|
Рейтинг: PG-13
Пейринг: по тексту понятно
Герои: All
Все совпадения случайны, имена и события выдуманны.
Без претензий.
Жить, не смотря ни на что.
Он. Слушая крики ребенка, накрывал голову подушкой.
Она. Стоя под дождем ловила капли руками.
Он. Просил Бога дать ему сил, вернуть ее.
Она. Просила Бога дать ей сил забыть его.
Они. Такие близкие и такие далекие. Каждый выбрал свой путь в этой жизни, дороги, ведущие в разные концы света.
Она. Выбрала эту дорогу сама. Добровольно.
Он. Начал свой путь, будучи ведомым.
Она. Шла, гордо подняв голову.
Он. Оглядывался назад, в надежде увидеть ее.
Они. Допустили ошибку. Тогда. Много месяцев назад.
Он. Сделал, не подумав.
Она. Ушла, не выслушав.
Это их история. Это урок. Как жить, потеряв. И как жить, обретя снова.
Ты. Слышишь в тишине шаги. Каждую ночь. День за днем. Кутаясь в одеяло, чувствуешь, как что - то подходит к тебе. И ты знаешь, что это. Это боль. Она приходит каждый раз, когда ты закрываешь глаза, пытаешься заснуть, забыть, не помнить.
Ты слышишь в тишине шаги. Каждое утро. Они легкие. Практически невесомые. Они приходят с первым лучом солнца. Это мечта. Которая дает тебе надежду. Она приходит каждый раз, когда ты хочешь поставить точку. На себе.
Ты. Живешь так изо дня в день. Месяц за месяцем. Засыпая с болью и просыпаясь с мечтой.
Ты. Уходишь с головой в работу. Не позволяешь себе думать. Забываешь что живешь. Ведь так легче, да? Легче. Когда рядом с тобой люди. Но как только ты остаешься одна, заходишь в душ, подставляя тело прохладным струям воды, вспоминаешь. Тебе есть что вспомнить. Тебе есть в чем винить себя. Тебе есть за что умереть.
Ты. Смеешься, разговаривая по телефону. Улыбаешься, выходя на сцену. Играешь, но не свою роль. Но эта роль дает тебе жизнь. Она дает тебе шанс, когда нет сил бороться.
Ты. Живешь так изо дня в день. Месяц за месяцем. Улыбаясь на людях и умирая наедине с собой.
Он. Все чаще и чаще он вспоминал те дни, когда был на съемках. Больше всего хотелось заткнуть уши и вернуться туда. Пожалуй, это было единственное светлое воспоминание за последний год!
Яна оказалась веселой, добродушной, жизнерадостной. Воплощением всех качеств, которых ему не хватало в последние месяцы. В тот вечер она сама подошла к нему. Это не удивило его. Он был рад. Он не надеялся на какие-либо краткосрочные отношения – знал о том, что эта девушка принадлежит другому. Яна просто подошла и спросила. Спросила о том, что было у него на душе.
Вопрос не застал его врасплох, но и готового ответа на него еще не было. Слишком просто и сложно ответить. Я люблю ее - всего три слова. И ведь она даже не спросит кого. Она знает. И он был благодарен ей за это. Зная, она не винила его за подругу. Не пыталась обидеть или зацепить, просто понимала. Яна предложила помощь. Он ее принял.
Он. Действительно впервые рассказывал эту историю. С самого начала, не пропуская ничего. Вспоминая давно забытые, но таки приятные мелочи. Он рассказал все, что только вспомнил, улыбаясь, проживая все заново, и грустил, зная, как это закончилось. А она то грустно улыбалась, то тихо смеялась. Потом долго гуляли по аллеям парков, долго шли по улицам, возвращаясь в гостиницу. Она рассказывала ему о ней. То, чего не знал он. Прощаясь в холле, он просто сказал «Спасибо». Она улыбнулась и пожелала ему спокойной ночи. Засыпая в своем номере, укутавшись в одеяло, он не слышал шагов.
Она. Упорно пыталась забыть. Выкинуть из своей памяти, стереть, разбить и выпустить осколки на ветер. Забыть всех и вся. Начать новую жизнь, поставив жирную точку на старой. Но каждый раз ей кто - то напоминал. Словом, жестом, улыбкой. И она закрывала глаза, мечтая вернуться назад. Где жила, на зло всем и любила, вопреки всему. Ее ведь тогда никто не узнавал. И тем более не узнают сейчас. Когда она, много месяцев назад, приняла решение забыть - решение её эмоций и боли, она отрезала себе все пути к отступлению. Перестала общаться с теми, с кем когда то весело смеялась сидя в одной гримерке. Сухо отвечала на вопросы журналистов о том, как она…. Последним шагом была прическа. Отрезав длинные волосы под, практически, мальчишескую стрижку, она верила, что вместе с волосами отрезает прошлое, ушедшее вместе с ее снами в кончики волос. По старой бабушкиной примете. Отрезала безжалостно, как палач отсекает голову приговоренному на казнь. Помогло? Да. На пару часов. Пока она с удивлением рассматривала свое отражение в зеркале. Ночью вернулись сны. Утром пришло осознание ошибки. Еще через пару дней она поняла, что виноваты были оба. Но решения не изменила. Забыть и точка. Так будет лучше.
Работа, работа, работа. Чем больше тем лучше. Тем меньше времени думать. Утро, день, вечер. Поездки, знакомства, новые романы. Клин клином вышибают. Но романы заканчивались, не успев начаться. «Да черт бы тебя подрал» - крикнула она в стену, собирая чемоданы. Новая поездка, еще один шанс, чтобы забыть.
Горячо любимый ею спектакль, другая страна, новые люди. И старые друзья. Те, которые были с ней тогда. Они. Отмечали окончание череды спектаклей. Накрытый стол. Водка, закуска. По старой русской традиции. Она. Смеялась, шутила. Потом пошли воспоминания. Они. Вспоминали год совместной работы. Она. Боялась дышать. Час за часом. С каждым новым глотком, обжигающего горло напитка, она переставала играть роль. Потому что эта роль ей надоела.
Он. Проснулся от настойчивого телефонного звонка. Подняв трубку, произнес сухое «Слушаю».
Она. Увидела на дисплее мобильника пропущенный звонок. Перезвонила.
Он. Положив трубку, долго смотрел пробивающиеся сквозь занавеску солнечные лучи.
Она. Закончив разговор, съехала по стене на пол, закрыв лицо руками.
Он. Сделал то, что хотел сделать давно. Позвонил друзьям и занял денег. Ровно ту сумму, чтобы заплатить долг. Долг перед своей совестью. Сумма была не малой, и он понимал, что отдавать ее будет не один месяц, но его это не пугало. Более того, его это радовало. Он, с заметным удовольствием, положил увесистый пакет с деньгами на прикроватную тумбочку, сложив туда все до последней копейки. Размашистым почерком написал – «Здесь все. Я выхожу из игры и мне все равно, что будет. В твоей праве сделать все, что ты хочешь.» И перекинув через плечо сумку, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Она поняла, как это не странно. Поняла и взяла в оборот. Это было в ее характере. Из любой ситуации получить выгоду. Уже на утро все бульварные газетенки пестрили сальными заголовками грязной статьи. «Да как он мог!?» Но ему было все равно. Его никогда и ничего с ней не связывало. Все, что когда - либо появлялось в прессе, рядом с ее именем, было фальшивкой. Низкосортной, но тщательно продуманной. Это был грязный пиар. Было ли ему стыдно? Нет. Ему было противно. Но он дал слово. Он поставил свою подпись на документе и как только перо отошло от бумаги, роль любящего мужа стала его коронной. «Мы любим друг друга», «Мы так хотим иметь детей». Бред. От и до. От первой заглавной буквы, до последней маленькой точки. Только об этом не знал никто. Но все уже не важно. Он ушел. Брошенные на трюмо ключи и захлопнувшаяся за ним дверь, поставили точку в этой истории, давая шанс на новую жизнь.
Она. Вытерла слезы, поправила макияж и вышла из дома. Другого выбора у нее не было. Ничего не изменится. Она так решила. Раз и навсегда. И она может быть упертой. Она просто сыграет роль и все. Все, черт возьми. Всю дорогу она убеждала себя в этом, уговаривала себя, умоляла. Получалось же раньше, значит получится и сейчас. Никто не знает, как было трудно, отвечая на вопросы интервью, не выдать себя. Глазами, улыбкой. Или просто ей казалось, что никто ничего не замечал. Она честно пыталась выглядеть веселой, шутила, позировала журналистам, расточала улыбки. Не думала, что кто-то поймет как это сложно для нее, что каждая шутка о нем стоит ей бессонной ночи, сожалений и новых упреков.
