4. Декабрь
Красная ледяная ягода, окутанная мелкими блестящими пузырьками газа, плавно опускалась на дно бокала, окрашивая шампанское в розовый сочный цвет. Оно было холодное, вкусное, пьянящее. Расслабляло, слегка затуманивало мысли, и хотелось смеяться вместе с девчонками, поддержать их милую болтовню и, наконец, расслабиться после тяжелого трудового дня. Сегодня они закрыли еще одну важную сделку, сегодня — пятница, и сегодня… ее день рождения.
Праздновать, конечно же, решили вместе с девочками-коллегами, вчетвером. За последние месяцы у них сложилась веселая, приятная компания. Они слаженно работали, вели интереснейшие беседы, даже иногда ходили заниматься спортом. Классические подружки, те, с кем можно быть самой собой.
Конечно, если день рождения, то с ними. Только вести их домой желания не было, как бы ни обижались родители. Катя просто не могла представить новых подруг в своей маленькой комнатке, по-детски украшенной шарами. Неизменная с начальной школы обстановка и так уже вставала поперек горла, а при мысли о празднике в голове сразу рисовалась картинка, как Жанна будет рассказывать папе о фрикономике, а Маринка восхищаться перед мамой «Сумерками» Стефани Майер, а может, новым романом Харуки Мураками.
Родители не поймут. Будет долгий разговор о том, каких она нашла себе подруг. А каких, собственно? Нормальных. Которые много работают, читают, ходят в театры и на премьеры фильмов, красиво одеваются, по возможности путешествуют, развиваются и, главное, ценят себя и уважают окружающих. Катя тянулась к ним, и уже встала, кажется, на ступеньку выше себя самой в недалеком прошлом.
Родители в очередной раз обиделись, но период баталий в их семье уже подходил к концу. С ее мнением начинали считаться, а потому ограничились недовольно поджатыми губами.
— Раз именинница остается у меня на ночь, и ее дома не ждет строгий папа, то мы идем в клуб! — радостно воскликнула Жанна, рыжеволосая зеленоглазая красавица, заместитель начальника отдела продаж в их фирме, — Я даже знаю, куда мы отправимся!
Сборы оказались веселыми и легкими. Звонкий смех, шампанское в искрящихся бокалах, музыка из колонок, вываленные на кровать платья и косметика — настоящий праздник, девичник, отдых для души, яркое пятно в серых буднях. Таксист смотрел на них с нескрываемым восхищением, пытался даже заигрывать, но сегодня цель была совсем другая, хотелось танцевать и не думать совершенно ни о чем. Только на ступеньках клуба она будто очнулась, реальность обрушилась ледяным дождем на голову.
— Аквамарин… — сами собой пробормотали губы.
— Кать, ты чего застыла? — повернулась к ней Ира.
— Меня же туда не пустят…
— Почему? — искренне удивилась подруга.
А почему? Катя недоуменно взглянула на блондинку и ее вдруг осенило. Она изменилась, она стала любить себя, ценить, баловать, только маленькая пугливая Катя в серой юбке и рубашке с рюшами все еще осталась сидеть где-то в каморке. Странно, она до сих пор так и не разрешила себе выйти оттуда.
— Зря мы что ли одевались? Пойдем!
Она оглядела свою новую норковую шубку, которую позволила себе с предыдущей большой премии, высокие сапожки на изящном каблуке, Жаннино коктейльное платье… А чем, собственно, она отличается от всех остальных?
Охранники пропустили их без лишних вопросов, мужчины кидали заинтересованные взгляды, софиты резали глаза, а яркие цвета смешивали картинку в сплошное сине-фиолетовое клубное марево. Вот сюда сбегал Андрей от Киры… Сюда он стыдился ее брать с собой. Она оглянулась по сторонам, разглядывая стильно и дорого одетых людей и понимала, что со старой Катей она бы и сама постыдилась сюда прийти. Теперь она такая же, как они, красивая, успешная, презентабельно одетая… А что было тогда, год назад?
