НРКмания

Вот это, - вообще Армагедон

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

Действительно! ))
Кип

_________________

особенно страшна эта фраза для мужчин)) когда приходит домой, а там "нам надо поговорить")))

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Кип, Таша

Ещё немножечко ангста

Глава 20

Говорил,
словно по минному полю
шёл.
Моё прошлое — мгла.
Дом давно мной
сожжён.
Всё развеяно в пепел.
Лишь ты —
свет свечи —
освещаешь мой путь
в непроглядной ночи.

Ясен твой приговор.
Обогрелся — и в путь.
Не кричи.
Я сейчас.
Мне б немного вздохнуть.
Мне бы в ноги — полсилы,
полсвета — в глаза,
и ослабить тот жгут,
что мне сердце
связал.

Мне бы…
нет больше смысла.
Смотри —
ухожу.
И в руке пустоту
вместо сердца
держу.

— Кать, я… — он попытался улыбнуться, но не смог, — я должен рассказать тебе о том, что ты забыла.

— Андрюша, — Катя обеспокоенно посмотрела на него и попыталась возразить, — может, не сейчас? Может, завтра? Ты… у тебя такой взгляд, что мне страшно.

— Не бойся, Катюш. И выслушай меня внимательно, хорошо? — она кивнула. — Только не перебивай. Мне будет очень непросто… рассказывать. Помнишь тот день, когда я впервые заинтересовался Николаем? Помнишь. Так вот, с этого всё и началось…

Он говорил и говорил, боясь поднять на неё глаза. Рассказал, как они с Ромкой испугались за фирму, как зародился план «соблазнения», как ему, Андрею, было противно обманывать Катю…

— Кать, я тогда… словно с ума сошёл. Всё перемешалось во мне: страх за компанию, недоверие к неизвестному мне Зорькину, прилипшая, казалось, навечно ко мне усталость, ощущение себя мерзавцем… — он резко поднялся и стал нервно мерить шагами небольшое пространство одноместной палаты. — И ведь тебе я верил! Верил тебе. Только не верил Николаю. Я верил тебе и одновременно боялся, что ты… предашь меня. И… предал тебя сам. Ведь ты… ближе тебя тогда у меня никого не было. Только я этого не понимал. Ромка мне давно говорил, что я, мол, много внимания уделяю тебе, Кира жужжала о том же, а я не понимал! Не видел! Мне казалось, что это в порядке вещей — моя невозможность работать без тебя. Даже простые вопросы без тебя словно не могли решиться. Я привязался к тебе намного раньше, чем сам это понял. И когда говорил, что ты дорогой для меня человек, я не лгал. О любви — да, лгал, но о том, что ты мне важна — говорил правду. Увы, я полюбил тебя не сразу, — Катя впервые с начала его монолога подняла на Андрея глаза, но быстро опустила, и он так и не понял, что означал тот взгляд. — Да, не сразу. Но точный момент, когда это произошло, я не смогу назвать даже себе самому. Просто однажды всё переменилось. В нашу первую ночь… я вдруг отчётливо осознал, насколько всё серьёзно. Ты была достойна большего, этот номер… гостиница… казались такими… дешёвыми, не для тебя. И я не имел права — как бы ни было неприятно это осознавать — ни на тебя, ни на твою любовь и преданность. То, что ты говорила тогда, должно было меня отрезвить, но произвело совсем противоположный эффект. Я явственно ощущал, что ты не права. Я просто не мог согласиться с тем, что ты говорила. Всё во мне противилось этому. Та ночь… многое изменила.

Он рассказал ей всё. О чём говорил с Ромкой, что чувствовал… Как ему было неприятно осознавать, что он всё-таки переступил черту. Сделал то, на что не имел никакого права. Ромка был прав, но со своей стороны. Он же не знал Катю так, как знал её Андрей, не доверял ей так, не прикасался, не растворялся в ней каждой клеткой в ту ночь. Не было каких-то великих страстей и мифического экстаза… просто было ощущение… правильности происходящего. Потому-то и было так неприятно слушать комментарии друга. Но донести до Ромки, что тот не прав, не получалось. Как можно объяснить ему то, что сам ещё до конца не осознал?

