сделанного открытия мои брови изумленно поползли вверх. Даже если учесть, что за время нашего краткого поселения в номере я не имел возможности основательно осмотреться, все равно было понятно: все то, что за порогом этой двери - смежные апартаменты. Как такое вопиющее нарушение конфиденциальности, свойственное, может быть, какой-нибудь трех-звездочной египетской Хургаде, допустили в фешенебельной гостинице с более, чем столетней историей? Но факт оставался фактом. Я с любопытством вытянул шею. Интересно, а чем примечательна эта соседская кровать, тем что на ней возлежал Наполеон или Папа Римский?..
Сейчас же на ней, под развивающимся откуда-то с потолка балдахином, сидела девушка. Невооруженным глазом видно: плечи напряжены, вся - наэлектризованный комок нервов. Не удивительно, что она не обратила внимание на то, как и когда у нее организовался зритель. Она смотрела куда-то в сторону. Может кого-то ждала или, скорее всего, находилась в номере не одна. От мысли чему могу стать свидетелем, я слишком резко выдохнул, отчего мое оконце в чужой мир запотело и мне пришлось воровато протереть его рукавом. Но через пару хаотичных взмахов моя рука дрогнула и я остолбенело прильнул к скользкой поверхности вплотную: чуть размытый силуэт девушки не просто абстракция, это...Катя! Моя Катя. Пушкарева!
Я совсем перестал дышать, опасаясь уничтожить четкость картинки. О том, чтобы развернуться и посмотреть на происходящее воочию - речь не шла, логика покинула меня. Разум отсчитывал только: Катя нашлась, Катя нашлась... Меня словно парализовала открывшаяся истина, как будто я действительно верил, что сбежав с того злополучного Совета, Катя затерялась в одном из параллельных миров, путь в который не доступен простому смертному, тем более, грешнику вроде меня. И, тем не менее, вот - она, собственной персоной. Перепутать мог бы любой другой, но только не я.
Изменилась. Остригла волосы до плеч и они заструились легкими завитушками. Избавилась от очков. Идеально подобранное платье оливкового цвета выгодно оттенило кожу, а вырез на груди наглядно продемонстрировал взволнованное, прерывистое дыхание.
Мне стал тесен костюм, словно в тело впились сотни одновременно выпущенных пчелиных жал.
И тут появился ОН. Мужчина! Как откуда-то сверху спущенная голограмма: нереальная и в то же время имеющая четкие контуры, потому что очерченная белоснежным костюмом, контрастирующим с некоторым затемнением в комнате. На Катином лице отразился не то ужас, не то волнующее томление. Я слился с зеркалом, но только напрасно напряг зрение: мужчина был виден исключительно со спины, обычная сухощавая фигура неопределимо даже какого роста. Вдруг он сделал выпад, вскинул вперед руки и сжал пальцами Катину шею. Ее голову замотало из стороны в сторону, она захрипела. Ее спутник, прикрывший дьявольское намерение белыми одеждами и не думал шутить.
Убьет! - заледенело все внутри, и я стремглав кинулся на выручку.
Расстояние до противоположной стены преодолел в три гигантских скачка, а дальше - морок, и боль, и тошнота, и невероятное ощущение будто меня расплющило в центрифуге. Не мудрено. Вместо того, чтобы попасть в дверной проем, я наскочил на шкаф с книгами, со всего маха влепившись в дубовые, по всей вероятности, стеллажи. Из расквашенного носа кровило, ныл весь правый бок и саднило предплечье, как отутюженное столярским мастерком. Но меня больше интересовала, разумеется, дверь. Где же она? Скорее, иначе этот гад расправится с Катей! Но ничего похожего на дверь или хотя бы нишу не было и в помине. Во всю ширь стенки располагался книжный шкаф. Справа, плавно выгибаясь, выглядывала помпезным столом гостиная. По левую от меня сторону шел коридор с ванной комнатой и отдельной душевой, в которой до сих пор плескалась Кира. В отчаянии я снова подлетел к шкафу и принялся дергать стеллажи, в надежде, что сезам откроется. Затем, как полоумный, вернулся к зеркалу и попытался найти разгадку в нем. Может какой-то неизвестный науке закон преломления или игра света и тени? Однако, гладкая поверхность отразила только то, что сейчас видели мои глаза и осязало тело: букинистический шкаф, в зеркале показавший свою ироничную сущность. Да вся классическая русская литература хохотала надо мной, запылившись без развлечения на полках.
Сдаться, поверить в то, что схожу с ума? А если в эти секунды ловкие пальцы выдавливают из Кати остатки последнего вздоха, что если ее спасение в моих руках?...
Больше не колеблясь, я помчался к входной двери. Она там, в соседнем номере, я чувствовал. И если природа не наделила меня сверх-способностью проникать сквозь стены, то я пройду туда более традиционным путем. Не откроют добровольно, снесу заслоны к чертовой матери.
Выскочив в общий коридор, сориентировался мгновенно. Направо, туда, где на вычурной ручке болтается гостиничная трафаретка с надписью: " Не беспокоить", а за ней - подозрительная тишина. Ни шороха, ни шепота, как ни припадал к замочной скважине. Стукнул о деревяшку, за два присеста отбив ладонь. Одну, потом вторую. Отошел, разбежался и навалился всей массой тела. Дверь и не дрогнула, зато на шум и возню к месту событий подтянулись другие немногочисленные постояльцы, послышались голоса:
- Что происходит?
- Пожар?..
- Потоп?..
- Вызовет кто-нибудь портье?..
И смешанные отголоски иностранной речи. Меньше всего они меня сейчас волновали.
- Катя! - заорал я во все горло. - Это я, Андрей. Немедленно откройте. Эй, ты, ублюдок, не смей ее трогать. Катя!