Откуда в ней было столько самоуверенности, что она решила, будто общественные нормы должны обойти ее стороной? Нет, конечно, она не обязана была соблюдать их. Но к чему тогда было переживать, когда окружающие ее воспринимали ровно так, как она выглядела внешне? Человек волен делать все, что ему вздумается, но не в праве требовать от других менять их реакции на его поведение. Вот так правильно: ее свобода заканчивалась там, где начиналась свобода другого. И не в чем было винить ни Андрея, ни Малиновского, ни того же верещащего Милко… Просто она была другая, не из их мира. Тогда она не понимала, а вот теперь…
Столик заняли чуть ли не в середине зала, заказали коктейли, начали разговор. Только Катины мысли улетали далеко от этого момента. Год назад она заполошенно бегала по квартире, врала всем подряд, выкручивалась и украдкой поглядывала на раздраженного Андрея. Он вряд ли был рад от всего происходящего, но со временем она посмотрела на всю ситуацию по-другому. Он поступал плохо, конечно, но это его личная ответственность перед самим собой. А в своих ошибках и разочарованиях виновата только она сама, Катя Пушкарева. Глупая наивная девчонка, которой нет и не будет оправдания. Не только перед собой, родителями, коллегами, но и перед Андреем. Она требовала от него понимания, а сама… Знала его привычки, помогала, но, не смотря ни на что, совершала те же самые ошибки, зеркалила, не принимала и тянула одеяло на себя.
В голове что-то стукнуло после разговора с Воропаевой. Андрей и так был одинок, а она бросила его, решив, что так будет правильно. Не жалела, но все-таки искала, хотела узнать, как у него дела. Только поиски ничего не дали: в интернете пусто, коллеги ничего о Жданове не знали.
— Кать, ты, может, потанцуешь с нами? Или, вообще, познакомишься с кем-нибудь? Там таки-и-и-е мальчики на нас поглядывают… Мне один очень понравился!
Коротко стриженая блондинка Марина села на соседний стул и наклонилась к Кате. Они никогда не разговаривали о ее прошлой жизни, о Зималетто и болезненной не до конца прошедшей любви, но девушка как будто понимала, что у Пушкаревой за плечами была не самая приятная история.
— Нет, не хочу. Что-то…
Она не успела договорить, прибежали девочки, веселым хохотом заглушая ее голос.
— Там твой светленький идет, — хохотнула Ира.
И, наверное, это судьба настолько насмешлива, что не могла оставить ее в покое со своими невеселыми мыслями, но сзади послышался знакомый уверенный голос. Те же интонации, та же насмешливость… Катя усмехнулась и закусила губу. Надо же!
Он узнал ее не сразу, только когда уже сел за столик, и сразу будто потух, посерьезнел, посмотрел искоса, воровато… Виновато?
— А мы вот, Рома, отмечаем день рождения подруги…
— Ах, да. С праздником вас, Екатерина Валерьевна. Забыл, память стала плохая совсем… А мы с друзьями пьем! Просто так, без повода.
— Вероятно, с господином Синицким? — улыбнулась Катя, но на душе скребли кошки.
А Андрей с ними? Что если он тут, в паре десятков метров от нее? Стоит только повернуться и можно будет рассмотреть его профиль. Она так давно его не видела, пошел уже десятый месяц… Он уже и думать забыл о ней, наверное. Если бы помнил, давно бы уже появился, приехал, дал о себе знать. Это же Андрей! Ее Андрей!
Только он молчит, а значит, уже не ее…
— А вы, как я вижу, забывчивостью не страдаете…
«К сожалению», — хотела ответить она, но поняла, что опусы Малиновского уже не давят. Она даже не вспомнила о них, подумав о Жданове. А ведь раньше эти мысли шли друг за другом: Андрей — инструкция. Все? Неужели теперь эта мятая бумажка перестала главенствовать над ее жизнью? В конце концов, кроме ядовитой иронии и неприкрытого цинизма там не было ничего особенного.
План? Дурацкий, на большее смекалки Романа Дмитриевича просто не хватило. Да и не беспочвенны были его подозрения. У нее же не было на лбу написано, что она не аферистка! Можно, конечно, было сделать что-то менее подлое, но тогда появилась бы у них с Андреем любовь? Возникли ли те самые чувства? Какая ирония, именно план она должна благодарить за то искреннее Андреевское «люблю».
По настоянию подруг они переместились за стол к Роме, Синицкому и еще каким-то их друзьям. Это далось непросто, Катя чуть не упала, когда вставала, и не дошла бы точно, если бы Малиновский не шепнул:
— Его там нет.
И мир снова вернулся с головы на ноги.
Ему явно было неуютно в ее компании. То и дело бросал взгляды на бывшую помощницу президента, пытался отвлечься, заигрывал с улыбающейся Мариной, но все тщетно.
— Пойдем, поговорим, Кать?
Малиновский сама галантность: помог накинуть шубку, подал руку на выходе, чуть помедлив, выбросил сигарету, когда сообразил, что дымит прямо на нее. Только пачку оставил вертеть в руках, занимая пальцы и гася тем самым волнение.
— Катя… можно я так, без отчества?
Кивнула и отвела глаза. Неудобно как-то, хоть злости и обиды нет уже, как оказалось.
— Я хотел извиниться. За свое поведение… Я был не прав и не понимал этого. Слишком жестоко мы поступили с вами.
— Вы знаете, Роман Дмитриевич, еще вчера бы я сказала по-другому, но сейчас… — посмотрела мужчине в глаза и невесело улыбнулась, — Я вас прощаю. Вернее, уже простила. Мы все были хороши, никто ни больше, и ни меньше, и я в том числе. Вели себя как полные… идиоты. Как еще могло все это кончиться? Только плохо, это же логично.
— Андрей мне сказал то же самое в последнюю нашу встречу… — опустил глаза и покачал головой.
Вот теперь что-то кольнуло в сердце. Малиновский видел его, разговаривал.
— Я оказался отвратительным другом, никаким… Оказалось, что совместная работа и развлечения — это еще не дружба. Не понял Андрея или не захотел понять тогда, когда ему это было действительно очень нужно.
— Вряд ли это было со зла…
— Но ведь все из-за меня?
— Не вините себя, Роман Дмитриевич, — ответила спокойно, на равных, не чувствуя смущения перед этим мачо и ловеласом, перед которым робела, словно девчонка, — Лучше живите так, чтобы не жалеть больше о содеянном.
— А он не ошибся в вас, Катя, — с улыбкой ответил он, — Увидел то, чего никто не разглядел. Вы изменились, стали красавицей, умницей… Только вот я не знаю, как все исправить. У вас обоих, кажется, новая жизнь, у каждого своя, и в этом действительно виновен только я.
— Как он? — спросила, и не знала, хочет ли услышать ответ.
Вдруг ему без нее лучше, чем с ней? А она все еще вспоминает, хоть и корит себя за слабость.
— Не знаю, Катя. Он уехал куда-то в Сибирь еще полгода назад, и мы больше не виделись и не созванивались.
Она машинально кивнула и отвернулась, намереваясь вернуться в клуб, хотя, по правде говоря, хотелось тишины и спокойствия. Не было больше слов, да и слушать ничего не хотелось. Стало еще чуточку легче, но непрошенные воспоминания о несбывшейся любви снова начали саднить в сердце, вызывая тревогу и желание бежать куда-то, искать, даже если найти нет никаких шансов.
— Он сказал, что вернется за вами, — бросил Рома ей вслед, — когда сможет сделать вас обоих счастливыми…
Застыла на мгновение и резко повернулась к нему. Робкая улыбка появлялась на лице, надежда пробивалась сквозь слой тревоги.
— Так и сказал?
— Так и сказал. Надеюсь, для вас это не пустые слова.
Она нервно засмеялась и чуть не закричала в голос, вытирая кончиками пальцев хлынувшие из глаз слезы.
— Спасибо вам, Роман Дмитриевич! — искренне.
И весь вечер была потом, словно пьяная, наполненная каким-то непонятным, неуверенным, шатким счастьем. И да, стало определенно не так неудобно в компании и ей, и Малиновскому. Тот улыбался открыто, по-мальчишески, изредка глядя на Катины сверкающие глаза, охмурял довольную Маринку, а на прощание поцеловал Пушкаревой руку, по-дружески просто пожелав всего хорошего.
— Может быть, ты тоже с кем-нибудь познакомишься? — спросила Ира, оценивая оставшихся мужчин скептическим взглядом.
— Нет, — закусив губу, ответила Катя, — У меня уже есть мужчина, самый лучший и любимый.
— И где он?
— Не знаю, Ир, но он вернется. Он обещал.
Подруга как будто поняла или просто из вежливости не ответила, замечая искорки в ее глазах. Отсалютовала бокалом и выпила большой глоток сладкого до приторности коктейля. За любовь.
А над предновогодней Москвой кружили большие белые хлопья снега, укрывая невесомым одеялом землю. Совсем как год назад на ее двадцать пятый день рождения, который она провела вместе с Андреем.
|