Здравствуйте, дорогие читатели! Вот и вернулся блудный аффтар с продой. Спасибо за терпение.
- Дежа вю. Тебе не показалось?
- Еще как показалось. Как будто почти такая же ситуация уже где-то есть.
- Чувствуешь?..
- Да. Странно, что я не поняла раньше. Стала тоньше грань между нашим миром и смежным с нами – параллельным.
- Хуже, Юль, похоже, вчера наша подопечная в обоих мирах пожелала одного, поэтому-то все и случилось, а из-за грозы получилось так, что Катя из того мира – теперь в нашем и наоборот.
- Ты чувствуешь своего двойника там?
- Чувствую. Он наблюдает за Павлом. Тот Жданов живет в Лондоне и у него все хорошо, но, хоть люди не так чувствительны к своим двойникам, поскольку грань стала тоньше – тот чувствует дискомфорт из-за переживаний нашего Павла.
- А я там за Катей наблюдаю. Но так же не должно быть! Надо что-то делать.
- Ты, наверное, удивишься, но впервые я занимаю выжидательную позицию до конца срока. И тебе советую.
***
Стук в дверь оторвал ее от работы. На секунду, забывшись, она чуть по привычке не сказала: «Да, Павел Олегович». Но теперь он не мог постучать, потому что его здесь нет. Видеть никого не хотелось, но она ведь на работе – вдруг что-то важное. Катя подошла к двери и отперла ее. На пороге стоял Андрей.
- Кать..., - голос звучал обреченно, - у нас есть шанс?
- Не знаю, честно. Я тебя совсем не знаю…, - и еле слышно: - а себя тем более.
- Прости…, - Андрей не знал, что еще он мог сказать, стоящей перед ним девушке. Как найти слова для покаяния, когда самого от себя тошнит. И стоит ли, если чувствуешь, что от тебя этого не ждут?
- Мы об этом уже говорили. Я не держу на тебя зла.
- Но, Кать…, - нет, он больше не в силах смотреть в ее миндалевые глаза и ничего в них не видеть. Андрей подошел ближе и, взяв за плечи, легонько встряхнул: - да что с тобой?! Ответь, пожалуйста.
- Отпусти. Я в порядке. Сюда могут войти.
- В порядке?! Ты – в порядке?! Да ни к черту такой порядок, Кать! – он нехотя отпустил ее плечи, затем быстрым движением взял до сих пор лежащий у нее в руке ключ, и запер дверь, а ключ надежно спрятал в кармане собственных брюк, - И пока мы не поговорим, сюда никто не войдет. И не выйдет, - добавил Андрей, снимая пиджак и закидывая его, на стоящую в углу кабинета вешалку, - дело ведь не только в том, что ты узнала правду? Случилось что-то еще, правда? Что, Кать?
***
- Кать, Кать, ты меня слышишь? Что случилось-то? Я уже пару минут тут стою, - взволновано вопрошала Тропинкина. И облегченно выдохнула, когда, наконец, очнувшись, Пушкарева посмотрела прямо на нее.
- А? Да, Маш, все в порядке. Извини, просто задумалась. Ты что-то хотела?
- Ой, Кать, ну такое ведь творится! Вот, Амура и предложила погадать. Может, хоть карты что-нибудь расскажут, а то так тревожно, сил нет спокойно работать. Очень мы все за Пал Олеговича переживаем. Я затем и зашла. Девочки просили узнать, ты с нами пойдешь в Ромашку?
- В Ромашку? Разве уже обед? – Катя посмотрела на часы, - Я и не заметила…
- А ты вообще здорова, подруга? Выглядишь ты, надо сказать, неважно. Все-таки хорошо, что в Понедельник совет, а после него у тебя отпуск. Тебе он просто необходим.
- Нет, мне нельзя сейчас в отпуск. Только не сейчас, - мысленно прокричала она, а вслух сказала Марии: - я здорова, как бык, Маша. Иди, передай девочкам, что я с вами.
- Ура, Катюх! Ждем тебя у ресепшена.
