НРКмания http://nrkmania.ru/ |
|
Вечный май http://nrkmania.ru/topic2636.html |
Страница 1 из 10 |
Автор: | Леночек [ 10 апр 2009, 21:41 ] |
Заголовок сообщения: | Вечный май |
Девчонки! Ну, неймется мне, понимаешь. Разбирала старые папки и нашла один файлик, который, думала, братец стер. Писанине почти 7 лет. Махом хватанула тему, которая в тот момент покоя не давала. Начала я тогда знакомиться с творчеством Акунина и пропала. В смысле, подсела на него со страшной силой! а так как по жизни не люблю нехэппи-эндов, особенно в любовной теме, решила хотя бы для себя это дело исправить. Понимаю, конечно, идею автора, что невезучесть в любви и длинный список любовниц - это обязательная составляющая часть образа Фандорина, но... Прочитала на каком-то сайте смесь НРК с Эрастом и решилась выложить то, раннее свое творение. конечно, ляпов много, наива, напродуманности, но менять ничего не хочу. Пусть буду я такой, какой была семь лет назад. Даже не работала тогда, а училась. Если кто решит гадать о том, почему главную героиню зовут Елена, отвечу сейчас - со мной не связано никак. Елена - дарящая свет, а свет миру - Бог, а Бог - есть любовь... В романе Алмазная колесница Эраст говорит, что не умеет любить, то есть, живет в темноте. А ЕЛЕНА - свет дарящая... Вот почему... Ну, а теперь собственно... |
Автор: | Леночек [ 10 апр 2009, 21:46 ] |
Заголовок сообщения: | |
ВЕЧНЫЙ МАЙ Жанр: приключения с элементами детектива и мелодрамы. Персонажи: Фандорин Эраст Петрович (Неймлес), Маса и другие... Пролог. Это был её Чёрный день. И дело тут было не только в том, что Она была одета во всё чёрное. О, совсем нет. Просто именно в этот день Она видела всё в чёрном цвете. За последние годы он так прочно осел в её сознании, что и после того, как этот день заканчивался, яркость красок как-то не спешила возвращаться. Всё из чёрного превращалось в серое, пепельное, мутное, давящее на сознание и душу. Как же Она устала. Устала от этой страшной Черноты, которая с каждым разом захватывала всё глубже и сильнее… Но ничего поделать с этим было нельзя, потому что, как это ни было поразительно, только благодаря этой Черноте Она и жила. Своим давлением и тьмой она дарила смысл жизни, а точнее – её цель. Цель страшную, но необходимую, как воздух. Она уже не могла плакать, стоя над скромной, но ухоженной могилой, засаженной удивительно красивыми цветами, которые с поразительным упорством, несмотря на суровую зиму, каждую весну пробивались сквозь землю и показывали солнышку сначала свои листочки, а потом и величественно белые бутоны, внушавшие устойчивое чувство покоя всем проходящим мимо, но только не ей. Покой был её недосягаемой мечтой, миражом, призраком. Она смотрела на надгробную плиту, но видела не холодный и печальный гранит, а живое весёлое лицо, которое когда-то, очень давно, кое-кто путал с её собственным, которое иногда могло поражать тем, как на нем отражалась бойкая работа мысли тогда, когда не подтверждалась на практике какая-то теория, только что возникшая, и, которое сияло ярче солнечного дня, если всё подтверждалось опытом. «Они заставили её исчезнуть навсегда, значит, и они сами должны исчезнуть. Должны», - уверенно и четко билась мысль в её сознании. «Должны. Иначе Чернота не отступит, а дом не перестанет стонать». Её, а точнее, ИХ дом. Светлый, теплый, весёлый и радостный он в одно мгновение стал похож на мертвеца, или, нет, на человека ожидающего смерти. Не на преступника, а на израненного солдата, которому уже не поможет ни один, даже самый великолепный врач, и который мечтает о смерти, как о великом счастье. «И в этом виноваты они… Они так хотели, чтобы Ташка работала на них. Но она не захотела. Нет, не работать, а заставлять людей страдать и гибнуть». Она ещё долго стояла у могильной ограды, вспоминала, строила планы мести, грустила, не сводя глаз с цветов. «Они живут, а моя Ташка нет. Это не справедливо, а, значит, я должна достигнуть справедливости. Она по привычке рассыпала по земле порошок, который Ташка изобрела в пору своего увлечения цветоводством, и полила могилку из маленькой леечки, стоявшей у ограды, в последний раз посмотрела на гранитную плиту и медленно пошла к выходу. Поравнявшись с кладбищенским сторожем, Она чуть заметно улыбнулась. Этому кладбищенскому служителю ни за что не суметь связать воедино появление здесь молодого офицера, старушки-приживалки, бедной гимназистки, маленького старичка, худенькой гувернантки и других, которые заглядывали сюда по разу ровно через год в один и тот же день. У Натальи был ум, а у её сестры плюс к нему ещё и великое мастерство актрисы, которое только расцвело, когда лишилось прежнего лица и счастья. Выйдя за ворота, Она пошла к знакомой цели, петляя, как заяц, каждый раз ища новые маршруты. Но как бы Она не путала следы, конец пути всегда был одним и тем же. Это был Её дом, безжизненный и усталый. Она чувствовала, что он ждёт, ждёт даже сильнее и яростнее чем она, с ещё большей надеждой. - «Я не должна его подвести», - подумала Она и зашла за металлическую высокую изгородь. Во дворе прошлогоднюю листву с парковых дорожек сметал дворник. Его движения были четкими и размеренными, но если кто-то очень наблюдательный присмотрелся бы к нему, то тут же понял бы, нет, скорее, почувствовал, что дворник кого-то ждёт. - Здорово, Мефтахудын, - сказала Она, подходя ближе. - Будь здрав, барынк, - ответил татарин, вздохнув с облегчением. - Как дом, Мефтахудын? - Стонит, плачт, ждет. Ой, как плачт. Оба замолчали, а потом заговорила Она: - У тебя выпить есть, а, Мефтахудын? - Ест, барынк, ест. Водк, лучший водка в Москва, лучший. - Тогда пошли, помянем каждый у своего Бога Наталью Медведеву … И мне уж заодно сил прибавим. - Не передумал, барынк? Та покачала головой. – Не хочу, чтоб дом стонал. Пусть, мой бедный успокоится. Они направились к дому вдвоём, и она, вдруг, невесело улыбнувшись, добавила: - Не бойся. Ведь «водк» твоя меня не возьмёт, ты же знаешь. Она была права. Водка её и в