Свои действия я сопровождал ударами в дверь. А за спиной разрастался гул, как в потревоженном улье и уже кто-то повис на моей руке. Все-таки вызвали портье. Даже кстати, эти ребята, как известно, не ходят без запасных ключей. АтличнА! Я дернул корпусом и малый, служащий в строгом костюме при бабочке, сделав кульбит, стал передо мной лицом к лицу и что-то залепетал о нарушении спокойствия. Я грозно потребовал ключ, тот отрицательно покачал головой. Между нами назрела потасовка и вылилась бы в полномасштабную драку, если б не два обстоятельства. Во-первых, дверь номера наконец-то распахнулась и из него выглянула перепуганная старушка; во-вторых, в гущу толпы наперерез ко мне кинулась Кира, босая и в банном халате, с мокрыми прядями, прилипшими ко лбу и щекам.
- Андрей, что ты творишь? .. Оставьте его в покое!..
Ее миротворческие потуги увенчались успехом, скандал удалось замять. Надо ли говорить, что Кати не обнаружилось ни в соседнем номере, ни в каком-либо еще на этаже. Раздобревший на энную сумму денег портье даже проверил по списку зарегистрированных постояльцев: фамилии Пушкарева среди них не значилось.
Я молча паковал чемодан. Кира в отчаянии следила за тем, как рушилась ее последняя надежда на восстановление отношений.
- Ну, хочешь я найду тебе твою Катеньку?
Она всхлипнула, но тем не менее взялась за телефон. Кому-то звонила, я не прислушивался, торопился, горя желанием немедленно покинуть, и гостиницу, и Питер.
Уже по пути в аэропорт, обреченно обмякнув на заднем сидении такси, Кира полушепотом выдушила добытую информацию:
- Она в Москве. Работает у Юлианы в агентстве, - и добавила, впрочем, без всякой злобы. - Нигде не пропадет.
Если б я не опасался быть неправильно истолкован, я бы Киру сейчас расцеловал. Катя в Москве. У Юлианы. Сегодня же, нет, лучше завтра с утра я буду там.
А вот назавтра спасовал. Решимости хватило только посмотреть на нее издалека, когда Катя подходила к агентству. Она, конечно, переменилась, но не столь радикально, как в моей кровожадной питерской фантазии. Да, стилистика одежды новая, прежний вид совершенно не годился, и волосы не в пучке, а так в целом, - Катя! - такая узнаваемая и недостижимо родная.
Подойти? Но, что я ей скажу? Прости - банально; давай забудем все плохое и начнем сначала - пОшло; упасть на колени - дико и театрально, запросто можно переиграть, получится еще хуже. Хотя хуже, вроде, некуда.
- Жданов, ты?!
Вот невезение. Задумался и подпустил в зону опасной турбулентности лайнер по имени Юлиана Виноградова, которая достучала уже острыми каблучками от своей машины к моему джипу. Отпираться бесполезно, пришлось приспустить боковое стекло.
- Привет.
- Что потерял здесь в такую рань, Андрюша? - Юлиана ковырнула камушек на асфальте кончиком зонта и отвела взгляд.
И меня прожгло: знает! Катя ей исповедалась, как духовнику. Теперь понятно откуда новые наряды, не исключен также и краткий курс по теме: как стать стервой.
- Юль, ну ты же стоянку не приватизировала.
Она усмехнулась, но сразу посерьезнела:
- Не беспокой девочку, Андрей, не надо усугублять. Она только-только себя по частям собрала.
- Может я тоже, - буркнул так, для проформы. Доказывать что-то Юлиане не собирался.
- Сам себя не смеши, Андрей. Будь мужиком. Позволь событиям течь в их естественном русле. Если судьба, значит время возьмет свое.
И она постучала каблучками дальше, как будто я и был тем самым камешком, затесавшимся под ее ногами. Уверенная - не посмею. И я не посмел.
Приезд в "Зималето" тоже дался нелегко, - там короновал победу Сашка. Мы же с Ромкой слетели с начальственных кресел до производственного этажа, на пару искать в подвальном минусе плюсы. Я - налегая трудовым эпатажем на возрождение компании, Ромка, как это ни парадоксально, копаясь в первопричине моей меланхолии.
- Пойми, Жданчик, - твердил он, гремя туда-сюда допотопным чайником по невзрачному кабинету пока я рассортировывал бумаги. - Надо вышибать клин клином, а подобное подобным. Вот где ты сможешь встретить теперь свою Джульетту-Пушкареву?
Я не отвечал, упорно шурша листами, но Ромке и не требовались мои ответы, гуру в них не нуждался.
- Хорошо, скажу тебе сам,- он энергично перескочил со стула на стол, иначе без дополнительной эквилибристики мобильник отказывался ловить звонки. - Раскрученные пиарщицы и их помощницы просто не могут обходить стороной светские рауты, мероприятия и тусовки, на которых кроме язвы желудка зарабатывают также выгодные контракты. Сечешь мысль?
Я сек. Даже отложил бумажки. Не лишенная разумности идея давала мне шанс наблюдать за Катиной жизнью на расстоянии, как кстати и действовать по обстоятельствам, мало ли подвернется удобный случай. Да и не стоило сбрасывать со счетов реальную опасность, я ведь не сошел с ума тогда, в гостиничном номере питерской гостиницы, наверняка опознаю, если возле нее начнет крутиться подходящий по комплекции мужчина. Хотя по правде сказать помнил лишь его белоснежный костюм.
- ...в общем, шить-шить - и в дамки, - успел я выхватить из контекста Ромкино веселое посвистывание и зигзагообразное изображение рукой дерганий карася на крючке.
