8. Вряд ли кому-то придет в голову заподозрить вас в связи. Это просто смешно.
- Выше – только звезды! – подбодрил Малиновский Жданова, и продолжил в том же ключе, - Тебе теперь необходимо стать президентом. - А сейчас я кто? Младший швей-моторист? - Не президентом, I mean, а Президентом. Чтобы у тебя появилась возможность пообещать сделать... кхм , - Роман посмотрел на Машину макушку, и хоть ушки были не там, а ниже, все же скорректировал, - ЕЁ первой леди. Кстати, соблюдешь традицию, наши первые леди всегда отличались... не отличались... – Жданов склонил голову набок, будто выбирая подходящее место на лице Малиновского, - имели самобытный стиль и запоминающуюся внешность. - Шура, вы видели? В окно, в окно смотрите! – прикрывая трубку ладонью шептала Маша. - Вам телефонный справочник Москвы и Московской области принести? – почему-то хорошо расслышал четкий и громкий шепот Жданов. - Андрей Пааалыыч, - Машино личико выражало умильное раскаяние, - ну ведь красиво же! Романтично! Вы когда-нибудь такое видели? Вооот! – ответила на молчание начальства Мария, - и я не видела. Такие высокие чувства и отношения – как свезло-то Катюхе! Я думала, что в этом мире не осталось ничего чистого и настоящего, - она все же не удержалась и брызнула в Малиновского муравьиной кислотой обиды из глаз, - а не надо было судить по людям которые вокруг меня! Мир-то – больше, чем компания «Зималетто»! Мы с девчонками всегда знали, что Катьке здесь нечего ловить... ей нужен кто-то особенный!
Гул приближающегося табуна заставил друзей ретироваться. - Андрей Палыч, вы там Катюхе-то скажите, чтобы она в окно вышла посмотреть, а то ж «не летят в каморку самолеты и не едут даже поезда», - запела им вслед возбужденно-радостная Тропинкина.
Полюбовавшись на своих рук дело, дамы склонились над ведомостью, которую принесла Света. - Мы пока укладываемся в сумму, которую выделяет нам Зорькин. Потому что что? - Не имей сто рублей, а имей сто связЕй! – сказала Танечка. - Совершенно верно. А если сто связей помножить на сто друзей? – пританцовывала на стуле Маша. - В этом случае можно попробовать уложиться в сто рублей, но у нас, к счастью, больше. Так, фотошоп, буклеты и прочая печатная продукция? – Это бесплатно. Моим соседям, юным хакерам, как зовет их бабушка, а на самом деле просто любителям поэкспериментировать с компьютерными программами и фотошопом это все по приколу, - отчиталась Танечка. - Тачка Никодима – с дружеского плеча, как и костюмы, - доложила Шура. - Катин браслет Зорькин продал на интернет-аукционе как вещь, которую держала в руках сама Волочкова - фото легко обаяшка-Никодим раздобыл, - причем в пять раз дороже, чем он был куплен, что покрыло собой заказ на авиа-рекламу. Конфеты... - Они стоили того! – облизнулась Танюша. Все с ней согласились. - Розы – по оптовой цене, совсем дешево, - шла по списку Света. - Знакомая была рада и дешевле отдать, у нее целая фура цветов зависла, не договорилась с «крышей» о взятке, - объяснила Амура. - Заяц – ноль рублей, ноль копеек. - Нам за него еще доплатить хотели, за вывоз, - хохотала Маша. – Дальнобойщик подружке в подарок привез, а у нее вся квартира, как Катина каморка. - А новая Катина одежда? – спросила Таня. - Только туфли и сапожки, - показала не очень большую сумму Света. - Почему? - Не смеши меня, - махнула рукой Ольга Вячеславовна. – У Милко там целый склад всяких тканей от прошлых коллекций и не только. Можно такое приданое приготовить... Все дружно вздохнули. - Вот бы правда... - Да где уж там! Никодим сказал, что наша Катя необыкновенна мила, настолько вежлива и далека от мира сего, что сразу понятно: ни у кого шансов нет. - С этим понятно, - не дала впасть подругам в уныние Амура. – Дальше идем? - Идем! – сказали Танюша, Маша и Света. Ольга Вячеславовна и Шурочка, чуть помедлив, кивнули. - Отлично. Шурочка, как продвигается дело? Теперь только ты тормозишь процесс. - Я завтра покажу. Завтра.