Вторая ночь… была ярче. Без неуклюжего узнавания тел друг друга. Хотя Катя и смущалась. А ему просто хотелось вобрать всю её в себя и пить, пить… как из священного источника. Катю хотелось осязать всеми органами чувств: касаться, вдыхать, ощутить руками и губами каждый миллиметр её тела, ощутить на вкус — то, что он не позволил себе тогда — в первый раз… С Катей всё было не так, как с другими женщинами, но он побоялся искать причину этой разницы.
А потом она поведала ему о Денисе. Он слушал… и узнавал себя. Злился на того, кто обидел её тогда, и злился на себя самого. Ненавидел того, но себя ненавидел ещё больше. А Ромка опять его не слышал. Андрею отчаянно хотелось прекратить всё это, но расстаться с Катей сейчас, когда она была с ним настолько откровенна… он не мог. Это бы убило её.

— Я так боялся, что ты узнаешь, — Андрей сел на стул и снова посмотрел на Катю, но та так больше и не поднимала глаз и молчала. Конечно, он сам просил её молчать, но эта… тишина в ответ — пугала. Как будто всё, что он сейчас говорит, уже не имеет никакого смысла. Но он должен рассказать до конца.

— А потом ты узнала. А я даже не понял, что тебе плохо, не почувствовал. А потом мне сказали… — он закашлялся, — сказали, что тебя больше нет. Я понял неверно — что ты умерла. И мир вокруг потемнел. Я осознал, что убил любимую женщину. Любимую… Мне тогда было… непросто. А потом оказалось, что жива. Словно Тот, на небе, смилостивился и воскресил тебя. Ты вернулась в «Зималетто», но уже не такая, как раньше. Другая. Уверенная в себе. Холодная. И так и не смогла меня простить. И я уехал, чтобы больше не мешать тебе. Кать, у меня никогда не было такой женщины, как ты. И не будет. Я люблю тебя, Кать. Я хочу быть с тобой. Жить с тобой. Видеть, как ты носишь нашего ребёнка. Слышать твой смех. Утешать тебя, если ты расстроена. Целовать тебя, — он улыбнулся едва уловимой улыбкой. — Наблюдать, как на твоём лице появляются первые морщинки… — На этих словах Катя подняла голову и отрицательно помотала головой. — Кать, я…

— Уходи, — глухо перебила его Катя, резко соскользнув с кровати. — Уходи! — она разрыдалась и бросила в него подушку. — Предатель. Как ты мог? Я ненавижу тебя! Ненавижу! Уходи и никогда не возвращайся!

— Кать, — Андрей поднял упавшую подушку и положил на тумбочку, — я уйду, только успокойся. Тебе нельзя волноваться. Пожалуйста, успокойся, Катюш…

— Уходи! — повторила она сквозь рыдания и обхватила себя за вздрагивающие плечи.

— Прости… прости…

Андрей развернулся к двери и схватился за ручку. В груди сдавило, почти как в тот раз. Нужно было уходить. Если это приступ, то… нельзя, чтобы Катя видела. Ей на сегодня хватит впечатлений. Распахнул дверь и шагнул… в темноту.


Примечания:
Не хотела я писать такой вариант развития событий, но... так получилось. Простите. )

ПЫ.СЫ. Только не ругайте Катю) Или ругайте, но не сильно.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

За что ее ругать? Вряд ли можно было ожидать другой реакции.
Но вот Андрей. Исповедался, как перед смертью. Покаялся во всех грехах. Очень страшно за него.

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

Страшно.
Будем усиленно спасать, а потом беречь и любить.))

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Мария, просто нет слов!

А вот это правильно! Вселяет надежду! ))

_________________

Глава 21

Взлетают вороны, кружатся над пепелищем.
Такой ценой досталась мне эта мудрость?
И видимо, чтоб стать светлее и чище,
Нам нужно пройти по горящим углям.

Упавшие в воду мосты однажды
Исполнят неосуществимое.
Под пеплом опять прорастают цветы
И Солнце встаёт над руинами…

Fleur

Уже много позже Катя будет корить себя за то, что растерялась и забыла о том, чему ее учил отец.

Андрей упал в проёме двери, и она на мгновение замерла испуганно, словно не веря своим глазам, потом бросилась к нему. Всё, сказанное им до этого, было отброшено и забыто. Разве в этот момент было что-то важнее его? Катя, рыдая, гладила его по лицу и звала на помощь. Слава Богу, помощь подоспела быстро.
Перед глазами замелькали люди в белых халатах, Андрея положили на каталку, и Катя, как привязанная, пошла следом. А дальше… дальше врачи просто забрали Андрея и не позволили ей остаться с ним. И Катя осталась стоять у лифта, не зная, что делать дальше.

В голове всё перемешалось. Вот она слушает то, что говорит Андрей, и не верит. Просто не может поверить, что он мог так поступить. ЕЁ Андрей не мог быть таким… подлым. Но это он сейчас перед ней. Его глаза, его губы, которые, оказывается, всегда лгали ей, его руки, так искусно сыгравшие нежность и трепет… его так знакомые ей жесты. И он ещё смеет говорить о любви. Лжец.

Волна ярости появляется словно из ниоткуда и сметает всё на своём пути: и любовь, и жалость к нему, запутавшемуся и не нашедшему иного пути… Внутри будто что-то взрывается, и Кате так хочется сейчас сделать ему больнее, намного больнее, чем он сделал ей. И она бросает в Андрея то, что попалось под руку — подушку. Ненависть раскрывает свою звериную пасть и рычит, дёргает её, Катю, заставляет говорить страшные слова… слова, которые могут стать последними из всех, что она когда-либо говорила Андрею.

Катя медленно побрела к палате. В ушах, словно эхо, крутилось «у него больное сердце… больное сердце… сердце…» Кто-то ей это однажды говорил, Катя была уверена в этом, но не могла вспомнить, кто. Да и какой смысл сейчас в воспоминаниях? Андрей, вот, ей всё рассказал — и что? Она ничего не вспомнила, только возненавидела его, но… любить меньше не стала. И если он умрёт, то как ей потом жить?

Катя отчаянно замотала головой, стоя возле двери в палату. Нет, Андрей не умрёт. Он же… он просто не имеет права умирать! Задыхаясь, рванула ворот халата, отчего пуговицы посыпались на пол, и рукой нащупала дверную ручку. Хотелось что-то делать, куда-то бежать… Но — что? Открыла дверь и застыла. Перед глазами так живо встало лицо Андрея, когда он рванулся к ней — с таким лицом не лгут. Ему было плохо, она ведь чувствовала это. А потом его рассказ затмил всё…

— Вам плохо? — спросил чей-то участливый голос, и она покачала головой.

— Нет, всё… в порядке.

— Может, нужно кого-то позвать? — не унимался голос.

— Позвать? — еле слышно прошептала Катя.

Как же она не додумалась? Андрей там совсем один. Ему нужен кто-то близкий. Павел Олегович, кажется, сейчас в Москве. Да, нужно ему позвонить. И Андрей не будет один.

Время тянулось, словно резиновое. После звонка Павлу Олеговичу прошло уже несколько часов, а Катя так ничего и не знала об Андрее. НИ-ЧЕ-ГО. Дома никто не брал трубку, и это пугало. До Малиновского тоже было не дозвониться.

Тишина.