Только кого он прочил в охотники, кого в добычу, - уточнять не стал.
Я и без предварительных условий был согласен на светскую жизнь.
И Малина не ошибся. Агентство Юлианы, раскрутившееся благодаря активности ее основательницы, держало высокую планку в пределах набранных оборотов и скорости, соответственно Виноградова возможностей не упускала. Почти каждый вечер Катя исправно следовала за своей начальницей, а я - за ними, только в тени. Трудное оказалось дело, меня узнавали, шумно приветствовали, знакомые девицы липли, пытались вытянуть на центровые роли, но я приловчился обращать повышенный интерес к своей персоне себе же на руку, зачастую пользуясь ими, как прикрытием. Так на нелегальном положении соглядатая потянулись недели. Что выяснил за это время? Катя явно тяготилась на новом поприще. Еще? Она подобрала мне замену. Грубо выразился, вообще, сдерживаться мне приходилось все невыносимее.
Вначале я не понял, что они вместе. Парень вертелся возле них обеих, Кати и Виноградовой. Но стоило Юлиане отвлечься, как тот с преувеличенной радостью щенка на лужайке несся за коктейлем для Кати или накладывал на тарелку всякие разные вкусности, которые сама девушка игнорировала. Короче, испытывал недюжинный аппетит, и уж точно не к собственноручно доставленной еде. Я зорко и вместе с тем болезненно подлавливал мелочи: взгляды, улыбки, касания. Их было не так, чтобы много, но и списать их на простое выражение симпатии у меня не получалось. Оставалось скрипеть зубами и выводить свое слишком завуалированное любопытство на новый уровень: теперь я сопровождал ее до дома, ехал следом за его "Ауди", на которой он всякий раз провожал Катю. Иногда до подъезда, иногда даже поднимаясь в квартиру.
Выучил все движения наизусть.
Первым тормозил я. У арки. В месте, откуда прекрасно виден двор. Его же машина вольготно подкатывала почти до крыльца. Дальше, как под трафаретку: не дожидаясь пока спутник заглушит мотор, Катя выбиралась наружу, терпеливо стояла, давая тому время управиться с техникой, потом они либо расставались, обменявшись друг с другом парой фраз, либо шли в дом. Все! Ни ласк, ни поцелуев. Мне же хотелось завыть именно от этого обтекаемого бездействия, словно в грудной клетке поставили на счетчик часовой механизм: он не потащил ее в постель, значит между ними - серьезно. Настолько серьезно, что в какие-то моменты слежки мне казалось бомба внутри меня разорвется: вот сейчас, следуя с очередной вечеринки они зарулят прямо к ЗАГСу. Мне ничего не стоило поговорить с ним сугубо по-мужски. Но какие у меня контраргументы, кроме как начистить этому типу физиономию? Не тронь мою женщину! - так она не моя. Оставь ее в покое! - а вдруг Катя влюбилась?! Да я даже не брался четко сформулировать годился ли он на роль питерского душителя или нет. И специфические приглядывания исподтишка четкости не давали: парень почти всегда был одет простовато, избегал пиджачно-костюмного стиля. Носил, если брюки, то с рубашкой, а если джинсы, то с джемпером. Я же, как в том анекдоте, готов был узнавать только человека в белом костюме, и со спины.
Однажды я чересчур долго боролся с искушением расставить все точки над "i", потому подзадержался в ее дворе. Вдруг на меня из темноты вынырнул никто иной, как Зорькин, с задранной вверх головой, разглядывающий фасад здания или, вернее, окна. Я окликнул его первым. Не знаю к чему, может просто обрадовался знакомому лицу, хотя мы находились с Николаем в состоянии глухого недопонимания. Он обернулся на голос, скользнул по мне глазами вполне дружелюбно, все же задержав более смягченный взгляд на машине, а в общем-то совсем не удивился, застукав меня под пушкаревскими окнами. И вздохнул:
- Тоже к Катьке?
Как-будто это я в семействе его подружки частый, а главное желанный гость.
Я только развел руками. Он кивнул и пристроился рядом. Еще одна странность: объединенные каким-то неведомым порывом, мы разговорились.
- Повар у Катьки? - кисло спросил Зорькин и не дал мне уточнить кого имеет в виду, сам ответив. - Вижу, что там. У меня уже есть примета: если из всей квартиры свет горит только на кухне, значит там потчуют будущего зятя. Ой,..
Он осекся.
Все, как я и предполагал.
- Что, уже и нарядами белыми к свадьбе обзавелись, невеста - платьем, жених...костюмом?
- А тебе какое дело? - спохватился, не сболтнул ли лишнее, Николай.
- Ревную, - признался я. И понял, ложь с отчетами давалась мне в свое время куда проще, чем это признание. Однако, Колю, кажется к себе расположил, и то хлеб. - Так кто же этот повар?
- Борщев. Катька с ним в Египте познакомилась. Ну тогда, когда,.. - Зорькин покраснел. - Он собирается здесь открывать свой ресторан, а Катькино агентство его пиарит, - и недовольно буркнул. - Приклеился к ней, как банный лист.
Я усмехнулся, надо же какое единение имени с призванием, не иначе - идеал девичьих грез в полной гармонии с самим собой.
- Слушай, Коля...
И я выложил ему все о своей питерской вспышке нострадамусомании. Он открывал-закрывал рот, выдыхал клубы пара в еще морозный воздух, несколько раз попытался встрять посреди предложения, но слава богу, хоть не отодвигался от меня, как от прокаженного, который внезапно может впасть в неадекват. В завершении безапелляционнно подытожил то, в чем не был уверен я.
- Борщев - душитель? Глупости! - И поднялся с парапета у крыльца, на который мы оба опирались. - Я скорее поверю в то, что Мишенька смог бы приправить крысиным ядом креветочный соус.