***
- Кай, мой милый Кай, - она не понимала, что говорит. Мозг, пребывающий в чрезмерном напряжении, сдавал. Ей вспомнилось сколько раз она, Катя, повторяла эту фразу, смотря на его фотографию. Кого же она тогда любила? Его ли? Персонажа ли? Ей казалось, что его. Но можно ли любить, не зная человека лично? Нет. Да. Не знаю. Какой ответ удобней сейчас, тот и выбирается. А честно признаться даже себе, никогда не находилось случая. Катя легко, еле касаясь, провела ладонями по лицу Андрея, словно изучая его черты на ощупь. Раньше она так же водила по глянцевой фотографии, желая, хоть на мгновение почувствовать живое тепло его кожи.
- Катенька, Катюш, да что же с тобой происходит? – не на шутку испуганный, Андрей попытался усадить ее в удобное кресло для посетителей, но у него не получилось, она продолжала все так же стоять.
- Ничего. Просто я, кажется, немного сошла с ума, - затем она запустила пальчики в его идеально уложенные волосы, растрепала их и чуть улыбнулась, оставшись довольной полученным результатом. Позже, когда Катя познакомилась с Павлом, она не сразу отдала себе отчет в том, что сравнивает придуманный образ его сына с ним, реальным. И еще труднее было признать, что выдумка проигрывает в сравнении. Анализировать чувства, когда их уже нет – может быть и проще, но вот человек без чувств, будто мотор без масла – сотрется в прах и не останется и следа.
- Кать, очнись. Посмотри на меня, ну же. Посмотри на меня, - Андрей никак не мог поймать ее, все время ускользающий взгляд.
Страшно. Было жутко и страшно видеть любимую в таком состоянии. Это же действительно напоминало сумасшествие. Он еще раз встряхнул ее, но уже чуть сильнее. Взгляд вновь стал осознанным, но заданный ею в следующее мгновение вопрос встревожил Андрея еще больше.
- Ты любил вчерашнюю Катю?
***
В обеденный час в Ромашке жизнь била ключом. Свободных столиков не было, и официантка еле успевала разносить заказы. Вокруг стоял людской гуд смешанный со звуками музыки. О каком приятном аппетите гласила настенная табличка – не ясно, но кормили не плохо и цены кусались не так больно, как в заведениях повышенной комфортности. Поэтому-то женсовет в полном составе не променял бы это свое излюбленное место, ни на какое другое. А в данный момент из них вообще жевательный процесс продолжала только Татьяна. И то, по большей части, от сильнейших переживаний. Вот уже пятнадцать минут, как Амура разложила карты, а теперь гипнотизировала их взглядом, не в силах разобрать столь замысловатую головоломку, что они ей явили.
- Ну что там, Амур? – нетерпеливо вопрошала Шурочка.
- Шуруп, не мешай. Не видишь что ли, я пытаюсь сосредоточиться?
- Что, все так плохо, да? – пролепетала Танечка.
- Я бы сказала – странно. Всё решится очень скоро или…, - она посмотрела на, сидящую в отдалении, поникшую фигурку Кати, затем смела в кучу разложенные карты и добавила: - не понятно ничего. Видно сегодня неблагоприятный для гадания день.
К еде Катя почти не притронулась. Просто не хотелось есть. Да и вообще ничего не хотелось. Хотя… наверно сейчас хорошо было бы просто лечь и уснуть. И спать целую вечность, а проснувшись, увидеть, что все, как раньше и Андрей, не важно плохой ли, хороший ли, но такой же любимый, не смотря ни на что, рядом.
Она никогда не думала, что сходить с ума можно так стремительно. Надо что-то делать, но что, как и можно ли еще что-то сделать Катя не знала. «Какие там сорок дней, если уже первый грозит стать последним».