Катя забралась на подоконник и прижалась щекой к стеклу. Солнце, пробиваясь сквозь тучи, скользнуло по закрытым векам. Всеобщее молчание не давало покоя. Как будто случилось самое страшное, а ей не говорят. Наверное, потому что это она во всём виновата. Не смогла выслушать, не смогла поверить…

Дверь распахнулась, и в палату решительным шагом вошла Маргарита Рудольфовна. Катя ошеломлённо сползла с подоконника. Вот и всё.
Отошла от окна, и в глазах замелькали чёрные точки. Схватилась ослабевшими пальцами за спинку кровати и вдруг ощутила, как её аккуратно берут под руку и ведут.

— Катя, только не теряйте сознание, хорошо? — мягко проговорила Марго, поднося к её губам стакан воды. — Выпейте.

— Андрей? — жалобно пискнула Катя и вцепилась рукой в стакан.

— С Андрюшей всё в порядке. — успокоила её Жданова. — Ох, дети, и что мне с вами делать?

И так по-доброму это прозвучало, что Катя как-то сразу успокоилась. Стало легче.

— Катя, я же могу вас так называть? — Катя кивнула. — Я хочу вас спросить. Вы любите моего сына?

— Люблю, — Катя серьёзно посмотрела на Маргариту. — И это я виновата…

— Стоп, — перебила её Жданова. — Сейчас не имеет значения, кто виноват или не виноват. Вы любите моего сына, и я точно уверена, что Андрюша любит вас. Только это и важно. И вы должны помочь ему. Только вас Андрей и послушает, вы нужны ему. Понимаете? Андрюша… попросил меня не расстраиваться и сказал, что… — Маргарита расплакалась, — сказал, что… устал жить. И у меня не получается уговорить его... Помогите мне, Катя. Если вы его действительно любите, спасите его.

— Проводите меня к нему, пожалуйста, — попросила Катя.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Волнительная глава

Автору

_________________
Уезжают таланты, творцы и умы,
едут люди отменно отборные.
И останутся там, как у всякой тюрьмы,
надзиратели и поднадзорные.

И. Губерман

Яна

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

При таком эмоциональном стрессе, мне казалось, Катя должна была всё вспомнить! Может, её память вернётся прямо в палате Андрея? Тогда и разговор был бы совсем другим!
Мария

_________________

Потратила всё утро, но прочитала. Рассказ захватил с первой главы, а ведь я не очень люблю психологические драмы.
Жалко героев! Правильно психологи советуют - говорите друг с другом о наболевшем, недосказанность губит отношения. Так и Андрей с Катей, вместо того, чтобы всё выяснить - выбрали ошибочный путь. Разрушить всё оказалось очень легко, а вот склеить...
Надеюсь, что у них всё получится!
Спасибо!

Таша, Gelya

Глава 22

А мама плачет в одиночестве…
По вечерам… Тайком…
Не ма́лый он — уже в отрóчестве…
А больше не́ о ком…
О ком тужить ей, горемычная?
Не пишет… Не звони́т…
Она помóлится — привычно ей…
И Богу говорит:

Храни его! Иже́ еси́…
И дай мне продержаться сил…
Чтоб — милостыню не просил!
Он солнце, ветер — так любил!
© Блюз Неба

Маргарита замерла возле двери. Не хотелось врываться к Пушкарёвой, словно какая-то истеричка. Хотя она и имела на это право. После того, как увидела сына в таком состоянии… Андрей никогда не любил больницы, а тут… лежит, словно ему совершенно безразлично, где он находится. «Устал жить…» Эти слова должны были заставить Марго ненавидеть Пушкарёву или подкосить, но они зарядили женщину здоровой злостью и желанием сделать всё возможное, чтобы не дать сыну сделать последний шаг в пропасть.

Паша сказал, что приступ спровоцировал разговор с Пушкарёвой, по крайней мере, эта Катя так ему сказала по телефону. Как, почему сын влюбился именно в неё? Андрей, конечно, влюблялся и раньше, помнится, из-за Киры он тоже одно время страдал… но до такого его ещё ни одна влюблённость не доводила.