На этой ноте распрощались.
Я остался в одиночестве. Что ж, Зорькину виднее. Пора бы и мне завязывать со слежкой, ревностью и притязаниями. Катя - взрослая женщина, и если ей хорошо, то самое разумное уважить ее выбор.
Свою маленькую победу разума над чувствами я отметил скромным бокалом виски перед сном в ближайшем баре, а приехав домой, завалился спать, впервые не охваченный ни единой метущейся мыслью. А на утро...на утро узнал, что за меня уже все оказывается решено и приятней было думать, что решено - небесами, хоть и посредством вполне земных страстей. Сашка проигрался в казино, само по себе ничто человеческое ему не чуждо. Но вот отец! Он передал президентские полномочия Кате, той, о которой еще вчера говорил с оглядкой на противоречивый вектор ее влияния на "Zimaletto"; без согласования с женой и даже без игры в демократические выборы. Может и ему было какое-то видение из будущего, кто знает?
И Катя пришла. Еще бы, - вприпрыжку, устранять собственные косяки. Я не обольщался на свой счет, ее приход никак не мог значить, что она по мне соскучилась. Она бойко ступила на порог конференц-зала, где в это время заседали акционеры компании, как воплощение насмешки над моими страхами: с короткой стрижкой и одетая в белый брючный костюм по фигуре. Видимо тщательно готовилась, чтобы произвести на нас сильное впечатление. И это ей удалось, некоторые слабонервные ахнули, например, Кира. Сашка прицокнул языком. Я же смотрел на нее сродни тому, как телок на выгуле бархатными глазами "поедает" сочную молодую травку, только что не мычал. Ромка даже вынужден был применить ко мне приемчик из мануальной терапии, т.е. что есть силы наступил на ногу. Обсуждение деталей много времени не заняло. И вот уже, вопреки альянсу Кириного с маминым "фи", и кислоте на лице Александра, - Катя Пушкарева новый президент "Zimaletto".
Хитроумная ловушка захлопнулась над нашими головами, предоставляя согнанным вместе жертвам вариться в собственном соку закрытого пространства. И я покривил бы душой, если б признал, что такая расстановка сил полностью устраивала меня на тот момент. Наоборот, она терзала меня неопределенностью вдвое большей, чем даже тогда, когда я следовал за Катей тенью по пятам, ведь так, по крайней мере, сохранялась иллюзия, что причина равнодушия в том, что я не видим ее глазу.
Сейчас же мы стояли друг от друга на расстоянии вытянутой руки.
Катя абсолютно не тушевалась, отвечая на мои взгляды в упор, она смело оставалась со мной один на один в кабинете, как будто только и ждала официального повода, чтобы отшить. Но это, конечно, моя паранойя. Просто я стал ей не интересен. Безлик, как шкаф в ее бывшей каморке, который нес свои мебельные функции, где-то там на антресолях храня пыльные воспоминания, протереть которые всегда не доходят руки.
С другой же стороны медали, Катя мало напоминала влюбленную девушку, живущую часами встреч с возлюбленным. Как когда-то она не торопилась вечерами с работы домой, засиживалась на рабочем месте допоздна, а в обеденный перерыв предпочитала общество девчонок. Разумеется, телефонную связь никто не отменял, но мне назойливо казалось, что замороченная зималетовскими делами Катерина, способна была лишь рявкать в трубку. И кроме того, - аллилуйя! - она восстановила нас с Романом на административном этаже.
- Что ж ты такой вялый? - удивлялся на меня Малиновский, возвращая на прежние места любимые постеры и время от времени воркуя с Шурочкой через селектор.
Какая-то всеобщая гармония, только мне ничего не досталось!
Я зловеще брякнул папкой по столу:
- Хватит греть бока по кабинетам, Малина. Мы с тобой займемся продажей франшиз.
На ближайшем заседании Катя с энтузиазмом одобрила мою инициативу. Значит, вперед! - мой бронепоезд пересекает нейтральную полосу!
Только уехав, я понял, как правильно поступил. Мне нужна была передышка не меньше, чем морскому моржу основательный глоток воздуха перед длительным погружением. Все теперь стало обтекаемо просто: она в Москве, а я - по городам и весям наслаждаюсь, буквально, всем подряд. Выпущенный из заточения узник.
Через неделю моей командировки, я щекотал себе нервы тем, что грел в ладони мобильник, делая вид, что собираюсь набрать Катин номер и только от того, как представлял ее удивленное лицо, когда она поймет кто звонит, как дрогнут ее пальцы, как забьется в волнении еле проглядываемая жилка на шее, как приоткроются ее губы, - у меня у самого появлялась сухость во рту и сносило крышу в предвкушении: так и будет. Прошла еще неделя, потом вторая и я, наконец, решился.
"Абонент вне зоны действия сети" - услышал тупой механический голос. Он меня отрезвил. Ничего не изменилось и от длительности разлуки не изменится. Ждет ли меня Катя? Да. Как ведущего менеджера по продажам франшиз, на прибыль от которых в "Zimaletto" большие планы.
А в последние дни так и вообще замучил мандраж (слово то какое костистое) и его ударная волна паники пришлась на мое прибывание в Киеве. Не смогу возвратиться и услышать ее бесстрастное: "Андрей Палыч, уже вернулись? Так скоро. Я и не заметила, как пролетел месяц." И тон, и выправка при этом словно и не соврала. Ведь не соврет. Да и зачем ей, собственно, врать.
Но что, в таком случае, помешает это сделать мне?