этот раз не взяла. Будто не «сорокаградусную барскую особую» влила, а ключевой воды напилась. Ни тепла, ни забытья, ни покоя, а только цепкая, холодная и липкая Чернота, которую не смогли прогнать ни яркие люстры парадной залы графа Зверева, ни изумительная музыка, ни разговоры, ни многоцветье, бальных нарядов дам и ослепляющий блеск драгоценностей, украшающих их шеи, головки, плечи и руки. Да на ней самой было прекрасное платье и удивительной красоты камни, за которые многие из присутствующих были готовы продать душу, но она не могла бы ответить ясно, что именно и какого цвета на ней надето. Чернота наступала так стремительно, как никогда прежде. Она механически говорила, смеялась, шутила, танцевала. Она была слишком хорошей актрисой, чтобы не прийти на сегодняшний бал и не изобразить полноту жизни, тогда как на самом деле, этой жизни и не было вовсе. Она давно забыла о том, что такое «жизнь». Она перестала ощущать её из-за Черноты и отчаяния. Она совсем не заметила, как Зверев подвёл к её компании какого-то высокого, очень красивого господина, с густыми черными, как смоль, волосами, но совершенно седыми висками, и представил его как одного из лучших друзей, Она заученно повернула голову, улыбнулась, подняла взгляд и… И ощутила внутри себя биение жизни, так как цепкую Черноту вдруг пронзил ясный взгляд удивительно голубых и чистых сияющих глаз. Случилось самое невероятное чудо: ЧЕРНОТА ИСЧЕЗЛА. Она просто убежала от этого удивительного человека, который теперь стоял перед ней и, легко склонив голову, представился, чуть заикаясь: - Эраст Петрович Н-неймлес. Глава первая, в которой главный герой внезапно чувствует удивительную силу весны. Эраст Петрович знал, что ему ещё рано возвращаться в Москву, слишком много событий произошло совсем недавно. Всего лишь полгода отделяли его от того знаменательного дня, когда жизнь ещё раз преподнесла ему «подарок». Он потерял Смерть, точнее, возможную любовь, удивительную и прекрасную девушку. Но за двадцать с лишним лет это происходило так часто, что он уже почти привык к неудачам в любви, и ни на что не надеялся. Да и власти в Москве его не жаловали, помня его прошлые заслуги и просчеты. Живя теперь в Лондоне, Эраст заботился о Маше Мироновой - «Коломбине», чувствуя, что просто обязан объяснить этой девочке законы несправедливого мира, который и так уже был к ней жесток. В душе молодой женщины еще многое было неясно, и она решила построить свою жизнь вокруг Эраста. Но этим надеждам не суждено было сбыться. Вопреки её ожиданиям, он видел в ней скорее младшую сестрёнку, чем даму сердца, а поэтому всеми своими силами старался внушить такие же мысли и чувства и ей, но пока безуспешно. В конце концов, он просто устал от этой новой для себя роли, чего совсем не ожидал, и, получив приглашение от старого товарища навестить его в новом московском доме, с каким-то облегчением, снова приехал в первопрестольную. Была разработана детальная программа тихого посещения Москвы под старым именем «Неймлес», так что и господин и его камергер Маса надеялись на беспрепятственный и спокойный визит. Было решено снять меблированные комнаты, а не номер в гостинице. Маша поехала вместе с ним, но, будто только что, вспомнив всю историю о «любовниках смерти», она наотрез отказалась выходить из дома, а потом стала просить невозможное. В Лондоне Эраст снимал Маше отдельную квартиру, так как считал недопустимым проживание в одном месте молодой незамужней дамы и неженатого мужчины. То же самое он сделал и в Москве. Тогда Маша стала говорить об экономии и настаивать на общей квартире. Эраст не соглашался ни в какую и сумел настоять на своем. Он снял две квартиры на достаточно большом расстоянии друг от друга и нанял отличную служанку Серафиму, которая заботилась о Маше как о родной дочери. Девушка в конец обиделась на Эраста, и на его приглашение посетить прием Зверева она ответила отказом. Мужчина слегка передернул плечами: - И почему? – спросил он. - Да потому, что там ничего интересного не будет. Да и вы, мой достопочтенный Гендзи (вспомнила она некстати его вымышленное имя), больше пользы принесли бы здесь, возле меня, а не на этом дурацком приеме! Эраст удивленно изогнул красивые брови: - Это значит, что моё м-место у Ваших ног, мадмуазель Миронова? Маша поняла, что перегнула палку. Она была не в праве чего-либо требовать у Эраста Петровича, который и так сделал для неё столько, что и сказать трудно. Но и понять его она все же не могла. Зачем нужно было так её опекать, если она была ему не нужна? В Маше жила не столько любовь, сколько непонимание и оскорбленное самолюбие; именно поэтому, вместо ответа она просто надулась и замолчала. - Ну, тогда на сегодняшний в-вечер моё место займет Скориков, раз уж Вам так хочется, чтобы кто-нибудь обязательно был рядом. А я все-таки пойду на этот «дурацкий прием», так как из-за него я, п-по сути дела и приехал. С этими словами Эраст Петрович вышел. На душе у него было неспокойно. Он чувствовал себя виноватым и неловким из-за того, что так и не смог объяснить девушке несбыточность её планов в отношении него. Он вот уже три месяца вел переписку с родителями Маши, в которой все честно рассказал о московских приключениях их дочери, и теперь ждал ответа на последнее письмо. Шок и возмущение благородного семейства Мироновых, по его расчетам, уже должны были смениться вселенским прощением, которое так было нужно их непутевой дочери, хотя она в этом и не сознавалась. Эраст Петрович очень хотел думать, что все это делает для Маши, но не обманывался, так как знал, что просто хочет вернуть свою жизнь в привычное для себя русло. Да, он чувствовал ответственность за Машу, но также знал и то, что долго не продержится в такой обстановке. Это было очень трудно, почти невозможно, именно поэтому он хотел все это прекратить. Иногда он ждал того, чтобы Маша встретила молодого человека и нашла свое счастье, но пока это его желание услышано не было. Весь этот клубок мыслей кружился в его голове, пока он вместе с Масой ехал на прием к Звереву. - Интересно, зачем это я понадобился Николаю? - Наверна, опячь у гаспадзина Зверева трудносчи с зенсинами, - усмехнулся Маса. - Наверно, - улыбнулся в ответ Эраст Петрович. Они немного помолчали, пока тишину не нарушил голос: - Гаспадзина?- неуверенно начал Маса. - Что? - А как мы с мадмуадзерь Миронова поступачь будзем? Вечь Вы совсем-совсем устар, так нерьзя. Да и зена Вам нузна не такой, са-авсем не такой! Фандорина-сан дорзна другая бычь. Эраст Петрович чуть вздрогнул, услышав свою истинную фамилию, и покачал головой. - Неужели? А какая же она должна быть, эта «Фандорина-сан»? Маса насупился, а потом очень серьёзно сказал: - Не знаю, гаспадзина. Тосьнее, не знаю как сказачь, но есри увидзу, то узнаю сразу дзе! Эраст рассмеялся и похлопал друга по плечу. - Ну, тогда я могу быть уверен, это уж точно будет идеал! Тебя, д-друг Маса, не обманешь. На этом их странный разговор закончился, и они подъехали к дому графа. Зверев, встретил Эраста прямо у кареты. - Эраст, друг мой! Слава Богу, ты приехал! Ты даже не представляешь себе, как я тебя ждал! Только ты можешь спасти меня! - От чего, Николай Гаврилыч? - Она не верит, что я не убивал, понимаешь? Не верит, но ты-то можешь доказать, что три года назад меня просто подставили, решили козлом отпущения сделать! Ну, теперь-то все утрясется! Тебе-то она поверит - Да кто она?- с улыбкой спросил Эраст. – Невеста моя! Полина Гребешкова. Она… Но Эраст остановил поток излияний своего товарища и пообещал уладить дело, что вскоре и произошло. Четверти часа хватило на то, чтобы юное создание по имени «Полина», наконец-то поверило в невиновность своего незадачливого жениха и дало ему долгожданный ответ. Действительно, три года назад Эраст Петрович Неймлес, путешествуя по Италии, спас жизнь своему соотечественнику графу Николаю Гавриловичу Звереву, которого ложно обвиняли в убийстве. Найдя истинного преступника, он приобрел в лице Николая надежного друга, которых у Неймлеса было не так уж много. - А теперь, Эраст, я тебе вдвойне должен! Ты мне счастье подарил, понимаешь? - Да полно, Николай. Я просто п-правду сказал, вот и все. - «Все!», - передразнил его Зверев. – Поди, уж думаешь, как из Москвы деру дать. Паленым для тебя уж, наверное, запахло. И тут граф встрепенулся. Он посмотрел в противоположный конец зала, где стояла пестрая компания, и сказал: - А я тебя задержу! Помнишь, еще тогда в Венеции, я тебе про княгиню Михайлову рассказывал? - Это та, из-за которой толпы мужчин теряют г-головы направо и налево? - Ага! Я, помнится, тоже одно время под впечатлением бродил, пока не понял что мне она только другом быть и сможет, да не в этом дело… В общем, она здесь, и я вас сейчас познакомлю. - Зачем? – удивился Фандорин. - А просто так, хотя, знаешь, я уверен, что только ты, именно ты, её и сможешь понять. - А что, она на тарабарском языке говорит? - Да нет! Вот сам увидишь и поймешь. Пойдем. И Зверев потянул товарища через всю залу. Эраст был равнодушен, так как вспомнил, что именно говорили о княгине Михайловой. Женщина лет тридцати-тридцати двух, вдова, или, точнее «веселая вдова», к ногам которой десятки мужчин готовы были бросить не только деньги и драгоценности, но и честь, и совесть, и жизнь. Ей приписывали и невероятное количество приключений в разных странах мира, половина из которых (Эраст был уверен в этом) была выдумкой досужих сплетников и болтливых языков. В то, что она действительно была какой-то особенной, Эраст Петрович не очень-то верил. Когда-то в его жизни уже была famme fatale – Амалия Бежецкая, так что мужчина примерно представлял себе, если не портрет, так натуру столь популярной у мужской части населения княгини. Уж на него-то ее чары пусть даже и не рассчитывают. Стрелянный, точнее, взорванный воробей. Так думал Эраст, приближаясь к кружку молодых людей, центром которого была дама в темно-голубом шелковом платье, которое подчеркивало идеальную фигуру и делало какой-то воздушной. Её светло-русые волосы, в отличие ото всех других, не были уложены в сложную прическу, а заплетенные в толстую и длинную косу лежали на ее головке настоящей золотой короной, и только кое-где из этого великолепия выбивались волнистые прядки, которые свободно падали на ее плечи, виски и шею. Все ее движения поражали природной грацией, органичностью, в них не было ничего лишнего или неправильного. Самый мелодичный и звучный голос принадлежал именно ей. И как только Эраст услышал его удивительные звуки, то с ним произошло то, что случалось только однажды, да и то, когда ему было двадцать два. Мужчина вдруг перестал понимать то, что ему говорит Зверев, что играет оркестр, что вообще происходит что-то вокруг. Он видел лишь ореол света вокруг незнакомки, стоящей к нему спиной, и слышал мелодичный перезвон. Так в его далеком детстве звучали колокольчики на рождественской елке, а его мисс Дарсонс говорила: - Это есть родиться новый angel. Природное любопытство Эраста Петровича было подстегнуто. «Кто же это?» - думал он, пропуская мимо ушей все, что говорил ему Зверев. «Кто это?» - задавал он себе вопрос, и тут, будто услышав его мысли, Николай Гаврилович сказал: - Ну вот. Прошу любить и жаловать. Это тот самый мой спаситель, о котором я так часто вам рассказывал. А это - всё мои друзья. Знакомьтесь, други мои! Тут на Эраста со всех сторон посыпались имена-отчества-фамилии новых знакомых, которым он тоже представлялся, но свой голос он услышал только тогда, когда женщина в темно-голубом медленно повернулась и посмотрела ему в глаза. Сияние стало ослепляющим, а звон переливчатым, и все же Эраст Петрович нашел в себе силы, чтобы вернуть контроль над своим голосом. Мужчина представился: - Эраст Петрович Н-неймлес, - и тут только почувствовал, что на дворе - то, оказывается, - май-месяц. Глава вторая, в которой герой, человек много понимающий, не может понять самого себя. Откуда в его голове появилась эта мысль, он и сам не понял. Да и каким образом можно связать воедино весну и взгляд серо-голубых, глубоких до умопомрачения глаз? Удивительный взгляд женщины, стоявшей перед ним, заставил Эраста Петровича ощутить что-то необычное, чего с ним раньше не было. Он хотел в этот момент только одного – узнать кто это. А с глазами этой удивительной дамы происходило нечто непонятное: внутри них будто бы включился свет и на какую-то долю секунды ее, словно поразило все окружающее или она увидела все в первый раз, а потом своим мелодичным голосом, все-таки удовлетворила его любопытство, назвав свое имя: - Очень приятно, господин Неймлес. Елена Павловна Михайлова, - и она протянула мужчине руку для поцелуя. Сказать, что тот был поражен, значит не сказать ничего. «Это она» - подумал Неймлес, но тут же выбросил все мысли из головы. Стало просто не до этого. Ее нежные пальцы легко легли на его ладонь, и он поразился тому, какие они были ледяные. Эраст слегка прикоснулся к ним губами и вдруг почувствовал, как они начали теплеть. «Она меня заинтриговала. Ей это удалось», - подумал мужчина. Эта женщина порождала кучу вопросов и именно этим привлекала его внимание. Как только он успокоился относительно причин своего интереса к княгине, она вновь поразила его, спросив: - Скажите, это Вы тот самый инженер Неймлес, который где-то полгода назад принимал участие в мотокроссе Москва-Париж? Брови Эраста Петровича удивленно поползли вверх: - Вот уж н-не думал, что такие очаровательные женщины интересуются техникой. - Я много чем интересуюсь, и техникой в том числе. Ну, так это были Вы? - Да, - коротко ответил Эраст Петрович, продолжая смотреть на женщину. - Как это должно быть интересно: своими собственными руками писать основы будущего, - задумчиво говорила Елена Павловна. - Я всегда завидовала и жалела человека, который изобрел велосипед. Завидовала потому, что знаю, что мне никогда не сделать что-либо подобное, а жалела, потому что он не видел, во что превратилась его идея сейчас. Ведь велосипед уже даже внешне не такой как был раньше. А теперь мы с вами говорим уже о двигателях и машинах! Прогресс - воистину великая вещь! Речь женщины, вначале задумчивая и медленная, превратилась в бурную и эмоциональную. Эраст Петрович заметил еще и то, что она не притворялась, ей была действительно интересна эта тема, и если Елена Павловна смотрела на него во время своего монолога, то он почему-то был уверен в том, что она хотела смотреть именно на него. Но тут раздался голос, из-за которого в маленькой компании чуть было, не разразился скандал: - Да уж, велика важность, сидеть, вертеть колесо да сдвигать с места какую-то тарахтелку, пугая всех собравшихся ужасающим звуками и отравляя воздух едким дымом. Эраст Петрович не сумел ничего возразить, так как именно после этих слов в княгине Михайловой произошла разительная перемена. Её лицо приняло каменное выражение, глаза превратились в какие – то бесчувственные стекляшки, а в голосе явственно чувствовался металл, когда она ответила: - Вот уж, Федор Кузьмич, не знала, что доживу до того момента, когда Вы будете хаять какую-то вещь, при этом совершенно в ней не разбираясь. Полковник, стоящий справа от княгини, густо покраснел, но ответить не решился, тогда как защитница науки и техники продолжала: - Вы действительно думаете, что эту «тарахтелку» так легко сорвать с места? Вы очень ошибаетесь, потому что этому нужно специально учиться. А уж если Вы отправляетесь в такое долгое путешествие, то вам не просто нужно управлять машиной, но еще и очень хорошо разбираться в ее устройстве. Я считаю, что далеко не всякому под силу освоить такую сложную, особенно сейчас, профессию как инженер. Общение с автомобилем требует не только знаний, но и смелости и необыкновенной силы, потому как путешествие на нем по нашим дорогам, которые еще Николая Васильевича Гоголя ужасали своим состоянием, занятие не из легких. Мне помнится, Федор Кузьмич, в наших разговорах никто и никогда не судит Ваши действия на поле боя, так ведь? Так почему же Вы, в такой унизительной форме отзываетесь о достижениях Эраста Петровича? Вы превзошли его в этой области? Вы так прекрасно разбираетесь в технике? До того прекрасно, что называете ее «тарахтелкой»? На бедного полковника нельзя было смотреть без сожаления. Он стоял весь красный и потерянный, а княгиня не сводила с него своих странно остекленевших глаз. Так продолжалось до тех пор, пока он не выдавил из себя одно единственное слово: «Виноват». В тот же миг Елена Павловна чуть наклонила голову и легонько ударила его веером по плечу: - Что это Вы, мой дорогой, надулись? Неужели я не права и отчитала Вас напрасно? Ведь вспомните-ка, я имею право спорить с Вами. Его я заслужила после победы в споре об ошибках Наполеона при Ватерлоо - я нашла на одну больше! Вспомнили? Теперь лицо женщины имело совсем другое выражение, но Эрасту Петровичу показалось, что это уже не было вспышкой искренности, как минуту назад, а уже какая-то странная, заученная роль. Полковник, тем временем, вернул былое расположение духа и виновато посмотрел на Эраста Петровича: - Вы уж простите, сударь. Сорвалось. Но как она меня ловко, а? Диво, а не женщина! - Согласен, а насчет обиды – забудьте. Я понимаю, техника слишком быстро начала наступление. Да и много у нас ротозеев, которые не только под машину, но под лошадь попадали, да и п-попадают, - ответил Эраст Петрович, а потом обратился к Елене Павловне: - А откуда Вы знаете, что я – инженер? - Я помню, что это было написано в статье о пробеге, а так как хороших инженеров мало, то это и запомнилось. Да и фамилию «Безымянный» так просто не забудешь. Но расскажите нам, пожалуйста, о Вашем путешествии. Как это все происходило? Что Вы видели? - Да знаете, цель у меня была одна – я хотел как можно скорее попасть в Париж, а поэтому окружающих к-красот как-то не заметил. Вот мой камердинер Маса много наблюдал, он и может что-то рассказать. Я же видел только дорогу и внутренности моего авто. В-видите, ничего интересного. - Наоборот! Вы ведь добились своего и уложились в намеченные сроки. И я уверена, что скоро появиться еще более мощная модель. Ведь не зря же говорят, что совершенству нет предела! - Удивительно скучную беседу вы завели, господа, - сказала стоящая рядом Варвара Савина, женщина лет двадцати пяти - двадцати шести, весьма привлекательная и улыбчивая, державшая под руку прекрасного кавалера. Княгиня озорно посмотрела на нее, изобразив на своем лице виноватое выражение, произнесла: - Ах, господа, извините. Ведь, действительно, вокруг нас столько интересных тем: курс фунта стерлингов, вооружение армии, германская проблема, политика США, а мы все о каких-то железных колесницах! По мере того как Елена говорила, в компании нарастал смех, которым, в конце концов, заразились все. Не смеялись лишь двое: Эраст Петрович и сама княгиня Михайлова. Какое-то шестое чувство заставило Неймлеса посмотреть на женщину, и он заметил, что она опять одела маску. «Вот только зачем?» Он видел, что она существуют одновременно в двух мирах: в том, где она играет роль и в том, где она живет. Вот только настоящая жизнь наталкивается в ней на какую-то преграду и тут же превращается в спектакль. Откуда он знал это Эраст Петрович не смог бы сказать. Никакой неясности в этом вопросе для него просто не было. Он с интересом сыщика, как ему тогда казалось, смотрел на эту женщину и чего-то ждал. Почувствовав на себе его взгляд, Елена Павловна обернулась и снова посмотрела ему в глаза. «Меня она не сможет обмануть», - почему-то промелькнуло у него в мыслях. А княгиня продолжала смотреть на Неймлеса, а потом вдруг покраснела и отвела глаза. Вспомнив, что некоторые из его знакомых называли Михайлову «бесстыжей», Эраст подумал, что «бесстыжие» уже разучились краснеть. «Да, черт возьми, что со мною происходит! Неужели она и на мне испытывает свои чары? Нашла мальчишку!». Ему так не хотелось в это верить, и потому он решил сыграть открыто, и спросить напрямик, чего раньше никогда не делал. «Но ведь когда-то начинать надо», - решил он и стал ждать удобного случая, который, кстати говоря, скоро подвернулся. Еще несколько минут компания «сыпала» шутками, а потом в наступившей после смеха тишине стали слышны первые аккорды вальса. Сразу же несколько мужчин выпрямились и подобрались, и вот тут-то Эраст Петрович понял, что упустить этот шанс нельзя, и, с легким наклоном головы, пригласил княгиню Михайлову на танец. Она также ответила ему чуть заметным кивком и тихо сказала, протянув руку: - Почту за честь, господин Неймлес. Они вместе отошли от притихшей компании и присоединились к танцующим. Руки мужчины нежно обняли женскую талию и чуть сильнее, чем было дозволено, сжали ее. Впрочем, если так оно и было, то княгиня никак не отреагировала на это, а только, согласно танцу, положила свои руки на плечи партнера, после чего они плавно закружились под музыку. Эраст удивлялся своей смелости, так как никогда не был замечательным танцором, а тут… Он вообще сегодня чувствовал себя необычно. Почему-то ему было просто необходимо знать, отрабатывает ли на нем княгиня Михайлова свои приемы, или он действительно ей интересен, сейчас это было самым важным, и Эраст решил задать свой вопрос, но тут его опередила Елена. - Вы прекрасно танцуете, Эраст Петрович. - Да бросьте. Я в танцах весьма неуклюж. - А Вы не правы, и я Вам это докажу. Один мой знакомый говорил, что партнер по танцам прекрасен тогда, когда с ним не чувствуешь, что танцуешь. Скажите, Вы ощущаете, как мы передвигаем ноги и тела в такт музыке? - Нет. -Что и требовалось доказать. Мы не чувствуем что танцуем, а значит делаем это прекрасно, - и она улыбнулась приятно и открыто, вот тогда Эраст и решился. - Скажите, Елена Павловна, Вы не обидитесь, если я з-задам Вам один вопрос? Женщина внимательно посмотрела ему в глаза и безо всякого жеманства ответила: - Даю честное слово, что каким бы ни был этот вопрос, я не буду на него обижаться. Эраст помолчал и, наконец, спросил: - Скажите, зачем Вы, такая искренняя и открытая играете п-перед всеми какую-то странную роль? Зачем Вам это нужно?… Или я ошибаюсь, и Вы не играете вовсе, а просто начали новый завоевательный поход в моем направлении? Елена Павловна не побледнела, не покраснела и не отвела глаз, а чуть улыбнулась и ответила: - Знаете, только очень наблюдательный и чуткий человек мог сразу же раскрыть моё актерство и уличить меня в его использовании. Да, иногда я играю множество ролей. А вот ответить для чего, очень трудно. Если мы провальсируем в направлении балкона, то я – попытаюсь… Мы сможем поговорить на воздухе, а я попытаюсь Вам все объяснить. И, вальсируя, они пробрались через толпу танцующих. Компания была далеко, теперь им никто не мешал, но они все-таки вышли на застекленный балкон и закрыли за собой двери. Елена Павловна смотрела в сад через балконное стекло, а потом очень тихо начала говорить: - За много лет никто и никогда не замечал моего притворства. Вы - первый, Эраст Петрович, что говорит о Вашем глубоком уме, внимании и удивительной проницательности, но для того, чтобы ответить на ваш вопрос, я прошу, ответьте сначала на мой: что Вы слышали обо мне? - и она резко обернулась в сторону Эраста, оказавшись с ним лицом к лицу. - Ну же, что Вы знаете о княгине Михайловой? В глазах Елены Павловны был не только вопрос, но и сам ответ. Неймлес покраснел, а княгиня мягко улыбнулась. - По-моему, я догадываюсь. Я - роковая бесстыжая женщина, пошедшая огонь, воду и медные трубы, которая ради интереса к игре сбивает с праведного пути мужчин, встречающихся ей в жизни, а потом равнодушно разбивает их сердца. Ведь так, Эраст Петрович? - не получив ответа, она все же продолжала: - Когда мне пришлось первый раз столкнуться с окружающей действительностью, то очень скоро я поняла, что не смогу выжить в обществе, где над моей чувствительностью и ранимостью будут издеваться. С детства я очень любила театральные представления, и многие действительно замечали за мной актерский талант. Именно благодаря ему я и научилась выживать. Это как в китайской опере: надеваешь маску, и все сразу видят хороший ты или плохой, злой или добрый, благородный или подлый. Я хотела одного – независимости, и, в какой-то мере, я ее получила. Тот, кто не захочет со мной общаться, просто ко мне не подойдет, благодаря моей репутации, а тот, кому я покажусь интересной, перешагнет через стереотип и окажется рядом. - А Вы не думаете о том, что некоторые из тех, кто п-подойдут преследуют вполне ясные цели? - Как это ни странно, но люди, которые добиваются именно меня, долго около моей персоны не задерживаются, потому что понимают безнадежность данной ситуации, так как я никогда не смогу удовлетворить их желания, и они просто исчезают, уходят к прежнему состоянию, еще более убеждаясь в том, насколько я жестока и безнравственна. Такие люди мне не интересны. Если кто-то мне действительно нужен, я исполняю роль, которая этого человека задержит и превратит в моего товарища, вот как Николаша Зверев. Интересный, добрый малый, не смотри, что граф. Или Федор Кузьмич – великий стратег, знаток своего дела. С ним просто приятно поговорить, потому как это такой рассказчик, что после его историй сам мнишь себя Кутузовым, Македонским, ну на худой конец, Дарием Персидским. – Так Вы используете этих людей? - Нет, это слишком грубо. Они мои товарищи, но не более. Я никогда не принимаю подарков, Эраст Петрович, ни в каком виде: ни в драгоценностях, ни в деньгах, ни в меховых манто, а уж тем более в виде жизни, совести, чести, раз битой семьи, тех ужасов, в которых меня обвиняют. Скажите сами, разве я отбила, у кого мужа, отняла отца у детей, разорила целую фамилию или из-за меня кто-то застрелился или повесился? Нет! Я никогда не позволю делу зайти так далеко. Тут женщина замолчала, и вдруг в ней что-то изменилось, и она сказала фразу, заинтриговавшую Эраста Петровича: - Я должна играть, чтобы добиться своей цели. Ведь если думаешь, что хорошо знаешь врага, то не готов к неожиданности от него. Сразу же после этих слов Елена Павловна вскинула глаза на Эраста, и он увидел, что в них кипела волна эмоций: страх, негодование, удивление и еще что-то, чего мужчина никак не мог понять. Женщина побледнела и вопросительно, с какой-то обидой, скорее для себя, чем для него, начала говорить: - Господи, ну почему я все это Вам рассказала? Я вижу Вас в первый, раз, Я Вас не знаю, но все Вам рассказываю? Почему? Что Вы за человек, что так влияете на меня?.. Можете быть спокойны на свой счет: я не играю с Вами да и не хочу этого… Почему? Какой силой Вы обладаете? Чем Вы пленили меня? Почему я не понимаю, что происходит со мной? Почему я так чувствую Вас?.. По мере того как она говорила, ее удивление возрастало, и, казалось, она уже ничего не замечала вокруг. Эраст в эту минуту был совершенно уверен в том, что княгиня не играет. Она действительно была потеряна и не понимала своих чувств. «Точно как я не понимаю своих»,- подумал мужчина. Ему тоже было неизвестно для чего он вообще начал этот разговор, но то, что эта женщина влекла его к себе, было ясно как день. В ней было что-то такое, из-за чего он чувствовал ее, как самое себя, и знал, что она говорит ему правду. Сейчас она напоминала ему маленького потерявшегося ребенка, который крепится из последних сил, но, теряя их с каждой секундой, вот-вот заплачет. Стремясь утешить женщину, Эраст сделал шаг к ней навстречу и увидел, что она тоже шагнула к нему навстречу. Глаза их встретились, а руки чуть соприкоснулись. Кончики пальцев будто ударило током, но они не отняли рук, по которым медленно и тягуче стало растекаться тепло. Эраст видел, как во взоре Елены Павловны растет удивление, граничащее с неверием в то, что все, что происходит действительно правда. «Она как ребенок, которого в первый раз приласкали»,- промелькнула у него мысль, и тут же возникло желание ее поцеловать. Наверно, что-то изменилось в его взгляде, но он понял, что женщина догадалась об этом, и смутился, но напрасно. Елена Павловна потянулась к нему всем своим существом, а ее ладонь поднялась к его плечу. Эраст Петрович наклонился над женщиной, но тут из залы раздался крик: - Климов стреляется! - и поцелуя не получилось. |
Автор: | Тигра [ 11 апр 2009, 06:27 ] |
Заголовок сообщения: | |
Леночек, какая ты разносторонняя! Завидую! Интересная история получается! С удовольствием почитаю! |
Автор: | Леночек [ 11 апр 2009, 17:28 ] |
Заголовок сообщения: | |
Тигра писал(а): Леночек, какая ты разносторонняя!
Профессия обязывает. |
Автор: | Леночек [ 11 апр 2009, 17:29 ] |
Заголовок сообщения: | |
Тигра писал(а): Интересная история получается!
Спасибо! |
Автор: | Леночек [ 11 апр 2009, 17:29 ] |
Заголовок сообщения: | |
Тигра писал(а): С удовольствием почитаю!
Буду ждать. |
Автор: | Леночек [ 11 апр 2009, 17:31 ] |
Заголовок сообщения: | |
По мне -идеальный Фандорин! |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 14:31 ] |
Заголовок сообщения: | |
Аукнитесь, хоть кто-нибудь. |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 14:31 ] |
Заголовок сообщения: | |
А то совсем загрустила... |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 14:31 ] |
Заголовок сообщения: | |
Я, в смысле... |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 17:17 ] |
Заголовок сообщения: | |
Всех кто все же заходит, но почему-то молчит, С ПРАЗДНИКОМ! а то раньше не успела поздравить... из-за компа выгнали... |
Автор: | Тигра [ 12 апр 2009, 18:02 ] |
Заголовок сообщения: | |
Леночек Я, наконец, вернулась с работы, поздравляю тебя с праздником и все-таки с надеждой жду проды... |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 18:06 ] |
Заголовок сообщения: | |
Тигра писал(а): Я, наконец, вернулась с работы, поздравляю тебя с праздником и все-таки с надеждой жду проды...
Тебя тоже с праздником! |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 18:07 ] |
Заголовок сообщения: | |
Тигра писал(а): с надеждой жду проды...
Вопрос, а где именно? |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 18:14 ] |
Заголовок сообщения: | |
Опять про меня забыли... Ох... |
Автор: | Тигра [ 12 апр 2009, 18:34 ] |
Заголовок сообщения: | |
Леночек Я жду проды везде, где ты пишешь - и здесь тоже... А я почему-то Фандорина больше Егором Бероевым представляю.... |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 19:05 ] |
Заголовок сообщения: | |
Он тоже хорошо сыграл. Усов только не хватает. У Акунина в описании - они есть |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 19:06 ] |
Заголовок сообщения: | |
Глава третья, в которой срывается самоубийство и назначается свидание. Елена Павловна страшно побледнела и, очнувшись от какого-то наваждения, с шепотом: «Феденька», выбежала с балкона. Эраст Петрович, растерянный, последовал за ней и наблюдал еще одну метаморфозу, произошедшую с княгиней. Ее лицо из растерянного, превратилось в серьезное, с легким оттенком оскорбленного достоинства и возмущения, как на каком-то старинном портрете. В одну минуту под взглядом толпы женщина пересекла зал. Подошла к симпатичному, но смертельно бледному юноше, который под ее угрюмым взглядом стал еще бледнее, если такое было возможно, и вот тут только Эраст заметил в его руке пистолет, трясущийся в неуверенных пальцах. Елена Павловна еще несколько секунд смотрела на молодого человека, а потом, резко схватив его за руку, потянула в сторону холла. - Ну-ка, господин хороший, пойдемте-ка, поговорим,- сказала она рассерженным тоном, отобрав у юноши пистолет. Когда они вышли из танцевального зала и прошли по коридору в буфетную, княгиня просто толкнула молодого человека в кресло, и начала свою гневную речь: - Что все это значит, сударь мой? Что это за комедию Вы тут ломаете? – Это не комедия! Я хотел уйти из жизни, - попытался встать с кресла юноша, но Елена Павловна вновь толкнула его туда. – Уйти из жизни? Это что еще за новости? – Я, я не могу жить без Вас, не могу! А Вы, Вы недоступны! Почему другие, почему не я? Чем я так плох? – и бедный несостоявшийся самоубийца закрыл лицо руками. Княгиня вздохнула и легко опустилась на пол у ног юноши. Занятая им, она совершенно не заметила, что в темном углу комнаты сидит… японец. Он не успел заявить о себе, когда эти двое ворвались в буфетную, а теперь… «Чеперь узе поздна…,» - думал Маса и как можно дальше вжался в тень. Княгиня тем временем отняла руки от лица юноши и легко, вкрадчиво, но уверенно начала: - Милый Феденька, я хочу Вам сказать, что Вы во всем не правы и ошибаетесь. Вы говорите, что я доступна для всех, кроме Вас, но, раз уж мы начали такой деликатный разговор, то смею Вам сообщить, что я никому не досталась. У меня никого нет в том смысле, о котором Вы подумали. Это раз. До встречи со мной Вы прекрасно жили, а значит, то, что жизнь закончится, если я исчезну, тоже неправда. Это два. Вы удивительный человек: умный, талантливый, добрый, чуткий, так что совсем не плохой, для меня, по крайней мере. Это три. - Тогда почему же Вы не со мной, Елена Павловна? - простонал юноша, схватив ее за руку и с надеждой глядя в глаза. Она не стала отнимать у него руки, но своего материнского и в то же время учительского тона не изменила. - Вы хотите, чтобы я стала Вашей без любви? Извольте, только, скажу Вам, это не принесет радости ни мне, ни Вам. - Почему без любви? - Да потому что, мой милый, я не люблю Вас так, как Вы этого хотите. Да и никого я так не люблю… Ещё, - едва слышно сказала она последнее слово. - А Вашей пламенной и чистой душе этого будет мало. Я прекрасно поняла, что Вы тогда предложили мне роль жены, а не любовницы, но, Феденька, неужели Вам нужна жена, которая никогда не полюбит Вас так, как Вы этого заслуживаете? Увы, я знаю себя. Сердце и душа моя до того опустошены, что я не хочу давать Вам какие-то надежды. Я не смогу полюбить Вас, и причина этого - я сама, а не Вы! Понимаете? Если бы Вы сделали какую-то глупость, то не было бы человека несчастнее меня, но тосковала и грустила бы я совсем не о любимом, а, скорее, о младшем брате. Вы еще так молоды, и я уверена, что те чувства, которые Вы испытываете ко мне, не такие серьезные, как Вы сейчас думаете… – Я люблю… - Да, любите, но ощущаете себя скорее рыцарем Айвенго, чем Федором Климовым, так ведь? Минуту Федор молчал, а потом утвердительно качнул головой и заплакал, упав на подлокотник лицом. Елена Павловна обняла его за плечи и гладила его по голове. - Ну, хватит, хватит, хороший мой. Это Ваш первый и последний неудачный любовный опыт. Дальше все будет хорошо. - А Вы любите кого-то из тех, кого я знаю? - всхлипывал Федор. Княгиня улыбнулась и отрицательно покачала головой. - Нет, Феденька. Никого из своей компании и из тех людей кого ты знаешь, я не люблю и никого из них не полюблю никогда. Я знаю это, и уверена в этом, как ни в чем другом. Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЛЮБИТЬ, НЕ УМЕЮ… Федор несколько минут смотрел на княгиню и ответил: - Я достаточно хорошо знаю Вас и уверен, что Вы не лжете. Теперь я понимаю, какую глупость чуть было не совершил. Вы правы, сгоряча я чуть не наломал дров. Простите меня. - Феденька, у меня есть еще кое-что. Вы человек чести и слова, так вот, пообещайте, мой мальчик, что Вы вообще забудете о том, что такое самоубийство. Климов вздрогнул, посмотрел княгине в глаза и чуть улыбнулся: - Вас не обмануть, Елена Павловна. Простите меня еще раз. А слово я даю. Больше на самом деле никаких глупостей. - Ну, вот и хорошо, - сказала женщина и легко встала с пола. Потом, чуть задумавшись о чем-то, она снова посмотрела на юношу и сказала: - Вы, Феденька, не у меня прощения просите, а у Зверева и его гостей, а особенно у Юлечки Рыбаковой. Когда я через зал к Вам летела, то видела, как она в обмороке лежала. Вот сколько ты сегодня шуму наделал. Федор покраснел. - Я совсем не хотел. - Ну да ладно. А теперь иди, извинись и всех успокой, а я позже подойду. Как только юноша вышел, лицо Елены Павловны стало усталым и растерянным. Она хотела тишины, а потому прошла в угол буфетной и села в кресло. Но видно тишина к ней идти не хотела, так как только она опустилась, чтобы сесть, то в ту же минуту вскочила, потому что в кресле уже кто-то был. - Господи! Извините меня, пожалуйста! Я совсем Вас не видела… Да и Вы хороши, нужно ведь было хоть как-то дать знать о себе… Интересно, много ли Вы слышали… Пока она все это говорила, человек, сидящий в кресле поднялся и вышел на свет, и вот тут-то княгиня и увидела, что это японец. Мысли молнией пронеслись у нее в голове, и она улыбнулась, просто и открыто, догадавшись, кто перед ней. - Вы ведь Маса, не так ли? Друг Эраста Петровича? Да? Маса поклонился и удивленно моргнул: - А откуда знаес про гаспадзина? - Значит угадала? Да? И тут в буфетную вошел еще один человек, который и ответил на ее вопрос: - Угадали, Елена Павловна, это и есть мой друг и камердинер Маса. А это, Маса, княгиня Михайлова. Маса поклонился женщине. - Отеня приятна. – А мне-то как, Вы даже представить себе не можете. Маса – сан, Эраст Петрович сказал там, в зале, что Вы как никто другой знаете все подробности о поездке из Москвы в Париж. Я очень на это надеюсь, потому, как горю желанием узнать эту историю. - О, боги! Неузери есе одзин покронник науки встречирся мне на пути? - Я не знала, что Вы такой её ненавистник, Маса - сан, с улыбкой сказала женщина. Эраст Петрович с радостью заметил, что это замечание она сделала совершенно по-иному, чем тому полковнику в зале. - Да Вы даже представить себе не можете, какие горячие споры мы иногда ведем с Масой. Я считаю, что п-прогресс – это великое достижение, благодаря которому человек будет не только удобнее жить и экономить свое время, но и развиваться сам. Это естественно: человек развивает науку, а наука - человека. - Но тогда как зе бычь с дзиром? Дзир как зе? Вечь есри раньсе теровек ехар, ехар, видер многа, то чеперь – едзет и спит, а дзир его дусит, дусит. - Н-ничуть. Ведь жир - это полезно. Наш организм без него тоже не может. Это резерв наших сил. Двое мужчин спорили, кстати, уже не в первый раз, еще несколько минут, а княгиня, стоявшая в середине, поочередно смотрела то на одного, то на другого, а потом, взяв обоих под руки, сказала: - А, по-моему, все зависит от самого человека. Если уж был он ограниченным, то, идя по дороге пешком, он не увидит ничего, кроме пути и для него ничего не изменится и тогда, когда он будет свершать этот путь на машине или поезде. А если человек, восприимчив, любознателен, открыт миру, то он, конечно, ничего не упустит, и если что-то не слишком внимательно рассмотрит или чего-то не успеет понять, то он найдет время, чтобы позже вернуться к этому. По-моему так. Елена Павловна опять посмотрела на одного, на другого и улыбнулась. Эраст Петрович молчал, удивленный тем, как легко и открыто высказала свое мнение по столь сложному вопросу, причем, далеко нелишенное здравого смысла. - А теперь, может быть, пойдем в зал, а то о моем исчезновении, наверное, уже начали судачить, а Вы, Маса - сан, расскажите нам свою историю путешествия. Маса зарделся от удовольствия. Во-первых, ему нравилось уважительное обращение к нему со стороны княгини Михайловой. Во-вторых, Маса восхитился тем, как ловко она успокоила того юношу в слезах, а для этого (и он знал это из опыта хозяина) нужно было знание психологии. В-третьих, Елена Павловна чем-то была похожа на его господина, а в-четвертых, она так же как его «Фандорин-сан» говорила: «Это раз, это два, это три». Но, несмотря на все это, пройти в залу Маса не захотел («И сево эта мне там нада?»), но пообещал рассказать о путешествии в другой раз. - Как, Вы, значит, уже уходите, Эраст Петрович? - Да, дела с-срочные, но в удовольствии проводить Вас в зал, я себе не откажу, - ответил Эраст. Женщина взяла его под руку, и они вошли в зал. Краем глаза она заметила, как Федор Климов стоял около Юлии Рыбаковой, и улыбнулась каким-то своим мыслям. Непроизвольно, она чуть сильнее прижалась к руке Эраста Петровича, и он почувствовал это. - Мне кажется, что мы не договорили на балконе, тихо сказал он. - А мне кажется, что мы сказали друг другу все, что могли, - так же тихо ответила княгиня. Неймлес почувствовал себя растерянным. Начинать разговор не имело смысла, так как они уже подошли к старой компании, и вот тут-то язык Эраста Петровича сказал нечто, чего совсем не ожидал его хозяин. - Елена Павловна, Вы не откажетесь завтра прогуляться вместе со мной? «Боже мой! Что я такое говорю?», - подумал он, даже не надеясь на согласие и не понимая, зачем вообще он это сказал. Княгиня посмотрела ему в глаза, и опять в ее взгляде спала пелена, и она уже не могла контролировать себя и свои действия точно так же, как и он, а потому она ответила: - С большим удовольствием, Эраст Петрович. Заезжайте за мной на Поварскую, 28. Буду ждать. Потом она сдержанно поклонилась, он поцеловал ей руку, и, попрощавшись, вышел. Княгиня посмотрела на свою компанию и вдруг выдохнула: - Господа, никто не видел моего веера? Нет? Значит, я оставила его в буфетной. Сразу же нашлась масса желающих отыскать веер, но Елена Павловна прошла в буфетную сама. Пропажа нашлась через минуту, но дело было вовсе не в ней. Княгиня искала либо Масу, либо самого Неймлеса, и ей повезло: японец попался прямо на пути. - Маса! Дорогой, как хорошо, что я Вас встретила. Передайте своему другу, чтобы он завтра приезжал не в одиннадцать, а в девять часов, иначе наша с ним прогулка превратится в парадное шествие под контролем соглядатаев. Передадите? - Харасё,- согласился Маса. - Я обязатерьно все передзам гаспадзину. - Спасибо, Маса, - и княгиня стремительно вернулась в зал. Маса слово в слово передал Эрасту все, что просили, и позволил себе сделать замечание: - Отеня хоресая зенсина, торько уз худзенькая отень. Эраст рассмеялся. - Ну, знаешь, на тебя не угодишь, - потом он задумался и тихо добавил, - интересно, что она сказала тому юноше с пистолетом, что он почти с-cразу же пришел в себя? - Я срышар сево,- сказал Маса. Эраст посмотрел на него и сказал: «Расскажи». - Отеня умная зенсина. Мородец! И тут Маса выдал свою версию произошедшего в буфетной, после чего Эраст Петрович понял, что образ княгини в «свете» - это одно, а женщина по имени Елена – это совсем другое. Из-за своего природного любопытства (как ему показалось тогда) он и решил найти причину этой разницы. |
Автор: | Леночек [ 12 апр 2009, 19:08 ] |
Заголовок сообщения: | |
Вот как-то так дело было дальше... |
Автор: | Тигра [ 12 апр 2009, 19:14 ] |
Заголовок сообщения: | |
Леночек писал(а): Вот как-то так дело было дальше...
Ну вот, совсем другое дело... С продой, оно и живется как-то легче... Спасибо, Леночек! |
Страница 1 из 10 | Часовой пояс: UTC + 4 часа |
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group http://www.phpbb.com/ |