***
Вернувшись с прогулки, Павел позавтракал с женой, затем в своем кабинете работал с бумагами, обдумывая, каких бы еще выгодных для «Зималетто» партнеров можно привлечь. Позже, забронировав авиабилеты до Москвы на Воскресенье и сделав несколько других важных звонков, сейчас он, откинувшись в кресле, следил за ритмичным движением маятника в виде скачущей лошади на его столе. В руках он держал толстый потрепанный томик, от которого исходил запах, присущий только старинным книгам, запах знаний. Читать настроения не было, но и поддаться, невесть откуда взявшемуся, тревожному состоянию Жданов позволить себе не мог. Тем более, что видимых причин для такого состояния не было. Раскрыв книгу на странице с закладкой, Павел прочел несколько строк. Затем снял очки, потер переносицу и отложил книгу на край стола.
«Отчего же так холодно и пусто? И щемит сердце? Позвонить Андрею в разгар рабочего дня? Нет, подумает, что его контролируют. Не надо. Слишком честолюбив его мальчик еще, и горяч. Поговорить, посоветоваться с Ритой? Опять же, нет. Она у него хорошая, очень хорошая, но слишком эмоциональная. Начнет волноваться больше него. Да и не в его правилах было делиться собственными проблемами, заставляя беспокоиться дорогого его сердцу человека. Друзья? Трудно в его окружении с друзьями. Вот деловых партнеров – пруд пруди.
В начале его жизненного пути друзья были, но после каждого поворота их становилось все меньше. Последние – остались в Москве. Они, по-прежнему, созванивались и встречались и с каждой встречей замечали, что нить доверия стирается все больше и больше. Выходит, что и поговорить ему не с кем. Сам, всегда сам».
Он глубоко вздохнул, надел обратно очки и снова взял книгу.
«Эх, Паша, Паша, и не стыдно тебе хандрить! Лучше уж домучай, ты, этот томик, наконец, - обратился он к себе».
***
Вдруг в кабинете с шумом распахнулось окно. Ветер, неприятным скрежетанием, стал перебирать жалюзи. Катя отшатнулась от Андрея, так и не услышав ответа, который был готов уже сорваться с его губ.
«»Да» или «нет». Важно ли это сейчас? Вот сейчас? «Да» – любил. Но она же не та. «Нет» – значит, он и дальше с ней продолжает играть. Да и сможет ли он сказать правдивое «нет»? Ясно, чтобы он не сказал – это уже не будет иметь значения. Тогда зачем она спросила? Вырвалось. Откуда-то из сердца, откуда-то из второго «Я». Вопросы возникают, задаются, а услышать ответ ты не осмеливаешься. Страшно. А что если ответ не тот прозвучит, или тот, но ты к нему не готов. Бред! - подошла к окну, посмотрела в безоблачное небо, затем вниз на суетливую улицу. Сильные крепкие руки снова обхватили ее сзади, усадили в кресло и отпустили только для того, чтобы закрыть окно, - зачем это он? Такой чистый воздух. Так не похож на запылено-летний. Андрей, его зовут Андрей. Хм, а я назвала его Каем. Он не удивился. Может, не услышал? Не суть. Хорошо было тогда, в кино. И Павел сидел рядом…. Что? Стоп! А почему раньше я этого не знала? Или не помнила? Значит, судьба свела нас не единожды? Интересно, а помнит ли он? Странно, а вот это мне кажется важным…. Да ну перестань меня трясти и бить по щекам, Андрей! Я не тряпичная кукла. Больно».
- Да ну больно же, Андрей, перестань.
«Черт бы подрал это окно»!
- Кать, стой, ты куда? – он стоял и видел, как она с каждым шагом, каждым вдохом отдаляется от него. Это не то отдаление, когда тебя не хотят видеть и слышать, а то, когда тебя не видят и не слышат – ты просто не существуешь в данный момент. Когда до сознания дошел тревожный сигнал, Жданов в один рывок преодолел расстояние от двери до окна. Обхватил девушку за талию, усадил в кресло и поспешил закрыть окно.
- Да что ж это такое, Катя! Ты с ума сошла, что ли? Еще бы шаг и…, - Андрей замолчал.
«Теряю. Я ее теряю. Знать бы только что делать. Врачи? Нет, врачи здесь врядли помогут. Запрут в психушке обоих и, там уж, будут выяснять: кто из нас первый сошел с ума. Она… она улыбнулась, как будто вспомнила что-то хорошее. И вновь нахмурилась…, - он потряс ее, несколько раз похлопал по щекам, но видно не рассчитал силу, потому что она вскрикнула, наконец, придя в себя».
- Больно! Тебе больно! А каково мне? А, Катенька? Нет! Андрею Жданову не может быть больно! Правда, Кать? Он не способен страдать, видя, как самая лучшая, светлая, любимая, которая была в его жизни и стала его жизнью, чуть не ушла в оконную пропасть! Я же только бесчувственный деспот, да, Катерин Валерьевна?
- Нет, - голос звучал тихо и так жалобно, как у потерявшегося котенка, - это я бесчувственная. И я очень хочу домой, во вчера, к Павлу.
- …?
***
Благо работы никогда не бывает мало. После обеда с девочками, Катя не поднимая головы, сидела над бумагами. От них она оторвалась, только когда стемнело. Никто не потревожил ее ни стуком, ни звонком. Такие спокойные условия работы были непривычны. Ее не звали, не кричали и не подгоняли. Все было тихо, ровно, гладко – штиль. Стала собираться домой. Павел Олегович еще не вернулся: «Может, поздно освободился и поехал домой? Врядли, скорее еще не освободился».
По московским дорогам лучше всего ездить ночью. Катя вела машину очень аккуратно и медленно. Самочувствие было не самое лучшее: было душно, хотелось пить, немного кружилась голова. Проезжая мимо автобусной остановки, она остановила машину, вышла из нее и подошла к киоску купить бутылку минералки. Расплатившись, Катя, на ходу открывая бутылку, направилась назад. Хотела сделать глоток, но, услышав до боли знакомый голос, замерла. Встала, как вкопанная с, не донесенной до губ, минералкой в руке. Неуверенной походкой, опираясь на ее автомобиль, отчего взревела сигнализация, шел мужчина. Пушкарева заставила себя сделать несколько шагов вперед. Внешний вид мужчины оставлял желать лучшего: небритость, выпачканного кровью и грязью, лица, ободранная одежда, от него даже на расстоянии исходил малоприятный алкогольный запах. Но Катя узнала его. Она узнала бы его и в любом другом виде, даже в более непривычном, ну, а в этом….
- Дым сигарет с ментолом…, - издавал тем временем еле державшийся на ногах мужчина. Машина кончилась, и надо было искать другую опору, - пьяный угар качает…
Катя подбежала и подхватила его, в последний момент, не давая упасть на асфальт.
- Андрей Палыч, что вы тут делаете в таком состоянии? – она попыталась увести его немного назад, чтобы можно было открыть дверцу и уронить пьяного Жданова в машину, но не тут-то было. Тот желал двигаться только вперед.
- Нормальное у меня состояние. И кто бы вы ни были, пустите меня. Что же это вы мне пройти-то не даете? А ну-ка дорогу…, - он сделал отметающий жест обеими руками, от этого потерял равновесие и снова навалился на капот автомобиля, - в глаза ты смотришь другому…
Тут, к счастью, мимо проходили молодые люди, и Катя попросила их помочь:
- Извините, помогите пожалуйста. Моему мужу плохо…
- Мне хорошо. И я тебя не знаю, - перебил ее Андрей, недовольный тем, что его задерживают.
- Помогите его усадить в машину, пожалуйста, - не обращая на своего «мужа» продолжила Катя.
- Кира, ты дура! – выкрикнул Жданов, из последних сил хватаясь руками за крышу автомобиля, мешая себя запихивать внутрь. Когда, наконец, помощники справились, и Андрей сидел на заднем сидении, заблокированный с обеих сторон, Пушкарева поблагодарила молодых людей за помощь и села за руль.
Обернувшись, она посмотрела на Жданова. Тот перед тем как уснуть, утомленный неравной борьбой, уже сквозь полудрем пробормотал:
- Который тебя ласкает…
Катя пожала плечами: «Пусть проспится, говорить потом будем». Она завела мотор, и машина тронулась к ее дому.