Так рядом со мной материализовалась Наденька, младший партнер фирмы, составившей львиную долю добычи моей выездной охоты. Наденька будто была рождена для того, чтоб стать трофеем. Манкость, красота, глаза с поволокой, вкрадчивость желаний. Она безусловно оценила мой экстерьер. Я же сильно рисковал, используя ее вслепую, приглашая такую женщину в Москву вслед за смутными авансами. Игра на грани фола. Что мне оставалось, чтобы выманить Катю на откровенность, только эта броская естественность.
- Ты покажешь мне Москву? - обустраиваясь в столичном номере гостиницы, Наденька как-бы невзначай коснулась своим плечиком моей груди.
- Конечно, - я заученно-многозначительно улыбался в ответ и торопил. - Но вначале дела, дела...
И цепкий характер бизнес-вумен внутри нее удержал планку: она не из тех кто вешается на шею. Хотя, скорее всего, Наденька считала, что я никуда не денусь. Действительно, ведь с борта никто не сигает, когда корабль пересекает океан?..
Но затея оглушительно провалилась. Катя, казалось, озабоченная всем на свете, до обидного проигнорировала мнимую соперницу на горизонте, а кроме того, я влип. Как и следовало ожидать, обладая деловой цепкостью, Наденька с не меньшей напористостью умела добиваться взаимности от мужчин. Это не простушки Ларина, и не Лерочка Изотова. Пришлось во всем признаваться, когда Наденьке осточертело колесить по ночной Москве вместо давным-давно назревшего секс-марафона. Думал, испепелит на месте своими угольными глазищами, а она неожиданно прониклась моей безответной любовью. Уже назавтра подписала договор, искоса бросая любопытные взгляды на чуть раскрасневшуюся от такого повышенного внимания Катю и отбыла к себе домой, гордо отмахнувшись от моей скукожившегося джентльменства, как у очень-очень постаревшего д'Артаньяна, проводить ее хотя бы на вокзал, напоследок снасмешничав:
- Смотри, пожалеешь.
Я издал соответствующий моменту скулящий вздох: мол, - и рад, но никак. На этом формальности были соблюдены.
Феерическая свобода! Не врубаясь отчего я так радуюсь, упустив из своего пруда почти прикормленную "золотую рыбку", Ромка еще пол дня ворчливо поминал:
- Умеешь ты, Жданчик, откапывать приключения на свою пятую точку, а потом ее же героически... прикрывать. Нет бы позаботиться о друге. Такая женщина. У-уу!..
- Малина, уймись. Пошли лучше пообедаем.
Дважды повторять свое приглашение мне не пришлось. Поехали на моей машине и Ромка-провокатор всю дорогу стенал, что ее салон пропах Наденькиным ароматом. Однако на аппетит потеря красавицы не повлияла, но вот когда с обедом было покончено, на обратном пути, Малина снова завел шарманку о Наденькиных прелестях и убаюкивал меня ими, пока лифт не остановился на административном этаже.
Дверцы разъехались, тренькнул звоночек, вдруг кольнувший меня тревожно-завораживающим звуком, и мне почему-то расхотелось выходить из кабинки на ресепшен, как дебютанту-актеру на первый в своей жизни спектакль. Но Ромка сзади подтолкнул, и лифт за нами закрылся. Сперва я не увидел ничего такого, только громогласную толпу у рабочего места Тропинкиной, чья хозяйка восторженно гикала и кричала громче всех, выражая бурный восторг. Я еще автоматически отмечал про себя все поголовье женсовета, в то время как меня уже поджидал сюрприз. Тот самый, о значении которого говорят с ехидцей.
Конечно же я выделил Катю. Она растерянно вертела головой, не зная на чью реплику одновременно восклицавших отвечать, и висла на руке стоящего рядом с ней мужчины. Выше среднего роста, в белом костюме. Я загипнотизировано уставился на его белую спину, почти физически ощутив удар, как об оглоблю, от которого искры сыпанули из глаз. Даже зажмурился, еще надеясь что это оптический обман. Или злая шутка. Сейчас мужчина расхохочется, обернется ко мне лицом и окажется, что это Зорькин, так отомстивший мне за откровенность. Он и обернулся. Борщев!
Катя перехватила мой взгляд и потянула своего спутника за рукав:
- Миша, пойдем, - и улыбнулась всем присутствующим. - До завтра.
Я все еще стоял столбом, причем у них на пути. Но парочка не сбилась с шага, обогнула меня, как старый дуб на пригорке, возможно подгоняемая зловещей тишиной, т.к. все как-то разом замолкли, вероятно, заметили начальство. Катя в полуобнимку с белым костюмом тут же скрылась в лифте, кабинка которого услужливо оставалась на этаже. Ромка присвистнул, а я все еще одеревенело таращился в пустоту, не понимая что за леность такая и почему не могу двинуть ни рукой, ни ногой, ни шевельнуть губами, чтобы крикнуть: стой! Зато вокруг меня совершенно беспрепятственно пробудилась кипучая энергия, имя которой - коллектив.
- ... вот это любовь!..
- ... повезло!..
- ... ага!..
- ... красавчик!..
- ... и Катька счастливая!..
- ... еще бы, он и готовить умеет!..
- ... ага!..
- ... и мне бы девочки, и замуж, и в Питер, и...
Наконец-то мое тело коротнул шоковый разряд. Одно слово "Питер" в совокупности с "Катя" и "белый костюм" сложило мозаику. Я затряс Тропинкину, из уст которой сдетонировала в моем мозгу жажда мгновенных действий, словно сорвавшееся бешеное тиканье в механических часах целую вечность ржавевших без завода. Быстрей, пока не стало поздно!
- О чем ты болтаешь? - бессвязно заорал я, но мне то казалось очень логично. - Куда они едут, в Питер? Говори! В этом чертовом костюме? Рейс, гостиница, номер у Достоевского?.. Говори!