Катерина просто обязана ей помочь, обязана помочь Андрею подняться. Маргарита была уверена, что у девушки есть какие-то чувства к Андрею, иначе та не стала бы ввязываться во всю эту историю с подставной фирмой и подлогом документов. А ведь это уголовно наказуемо. Чего ради талантливому экономисту портить себе репутацию? Чтобы войти в доверие к руководству и присвоить себе компанию? Тогда Пушкарёва могла просто куда-нибудь уехать и дать команду своим адвокатам. Но она осталась, хотя её требование тогда показалось Маргарите странным. Посадить Андрея в каморку… совершенно нелогичное решение. Он мог бы так же успешно работать и в кабинете с Романом. Сейчас Марго склонялась к мнению, что так Катерина просто за что-то мстила Андрюше, и он такое её решение принял и, видимо, посчитал справедливым.

Маргарита распахнула дверь в палату и еле слышно удивлённо выдохнула. Она ожидала увидеть… Марго даже сама точно не была уверена, кого она ожидала увидеть, но точно не растерянного ребёнка. Огромные глаза в пол-лица, наполненные слезами… совсем ещё девчонка. Чуть не свалилась в обморок, дурёха. И чует материнское сердце, что любит Катя Андрюшу, любит. По-другому просто не может быть.

Ох, дети, что же они творят с собственной жизнью! Маргарита с тревогой смотрела на закрывшуюся дверь. Будет ли Андрей слушать Катю? Поверит ли? Так хотелось верить, что ещё не поздно, что можно что-то сделать…

А в девочке этой что-то есть. Стержень. Сила. Как только Маргарита попросила о помощи, сразу согласилась. Слёзы высохли, глаза загорелись — и вся детскость сразу слетела. Быть может, поэтому Андрей её и полюбил — за удивительную способность меняться в мгновение ока, за готовность к помощи, за скрытую силу… Или за то, что она всегда была на его стороне? Ведь это Катя делала отчёты, а без них Андрей не смог бы скрывать так долго правду о состоянии дел в компании. Получается, что Андрей безгранично доверял этой девочке, и, возможно, доверие просто постепенно трансформировалось в любовь.Ведь и такое бывает.

Так было и у них с Пашей. Юная студентка театрального института Риточка Фельдман с первого взгляда влюбилась в Павла, но скрывала это даже от лучшей подруги. Да и Павел был несвободен. Ольга, красавица блондинка, тоненькая, высокая — вызывала зависть у многих. В том числе и тем, что смогла завоевать сердце первого красавца института, который раньше не пропускал ни одной юбки. А потом что-то случилось, и Олечка выскочила замуж за Юру Воропаева. Паша тогда чуть с ума не сошёл. Маргарита буквально вытащила его из петли. А он всё твердил, что сам виноват. Ушёл из института, поступил на экономфак, а Марго тоже ушла — вслед за ним. Он и женился на ней из благодарности за то, что спасла его тогда, не дала свалиться в пропасть — она это знала, но всё равно любила. А потом и он её полюбил. Не сразу, постепенно, но Маргарита это почувствовала.

Решение Павла объединиться с Воропаевым сначала её испугало, но потом она поняла, что так Паша даёт всем понять, что прошлое осталось в прошлом, что он не держит зла ни на Юру, ни на Олю… А когда родился Сашка, Павел как-то успокоился, словно снял с себя какую-то тяжкую ношу и вздохнул свободно. Уже много позже он расскажет ей о своей боли и вине — о неродившемся ребёнке, появления которого он когда-то испугался… Он испугался, а Оля слишком приняла к сердцу и попыталась покончить с собой. Она выжила, а ребёнок — нет. Зачем, почему Оля так спешно вышла замуж за Юру, которого не любила, Маргарита не знала и не хотела знать. Да и не видела смысла ворошить прошлое. А потом родился Андрюша, и вся её жизнь сосредоточилась на его любопытных глазёнках.

Маргарита не знала, почему, но её не отпускало ощущение того, что всё повторяется, что ей необходимо снова вытащить любимого человека с того света. Только теперь уже не любимого мужчину, а — сына.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Я свяжу тебе жизнь
Из пушистых мохеровых ниток.
Я свяжу тебе жизнь,
Не солгу ни единой петли.
Я свяжу тебе жизнь,
Где узором по полю молитвы-
Пожелания счастья
В лучах настоящей любви.
Я свяжу тебе жизнь
Из веселой меланжевой пряжи.
Я свяжу тебе жизнь
И потом от души подарю.
Где я нитки беру?
Никому никогда не признаюсь:
Чтоб связать тебе жизнь,
Я тайком распускаю свою.

*Валентина Беляева

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Очень проникновенно!
Только бы Андрей поверил в искренность Катиных слов (чувств)!
Мария

_________________

Таша

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Глава 23

«Отчего ты сегодня бледна?»
— Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.

Анна Ахматова

Катя вошла, осторожно прикрыв за собой дверь. На мгновение её ослепило бившее сквозь оконные стёкла солнце. Словно дежавю.

— Ма, ну я же просил, — бесцветно проговорил Андрей, даже не повернув головы.

Нужно было что-то говорить, но как найти слова? Какие найти слова? Сказать, что она раскаивается? Что любит? Попросить прощения? Поверит ли он?

Перед глазами вдруг возникает странная картина: освещённый солнцем кабинет президента, она сидит в кресле, а Андрей просит у неё прощения. И кто-то ему отвечает: «Почему все всегда думают, что попросив прощения, что-то изменят? Например, ты выстрелил в человека. И неважно, по какой причине ты это сделал, не важно, что ты раскаиваешься. Человека-то не вернуть. Он умер. Вот и все. И никакое раскаяние, мнимое или настоящее, здесь не поможет. Мертвецам безразличны чужие чувства.»

И всё тонет в белёсом тумане, и постепенно растворяется. Такой холодный голос… Но никого, кроме них, в кабинете нет. Неужели… неужели это она говорит такое — Андрею? И Андрей в этом видении почти так же смотрит на неё, как смотрел сегодня — с тоской и болью.

Нет, это не видение. Это воспоминание. Катя не знает, почему, но она уверена в этом. Неприятно это осознавать, но это она сказала те слова о том, что прощение не имеет смысла. Неужели она могла тогда действительно так думать?

Что ещё она натворила за то время, которое растворилось в её памяти? Она чуть не убила его сегодня. Как же быстро она забыла о его боли и ударила… Теперь горько осознавать, что она его слушала, но не слышала. Усвоила только факты…
Маргарита сказала ей, что у Андрея был то ли инфаркт, то ли сердечный приступ… Нужно было слушать внимательнее, а не трястись от волнения. А она всё прослушала.

Но ведь проблемы с сердцем не появляются из ниоткуда, верно? Быть может, и это её вина…

Катя медленно подходит к кровати и опускается на колени. Андрей так и не повернул головы, словно ему безразлично, кто там возле него бродит. Лицо такое бледное, что ещё немного — и сольётся с простынёй.

«Смотри, Пушкарёва, это твоя работа».

Если он не сможет простить, это будет справедливо. Она же, по-видимому, не смогла. Не случись та авария с потерей памяти, то и не заметила бы, не узнала, насколько может быть хрупким любимый мужчина, казавшийся когда-то скалой. Но и камень уязвим — ветер, вода, жара и холод подтачивают его, и он рано или поздно рассыпается в песок…

— Андрюша, прости, — шепчет она еле слышно и целует его лежащую поверх одеяла руку.

Он резко садится.

— Катя?!

Конечно, Андрей не ожидал её увидеть, но… как мучительно было видеть, как просветлевшее на мгновение лицо словно закрывается невидимой шторкой, а глаза тускнеют. Нет, он не простит.

Катя поднялась с пола и попятилась к двери. Взялась за ручку, а в голове, словно эхо, прозвучала просьба Маргариты: «Спасите моего сына». Трусиха, какая же она трусиха. Когда-то писала в дневнике, что готова ради Андрея на всё, а тут… струсила.
Нет, она не имеет права сдаваться. Если не ради себя, то ради Маргариты она должна помочь Андрею стать прежним. Он когда-то так любил жизнь…

Катя развернулась. Андрей снова лёг и отвернулся. Словно ожидал, что она уйдёт.

— Андрей, я…

— Кать, не надо, — глухо перебил её он, даже не повернув головы. — Жалости не надо.

— А я тебя и не жалею, — она взяла табурет и подвинула ближе к кровати. — Я тебя не жалею. Я тебя люблю.

— Кать… — Андрей попытался сесть, но Катя отрицательно покачала головой.

— Ложись, Андрюш. И слушай. И не перебивай, пожалуйста.

— Не надо, Кать, — он сел и отвернулся от неё. — Я же понимаю, что это мама тебя позвала. Если бы я только успел выйти, чтобы ты не видела… Ты бы не пришла, Кать, верно?

— Андрюш…

Он не хочет слушать. Как когда-то не хотела слушать она. Всё возвращается? Может, и нет смысла пытаться? Катя сжимает ладонями виски и зажмуривается. Под закрытыми веками мелькают картинки, словно кадры киноплёнки, и временами голос Андрея заглушают другие голоса.

— Не пришла бы. Но ты ни в чём не виновата, это я виноват. Я не должен был надеяться… ведь знал, чем всё кончится. И я не злюсь, потому что понимаю, что заслужил. Просто забылся и на миг позволил себе помечтать о нас с тобой. Поверил, что ещё есть шанс. Но это ничего…

Время превращается в калейдоскоп слов, лиц и эмоций. Но она всё же выплывает на поверхность реальности. Выплывает на голос Андрея.

— Знаешь, Кать, я даже рад, что ты пришла. Приятно осознавать, что ты меня хотя бы не ненавидишь. После того, что я рассказал… после того, что сделал… ты говоришь, что любишь. Но ты просто забыла, Кать, а когда вспомнишь, то и не посмотришь в мою сторону. Я это знаю. И я смирился. Сейчас ты жалеешь меня, но потом… Не нужно, Кать. Поверь, я справлюсь. Я… Если мама тебе что-то там наговорила, то ты ей не верь. Я, конечно…

-…от расстройства наговорил ему всякого, но на самом деле так не думал. Правда. Скажи ему об этом, пусть не волнуется. Все у меня будет хорошо. И у тебя непременно всё будет хорошо, — хрипло и монотонно проговорила Катя, вставая со стула. — Будь счастлива, Кать. Прощай.

— Кать…

Она покачала головой и, шатаясь, подошла к окну. Как она теперь посмотрит ему в глаза? Андрей считает себя виноватым. И при этом ни единого плохого слова в её адрес. После того, как она… топтала его день за днём… И, сама не зная, убивала. Точечными ударами по болевым точкам. Отомстила, да? МО-ЛО-ДЕЦ.
Голова болела и кружилась. Но она боялась, что если уйдёт сейчас, то больше такого шанса поговорить с Андреем у неё не будет. Он вполне может и сбежать с больницы и…

— Ты что-то придумал, да? — выпалила она, развернувшись к Андрею. — Ты ведь тогда не так просто уехал. А я, дура, не поверила Малиновскому… Придумал способ отвести от меня подозрения? А как я буду жить без тебя, ты придумал? Неужели ты так и не… — в глазах стремительно нарастала темнота, и Катя, сделав наугад несколько шагов, потеряла сознание на руках вовремя поймавшего её Андрея.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Вот, нашла на просторах и-нета:

Жалость и любовь, как ни крути
Две стороны одной медали,
Из добродушия они произошли.
Любят и жалеют лишь на благо,
А значит суть и цель у них одни.

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

Если зарыться вглубь фольклора, то у нас издревле жалеть и любить было синонимами)))

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч