НРКмания

Форум любителей сериала "Не родись красивой" и не только
Текущее время: 29 мар 2024, 16:26

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 50 ]  На страницу 1, 2, 3  След.
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 13 янв 2020, 17:33 
Название: Январская сказка
Автор: зимний гость
Рейтинг: «Елочка, гори!.. ой, Катенька, неужто опять пробки сгорели? Не плачь, детка моя, сейчас придет папа и все починит!»
Пейринг/персонажи: Екатерина Пушкарева, Андрей Жданов, Роман Малиновский, злая фея зимних грез, добрая фея летних грез, бесовка Катька, ангелочек Катенька
Категория: mille-feuilles (тысяча слоев), торт с кремом, гетом, дженом, джемом, хр… хретом, геном, джетом, безе, клюквой, малиной, сиропом, коньяком, слеш-ганашем и декоративной сахарной пудрой
Жанр: АУ, сказка, маскарад, выход из НРК плюс бонус: малиновый десерт на любителя
Предыстория: Андрей Жданов соблазняет Екатерину Пушкареву, старательно выполняя план Романа Малиновского. Но, в отличие от сериальной временной последовательности, к 13-му января наша каноническая пара все еще обменивается молочно-пьяными поцелуями в забегаловках столицы. Почему?!




Предисловие

– Я старый Новый Год больше люблю, Катенька…

Катя знает. Она и сама любит Старый Новый Год. Намного больше, чем утомительную ночь на первое января, когда нужно не спать и делать радостное лицо. А еще суетиться с самого утра вместе с толпой баранов и делать вид, что тебе жутко весело! Тебе весело, а все эти бараны твои лучшие друзья. И вся эта стадная милота естественна и правильна, и иначе быть не может! Да и почему бы тебе, Катя, собственно говоря, не дружить с народом? И не любить баранов? А?
У тебя есть цель.
У тебя есть план достижения этой цели. План - точный, как топор палача. Смелый, тонкий, гибкий план. Игра для одного игрока, где выигрыш будет твоим - при любом раскладе…

И сегодня волшебная ночь! Настоящая новогодняя ночь, в которую исполняются желания!

Так прочь тоску, и больше позитива! Закон обмена: Чтобы получать необходимое, приходится чем-то жертвовать. А бараны - они милы, вполне приятны на ощупь и при этом так полезны: шерсть, мясо, дубленки и комфорт, престиж и пейзаж, визаж и типаж, и долой глупые сомнения!
Сколько уже раз Катя гонит вас прочь, сомненья… гонит, гонит... а между тем мамин праздничный Наполеон совсем готов, и, как всегда, ослепительно хорош. Слоеный торт: традиция семейного зимнего праздника, высокий и пышный сливочно-нежный замок. Крепость. Он, этот торт, кажется, сейчас и сам любуется собой. В центре стола, в самом центре, как и положено торту-императору или… или торту-президенту…

А ну его! Не торт, конечно, а президента! Ха-ха! «Мальбрук в поход собрался», – мурлычет Катя, помогая мамочке с посудой, но больше мешая, потому что ее манит торт - белый кремовый соблазн. «Последние новости года: Президент Санта Грандо Андалусьо сеньор Бараносси предпринял военный поход, но, кажется, он кончит тем, что утонет в снегах одной маленькой северной страны, как когда-то Наполеон в снегах России!» Как тонет этот тортик в белом креме. Катя подскакивает к столу, и, не в силах противиться желанию, протыкает торту бочок и облизывает палец, пока мама не увидела. Ммммм… а мама улыбается. Она видит все. И она любит, когда Катя вот такая – домашняя и маленькая. А может быть, мама в глубине души всегда хотела, чтобы Катя не росла, а навсегда осталась ее малышкой? Может быть, о чем-то подобном втайне мечтают все мамы? Останься, дочка моя, насовсем маленькой в теплых маминых руках, в счастье и безопасности, в любви и защите – навсегда… и все, что для этого нужно – это всего лишь взять, да и заморозить время. Легче легкого! Нет, лучше пусть оно застынет как теплый янтарь, и в этом кусочке янтаря наконец-то станет вечностью счастье и покой, и там, в медовом янтаре, вечно будет длится одна новогодняя ночь. И удивленно распахнутые детские глаза вечно будут сиять навстречу отцу, распахивающему дверь в их теплый дом прямо из звезд черной зимы, отцу – большому и сильному, с огромной елкой на плече, елкой цвета бутылочной зелени и пиратского изумруда, смолистой и пахучей: вот он входит в дом в клубах морозного пара, и подрагивают шишки на концах еловых веточек, роняя на пол серебро инея, и звон…

– Так уютно всегда, так спокойно на душе под Старый Новый Год. Лишь бы хорошо все было… да, Катенька? Да, хорошая моя?.. ведь хорошо все будет? Катя? А елочку мы обязательно зажжем, вот папа придет и сразу пробки починит…
Золотые точечки в маминых глазах, слезы и сладкий белый крем… Старый Новый Год. Прошел год.
Еще один год без любви.


Январская сказка

Ночь на 13-е января. Катя спит в своей постели. Две феи, одна в байкерской косухе и сапогах, вторая в белой кисее и балетках, сидят у изголовья.
Злая фея: На все про все у нас двенадцать часов. И первый ход мой, потому что зло всегда начинает первым! И не я это придумала! Это канон.
Добрая фея: Ах, да какой уже канон… она тут столько всего пожелала. Глупышка… И чужой бизнес она хочет, и мужа - чтобы все обзавидовались. И все это без любви. Хватит с нее глупостей, дескать.
Злая фея: Умница. А я ничего другого от нее и не ждала. Когда это умные девки желали служить беззаветно, любить безответно - себе, а замуж и денег - подружке? Идеалистка ты, мягко говоря.
Добрая фея: Бедняжка. Она не понимает, от чего отказалась. Мой недосмотр. Я виновата!

Рыдает и сморкается в кисейную юбку.

Злая фея: Да не ной. У тебя ж еще двенадцать часов в запасе. Так вот, она выбрала меня, поэтому правила игры устанавливаю я, правильно?

Пытается вытащить из сапога волшебную палочку, потом машет рукой, – а, условности! Достает сигарету и объявляет: – Так вот, я решила. Игра без правил! То есть можно все.

Добрая фея: Согласна! Все решится в ночь на 14-ое января, за минуту до полуночи.

Горестно вздыхает, гладит спящую Катю по головке и говорит злой: – Ладно, что поделаешь… Твой ход.

Феи склоняются над Катей, по очереди дуют ей в лоб и улетают в форточку, оставляя штору отдернутой.
Зимняя ночь смотрит на мечущуюся в постели Пушкареву. Сны спорят, кто будет снится ей первый, затем решают бросить жребий.



-1-
Кабинет президента Модного Дома.

– Сел и пишешь. Сам. О том, что именно ты больше всего хочешь сделать с ней. Да, на этот раз ты пишешь черновик, хватит уже мои открытки портить.
С этой речью разобиженный друг-Сирано взмахивает беленькой простынкой формата А4, ровненько кладет лист на столе перед Ждановым, а затем изысканным жестом старой кокетки подает авторучку. «Пиши! Пиши о том, что хочешь ты сделать с ней.» А что хочет Жданов сделать? С ней? Разве что в фантазиях, но столько ему не выпить, нет, не выпить… или все же выпить?
Дымные виденья клубятся в кабинете, райские видения – он ее… как он… каа-а-ак он ее!..

…Пленница гарема под кнутом? Рыдающие крики, мольбы и стоны, жирный евнух, пританцовывая, трясет приготовленным мешком. А Босфор черен и зол и ждет тебя, Катенька! Не хотела поцелуев султана, так пусть же целует тебя соленая вода! Султан-то этих поцелуев еще меньше хотел, но вот это уже не твое дело, строптивая невольница!

Да ну, какая ерунда.

– Да ничего я не хочу с ней делать! – психует президент, швыряя на пол десятую авторучку и комкая белый лист. Булькает в стакан на два пальца, точный как бармен на испытательном сроке. – Не хотел и не хочу! Что с ней еще делать? Мороженым кормить, в кино водить, с горки катать? Я все уже перепробовал.
– Все перепробовал?

Следующее виденье Жданова поначалу сулит перспективу… да, а это ведь, пожалуй, идея. Разыграем страдания? Пушкарева в белом платье ломает руки, пока Жданов в черном фраке пытается заколоться длинной шпагой. Ничего не получается. Формат, видимо, не совсем тот. Или типаж. Жданов не теряется и достает из кармана фрака фамильный пистолет со словами: «Так не доставайся же я никому!» Выстрел, осечка, напротив перепуганные очки и вставшая дыбом косичка: «Вы палец ушибли, Андрей Палыч? Что-то вы бледный…»

Еще картоннее, чем было то, первое, про гарем.