Машку трясло в моих руках, как грушу. Она впервые потеряла дар речи, только мычала и пыталась отпихнуть меня в сторону. Ей на помощь подоспели женщины, сплетясь в единый клубок, а на мои плечи навалился Ромка.
- Андрюха, сдурел!
Однако реально меня остановило осознание того, что в данный конкретный момент я попусту теряю время. Они уже где-то там, а я еще здесь. Сумею ли догнать, если спущусь сейчас на стоянку? Только если Борщев не запарковал свою "Ауди" с внешнего торца здания. И то сомнительно. Надежней поехать прямиком к Катиному дому, должна же она подняться в квартиру хотя бы за чемоданом. Я побежал к лифту, а от меня, как от прокаженного, шарахнулись в рассыпную сотрудники.
Они не появлялись во дворе. Их отсутствие подтвердила и Катина мама, открывшая на мой трезвон дверь. Она выглядела перепуганной не меньше моего, но наотрез отказывалась поверить в то, что в обществе Борщева ее дочери угрожает какая-то мифическая опасность. Естественно, суть которой я не решился ей объявить. Пришлось пустить в ход единственное средство, ничуть не погрешив против истины:
- Я люблю вашу дочь. Помогите.
И сердобольная Елена Александровна назвала ресторан, куда Катя отправилась с Борщевым. А еще честно предупредила, что рассчитывать мне не на что. Я и сам понимал, заводя машину, что шансов мало, но отступать мне было некуда.
Они сидели за столиком и ничем не отличались от остальных посетителей, разместившихся по залу ресторана группками. Катя потягивала сок, на вид апельсиновый, ее спутник что-то энергично доказывал, тоже не прикасаясь к блюдам на тарелке. Взорвать что ли это тихое болотце?! Вдохнув, как перед прыжком в бездну, я танком двинул к их столику, позаимствовав по ходу дела бесхозный стул у соседей. Ни соседи, ни Катя с Борщевым не успели возмутиться.
- Я присяду. Можно, - безвопросительно осведомился я и нагло сел поближе к Кате.
Она наклонила голову. Боится скандала? У Михаила непонимающе вытянулось лицо. Я ему подмигнул:
- Пойди, погуляй. Будь человеком.
- Позвольте, дикость какая-то, - Борщев поднялся и вместо того, чтоб своими силами выдворить меня из-за стола, заозирался, ища взглядом официанта.
Может, прав Николай, может такой не способен на помутнение рассудка, когда не ведаешь что творишь от нахлынувших чувств, тем более душишь? Нет-нет, мне противопоказано колебаться, самые резвые черти, как известно, водятся в тихом омуте. Итак, без вмешательства общественности не обойдется, я досадливо поморщился, такой резонанс в мои планы не входил.
Но тут подала голос Катя:
- Миш, правда, оставь нас на пару минут. Нам с Андреем...Палычем нужно поговорить.
И ободряюще кивнула ему. Он, конечно, не ослушался, аккуратно пододвинул за собой стул и пошел к барной стойке. Даже сел к нам спиной, - такое благородство.
Я давно не был допущен ею на предельно опасную близость, так чтобы почти касаться щеки. Последний раз, у Ромки на квартире. Или нет. Перед Советом. Вечером. После презентации новой коллекции. Она тогда отказалась ехать со мной и вызвала такси. Я идиот, надо было взять ее за руку и заставить следовать за собой, она бы пошла. Думая об этом, я действительно обхватил пальцами Катину ладонь. Катя не воспротивилась, просто посмотрела на наши сцепленные пальцы на фоне скатерти, как на нечто инородное в природе, отрицаемое наукой, и подняла глаза вверх, на меня. Потом, видимо, очнулась и одернула руку, чуть не смахнув на пол стакан сока, задетый локтем. Этот снег скатерти, Катины взметнувшиеся локоны, ее не то волнение, не то испуг, - развязали мне язык. Я заговорил без передышки, муча ее подробностями нашего с Кирой вояжа в Питер, и той сцены под балдахином, и проводя параллели между наличием злосчастного белого костюма и оттеловской наклонности у его обладателя, уже мечтая о том, чтобы заткнуться, не продолжать нести ахинею, а докричаться до нее простым:
"Я. Тебя. Люблю. Прости."
Боковым зрением заметил, что Борщев нетерпеливо оглядывается, а Катя хоть и молчит, но вот-вот рассмеется или покрутит пальцем у виска. Проклятое горло перехватил спазм, я захрипел.
- Чего ты хочешь, Андрей? - вместо смеха и обидных жестов спросила Катя.
Я слегка опешил:
- Поверь мне, не уезжай с Борщевым в Питер.
- Хорошо. Это все? - в ее голосе засквозила горечь.
- Пойдем сейчас со мной, - выпалил я, с ужасом глядя, как она зарделась, даже кожа покраснела в вырезе декольте. Надо же было все испортить!
Она со скрипом отодвинула стул:
- Я только попрощаюсь с Мишей, подожди.
Услышал я, как сквозь вату. Шутит?!
Борщев, тем временем, поднялся ей навстречу. Катя обменялась с ним буквально парой фраз, чмокнула его в щеку и он понуро осел на прежнее место, ревниво глядя на нас.
- Можем ехать. Если ты все еще этого...хочешь.
Наверное, если б я был писателем, мне следовало бы на этом поставить жирную точку. Действительно, как обойдясь без обилия восклицательных знаков, описать свою сбывшуюся мечту?
Прямо из ресторана мы поехали ко мне и не выходили из квартиры на протяжении двух суток. Хохотали, как сумасшедшие, питались подножным кормом, тем что чудом уцелело в моем холостяцком холодильнике, не любопытствуя на внешний мир даже из окна. Катя училась быть смелой, а я напитывался от нее прагматичности, первым заявлением на пути к которой стало предложение пожениться, второе - родить, как минимум двойню.
Так заструилась по венам вколотая инъекция счастья, тягучей густой горячливостью оккупируя самые мелкие кровеносные сосуды, произведя метаморфозу рождения нового человека в его же теле. И понеслось. Знакомство родителей с родителями, предсвадебная чехарда в чередовании с деловыми обедами и отличной приправой из сочных ужинов, переходящих завтраками в постель.
Потом, когда отгремела свадьба, усталым вздохом ненасытности выдохнула единственная медовая неделя и встретил весенним цветением следующий календарный год, я наконец-то начал осознавать, что все это - реальность. Мы в ней живем, женаты и счастливы.
ЧуднО, всматривался я в безмятежное лицо спящей на соседней подушке Кати, а ведь мы с ней так и не поговорили по настоящему. Не сговариваясь, сложили прошлое в папку под грифом "секретно" и ни разу не тронули ее содержимое, будто подозревая что оно обработано хитрым химическим раствором, способным к разрушению. Не знаю, как Катя, а я боялся и вместе с тем меня мучила недосказанность, как жизнь в шикарном доме построенном без фундамента. Мы оба делали вид, что наши отношения начались с той встречи в ресторане: я влюбился и отбил Катю у ее бывшего ухажера. Не знаю, по-моему за этим скрывалась какая-то ущербность. К тому же оказалось, что я ревнив. Честно-честно, никогда не предполагал, что скрепя зубами буду замечать сальные взгляды, которыми в изобилии награждали Катю, стоило нам появиться на какой-нибудь вечеринке или, если меня хлопнет по плечу клиент, недвусмысленно подмигнув в сторону отвернувшейся за документами жены: " у вас губа не дура, господин Жданов". Хорошо еще, что Борщев укатил в Питер, как и собирался, только в одиночестве.
Однажды дело дошло до ссоры. Я выскочил на улицу проветриться, а когда вернулся обнаружил, что Катя уехала к родителям. Помчался за ней. Конечно, помирились. Даже пили на кухне чай с пирожками. Но выйдя вымыть руки, я услышал как моя теща, замешкавшаяся в коридорчике, тихонько шепчет про себя: Мишенька такого никогда бы не позволил.
Не сказать, что это меня потрясло, я возвратился домой перевернутый. Неужели все ложь? Я построил свою семью на вымысле, воспользовавшись тем, что Катя испугалась Михаила. Ведь мчась за ней в тот ресторан, я хотел лишь вымолить прощение, чего, к слову сказать, до сих пор не удосужился сделать. Но Катя ничего такого не потребовала. Мне стало тошно. И с каждым днем становилось все хуже. Я опустился до того, что проверил ее мобильник. Номер Борщева она так и не стерла. Доказательство номер один. А доказательство номер два: у нас не получалось с детьми, хоть все показатели были в норме. Что это? Наказание за то, что позарился на чужое? Приплел какое-то зеркало, а правда заключается в том, что я испортил и продолжаю портить любимой женщине жизнь. Но как отказаться от нее? Я, увы, не герой. И поймал Катин погрустневший за последнее время взгляд.
- Зачем ты постриглась? - спросил, чтобы что-то спросить.
- Тебе не нравится? - Катя провела ладонью по слегка завитой укладке до плеч. - Захотелось перемен.
Я вздрогнул. Она, слава богу, отвлеклась на макияж и не заметила.
- Да, Андрюш, мне надо уехать. Всего на два денька.
- Как?! У нас же показ, - возмущение получилось более, чем искренним.
Катя заметно сникла, виновато оправдываясь:
- Так все же готово. Там Милко, Ольга Вячеславовна, Юлиана на подхвате и ты все контролируешь.
Я понял: ее не остановить.
- Куда?
- В Питер.
Это был вердикт, а мне - диагноз.
Я вновь хлестал виски, как в старые добрые времена, пытаясь понять почему же так больно, если все закономерно. Катя поехала к Борщеву, а я остался с тем, с чем и должен был остаться полтора года назад, - при выпивке и мельтешении перед глазами моделей.
- Жданов, у нас коллекция называется "ЯблОневая феерия". Вокруг чистота, нежность, - Милко, облаченный по им же установленному дресс-коду в розоватый костюм вырос, как из-под земли и по праву негласного хозяина мероприятия отобрал у меня стакан, - а ты бродишь по залу, как привидение. ГовОрил я Кате, что ты мУжлан.
- А Борщев? - пьяно икнул я.
- Не имею понятия, но судЯ по фамилии, тоже.
И меня вдруг взбесила эта последняя капля критики. Действительно, чем он лучше меня, тем что сейчас строит планы как бы затащить в койку чужую жену!
За руль не сел, вызвал такси и понесся на вокзал, всю дорогу накручивая себя далекими от пасторальности сценками, как застану их тепленькими в постельке. Перелет, снова такси. Катя сама облегчила вырвавшемуся на свободу бесу задачу, оставив мне на бумажке свои питерские координаты: гостиница, номер. Я мельком взглянул в нее прежде, чем сунуть под нос таксисту, чтоб сам определялся с адресом, поэтому главное - номер комнаты, я запомнил. Три циферки. Уже достаточно ослепленный мороком, влетев в гостиничный холл, я все повторял их, как считалочку. Они единственные были материальны.
Дверь оказалась не запертой на ключ. Специально приготовилась, ждет или любовникам не до этого? Мое сердце бухнуло в груди, сделало кульбит и начало обратный отсчет времени. Я хотел это увидеть и не мог переступить порог. Оставалось по-детски зажмуриться перед своими страхами и по-мужски резко открыть глаза навстречу им.
Зеркало на стене отразило кружево балдахина и девушку на кровати, в шею которой вцепился, как клещ, мужчина в белом костюме. Она захрипела, размахнув в стороны руками и какой-то предмет, видимо сжимаемый в ладони, отшвырнула от себя и он влепился в зеркало, расколов его на дождевые осколки, с грохотом обрушившиеся на пол. Аккомпаниментом заиграла знакомая мелодия. Странно, вроде бы ничто не могло больше проецировать картинку, а она все продолжала стоять у меня перед глазами, пока я не понял: мужик в костюме я и есть, по случаю показа приодетый в белое: девушка - Катя, я ее душу; а мелодия - рингтон с моего же телефона.
В глубоком шоке я расцепил пальцы. Наваждение. Я чуть не убил Катю. Я, а не Борщев! Ноги подкосились и мое тело осело, там где стоял. Отчаянно захотелось заснуть и не просыпаться больше никогда.
Но все же очнулся оттого, что по моим щекам елозит что-то теплое и мокрое.
- Андрей. Ну, что с тобой Андрей, - всхлипывал совсем рядышком Катин голос.
Я провел языком по губам. Солено. Интересно от ее слез или от моих. Что-то буркнул, она радостно переполошилась, принесла воды и почти насильно влила ее мне в рот.
- Что произошло? - я пристально осмотрел ее шею, но никаких отметин от пальцев не нашел.
- Не знаю точно, - Катю все еще трясло. - Я сидела на кровати, набирала твой номер по мобильнику. Вдруг ворвался ты, застыл посреди комнаты уставившись на зеркало и, не произнеся ни единого слова, швырнул в него телефоном, который зазвенел, принимая мой вызов. А потом упал ничком на пол. Я еле-еле дотащила тебя до кровати.
- А где Борщев? - сознание постепенно возвращалось ко мне.
- Миша?! - Катя даже привстала, переместившись на корточки. - Я не видела его с того самого вечера в ресторане. При чем здесь Миша?
Она так убедительно восклицала, что мне сделалось стыдно от своих подозрений.
- Катька, я так виноват перед тобой, - прижал ее к себе, уткнувшись лбом в оголенный участок кожи возле ключицы, проглядываемый в вырезе легкой кофточки. - Это ведь из-за меня Борщев получил отставку.
- Ну,..в общем,.. - она запнулась, не донеся свою мысль, отрицательно крутнув головой, я не дал ей такой возможности.
- Я наговорил на него тебе тогда. Ты поверила в чушь с зеркалом и испугалась. А бояться тебе надо было именно меня, понимаешь?
Катя резко выпрямилась.
- Господи! Андрей, ты что дурак?! - На ее скуле зарделось крошечное пятнышко. Разнервничалась. - Ты серьезно решил, что я перестала встречаться с Мишей, только потому что испугалась? А разглядеть влюбленную в тебя женщину ты не в состоянии? Да, если хочешь знать, я с момента своего возвращения в компанию все ждала -ждала, когда Андрей Палыч соизволит прозреть. А ты! То франшизы, то командировка, то Наденька эта ужасная. И я решила была-не-была подразнить тебя Мишей, загадала: если и это не проймет, то дам тебе по лбу и уволюсь. Понял! И нечего смеяться!
Я и не думал. В такой способ, наверное, из меня выходил стресс. Катя надулась и отсела от меня бочком. Точно как делает кошка, когда обижается, но стоит поманить ее чем-нибудь вкусненьким...
- Так, что же не дала?
Катя обернулась, вопросительно вздернув бровь.
- Ну, в лоб, - уточнил я, подставляя лобешник.
Она усмехнулась:
- Ты исправился, - и расплылась в полноценной улыбке, видя такое самоотверженное покаяние.
- А помнишь, как мы с тобой когда-то мирились?
Я водрузил локоть на кровать, отставив мизинец, приглашая ее сделать тоже самое. Наши мизинцы сплелись.
- Мирись, мирись, мирись и больше не дерись.
Первый раз за полтора года мы заговорили о прошлом.
- Интересно, а что ты обо мне подумала, когда впервые увидела?
Катины глаза блеснули:
- Что ты похож на пришельца с другой планеты. Земляне такими не бывают. А ты обо мне?
- Тоже самое, земляне, особенно, землянки такими не бывают.
- Нахал! - Катя вспыхнула.
Я притянул ее к себе и поцеловал в смеющиеся губы.
- Последний вопрос. Что тебе понадобилось в Питере?
Она ковырнула пуговицу на моей рубашке:
- Маргарита Рудольфовна посоветовала. У нее есть здесь отличный гинеколог, у которого она устроила мне консультацию. Сказал: патологий нет.
Плотину прорвало, снеся нагромождения из недомолвок, заскорузлых обид и не вымоленных прощений. Наш кораблик избавился от якорной цепи и грузила, которое сдерживало его, расправил паруса и пустился по ветру. Все будет отлично. А ребенок появится, надо просто лучше стараться.
Так что же или кто определил наше будущее? Однозначный ответ: мы сами.
Я где-то слышал сентиментальное высказывание, что каждый влюбленный взращивает в своей душе сад. Я же вырастил розу. Красивый цветок, только с шипами. Они колючие, это правда. Зато если научишься обходиться с ершистым стебельком, получишь в награду королеву цветов. Честно-честно.
ВСЕ
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
(Это я по поводу самого факта появления новенького 
) Щас прочитаю - еще приду 
Не признал Палыч себя со спины, значит 
Она ведь и правда спасала как умела... кое-кого, который "Да-да, горячий и савсем белий!" Еще и Катьку нашла 
бооооже! я забыла оформить шапку 