- Катенька, этот самолет... – Андрей потянулся хвостом за Катей в каморку после того, как она совершенно безрадостно несколько секунд смотрела в окно, - что это все означает? - Что некоторые совершенно не думают об окружающей среде. - А в смысле чувств и отношений? - С этим сложнее, Андрей Палыч, - Катя занялась отчетом, всем видом показывая, что начальник отвлекает ее пустыми разговорами от срочной работы, - ведь никогда до конца нельзя быть уверенной в том, что стоит не только за словами, но и за поступками, правда? Вот, например, что вы понимаете под «самая, самая, самая»? - Самая лучшая, самая красивая, самая же... Ну, понятно же! – разнервничался Жданов почему-то. - А почему не самая страшная, самая глупая, самая отв... – ее голос дрогнул, - почему не так? Он тянется к ней, но этот стол между ними какой-то непреодолимой преградой. Или это не стол вовсе разделяет их? - Потому что люди не прикладывают столько усилий ради тех, кто им не нравится! - Да?! - Да! - Вы правы, Андрей Палыч, ради тех, кто не нравится - нет, но ради высших целей, - снова угасла Катя. – Вам нужен отчет? Я должна работать. - Катя, значит, вы обманывали меня, что Коля вам только друг? - Нет, Андрей Палыч. Я вас никогда не обманывала... - А как же все эти яхты, дома, самолеты? - Может, вы видите в них совсем не то, что они означают? Со мной такое бывало, Андрей Палыч! - Катя, пожалуйста, поедемте сегодня вечером со мной, куда угодно – нам нужно поговорить! Не здесь!
- Эй, здесь кто-нибудь есть? – Юлиана стучала зонтиком по президентскому столу. – Жданов, подлый трус, выходи! У меня мало времени и очень срочное дело. Улыбка, как тугой резиновый эспандер растянула уголки губ: - Юлианочка! Весь к твоим услугам! После насыщенного колкостями, но крайне полезного разговора, Юлиана, прощаясь, протянула руку для поцелуя. - Кстати, я рада была узнать, что Катя покидает, наконец-то, эти трущобы! – воздушный укол зонтиком в сторону каморки. – Такой девушке здесь не место. - Покидает? – поцелуй вышел мертвым, так ставят печать на ладонь при входе в ночной клуб. - Да! Я говорила с Доминик. Да и другие источники подтвердили, - бровь Юлианы сдержанно изгибается. - Я одно время подозревала тут у вас кое-что, - зонтик описывает в воздухе то ли контуры разбитого сердца, то ли атомного гриба. – И мне это очень, - губки изображают крайнюю степень отвращения, - не нравилось. Катюша могла бы, конечно, по неопытности увлечься яркой внешностью и присущей некоторым харизмой, но ведь мы с тобой знаем, что она достойна совсем другого? Ты же не будешь чинить препятствий ее счастью из эгоистических соображений? - Ты про работу? – Жданов вернулся за свой стол, но не сел, перекладывает листочки на край стола и обратно. - И про работу тоже. У меня, если честно, от сердца отлегло, когда я поняла, что она не связалась слишком крепко... с неподходящей компанией. - Ты про «Зималетто»? - Ты знаешь, Андрей, про что я.
- Катя, вы же поедете со мной? Скажите, где вам удобнее со мной поговорить? Катя так смотрит, будто нет на свете такого места. - Куда бы я мог вас отвезти, чтобы порадовать? – Андрей расписывается в собственной беспомощности что-то изобрести. - Может, вам когда-то чего-то хотелось необычного? Где вы никогда не бывали? Катя смотрит на его руки. Что он ими показывает, какие рисует воздушные зАмки? Какие замкИ? - Я никогда не была у вас дома и на Северном полюсе. Андрей замирает лишь на миг. Здесь работает правило «все или ничего». - Отлично! Вы уже готовы ехать? - На Северный полюс? Да… - она равнодушно пожимает плечами, но клавиша мышки, на которой лежит Катин пальчик, знает… - Катюша, ну-ка, пойдем! – заходит в каморку Ольга Вячеславовна. – Андрей Палыч, мне нужна Катя, она может со мной отойти ненадолго? – достаточно решительно спрашивает Уютова. - Конечно, - удивленно пожимает плечами Жданов, но рубашка, прильнувшая к Ждановской груди, знает… Катя выключает комп, берет сумку, свое пальто и шарф с вешалки, перекидывает через руку. - Так мы договорились, Катя? – спрашивает он непривычно бескосичковый затылок. – Через двадцать минут? - Да. В кабинет входит Милко, оглядывает Катю с ног до головы, улыбается довольно. - Пушкарева, ты слишком прекрасно выглядишь. Что за гений на тебя шьет? - Добрый гений, Милко. Очень добрый. Когда за женщинами закрывается дверь, Милко плюхается в кресло и разглядывает теперь мрачного Жданова. - Ты хоть заметил, что твоя Пушкарева одевается теперь надлежащим образом? – мы не забываем про фирменные ударения маэстро. - Надлежащим? То есть, как должна одеваться? А кому должна? Тебе, мне? – накопившееся за последние несколько часов раздражение теперь выливалось через плотно смыкающиеся связки. - Себе! Ты-то тут при чем? И даже я. Я хоть могу оценить… - Что? Покрой ее платья? - Не ори. Я все могу оценить в Пушкаревой, в отличие от тебя, - Милко качает ногой, и эта нога страшно бесит Жданова. - Что-что? В отличие от меня? Я-то как раз могу… со всех сторон, - едкий смешок тихой точкой после громкой фразы. - Не ори, Андрей. От того, что ты орешь, ты не становишься умнее, тоньше, образованнее. Ты – оценить, что есть Катя? Это просто смешно!
Жданов, онемевший от этой тирады Милко, только хлопал глазами (густые темные ресницы верхних и нижних век упруго сплетались и расплетались, доводя до экстаза оправу очков, которая единственная была свидетельницей этого потрясающего зрелища, ведь Милко смотрел на свой ботинок). - Андрей, вот тебе эскизы… У меня идея новой коллекции. Посмотри и оцени, если сможешь.
Жданов вышел к лифтам одновременно с Малиновским. - Ты выглядишь, как гладиатор, - бросив на Андрея взгляд, сказал Роман. – Победа или смерть? - Ой, Катя! – внезапно вскрикнула Тропинкина, и Малиновский, вздрогнув, резко обернулся.
Катя была хороша. Ее несуразное, будто сшитое ученицами на уроках по домоводству в седьмом классе пальтецо сменилось дивным зимним нарядом, украденным у Бесприданницы и адаптированным под текущее столетие: строго по фигуре, элегантно, необычно и стильно. - Сюда сумочку другую надо! – вертела и крутила Катю Мария, выскочившая из-за стола. Жданову не терпелось увезти Катю, Малиновский не отсвечивал, наблюдая. – Я тебе завтра принесу! Будешь совсем куколка!
- Спасибо, Маша, - сказала Катя и, размахнувшись, перекинула свою сумку через плечо. Малиновский пригнулся, уворачиваясь от удара замаскированной пращой. - Извините, Роман Дмитрич, - сухо сказала Катя, - я вас не заметила. Она тут же качнулась на высоких каблучках новых сапожек, всплеснула руками – Роман мгновенно присел, избегая касания ее рук. Мария прикрыла рот рукой, сдерживая хихиканье, но Роман этого не заметил. - Что ты тут за производственную гимнастику устроил? – буркнул Андрей и взял Катерину за локоток, подводя ее к лифту. - Разминаюсь перед выходом на улицу, - сообразил Роман. – Там же гололед и сосульки! - Андрей, постой! – Кирин голос звенел. – Какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Андрей по привычке отпустил Катину руку: - Я собирался к себе домой, - сказал он, делая ударения на нужных словах. - Прекрасно! Я с тобой! И у меня к тебе есть крайне важный разговор! - Кира, это нельзя отложить? – Андрей увидел, что Катя, не дожидаясь окончания мизансцены, вошла в лифт. Все остальные остались на этаже. - Я думаю, что побеспокою тебя в последний раз! - Отлично, - Андрей не дал дверям лифта закрыться, пригласил невесту внутрь, дождался Романа. – Ты поезжай тогда ко мне, я подвезу, как обещал Екатерину, и приеду, - сказал Жданов и взял за руку Романа, желая передать ему какую-то мысль рукопожатием. Кира проследила за этим жестом. Ее брови трагически надломились. - Нет! Боюсь, что я могу тебя так и не дождаться, как это уже не раз бывало. Пусть Роман подвезет Екатерину, а мы поедем вместе. Если ты, конечно, не ревнуешь. Андрей дернулся, но совладав с собой, решил пошутить: - Роман верен мне, как никто. Я его никогда не ревную! - Кхм! – закашлялся Малиновский. – Андрей, у меня было очень срочное дело! Давай, я вызову Екатерине Валерьевне такси? - Я лучше сама себе вызову троллейбус, - сказала Катя, единственная спокойная из всего лифта. – У меня есть свой способ: телепатический! – она ровной ладошкой разрезала воздух перед собой, а Роман лишь неимоверным усилием воли заставил себя остаться неподвижным.
Когда Пушкарева ушла в направлении остановки, а принц и принцесса «Зималетто» расселись по личным каретам, Малиновский еще стоял у своей машины в глубокой задумчивости. Как-то странно все это… Внезапно изменившаяся Пушкарева, ее сказочно прекрасный жених, владение боевыми искусствами, тайные поклонники и все остальное тоже. Слишком… нарочито, показательно. А если это все подстроено? Если это все какой-то розыгрыш, интрига? Сам не зная, что может таким образом выяснить, он решил проследовать за Катей. Позвонил на всякий случай Андрею, узнал адрес. Тот их привычным анти-Кира методом назвал его. Роман приехал во двор, припарковался в неосвещенном уголке, ждет. Пушистый снег, который валил с середины дня, уже умягчил собою жесткую поверхность старых слежавшихся сугробов. Какие-то парни, видимо местная шпана, с гиканьем носились по детской площадке, играя в снежки. Когда Катя вышла из-за угла дома, парни прекратили свою возню и следили за тем, как она идет по белому мягкому ковру – опустив голову в новой красивой шляпке, поверх которой был повязан ажурный шерстяной платок. Вот Катя проходит через детскую площадку, парни окружают ее. Роман не слышал их разговора, он стоял слишком далеко, к тому же звукоизоляция в его машине была очень хорошей. Но видеть – видел почти все, что можно разглядеть в темноте зимнего вечера и за снегопадом.
- Диковина, честные берендеи, - вспоминает далекое школьное детство один из старых Катиных знакомых, и самое светлое пятно в этом детстве – театральный кружок, - Боярышня! Живая ли? Живая. В тулупчике, в сапожках, в рукавичках. Он протягивает руку к ее платку, чтобы потрогать, Катя пытается не дать ему это сделать, выставив вперед ладонь. - Ах, держите меня четверо! – говорит насмешник и картинно плюхается на снег. – Пушкарева – снегурочка! Тебя что, в кино снимают? Или ты подрабатываешь? Так вроде Новый Год уже прошел! Или ты по Китайскому календарю? Тогда и одеться надо по-китайски. Китайская снегурочка…. Он извивается от пьяного смеха на снегу: слово «китайский» - как попавшая в горло смешинка. Другие тоже начинают хохотать, Катя резко оборачивается, ее сумка маятником кружится за ней, а парни, развеселившись, падают один за другим в мягкие свежевзбитые для них сугробы, войдя в состояние трудно контролируемого ржача. Катя перешагивает через ближайшего корчащегося парня, идет к своему подъезду, не оборачиваясь. Малиновский, вытирает холодный пот со лба. Почки опять начинают ныть, а в паху чувствуется каменная тяжесть. Четверых! Практически не напрягаясь! Неужели все-все-все правда?
- А ведь я, дура, ревновала тебя к Кате! – Кира ходит между Ждановым и камином, и камин этот теперь Жданову категорически не нравится. Впрочем, Кира тоже. – А теперь понимаю, что ты последний человек, с кем бы такая связалась… - Какая – такая? - Раньше просто очень умная, а теперь еще и… - Кире сложно произносить это слово по отношению к Пушкаревой, ведь она столько раз озвучивала ей в глаза обратное, не стесняясь. – Красивая умная женщина, знающая про тебя все… все твои слабости и грешки, все твое вранье, беспринципность – сильная, принципиальная, честная наша Катя – нет! Зачем ей такое, если не из корыстных соображений? А теперь, когда выяснилось, какой у нее жених, и какие у этого жениха средства – тем более. Ты ей совсем не нужен… Смешно же право подумать, что она может променять своего влюбленного романтичного жениха на тебя! - Так и в чем тогда дело? – одновременно немножко успокоился и немножко напрягся Андрей, просто разными областями своего сознания. - А в том, что и мне ты такой совсем не нужен… - Какой – такой? – одновременно обрадовавшись и расстроившись, удивился Андрей, просто разными частями своей натуры. - У меня язык не поворачивается произнести это слово по отношению к тебе… Но все вдруг сложилось, Андрей. Я поняла, что ты меня обманывал так же, как себя… Ты давно перестал интересоваться мной – это ладно, я же невеста, но ты перестал интересоваться и другими женщинами! На вечеринке у Волочковой ты шарахался от всех дам, мне рассказали! Зато кинулся знакомиться с Пушкаревским красавцем… А эти ужасные анекдоты про тебя с зайцем? А то, что ты вообще не замечаешь, что Пушкарева изменилась? Знаешь, о чем это говорит? - О чем? – страстно желая шоколада, спросил Жданов. Он нащупал в кармане конфету, достал, развернул, положил в рот. Кира смотрела на него со смешанным чувством жалости и отвращения. - И эта тайная любовь к шоколаду – лишнее доказательство, и та история с переодеванием в женское платье… Зачем было мучить так долго нас обоих? Неужели только из-за компании? - Кира, ты о чем? - Я выше всяких предрассудков, Андрей. И… я слишком любила тебя, чтобы и дальше насиловать твое естество… Не бойся, я всегда буду голосовать за тебя, еще не хватало, чтобы кто-то подумал, будто бы я принимаю деловые решения под влиянием чувств или гормонов! Сашка тоже никуда не рыпнется, он будет слишком счастлив, что я тебя оставила… Он так давно мечтал! Я поговорю с ним, он меня послушает. Прощай Андрей, я же твой друг… давно надо было признаться мне, я бы зря не таскалась в Милан за тканью… Хотя, я неплохо там погуляла тогда по магазинам. Это было весело. - Кира… я не совсем понял, ты меня бросаешь? - Да, Андрей. И желаю тебе счастья. - С кем? – невольно вырвалось у Жданова, потому что картинки, как бы он мог провести тут сегодняшний вечер, если б не Кира, настырно сменяли одна другую. - С Романом. Я слышала про вас, а сегодня видела, как ты взял его за руку. Меня ты так никогда не держал…
Жданов молча откинулся на спинку дивана. Шоколада, черт возьми, и побольше!
|
|