Прошел почти год, самый счастливый год в ее жизни, несмотря на жесткий график, постоянную усталость. Вот уже почти год она пыталась заглушить в себе эти воспоминания, избегая встреч, уезжая из страны, даже пыталась завести новые романы, в глупой, почти детской надежде, что «клин клином…». А потом поняла, что бесполезно, поняла, что проще смириться и жить так, каждый день. С грустью вспоминая кусочки своего счастья, иногда собирая их снова и снова, понимая, что прошлого не вернуть.
Новые проекты, поездки, частые презентации и вручения… поклонники были рады видеть ее на страницах газет и на глянцевых обложках журналов, кто-то, заметив потухшие глаза, думал, что вся эта загруженность - это попытка убежать от нелюбимого мужа, а она убегала от себя и от своих мыслей. Убегала долго и бессмысленно. Потому, что от себя она, может быть, и могла убежать, а вот от него никак. Москва оказалась слишком маленькой. И хотя долго, очень долго ей удавалось не встречаться с ним, эта встреча должна была случиться рано или поздно. Потому, что это судьба.
Он. Открыл дверь в старый мир, ставший новым. Поздоровался с охранниками, улыбнулся проходящим мимо. Его уже ждали. И он ждал. Короткое приветствие и разговор по существу. Он крутил в руках папку с контрактом, не в силах сосредоточится и прочитать. Да и зачем это собственно. Все контракты написаны по одной «рыбе» с некоторыми расхождениями. И он в любом случае, подписал бы эти бумаги, даже если там указано, что он должен прыгнуть с крыши без страховки и дублеров. Он. Спросил где расписаться, и уверенно поставил закорючку напротив своей фамилии. Все. Дело сделано. Наконец то оно сделано! Долгие мучительные ожидания этого момента. Он. Верил всегда. Как самый преданный поклонник. Без раздумий ответив «да», когда еще зимой ему позвонили и спросили предварительное согласие на участие. Иногда, выходя в интернет, он читал дискуссии на тему «Быть или не быть», иногда смеялся, иногда грустил. Мнения делились на кардинально противоположные. Кто то с пеной у рта доказывал, что продолжения не будет. Что никто не сможет сделать достойного продолжения, что не будет на экранах правдоподобной любви, потому что у всех свая жизнь, что обстоятельства изменились, что они не смогут сыграть, что никто не поверит и много еще всяких «что».
Другие же, мечтательно закрывая глаза, верили, что продолжение будет. Достойное продолжение. С искренностью чувств и правдой в глазах. Они в красках описывали то, как это будет выглядеть. Придумывали сюжеты, расписывали сцены и диалоги. Спорили, какой период возьмут сценаристы для продолжения и кто из режиссеров будет это снимать. Ругали Назирова и хвалили Назарова. Держали пальцы крестиком, загадывая в новогоднюю ночь только одно желание – «Продолжению быть». Они всегда были ему близки. Они верили. Так же как верил он.
Она. Припарковав машину у родного здания долго не могла заставить себя выйти. Она просто сидела, собираясь с силами. Сердце отбивало чечетку, пропуская удары. Как же было страшно войти туда. В тот мир, на котором она поставила крест. Красный и большой. Сверху прикрыв его «кирпичом» и завалив камнями, закрывая доступ. Но судьба распорядилась иначе, растащив камешки, отбросив в сторону «кирпич», влажной тряпочкой стерев крест. От судьбы не уйти и это правда.
Она. Жила по принципу – я сама кузнец своего счастья, забыв про закон «чему быть, того не миновать». Как часто мы думаем, что можем все. Как часто играем в прятки сами с собой. И в один момент понимаем, что все бесполезно. Она. Верила, что продолжения не будет. Что они не смогут написать сценарий, что у нее будет возможность отказаться. Но потом ей позвонили, попросили, еще зимой. Она сказала нет. Ее начали уговаривать, она сказала, что сначала хотела бы ознакомится со сценарием. Что она не будет сниматься в продолжении, если оно будет провальным. Это она сказала им. И они сделали вид, что поверили. Работа пошла.
Однажды к ней подошел ее учитель, режиссер и друг. Человек, которому она рассказывала все, ничего не скрывая и не пряча. Он протянул ей листы бумаги, заполненные мелким компьютерным шрифтом.
«Нель, они ведь ждут, верят, надеются. Не отнимай у них мечту».
«Но я не могу, вы же знаете!»
«Можешь. Ты ведь всегда была сильной девчонкой, тебя невозможно было сломать»
«Я не могу, не хочу, не буду»
«Нель. Ты должна. Это твоя работа.»
Вечером, придя домой, заварив крепкий чая, забралась с ногами на диван, закутавшись в теплый плед, начала читать. Смеялась над закрученностью сюжета, придуманного поклонниками, грустила, видя слезы в написанных словах. Она должна. Но это будет не дорога назад, это будет шаг вперед. Только роль и не больше. Только роль.
Он. Сжимая в руках заветные бумаги вышел из здания. Поднял голову на яркое голубое небо и улыбнулся. Вот так… так просто, и одновременно так сложно, исполняются мечты. То, что все время было у тебя в душе, прячась и скрываясь ото всех, сейчас было готово вырваться наружу. Дело сделано, отсчет пошел. Осталось лишь подождать. Совсем немного, по сравнению с тем, сколько он уже ждал. Он. Сел в машину, достал мобильник и набрал номер. «Мамуль, привет. Слушай, ты не против, если я на даче поживу пару недель? Да нет, все в порядке. Хорошо, я с начала заеду к тебе, ты только не переживай. Мамуль, ты же знаешь, что ты была права. Все, больше ничего не скажу. Я скоро буду.». Эх, мама – мама. Ты ведь с самого начала была права. Выезжая с парковки он напевал песню, с которой жил этот год. Он был счастлив, а это самое главное.
Она. Вышла из машины и подняла голову к ярко голубому небу. Что она сейчас чувствовала, не знал никто, даже она сама. Страх и предвкушение, грусть и радость. Чувства были на столько противоречивы, что разобраться в них было невозможно. Чаши весов перевешивали то в одну, то в другую сторону. Крайность за крайностью, следовали ровно за частыми ударами сердца. Глубоко вдохнув, она открыла дверь и зашла в помещение. Ее ждали, как всегда. Знакомые лица, старые друзья. Приветствия, поцелуи, окрики в коридоре. Он уже был здесь. Буквально только что. Об этом ей сообщал каждый, кто попадался ей на пути. Улыбаться ее научила жизнь. Улыбаться, когда хочется умереть. Простая формальность – роспись на документе. Как печать на собственном приговоре. Обратной дороги нет. Да и нужна ли она? Когда что то случилось, ты принимаешь это как данность. Как то, чего уже не изменить, а значит надо просто подстроится под ситуацию и ждать. Вопрос только в том, чего? Она. Опять ушла в работу. Премьеры, спектакли, интервью. А дальше….
Он. Считал дни.
Она. Пыталась их забыть.
Они. Путаясь в себе, шли вперед, не зная, что каждый из них идет назад.. Судьба любит играть, с теми, кто пытается от нее уйти. Игра жестокая, но такова жизнь.
Ты, мне больше не снишься, почему?
Я ночь ото дня не отличу.
И только остались звуки нашей песни той, со мной.
Ты, я больше не вижу твоих глаз,
О чем же молчат они сейчас?
Только остались слезы на щеке родной, со мной.
Да, вот и расстались мы с тобой.
Вот и чужая и чужой.
Ты не зовешь меня, и я не стану.
Да, вот и расстались мы с тобой,
Вот и закончилась любовь
Но лишь она была нам талисманом
Здравствуй новый день. День улыбок, и день слез. День жизни. День двух дорог, которые стали одной.
Она. Пила на кухне кофе, изредка поглядывая на часы. На свое машине ехать не хотелось и она ждала водителя. Ровно в 6:00. Как обычно. Горячий напиток обжигал горло, но он помогал. Помогал трезво оценить ситуацию. Был только один минус. Учащенный ритм сердца, смешиваясь с кофеином, начинал гонять кровь еще быстрее.
Он. Практически опоздал. Перерывая свой гардероб, как юнец перед первым свиданием. Футболка не подходит к этим брюкам, а единственная рубашка в шкафу, сегодня будет вообще смотреться нелепо. Детский сад, иначе не скажешь.
Она. Выйдя из дома села в машину. Поздоровалась с водителем. Текучка кадров в компании на транспортный отдел не влияла. Закрыла глаза и сделала вид, что досыпает положенный ей час, тем самым избегая разговоров и вопросов. К этому она была еще не готова.
Он. Выбегал из дома, на ходу натягивая джинсовую куртку. Московское утро хоть и было солнечным, но прохладный ветер пробирал до костей. Лето в Москву спешить не собиралось.
Она. Улыбалась и смеялась. В шутку закрывала уши, от постоянно раздающихся визгов. «Нелли!!! Неля!!! Нелька!!!» Шум, гам, но такой родной и приятный. «Хватит щебетать. Бегом на грим, вот текст, начнем со сцены 3-1, а потом по порядку». Она не забыла этот ритм. Гонка на выживание. Сон по 3 часа в день. Она скучала по этой жизни, хотя всегда боялась в этом признаться. Костюмеры, гримеры, стейдж менеджеры, обступили ее плотным кольцом, не давая ступить и шагу. Круг оцепления разорвал главный режиссер
- Все в сборе, кроме. Как обычно, Григория Александровича. Позвоните ему кто нибудь, а то он получит штраф в первый же день.
- Не надо мне звонить, я уже здесь. – Гриша практически бежал по коридору. – Кто парковку закрыл? Поймаю, уши надеру!
Она. Обернулась на его голос.
Он. Поймал ее взгляд.
«Ну здравствуй.»
«Привет.»
«Как ты?»
«До сегодняшнего дня хорошо.»
Глаза, холодные как лед. Ни чувств, ни эмоций. Все сугубо «по – деловому». Работа и роль.
Собравшиеся в коридоре замерли в ожидании. Каждый из них видел, знал и помнил. И каждый из них сейчас ждал. Взрыва, грома и молний, схода лавины. Да все равно чего.
- В этой компании работаю только я и лифт. Хотя даже лифт тут не работает. – Виталий вышел из гримерки, узнать, кого хоронят. Иначе с чего шум и гам в коридоре сменился на гробовую тишину.
- О! Понятно кого. Жданов, да ты просто тИран какой то! Я отказываюсь работать под его руководством!
- Милко, если ты забыл, то компанией руковожу не я, я Екатерина Валерьевна Пушкарева, точнее уже год как Жданова. Так что, все вопросы к моей жене.
Он подошел к Неле, обнял ее за плечи и коснулся губами ее волос.
Минута молчания сменилась смехом.
- Лад, у нас вроде как грим. – она умоляющи посмотрела на гримера. – А то сейчас начнется, «вы нам тайминг срываете».
- А то! Муженек, отойди от жены. Успеешь еще наобниматься. Тебе тоже на грим пора. Сядеш после Нельки, или можешь сейчас к Оле сесть. Оль, забери его, а то этот акт встречи еще долго не закончится.
Пробка в коридоре начала медленно расходится по помещениям. Кто в гримерки, кто в павильон, кто в студию.
Начинался первый съемочный день.
- Давайте еще раз. Гриша, Нель, готовы?
- Да.
Они. Стояли за большим столом, располагавшимся по середине просторной, светлой кухни, выстроенной в одном из павильонов Амедиа. Простая сцена. Семейный завтрак. Минимум слов.
В этом то и проблема. Слова заменялись поцелуями и объятиями. Все так, как хотят зрители.
Он. Был рад.
Она. Была готова оторвать сценаристам руки.
Но так или иначе, пятый раз подряд сцена проходила не иак, как хотели этого режиссеры.
- Тогда поехали. – за режиссерским пультом в первый день находились два режиссера и только они могли снять сериал так, как никто другой. Александр Назаров и Даша Полторацкая. Голова и сердце, ум и чувства сериала. Они всегда выполняли свою работу на все 100… а иногда и больше. Профессионализм и понимание, плюс талант от природы. У обоих.
- Ребят, начали. Не тянем время.
Она. Нагревала в бутылочке детское питание.
Он. Пытался справиться с кофеваркой.
- Кать, ну я же не дурак. Почему эта штуковина меня не слушается?
- Потому что ты никак не можешь запомнить, в какой последовательности нажимать кнопки. Смотри. Это же не трудно.
Она подошла, взяла из его рук кофейные чашки и поставила их на поддон.
- Сначала вот эту. А потом эту. И все. Ждешь пока вода нагреется.
- Эта техника подчиняется только твоим рукам, солнышко.
Он. Нежно поцеловал ее, именно так, как предполагала роль. Она. Дернулась. Но заставила себя оставить на его губах ответный поцелуй.
- Я тебе напишу инструкцию по общению с кофеваркой и приклею на холодильник. – она улыбнулась. - Хотя ты к нему подходишь только в исключительных случаях.
- Холодильник у нас по твой части.
Он. Обняв ее за талию, притянул к себе. Она. Инстинктивно выставила перед собой руки. Он отпустил ее, чувствуя сопротивление.
- Стоп! Перерыв. – Александр Владимирович перешел на шепот. – Даш, я не знаю что делать. Если они это сыграть не могут, то сериал можно закрывать уде сегодня. Вот это – он махнул рукой в сторону площадки – смотреть никто не будет. Это даже я уже смотреть не могу.
- Саш, подожди. Успокойся. Может заставить их поговорить? Это, наверное, единственный вариант. Есть еще один, но за рукоприкладство нас просто уволят.
- Она не будет с ним разговаривать. Думаешь я не пытался? Мы с ней часами разговаривали. Она меня убеждала, что все будет хорошо. Что она забыла, не помнит и помнить не собирается. Но ты посмотри, что творится. Пускай она врет мне, но она же врет сама себе. И как следствие – зрителям. Гришка как дурак стоит, не знает как с ней себя вести. Профессионализм как ветром сдуло.
- Все. Не горячись. Я сейчас с ней поговорю. Если не послушает, то заставим.
- Да все это бестолку!
- Успокойся я тебе говорю.
Она закурила сигарету. Была не была. Либо Неля ее пошлет сразу, либо все таки прислушается. 50 на 50, но деваться было некуда. Девчонка угробит не только проект.
- Нель, Гриш, идите сюда. Есть разговор.
Григорий подошел первым.
- Да, Даш. Что случилось?
- Подожди секунду. Нель, ты меня слышишь? Подойди пожалуйста.
Нелли неохотно приблизилась к столу, предпочитая держать расстояние. Она знала, о чем с ними хотят поговорить. Женская интуиция никогда не обманывала. Тем более, что Даша знала многое. Почти все. А что не знала, то видела. И помогала всегда, за что получала то выговор, то штраф. Но она меньше всего сейчас хотела ее слушать.
- Нель, я не кусаюсь. Подойди пожалуйста ближе.
Еще один шаг вперед.
- Так. Ладно. Стой там, если хочешь. Саш, дай всем перерыв пожалуйста.
- Ребят, все свободны минут на 15. Перекур и кофе – брейк одновременно.
Они дождались, когда последний член съемочной команды покинет павильон.
- А вот теперь, ребята, поговорим. – вторая сигарета заиграла оранжевыми угольками. – Я сейчас не буду врать и лукавить. Скажу прямо. Нель, в основном это относится к тебе, и как бы ты не хотела это сейчас слышать, тебе придется это сделать. Сегодня первый съемочный день. Первая серия того, чего ждет половина России. А я уже хочу закрыть этот проект к чертовой матери. Зритель не будет это смотреть! Им не интересно, как жена шарахается от мужа, когда в последней серии она сгорала от любви. На экране будет обман. Сериал провалится! Ты этого хочешь? Мне плевать, что вы там не поделили, но я не позволю делать из сериала фарс! И либо вы сейчас же выясняете все раз и на всегда и начинаете нормально работать, или я буду первой, кто напишет заявление об уходе. Я не буду это снимать.
- Нам нечего выяснять. – голос Нелли был совершенно спокоен.
- Нечего? Тогда какого черта ты от него шарахаешься? Он прокаженный? Заразный? Квазимодо? Он твой муж на экране, а ты – любящая его жена. И точка! Не можешь сыграть – не надо было соглашаться!
- Даш, прекрати. – Гриша пытался заступится за Нелли.
- Я отказалась изначально! Я изначально сказала, что не буду играть в этом сериале. Я изначально сказала. Что для меня нет больше этой роли. Нет! Александру Владимировичу нужно было уговорить меня!
- Я говорил, что это бесполезный разговор, Даш - Александр поднялся из за стола, собираясь уйти.
- Подожди одну секунду. Значит так, дорогие мои. Я вам даю 30 минут перерыва. Ни минутой больше. Вы сейчас идете в гримерку. И разбираетесь в себе и в друг друге. И чтобы вы вернулись сюда, нормально отыграли эту сцену и все последующие. Иначе…
- Я уже сказала, что нам не о чем говорить и никуда я идти не собираюсь. Закрывайте проект. – Она развернулась и направилась к выходу.
- Неля, я не закончила. – Всегда спокойная Дарья вышла из себя. В голосе появились металлические нотки. – Я всегда была на твое стороне. Но сейчас я не собираюсь потакать твоей глупости.
В разговор вмешался Александр Владимирович.
- Нель, успокойся и послушай меня. Если ты сейчас все таки уйдешь, то забудь как меня зовут. Я тоже всегда был на твоей стороне, но сейчас я принимаю сторону Даши. Потому что она права.
- Это сумасшедший дом какой то! Александр Владимирович, зачем ВЫ мне это говорите?
- Нель, - Александр подошел к ней и отвел ее в сторону. – что с тобой? Ты ведешь себя, как маленькая, капризная девчонка. Ты же знаешь, что ты мне как дочь и мне больно, когда я перестаю тебя понимать. Разберись в себе, разберись в своей упрямой головке, - Он провел указательным пальцем по ее лбу, - и тебе будет проще разобраться во всем остальном. Ты ведь и сама это знаешь.
- Александр Владимирович, я не хочу разбираться. Ни сейчас, ни потом. Я все решила еще до того, как согласилась на съемки. И я не изменю своего решения, потому что… Да тут даже не может быть никаких «потому что». Не изменю, и все!
- Скажи мне. Если ты не изменишь своего решения, что же тебе мешает просто с ним поговорить? Просто поговорить, Нель. Или ты боишься, что он все - таки сможет убедить тебя? – Александр всегда знал ее слабые стороны. И если она не хочет по – хорошему, то придется идти на хитрости.
- Не боюсь, но и разговаривать не буду!
- Значит боишься. Трусиха.
- Нет.
- Тогда иди и поговори, -
Александр улыбнулся своим мыслям – «Эх… все вы дети, одинаковые. Гордость и самоуверенность, попытка выглядеть взрослыми. А ведь вас так легко одурачить. Сильные, смелые…но на голову дурные.»
Ей нечего было ответить. Он покрыл все ее карты. В прочем, как и всегда.
- Хорошо. Я поговорю. Я поговорю только потому, что вы об этом меня просите, и других причин на разговор у меня нет. И у меня нет желания сниматься в этом проекте, нет и не было. Но я делаю и то и другое.
- Я с тобой об этом поговорю позже, ладно? – Назаров потрепал ее по волосам, как непослушного ребенка – Да ладно, не строй рожицы, гримеры все исправят. Иди.
Нелли вышла из павильона, громко цокая острыми каблуками. Вереница мыслей кружилась не сбавляя темп. Идея с разговором была абсурдной. Она была смешной и уж точно никому не нужной. А он молчал! Как будто ему просто не терпелось со мной поговорить! Как бы не так. Ему этот разговор был нужен еще меньше чем ей, наверное. Просто природная вежливость сыграла свою роль. У всех давно своя жизнь и никому не – на – до ее менять. Не – на – до. Медленно и по слогам, чтобы каждая буква прочно заняла в сознании свое место.
Она зашла в небольшую комнату и села на мягкий диван, скрестив руки на груди. В следующую секунду в комнату вошел Гриша. Он закрыл за собой дверь и остановился, прислонившись плечом к стене. Он смотрел на нее, изучая классические линии лица, четко очерченные губы, брови, хмуро сведенные к переносице. Она всегда была красивой. Но в минуту злости, ее красота приобретала дьявольские нотки и она становилась еще более привлекательной и желанной. Глупая и смешная девчонка. Она сейчас была обижена на весь мир, а он просто любовался ей, совершенно не стесняясь.
Приглушенный свет, горячий чай и заварные пирожные. Тишина, которой можно было наслаждаться часами. Они прятались в этой комнате ото всех, как только появлялась свободная минута. Сидели и разговаривали. О жизни, работе, друзьях, любви. О том, что волновало их в ту минуту. Они могли одновременно смеяться, а потом одновременно загрустить, а спустя миг снова засмеяться. Они. Были единым целым, даже когда были не вместе. Выходили на площадку, играя роль. И никто не знал, что они не играли. Они жили. Жили жизнью своих героев, своей жизнью. Прикосновения обжигали, глаза мерцали загадочными огоньками. Жизнь длинною в год. Много это или мало?
Тик – так, тик – так…
Секундная стрелка единственная в этой комнате знала, что делать. Идти. Только вперед. И если она пойдет назад, то мир сойдет с ума.
Тик – так, тик – так…
Она. Сидела нахмурившись, продолжая думать. Тик – так… «прекрати так на меня смотреть»… тик – так… «я ведь сейчас уйду, еще секунда, и убегу сломя голову»… тик – так… «ну скажи ты хоть что нибудь, стоишь как истукан»… тик – так… «ну все! Хватит с меня.»
Он. Не отрывал от нее взгляд… Тик – так… «если будешь хмуриться, то на лбу появятся морщинки»… тик – так… «что я могу сделать, чтобы ты улыбнулась?»… тик – так…
- Мы так и будем молчать? – Нелли первой решила прервать эту игру.
- А ты хочешь что – то мне сказать?
- Я думала, что это нужно тебе.
- Знаешь, мне достаточно просто смотреть на тебя. И слова мне уже не нужны.
Она посмотрела на него.
- Даже не думай, Гриш.
- О чем?
- О том, что ты только что сказал. Забудь, как страшный сон.
- Что забыть, Нельк?
- Ты сейчас издеваешься чтоли? – в комнате проскочила первая молния.
- Нет. Ни сколько. – Он улыбнулся.
Она. Резко поднялась с дивана и подошла к нему.
- Значит так? - его слова, острым кинжалом полоснули ее тело. – Вот как ты заговорил? Отлично! Я рада, что ты забыл, потому что я тоже забыла. На этом и порешим, раз и навсегда.
- Что ты забыла, Нельк? – Гриша не собирался заканчивать. – Скажи это в слух. Назови все своими именами.
- Я не собираюсь с тобой больше разговаривать.
- Я тоже. Только ответь на вопрос. Что ты забыла? – он приблизился к ней в плотную, неотрывно смотря в глаза. – это, Нель? – коснулся ее волос – Или может быть это? – очертил ладонью изящный контур щеки. – Это? – провел указательным пальцем по нежной коже шеи - Или все - таки это? – коснулся губами ее приоткрытого рта. Воспользовавшись ее замешательством, коснулся ее губ снова. Сильнее и настойчивей.
Раздавшийся в следующую секунду звон пощечины, разрезал комнату напополам.
Она отскочила от него так, будто увидела перед собой шакала. Злого и голодного. Не раздумывая, занесла руку для удара. Ее ладошка пришлась ровно по его гладко выбритой щеке. Удар был не сильным, но звон от него еще долго раздавался у них в ушах. Да как он посмел? Как у него хватило наглости поцеловать ее?
- Ты что себе позволяешь? – ее рука замахнулась, чтобы влепить пощечину повторно.
- А что позволяешь себе ты?
- Ты это заслужил!
- Ну, раз я заслужил пощечину, значит я по всей видимости заслужил и то, что ты все таки ответила на мой поцелуй. – он довольно улыбнулся.
- Что? - она отошла назад еще на один шаг.
- Тебе повторить?
- Не надо! – еще один шаг назад. – Ты сошел с ума. У тебя галлюцинации.
- Может повторим?
- Гриш, оставь меня в покое. Чего ты от меня хочешь? Что еще тебе от меня надо? Ты уже единожды пытался поломать мою жизнь, не получилось. Ты хочешь попытаться сделать это еще раз?
- Нель – он попытался подойти к ней, но она выставила перед собой руки.
- Даже не приближайся.
- Нель, да послушай ты меня! Ведь все было хорошо! До тех пор пока…
- До тех пор, пока ты не решил все за меня! Ты выбрал свою дорогу и иди по ней с миром. Запомни, что моя дорога в другую сторону!
- Ты же знаешь, что у меня не было другого выбора! Ты ведь всегда понимала меня и помогала мне!
- Выбор всегда есть. Только не всегда он нам нравится. Ты пошел по пути наименьшего сопротивления, ты решил плыть по течению. Так плыви! Зачем ты опять пытаешься что – то сделать?
- Потому что я ничего не забыл. И забывать я не собираюсь!
- Зря, Гриш. Зря. Потому что я не помню и помнить не хочу. Все закончилось, пойми это. Закончилось, Гриш.
- Ты в этом уверенна?
- Совершенно. – она села на диван. – и я предлагаю сейчас выяснить все до конца, чтобы мы могли спокойно работать.
- Как хочешь. – он тоже сел на диван, но на достаточно приличном от нее расстоянии.
- Хорошо. Я предлагаю работать, не создавая конфликтных ситуаций. Не мешая друг другу жить, раз уж нам придется столь долгое время находится вместе. Я прошу тебя не провоцировать меня. Не пытаться ничего вернуть, не думать, что еще что – то может быть. Давай сыграем свои роли и снова уйдем по своим семьям. Я теперь счастливая жена, ты счастливый отец. Пуская так все и останется. Попытка что – то вернуть, ни к чему, кроме очередных проблем, не приведет.
- Это твое право, Нельк. Тогда я все решил за нас, теперь ты поступаешь так же. Я не буду тебе мешать и не собираюсь портить тебе жизнь. Пускай все будет так, как ты хочешь. Играем свои роли, будем на площадке счастливыми мужем и женой, а за площадкой будем чужими друг другу людьми. Если это твой выбор, то я его принимаю.
- Спасибо. Я рада, что мы решили эту проблему обоюдно. И, надеюсь, что на протяжении всех съемок это так и останется.
- Да. Разумеется.
- Тогда продолжим работу?
- Иди, я скоро подойду. Хочу выпить чашку кофе, раз нам дали перерыв. – снова улыбка, но уже не столь правдоподобная как раньше.
Она вышла из гримерки, а он так и остался сидеть. Ну что ж. Раз ты так хочешь, то так все оно и будет. Ему не стало легче, но он понял ее позицию. Она не дала ему шанс объясниться и исправить то, что он сделал. А ведь он хотел. Но имеет ли это теперь смысл? Ее слова были столь спокойны и убедительны, что не получалось усомниться в них. Но. Было одно но во всем этом разговоре. Едва заметный ответ на его поцелуй. Перед пощечиной, за пару секунд до нее. Легкое движение ее губ под его губами, как тогда… много лет назад. Когда он, будучи еще женатым 24 – летним пацаном, с ребенком на руках, как дурак влюбился в молоденькую выпускницу ГИТИСа и после романтического свидания в кафе у Никитских ворот, провожая ее домой, рискнул поцеловать… Она опустила глаза и сказала, что это не правильно. Но все то же легкое движение ее губ, было началом безумного романа. Безумного до такой степени, что он ушел из семьи, оставив мелкого Сашку с матерью. Нет, бесспорно он помогал и бывшей жене и ребенку, но червячок совести переодически грыз его изнутри. Бурный роман длился год, то затухая, то разгораясь вновь. У нее были мужчины, у него женщины, но каждую ночь они проводили вместе. Странные отношения. Никто не говорил слов любви и каждый из них знал, что все это закончится. «Курортный роман», в границах Москвы.
А потом они расстались. Просто однажды он обидел ее. Случайно и совершенно по глупому, а она не пришла домой. Обиделась, ночевала у сестры. Сестра всю ночь с ней разговаривала, уговаривала и упрашивала. Простые слова - «Он тебе не пара», «Если он бросил жену и ребенка, то бросит и тебя», «В тебя влюблено столько парней, а ты возишься непонятно с кем», «Да он ведь совершенный бабник и ты сама это знаешь!». Она ушла и не вернулась. А не очень то и хотелось! Подумаешь! Он теперь свободный человек, поэтому в полном праве искать себе другую женщину. Только вот женщины менялись, а ему чего то не хватало. Он часто вспоминал ее улыбку, такую светлую и искреннюю, ее глаза, которые в минуты счастья переливались самыми яркими огоньками, ее руки, умеющие сводить с ума. Ему не хватало ее. А ей не хватало его. Но это заглушалось работой, друзьями и прочими радостями жизни. У него – съемки, у нее – театр, и они забывали друг друга. Но у судьбы были другие планы. Они встретились снова. Их пригласили на пробы. Она – «гадкий утенок», он – «начальник бабник». Подходящие роли. Лучше не придумать. Сказочка про Золушку, заезженная до безобразия и игра в любовь.
Столкнувшись в коридоре, угасший было огонек, разгорелся снова. Но они выжидали. У нее была почти семья, у него… У него были только горы и сын. А еще заболевший отец и переживающая мать. В ленте событий было многое. Вспыхнувший снова роман, любовь, перешедшая с экрана на реальную жизнь, редкие, но такие желанные встречи наедине. Не было ни слухов, ни сплетен. Все кто знал, оберегали их чувства от вторжения из вне. Их прятали, скрывали, помогали провести лишнюю минуту вместе. А они, закрываясь ото всех в гримерке, пили чай и разговаривали по душам.
Но он допустил ошибку. Идя по краю пропасти, совершил неверный шаг… всего один. А дальше его подтолкнули, помогая свалится на самое дно. А она не успела уберечь его, ее просто не было рядом. Она совершала свою ошибку, не менее страшную, чем он.
Тогда они простили друг друга и смогли удержать любовь, которая готова была рассыпаться на мелкие кусочки. Они снова прятались в гримерке, наслаждались поцелуями в кадре, а в диалогах разговаривали о своем. А окружающие смотрели на них и улыбались, ведь всегда приятно смотреть на людей, которые по настоящему счастливы. Зрители верили в экранную любовь еще не понимая, что любовь давно перестала быть экранной.
Она прощала ему все и всегда была рядом. Но известие о том, что он станет отцом, простить не смогла. Отцом от другой, которая просто оказалась рядом, когда она не смогла. Ребенок ни в чем не виноват. И если он появится на свет, то пускай будет счастлив. Вопреки всему. Он не должен расплачиваться за чужие ошибки.
Она. Просто ушла, как тогда, много лет назад. Он. Пытался ее вернуть, боясь потерять на всегда.
Искал с ней встреч, пытался поговорить, объяснить, доказать. Но она была непреклонна. Он. Устал и потерял надежду. Позволил судьбе нести его, куда глаза глядят, ибо уже все равно. Он следил за ее жизнь по отрывкам интервью и передач. Смотрел, как она менялась, как исчезал блеск в ее глазах. И ничего не мог сделать. Ведь блеск в его глазах тоже исчез.
Они. Давали интервью, односложно отвечая на вопросы. Безразличным голосом сообщали о планах в жизни и творчестве. Но стоило журналистам задать вопрос о том, как оно было…? Как они прожили год безумного графика и вечной усталости, как что – то едва заметное, но такое счастливое, появлялось в их глазах.
Он продолжал сидеть в гримерке, слушая равномерный ход часов. …тик – так…
В дверь постучались, и не дожидаясь ответа открыли.
- Гриш, можно? – в дверном проеме появилась Даша.
- Да, заходи.
- А где Нелька?
- Ушла.
- Вы поговорили?
- Да.
- И что?
- Ничего, Даш. Ничего…
- Гриш…
- Да нет. Все в порядке. Все так, как и должно было быть. Она не простит меня. Она считает, что я поломал ей жизнь. И, наверное, она права.
- Она так тебе и сказала?
- Более того, она сказала, что не даст мне сделать этого повторно. Что она забыла и ничего не помнит.
- Ты ведь ее знаешь. Она всегда упрямая. Упрется своими рожками в стену и не сдвинешь.
- Я действительно не хочу вмешиваться. Она ведь попросила. Она счастлива и слава Богу.
- Гриш. Я хочу тебя спросить кое о чем. Это не мое дело, и ты в полном праве мало того, что не отвечать, так еще и отправить меня восвояси…
- Спрашивай. Я отвечу.
- Это твой ребенок?
- Ты про Юлю? Нет. Не мой.
- Ты сказал Нельке об этом?
- Нет. Потому что я уже пытался это сделать. Когда она только узнала об этом, я хотел поговорить с ней. Я приходил к ней в театр, ловил ее у подъезда. Но она ничему не верила или просто не хотела верить. Знаешь, порой я не могу ее понять.
- А ты уверен, что она понимает себя?
- Если она начала новую жизнь, то наверное да. Она поняла, что ей нужно. Ведь во всех газетах писали, что я расстался с Юлей. Я думал, что для нее это что то значит.
- А может все не так? Она не разобралась, и чтобы уберечь себя от боли решила все начать сначала?
- Ты действительно так думаешь? - он посмотрел на Дашу. – я запутался. Я исчерпал лимит своих ошибок и не хочу совершать еще одну.
- Я сейчас думаю только одно. Если ты на самом деле хочешь вернуть ее, то тебе придется разобраться не только в себе, но и помочь ей сделать тоже самое. Это более чем трудно, но счастье еще никому не доставалось легко.
- А если она против?
- Вот поэтому сначала разберись, а потом делай. Если хочешь, я помогу. Но только в тех рамках, в которых смогу. Остальное ты должен сделать сам.
- Даш… - он, как маленький ребенок положил голову ей на колени – спасибо тебе.
- Благодарить будешь потом. Сейчас еще не за что. – она потрепала его по волосам – пойдем работать?
- Пока не забыл – он снова сел на диване – ничего, если я завтра сына приведу? Сашка просил очень. Говорит, что соскучился.
- Приводи конечно, о чем речь!
- Знаешь, что он мне на выходных сказал? Мы с ним в парк ходили, катались на всевозможных каруселях. Блин, меня там чуть не стошнило. И почему там детям нравится? Так вот… он сказал, что рад моему расставанию с Юлей. Что это конечно не мужской поступок, но что поступил я правильно.
- Сашка все знает?
- Он знал с самого начала. Я ничего не скрывал от него. Как только я подписал контракт на пиар, а сел с ним и все ему объяснил. Потом так же все объяснил Лене. И знаешь, как я был удивлен, что они поняли меня?
- Этому надо радоваться, Гриш.
- Да нет, просто… Когда я ушел от них, то… ну как тебе объяснить…
- Тут нечего объяснять. Твой страх оправдан. Ты боялся, что не увидишь больше сына и что Лена будет тебя ненавидеть.
- Да – да… А получилось не так… Она знала, что я ухожу, потому что влюбился… Даже не влюбился, а полюбил. А она отпустила, разрешила встречаться с сыном и всегда готова была помочь.
- Гриш, ты же взрослый мальчик.
- Да. Уже взрослый и уже понимаю. А тогда долго не мог понять. Но теперь я так же не могу понять Нельку.
- Жизнь тем и прекрасна, что иногда в ней можно совершать удивительные открытия.
- Повезло, Даш, твоему мужу. У вас вообще ссоры то бывают или ты философски разрешаешь все конфликты? – он приподнял одну бровь, придавая своему лицу смешное выражение.
- Сейчас подзатыльник получишь, умник. – Даша улыбнулась. – пошли работать.
Они вернулись в павильон. Нелли уже была там и разговаривала с Александром Владимировичем. Но как только она заметила его, то сразу вернулась на площадку и заявила о готовности к работе.
Заняв исходную у кухонного стола они начали репетицию.
Она. Нагревала в бутылочке детское питание.
Он. Пытался справиться с кофеваркой.
- Кать, ну я же не дурак. Эта штуковина меня не слушается! Я же вроде все правильно делаю. Посмотри! Может она вообще не работает?
- Работает. – Екатерина подошла к столу. - сначала нажимаешь эту кнопку. – ты на кофеварку смотри, а не на меня. – она засмеялась. – потом ждешь пока вода нагреется, а потом вот эту кнопку. И все. – Андрей!
- Да, любимая, слушаю.
- Нет не слушаешь! – она засмеялась.
- Слушаю. Просто все равно, кухонная техника будет слушаться только нажатия твоих пальчиков.
Он взял ручку жены в свою большую ладонь и поцеловал тыльную сторону запястья.
– Мужские руки для этого видимо не предназначены.
Второй поцелуй пришелся в ее ладошку.
Она смотрела на него, как на любимого мужа, с нежностью и радостью в глазах. Она играла, как и было прописано в сценарии.
- Я тебе напишу инструкцию по общению с кофеваркой и приклею на холодильник. – она улыбнулась. - Хотя ты к нему подходишь только в исключительных случаях.
- Холодильник у нас тоже по твой части.
Он обнял ее за талию, и притянул к себе. Коснулся ее губ и запечатлел на них почти невесомый поцелуй. Она обвила руками его шею и вернула поцелуй законному владельцу.
Они. Сняли эту сцену и все остальные за этот день. Без лишних проблем и разногласий. Играли свои роли, ни на йоту не отходя от сценария.
Она. После каждого дубля отстранялась. Уходила в себя. Пряталась в самом дальнем уголке павильона, изредка перекидываясь фразами с ребятами из съемочной группы.
Он. Держал слово. Не пытался с ней заговорить. Но слова Даши не давали ему покоя. «Разобраться в себе». Это действительно сейчас главное. Понять себя и сделать так, чтобы она тоже поняла его.
Она. Вернулась домой. Не раздеваясь, упала на кровать и заснула. Она не слышала, как пришел муж. Как заботливо укрыл ее одеялом и поцеловал. Этого милого, уставшего ангела. Ангелу снились горы.
Он. Оставил машину у студии, решив прогуляться по ночной Москве. Наглухо застегнув куртку, спрятав глаза под кепкой медленным шагом шел в одному ему известном направлении. Разобраться в себе… Такие простые слова, но столь сложное воплощение. С каждым шагом он перебирал свою жизнь и свои поступки. Хорошие и плохие. Каждый из них кладя на чашу весов. Понять себя. Он знал только одно. Что любит. Что продолжал любить все эти годы. Тогда почему он позволил ей уйти? В первый раз – потому что не был готов. Потому что думал, что она вернется. Потому что не верил, что она любит его. Потому что не верил, что любит ее. Он понял это потом… Позже… Глупо, но увы так. Когда судьба дала второй шанс, он пытался его ухватить. За самый кончик хвоста. Схватил и держался из последних сил. А потом отпустил, опять перестав верить. Вот она – первая ошибка. У него не хватало сил, чтобы верить… как только что – то шло не так, он опускал руки. А если бы не опустил? Ведь все было бы по другому. Первая ошибка отложилась в памяти и он продолжил свою неспешную прогулку. Далее открытия последовали одно за другим. Он не умел выстроить приоритеты в жизни, в стрессовых ситуациях не умел доказать свою правоту. К концу размышлений он подумал, что все сделанные им выводы – признание в полном идиотизме. Ну, он, конечно, немного перегнул палку самокритики. Зато понял себя, что и требовалось. Еще час прогулки позволил ему выстроить жизненные приоритеты на ближайшее время. 3 часа по ночной Москве – огромный шаг вперед. Осталось только одно – помочь разобраться ей.
Она. Проснулась по среди ночи. Подошла к окну и открыла его настежь. Теплый летний ветерок едва заметно дернул плотные шторы и замер, а темное ночное небо выпустило на свой покров сотни ярких звездочек. Заварив вкусный кленовый чай, она закуталась в плед и с ногами забралась на подоконник. Все опять шло не так. Теория о том, что она сможет выдержать его присутствие в течении всего съемочного периода благополучно рухнула в первый же день. И рухнула с такой силой, что от ударной волны вполне мог разрушиться целый микрорайон. Никакие мольбы, уговоры себя любимой не действовали. Шаг в кадре ему на встречу давался с огромным трудом, будто она стояла по колено в застывающем бетоне. Хоть ушат холодной воды выливай на голову, для успокоения. А дороги назад уже не было.
«Да, Нель… ситуация конечно патовая. Может да ну все это? Ты же не продержишься долго. Ты уже себя сдаешь. Ты посмотри на себя в зеркало. Нет! Лучше сравни себя с фотографией «до». А еще лучше, возьми три фотографии! До НРК, после НРК и сейчас. Чувствуешь разницу? Железная леди снова куда то летит. И конечный пункт полета тебе известен, не правда ли?»
«Нет! Не хочу!»
«Ну чего ты опять не хочешь? Ты определись. Хочу, не хочу, буду, не буду. Золотая середина есть всегда, только вот у тебя каждый раз одни крайности. Когда у нас все хорошо, то мы сияем и прыгаем, когда все плохо – уходим в себя и готовы больно стукнуть каждого, кто попробует помочь. Нель, а середина то где?»
«Нет у меня середины! Вот такая вот я!»
«Ты? Такая? Станиславского помнишь? Тогда цитировать не буду. Ответь себе честно на один вопрос. Когда тебе было хорошо? С ним, или без него?»
«Не хочу!»
«Ну вот опять… Давай может Шекспира почитаем? Там есть более умные фразы. Например, «Быть или не быть?»
«Не быть. Никогда не быть!»
«На вопрос то ответь. Ответ не мне нужен, а тебе самой. Разберись в себе. Александр Владимирович правильно тебе вчера сказал. Пока ты не разберешься в себе, ты так и будешь…Кстати, а Гриша был прав! Ты ведь на самом деле ответила на его поцелуй.»
«Ответила. И что дальше?»
«Да нет… ничего… думай сама…»
Внутренний голос затих.
Да что думать то? Ну ответила на поцелуй, что с того? Да, ей было хорошо с ним, тогда… но стоит только вспомнить, как ей было плохо потом… без него. Вот и ответ на вопрос. Идти по проторенной дорожке и наступать на излюбленные грабли не хотелось. Ленка была права. Если он единожды поступил так, то поступит и еще раз. Он бросил жену, расстался с ней, теперь ушел от Юли. Ничего не меняется. Если она сейчас изменит свою жизнь ради него, а он уйдет… Сможет ли она выкарабкаться снова. Что нас не убивает, делает нас сильнее? Не правда! Все что нас не убивает, рано или поздно все равно нас убьет. И рисковать в погоне за призрачным счастьем уже не входит в ее планы. У нее есть семья, муж, планы на будущее. Вся ее семья за Сережку. Когда она ушла от него в декабре, то семейный совет постановил – казнить нельзя помиловать. Лена с мамой была на стороне Сереги, а отец, как ни странно, на ее стороне. Но все единогласно решили, что вернется.. никуда не денется. Нахватается новых ощущений и соскучится по дому. Почти так и получилось… только она не соскучилась. Она поняла, что ни Сергей, ни родители, ни в чем не виноваты и уйдя о то всех, в попытке забыть себя, принесли ее близким только боль. А ведь так нельзя. Свои проблемы надо решать самой. С высоко поднятой головой и чувством собственного достоинства. А если кто то попытается вмешаться, то голова и гордость быстро покажут непрошенному гостю цену, за вторжение в запретную зону. Все мысли о Грише, так же как и все связанное с ним, было спрятано глубоко. Огорожено колючей проволокой и закрыто на большой замок. Это теперь действительно запретная зона. И для нее самой в первую очередь.
И сейчас она ничего не будет менять, что бы не произошло.
Но все равно оставалась одна проблема. Если внутренний голос можно было как то уговорить молчать в тряпочку, то что было делать с эмоциями? Они никаким уговором поддаваться не собирались. Каждая клеточка ее тела тянулась к Грише, а сердце начинало танцевать в ламбаду и кан – кан одновременно, как только он оказывался рядом. Решение пришло неожиданно быстро. Уж раз ей придется играть любящую жену, то делать она это будет на все 100. С положенной страстью и рвением, чтобы хоть как то угомонить бунтующий организм.
«Ну… ты только что подписала себе приговор» - ухмыльнулся внутренний голос – «Начнем обратный отсчет.»
Он. Приехал на площадку раньше всех. Сашка, всю дорогу рассказывающий отцу школьные истории, на студии замолчал и восторженно оглядывался по сторонам.
- Пап. Как же тут все - таки здорово! Я так соскучился. – он потянул отца за руку – А можно я каждый день уду сюда приходить? Ну ведь все равно же каникулы.
- Саш, я не уверен. Это не парк аттракционов.
- Ну пап!
Гриша сел на корточки перед сыном.
- Давай договоримся так. Ты будешь помогать маме по дому, а я попробую договориться, чтобы тебя задействовали на съемках.
- Спасибо! Обещаю – он поднял вверх правую руку – Я буду делать все, что скажет мне мама!
- По рукам!
Они зашли в гримерку, и Сашка с любопытством изучал фотографии, развешанные на стенах. Их не убрали. Прошел год, а они все продолжали украшать стены, сохраняя тепло, созданное всеми, кто принимал участие в съемках. Каждая из фотографий олицетворяла свой этап жизни. Но для некоторых, каждая из фотографий несла свой настрой. Каждая улыбка, каждый взгляд… все столь родное и близкое. Все то, что невозможно стереть из памяти.
- Пап, пап! Смотри! - он показывал отцу на фотографию, находящуюся в самом углу импровизированной выставки. – Почему ты не показывал мне эту фотографию? Вы тут такие красивые! Ну пап, ну посмотри же!
Гриша подошел ближе. Он тоже не видел эту фотографию. На фоне ярко зеленой листвы, под лучами летнего солнца, стояли двое. И если бы эта фотография висела бы в простой квартире, то вполне можно было подумать, что это фотография из семейного архива. Фотография счастливой свадьбы… Со счастливыми женихом и невестой. Счастливых до такой степени, что даже палящее солнце блекло на их фоне. А это всего лишь съемки. Всего лишь то, что прописано в сценарии. И ни шагу в сторону. Но даже этот сценарий, скомканный до безобразия, не смог им помешать. Свадьба Екатерины Валерьевны Пушкаревой и Андрея Павловича Жданова, плавно перетекала в их свадьбу. Пускай не настоящую, нереальную и практически сказочную. Когда Нелька вышла на площадку, в невесомом, кремовом платье невесты, с приподнятыми наверх волосами, украшенными жемчужными заколками и нитями, с изящным макияжем, подчеркивающим ее глаза, губы, улыбку, все присутствующие отступили на шаг назад, любуясь ее красотой… Невеста…. Его невеста.
Щелчки фотоаппаратов, дружные поздравления, крики «Горько». Как в кадре, так и за. Они прожили эту серию, от первого кадра, до последнего. Не играя, а живя. Ценя каждую секунду.
«Сериал «Не родись красивой» снят.» Вот он… последний момент. Все начали расходиться. Снимать грим, переодеваться в обычную, повседневную одежду. «Молодожены, подождите секундочку. А как же совместное фото?»
Теперь это фото стало одним из. Одним из висящих на стене. Он. Снял тонкие полоски скотча со стены, освобождая фотографию и пряча ее от чужих глаз в своей сумке.
- Пап, смотри! Вот тоже классный кадр. – Сашка моментально перескочил к другой стене. – Тут вообще столько всего интересного!
- Какой же ты у меня любопытный. Сядь, посиди немного. На, держи сок. – он протянул сыну пластиковую коробочку.
- Пап, я хочу стать актером!
Гриша рассмеялся.
- Буквально позавчера ты хотел стать врачом.
- И врачом тоже хочу! Но актером больше! Это же так здорово! Ты вот живешь одной жизнью, а потом другой. Это значит, что можно прожить много жизней.
- Но это ведь будут не твои жизни, а жизни других людей. Думаешь это так легко?
- Не знаю… - сын задумался. – наверное нет. Зато интересно!
- А ты готов к тому, что у тебя не будет свободного времени, что ты будешь постоянно вдали от своих друзей, близких? Знаешь, как я скучаю по тебе, когда нахожусь на съемках в другом городе? – он сел рядом с Сашей.
- Я хочу быть таким как ты, пап. Потому что ты у меня самый лучший.
- Ты у меня тоже самый лучший. Но все таки у тебя еще есть время подумать, прежде чем ты выберешь себе профессию.
- А если я не передумаю?
- Когда я буду уверен, что это твое взвешенное решение, то помогу тебе.
Они еще разговаривали о жизни, об актерской профессии, когда в гримерку зашли.
- Нель!!!! – Саша мгновенно соскочил с дивана и подбежал к вошедшей женщине. – Неля!!!!
Преодолев расстояние от дивана до Нелли в считанные секунды, он обнял ее так сильно, как только мог.
- Сашка! – она любила этого пацаненка, как родного. Она видела, как он рос, взрослел… как с каждым годом становился все больше и больше похожим на отца. Не смотря на все свои проблемы, Сашка всегда оставался жизнерадостным человечком, неподдельно радующимся каждой мелочи, будь то эксклюзивная гоночная машинка, подаренная на новый год, или ярко желтые одуванчики на летней полянке. Она называла его солнечным ребенком. А он был в нее влюблен. Свой детской любовью. Когда они втроем выходили в парк, он перетаптывал весь газон, чтобы собрать для нее самый красивый букет. Он подбегал к ней, с разными сорванными цветками, и, опустив глаза, робко протягивал подарок Нелли. Когда появлялась угроза полного опустошения клумбы, отец останавливал сына, говоря, что цветов вполне достаточно, и что в доме не хватит ваз, для всей этой красоты. Тогда он целых два месяца экономил на школьных завтраках и, набрав необходимую сумму, зашел в магазин. Он долго и внимательно изучал выставленные на полках вазочки, чтобы выбрать одну, самую большую и красивую. В ее день рождения он преподнес ей подарок, неумело завернутый в яркую праздничную бумагу. Развернув обертку, она замерла от неожиданности. А он просто сказал… «Это для того, чтобы я мог дарить тебе еще больше цветов.». Это ваза обрела свое почетное место в ее театральной гримерке, и лишь самые красивые букеты имели честь стоять в ней.
Практически перед самым расставанием с Гришей, через несколько месяцев после окончания съемок, она подарила ему золотой кулончик на тонкой цепочке. На нем была первая буква его имени. «Пускай это будет твоим талисманом. Когда ты чего - нибудь очень сильно захочешь, просто загадай свое желание и прикоснись к кулону. Желание обязательно сбудется» Он с благодарностью принял подарок, застегнул его на своей шее и с тех пор не снимал. Тогда он видел ее в последний раз. Через несколько дней они с Гришей разошлись. Как тогда казалось им обоим – разошлись на всегда. А Сашка, в свой день рождения, проводив гостей, спрятался у себя в комнате и загадал желание. Он долго подбирал слова, чтобы точнее сформулировать. Потом закрыл глаза. «Я хочу, чтобы Неля всегда была рядом» и прикоснулся к яркому кусочку металла на свой шее.
- Сашка! – она попыталась поднять ребенка на руки, но он на столько вырос с момента их последней встречи, что ей это не удалось. – Да ты уже совсем взрослый!
- Ты меня и раньше на руки поднять не могла. А скоро я стану совсем большим и смогу носить на руках тебя. – он ослабил объятия и посмотрел на нее. - А ты стала еще красивее.
Она засмеялась.
- Думаю, что такой кавалер, умеющий делать столь приятные комплименты, пользуется огромной популярностью у своих одноклассниц.
- Ну… - Саша засмущался.
- Привет, Нель. – Гриша, все это время с умилением смотрел на встречу двух самых дорогих ему людей, не решался их прервать.
- Здравствуй. – она ответила ему без эмоций.
- Нель, садись – Саша показал рукой на диван – давай я тебе чай сделаю. Пап, где у вас тут чайник?
- Садитесь оба, я сам приготовлю. – Гриша встал с дивана, на который только что показывал его сын. Он понимал, что Нелли не сядет, пока с этого дивана не уйдет он. Она предпочитала держать расстояние… и достаточно почтительное. Он подошел к стоявшему в углу шкафу, достал электрический чайник и три кружки. Пока нагревалась вода, он продолжал смотреть на Нельку с Сашей. Они болтали, не замечая никого вокруг. Сашка рассказывал ей истории, о школе, о секции плаванья, о любимой музыке, о прочитанных книгах. Он говорил без умолку, а Нелька с обожанием смотрела на него.
Историй было еще много, а времени катастрофически мало. Запас «пораньше на работу» неумолимо заканчивался. Еще несколько минут и людей здесь будет больше, чем в торговом центре в день распродажи. Он был прав. Столь милая беседа была прервана. В гримерку забежали сразу семь человек. Одновременно. Поскольку, забежавшие были женского пола, то все это сопровождалось веселым щебетанием и обсуждением последних новостей. А усугублялось тем фактом, что с ними были две новенькие девочки - «хлопушки» и, в коротких переходах с одной новости на другую, они вводили их в курс дела, показывая, что где лежит и что для чего предназначено. В пылу беседы, они не заметили стоящего около входа Григория. Распахнутой дверью Гриша получил ощутимый удар по спине.
- Здравствуйте, тетя Лида. – он повернулся
- Ой! Гришенька! А мы думали тут никого нет.
- По тому, как вы открыли дверь, я так и понял. – он улыбнулся.
Стоявшие в коридоре стажерки начали перешептываться.
- Девушки, знакомьтесь. Это Григорий Александрович. – тетя Лида радушно улыбнулась, представив новеньким «бывшего героя любовника». – человек семейный.
- Уже нет. – металлические нотки в голосе Гриши эхом разлетелись по комнате.
В гримерке повисла неловкая пауза.
- Тетя Лида, надо читать прессу. Я лично не видел ни одного издания, где бы не появилась эта новость. – суровый взгляд превратился в язвительный. – вы же хорошо знаете Юлю. Она из всего себе рекламу сделает. А тут такой повод. Девушки, да что вы в коридоре стоите? Заходите, я не кусаюсь. Познакомьтесь, этой мой сын. Александр.
Шушуканье в коридоре усилилось. Девушки в комнату так и не зашли.
Сашка тут же подскочил к отцу и галантно поздоровался со всеми вошедшими.
- Здравствуйте. Очень приятно познакомиться с теми, с кем не знаком и очень приятно увидеть снова тех, кого уже знаю. – он слегка наклонил голову, приветливо улыбаясь.
- Вот кавалер растет! – тетя Лида засмеялась. – Всем кавалерам кавалер!
Сашка засмущался второй раз за это утро.
- Не балуйте мне ребенка!
Напряженная ситуация вмиг испарилась.
- Нель! И ты тут! Чего же ты спряталась? Девчат, а это у нас Неля. В более детальном представлении не нуждается.
- Здравствуйте. – два дружных голоса ответили из коридора.
- Они у нас стеснительные, но это скоро пройдет. Так. Мы пошли дальше, надо девочкам успеть все показать.
- Нель! Давай мы с тобой тоже погуляем по студии! Ну пожалуйста!!! Ну Нееееееель! – Сашка дергал ее за руку.
- Спроси разрешения у папы.
Гриша кивнул, не дожидаясь окончания ее слов.
- Папа разрешает.
Довольный папиными словами, Саша схватил Нелли за руку и практически потащил ее в коридор.
Гриша остался в гримерке один. Он сел на диван и взял в руки стакан с недопитым сыном чаем. Сделав глоток, достал сигарету. Он бросил курить. Но периодически возникало неудержимое желание сделать хотя бы одну затяжку. Сигареты успокаивали. Глубокий вдох смеси табака отрезвлял. Правда не на долго. Ровно до тех пор, пока последние капли никотина не попадут в организм. После этого сигарета отправлялась в пепельницу, а бардак в голове опять начинал скакать и прыгать.
Они. Шли по коридору от павильона к павильону. Жизнерадостный Сашка не мог успокоиться. Он передвигался перебежками… от двери к двери. Он был счастлив. Жизнь за кулисами уже давно будоражила его кровь и разум. Он действительно хотел стать актером. Но его волновала не известность и гонорары, а этот закулисный мир. Всегда такой разный… и недоступный простому человеку. А от этого еще более интересный. Вот ты видишь человека на экране и всегда задумываешься. А какой он в жизни? И ведь никогда не узнаешь.
- Нель – Саша задумался – скажи, а почему ты решила стать актрисой?
Они вошли в очередной павильон. В нем только что закончили монтаж декораций, но рабочих уже не было. Сев на стул, она посадила ребенка себе на руки.
- Я никогда не думала об этом. Просто хотела и все. Когда я была твоего возраста, то очень любила наблюдать за людьми. Смотрела на них и старалась запомнить их манеры, их разговор. А потом прибегала к родителям и в лицах показывала, что я видела. Папа тогда сразу сказал, актриса в семье будет. А я еще даже не задумывалась о своем будущем. Я любила мечтать, фантазировать, придумывать. Вот смотри, видишь кресло покрыто вязанным покрывалом?
- Где?
- Вон там, прямо за тумбочкой.
- Вижу.
- А теперь придумай этому покрывалу прошлое. Что с ним было, пока оно не попало в студию?
Саша притих… Он долго смотрел в одну точку, а потом будто что – то вспомнил.
- Я знаю что с ним было!!!!
- Рассказывай!
- Давным - давно, в одной деревне с маленькими домиками, жила добрая старушка. У нее было очень - очень много детей, внуков и внучек. Они любили, когда бабушка, зимними вечерами, рассказывала им сказки. Они у нее всегда были красивые и обязательно со счастливым концом. Вечером перед сном, бабушка приходила к ним в комнату, садилась на стул в углу комнаты, у старой русской печки, брала в руки спицы и клубок ниток, и рассказывала сказку о красивом принце и простой девушке. Внуки засыпали под ее успокаивающий голос. Каждый вечер она рассказывала продолжение этой истории и вязала. Когда сказка закончилась, в ее руках уже была большая связанная накидка. Ею она укрыла свою самую младшую внучку. Когда внучка выросла, эта накидка, как и много других, связанных бабушкой вещей, стала ее приданным. Накидка переходила по наследству из рук в руки и каждый, к кому она попадала, берег ее. И через много лет она оказалась в руках у того, кто сейчас работает в этом здании. Вот.
- Саш… - тихо сказала Нелли, боясь потревожить созданный им мир – а ты можешь это показать, сыграть?
- Конечно!
Сашка ловко спрыгнул с ее коленей и бросился исполнять Неле всю эту историю в лицах. За бабушку, за внучку и, обязательно, за саму накидку.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Уже пишу... 
