Смотрю темка еще не в Архиве.
Все-таки фики, наверное, лучше не оставлять на последней проде, так что все же решилась написать финал. )))
Звонок Александра фактически застал Павла врасплох. Они с Марго только вернулись от Андрея с Катей, где им сообщили радостную новость: молодые ждут второго ребенка. Маргарита пришла в полный восторг от такой оперативность, а вот Павел, напротив, приуныл. Почему-то именно в этот момент стало отчетливо понятно, что жизнь по сути осталась позади. И дело вовсе не в возрасте, в его годы некоторые сами родителями становятся, а в том, что пришло ясное как никогда осознание: все прошло не так, и ошибок совершено столько, что никакие псевдо индульгенции типа опекания Вики уже не помогут.
Павел курил, стоя на балконе, когда к нему вышел Андрей, счастливый до неприличия с глупой мальчишеской улыбкой на лице.
- Я так счастлив, па, - с почти детской непосредственностью сказал он.
- Я знаю, сын, - через силу улыбнулся Павел, - ты молодец.
Жданов-старший говорил это абсолютно искренне. Он был рад, что его единственный сын сумел построить нормальную жизнь, полную настоящих радостей и, о, боги, как бы банально это не было, любви. А он, Павел, к сожалению, совершенно точно что-то упустил на заре лихой молодости.
Воропаев нес какую-то ерунду по поводу необходимости чаще видеться, и по голосу Павел определил, что тот выпил.
- Саш, давай ближе к делу, - Павел решительно оборвал поток Сашкиного красноречия.
- Викусю тут недавно видел, - обрадовал собеседник, - не поверите, напивалась в середине дня.
- Собой бы лучше занялся, - посоветовал Жданов и нажал отбой.
Вот и повод отыскался выместить глобальное недовольство жизнью.
***
Я знаю, я совершенно точно знаю, что Воропаев рассказал о нашей встрече Павлу. Зачем? Да просто так. Просто потому, что он – Воропаев. Тем более, у него сейчас явно не все гладко, а значит, надо поднять себе тонус путем такой мелкой пакости.
Я меряю шагами пространство от кухни до гостиной и все жду, когда либо раздастся телефонный звонок, либо того хуже он явится собственной персоной. Несколько раз уже мелькала мысль сбежать, но сбежать я могу только к отцу. На что способен Павел в гневе, я примерно знаю, и совсем не хочу, чтобы досталось и папе. Я сама во всем виновата, я сама посадила себя в эту клетку. Тогда, он сделал мне «предложение», суть которого сводилась к тому, что я попадаю в его полное подчинение, что я не могу дышать без его позволения. И я, как идиотка, согласилась, превратившись в игрушку для его утех, порой садистских. И дело было даже не в постельных играх, ах, если бы, нет. Он планомерно давил меня морально, сделал неуравновешенной истеричкой, склонной к алкоголю. Иногда он доводил меня до нервного срыва, заставляя орать и плакать всю ночь напролет, а иногда был обходительным и почти нежным. Жизнь на таких качелях доводила до ручки, вынуждая искать утешение в алкоголе. Порой, когда становилось совсем худо, я обнаруживала, что в доме нет ни капли спиртного, и тогда я зверела. Несколько раз он серьезно меня избивал. После последнего такого раза я всерьез вознамерилась уйти... и не смогла. Он не удерживал, не принуждал остаться, дверь была открыта, но я просто разве что не на коленях вернулась к нему. У меня не было ни одного "физического" стимула, чтобы остаться. Я просто попала в непонятную даже мне самой зависимость.
И, наконец, наступило понимание, что пора бы сваливать, а я жду неизвестно чего.
Вздрагиваю от звука поворачиваемого в замке ключа. На пороге, конечно, ОН. Павел еще и сказать ничего не успел, а я понимаю: мне ******. Я понятия не имею, что там у него сегодня произошло, я - всего лишь повод выместить злость. Он хватает меня за волосы и резко тянет вниз, вскрикиваю от боли, пытаясь удержаться на ногах, но в конечном итоге оказываюсь на коленях. Стою, боясь сделать лишнее движение, как вдруг получаю резкий удар в солнечное сплетение, мир вокруг переворачивается, но не успеваю прийти в себя, как все тело пронзает жгучая боль. Он остервенело избивает меня ремнем, и его хлесткие удары приходятся по ногам, спине, плечам… я лишь пытаюсь прикрыть руками лицо. Мне больно и страшно. Вскрикиваю только тогда, когда чувствую удар металлической пряжки. Кажется, что конца этому не будет, как вдруг все ощущения разом пропадают и остается только одна странная мысль: «Неужели все?»