– У меня плохие предчувствия. – Медленно подытоживает Малиновский. – Где-то я… где-то мы с тобой, Андрей, ошиблись… сильно ошиблись.
– Дошло, наконец. Птица Сирин ты мое, от главы до пояса в образе человечьем, от пояса же птица… и ты моя птица, моя… глаголюще зело…
Но Малиновский серьезен. Он мягко отбирает у Андрея железную птичку и отставляет подальше.
– Вот, опять птица. Ты слышишь вообще себя? Когда говоришь? Слышишь или нет?
Жданов досадливо машет рукой. Чего пристал опять, какие птицы, кто здесь глухой? Глаза Малиновского серьезны, зрачки ловят ждановский рассеянный взгляд. Фокус расплывается.
– Слушай, Андрей, а расскажи-ка ты мне еще раз все с самого начала, только подробно и без психа. Прямо вот медленно. Внимательно вспоминай, до малейших деталей. Вот вы с ней приехали в эту гостиницу. Вот ты привел ее в номер. И с этого места по пунктам, и как можно подробнее.
Жданов кивает и послушно сосредотачивается. Значит, так, по пунктам.
– Привел ее в номер, она сразу ускакала в ванную. Все как обычно. Убежала подмываться типа, как в детсаде учили, а я подумал, что полдела, считай, уже сделано, и сейчас лучше не спешить. Встретить ее этаким байроновским «о, что я делаю, прощу ли я себя сам или за меня это сделает моя могила». Сяду, думаю, на кровать, закрою лицо руками, а она подойдет и будет утешать, она же вечно рвется меня успокаивать. Ну, ты понимаешь - чтобы это она настаивала на полном контакте, а не я. Практичное построение, в общем. Ну, так и было все, как спланировал. Она выскочила из ванной и кинулась ко мне на шею. Я начал ей втирать, что я подлец и куда я лезу к невинной девушке, когда должен жениться на другой. Она опять что-то запела про Финиста, птиц каких-то в крапиве, потом я разделся, не помню как, свет мы с ней вместе, вода уже теплая была, рыба какая-то плескалась и ухал кто-то…
– Стоп! Андрей!
– Чего орешь? – удивился Жданов.
– Еще раз. Что про Финиста? Пела – как пела? Какая крапива? Вода? Где?
– Ты чего, Ром? – совершенно искренне удивился Жданов. – Какая еще финиста? Я не говорил…
– Андрей. Ты только что сказал, что вода была уже теплая, – погасшим голосом медленно сказал Малиновский. – Андрюха, где вода и рыба? В гостинице? В ванной?
– Ром, ты чокнулся? Я про рыбу ничего не говорил!

Малиновский обхватил голову руками и пошел по кабинету кругами, шатаясь. Влипли… колотилось в мозгу. Влипли, влипли, влипли…


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 13 янв 2020, 18:29 
ААААААААААААААААА!!!! опять ждать?!!!!
Да что ж такое!!! :LoL: :LoL: :LoL:

Но как же мне смешно....


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 14 янв 2020, 02:41 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 04 июл 2019, 11:02
Сообщения: 890
Ахах :grin: "Так не доставайся же я никому" :LoL: :LoL: :LoL:

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч


Изображение


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 14 янв 2020, 15:30 
Гость писал(а):
бесовка Катька, ангелочек Катенька



А мне бесовка Катька и ангелочек Катенька такое неприличное ночью сегодня напели! Что в рейтинг «Елочка, гори!.. ой, Катенька, неужто опять пробки сгорели? Не плачь, детка моя, сейчас придет папа и все починит!» никак не укладывается... :LoL:

Хотя... пробки сгорели?!

:LoL: :LoL: :LoL:


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 17 янв 2020, 00:22 
Гость писал(а):
вода уже теплая была, рыба какая-то плескалась и ухал кто-то…
Вот это да! А зачем такой Катьке Феи, когда она и сама прекрасно справляется? :o Надо бы феям и Андрюшу навестить, а то за него прям страшно стало... :LoL:
Автор, заинтриговали, очень хочется продолжения! :sun:


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 17 янв 2020, 10:44 

– Распишитесь здесь и еще здесь. Уффф…

Чернявая в косухе сует Жданову в нос жесткий лимонный бланк, матюкаясь и дуя себе на синий, по всей видимости сломанный ноготь. Зато вторая тетка из службы доставки… вторая, миленькая хрупкая блондинка с челочкой из-под лохматой ушанки извиняется конфетной улыбочкой.
А чего это… московские студенты-лимитчики подрабатывать перестали, что ли, что за ерунда, куда мир катится? Уже тетьки мебель по адресам развозят. Да, а как их охрана-то пропустила?

Так или иначе, рыхлая упаковка сдернута и валяется на полу, а доставленные тетками монументальные часы с маятником установлены в кабинете президента. А надо сказать, ведь неплохо смотрятся эти часы. Чужеродностью, что ли, привлекают… этакая грубоватость деревянного корпуса, потемневшая лакировка, и такая аутентичная патина на медном маятнике. Стильно. И над всем этим большой и очень оригинальный циферблат – одни час белый, другой черный: двенадцать белых секторов-треугольников и двенадцать угольных чередуются на часовом круге. Нет, явно устаревший дизайн. Но что-то есть, определенно есть что-то в этом смешном сказочном ретро… подарок, значит?
– С кукушкой? – строго спрашивает Роман непонятных тетенек.
В ответ черная морщит нос, а беленькая застенчиво улыбается: – Можно сказать и так… вам понравится! Вот скоро бить будут, и увидите тогда… ну мы пошли?
Роман зачем-то оглядывается на Жданова. Тот кивает, отчего-то молча, и тогда Роман сам говорит: – Да, конечно. Спасибо. Всего вам хорошего. До свиданья.
Он вежливо открывает теткам дверь из кабинета. Потом подходит к часам и осторожно, подушечкой указательного пальца, толкает маятник. И тот послушно вздрагивает и, будто бы очнувшись от вечного сна, с ходу начинает жить: тик-так… тик-так, тик-так, тик…

– Я опоздала, простите, Андрей Палыч!!!

Так. Нет, Пушкарева не опоздала. Почти не опоздала. «У меня ощущение, что лучше б она и не приходила сегодня», - медленно думает Роман, как всегда вежливо, чуть ли не с дореволюционным поклоном приветствуя Катеньку. А та его не видит в упор, тоже как всегда, как обычно, как привычно. Она уже летит к президентскому столу, умудряясь в своем полете по прямой снести стоящее в стороне и совершенно не мешающее ее полету кресло, роняет сумку, хватается за ушибленную коленку…
И вдруг замечает часы.
Пушкарева резко крутится на месте, дергается и замирает. Застыть вот такой раскорякой, повернувшись спиной, расставив ноги и выпятив пятую точку к двум мужчинам моложе семидесяти лет нормальная девушка может только под пенделем запредельного стресса. Еще это может Пушкарева. И даже без всякого стресса. Сейчас непонятно – это она от восторга, от ужаса или по привычке так раздвинулась, уставясь на часы? И тут же монстрообразные куранты будто бы выпрямляются и наплывают на нее, вздрагивают навстречу запрокинутым Катькиным очкам, теплеют и неожиданно становятся своими в кабинете. Своими в доску. Вливаются в дизайн, и, кажется, намертво влипают в стену, у которой их небрежно уронили странные тетки из Службы Доставки Новогодних Подарков. Тик! Так… Тик! Так…
Секунды послушно строятся в пары в блеске старинного паркета, надвигаются черные фраки и белые платья, грохот крови в ушах… ТИК-ТАК!
Время вздрагивает и становится настоящим.


-1- с четвертью, черный сектор

– Очень люблю этот день, – застенчиво поделилась с начальником, а не с Романом Катенька, внимательно обходя угол стола. – Тринадцатое января! Сегодня настоящий Новый Год, знаете? И сегодня будет настоящая новогодняя ночь! Когда загаданное сбывается.
– Отлично, Катя, – похвалил Жданов. И покосившись на стол, – куда подевался этот корешок цвета зеленого лимона? – добавил: – А я не знал. И подарок для вас не приготовил. Но мы вечером же, Катя, давайте, прямо после работы, да?.. Кстати, ведь дорогие часы, видимо. Антикварные? Вы всю зарплату потратили, Катя, я возмещу…
Катька сильно удивилась, и так натурально, что даже отлепила сияющие глазюки-аквариумы от шефа. – Я? Зарплату? – И рассеянно покосилась на часы: – Но это не я… я думала, вы в кабинет эти часы… стильно же, да?
У нее вспотел лоб. – Машинально отметил Рома.
– Я к себе тогда. Да? – отчего-то охрипнув, нутряным горлом каркнула Пушкарева и крутясь как сумасшедшая мельница, ввинтилась в свою каморочную дверцу. Напрягшемуся Роману показалось, что оттуда плеснуло чем-то синим… ффуух…
Оседлавший стул Жданов нервно стиснул железную шею своей птицы. На новых часах была четверть десятого утра.


Еще некоторое время они делали вид, что все нормально. Андрей дежурно наорал на секретаршу, потом в темпе облобызал заскочившую с целью штатного обыск-осмотра невестушку и выпроводил ее за дверь со словами: – Часы – подарок к юбилею нашей помолвки, Кирюша! Ты умница, все на лету …ик… схватываешь!
И опять воцарилась тишь. И мысли полезли нахрапом, сказочно жуткие. Хорошо, что белый день. Белое утро, – снова подумалось. За окном забелел снег, совсем рассвело, и внизу, в удивительно тихом городском пейзаже катились машины и двигались люди. Действительно, атмосфера какая-то… новогодняя. Как будто после бурных праздников вместо сонного кряхтения будней всем подарен еще один. Кем? Неважно, кем-то подарен. Один, последний, но очень настоящий праздник.
Вот и отлично.
И нужно разбираться со всей этой чертовщиной и продолжать работать.
Че-пу-ха!
Три раза че-пу-ха!!! Какие еще птицы в крапиве? Вода, рыба и гостиничные сновидения у молодого мужика, после которых тот помнит только купанье, уханье и перья? Точнее, не помнит, а заговаривается. Раз скажет так, другой – эдак.
Чепуха. Тыщу раз чепуха.
Потому что все «необъяснимое» в реальности объясняется абсолютно тривиально: передоз, чей-то глупый розыгрыш или испорченный телефон. О чем там плел Андрюха? Птицы ухали? В крапиве причем. И тепленькая водичка, ага, знакомо, утром с похмела в башке ухает так, что прохладный душ тепленьким кажется. А на птицах у друга давненько уж пунктик, вон как опять своего орла тискает.
– Стрелка на черном секторе, – глянув на новые часы, задумчиво констатировал Андрей.
– Ага... – зачем-то согласился Рома. В ответ из каморки донесся бодрый стук - то ли молотка гробовщика, то ли очень большого дырокола. В звуке толкалось локтем ожидание. – Иди к ней, – напомнил Рома. – Иди давай. Я тут побуду, подожду. Ничего. Я тихо. Открытку... на. Извини, я утром глупо пошутил. Не получается у тебя открытки строчить, так это ж ерунда. Я сделаю. Иди давай.
Он вынул из внутреннего кармана пиджака согретую открытку. Музыкальная, с колокольчиками и каким-то любовным чириканьем, сойдет и без текста. Андрей сгреб цветную картонку, молча кивнул, выдохнул и пошел.

Вернулся Жданов быстро.
– Ну как прошло?
– Улыбнулась, поблагодарила. – Равнодушно пожал плечами Андрей и полез в стол. Работать?.. ну да, они собирались обсудить предложение СТ-Лимитед по аренде точек в Питере, сначала сами, там был старый их общий знакомый по спортклубу, и…
Скомканные мысли ухнули и упали под стол.
На рукаве у повернувшегося Андрея светлой запятой дрожало перышко.


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 17 янв 2020, 11:03 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 04 июл 2019, 11:02
Сообщения: 890
Часики, птицы, пёрышки :pooh_lol: даже не знаешь, кого больше жалеть: Андрюшу, который в самом центре пернатого заговора или Ромочку, который может двинуться, наблюдая всё это со стороны? :grin: :grin: :grin:

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч


Изображение


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 17 янв 2020, 13:30 
Как же хорошо!
Все на своих местах! вот именно: часики, птицы, перышки... Ромки-Андрюшки и тетки из доставки.
И щекотно-щекотно где-то в районе яремной ямки.
И совершенно невозможно работать!!! :grin:
Часы - 24 сектора? Как интересно! Вот бы увидеть!


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 17 янв 2020, 18:13 
Спокойно. Что за глупости, мало ли где можно перышко подцепить. Он взял себя в руки и даже развеселился отчего-то. Спокойно! И шуткой, шуткой, не спугнуть…
– Подожди, подожди, Андрей, дай-ка… – он дотянулся. Жданов глянул удивленно – чего, мол?
– Где ты нацепил репьев? Андрюх?
Он снял перышко с Андреева локтя и покрутил в пальцах. Серенькое с коричневым, с белым пушком. Как будто живое. Вон и кровинка на кончике стерженька… розовая.
– Вы что там с Катей, попугайчиков завели? Чтоб не скучать ей? Или сову?
Жданов посмотрел как на дурака. Потом отвернулся, встал и зачем-то пошел к окну, оставляя на линолеуме влажные следы. Левая штанина его была задрана… и там торчало и помахивало в такт шагам - что-то. Что-то полосатое, белое, серое и коричневое. Рома подскочил как ниндзя, вцепился и сильно дернул это коричнево-белое, и Жданов тут же среагировал воплем: – Ой! Ты одурел? Какого беса щиплешься? Больно же! Ууу-у-уй!
Роман не ответил. Он сел на место, держа в пальцах уже не одно, а два пера. Одно крошечное, одно вполне себе солидное. Маховое, по ходу. Одно перо в левую руку взять, другое в правую...
Симметрия…
Жданов раздраженно тер красное пятно на лодыжке и удивлен не был. В его ботинках явственно хлюпало. Рома привстал, опираясь на стол, ноги все еще слегка дрожали. Он мягко спросил: – Андрей, ничего не замечаешь? В смысле, еще перья там… у тебя… есть?
– Какие перья, идиот! – взревел Жданов. – Ты меня за ляжки теперь будешь щипать?

Бац! – вдруг донеслось из пушкаревской каморки.

Они оба вздрогнули и расслабились.
И упало спокойствие. Невероятное, как ночная белизна снега.
Острое и размеренное.
Роман встал и ногой отодвинул кресло.
Его сердце колотилось и било тараном, голова пылала холодом. Ну все… хватит!
Хватит!!!
Достаточно.
– Я иду туда. – Сказал он. – К ней. Я иду. Сам.
– Да иди уже, иди сходи, – передразнил Андрей. – Сам. Давай-давай. А то все выпытываешь, как да что. Иди, проверь.
И шипя от боли, продолжил растирать ногу.
А он встал.
И пошел.
И открыл дверь.

Дверь в каморку Пушкаревой ехидно скрипнула. Пушкарева равнодушно глянула на него и ударила по дыроколу.
Бац!
Он вздрогнул от неожиданности и обозлившись, быстро вошел и решительно закрыл за собой дурацкую дверь.
Стало темно.
И пахло тут… чем-то душно и до того пряно, что ему захотелось чихнуть. Он сделал еще шаг в темноту, и еще сильней защекотало в носу от запахов, и тут же забил огонь из-за раздвинутых чьей-то рукой тяжелых штор, и больно зарябило в глазах от сполохов красного света.
После тьмы…
После черной тьмы?

Нет…
Не было там сполохов и огня.
Нет, просто таких ярких ламп и столько золотого блеска никогда еще не видал юный послушник, смиренный ученик фра Доменико. Десятки свечей горели в маленькой комнате, и еще бронзовые канделябры на стенах, и была там черная горечь бархатных углов и тени, как крылья летучих мышей. И свет, яркий свет!
Первым кратким его чувством было восхищение: здесь как в церкви Санта-Минерва… где тоже много золота. Только там оно строгое, и кватроченто так благостно, а одежды святых на фресках прямы и недвижимы, а здесь все колышется и золото это – оно сверкает и как ножами режет ему глаза. Он растерянно шагнул на лестницу и пошел на свет. Его притягивал свет, и он пошел наверх, туда, где очень громко смеялись, бубнили мужские голоса и звенели, взвизгивая, женские, и бренчали струны, и… там был стол, там ели и пили, и было еще светлее и чернее, чем внизу. И как странно, как ритмично пляшут здесь, у длинного стола с яствами и бутылями эти черные тени, а там - и чем дальше к стенам и углам от освещенного свечами стола, тем эти тени черней и узорней, и…

Он никак не мог понять, как попал сюда. Он, как и каждый вечер, шел от церкви Сан-Минервы, где помогал фра Анджелико тереть краски и вязать веревки на подмостях. Шел к себе в монастырский удел, и путь его лежал за город, а улицы Флоренции были уже серы без солнца и пустынны, и вдруг прямо перед ним на дороге открылась эта дверь и…
И тут глаза его расширились и сердце остановилось, а затем заплясало как сумасшедшее. Он увидел! Тени у стен, за огнями свеч! В этих черных тенях были другие, трепещущие, а в этих тенях оказались центры, как белые шевелящиеся мухи в черной паутине - страшные, невыносимо обнаженные женские тела. Он задохнулся в ужасе… их ноги. Эти ноги были голые до самых колен.
Их плечи и груди белели из корсажей, рдея в темноте ягодами сосков.
У него сразу же пересохло во рту.
Ноги сами развернули его прочь, чтобы бежать отсюда. Бежать - сначала к двери. Потом - вон из этого дома, на улицу, и бежать, и молиться, и пусть фра Доменико назначит ему наказание - коленями на битые камни и бичуют его пусть – нещадно!..
Он развернулся чтобы бежать и чуть не упал.
Она стояла перед ним запрокинув голову и улыбалась.
Короткие кудряшки ласкали ее белые плечи, ягодный рот шаловливо сверкал зубками, узкие бедра в красной парче танцевали. Он отступил два шага и стал читать про себя: «Изыди, прельщение греховное, покинь меня отныне и …»

Она засмеялась и прильнула к нему, смело и сильно. Они стояли на лестнице, и чтобы не упасть навзничь с нею вместе, он был вынужден обхватить руками ее талию, и его руки сами сомкнулись за ее спиной. Он уже все понял. Фра Доменико рассказывал про эти дома. И скоро, совсем скоро отец Джироламо сотрет их с лица города, сожжет эти приюты разврата, искоренит скверну и грязь навсегда! Он все понял! И он знал, как нужно действовать! Кудрявая хохотала, прижимая его к балюстраде. Он вежливо, но твердо переставил падшую девицу на ступеньку выше и отвернулся. Бежать! И коленями на битые камни…


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 17 янв 2020, 20:28 
Она вцепилась в его локоть, он брезгливо вырвался и побежал. И у дверей обернулся, сам не зная зачем – было тихо сзади и никто не кричал ему оскорблений, никто не смеялся вслед. Он оглянулся назад. Она сидела там на полу и беззвучно плакала. Ее головка клонилась, как цветок маргаритки, тонкий стебель тела тонул в пышных юбках на красном ковре. И невыносимо белели ее голые плечи, но хуже всего был плач.
Этот ее детский плач.
Она уткнулась в ладошки, покачивалась и рыдала, всхлипывая как обиженный ребенок. Как плакала, бывало, его маленькая сестренка, тогда, раньше, когда они еще жили в Падуе, до чумы… он потом жалел, что мало играл с малышкой, пока та не заболела, и мало таскал ее на плечах по саду. Она так любила ездить на брате верхом и сама доставать ручонками яблоки с веток…
Он подошел, и попросил ее не плакать больше.
– Ты добрый. – Сказала она. Он ответил: – Обретаешь невероятное наслаждение добрыми делами. Так говорит отец Джироламо. Он говорит это в проповедях женщинам, и ты могла бы слушать.
– И что мне делать…
– Ты должна чаще размышлять о ничтожности и краткости этой жизни.
Она доверчиво подняла к нему лицо и слушала. Он сказал ей: – Любовь и страх движут человека к Богу. Господь более охотно склоняется к милосердию, нежели к наказанию. Отец Джироламо Савонарола говорит, что Господь любит нас и что женщина как раба Господа должна выбирать не страх, но любовь.
– Я так и делаю. – Растерянно ответила она. Глаза ее сверкали в бриллиантах слез, бледные щеки порозовели, и она робко протянула к нему руку. – Здесь шумно, – пожаловалась. – Они всегда так громко смеются, а скоро бить бутылки начнут… пойдем в мою комнату, там ты расскажешь мне об отце Джироламо! Я хочу знать! И я хочу уйти из этого дома! Ведь господь, ты сказал, склоняется к милосердию, а не к наказанию?
Он медленно выпрямился. Да, он должен пойти с ней. Его долг сейчас - идти в это гнездо разврата. Здесь, на ковре под лестницей, куда доносятся вопли и гогот тех, из комнаты со столом и вином, ему не удастся с ней поговорить. Он идет. Учитель фра Доменико гордился бы им. И может быть, и сам отец Джироламо похвалил бы за то, что он ценой своего стыда и ужаса пред развратом спасает. Он спасает эту заблудшую женскую душу.
– Идем, – сказал он ей. – Идем скорее к тебе в комнату.

Она открыла перед ним дверь, и, нервно закрутившись в этой крошечной келье, стала хватать висящие в изголовье чулки и белые юбки, какие-то тряпочки с кружевами и лентами, и все это она ногами затолкала под высокую кровать. И тут же вскрикнула, подняв глаза – сверху, на крючке балдахина, качался корсаж, свисали и тоже качались алые ленты. Она сорвала и этот корсаж, но от сильного ее движения тут же распахнулся тот, который был надет на ней, и теперь торчали вверх ее белые грудки с алыми ягодами сосков, и он сразу же отпрыгнул от нее и кинулся к двери чтобы уйти, но она, пылая щеками в стыде и отчаянии, преградила ему путь. И все пыталась свести пальцами атласные края, но груди рвались на волю, и не сумев прикрыться, она повернулась и содрала покрывало с кровати. И, одним взмахом окутав себя, явила ему свое личико Мадонны, пылающее от слез. Он опускал глаза, чтобы не смотреть, и все равно хотел уйти. Сердце билось как бешеное. Он рвался к двери, а она хватала его руками и кричала: «Я же сестра твоя! Я буду сестра твоя в вере святой, как отец Джироламо говорил тебе? Утешь и успокой и к Господу приведи!»
И он опять не смог покинуть ее. Не смог убежать. Уйти, оставив ищущую веры в грехе, когда она уже ступила на путь очищения? «Бог меня простит?» – в слезах спросила она.
«Простит!» – твердо ответил он. «Если ты тянешься к доброй жизни и очищению сознания. Ты должна идти дальше, очищаться от всех земных и телесных чувств.» Она благодарно засияла глазами, и он сразу же вспомнил еще слова отца Джироламо, очень важные слова! И сказал ей: «Если ты, женщина, желаешь жить правильно, то ты больше не женщина, а человек и обладаешь душой мужественной!» Он сказал ей и сам ахнул, впервые поняв смысл слов отца Джироламо! Мужами все станут, и женщины тоже, так вот что имел в виду отец Джироламо! Вот о чем говорил он в своей проповеди женщинам! Женщина - не человек и душой не обладает, но она будет все равно что мужчина, раз уже отреклась от греха. А раз так, то не должен он бояться ее прелести, и не ужасает его боле тепло этих дрожащих колен, и того что выше колен - мягкое и обжигающее, ласковое как куний мех. Рука его уверенно потянулась под ее юбки. «Она тоже человек! То есть может стать человеком, ведь и женщина может стать человеком - этому ведь учил отец Джироламо?»
Она обняла его за шею и прошептала: «Любовь к ближнему гасит все грехи, подобно тому, что делает вода с огнем…»
Они сидели в тихой ее комнате, узкой как келья, на ее кровати. Прильнув к нему и дрожа, вся теплая и смиренная, робкая его ученица, она просила, чтобы он говорил ей еще и еще. Ее теплые слезы уже намочили ему грудь, и он, не замечая что делает, уже убирал их с ее персиковых щек, убирал своими губами, ведь руки его были заняты – он держал ее за плечи, ее, свою сестру! Она обессилела от счастливых рыданий обретения себя в вере, она приникла к нему, эта тихая как овечка господня…
«А скоро отец Савонарола сожжет этот мерзкий дом?» – спросила она. «И как это будет? Страшно, правда? Сюда приходят ужасные люди. Я хочу, чтобы им было страшно!»
«Ужаснется вся Флоренция!» – твердо сказал он, и она застонала в восхищении. «Да! Да!!! И пусть скорее это свершится!» Ее лихорадочные руки гладили его пояс, детски невинно цеплялись за холщовые штаны и веревку, стягивающую их, и вдруг маленькая рука ее нечаянно упала между его ног. Он, не переставая утешать и читать молитву Святому Бенедикту, мягко убрал ее пальцы, потому что он знал. Его учил фра Доменико. Он учил его и тому, где именно в мужчине сидит дьявол. Несчастная, она не понимает, что делает! Но он не позволит ей… он перехватил ее руки и хотел прижать их к своей груди, но она вывернулась и снова ловко сунув руку ему в штаны, схватила его дьявола пальцами. Ооо!!! Как, когда она умудрилась развязать затянутую веревку? И обхватила, и сжала, не давая ему пошевелиться, и сразу же принялась водить туда-сюда своей трепещущей ручкой, сжимать и медленно отпускать, и вот уже крик то ли муки, то ли блаженства рвется из его ослабшего рта, а его рука сама потянулась за ее рукой, чтобы не позволить ей, если ей, грешнице, вдруг вздумается, убрать свою руку, нееет!!! Но она, святая душа, все быстрее, яростней и нежней тискала и сжимала его восставшего дьявола, а потом второй рукой обхватила его плечи и потянула его на себя, и ничем не удерживаемое ее покрывало упало, и засверкали белизной ее голые груди, как чаши с красным вином. Он потерял равновесие и рухнул, вырвался и пополз было от нее вниз с этой кровати, но она резко раздвинула свои белеющие в сумраке ноги, и он, сползая, невольно взглянул ей туда… прямо туда, где сходились ее бедра и были задраны на живот ее черно-алые юбки. Ее рука опять вцепилась ему в плечо и тянула вниз, а вторая уже вернулась к мучительно пульсирующему дьяволу. Глаза его не могли больше оторваться от ее юбок, и он придвинулся ближе, а она радостно развела ему навстречу ноги. И перед юным послушником, лучшим и смиренным учеником фра Доменико разверзся рай.

Он опять бежал. Теперь он бежал как преступник с места убийства. Как вор, укравший и распявший собственную душу. Он несся, спотыкаясь, отбрасывая чьи-то руки, видя чьи-то хохочущие кривые лица, и его руки были грязны и сам он был грязен. Он бежал, а вслед ему несся хохот и ее бесстыдный звонкий вопль: «Монашек мой сладкий! Приходи только ко мне! Без денег! Ты моя сладость, я сама хозяйке платить буду, и только пусть посмеют эти гадины на тебя зыркать, изувечу! Вырву им глаза, соски отрежу, задушу чулками как только уснут мерзавки, слышишь, сладенький, сразу говори в следующий раз что только к Кики пойдешь и больше ни к одно-о-оой...»
Он несся по лестнице вниз, а лестница уходила во мрак, но не заканчивалась. А вслед несся женский вопль: «Вернись! Умоляю! Верни-и-иись ко мне!»
Дверь истерически визгнула петлями и выпустила его.


– Тебя не было минуту сорок секунд. Я следил.
– Да? Точно? Я думал, часа два…
Романа уже не шатало. Виски помог, в голове прояснилось и руки уже не дрожали. И это были его руки. В его коричневом пиджаке. В его свитере под пиджаком. Это был он, а никакой не монашек-послушник из Флоренции, или откуда там еще… точно, там у Пушкаревой что-то в воздухе распылили конкуренты. Глюки косят наши ряды. А ей, похоже, по барабану, вон опять стучит своим дырокол-пулеметом – как ни в чем не бывало. Минута и сорок секунд его не было? Ну да.
И что было сейчас страннее всего – это его спокойствие.
Непонятное, невозможное спокойствие.
Но сказать Андрею главное необходимо.
Надо, чтобы он понял. И тот, будто почувствовав, быстро спросил: – Что там Катя… чего она тебе наговорила, что ты такой вышел?
Его рвануло изнутри.
– Слушай, Андрей. Эта… Катя, короче. Да тварь последняя, вот что!
– Ты чего, пить без закуски разучился? Кто тварь? Катюшка тварь?
– А ты сходи теперь к ней. – Ехидно прохрипел он. – Сходи, давай! Под фонарь. Иди, сходи, а потом мне повторишь – что не тварь, а Катюшка!
Жданов недоуменно пожал плечами, встал и направился к каморке. Всего два шага.
Часы-куранты предупреждающе тенькнули и мирно пробили один раз, стрелка прыгнула на белый сектор. Дверь каморки послушно открылась, блеснул свет и воцарилась тишина.

Он встал и подошел к окну. Там посветлело. Снег перестал сыпаться, и, кажется, проглянуло солнце. И уже час прошел. И на часах этих – цифра один, час дня. А, да, час – это ведь неправильно, нужно же стрелки подвести на десять утра, – подумал он. Поигрались с часиками и маятником, да и забыли с Андреем, оба. Сейчас. Эти маятниковые часы просты в настройке, надо просто стрелку прокрутить назад.
Он бодро двинулся к часам, но те не приблизились, и не успев это осознать, он услышал звук открываемой каморочной двери.
Он давно изучил этот звук.
Тихий звук открывающейся каморочной двери. Скулы свело от неожиданно наполнившей рот ярости, как будто хлебнул крови – ну что, Андрюша, что? Как, понравилось?
– Ну?
Он услышал свой голос. Так, не вопрос, кусочек хрипа… – Ну что, Андрюх. Как прошло-с?
– Она ангел. – Потрясенно ответил Жданов.

Чего… его разобрал смех. Нет, гогот. Отгоготавшись как гусь, Рома отряхнулся и по-деловому спросил: – Темно было что ли?
Андрей молчал и был бледен.
– Ну да. Темно, значит? – продолжил он. – Этак и любая тварь земная ангелом во плоти покажется. Во тьме. Да не переживай, Андрюх! Крещение типа, боевое, ага? Как тебе, рассказывай? Долго юбками трясла? Она там одна была или…
– Не смей!!! Ты!
Он не успел договорить. Жданов тигром метнулся через стол и сбил его с ног под часами, навалился всем телом и начал размеренными ударами вдавливать его голову в пол, жестко вцепившись в горло. Сжимая зубы, чтобы не прикусить себе язык, он сумел прохрипеть: – Больно… пусти… ты рехнулся…
Жданов еще раз ударил его головой в пол и начал, тяжко дыша, медленно разжимать руки, и болезненная судорога заставила Рому поднять подбородок. Глаза остановились, увидев… над ним были часы. Белый сектор. Стрелка застыла на белом.



-2- белый сектор

– Поднимайся. Хватит валяться.
Андрей отряхивал костюм. Рома с трудом поднялся с пола. Кружилась голова.
– Ладно. Прости.
Жданов помог ему добраться до кресла и встал рядом. Не хотелось смотреть. Вообще ничего не хотелось, кроме воздуха и тишины. Тик- так. Тик… так-так.
– Прости меня, Ром. – Еще раз тихо попросил Жданов, глядя себе под ноги. И еще раз сказал: – Прости. Прости! Я не хотел. Что с нами происходит, Ром? Мне не по себе. Простишь ты меня? Или я не знаю что сделаю!
Когда Андрей говорит вот так, это серьезно. Он кивнул и выдавил улыбку. Горло уже не болело, затылок слегка ныл, и все. По сравнению с бичами фра Доменико ерунда! Его улыбка стала шире и осмысленней, и Андрей неуверенно заулыбался в ответ. И вдруг сказал: – Слушай, Ром, а я голодный жуть. Как будто сутки не ел. А ты? Поехали, отвлечемся? – он потрогал Романово плечо, и добавил уже уверенней: – Поедим сейчас вместе, и спокойно подумаем. Что за фигня такая. Гипноз, или Воропаев ЛСД нам тут в воздухе распылил или еще что, а?


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 17 янв 2020, 21:50 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 04 июл 2019, 11:02
Сообщения: 890
Все чудесатее и чудесатее)) А спонсор глюков Адрюши и Ромашки случайно не поставщик моих снов?))

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч


Изображение


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
 Профиль  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 18 янв 2020, 00:30 
Гость писал(а):
от церкви Сан-Минервы, где помогал фра Анджелико тереть краски и вязать веревки на подмостях. Шел к себе в монастырский удел, и путь его лежал за город, а улицы Флоренции …


Жаль... или как раз не жаль? )))... что автор не может видеть, как у читателя "И тут глаза его расширились" )))) Они сначала расширились, потом вернулись к началу абзаца, потом брови взлетели вверх в недоумении, а потом облачко воспоминаний скользнуло по лицу, и брови спокойно вернулись на место... "Точно! Ну, конечно... это опять оно - заноза-якорек".

Андрея жалко? О, нет... Вот фра Анджелико ни за что ни про что прилетело - это да. ))))
Мощно. Меня очень впечатлило. С разными знаками.
Думаю, тут уместен поцелуй.


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 18 янв 2020, 11:03 
– Гипноз, Воропаев, и «еще что». – Повторил он. Сам он склонялся к последнему. «Еще что». Встряхнулся и ответил: – Отличная мысль, Андрей! Едем обедать. Десять с четвертью утра? Неважно.
И они оба, не сговариваясь, посмотрели на черно-белый циферблат. Круг казался ярче и новее, но это наверняка потому, что в окна сиял день, и зимнее солнце, как обычно, согревало не грея, и, пробиваясь через жалюзи, делало пол кабинета полосатым и уютным. Стрелка часов по-прежнему была на белом секторе, украшенном витиеватой двойкой, смахивающей на ожидающего кормежки домашнего лебедя.
Этот циферблат притягивал взгляд. Даже выходя из кабинета с радостной мыслью о хорошем обеде и бодрой мыслью про «потом» – мол, потом, потом, чуть погодя само все разрулится, рассосется как-нибудь - они все равно оглянулись.
Все было стабильно: тикало, качалось, и определенно куда-то шло.


Это не была стена. Их не отбрасывало, не било током и вообще никак с ними не контактировало. Просто в шаге до прозрачного выхода из здания была полупрозрачная желтизна. И еще, казалось, было вдали живое зеркало, ртутное такое, как будто нырнул глубоко и смотришь вверх из-под воды. Будто ты в море этакого янтарного цвета, море без воды и воздуха. Море без звуков и времени.
Побродив в этом море, они потеряли ориентацию – лево-право не было, верха-низа тем более, а янтарь переливался хоть и дружелюбно, но совершенно равнодушно. Полный неконтакт. Но выйти из чертова янтаря оказалось намного проще, чем туда нырять – как только они перестали барахтаться, их просто мягко вытолкнуло наружу.
Немного постояв перед стеклянной вертушкой выхода и понаблюдав с начальственным видом, как шмыгают туда-сюда сотрудники, совершенно свободно проходя на улицу и с улицы, они сдались. Пробовать еще раз было бессмысленно.
– Пообедали… – глухо вымолвил Жданов.
– Да уж... – потрясенно согласился Рома и, отвернувшись от выхода, нажал кнопку лифта.
И, не сговариваясь, они вместе вернулись туда, откуда пришли - в президентский кабинет. В молчании сбросили пальто на кресла, подошли к окну. Часы уже совершенно освоились в этом кабинете и казалось, что они были здесь всегда. Часовая стрелка по-прежнему была на белом секторе и казалось, составляла с ним одно целое. Маятник уверенно качался, секундная стрела бежала, играя черным-белым, белым-черным. Часовая не двигалась. Минутная – тоже.
– Да что она, приклеилась… пробормотал Жданов и решительно шагнул к часам. Потрогал часовую стрелку, потом попытался расшатать. И, не глядя на Романа, произнес именно то, что тот и так уже знал.
– Целое. Эта стрелка и этот сектор – одно целое. Нарисованная она.
– А как же тогда они идут? Часы эти? Ведь был час, то есть единица, черная. Теперь – белая двойка. И стрелка эта клятая – перемещалась как-то! Эээ… да она по ходу еще и цвет меняет, тоже с черного на белый и обратно…
Жданов молчал. И вдруг поднял голову и прислушался – за стенкой хихикала Вика и она была там не одна. Федька! – Федор! – гаркнул Жданов и распахнул дверь. – Зайди!
– Да, Андрей Палыч. – Кратко по-военному откликнулся Федька.
– Привези пиццу. – Скомандовал Жданов. – Две. Нет, четыре. И быстро – одна нога здесь, другая там!
– Отличная идея, – обрадовался Рома, как только курьер помчался выполнять приказ. – И ни к чему им знать, что нас тут заперли как гусей. Прорвемся, Андрюха, а? Где наша не пропадала!
–Факт, прорвемся. Тут рядом пиццерия и кафе это… кашка-ромашка Катина. Двадцать минут и будем лопать пиццу, Ром, а потом займемся мы этими часиками вплотную… а пока…
Он уже любовался содержимым сейфа. – А мы пока… аперитивчику с тобой. Давай-ка стаканы!
– Ну хоть с бензином проблем нет, – охотно откликнулся Роман. Это была их старая шутка, в определенных обстоятельствах. Выпить ему хотелось. Зверски хотелось выпить.

И помогла благословенная огненная вода. Отпустило нервы, расслабило. Второе дыхание, фу-у-ууух… сколько еще Федьку с пиццей ждать? А из Катенькиной келейки все тишина и тишина, – подумал Рома. И, как будто отвечая, из-за двери каморки донеслось детское и вполне счастливое:

Говорят, под Новый Год,
Что ни пожелается,
Все всегда произойде-е-ет!
Все всегда сбы-ва-ется!

– Что-то Катюшка там развеселилась. – Осторожно сказал Роман, искоса глянув на Андрея. Тот буркнул что-то неопределенное и тут же дернулся на звук шагов из коридора, – наша пицца приехала!
– Андрей Палыч, в пиццерии санитарный день! – виновато зачастил вломившийся в кабинет с шлемом наперевес Федька. – Я хот-доги купил, еще горячие. Ну вы же сказали надо быстро, – забеспокоился курьер, защищаясь шлемом. – Так мне ехать в другую точку? За пиццей?
– Сюда, Федя. – Жданов мотнул головой и сделал довольный жест, указывающий на стол, и Федька ловко выгрузил свертки из каски. – Отлично. Свободен!
– Ааандрей Палы-ы-ыч! Не-е-еет!!!
Выскочившая как чертик из коробочки Пушкарева прыгнула на шефа, уже поднесшего ко рту теплый воняющий прошлогодним томатом и собачьей колбасой хот-дог, и в мгновение ока выдернула у него из рук и втоптала вожделенную снедь в мусорную корзину… и Рому тоже не обидела. И у него отняла булку с сосиской.
Ангел, точно.
– Нет хуже питания, чем фаст-фуд, Андрей Палыч! – Наставительно изрек ангел. – Подождите до обеда, осталось всего-то два часа! Хотите я вам чай принесу? С лимончиком?
– Да, Катя, – страдающе улыбнулся Жданов. – Пожалуйста. Если вам не трудно, конечно. И с сахаром, Катя! – крикнул он уже вслед ангелу.
Снизу из-под столешницы вкусно пахло хот-догами.

Чаю она приволокла щедро. Четыре чашки и горку тонко нарезанных лимонов на блюдце, а потом скакнула в свою пещеру, и, сверкая улыбкой фокусника-дилетанта, радостно вынула из-за спины и подняла как могла высоко…
– Это что, Катя? – ласково спросил Жданов.
– Мне кажется, она очень подойдет к новым часам. Как вы думаете?
Пушкарева нежно как ребенка держала бутылку. Что-то знакомое, – подумал Рома… а, это ж та самая, что предназначалась обрадовать президента по возвращению из Праги, еще в конце лета. Жуткая бутыль, то ли керамика, то ли пластик, и вид у сувенира – как из помойки. А с горлышком-то что у нее?
– Спасибо, Катя. Хорошо, что вы сохранили. Давайте здесь поставим, – манерничал Жданов, пальцем двигая дикий сувенир подальше от чая. Пушкарева радостно взвизгнула и скакнула в свою дверь.

Лимоны они съели с кожурой, запивая виски и утешаясь тем, что там много калорий. Дурацкая бутылка делала вид, что учувствует в чаепитии, и было с ней что-то не то… Роман уже исследовал странное горло бутылки, засовывая в него полоску лимонной кожуры – уходила как в никуда, хотя в дне жуткой бутыли, оказывается, светила сквозная дыра, но при этом кожурка не вываливалась, что за черт…
– Рома, я подлец.
Роман молча скосил глаза в сторону подлеца. Бутылка проглотила лимонную кожуру насовсем. Андрей повторил, устраиваясь полежать на столе:
– Я правда подлец. – И замученно, но светло продолжил: – Она… Катя… понимаешь, она ведь чистое существо. Все, что я творю… у меня чувство, что все это где-то отражается и ко мне летит, только страшно мне от этого. Летит и летит, и так клюнуть может… как птицы этого… режиссер был, фильм у него есть такой, «Птицы», я в детстве посмотрел, мать недосмотрела за мной. Спал потом плохо.
– Хичкок. – Сказал Рома.
– Ага. Вот как мог забыть. Надо же. Зато вот запомнил, все вертится в голове и вертится... ну про Сирина. Катя мне пела перед тем как я засыпал. Сколько раз я ее в гостиницу возил, пять… нет. Шесть раз ее возил. В разные. Вот и запомнил. Сейчас… как там… Сирин птица от главы до пояса образ человечий, от пояса же птица… там дальше я так ни разу и не понял, потом… глаголюще зело ела копъниве быти еи…
– Ела копниве. – перебил Рома, встряхнувшись. – Не в крапиве. А что это – в копниве?
– Без понятия. Я думал ты зна-а-ааешь… – широченной пастью зевнул Жданов, уютно ворочаясь на столе. Пристроил пустую бутылку под голову. – Еще там… да, яко б кому послушающу глас ея, забывати все житие ея и отходити в пустыня по ней в горах заблуждышу умирати. Все.
– Все? – тупо переспросил Рома. Часы дрогнули.
Открылось окошко и высунулась белая птичья головка, кукукнула, крутнулась, крутнула хвостиком и хлопнула дверцей. Стрелка дернулась и перескочила на черный сектор.
– О… Сирин прилетала… – задумчиво сказал Андрей и уронил голову.
В ответ Рома попытался сфокусировать глаза на их второй бутылке из-под виски, что избежала участи ортопедической подушки.
Пустая. Понятно.
– Я тут почитал в интернете. Пока ты… там был. Эту минуту и сорок секунд, что ты там был, я читал. Про Сирин эту. – Андрей поерзал на столе. Голос его стихал и замедлялся: – Сирин. Птица-дева. Сирены тоже. Из той же банды. Все сидят там… в пещерах. Они все не злые, но равнодушные. Или несчастные души. Есть еще Алконост, еще этот… Феникс, он же Финист, еще там… птичник целый… их… ты, Ром, тоже Сирин… в смысле ты… та еще птица…

На этом месте лектор запнулся и наконец захрапел.


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 18 янв 2020, 12:17 
Это что-то с чем-то. :grin:
Можно вместо завтрака и обеда! :grin:
Но аппетит приходит во время еды: еще!
:grin: :grin: :grin:
Спой, птичка...


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 19 янв 2020, 11:45 
Разбудила их, естественно, Пушкарева. Наверно, она вылезла из своей птичьей пещеры... и скорее всего в туалет. Куда ей еще идти?.. в новогодний-то праздничек... – глумились похмельные мыслишки. А может она из здания выйти? – шевельнулась еще одна сонная мысль. Интересно, может или нет... может выйти или тоже застрянет в янтаре...
Он лежал на столе, и лежал не один, а со Ждановым. Тело болело. В голове тяжко пульсировало в такт Катенькиному ойканью. Он скосил глаза - Пушкарева задом продвигалась к двери из кабинета, подпрыгивая и страдая виной: – Ой… ой! Простите… я ничего не видела!!! Я ничего!
Чего так орать-то...
Андрей тоже поднял голову и разлепил глаза. – Это... мы сколько спали... Кать, время сколько?
– Нисколько... – ошеломленно ойкнула Катька. – Минуту... или две! Я только вышла. И вспомнила, что банк встречу отменил, и повернулась, чтобы сказать вам... а вы...
– А почему сразу-то не сказали, Катя? Как можно забывать такие вещи! – попытался взять начальственный тон Жданов.
Пушкарева еще раз подпрыгнула.
Она изо всех сил старалась делать две вещи одновременно, и все это в их сторону: дико глазеть на них и в упор их не видеть.
– Я и собиралась… а вы уже и лимоны все съели?!!
Рома выплывал из тяжелого сна и начинал соображать. Ага. Они лежат на столе. Они выпили и уснули. Они лежат тесно прижавшись, Андрюхина рука замерла на его, Ромином, затекшем бедре, а сам он обнимает Жданова как малыш няню и что-то вынюхивает у него за пазухой.
– А как вы успели… нет, нет, это не мое дело, простите!! Я уже ухожу!!!
– Катя, вы все не так поняли! – мучительно отлипая от Жданова, объяснил ей Рома, и тут же заорал сообразительный Андрей:
– Катя! Мы не… я не…
Она целеустремленным раком лезла на выход, закрывшись локтем, а вслед ей неслось:
– Я норррмальный, Катя!!! Стойте! Стой, кому сказал!
– Я… мне надо!!! – тоненько выкрикнула Пушкарева и вывернулась из-под руки начальника. Тот закрыл за Катькой дверь и привалился к ней. Гримаса изображала раздумье. Фухх..
Рома со стоном слезал со стола. Да, лежать здесь можно было только тесно обнявшись. Что они и делали.
– Андрей, как думаешь... а может она из здания выйти?
– Вряд ли, – сказал Жданов. – Мне кажется, тоже нет. Причем в отличие от нас она этого не заметит. Примет как нормальное.
– Угу. Значит, мы спали... по моим ощущениям часа два. Даже три. – Рома подумал, что раз Пушкарева ушла, то можно полежать еще и свалился на место. Было даже удобно. И, кстати вспомнив о том, что там лепетала Пушкарева о времени, поднял руку и недоуменно уставился на свои наручные часы. Ну и сколько... у нас этого... времени... сколько?!
– Который час... – Жданов тоже смотрел на свои. – Что?! Три часа продрыхли? И никто не входил?

Нет, наверно… Пушкарева же была здесь. И все-таки, что она там плела - про «минуту или три» и про «как вы успели»?

Они синхронно подняли головы к черно-белому циферблату.
– Он не изменился. – Констатировал Роман.
Андрей подошел. Дотянулся, постучал ногтем указательного пальца по стрелке и повернулся к нему.
– Я понял.
Рома кивнул. Отчего-то он не сомневался, что поняли они сейчас одно и то же.
– Черный час. – Сказал Андрей, покачиваясь на носках. – Все еще черный и двойка. И этот час не закончится, пока…
Пока кто-то из нас не войдет в ее каморку. И не выйдет оттуда.

Не выйдет. Через сто секунд.

– Не закончится?
– Ага. Состаримся тут.
Удивительнее всего было опять то, что он не удивлялся. Ничему. Ни их странному времени для двоих, ни живому черно-белому ожиданию циферблата.
Он встал и спокойно сказал, стараясь не показать страха:
– Моя очередь.
– И опять в черный час. – Задумался Андрей. – Это что-нибудь значит, как думаешь?
– Наверняка. Вот вернусь, и узнаем. – И Рома бодренько соскочил со стола.
«По крайней мере, через эти сто секунд я буду знать больше»
Идти дико не хотелось. Он еще не отошел от ужаса прошлого раза, когда был вроде и собой, и не собой. Нет, в том-то и дело, что он не был собой! Когда это он, Роман Малиновский, боялся юбок? Цепенел от вида голых женских колен… да он в тринадцать своих пацаньих лет не робел.
Голову ломило болью и подташнивало. И это странным образом примиряло с необходимостью прыгать с обрыва.
Он открыл дверь.


Он открыл дверь, и запах лугового разнотравья обнял его, как обнимает счастье.
Кипучее, крепкое счастье.
Его ноги сжимали теплые лошадиные бока, а грудь дышала так вольно, и такая сила сейчас жила в нем, такая удаль пела - не страшно бы сразиться хоть с самим Змей Горынычем, хоть с целой ватагой степняков! Степь лежала под копытами его коня послушной любовницей, а сзади спокойно перекликались караванные.
Он привстал в седле, заслонясь от солнца, и вгляделся: точно.
Деревенька впереди.
– Митрич! – гаркнул назад.
– Слушаю, барин! – Отозвался понятливый старшой. – Поворачивать?
Облака плыли пухлыми розоватыми перинками, млели в небесной синеве.


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 20 янв 2020, 08:30 
-3- черный сектор

Сельцо звалось Дегтевкой. Полсотни домов, речушка да церковь. Звенела жаркая послеполуденная тишина и краснели яблоки из-за плетней. Ветки с крупными яблоками свисали низко, домики недоверчиво глазели расписными ставнями, а в пыли уже топотали босые ноги и несся ребячий крик: «Купец богатый приехал! Вона телег скока! Купец приехал, гулять будет!!!»
Он обошел обоз, собрал своих и строго предупредил: «кто упьется – назавтра будить не велю. Отдыхаем день и ночь. До завтрего утра, а там последний переход - и Москва-матушка!»
– И расчет, барин! – весело крикнул самый молодой, белявый парень из тележных.
– И расчет будет. Все будет! А до завтра – гуляем! Митрич, обозных проверь. Коней поить. Ночную охрану - вдвое.
– Слушаю, барин.

Староста мигом распорядился, чтоб столы выставили да накрыли так, чтоб ломились. Сельцо невеликое, да небедное. Нищих только три двора, да и те сами дураки, что пьют и работать не хотят. – Как торговали? – слюбопытствовал. «А торговали знатно. И по домам до распутицы будем, да с полным карманом!» - подумал он усмехнулся, да кто ж об таком говорит...
Гуляем! На траве уже плясали в круг, визжали девки, заливалась гармонь. Он поставил чарку. Вышел в круг, расправил плечи и огляделся. Девки стреляли блескучими глазами, мотали косами, летали над муравой их подолы с прошвами и каждая девка норовила в хороводе пройти к нему поближе, хлестнуть косой, подолом зацепить, показаться. А хороши же тут девки... он тряхнул русым чубом, ухмыльнулся – выбирать пора! Одну, а то двух, посправнее – дело! И тут же, как-то вдруг приметил одну, да самую дальнюю. Оттого, что не лезла на глаза, а пряталась, оттого-то, верно, глаз на ней и остановился. Простовата. Легкая, невысоконькая, и как будто чужая здесь. Дичится.
Девка глядела исподлобь и жалась поближе к палисаду, и он поманил ее пальцем. Не пошла... он засмеялся и пошел к ней сам, – ишь, застыдилась. Подошел разглядеть ближе, что в ней такого особенного, чем приманила? Мокрые ресницы. Бледные щеки, туго сплетенная коса на выцветшем сарафане и глаза – омуты. Глаза и ударили, как плеснули горячим медом, ух ты какая... он схватил девку за руку и выволок в круг. Та плясать не захотела, уворачивалась и норовила сбежать, да откуда ни возьмись подскочила бабка и что-то ей зашептала, задергала за рукав, загрозилась. Он отодвинул каргу – не лезь, старая, а девку увел в сторонку. Ну не хочет в плясовую, не надо. Улыбался, обхаживал: – Хошь карету аглицкую? Соболей желаешь? Платок оренбургского пуха?
Не хотела. Он обрадовался. Любил строптивых! Да и редкое это лакомство по нашему времени! Он прижал колючку к палисаду, все сильней разгораясь и пытал, ловя карий взгляд: – Духов жасминных, янтаря? Куклу фарфоровую привезу тебе аль сестренке твоей! Ну не жалей, поцелуй меня, красавица! Вот, гляди!
Махнул горстью - несчетное серебро полетело в пляшущих, девки дико завизжали и пошла у них свалка. Катались и дрались, бесилась гармонь, заплескалась ругань и заплакал чей-то малец, но и плач дитячий тут же утоп в гоготе: «ай да купец-молодец! Еще, родимый! Ух, давай, доставай-наливай!» За столами без удержу пили его вино, не стыдились ни бабы ни старики, да и малым позволяли. А девка все выкручивалась. Все кобенилась, рвала у него руку да дергала из его кулака свой сарафанный подол. Он держал крепко, смеясь ей в карие, перепуганные и такие злые глазищи, – ух, смелая какая... аж искрит глазюками-то, как медом брыжжет!.. не уйдешь!
... Целуй, кому говорят… – опять шипела подкравшаяся сбоку старуха. Он засмеялся. Девка не целовала, лицо отворачивала. Он прижал ее покрепче и огляделся. Нет, никакую не хочет, ни одну. Только эту! Разбередила, раззадорила как давно уж с ним не бывало, и пусть бьется птичка, никуда ж она не денется! А девка все трепыхалась, бледнея, а вокруг них завистливо гомонили с хохотом, он слышал: «цыпа какая у нас... это Гмыри-пьяницы дочка, голытьба, шестеро малых, все от голоду пухнут... а туда же – строжится как поповна!»
– Ломай ее, паря! – разудало завопил чернявый в рубахе навыпуск, кидаясь вприсядку. – Гордая больно! Чего с ней цацкаться, ломай да тащи!
Он послушал. Заломил девке руку, согнул ее легкий стан дугой да еще разок, близко заглянул в глаза. Да тут же и пустил, усмехаясь: – Иди, иди, не бойсь. Не трону! Не хошь – не надо! Других полно...
Она порскнула от него как перепуганная голубка от степного кота и вмиг исчезла в пьяной толпе. Он сжал зубы, подбоченился, оглядел круг и медленно улыбнулся...
Гуляй, село!

Как начало смеркаться, пошел сам. Избушка, на которую показали, была на окраине. Когда-то из дубового сруба, почернелая, крыша на боку да наполовину завалившийся плетень. Он пошел туда сам, не взяв никого. Митрич укоризненно покачал головой, но его заело. Гаркнул только: «Горницу мне освободи, которая получше. Со старостой договорись. Сам все приготовь, да и уходите все!» Старшой поклонился, и все же сказал вдогон, упрямый: «Не ходил бы один, барин.»
Один - а кого ему тут бояться-то? Пьянчуг да жадных до купецкого серебра парней, что ль? Он с татарами рубился на шляхе, с немцами слободу делил, от Макарьевского монастыря степняков гнал!
В избе было нище, пусто и черно. Одна только печь побелена. Старик сидел на лавке опустив голову и мял в руках дырявую шапку. Бабка бегала туда-сюда, причитая, что «уважить гостя дорогого нечем, есть-пить нечего, корову продали, коза сбежала и ни муки ни дров нетути». Девка спряталась на полатях, шикала там на малых и казаться не хотела, зато малышня вокруг нее возилась, не робела и вовсю любопытничала. Головенки высовывались из тряпья и тут же прятались обратно. Он им подмигивал, и ответом был радостный визг.
– За косу поволоку... – шипела старуха, крутясь под печкой. – Шкуру с боков спущу как козе дурной, вздумаешь еще перечить...
Ему надоело. Он выложил на щелястый стол горсть серебра и поднялся. Подмигнул детишкам на полатях: ну, бывайте!
В ответ высунулась самая шустрая головенка с льняной косицей, и на пол спрыгнула совсем махонькая, в драном синем сарафане. Подпрыгнула, запнулась об свой подол и чуть не упала, а за малявкой соскочила и девка, шепча: – Кирочка, беги на печку! Бегом-бегом! За дверью волк уж сторожит!
Белянка очумело визгнула и весело полезла обратно на полати. Сверху все шепталась и звенела смешинками малышня, а он остановил девку, взяв за плечо. Сказал коротко: – Придешь ко мне ночевать – еще двадцать раз по столько дам! А не придешь – и не надо!
И ушел. Бабка, причитая, кинулась следом. Бежала по улице, вымогала девке на приданое – он пообещал.

Она пришла, когда совсем стемнело. Возникла в дверном проеме тихая как тень, и отворачивалась. Но он уже все увидал. Взял ее за руку, усадил на лавку по-доброму, откинул платок с блюд. Пироги, кувшин с квасом.
– Ешь давай! Голодная ведь?
Она мотнула косой и отвернулась. На щеке наливался краснотой будущий синяк, глаза окружились синью. Его кулаки сжались сами и в груди стало тесно. Дать ей денег сейчас, леденцов да пряников детворе и - домой отправить...
Он молчал, и она не шевелилась, как каменная идолица в степи. Отвернула от него лицо, смотрела в угол на иконы, и решение дать денег и отправить восвояси таяло в нем, заливаясь злостью. Ишь, гордимся-то как...чем? Рваным подолом?
Денег – кому? Пропьют да эту ж девку и побьют, что мало принесла. Да хорошо, ежели ума хватит ей приданого дать и хоть за завалященького парнишку иль за вдовца отдать... дело-то известное. Девка с золотом хоть гулящая - все равно что целка, а нищая честь кому сдалась? Он посмотрел еще. Отпустить надо бы, раз не хочет. И так не сладко ей живется. Он отвернулся от нее, и, перешагнув лавку, разлегся на другой, широкой, покрытой стегаными одеялами. Кинул подушку под локоть.
– Ну, чего молчишь? Сядь ближе.
Она подошла и села рядом, не глядя на него.
– Может хоть глаза подымешь?
Нет. Не подняла. Он рассвирепел. Никакого уважения, дикая девка неласковая, да и глупая - все ж себе во вред!.. он так и сказал ей: «ну так скидывай свое рванье. Или мне в ленты порвать на тебе? Утром так и пойдешь, обещаю.»
Тут-то она глазищи свои и подняла...
И ничего. Только вина чарку попросила да выхлестала как воду. И запросто, как в бане, стоптала с себя и сарафан и рубаху, а дальше он впился ей в губы и завалил на эту лавку, ждать уж совсем не мог.

С рассветом он очнулся первый. Она спала беззвучно, спала, отвернувшись на край. Коса ее, закрывая лицо, свесилась на вымытые доски, а рубаху свою она натянула до горла и там стиснула. Он коснулся ее плеча и она тут же открыла глаза и подскочила.
Хороша теперь красотка... распухшие губы и выпитые глаза. Да не обижал он ее, и губ ей не кусал, сама же себе и искусала! И была как птица нечеловеческая, от пояса горячая, а плечи, щеки да губы так холодными и остались...
Косу она плести не стала. Накинула свой сарафан на измятую рубаху и выпрямилась посреди горницы простоволосая – ждать плату. И он вдруг понял – как ожгло. Понял, что неспроста все это, и не зря сердце к ней тянется, судьба это...
Судьба!
И если б в ту минуту хоть уголком губ улыбнулась ему, хоть ресницей дрогнула иль зарумянилась... с собой бы забрал!
Забрал бы, увез! В соболя б одел, в шелка, женился бы, уж и хотел сказать ей про то, взял за подбородок и принудил-таки поднять на него глаза – да посмотри же! Посмотри ж ты на меня...
Она и посмотрела.

Он сыпанул ей серебра щедро, без счету, и не глядел как уходит. Так, один раз глянул. А она ни словечка так и не сказала, и не оглянулась. Шла по пыльной дороге и тяжкий свой подол одной рукой держала, а смотрела вперед, в красную заревую полосу. Потом в дороге он ее вспоминал, никак не мог из головы выбросить. Как отворачивалась от него всю ночь, хоть ласкал, хоть мучил озлясь – а ей все одно. И хоть бы плакала, а то ведь молча, все молча. Он был и ласков и терпелив, сколько смог, да толку-то – так каменная и осталась. Другие девки дичились бывало по часу и боле, а кончалось все равно одним – губки сами подставляли, а уезжал, плакали и клялися ждать.
Солнце краснело, пели птицы и степенно двигался обоз. Здесь, на большом тракте, разбоя никогда не было, а еще час – и пойдут столичные предместья, и все, считай, позади! Все отлично, лучше не бывает! Ему стало веселей. И зря же вспомнил... последний взгляд этот. Как глянула она на него с честной ненавистью. Глянула так, что понял - сколько она жить будет, столько и будет его ненавидеть. Что бы ни сделал, чем бы ни одарил – ненавидеть. Резанула сухими глазами как ножом – и куда же ее после такого с собой брать, какие шелка-соболя... И в шелках и в жемчугах – все одно выберет время и сбежит, а то еще и зарежет, кто ее знает, что у такой на уме...
Да и забыть. К черту!!!
И первым делом в кабак и гулять, и забыть дикую эту, выкинуть ее из головы!
Чалая мерно рысила, солнце уже хорошо пригревало плечи и спину. К обеду он уже и не помнил про девку, только одно мучило.
Как звать-то ее, не спросил.

...
Андрей ждал посреди кабинета.
– Все нормально. – Сказал чужим голосом. В ушах еще пел степной ветер, а в груди стыла чужая тоска. Все! Он сделал усилие над собой и улыбнулся. Так, и что тут часы наши?

Часы были молодцы. Стрелка уже перемахнула на следующий белый треугольник. Четыре.
– Слушай, Андрей! А я таперича сыт, пьян и нос в табаке! – Очень стараясь соответствовать, бодро сказал он. – Отлично прошло!
Жданов скептически прищурился. Хотел верить.
Рома бодренько развалился в кресле и добавил: – И знаешь, что я думаю?
– Что, Ром?
– А что пора нам с тобой отсюда выбираться. И если нет другого пути, кроме как перебрать эти треугольнички по очереди, то и бес с ними. Что мы, не справимся? Что мы, слабаки, чтоб этого дебильного глюкодрома шугаться? Как думаешь?
Андрей кивнул. Согласен. Справимся. Выбраться на свободу, а потом уже разбираться со всей этой бесовщиной. Наверняка всему этому есть простое объяснение. – Так ты думаешь, что надо пройти полный круг? Еще десять черных и десять белых?
– Да. Не понимаю, Андрей, откуда я уверен, но железно – эти часы сделают полный круг и все закончится. Все!

Жданов пожал плечами и шагнул к закрытой двери.
Рома обмяк на кресле и запрокинул голову. Музыка стихала и наконец смолкла совсем.


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 20 янв 2020, 17:12 
Чертовски здорово. Идея (!!!) и ручная работа :-) , как обычно...
Еле заставила себя отложить на потом, а не читать, лишь разлепив глаза. Неееет.... это надо медленно, неспешно, как утреннюю чашку кофе в мечтах, чтоб каждый глоток - ощутить, а не как на самом деле - в вихре утренних сборов на работу, только потому, что глаза растопырились, понимаешь: кофе уже выпит. :grin:


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 20 янв 2020, 17:32 
)))))))))))))) еще чашечку?



-4- белый сектор


– Ну как? Удалось перекусить?

– Сыт. По уши. – Нежно откликнулся Жданов. Сел за свой стол и задумчиво погладил птицу.
И чуть помолчав, просто сказал: – Ром, ты меня убил.
– Как? – вскинулся Роман, подавшись вперед: – ты счас как, Андрей?
– Да в порядке я! Чего так дергаешься. – Беззлобно, но как-то опасливо покосился Жданов. – Я в порядке. Сейчас уже в порядке. У нас дуэль с тобой была. Я сильней был, но ты был бешеный. Ты меня достал из кварты, снизу. Я финт сделал и хотел подрезать, чтобы выбить у тебя эфес, а ты отступил и снизу наискось... вот так!..
Жданов выскочил из-за стола и попытался показать, как.
– Мы дрались? С тобой? – Все еще не понимал Рома.
– Ты пришел с войны. А я, пока тебя не было, твою невесту... – принялся растолковывать Андрей, на всякий случай отодвигаясь подальше. – Стоять... да не, не невесту, сестру! Точно? Нет, вроде все-таки невесту! Я не понял сам, короче. Или не запомнил. А девчоночка-то – вот веришь, Ром, смотреть не на что. Тростиночка, одни глазищи перепуганные и ключицы торчат. Все остальное кудряшки и оборки, а солнце там до того злое, жжется прямо. Мы в сумерках дрались, на площади. Камни горбатые под ногами, а вокруг дома с закрытыми ставнями и ни души. Никого. Звуки от стен отдаются, и мы одни с тобой, без секундантов, а она бежала по этой площади растрепанная с юбками в руках и вопила всякое там «не надо, умоляю, он не виноват!» – это я-то не виноват!? В общем, Ром, бред какой-то. Чем дальше, тем понятней – бред натуральный!

«Бред романтической школьницы», – подумал он, и сказал: – Голоден? Давай в буфет, там кофе, бутерброды и...

– Нет, – поморщился Жданов. – Сыт я. Там же роскошное застолье было, мы с тобой выясняли как раз за столом. Отношения выясняли. Я драться не хотел, но потом ты мне в лицо перчаткой кэээк въехал, и мы с тобой пошли. А стол – огромный, конца не видать, да еще свечи. И здоровенная старинная посуда, а вино очень густое. Много вина. В кувшинах и глиняных бутылях, и их там не открывали, а отбивали горло. Кубки здоровенные, а ели все ножами, и дамы тоже. Прям срезали куски с туш и без всяких там ножей-вилок. Жир летел во все стороны. А сидели дама – рыцарь, дама – рыцарь, а мы с тобой почему-то рядом! И шут еще прыгал, кривлялся. Маленький такой, а физиономия старая и злющая. И не смешно совсем.
– Глючное что-то. Выдуманное. – сказал Роман.
– Точно. Сейчас еще вспомню... а, они там вытирались рукавами!

Снова пошел снег. Сказочная теплая тьма за окном не соответствовала реальному времени дня, как и все остальное – не соответствовало, и оба они это понимали. Но запас успокоительного у них имелся. Две бутылки, и это не считая только что початой. И еще отчего-то они прекрасно понимали, что никто их сегодня в этом кабинете не побеспокоит. И никуда им сегодня ехать не нужно. И все, что можно отложить – будет отложено на завтра, а Романовы звонки отследит и запишет Шурочка, да и не будет сегодня звонков. Этот день – не в счет.
День междугодья.
Несуществующий день.
И только снежные хлопья за окном. И тишина, как в утро праздника. Или после праздника...
Катька периодически высовывала нос и очки из каморки, проверяла – как тут начальство, хорошо ли ведет себя? Не нужно ли чего?
Им ничего не было нужно.

Кроме выяснения. Что происходит? И почему не страшно и не так уж удивительно то, что происходит? Почему они до сих пор не сошли с ума, или они сходят так постепенно, что уже считают это нормальным процессом?
– Нас с тобой глючит, Андрей, как думаешь? Под внешним влиянием, может быть наркотики в еде? Может, в нашем виски наркота – диверсия?
– Нет, виски мы позже. Все началось по трезвянке. С полной трезвостью и пониманием, лично у меня. Да и не в первый раз, ты ж знаешь. Я всю последнюю неделю то летаю, то ухаю в кустах, то с утопленницами разными общаюсь. Думал – это все с психа, сны эти, да еще пьянка постоянная крышу сносит, а теперь... не знаю, что и думать.
– Ведьмы спорынью ели и летали. Марку я сам не пробовал, но с дураками общался. Одно точно – ни с того ни с сего глючить не начинают, Андрей!

И оба, не сговариваясь, посмотрели на тихую дверь каморки.


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 20 янв 2020, 18:02 
Гость писал(а):
)))))))))))))) еще чашечку?






Дааааа! (с прикрытыми глазами, с счастливым придыханием) :-)
мой файв о клок :grin: :grin: :grin:


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
 Заголовок сообщения: Re: Январская сказка
СообщениеДобавлено: 20 янв 2020, 22:09 
Забористо!))))


Пожаловаться на это сообщение
Вернуться к началу
  
Ответить с цитатой  
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 50 ]  На страницу 1, 2, 3  След.

Часовой пояс: UTC + 4 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 2


Вы можете начинать темы
Вы можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB