НРКмания

Название: Я искал в этой женщине счастья, а нечаянно гибель нашёл

Пэйринг и персонажи:
Надежда Ткачук, Роман Дмитриевич Малиновский
Рейтинг: R
Жанры: Драма, Психология, POV, AU, Любовь/Ненависть
Предупреждения:
OOC, Нехронологическое повествование
Размер: планируется Миди

Описание:
Роман Дмитриевич Малиновский, фигляр, балагур и обаятельный покоритель женских сердец. Никому ничего не обещает и легко шагает по жизни. Кто он: легкомысленный юбочник или мужчина с израненным сердцем, однажды нацепивший на себя маску Арлекина?


Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои вполукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь - зараза,
Я не знал, что любовь - чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.

Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другова,
Молодая, красивая дрянь.

Ах, постой. Я ее не ругаю.
Ах, постой. Я ее не кляну.
Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.

Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углу прижимал.

Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую с-ку соком.

Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь - простыня да кровать.
Наша жизнь - поцелуй да в омут.

Пой же, пой! В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их на х-р...
Не умру я, мой друг, никогда.
Сергей Есенин

1





День не задался с утра. Сначала я обнаружил в своей постели… Нюрочку? Лялечку? Чёрт, да на кой мне сдалось её имя? Единственное, что вывело меня из себя — это то, что ещё вчера (!) я велел ей убраться из моей квартиры! Покуражилась, и хватит! Я так и думал, что она свалила: хлопнула входная дверь, зацокали каблучки по ступенькам, и я, на радостях, что отвязался от этой дуры, достал коньяк и… порядочно, видимо, нализался. Оказывается, эта стерва умыкнула ключи от квартиры, дождалась глубокой ночи и улеглась ко мне под бочок. Хорошо ещё, что я был в стельку пьян и просто физически не смог бы… ну, вы понимаете, да?

Короче, прогнал я эту дрянь со скандалом: в ноги бросалась, о какой-то великой любви мне заливала. Ага, плавали — знаем! Лишь бы до ЗАГСа довести, а потом — пропадёт мужик ни за грош, вот и вся любовь!

Всю дорогу до «Зималетто» ехал и злился на весь бабский род, чёрт бы их побрал! И тот факт, что какая-то блондинистая дура на дурацкой красной тойоте помяла мне бампер, лишь свидетельствовал в пользу моего пренебрежительного отношения ко всему женскому полу. Пока дождался ГАИ, пока отправил мой пострадавший BMW в сервис, короче, я был уже на грани…

А в «Зималетто» всё так же кипела жизнь: Милко гонял моделей перед показом, Женсовет сплетничал в курилке, а Тропинкина с Коротковым выясняли отношения. Единственное, что напрягало: Пушкарёва в должности президента компании. Даже её новый внешний вид не поменял моего отношения к ней: я терпеть её не мог, сам не знаю почему, а уж, когда Андрюха влюбился в эту серую мышь, так я возненавидел её. За что, спросите вы? А я отвечу: друга она у меня украла, завладела его вниманием, да так, что Жданов и думать забыл про девочек, всё подыхал от тоски по этой дуре. Но ничего, выведет она компанию из кризиса и пусть катится на все четыре стороны! А Андрюха забудет о своей любви. Я же забыл…

Я уже говорил, что день не задался с самого утра? Так вот, это были ещё цветочки. К часу дня стало известно, что Андрей вернулся из командировки и привёз к нам из Киева нового бизнес-партнёра.

Не прошло и получаса, как я увидел моего друга, разговаривающего с какой-то сексапильной брюнеткой, двинулся в их сторону, приготовился включить своё фирменное обаяние… и застыл. Не может этого быть! Через столько лет… Что она здесь забыла? Казалось, из меня вытянули весь воздух, да так, что аж в глазах зарябило. Прикрыл глаза, открыл: нет, не показалось. Это действительно она, моя Наденька. Хотя нет, она никогда не была моей. Я так любил её, а она обманула, предала, фактически размазала меня по стенке. Десять лет прошло… Думал, что давно выбросил её из головы, ан нет, сердце всё так же трепещет при виде этой черноволосой лгуньи. Так, спокойно, Малиновский! Сделай вид, что даже не помнишь её. Одеваем привычную уже маску Арлекина и вперёд — шутить и паясничать на потеху скучающей публике.

— Андрюха! — преувеличенно-радостно похлопал друга по плечу, повернулся к ней и улыбнулся заученной пошловатой улыбкой:

— Мадемуазель, ваша красота способна затмить солнце!

— Ромка, как всегда в своём репертуаре! — засмеялся Жданов, — Знакомься, наш новый партнёр из Киева, Надежда Ткачук. А это, Наденька, наш глава отдела по маркетингу и, по совместительству, мой лучший друг, Роман Дмитриевич Малиновский.

— Какое многообещающее имя — Надежда, — сладко пропел я, припав губами к её руке, — Приятно познакомиться, но увы, вынужден бежать. Дела, понимаете ли, — сверкнул белозубой улыбкой, театрально поклонился и ушёл.

Ушёл, испугался посмотреть в её бесстыжие лживые глаза, испугался увидеть, что она меня забыла, ведь я её забыть так и не смог. Именно она стала причиной моей ненависти к женщинам. Когда-то я умел любить, но после её предательства часть меня умерла. Лучшая часть. И я не позволю этой части воскреснуть ни в коем случае! Когда-то, десять лет назад, я сознательно выбрал одиночество, и никакая женщина не изменит моего решения. А любовь эта ваша великая мне теперь и даром не нужна! Спасибо, кстати, всё той же Надежде: показала мне истинную природу женского пола. Все, как одна, лживые и корыстные, готовые продаваться за статус и побрякушки. Противно даже.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

2

POV Надежда Ткачук

Ну вот я и в Москве. Впервые за десять лет. Я уезжала отсюда сломленной и с разбитым сердцем, и вот я вернулась. Я теперь не та, что была раньше. Наивная девочка умерла, осталась только женщина с сильной волей и знающая себе цену. Бизнесвумен. Совсем не то, о чём я когда-то мечтала, но жизнь расставила всё по своим местам. Моя фирма " Tkachuk accessories» становилась партнёром модного дома «Зималетто», и это единственная причина моего возвращения в Москву. По крайней мере я стараюсь себя в этом убедить.

Андрей Жданов… Привлекательный кареглазый брюнет, но, к сожалению, не затронул моего сердца. К тому же он влюблён, это видно по его глазам, когда он начинает говорить о новом президенте «Зималетто» — Екатерине Валерьевне Пушкарёвой. С нетерпением жду встречи с женщиной, которая могла так поменять человека. Да-да, даже в Киеве Жданов прославился своей, так сказать, любвеобильностью. Год назад моя подруга все уши мне о нём прожужжала. И это при живой-то невесте!

Не успели мы с Андреем выйти из лифта, как были остановлены у ресепшена какими-то восторженными женщинами. Как потом пояснил мне Жданов — это секретариат компании так радовался его прибытию.

— Надежда, позвольте провести для вас экскурсию по нашей скромной компании, — услышала я голос Жданова и рассмеялась:

— Скромной? Я бы так не сказала.

Почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулась… Рома… Боже, Ткачук, не успела ты приехать в Москву, как у тебя уже галлюцинации! Он просто не может быть здесь!

— Андрюха! — услышала голос, ЕГО голос! Надо сделать вид, что я его совсем не помню! Дескать, было и прошло. Как же тяжело держать себя в руках! Он не узнает меня. Я думала, что забыла его, его прикосновения, но нет. Он поцеловал мне всего лишь руку, и я уже затрепетала. Вижу его соблазнительную улыбку, предназначенную, видимо, для охмурения всех женщин в радиусе ста метров. Только улыбка эта не затрагивает глаз. Раньше он так открыто улыбался… Или это мне, глупой, так казалось?

Андрей водил меня по этажам, с азартом рассказывая о «Зималетто», а я, стыдно сказать, почти ничего не слышала. Унеслась мыслями далеко-далеко, на 10 лет назад, в тот насыщенный событиями 1996 год…

1996 год, октябрь

Помню, как сейчас: я уже больше месяца училась в ГИТИСе на актёрском факультете. Днём училась, вечером подрабатывала певицей в маленьком ресторанчике. Платили немного, но всё же больше, чем посудомойке. Было тяжеловато, но я справлялась. Я была одной из тех, кого сейчас в Москве называют приезжими. На свой страх и риск уехала поступать на актёрский из родительского дома в Киеве, и мне повезло — поступила с первого раза! С работой тоже повезло — хозяин ресторанчика с незамысловатым названием «Русалка» оказался давним знакомым моего отца и с удовольствием принял меня, так сказать, в штат. А потом жизнь закрутила меня: днём — учёба, вечером — работа…

В один из таких вечеров мы и познакомились с Романом. Он подрабатывал официантом в том же ресторане. Стройный, голубоглазый, с неизменной смешинкой в глазах, он уже тогда привлекал внимание противоположного пола. Оказалось, что он тоже учится в ГИТИСе на актёрском, но уже на третьем курсе. Я влюбилась в него, наверное, с первого взгляда! Да и как в него было не влюбиться: парень всегда сыпал шутками, несмотря на усталость, а уж какой был вежливый, да обходительный! Девчонки за ним так и бегали, а он и не смотрел ни на кого, работал до глубокой ночи, провожал меня до общежития, мотивируя это тем, что, мол, на меня, «такую гарну дивчину» кто-то может напасть в тёмном переулке. Я с ним не спорила, смотрела на него во все глаза, пока он рассказывал забавные эпизоды из своей жизни, активно жестикулируя и весело пародируя своих однокурсников. У него, несомненно, талант к лицедейству, — подумала я тогда, а Рома всё говорил и говорил, и мне так хотелось, чтобы дорога не кончалась, но увы! — за деревьями показалось здание общежития, да и время уже поджимало.

— Спасибо, что проводил, — смущённо пробормотала и собиралась уже бежать, как услышала его застенчивое:

— Надь, ты мне очень нравишься.

— Правда?

— Правда. А я тебе… нравлюсь? — выжидающе посмотрел на меня.

— Очень, — прошептала я и опрометью кинулась к дверям здания, чтобы успеть добежать до своей комнаты, выглянуть и, трепеща от радости, проводить его взглядом.

С того дня мы стали каждую свободную минуту проводить вместе. Читали друг другу свои любимые стихи, гуляли в парке в любую погоду, писали друг другу трогательные письма… Никогда не забуду тот момент, как Рома впервые признался мне в любви. Был солнечный, нехарактерно тёплый для октября, день. Мы собирали пурпурные листья, ели ванильное мороженое в стаканчиках и целовались… Случайные прохожие весело косились на нас и проходили мимо, а Рома вдруг прижал меня к дереву, серьёзно посмотрел на меня и произнёс:
— Надь, я люблю тебя.

Сказал безо всяких ужимок, а я почему-то расплакалась. Он так напугался, а я, дурочка, от счастья плакала. Призналась ему, что уже давно люблю его, с первого взгляда. Это был один из самых счастливых дней в моей жизни!

3

POV Роман Малиновский

2006 год, май

Что же ты сделал, Андрюха? Зачем привёз сюда эту женщину? Такое ощущение, что в Киеве больше нет других фирм, готовых сотрудничать с нами! Прямо судьба, не иначе. Даже явственно представил, как где-то в своём мире сидят мойры* и крутят на веретене ниточку моей никчёмной жизни. Как бы не оборвалась эта ниточка от таких-то сюрпризов!

Даже затрясло от злости. Напиться что ли, как Жданов когда-то? А потом подраться. Только за Андреем было кому ехать и ухаживать, а я один, как перст!

Чёрт, ну зачем она приехала?! Никогда раньше не тяготился своим одиночеством, а сейчас почему-то испугался, что останусь один.

Блин, 10 лет псу под хвост! Новая куколка каждую ночь, выпивка, бары… Думал, что вытравил её из своего сердца. Идиот! Стоило ей появиться и бросить мимолётный взгляд, как я снова «поплыл».

Может, зря я тогда Жданову не рассказал о ней? Хотя что бы это решило?! Да ничего. А теперь бессмысленно с ним об этом говорить! Он спасает «Зималетто» или делает вид, что спасает…

Я же вижу, какие взгляды он бросает на Пушкарёву, да и она тоже… Хоть я Катю и не перевариваю, но понимаю: тяжело знать, что тебя обманул и предал любимый человек. Я ведь практически сразу заметил, как она по Андрею сохнет. И умело этим воспользовался в интересах компании. А сейчас таким гадом себя чувствую!

Чёрт! Приехала Наденька, и я сразу превратился в хлюпика! В романтичного придурка, каким когда-то был. Столько лет превращать своё сердце в камень — и всё зря!

1996–1997 годы

Я ведь тогда в ресторане её сразу заметил. Маленькая, хрупкая, а голос… Сладкий, тягучий, с лёгкой хрипотцой… Я тогда, ещё не видя её лица, влюбился. Влюбился в этот нежный голос, выводивший какой-то старинный романс о любви… А когда увидел бездонно-чёрные глаза и длинные волосы цвета ночи — понял, что пропал… Свалился на самое дно её колдовских глаз, да там и остался. А в голове песня:
«Очи чёрные, очи страстные!
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас! Как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!» Да ещё и голосом Сличенко! **

Помню, как долго не решался признаться ей в своих чувствах. Провожал до общаги, сочинял про каких-то бандитов, которые якобы спят и видят, как Надюшу утащить. И она верила! И она шла со мной.

А потом я сказал, что она мне нравится! Нравится, блин! Сам от любви сгорал, трепетал от одного прикосновения её маленьких пальчиков к своей ладони, а сказать об этом не мог! Струсил!

Конечно, позже я всё-таки признался её, что люблю. Это был счастливейший день в моей жизни, ведь она сказала, что тоже меня любит!
Я тогда будто крылья отрастил: везде успевал — на учёбе, на работе, дома… А всё оставшееся время проводил с моей любимой. Несколько месяцев копил на кольцо, подрабатывал везде, где только можно, лишь бы успеть сделать ей предложение в день её рождения, в мае… Не успел.

Я как раз направлялся в ювелирный за кольцом, когда увидел мою Наденьку с каким-то парнем. Они шли в обнимку, смеялись, а во мне что-то медленно умирало… В голове набатом стучала мысль: «Обманула. Предала.» Кольцо я в тот день не купил, это и ежу понятно. Пришёл домой с бутылкой водки, наткнулся на растерянный взгляд матери, и, едва сдерживая слёзы, рассказал ей всё.

— Так ты бы поговорил с ней, сынок. Пусть девочка расскажет, обманула она тебя или нет. Не руби с плеча.

— Не могу я сейчас с ней говорить. Боюсь, что убью при встрече. Как вспомню её рядом с этим… так такая злость меня берёт, что… Нет, никаких разговоров.

— Ты бы лучше не пил, — печально посмотрела на меня мама, — Сам знаешь, что одни беды от этого зелья. Вот и отца сгубила водка эта проклятая… Прошу, сынок, не пей!

— Не бойся, ма, всё хорошо будет. Я хочу сегодня забыться, понимаешь? Отключиться хочу, чтобы не чувствовать ничего. А с завтрашнего дня — новая жизнь для меня начинается. Без веры, без Надежды и без любви…

Я никогда раньше не пил в одиночестве. А в этот день хотелось побыть одному. Вспоминал Наденьку, её заливистый смех, бездонные чёрные очи и…плакал.
Тогда я плакал в последний раз. Хотел напиться и забыть. Запечатать все воспоминания о ней и больше никогда не открывать. Водка кончилась, а душа всё так же болела и мучилась, поэтому, уже в первом часу ночи я отправился в ларёк за второй бутылкой.

Уже на обратном пути услышал из темноты чей-то стон. Достал из кармана куртки каким-то чудом там оказавшийся фонарик, посветил и ужаснулся: на земле, в луже крови лежал парень примерно моего возраста, держался рукой за кровоточащий бок и, сцепив зубы, еле слышно стонал.

— Парень, кто тебя так?

— Не важно. Надо уходить отсюда, а то они вернутся. Дойти поможешь? — с надеждой посмотрел на меня парень.

— Помогу. Давай дырку твою заткнём только. Держи мою футболку, — положил его руку себе на плечо и повёл к себе домой.

Дома разбудил мать, уложил раненого на свою кровать и сел на стоящий рядом стул. Ждал, когда мама приведёт тётю Тоню, живущую этажом выше. Та работала хирургом и не раз уже спасала таких вот «подрезанных» братками парней.

— Слушай, — сказал раненый, — ты меня спасаешь, а ведь даже имени моего не знаешь.

— Ну, будем знакомы, — я с улыбкой протянул ему руку, — Я Роман. Можно просто Рома или Малина — так меня все друзья называют.

— Почему Малина?

— Потому что Малиновский я. — и продолжил уже голосом Табакова — Это фамилие такое.***

— Да ты артист, я смотрю. А меня Андрей зовут.

Вот так и познакомились мы с Андреем Ждановым. Оказалось, что это из-за отцовского бизнеса его братки подрезали. И если бы я тогда мимо не проходил, так и помер бы там Андрюха… Тётя Тоня ему первую помощь оказала, а потом мы его родителям позвонили, чтобы успокоить — те уже от тревоги места себе не находили. А уж когда узнали, что я его от смерти спас, так безоговорочно полюбили, как сына родного.

Знать бы точно, кто кого тогда спас… Если бы не наткнулся я на Андрюху, может уже и не было бы меня вовсе. Ведь в таком раздрае был, что мог и с моста сигануть.

Так что и я его спас, и он меня…


Примечания:
*Слово «мойра» в переводе с греческого языка означает «доля», «часть», со значением «участь», которую получает каждый человек при рождении. В древнегреческой мифологии Мойры - это богини судьбы.
** Николай Алексеевич Сличенко - талантливый актёр, режиссёр и исполнитель. Его исполнение романса "Очи чёрные", несомненно, лучшее из всех. https://www.youtube.com/watch?v=nJuQQsTvx_k
*** Фраза из мультфильма "Трое из Простоквашино"

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

4

POV Надежда Ткачук

2006 год, май

Скорее бы этот показ закончился. Я так устала делать вид, что безумно рада всему вокруг, улыбаться, рассказывать о предстоящем партнёрстве «Tkachuk accessories» и «Зималетто»… И если бы не привычка всегда всё доводить до конца, то меня бы здесь уже не было.

Весь вечер меня преследовали взгляды Киры Юрьевны и Екатерины Валерьевны. Одна бывшая невеста Жданова-младшего, другая… Да, напортачил Андрей по-крупному! Столько времени обманывал Киру, так мерзко… поступил с Катей.

Да, он мне всё рассказал. В один из тех вечеров, когда мы ходили по Крещатику… или это было на Оболонской набережной?
Не знаю, почему Андрей поведал эту некрасивую историю именно мне. Возможно, потому что мы казались друг другу «случайными попутчиками» и понимали, что каждому из нас нужно выговориться, что рассказанное не повлияет на наши отношения, так как и отношений между нами не было никаких, разве что деловые.

Помню, как мы шли по аллее, освещённой огнями фонарей, и он всё говорил и говорил… Говорил с какой-то печальной обречённостью, что Катя никогда не сможет его простить, что он подонок, растоптавший хрупкий прекрасный цветок. Цветок. Какое поэтическое сравнение… А ведь Андрей полюбил. По-настоящему полюбил. Даже не верится, что такое возможно, но гуляка и повеса пропал, остался лишь влюблённый мужчина, терзающийся от безмерного чувства вины.

Даже не знаю, смогла бы я простить такое. Хотя… Рому ведь я простила. После того, что он сделал с НАМИ, после того, как он оставил меня одну в этом огромном мире… Простила, но не забыла.

***

1997, май

Тяжело и больно вспоминать этот период… Я была так счастлива, а потом Рома просто исчез. Я приходила к нему домой, барабанила в дверь, но мне никто не открывал. На звонки тоже никто не отвечал.

Я тонула в пучине отчаяния, задыхалась от безысходности и одиночества. Всё вокруг как-то потеряло смысл. Без Ромы мир окрасился в чёрно-белые оттенки. Музыка больше не наполняла светом, петь не хотелось, и я ушла из ресторана. Как я тогда выжила, не знаю. Спасибо брату, он тогда мне так помог, буквально собрал меня по кусочкам.

Братишка. Олег. На пять лет старше меня, он почему-то всегда умудрялся чудить, как малолетний. Вот и тогда приехал внезапно, без предупреждения, ворвался праздничным вихрем в мою комнату и огорошил новостью: женюсь! Радостная от встречи, я показывала Олегу Москву, рассказывала о последних волнующих событиях в моей жизни и уже предвкушала момент, как познакомлю брата с любимым мужчиной.

Тот день мне запомнился, как последний светлый день в моей жизни. Нет, хорошие дни, они всё же были, потом были… но не было этого бесконечного слепящего счастья в душе. Счастье исчезло вместе с любимым.

А потом я узнала, что Роман забрал из института свои документы. И где он теперь учится — никто не знает. Вот так. Просто испарился из моей жизни, как будто его никогда и не было. Остались лишь сладостно-горькие воспоминания: лукавый блеск бутылочно-зелёных глаз, прикосновения обжигающе-нежных рук, и его такое по-детски милое пристрастие к какао.

Какао. Кто бы мог подумать, что Роман Малиновский, этот дьявольски красивый, одним взглядом разбивающий сердца парень, мог счастливо жмурить глаза, прихлёбывая тёплый напиток из кружки?! На людях весельчак и балагур, со мной он становился таким… домашним, родным и трогательно-нежным, что я порой терялась между этими его такими разными ликами. Но всё это осталось лишь в памяти. Я собрала наши самые волшебные моменты и спрятала глубоко-глубоко; настолько глубоко, чтобы не сломаться от боли, чтобы не рассыпаться от осознания горькой правды: счастье больше никогда не повторится, коварный Арлекин забрал его с собой…

***



2006 год, май



Пронзительный звонок мобильного вырвал меня из омута прошлого. Посмотрела на дисплей: Максим. Улыбаясь, направилась к выходу. Громкий шум и музыка только помешают разговору.

— Максим, — укоризненно проговорила в трубку, — Я думала, что ты уже спишь. Поздно. Что-то случилось?

— Всё в порядке. Я просто соскучился. Ты когда приедешь?

— Скоро, милый, скоро. Осталось лишь подписать контракт. Я тоже скучаю, но ты же понимаешь, работа…

— Да, я понимаю, мам. Просто я соскучился, и бабушка… Она меня уроки заставляет делать. — возмущённо тараторил мальчик, — а ведь скоро лето, у меня футбол…

— Бабушка права. Нельзя отлынивать от дел. А твоя главная задача -…

— Учиться, учиться и ещё раз учиться! — весело процитировал Ленина Макс.

— Ну вот. Ты сам всё прекрасно понимаешь! Давай-ка закругляйся. Опять, наверное, за компьютером сидишь. Я права?

— Ма, вот откуда ты всё знаешь, а?

— Потому что я люблю тебя.

— И я тебя, мам.

Сынок. Такой маленький и одновременно такой взрослый. Какое счастье — быть матерью! Пусть не сразу я это осознала, но сейчас, думая о Максиме, слыша его радостный голос, я была счастлива, что он у меня есть.

— И кому же в этот раз ты морочишь голову, Надюш? — прошелестел над моим ухом голос Романа.

Надо же. Даже не услышала, не почувствовала его приближение. Он совсем рядом. Шею обожгло горячим мужским дыханием, и всё тот же вопрос:
— Так кому теперь голову морочишь? Кто смотрит в твои бесстыже-невинные глазки, Надя? — рыкнул, развернул к себе и потянулся к телефону…

Вот чёрт, опять я теряю голову! Даже забыла, что разговор с Максимом ещё не закончен. Обо всём забыла.

— Как ты смеешь? Да ты… — оттолкнула, успокоила трясущиеся руки и в трубку, — Максим, хороший мой, я завтра утром позвоню.

— Мам…всё хорошо? — услышала встревоженный голос сына и улыбнулась. Маленький мой защитник.

— Да, всё в порядке, милый. Небольшие… разногласия по поводу контракта с партнёрами, вот и всё, — бросила мимолётный взгляд на Романа, — Поздно уже.

— Спокойной ночи, мама.

— Доброй ночи, сынок.

— Не знал, что у тебя есть сын, — буркнул Малиновский и с интересом уставился на моё побледневшее лицо, — Случайно, не от того хахаля, с которым ты обжималась тогда у «Русалочки?»?

-Какой хахаль? Кто?

— А ты не помнишь? Или он был у тебя не один? — съязвил Рома, — Освежу твою память. Аккурат накануне твоего дня рождения я, как дурак, спешил купить своей любимой кольцо, а она заливалась хохотом в объятиях чужого мужика!

Олег? Боже… Нелепость, какая нелепость, — подумала я и истерически захохотала.

— Это…был…мой брат, — смеялась и плакала одновременно, — Это был мой брат!
Говорила и с каким-то мстительным удовольствием наблюдала, как гневный румянец на лице мужчины сменяет мертвенная бледность.

— Ты мог подойти и всё выяснить на месте, но ты… ты предпочёл сделать меня виноватой и сбежать. Ты исчез, а я умирала от горя. А Олег меня спас тогда. Меня и моего сына спас.

Только увидев полыхающие яростью глаза мужчины, я осознала, что натворила.

— Скажи-ка мне, Наденька, — обманчиво-сладким голосом заговорил Рома, — И долго ты собиралась скрывать от меня моего сына?

Он был зол. Пугающе зол. Шаг назад. Ещё один. Только бы успеть… Споткнулась глазами о его свирепый взгляд… и побежала.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

5

POV Роман Малиновский

— Ты мог подойти и всё выяснить на месте, но ты… ты предпочёл сделать меня виноватой и сбежать. Ты исчез, а я умирала от горя. А Олег меня спас тогда. Меня и моего сына спас, — услышал я полный горечи голос Надежды.

Сын? У Нади был сын? Или? Не может быть! Значит, когда я… она была беременна, беременна МОИМ сыном! Чёрт! В груди заполыхало, загорелось, волна гнева стремительно поднималась изнутри, пытаясь вырваться наружу.

— Скажи-ка мне, Наденька, долго ты собиралась скрывать от меня моего сына? — ядовито-сладко пропел, глядя ей в глаза и ощущая себя при этом настоящим у*людком.

Она испугалась. Я видел панический страх в её глазах, ещё мгновение назад блестевших от непролитых слёз. Убежала… А и правильно!
Но ведь я не на неё злился, на СЕБЯ! Я такое д*рьмо! Десять лет! Десять лет, мать вашу, я страдал, собирая слюни, обвинял всех женщин мира в своём несбывшемся счастье, а, оказывается, всё просто — я сам всё разрушил. Ушёл. Не поговорил, не выяснил, даже мысли себе не позволил, что Надюша не могла так поступить! А она ждала меня и не понимала, что происходит. Бедная моя девочка!

Она меня не простит. Никакие попытки оправдать свою узколобость и недоверие не помогут. Надеяться на возобновление былых отношений — глупо.
Остаётся одно: общение с сыном. Надеюсь, Надя позволит мне с ним познакомиться. Как она его назвала? Максим, кажется… Максим Романович. Хотя…кто сказал, что она дала сыну моё отчество?!

Сегодня разговора не получится, она даже не станет меня слушать. Лучше завтра. Как там говорила мама? «Утро вечера мудренее»? Завтра, значит, завтра.

Сейчас бы взять Андрея и в бар — напиться. Но Андрей уже не тот. На показе так и ласкал глазами Катерину. Неужели никто этого не видит?! Воздух между ними буквально искрил. Я даже им позавидовал — у Андрея с Катей ещё есть возможность быть вместе. Они любят друг друга. Это видно невооружённым глазом даже такому слепому болвану, как я.

Помочь им, что ли, помириться? Как говорится, я их вместе свёл, мне их и мирить… Ведь не напиши я эту дурацкую инструкцию, возможно, влюблённые были бы сейчас вместе. И не хотел я никого обидеть этим псевдолитературным опусом. Просто было игривое настроение, вот меня и понесло. И монстром я Катю никогда не считал. К тому же, за то время, пока мы втроём пытались вытащить «Зималетто» из той ямы, в которую мы, вообщем-то, сами загнали компанию, я к ней привык. Даже полюбил, не как женщину, нет, а как друга, наверное. Но я так давно надел на себя шкуру циничного шута, что уже почти сросся с ней, поэтому предпочёл закрыть глаза на то, что в моём друге действительно зарождалось настоящее чувство к Кате.
Да, я должен попытаться им помочь.

«Себе помоги, дурень» — проскрипел внутренний голос, как-то некстати очнувшийся от долгой спячки. Ага, легко говорить, помоги себе. Напортачить — это я легко могу, а вот как теперь разрушить стену между мной и любимой женщиной, я не знал. К тому же, я сам когда-то вложил первый камень в фундамент этой стены…

***



Я идиот! Зачем я вчера попёрся в бар? Коньячку захотелось, ага! Как будто дома нет коньяка! Проснулся от раскалывающей головной боли и чуть не свалился с кровати: рядом со мной лежало тело, судя по наличию округлостей и плавных изгибов, явно женское. Чьё оно? Попытался покопаться в памяти, но получилось неудачно: полный провал. Помню бар, коньяк, бьющую по нервам музыку, а дальше…темнота.

Блин, сегодня же Надя уезжает! Бросил взгляд на циферблат лежавших на тумбочке часов и чертыхнулся. Десять часов! Они там, вероятно, уже контракт подписали, а я тут дрыхну, как последний… Так, для начала в душ, а уж потом прогоню мою ночную… гм…гостью.

Надежды на то, что прохладный душ одним махом приведёт меня в чувство и вернёт в ряды адекватных Homo sapiens, не оправдались. В голове всё так же стучали противные молоточки, а поселившаяся со вчерашнего вечера в душЕ, так не свойственная мне, растерянность никуда не ушла.

У меня есть сын. Там, в другой стране, в другом мире, далеко от меня. Сын. Он даже не знает обо мне. А ведь всё могло быть иначе! Если бы я тогда с ней поговорил, все эти десять лет я бы с полным правом обнимал её в нашей постели, смотрел бы, как подрастает маленький мальчик, я бы любил их. Если бы, если бы… Но жизнь не перемотаешь, как кассету, не изменишь произошедшего, как бы ни хотелось. Жаль.

Ладно, Малиновский, хватит киснуть! Вперёд, покорять, да что там покорять, брать на абордаж судно по имени «Надежда»! — подумал я и тихонько рассмеялся. А что, когда-то же я смог её покорить. Ведь должен же у меня быть ещё один шанс! Шанс есть, — решил я и, не удержавшись, запел:

Тореадор, смелее! Тореадор! Тореадор!
Знай, что испанок жгучие глаза
На тебя смотрят страстно.
И ждёт тебя любовь, тореадор.
Да, ждёт тебя любовь.*

Из комнаты послышался женский приглушённый вскрик и отчётливый звук падения. Чёрт! У меня же там девушка спала! А я её разбудил, зараза. Хотя…я же всё равно собирался прогнать её, так что…

Открывая дверь в спальню, я успел рассмотреть у лежавшей на полу брюнетки (брюнетки!) прекрасную оголённую… ммм…бюст. Судя по тому, как она стремительно начала вытаскивать из-под зада одеяло и пыталась (не очень успешно) им прикрыться, именно это несчастное одеяло и стало причиной её шумного падения.
Опираясь спиной на дверной косяк, я с улыбкой смотрел на эту забавную возню с одеялом. Не удержавшись, я загоготал во весь голос, девушка подняла голову… и, если бы не рефлекторно вбитое в меня желание жить, я бы уже собирал разбитые о косяк части моей непутёвой головы.

— Надя? — единственное, что смог выговорить, поражённый идиотизмом создавшейся ситуации. Ирония судьбы, не иначе.


Примечания:
*ария Эскамильо из оперы «Кармен» Жоржа Бизе.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

6

POV Надежда Ткачук

— Скажи-ка мне, Наденька, — обманчиво-сладким голосом заговорил Рома, — И долго ты собиралась скрывать от меня моего сына?

Он был зол. Пугающе зол. Шаг назад. Ещё один. Только бы успеть… Споткнулась глазами о его свирепый взгляд… и побежала.

Бежала я, хм, недолго. Сначала меня подгонял страх. Потом, не слыша грозного топота преследующих меня ног Романа, я могла бы остановиться. Но я по инерции продолжала бежать. Хорошо, что неслась я по коридору отеля, в котором проходил показ, а не мимо подиума.

Представляю, какое это было бы интересное зрелище: элегантно одетая дама, аки лошадь, галопирует мимо шокированных представителей бомонда, при этом постоянно оглядывается назад, словно за ней пожаловала, не иначе, старуха с косой.
Все эти испуганные гляделки за спину обернулись бы вполне закономерным столкновением со стеной. В моём случае стеной оказался железобетонный (по ощущениям) торс Андрея Жданова.

— Ой, — вскрикнула я и спешно отскочила в сторону, — Прости, Андрей, я тебя не заметила.

— Ну да, ну да, — улыбнулся мужчина, — Ты же совсем не смотрела, куда бежишь. Куда-то торопишься? Я думал, ты останешься до конца показа.

— Эээ… гм…да. Я устала и решила…эээ… отдохнуть.

— Отдохнуть? Так тебя подвезти до отеля?

Ведь такая хорошая была мысль — добраться до моего номера в отеле, распластаться на огромной одинокой постели и погрузиться в такой нужный мне сон без сновидений. Но после разговора с Малиновским крепкий здоровый сон мне однозначно не светил, поэтому я сдуру ляпнула:
— Лучше в бар!

— В бар? — по округлости глаза Жданова могли бы поспорить с гривной, — Гм, если так надо, я отвезу, конечно, но что ты там будешь делать?

— Пить, конечно, что же ещё?! — натурально удивилась я и заискивающе посмотрела на Андрея, — Поедем вместе, а?

— Наденька, — замялся Жданов, — видишь ли, я…

— Да помню я про твою великую любовь, помню! Просто хочется выпить. Ну, бывает же у тебя такое, что просто тянет напиться, бывает же, а?!

— Бывает, — тяжело вздохнул Андрей, -Но ты мне обязательно расскажешь, что же такое сегодня произошло, отчего тебе непременно нужно выпить.

— Обязательно расскажу, — улыбнулась я, скрестив за спиной пальцы.

***


Если честно, даже не помню, как мы добрались до бара — мысли о разгневанном Романе заполонили мой мозг и, видимо, отключили все остальные его (мозга) функции. Зато помню, как, по приезде, метнулась к барной стойке и, даже не взглянув на бармена, заказала текилу. После трёх шотов я немного успокоилась и оглянулась вокруг. Стало как-то весело, и даже мрачный вид сидящего напротив Жданова меня не огорчил.

— Надя, может тебе хватит?

— Честное слово, Андрей, ещё один бокал, и всё, — врала и даже не краснела. Не знаю, поверил он мне или нет, но, по видимому, успокоился.

Нет, напиваться до невменяемости, конечно, не входило в мои планы. Просто хотелось забыться, имела же я право забыться, в конце концов!

Решив, что текилы, пожалуй, достаточно, я заказала мохито. А что, — радостно подумала я, — лёгкий коктейль сейчас как раз кстати.

Ну да, конечно, — процедила жутко обрадованная этим фактом печень. Но я, естественно, проигнорировала её возмущённый ропот и с мстительным удовольствием потягивала напиток.
На втором бокале мохито печень наконец-то замолчала, и я, обрадованная сим приятным фактом, всё-таки соизволила обратить своё внимание на музыкальное сопровождение этого за-ме-ча-тель-ней-ше-го вечера. Зря, ой зряяя…

Останусь пеплом на губах,
Останусь пламенем в глазах,
В твоих руках дыханьем ветра…
Останусь снегом на щеке,
Останусь светом вдалеке,
Я для тебя останусь — светом.


— доносилась из колонок песня, растревожившая моё и без того разбитое сердце.

Махнув с горя стопку русской водочки и, размазывая по щекам слёзы, я не удержалась и стала тихонько подвывать в такт страдающей певице:

В конце туннеля яркий свет, и я иду-у-у-у,
Иду по выжженной траве, по тонкому льду-у-у.
Не плачь, я боли не боюсь, ее там не-е-е-ет.
Я больше может не вернусь, а может… я с тобой остану-у-у-усь.



Не знаю, куда и когда исчез Андрей, видимо, не стерпевший моего пьяного блеяния, но одно знаю точно: обернувшись к бармену за очередной порцией огненного напитка, я наткнулась на пылающий взгляд непонятно откуда взявшегося… Малиновского.

POV Андрей Жданов

Извините, что перебиваю, но, боюсь, что Наденька много пропустила в своём рассказе. И неудивительно: наклюкалась она знатно.

Начну с того, что количество выпитого алкоголя Надя оценила не очень адекватно: я насчитал пять бокалов текилы, три — мохито и две стопки водки. СкАжете, почему я не попытался удержать госпожу Ткачук от такого обильного возлияния? Так я пытался! Но спорить с пьяной ба… извините, женщиной — это бессмысленное растрачивание слов и нервов. Поэтому я сидел возле барной стойки, спокойно потягивал из стакана апельсиновый сок и ждал, когда дама упьётся в стельку, чтобы я мог подхватить бесчувственное тело и доставить его в номер.

Надежда хмелела, но свалиться с ног почему-то не торопилась. Крепкая, однако, женщина, — с уважением подумал я. С тоской посмотрев на часы, я вдруг услышал…повизгивание? подвывание? и обернулся на источник раздражающего меня звука. Надя…эээээ..... пела. По крайней мере, ей казалось, что она пела. Выглядела Наденька при этом довольно забавно: пьяная, с чёрными разводами на щеках и вокруг глаз, она покачивалась и голосила трагическим голосом какую-то песню о любви. Никто бы не узнал в ней сейчас бизнесвумен Надежду Ткачук, президента крупной фирмы «Tkachuk accessories».

— Мужики ттттакие козлы, — заплетающимся языком поведала мне Надя извечную женскую «истину», — Ннненаввижу Мммалиннновского, всю жжжизнь мне ссссломал, ссскотина!

Что-что? Я не ослышался? Причём здесь Роман? Когда он успел? — яркими вспышками промелькнули перед моими глазами вопросы. Дабы не умереть от любопытства (да-да, мужчины тоже страдают этим недугом), я вознамерился по всем правилам допросить Надежду:

— Рома не мог так поступить! — натурально удивился я и добавил с интонацией воспитательницы детского сада, — Он хороооший мальчик!

— Ага, хороший, — буркнула Ткачук и залпом опрокинула рюмку беленькой.
Потом подвинулась ко мне и, часто прерываясь на душераздирающие рыдания и стоящий перед ней стакан с виски (!), рассказала мне свою печальную историю любви.

Вот Малиновский, блин! Натворил дел! И ведь молчал, как партизан. Я знал, конечно, эту историю в общих чертах, но мог же он, в конце концов признаться, что Надежда — его бывшая! Хотя… я же ему про свои чувства к Кате не рассказывал, боялся, что не поймёт. Выходит, и он боялся?

— Люблю его, гада! — вынесла вердикт своим страданиям Надя и опять разревелась.

— Кого это? — услышал я за своей спиной голос… Малиновского?

— Тебя, конечно, кого же ещё, — я насмешливо посмотрел на друга, — Ну, поздравляю!

— С чем это? — ошалело посмотрел на меня Малина.

— У тебя сын есть?

— Есть!

— Так с отцовством тебя поздравляю, милый мой!

— Спасибо, — буркнул Роман и потребовал у бармена бутылку виски.

— Ром, вот ответь, почему ты мне сразу не сказал правду, когда Надежда приехала?

— Потоммму что он коззззёл! — подала голос задремавшая было Наденька.

— Ага, — подтвердил сей факт Малиновский и в один присест вылакал полбутылки.

Что ж за день-то сегодня такой?! Мало мне презрительных взглядов Киры и Кати, так ещё и возиться с этими алкоголиками?

***



Часов в пять утра я погрузил в свой «порш» два бесчувственных тела. Недолго думая, повёз обоих на квартиру Малиновского. Пришлось затаскивать их по очереди, что, конечно, напрягало, но ошарашенный вид полусонной консьержки меня изрядно повеселил. Положил горе-влюблённых в одну постель и даже одеялом накрыл. Вдруг замёрзнут?
О подписании контракта сегодня не могло быть и речи, поэтому я решил не ложится и позвонить Катерине через пару часиков и предупредить об изменении планов госпожи Ткачук.

А что, — подумал я, — прекрасный повод для начала операции «Как помириться с Катей»

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

7

POV Надежда Ткачук

Мне снилось, что меня качает на волнах… Жутко припекает солнце, в голове шумит, и почему-то тошнит неимоверно. Странно, у меня никогда не было морской болезни — удивилась я… и проснулась.

Боже, почему так раскалывается голова? Так пить хочется… Всё тело ломит, как будто бы я всю ночь… Что?! Приоткрыла слезящиеся глаза и с непонятной мне осторожностью приподняла одеяло. Голая. Обнажённая. Без одежды. Как ни назови, а результат один. Где я? С кем я?.. Что произошло? Судя по обстановке, это не мой номер.

Как я сюда попала, хотелось бы знать? В первый момент осознания того, что я явно что-то натворила вчера вечером, мне хотелось рвать на себе волосы и истошно вопить от отчаяния. Но я была бы не я, если бы не взяла себя в руки и тотчас же не включила голову. Поэтому, завернувшись в одеяло, я уселась на кровати и попыталась воспроизвести события вчерашнего вечера.

Так, вспоминаем: я вчера узнала, что Малиновский не только козёл, но и полный идиот. Ревнивый идиот. Это ж надо, сломать две, нет, три жизни из-за какого-то дурацкого убеждения, что я ему изменяю?! Полный дурдом, согласитесь же?! Ещё и орать на меня вздумал! И чего я вчера так испугалась? Видимо, перенервничала.

Так, о чём это я? Точно! Так вот, значит, поехала я вчера со Ждановым в бар, там пила текилу и ещё что-то, мохито, кажется… А дальше какой-то провал в памяти. Неужели я напилась? Скорее всего, так и есть. Судя по тому, что очнулась я чёрт знает где, наклюкалась я по самую маковку. Тогда почему Андрей не отвёз меня в гостиницу? Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

Не буду гадать, позвоню-ка я Жданову и всё узнаю от очевидца, так сказать, событий. Хорошо, что сумочка рядом лежит, а то пришлось бы её искать, как платье, которое неизвестно где лежит… Гудки. Трубку не берёт, зараза. Спит он там что ли?

Решив перезвонить Жданову ещё раз и выждать перед звонком хотя бы минут десять, я с интересом стала рассматривать место моего вынужденного ночлега. А комната довольно приличная. Определённо здесь живёт мужчина. По крайней мере то, что я лежу тут под одеялом, в чём мама родила, стопроцентно подтверждает эту теорию. Женщины здесь если и бывали, то явно недолго. Ну не чувствуется здесь женской руки! А мы, женщины, такие вещи сразу замечаем.

Над спинкой кровати висит картина. Какая-то абстракция… Одним словом, что-то непонятное, состоящее из линий, фигур и цветовых пятен. Никогда не любила такое искусство. Возможно, потому что не смогла понять?

М-да, потянуло тебя, Наденька, на размышления. Так, попытаюсь ещё раз дозвониться Андрею… Опять гудки. Возможно, он и правда спит. Ни стыда, ни совести у тебя, Надежда! Потащила человека в бар, напилась, да ещё наверное и домой не пускала! Конечно, как Жданов мог бросить потенциального партнёра фирмы в таком состоянии? Поэтому и терпел мои выкрутасы. И ведь я и половины не помню! Божечки, стыдно-то каааак — схватилась я за голову. Приехала, называется, в Москву! Бизнес у меня. А мозгов, похоже, совсем нет. Оставила, так сказать, свой след в столице дружественной нам страны.

От таких невесёлых мыслей я даже пригорюнилась. Могла бы и заплакать, но я же не у себя дома, чтобы сопли на кулак наматывать. Надо было думать о том, чтобы мои вчерашние похождения не повлияли на с таким трудом достигнутые договорённости.
Контракт! — подскочила я на кровати и засуетилась. Мама дорогая, уже десять часов! Нужно ехать в «Зималетто». Срочно!

Только надо как-то, желательно, незаметно, отсюда выбраться. Может, мне повезло, и хозяина квартиры похитили инопланетяне? Ага, как же! Судя по звуку льющейся воды, доносящемуся даже сквозь закрытую дверь, мужчина принимает душ. Да и ванна находится слишком близко.
Думай, Надя, думай. Так, нужно сначала одеться, а потом уже решать, как отсюда смыться.

Платье лежало на самом виду, но нижнее бельё почему-то не находилось. Я облазила всю кровать, заглянула под подушки, даже собралась залезть под кровать в поисках искомого, но не успела. Услышав «Тореадор, смелее в бой», напеваемое голосом… Малиновского (?!), я в ужасе подскочила на кровати и, запутавшись в одеяле, кубарем скатилась на пол. Дверь распахнулась, и я потрясённо уставилась на мужские тапочки, думая, как можно с достоинством выйти из этой довольно пикантной ситуации. Заметив так некстати оголившуюся грудь, попыталась прикрыть её одеялом, которое, как назло, скомкалось под моей пятой точкой. Дёргая одеяло, я ощутила, как по всему телу поднимается красная волна смущения, а под веками предательски собираются слёзы. Чёрт! Только слёз мне сейчас не хватало!

Этот… неандерталец, мать его за ногу, захохотал! Да что он себе позволяет?! Подняв голову и прямо посмотрев ему в лицо, я собиралась уже высказать всё, что я думаю о нём и его поведении, когда его глаза наполнились ужасом, и единственное, что смог из себя выдавить этот скоморох, было моё имя. Вот так поворот! Роман Малиновский впервые потерял дар речи! Это мне, определённо, нравилось. А что, впервые от одного моего вида мужик впал в ступор, должна же я хоть немного насладиться этой весёленькой ситуацией!

— Ромочка, я в душ, — улыбнулась во все тридцать два зуба и с достоинством прошагала мимо ошеломлённого Романа. Надо же, он действительно потрясён тем, что я оказалась в его холостяцкой берлоге. Возможно, как и я, ничего не помнит. В ванной я испуганно вглядывалась в своё отражение в зеркале. Мало того, что макияж смазался, так ещё и ужасно-заметный засос красовался на моей шее! Хорошо, что в сумочке у меня лежит тональный крем, в этот раз он действительно пригодился. Ещё раз посмотрев на своё отражение и расстроенно вздохнув, я шагнула в кабинку.

Насладившись потоками горячей воды, я растерянно оглядела ванную, мысленно ругая себя за недальновидность. Надо было прихватить с собой платье. Не голой же мне выходить, в самом деле? Пришлось натянуть на себя одеяло и гордо продефилировать мимо уже очнувшегося Малиновского в спальню. Тот меня даже не заметил! Конечно, разговор по телефону, видимо, требовал полного его внимания. Скорее всего, дурит мозги какой-нибудь несчастной девушке. Бабник, что с него возьмёшь. В «Зималетто» ни одной юбки не пропустил, каждой мало-мальски симпатичной фифе глазки строил. И вот пойми его после этого!
Ничего, вот уеду и забуду про него! Сдался он мне триста раз! Единственная радость, что нижнее бельё всё-таки нашлось. И таки да, оно было под кроватью. Одевшись и вызвав такси, я подхватила сумочку и стремительно вышла из комнаты. Уже направляясь к выходу, услышала ехидный вопрос Малиновского:

— Что, даже кофе не выпьешь? Неужели я такой страшный, что несёшься отсюда со всех ног?

— Я тебя не боюсь, не беспокойся. Но время идёт, а у меня сегодня подписание контракта.
Сhao bambino! — промурлыкала я и демонстративно повернулась к нему спиной. Ноги дрожали, но я изо всех сил сохраняла независимый вид, чтобы не показать, как мне на самом деле неуютно сейчас под его пронзительным взглядом.

— Не хочется расстраивать тебя, детка, но подписание контракта перенесли на завтра.

— Что?! Как, на завтра? Откуда ты это взял?

— Мне звонил Андрей и предупредил, что сегодня, Надюша, ты можешь отдыхать после своих вчерашних приключений, — насмешничал Малиновский.

— Вот как? Что ж, придётся последовать его совету. Увидимся в «Зималетто», — процедила я и открыла дверь. Но Рома всё не унимался:

— Надь, ты ведь понимаешь, что нам надо поговорить?

— Мне не о чем с тобой разговаривать! — голос срывался из-за подступающих слёз, и я мечтала поскорее сбежать отсюда, чтобы он не увидел, что мне до сих пор больно.

— Как это не о чем? — взорвался Малиновский, — А о сыне?

— Не кричи на меня! Таким тоном ты точно ничего не добьёшься, — отрезала я и решительно шагнула через порог.

— Стой! — Рома подбежал ко мне и дёрнул за руку, — Давай поговорим, Надь. Если хочешь, можем встретиться на нейтральной территории. Что скажешь?

— Хорошо. Пришли мне смс-кой место и время встречи. Я буду. А теперь пока. Меня такси ждёт, — сказала я и, наконец-то, вышла из квартиры. Пробежав несколько этажей по лестнице, выскочила из подъезда и, сев в ожидающее меня такси, разревелась.

POV Роман Малиновский

Сказать, что присутствие Наденьки в моей квартире меня шокировало, это ничего не сказать. Я аж дар речи потерял. И контроль над собой, кстати, тоже. Осознание того, что она так близко, что под этим одеялом на ней ничего нет, обрушивалось на меня постепенно. Изнутри поднялась горячая волна дикого желания, и, разбегаясь по венам раскалённой лавой, направилась прямо в центр, отвечающий за действия и напрочь отключающий голову. Хорошо, что я был в халате, а не в брюках. По крайней мере, предательское восстание моего тела было практически незаметно.

Надя, маленькая дурочка, прошагала мимо с видом британской королевы, а я всё не мог отойти от наваждения. Сегодня ночью мы были с ней вместе, в одной постели, и я стопроцентно уверен, что мы там не просто спали. Как жаль, что я был пьян и с трудом вспоминаю вчерашний вечер! Прошло десять лет, а я до сих пор помню неповторимый запах её тела. Помню, как она выгибалась от наслаждения в моих руках, как темнели от желания её и без того тёмные глаза, как мы взмывали вверх на гребне стремительной волны оргазма… Эти воспоминания распаляли меня всё больше и больше. К счастью, зазвонил телефон, и я вынырнул из своего сладостного забытья.
«Андрей» — высветилось на дисплее имя моего друга, и я поспешил ответить. Нужно было вытянуть из Жданова, что же вчера произошло.

— Палыч! — радостно гаркнул я в трубку, — Как я рад тебя слышать! Я тут немного опаздываю, но скоро приеду в офис. Как там Катюшка? — всё-таки не удержался и подколол Андрюху.

— А я откуда знаю? — раздражённо вскричал Андрей, — Сам ещё только собираюсь в «Зималетто». Из-за ваших пьяных лямуров с Наденькой я спал всего пару часов! Пришлось звонить Кате рано утром с просьбой перенести подписание контракта.

— Жданыч, какие лямуры? Ты о чём? — изобразил я натуральнейшее недоумение.

— А мне вчера Надежда по пьяной лавочке всё выложила. И про любовь вашу безграничную и про сыночка. Так что ещё раз поздравляю! — рассмеялся Жданов.

— Что, вот так прям всё и рассказала? — прохрипел я.

— Всё, Ромыч, но без интимных подробностей, слава Богу. Что ж ты молчал-то, Ромк? Я думал, мы друзья, а ты, как партизан, всё в себе держал.

— Ну, прости, Андрюх. Я вообще думал, что забыл её. А она приехала — и понеслось всё по новой. Ты мне расскажи, что вчера было-то? И как Надя оказалась в моей квартире?

— Вы оба так наклюкались, что я решил вас сбросить в одном месте, чтоб лишний раз не кататься. А что, тебя что-то не устраивает?

— Меня-то сложившаяся ситуация более чем устраивает, — усмехнулся я, — Но вот только боюсь, что Надя после того, что было, замкнётся и молча укатит в свой Киев-град.

— Так, с этого места подробнее, мой юный друг. Значит, что-то было?

— Андрюх, — замялся я, — Разве это так важно, было или нет?

— Ладно, Малиновский, отомри! Не буду я тебя пытать. Ты когда в офисе будешь?

— К обеду, думаю успею. Надеюсь, ничего срочного?

— Нет, сегодня все от показа отходят, — сказал Андрей, — Я подъеду пораньше, надо с Катей некоторые моменты обсудить. Звякнешь, когда подъедешь, лады?

— Лады.

Как вовремя закончился разговор! Мимо меня по направлению к входной двери стремительно пронеслась Надя. И её нужно было остановить, ведь, как ни крути, нам просто необходимо было поговорить обо всём, что произошло, о сыне и о моих вновь проснувшихся чувствах. Я сказал первое, что пришло в голову:
— Что, даже кофе не выпьешь? Неужели я такой страшный, что несёшься отсюда со всех ног?

И она взбунтовалась. Я видел упрямо вздёрнутый подбородок и мысленно расплывался в улыбке. Она практически не изменилась. Так же быстро загорается в ответ на раздражитель.

— Я тебя не боюсь, не беспокойся. Но время идёт, а у меня сегодня подписание контракта.
Сhao bambino! — пропела она и полоснув острым, как бритва, взглядом, отвернулась.

Злится. Меня всегда заводило, когда она злилась. Сохраняя последние остатки самоконтроля, я поведал ей о том, что подписание контракта перенесли на завтра и зачем-то ляпнул про отдых. Её взгляд заледенел, и я отчётливо понял, что Надя пытается отгородиться от меня железобетонной стеной, но я-то не хотел от неё отгораживаться!

Пришлось сдержаться и выпросить у неё шанс поговорить. Она согласилась. Теперь осталось только выбрать место для разговора. С тоской я вспомнил про отдельные кабинки в «Ришелье», но сразу же отмёл эту идею. Как бы мне ни хотелось, но про идею соблазнения Нади надо забыть. Иначе она со мной даже разговаривать не станет. Единственная возможность снова завоевать её сердце — это сблизиться с сыном. Смогу ли я полюбить его?

Дети всегда меня пугали, но сын от любимой женщины — это совсем другое. Я боялся встречи с Максимом, я надеялся на встречу с ним. Дурацкое противоречие. Давно меня так не колбасило! Руки нервно подрагивали, поэтому в «Зималетто» пришлось ехать на такси.
Пока таксист изысканно материл подрезавшую его иномарку, я отослал Наде смс:» Турандот. 7 вечера.» Ничего вокруг не замечая и гипнотизируя телефон, я очнулся только тогда, когда телефон оповестил меня о входящем сообщении. «Хорошо.» — написала Надежда, и я облегчённо выдохнул.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

8

POV Андрей Жданов

Отъезжая от дома, где жил Малиновский, я не мог не рассмеяться. Как удобно для меня эти двое наклюкались!

Не подумайте плохого, я не собирался мстить другу за инструкцию или его грязные домыслы в адрес Кати. Хотя мог бы, конечно, морду ему набить, но время мордобоя, увы, прошло, да и мне хотелось, чтобы Роман сам осознал степень низости того, что мы совершили, и извинился перед Катей. В то же время я отчётливо осознаю, что я сам виноват в том, что произошло. И пусть она сказала, что простила меня, всё же это не так. Если бы она простила меня, МЕНЯ, а не мой подлый поступок, она дала бы мне шанс хотя бы высказаться, рассказать, что я чувствовал, чем я жил тогда! Но она не слышит меня. Между нами стеклянная стена, за которой я пытаюсь ей всё объяснить, но она видит лишь движение моих губ, пытающихся донести до неё мои мысли и чувства. И, несмотря на то, что я, как дурак, тогда, пытаясь согреться, вернулся к Кире, мне холодно. Теплее становится лишь тогда, когда вижу Катю, говорю с ней, слушаю её голос…

Возможно, именно моё внутреннее одиночество привело к мысли помирить Надежду с Ромкой. Да, согласен, способ дурацкий. Но Малиновский не был бы Малиновским, если не смог обратить ситуацию в свою сторону. Уж в этом я уверен стопроцентно.

Ромка, Ромка, за эти десять лет мы сроднились настолько, что он стал мне, как брат. Та случайная встреча, когда Роман подобрал меня, истекающего кровью, стала поворотным моментом в моей, да и в его жизни, я надеюсь, тоже.

В тот день я провожал до дома девушку, с которой тогда встречался. Как сейчас помню: волосы цвета тёмной меди и светло-зелёные, с лукавинками, глаза. Имя у девушки было вполне себе обыкновенное — Даша.

Даша была хохотуньей и затейницей. Несмотря на крайнюю нищету, в которой жила её семья, она умудрялась учиться на отлично и при этом ещё подрабатывать. Хотя в те тяжёлые годы все старались вырваться из бедности, как могли.

Конечно, о нищете я знал лишь понаслышке. Мой отец спустя несколько дней после развала Советского Союза успел выкупить и приватизировать небольшую швейную фабрику в Подмосковье. Удачно провернул сделку, так сказать. Хотя не в удаче дело было, скажу я вам: тот, кто фабрику продавал, знал о грядущем развале. Конечно, кто был его источником информации, он не говорил, да и отец не спрашивал.

Фабрика обошлась нам явно дешевле себестоимости, но всё же такой суммы, которую запросил тот человек, у нас не было. И тогда папа решил попросить взаймы у своего друга — Юрия Воропаева. Юрий Александрович взаймы дать отказался, но напросился в партнёры. Тогда и зародился прообраз «Зималетто».

Дела у отца и Воропаева шли довольно успешно, несмотря на разруху в стране и практически полностью разрушенную промышленность. Единственной кочкой на пути к светлому будущему был известный в тех местах криминальный авторитет. Сначала он настойчиво навязывал отцу (естественно не без помощи своих братков) своё покровительство, не бесплатно, конечно. Папа отчётливо понимал, что без «крыши» бизнес сохранить не получится, но зависеть от преступной группировки не хотел. Тогда и появилось решение проблемы — охрана, но так как в то время ещё не было частных охранных фирм, пришлось действовать наобум. И помог в этом дядя Юра: по своим каналам нарыл информацию о Крылове Олеге Степановиче. Крылов — бывший спецназовец, подпольно тренировал пацанов в одном из подвалов, оборудованном под спортклуб для занятий восточными единоборствами и пр. Так зарождалось частное охранное предприятие «Лотос». Олег Степанович, недолго думая, согласился на наше предложение сотрудничать, взяв от нашей фирмы расписку об обязательных выплатах ему и его сотрудникам.

С принятием в 1992 году закона «О частной детективной и охранной деятельности» фирма Крылова получила возможность заниматься охраной законно, и тогда же был подписан пятилетний контракт с компанией «Мода-Стиль"(будущей «Зималетто»).

К сожалению, я был слишком глуп и беспечен и частенько убегал от охранников, чтобы, как я тогда выражался, «заниматься своей личной жизнью». В один из таких вечеров меня и подловили братки из «обиженной» нами когда-то банды. Хорошо, что Дашу я уже проводил и потому был один. Я не смог бы себе простить, если бы из-за моей легкомысленности погибла ни в чём не повинная девушка.
Бандиты, пырнувшие меня ножом, почему-то не проверили степень моей «мёртвости» и скрылись так же быстро, как и напали. Я выжил тогда только благодаря Ромке и тёте Тоне, которая оказала мне первую помощь. Как только подействовало обезболивающее, я попросил телефон, чтобы сообщить обо всём родителям. Бедные мои родители! Я их тогда серьёзно напугал. Как следствие — «Лотос» снова пополнился кадрами, и охрана наша была усилена молодыми крепкими ребятами.

После того случая Малиновский стал желанным гостем в нашем доме. Мама с папой в нём души не чаяли, помогали ему, как могли. Ромка поначалу стеснялся, но тщательно это скрывал — шутки из него сыпались, как из рога изобилия. Мне такое поведение тогда казалось странным, но потом я привык и даже стал «читать» Ромкино состояние по тому, насколько остроумно и часто он каламбурит. Удивительный он человек: чем ему хуже, тем веселей его шутки. Помню, когда Рома рассказывал мне о девушке, которую он любил и которая его предала, он весь искрился и лучился, правда, больные и матово-зелёные глаза его выдавали, и я уже тогда понимал, насколько ему хр*ново.

А потом от инсульта умерла его мама. Ромка тогда уже учился в МГУ на кафедре маркетинга (спасибо родителям — помогли поступить без проблем, хотя Ромка и не подкачал — отлично сдал вступительные экзамены), был на парах, и поэтому некому было вызвать ей «Скорую». Ромка тогда почернел от горя, почти не ел, но продолжал посещать лекции в университете. Не знаю как, но именно мой отец уговорил его не бросать учёбу, а потом, когда Ромка благополучно закончил университет, подарил ему 3,5% акций* компании. Так и стал Малиновский акционером «Зималетто» и практически членом нашей семьи. Старую квартиру, доставшуюся ему от матери, он впоследствии продал и купил небольшую, но довольно шикарную квартирку в престижном районе Москвы. Серьёзных отношений Ромка не заводил, предпочитая здоровый секс с часто меняющимися бабОчками.

То, что Ромка за эти десять лет не забыл Надежду, я понял ещё в баре, когда случайно поймал его взгляд, тайком брошенный на девушку. Возможно, количество выпитого алкоголя сыграло свою роль в том, что Ромка не смог до конца закрыться, и тоска и боль по несбывшемуся ярким лучом пробрались сквозь его оборонительные рубежи. Вот вам и весельчак Малиновский — а на деле — одинокий человек и однолюб!

Надеюсь, Рома и Надежда смогут договориться, потому что мне очень хочется видеть своего друга по-настоящему счастливым. А если мне удастся поговорить с Катей, доказать ей, что я её действительно люблю… Так хочется верить, что у меня всё получится, но всё же… она упрямая, моя Катюшка, так просто не сдастся. Что мне сделать, чтобы она поверила мне?
Расстаться с Кирой — скажете вы и будете, конечно, правы. Я и перед ней виноват. Хотел лишь согреться и понапрасну её обнадёжил. Сволочь я полная, а не мужчина. Эгоист и собственник. Надо было ещё год назад отпустить её, разрубить одним махом, чтобы меньше было боли, но я не смог. Струсил. Я же не привык быть один, к тому же мама всегда так любила Киру! Мне казалось тогда, что Кирюша — вполне достойная кандидатура в жёны: красивая, образованная, стильная — чего ещё надо? Как оказалось, всего этого мало для женитьбы, да и для отношений тоже.

А потом появилась Катя — смешная, странно одетая, добрая и бесконечно умная… Катя пришла и освободила меня от проблем, взвалив их на свои худенькие плечики. Она верила мне, а я ей врал. А потом, когда осознал, что действительно влюбился и уже не играю, было поздно. Катя видела инструкцию и теперь верила ей, а не мне.

***



Дождавшись, когда маленькая стрелка на часах дойдёт до цифры семь, я набрал Катин номер телефона.

— Алло, — хрипловатый голос Кати показался мне сладкой музыкой, — Андрей Палыч, вы так рано звоните… Что-то случилось?

— Доброе утро, Катерина Валерьевна. Вы правы: кое-что произошло. Возможно ли перенести подписание контракта с киевской фирмой на завтра?

— Основания? — голос девушки ощутимо похолодел.

— Надежда вчера встретила ммм…родственника и, боюсь, сегодня не сможет подойти. Да, Роман Дмитрич сможет приехать только к обеду…

— Тоже встретил родственника? — ехидно съязвила Катерина.

— Что-то вроде того, — пробормотал я и печально уставился на издающие короткие гудки трубку. Отключилась. А я столько мог ей сказать! Только, к сожалению, ни о чём, кроме работы, она со мной не разговаривает.

Значит, нужно начать с главного — расстаться с Кирой, да так, чтобы все вокруг, включая Киру и мою маму, поняли, что это окончательное решение и «обжалованию не подлежит». Что ж, удачи, Жданов!


Примечания:
*Не помню, как там в каноне распределялись акции по процентам. У меня вот так))

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

9

POV Роман Малиновский

Работник из меня сегодня был так себе. Я сидел и тупо гипнотизировал циферблат часов. Но стрелки упрямо тащились, как черепаха по песчаному пляжу, и я ощутил, что начинаю раздражаться. А это уже не есть хорошо, как любила выражаться моя мама.

Да ещё и Андрей почему-то не появлялся. Где его носит? Наконец, стрелки доползли до двенадцати, и я подскочил с места, намереваясь плотно пообедать. А что? Я сегодня остался без завтрака!
Обычно девушки, остающиеся у меня на ночь, всегда старались приготовить что-нибудь утром, в надежде, что я оценю их старания и выберу одну из них себе в жёны.

С чего, интересно, они решили, что я, отведав банальной яичницы или оладьев, соберусь повязать себя по рукам и ногам? Да брак и я — это антонимы, чтоб вы знали! Ладно-ладно, я немножечко слукавил: однажды я был готов жениться, на Надежде. Но я любил её. Хорошо-хорошо, признаюсь: похоже, я до сих пор её люблю. Потому, вероятно, и сидел сейчас перед часами, как идиот.

По дороге к ожидающему меня такси набрал Андрея, но тот не отвечал. Придётся обедать в одиночестве. Недолго подумав, я решил отправиться в открывшийся недавно ресторан «Лукоморье». Да-да, он действительно так называется. И внутреннее убранство вполне соответствует названию. На стенах дубы с русалками и гуляющими по цепи котами, маленькие круглые столики, салфетки с нарисованными на них персонажами из «Руслана и Людмилы, солонки и перечницы в таком же стиле… Несколько экзотично, не правда ли? Но, стоит признать, готовят там невероятно вкусно.

Откуда я узнал про такое забавное местечко, спросите вы? Так я вам скажу: мне его посоветовала одна из бабОчек Милко, Кристина, кажется, но не в этом суть. В общем, с первого же посещения я был очарован рестораном и шеф-поваром. Повар — женщина, не пугайтесь! Признаюсь: я тоже был весьма поражен, когда узнал — всё-таки в большинстве ресторанов шеф-поварами являются мужчины.

Едва я присел за столик, возле меня, как из-под земли, появился официант. Я сделал заказ и заскользил взглядом по залу. Кивнул нескольким знакомым и споткнулся на мирно обедающих за столиком у окна Андрее с Катериной. Протёр глаза, но картинка не изменилась. Хм, странно… Андрей даже словом не обмолвился, что они помирились. Или это их совместное принятие пищи не имеет ничего общего с примирением?

Шестерёнки в моей голове азартно зашевелились, но мозг так и не выдал мне ничего толкового. Что ж, решил я, спрошу об этом у Жданова. Неужели он скроет такую информацию от друга?

Склонившись над тарелкой с восхитительно приготовленным ягнёнком, я почти безотрывно косился в сторону окна, успевая, впрочем, наслаждаться едой и бокалом бургундского Пино Нуар.
Та-ак, кажется, грядёт буря. Недаром Жданова стало так трясти. И — правда, Катерина вскочила и опрометью бросилась прочь из ресторана. Чую, сейчас Андрюха виски закажет.

Нет, так не пойдёт, решил я и достал мобильный. Пробежал пальцами по клавишам и уставился на мрачно сидящего за столом Андрея. Возьми же трубку, чёрт тебя дери! Наконец-то! Занудные гудки сменились рыком Палыча, и я улыбнулся.

— Андрюха, что же ты невесел, буйну голову повесил? — спросил я, стараясь не хихикать в трубку.

— Малиновский, ты сдурел? Что за идиотские вопросы? — судя по голосу, в Андрее назревало сильнейшее такое землетрясение, 10 баллов по шкале Рихтера.

— Так, Палыч, успокойся и обернись налево. Я помашу тебе ручкой, — Жданов развернул корпус в мою сторону и просветлел.

Вроде успокоился немного. Это хорошо. Надеюсь, в этот раз обойдётся без алкоголя. Всё-таки мне ещё с Надей ужинать, а там мне нужны трезвая голова и незамутнённое винными парами сознание.
Андрей оставил пару купюр на столике и двинулся в мою сторону. Сел напротив и стал нервно тарабанить пальцами по поверхности стола.

— Андрюх, ну рассказывай, что у вас опять произошло, — заинтересованно спросил я, отпив из бокала, — Я уж было понадеялся, что ты каким-то чудесным образом помирился с Катериной.

— Увы, мой друг, Екатерина Валерьевна разговаривает со мной исключительно по рабочим вопросам, — мрачно процедил Жданов, — Как это ни прискорбно, моя идея с рестораном не сработала. Думал, что в многолюдном зале она хотя бы выслушает меня, но нет. И откуда в ней столько упрямства, я не понимаю!

— В папеньку, вестимо, — хмыкнул я, — Ты не находишь, что план с рестораном изначально был обречён на провал? К тому же, по «Зималетто» ходят слухи о вас с Надеждой. Скажи спасибо ЖенСовету!

— Да уж, — нахмурился Андрей и оглянулся в поисках официанта.

— Только не говори мне, что собрался надраться, Жданов. Середина рабочего дня, в конце концов! — возмутился я, но, видимо, не слишком убедительно, поскольку друг сумел-таки выловить проходящего мимо официанта и заказать виски.

— Отстань, Малиновский! Я опять, чёрт возьми, всё испортил. Хотел же сделать всё по порядку: расстаться с Кирой, донести эту новость до окружающих и уже потом добиваться Катю, но…

— Но побежал впереди паровоза, — закончил я за него, — Может, попробуешь успокоиться?

— Да как тут успокоишься, когда она не слушает меня? Я говорю, а она твердит одно и тоже: «Уходи. Не верю. Не люблю», — он чертыхнулся и, увидев, что желанный янтарный напиток всё же принесли, резко опрокинул в себя бокал.

— Жданов, Жданов, да успокойся ты, я тебя прошу! — взмолился я, прекрасно понимая, что проще утихомирить несущееся на город торнадо, чем Андрея. Но чудо произошло: взгляд его прояснился и стал осмысленным, чего я и добивался.

— Так, — начал я, — У тебя план был? — он кивнул, — Ты с Кирой расстался? — он снова кивнул.

— Что? — удивился я, — Да когда ты успел?

— Сегодня утром, — буркнул Жданов, — Я же так и не ложился после того, как вас доставил по месту назначения.

— И правильно поступил. Как она отреагировала?

— Кто? Кира? Плакала, конечно, — тяжело вздохнул Андрей, — Не поверишь, я таким себя моральным уродом почувствовал! Пытался ей объяснить, что так лучше для нас обоих, но безрезультатно: она не желала меня слушать. Потребовала ключи от её квартиры, сунула в руки чемодан и практически вытолкала из дверей.

— А чего ты хотел? Естественно, она не обрадовалась. Но то, что ты всё-таки смог на это решиться, это большой плюс. Хотя не известно ещё, как отреагирует на это Воропаев…

— Если честно, мне плевать на него с высокой колокольни.

— А «Зималетто»?

— Разберёмся, — Жданов посмотрел на циферблат наручных часов, — Теперь осталось как-то убедить маму, что наше с Кирой расставание окончательно…

— И обжалованию не подлежит, — добавил я и поднялся, — Ну, что, Палыч, поедем поработаем?

POV Надежда Ткачук

С опухшим от слёз лицом я прошла мимо невозмутимо стоящего швейцара и поднялась в номер. Впервые мне было абсолютно всё равно, что обо мне подумают окружающие.

В номере, не раздеваясь, легла на постель и провалилась в сон. И во сне, впервые за много лет, вновь мне привиделся он. Роман. Когда-то я прогнала его из моих мыслей и даже из снов. А теперь, когда я встретила его, он вернулся. Такая странная встреча. Как он появился в «Зималетто»? Я этого не знаю. Ничего о нём не знаю.

Когда-то я была наполнена им, жила им, а теперь? Теперь мне приснился сон. Всё было таким реальным! Тусклый свет из-за занавесок, неясные очертания наших тел, его нежные пальцы и губы на моей коже… Такие знакомые ощущения. А мне казалось, что я всё-всё забыла… Но нет, я всё ещё помню.

Проснулась вся в поту, с беспорядочно бухающим сердцем… Я так старательно и долго убивала любовь, а она всё ещё жива, трепещет где-то внутри, пробила каменную стену в моей душе, как росток пробивается сквозь асфальт.

Помню, как уезжала из Москвы с рыдающим сердцем. Отчего-то надеялась, что Ромка узнает, найдёт, остановит… Невыносимо тяжело дался мне этот перелёт. Оттолкнувшись от земли, самолёт взлетал в облака, я всё глубже погружалась в пучину отчаяния.

Потом пришлось взять себя в руки и искать работу. Удалось найти место в маленьком уютном ресторанчике. Каждый раз, когда я брала в руки микрофон, я вспоминала тот, другой микрофон и другую сцену. Стоило на мгновение закрыть глаза, и его образ, его глаза, улыбка так явственно вставали передо мной, что голос срывался, и слёзы катились по щекам. В конце концов, дошло до того, что я больше не могла петь. Ромка был моей музыкой, и эту музыку я с ожесточением выкорчёвывала из сердца.

Только с рождением Максима я смогла освободиться от этой мучительной тоски по нему. Сын стал новым центром моей вселенной, а воспоминания о любимом мужчине остались где-то на периферии моего сознания.

…Вечером я с замирающим сердцем села в такси и отправилась в «Турандот». Два часа понадобилось на то, чтобы скрыть следы прошедшей ночи и стать такой, какой я приехала в Москву: ухоженной и сияющей Надеждой Ткачук, президентом фирмы «Tkachuk accessories».

Вошла в ресторан и застыла в дверях: на миг полюбоваться им, таких красивым, таким родным, а завтра подписать контракт и уехать прочь из этого, полного воспоминаний, города.

Несколько шагов, и он поднимается ко мне навстречу.

— Так о чём ты хотел со мной поговорить?

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

10

POV Андрей Жданов

Я дурак. Полный идиот. Это надо же — додуматься пригласить Катю на обед под предлогом несостыковок в контракте с будущими партнёрами из Ярославля! Неудивительно, что после моих слов о любви она сбежала. Я снова обманул её. Не думаю, что она поверила бы в то, что я расстался с Кирой. Хотя об этом я как раз и не успел ей сказать.

Иногда мне кажется, что я зря надеюсь на то, что она когда-нибудь меня простит. Порой внутри оживает ехидный голос и твердит мне, что я опоздал, что Катя давно нашла другого. Я пытаюсь сопротивляться этому голосу, но это невыносимо сложно. Тяжело видеть её каждый день и не сметь коснуться.

И остаётся только надежда.

Малиновский о чём-то говорил всю дорогу до «Зималетто», спрашивал, я что-то автоматически отвечал, даже не вникая в суть разговора. Впереди меня ожидал разговор с родителями. Я должен был достучаться до них, в первую очередь, до мамы, и объяснить, что расставание с Кирой — это навсегда, а не как обычно. Бедная Кира. И её я обманывал. Жил с ней по инерции, по привычке, не осознавая, чего я хочу на самом деле. А когда осознал, было уже поздно. Колесо раскрутилось, и меня ощутимо шандарахнуло: я люблю, но моя любимая мне не верит.

Кира мне тоже не верила. Но всё равно принимала обратно. Вероятно, поэтому меня все вокруг пытались убедить в том, что вот она, твоя судьба, перед тобой, она любит тебя, не то что эта Катя, которая предала и сбежала неизвестно куда.

Но как я мог объяснить им, что предательство Кати — это ответный удар от отчаяния и боли? Им, которые видели во мне того, прежнего Андрея, что был им близок и понятен? Новый Андрей Жданов, отчаянно продирающийся наверх сквозь стереотипы, отрицание и мишуру высшего общества, был для них незнакомым, неприятным и, в общем-то, досадным недоразумением, которое, во что бы то ни стало, надо было искоренить. Новое всегда пугает.

И я остался один. Я, так боящийся одиночества. Неудивительно, что я так быстро сдулся и вновь стал ведомым. Чёртов кретин.
Кира всегда была той, к кому я возвращался после очередного романчика. Привык. Она была моей пресловутой зоной комфорта, из которой мне так тяжело было выходить. Наверное, и она привыкла к тому, что я всегда возвращался. Но теперь я не вернусь. Я в этом уверен.

Сжимая руками руль, я мысленно представлял себе разговор с родителями. Бедная мама! Она так мечтала о том, что мы с Кирой поженимся, а я вот так жестоко собираюсь разбить её звёздную мечту. Виноват перед ней, перед отцом…

Андрей Жданов — сильнейшее разочарование этого года!

Едва я вошёл на крыльцо родительского дома, дверь открылась, и мама, полоснув по мне гневным взглядом, бросила:

— Здравствуй, Андрюша.

О да, это было вполне заслуженно: с самого утра, как только я уехал от Киры, мой телефон разрывался от маминых звонков. А я их преступно игнорировал. Ещё один пункт в бесконечном списке моих прегрешений.

— Мам, пап, мне нужно с вами поговорить, — я прошёл в гостиную и замер под пристальным отцовским взглядом. Собрав волю в кулак, опустился на кресло напротив и на мгновение прикрыл глаза.

— Ну что ж, сын, давай поговорим, — папа отложил газету и сложил руки на груди, — Как я понимаю, ты приехал, чтобы объяснить нам своё решение не жениться на Кире. Так?

— Так.

— Хорошо, — нахмурился отец, — Но ты дал слово, а теперь собираешься от него отказаться? Разве этому я тебя учил?

— А ещё ты учил меня тому, что если любишь, то надо бороться за любовь и не отступать. Как когда-то ты не отступал и боролся за любовь мамы. Я люблю другую женщину. Я хочу бороться, но честно, понимаешь? Я не могу больше обманывать Киру! Не могу и не хочу!

— Андрюша! Но как же Кирочка? Она же страдает! — вспомнила мама свою привычную мантру, но я только отмахнулся.

— Я просто хочу быть счастливым. Увы, мы с Кирой никогда бы не смогли построить крепкую семью. Что за семья без любви?

— Кирюша так тебя любит! — снова запричитала мама.

— Марго, помолчи, пожалуйста, — перебил её отец, — Если Андрей действительно решил уйти от Киры, то мы должны принять его решение, ты так не считаешь?

Мама промолчала и обиженно отвернулась. Она любила Киру, как родную дочь, и я понимал её стремление объединить две семьи, но уже не хотел слепо подчиняться её желаниям. Наверное, всё-таки повзрослел.

— Андрей, подойди, пожалуйста, — попросил отец и поднялся, потом обнял и прижал меня к себе так, как когда-то в детстве, когда ругал меня за проделки, но, в конце концов, прощал и протягивал руки. Как давно это было!

— Это Катя? — шепнул он мне, и когда я поднял на него удивлённый взгляд, отец потрепал меня по плечу и хохотнул, — Что? Я ещё не совсем слепой, многое вижу. После того Совета, когда Катерина Валерьевна была избрана президентом, я долго размышлял, что могло настроить Киру против неё, помимо «Зималетто», и пришёл к выводу, что это мог быть только ты. Увы, твои взгляды в сторону Екатерины не прошли незамеченными.

— Андрюша, — недоверчиво взглянула на меня мама, — неужели ты и правда любишь эту странную девочку?

В этот момент я отчётливо осознал: лёд тронулся.

— Да, я действительно люблю Катю, и мне всё равно, веришь ли ты мне или нет, главное, чтобы она поверила мне и простила.

Обратно, в компанию, я не ехал, я летел, как на крыльях. Отец меня понял и принял. Это было невероятное ощущение. Я так долго пытался ему что-то доказать, а сейчас был принят им только потому, что впервые честно признался в том, чего хотел от жизни: любить женщину, которую выбрал сам. Как я долго к этому шёл!

Теперь мне оставалось самое сложное — добиться того, чтобы любимая женщина мне поверила.

POV Роман Малиновский

Поработать так и не получилось. Палыч закинул в кабинет пальто и снова куда-то испарился. Да, не слабо его корёжит, ох, не слабо.
Мне и самому было не по себе. Всё-таки, моя вина в том, что Катя не верит Андрею, несоизмеримо больше. Да, он первый заикнулся о том, что неизвестный нам тогда Зорькин может обмануть доверчивую девушку и умыкнуть компанию. Но что тогда им двигало? Ревность? Боязнь упустить Катю из-под контроля?

Конечно, следовало принять во внимание количество алкоголя в нашей крови на тот момент. И мою природную склонность к авантюрам. Во мне бурлил азарт и перед глазами прыгала знакомая всем и оправдывающая, казалось, всё на свете поговорка: «Бизнес есть бизнес». Я не видел тогда ничего плохого в том, чтобы соблазнить девушку ради сохранения компании. А что, чем она отличается от Клочковой, которую я обхаживал, дабы разведать, на кого она шпионит? Так я тогда думал.

Увы, из Жданова не получался хладнокровный соблазнитель невинных дев. Он откровенно мучился, как мне тогда казалось, из-за внешнего вида Пушкарёвой, а я его усиленно подталкивал, даже не задумываясь, насколько мерзко то, что мы делаем. Сейчас, вспоминая прошлые свои поступки, я ощущал себя моральным уродом.

Мысленно проговаривая про себя «труд сделал из обезьяны человека», я клацал по клавиатуре, но моё странное нервическое состояние не унималось. Я не мог не думать о том, как бы отреагировал мой сын, узнав о том, что я сотворил. А Надя?

Закрыв документ, я встал из кресла и подошёл к окну. Глядя сквозь стекло на хаотичное движение мчащихся по городу автомобилей, я словно ощущал, как из меня стремительно выходили чернота и гниль, скопившиеся за эти десять лет. Все эти годы я ненавидел женщин всего лишь из-за того, что когда-то поспешил, не обдумал и разбил счастье своими собственными руками. Теперь по моей вине страдали Катя с Андреем. И я обязан был изменить сложившуюся ситуацию. Я сам должен был поговорить с Катей.

Приняв это решение, по моему мнению, единственно верное на данный момент, я направился в кабинет президента. Мне повезло: Пушкарёва была на месте. Несмотря на мой решительный настрой, меня ощутимо потряхивало. Всё-таки не каждый день я раскаиваюсь в своих поступках. Конечно, я мог остаться в стороне, но впервые я этого не хотел.

На мой робкий стук в дверь Катерина подняла голову от папки с документами и пронзила меня недоумённым взглядом.

— Что-то случилось, Роман Дмитрич?

— Увы, — я нервно улыбнулся и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло напротив, — Катерина Валерьевна, мне необходимо с вами поговорить.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

11

POV Роман Малиновский

— Катерина Валерьевна, мне необходимо с вами поговорить.

Под её пристальным взглядом я почувствовал себя нашкодившим школьником в кабинете директора. Правда, инструкция и рядом не стояла с украденным когда-то классным журналом. Невинная шалость пятиклассника бледнела рядом с мерзостью, которую я так азартно строчил и смеялся. Я смеялся. Ну, не идиот ли?!

— Я слушаю вас, Роман Дмитрич, — Катерина спокойно откинулась в кресле и сложила руки на груди.

И я решился.

— Только не перебивайте меня, пожалуйста, — я на мгновение прикрыл глаза, потом серьёзно посмотрел на ту, от которой зависело счастье моего друга, — Это очень важно.

Пушкарёва промолчала.

— Я должен рассказать о том, что происходило с Андреем после вашего отъезда.

— Не думаю, что…

— Я прошу вас, выслушайте меня, — перебил я и вскочил с кресла. Потом опять сел и постарался успокоиться.

— Хорошо, — согласилась Катя, и я продолжил.

— Когда вы исчезли, в Андрее будто что-то сломалось. Он часами сидел в своём кабинете с вашей фотографией, — Катя вскинула на меня недоверчивый взгляд, — Да-да, с вашей фотографией, я не вру. Уж не знаю, откуда он её взял, но это и не важно. Я пытался внушить ему, что раскрыв Совету директоров реальное положение дел в компании, вы его предали, но он спорил со мной, говорил, что понимает вас…
Все вокруг обвиняли вас, а он защищал. И ждал. Ждал хотя бы звонка. Но от вас не было никаких вестей, и это сводило его с ума. Он остался тогда совсем один.

— А вы? — услышал я её взволнованный шёпот.

— А я думал тогда, что помогаю ему… а на самом деле я так же, как и все остальные, давил и требовал принять мою точку зрения. Мы все тогда думали в первую очередь о компании, а не о нём самом. Ему была нужна помощь, но не та, которую мы предлагали.
Вы не звонили, а Андрей с каждым днём всё больше погружался в пучину отчаяния. Он хотел искать вас, ехать за вами. Правда, не знал, куда. Он никого не хотел слушать и всё твердил, что вы обязательно вернётесь. Пил, пропадал неизвестно где. Дрался. Казалось, что он хотел, чтобы его избили как можно сильнее. Он будто мстил самому себе за то, что сделал с вами… Он наказывал себя, а в его жизни ничего не менялось. Дошло до того, что он в каком-то баре стал специально провоцировать отдыхающих там боксёров. Они его били, а он возвращался… Один из барменов пытался остановить Андрея, мол, куда ты лезешь, они же убьют тебя. А он ответил: «Нельзя убить того, кто мёртвый».

— Откуда вы?..

— Откуда я знаю такие подробности? — я взглянул в её заплаканные глаза и вздрогнул: ей было больно, но я должен был всё рассказать, — Я потом ходил в тот бар, оплачивал принесенный ущерб. Разговорился с одним из барменов, и оказалось, что именно он работал в тот вечер. От него-то я и узнал обо всём. Наверное, тогда я впервые осознал, что был неправ, хотя потом старательно отгонял от себя эту мысль. Неприятно было ощущать себя мерзавцем, вот я и оправдывал себя, как мог. Ведь я же видел, как он тянулся к вам — он многое рассказывал мне тогда, но не всё. После вашей первой ночи… — Катерина смущённо опустила взгляд, — после вашей первой ночи всё стало меняться. Андрей всё больше отдалялся от меня, и я забеспокоился. Тогда и возникла мысль написать для него инструкцию, чтобы напомнить ему, ради чего всё затевалось. Увы, было уже поздно. Хотя тогда я этого ещё не осознавал. А тот разговор, который вы слышали перед советом… Жаль, что вы не дослушали до конца. Андрей волновался из-за вас, говорил, что не хочет, чтобы вы страдали из-за нападок окружающих. Тогда он впервые сказал мне о том, что любит вас. Я не поверил сначала, думал, что он пошутил, но нет — он был серьёзен, как никогда. Он любит вас, Катя. По-настоящему любит…

— Я. я не верю вам, — её голос дрожал.

— А я и не прошу вас верить мне, поверьте Андрею. Не за себя прошу, за него. Он страдает, разве вы не видите? Сколько ещё вы будете его мучить? — сорвался я на крик и поморщился, — Простите…

— Это он вас подослал?

Всё ещё сопротивляется. Упрямства ей не занимать.

— Нет, я сам захотел с вами поговорить. Андрей ничего не знает.

— Тогда зачем?..

— Зачем мне это нужно, хотите вы сказать? — она кивнула, — Я понял, что сейчас чувствует Андрей. Десять лет назад я встречался с девушкой. Мы любили друг друга… — я поднялся с кресла и налил себе стакан воды, потом рассказал Кате нашу с Надей историю, не называя, правда её имени.

Удивительно, но Катя дослушала до конца, ни разу не перебив. Наверное, поверила…

— Да, как бы это ни было странно, и я тоже способен любить. Если бы я только поговорил с ней, дал возможность ей всё объяснить… Но я просто выбросил её из своей жизни. Не повторяйте моей ошибки, Катя. Дайте Андрею шанс, — я подался вперёд и с едва уловимой надеждой в голосе спросил, — Вы ведь всё ещё любите его, я прав?

— Уходите, — она закрыла лицо ладонями, — Прошу вас, оставьте меня одну.

— Вы дадите ему шанс? — я видел, что ей сейчас тяжело, но всё же рискнул спросить ещё раз.

— Хорошо, я дам ему шанс, — глухо проговорила она, — Только оставьте меня одну. Пожалуйста.

— Спасибо, — облегчённо выдохнул я и попятился к двери, — И простите меня, пожалуйста… за инструкцию… и за всё, — радостный, я выскочил из кабинета и, наткнувшись на удивлённый взгляд Тропинкиной, задорно ей подмигнул.

Почему-то я был уверен, что у Андрея и Кати теперь всё наладится. Она поверила мне. Я видел это по её глазам. Теперь всё зависит только от Жданова.

***



В этот день я так и не увиделся с Андреем, потому что по уши загрузил себя работой и не выходил из кабинета до самого вечера. Говорил ли он с Катей? Или он так и не появлялся в компании? Этого я не знал.

Да и не до того мне уже было. Сначала работал, как одержимый, потом, ближе к 6 часам, меня стало ощутимо потряхивать. Приближался ужин с Надей. Смогу ли я до неё достучаться? Смогу ли убедить её, что я действительно хочу быть с ней и сыном?

Я нервничал всю дорогу до ресторана. Потом постарался взять себя в руки и заказал бокал вина, не смотря на то, что мне ужасно хотелось чего-нибудь покрепче. Сделал глоток и бросил взгляд на дверь: вошла Надя, невероятно красивая, в длинном серебристом платье и с распущенными волосами. Я убил бы сейчас за одну только возможность прикоснуться к её каштановым прядям.

Надя шла, нет, плыла к моему столику, и я любуясь ею, всё-таки нашёл в себе силы подняться ей навстречу.

— Так о чём ты хотел со мной поговорить? — она села и огляделась в поисках официанта.

— Может, сначала поужинаем? — нет, я не пытался оттянуть разговор, я просто хотел быть с ней сегодня настолько долго, насколько это возможно.

— Хорошо, — она как-то легко согласилась и уставилась в меню.

Что ж, намёк понят. Я последовал её примеру и равнодушно листал красочно оформленную папку. Разве я мог сейчас думать о еде?

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

11

POV Екатерина Пушкарёва

Едва за Романом закрылась дверь, я разревелась. Странно, но я действительно поверила Малиновскому. Перед глазами, как видение, возник лежащий на снегу Андрей. Избитый. В крови. Невероятно живая картинка. Пускай это только игра моего воображения, но сердце вдруг сжалось от боли за него, да так, что впервые я плакала не из-за своих страданий.
Я никогда не думала о том, что Андрей просто человек. Со своими достоинствами и недостатками. Сначала он был для меня звездой и недостижимой мечтой, потом любимым мужчиной… После инструкции я видела в нём ещё и подлеца. А ведь он живой человек!

Господи, я сама толкнула его в пропасть! А ведь могла выслушать. Могла дать шанс. Но тогда, ослепшая от боли и злости, я хотела только сбежать. Сейчас, спустя месяцы, вспоминая тот проклятый Совет, где вывалила на акционеров всю правду о состоянии дел в фирме, я ощущала мучительный стыд. То, что я сделала, было настоящим предательством по отношению к Андрею. Я предала любимого человека. Пусть его желание контролировать меня ради сохранения компании было мерзким и ужасным, пусть! Но я… Как я могла так с ним поступить?

Если верить Роману, Андрей тогда действительно полюбил меня. Невероятно. Андрей любил меня. Меня! Как он мог меня любить, если я сама себя тогда не любила? Пряталась в своём уютном и привычном мирке, жалуясь на окружающий меня жестокий мир. И не заметила, как сама стала жестокой.

На мгновение представила себя через несколько лет такой же циничной, каким был Малиновский, и вздрогнула. Нет, я не хочу! Не хочу быть такой! Значит, я должна его выслушать. Только вот придёт ли он ко мне ещё раз? Андрей столько раз пытался пробиться сквозь стену, что я воздвигла между нами, столько раз пытался объяснить…

Самое ужасное было в том, что когда-то я простила Дениса. А ведь он, скорее всего, так и не понял, что совершил подлость. А Андрей смог осознать. И сам себя наказал за это.

Кляня себя, я металась по кабинету. День клонился к закату, а Андрей так и не появился в компании. Где он? Может, с ним что-то случилось? Стоя у окна и борясь с подступающими рыданиями, я безуспешно вглядывалась вдаль, словно надеясь увидеть там, в глубине утопающего в вечернем сумраке города, того, кто сейчас…всегда занимал мои мысли.

— Кать, у тебя в шесть встреча с представителями «Текстиль М», ты не забыла? — прозвучал голосом Маши селектор, и я, вздрогнув от неожиданности, прошептала:

— Что?

— Кать, у тебя всё в порядке?

— Да, Маш. Так что у меня в шесть? — я почему-то совершенно не могла вспомнить, какой сегодня день, и что у меня запланировано в расписании.

— Встреча с «Текстиль М». В ресторане «Турандот». Кать, точно всё в порядке? — Маша всё-таки не удержалась и заглянула в кабинет, — Ты что, плакала? — с ужасом спросила она и подлетела ко мне.

— Кать, ну что случилось? Дома что-то, да? Родители?

— Нет-нет, Маш, с родителями всё в порядке. Прости, я не могу сейчас об этом говорить.

— Ну, извини, — Маша обиженно на меня посмотрела и удалилась, громко цокая каблуками.

Увы, но на встрече я была настолько невнимательна, что представители «Текстиль М», окинув меня обеспокоенными взглядами, предложили перенести встречу. Испытав невероятное облегчение от того, что наконец-то останусь за столиком в одиночестве, я согласилась. Бессмысленно говорить о будущем контракте, когда я всеми мыслями с Андреем, когда перед глазами всё стоит и не исчезает его окровавленное лицо. Господи! Я не смогу успокоиться, пока мы не поговорим.

На выходе из ресторана я с кем-то столкнулась, смущённо извинилась и, обернувшись на отчего-то показавшийся мне знакомым женский голос, увидела Надежду Ткачук.

POV Надежда Ткачук

Рома явно пытался оттянуть разговор. Заказал неимоверное количество блюд, при этом вяло ковырялся в тарелке, словно у него не было аппетита. Что ж, я вполне могу подождать, пока он решится на разговор. Такая робость с его стороны мне непривычна, но до странности приятна. Возможно, он был честен и действительно хочет общаться с сыном. Вот только примет ли его Макс?

Наконец Рома перестал мучить несчастный стейк и отложил вилку.

— Надь, я хочу познакомиться с сыном. Я хочу узнать, что он любит, играет ли он в компьютерные игры, какая музыка ему нравится… — он неожиданно сбился и отпил вина из бокала.

А мне стало так тепло от его слов! Так приятно было слышать, что Рому интересует не стандартная информация о том, где Максим учится, какие у него оценки… Ему интересно, чем живёт наш сын, а значит, Рома совершенно серьёзно решил быть отцом. Не вести себя, как отец, а быть им. По крайней мере, мне так кажется.

— Ром, ты же понимаешь, мне нужно сначала поговорить с Максимом, а потом уже…

— Я понимаю, Надюш… Может, я с тобой поеду? — он с надеждой взглянул на меня, но я отрицательно покачала головой.

— Нет, Ром, так не пойдёт. Когда я поговорю с ним, подготовлю… тогда я позвоню тебе, и ты сможешь приехать.

— Когда ты уезжаешь?

— Завтра вечером, — я открыла кошелёк, но Рома мягко отодвинул мою руку и вытащил из кармана свой бумажник, — Не провожай меня, пожалуйста, — я поднялась из-за стола и пошла к выходу, остро ощущая его взгляд, прожигающий даже сквозь платье.

Я могла бы сегодня остаться с ним, но… это было бы неправильным. Я хотела остаться, боже, как я хотела остаться! И в то же время разум кричал, что это будет ошибкой. Я словно разделилась надвое… Я так привыкла отказывать сердцу в желаемом, что сейчас, когда можно было отпустить себя, довериться чувствам, я по привычке слушалась лишь голоса разума.

На выходе я оглянулась на сидевшего за столиком Романа и случайно столкнулась с какой-то женщиной. Поворот головы — и я увидела Екатерину Пушкарёву, удивлённо взирающую на меня, и подчиняясь какому-то непонятному импульсу, пригласила её в бар.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

13

POV Екатерина Пушкарёва

Лицо Надежды расплывалось у меня перед глазами. Мало того, что я плохо видела без очков, так ещё и слёзы, застилавшие глаза, всё усугубляли. Впервые я так откровенна перед практически незнакомым мне человеком. Или это всё коньяк? Странно… Я даже не помню, когда одной из нас пришла эта светлая мысль — заказать коньяк. Насколько я помню, Надя говорила только про кофе.

— Кать, с-скажи, что мне д-делать? — Надежда посмотрела на меня немного расфокусированными глазами и положила голову на стол.

«Наверное, со стороны, я выгляжу не лучше», — подумала я и хихикнула. Почему-то эта мысль меня развеселила.

— Не смейся, К-кать, я с-серьёзно говорю, — обиделась Надя и допила оставшийся коньяк, — Оф-фициант! Ещё коньку д-дамам!

Последовав её примеру, я опрокинула в себя оставшийся напиток и предложила:

— А ты езжай к нему, Надь. Пр-рямо сейчас. Поверь мне, я з-знаю, о ч-чём говорю. Вдруг он драться полезет, — на этих словах я разревелась, — и его п-поб-бью-у-ут.

— Я с-сама, кого х-хочешь побью, — заверила меня Надежда и достала мобильный. Долго думала, потом набрала номер и прокричала в трубку, — Ром! Т-ты там не дерись, пожалуйста! Я с-сейчас приеду. Буд-ду тебя защищ-щать. Что?.. Сам за мной приедешь? Хор-рошо, я только у К-кати ад-дрес спрошу. Как у какой?.. У П-пушкарёвой К-катерины В-валерьевны. Кать, скажи Р-роме ад-дрес, — и протянула мне трубку.

Удивительно, но адрес я помнила.

— Катя, может, я Андрею позвоню? — предложил Роман.

— З-зачем? Нет! Не надо! Я с-сама… п-потом, — испугалась я, представив реакцию Андрея на мой пьяный вид.

— Хорошо. Потом, так потом. Но помните, Катя — вы мне обещали.

Я пробормотала нечто невразумительное и отдала телефон Наде.

***

POV Андрей Жданов

Не успел я приехать от родителей, как мне позвонили с производства. Оказывается, один рулон ткани оказался с браком, и потому раскройка моделей была под угрозой срыва. Разговор с Катей временно откладывался.
Решив проблему с бракованной тканью, я вернулся на административный этаж и обнаружил, что Кати уже нет — у неё деловая встреча.

Вот так-то, Андрюша. Придётся тебе подождать до завтра.

Дома я достал пиво из холодильника и удобно устроился на диване перед телевизором. Давненько я так не отдыхал. Никто не звонит, не достаёт. Приятное ощущение свободы. Не хватало сейчас только любимой женщины рядом. Но разговор с Катей будет только завтра, а сегодня мне не хотелось мучить себя мыслями о том, поверит ли мне любимая или нет. Если не поверит… Нет, не хочу об этом думать! Завтра, всё завтра.

Кажется, я задремал, потому что, когда я открыл глаза, за окном было уже черным-черно. Где-то надрывался телефон. Кажется, на кухне. Звонил Ромка.

— Алло, Палыч! Ты дома?

— Дома. А что, тебе негде переночевать?

— Нет, не мне, — усмехнулся друг, — Возьмёшь даму на ночлег?

— Ром, ты пьян? У меня не гостиница, знаешь ли.

— Кать, он отказался тебя впустить! — услышал я, потом в трубке что-то зашебуршало, и я не поверил своим ушам: со мной говорила Катя. Пока я переваривал эту мысль, она что-то говорила и говорила, а я, наслаждаясь её голосом, даже сначала не понял, что она мне сказала.

— Что? Катюш, повтори пожалуйста.

— Андрей, я тебя люблю! — закричала она так громко, что её, вероятно, слышал весь город.

— Кать, ты где? Я сейчас приеду! Кать, слышишь? Кать!

— Ехать никуда не надо, товарищ влюблённый, — произнесла трубка голосом Малиновского, — Ваша барышня аккурат возле вашего подъезда. Извольте-с забрать…

— Ромка, я тебя обожаю, — простонал я в трубку и прям как был, в тапочках, и с всклокоченными после сна волосами выскочил из квартиры.

***

POV Екатерина Пушкарёва

Открыв глаза, я чуть не закричала от ужаса: вокруг всё было незнакомым и чужим. Где я? Услышав приближающиеся шаги, я забралась под одеяло с головой. Я почти не дышала. Испугавшись, что умру от недостатка кислорода, решила высунуть хотя бы нос. Плохой из меня партизан. Как только я приподняла одеяло, то краем глаза заметила мужскую полуодетую фигуру. И завизжала.

— Катька, ты что? — рассмеялся… Андрей?

— А-андрей? — от шока я снова спряталась под одеяло.

— Кать, ты испугалась что ли? Кать… -вдруг сорвался его голос, — Ты… ты ничего не помнишь, да?

— Что я должна помнить? — ужаснулась я, пытаясь определить, сколько на мне одежды. Аллилуйя! На мне было нижнее бельё и халат. Надеюсь, халат я надевала сама.

— Знаешь, я так обрадовался тебе вчера, — потерянно проговорил Андрей, — что и не подумал, что это не ты говоришь, а алкоголь. Прости, я сейчас накормлю тебя и отвезу домой.

А я вдруг вспомнила. Вспомнила тот момент, когда сидела на заднем сиденье машины Малиновского и просила его отвезти меня к Андрею. Сама просила.

— Стой, подожди! Если я вчера приехала к тебе, значит, я действительно этого хотела.

— Кать, это правда? — лицо Андрея просветлело в мгновение ока, и, как только я кивнула, он сгрёб меня в объятиях и прям в одеяле понёс на кухню, не переставая при этом говорить со мной, — Я так ждал… так надеялся… даже хотел сегодня говорить с тобой. А ты сама…

Усадив меня на стул, Андрей метался по кухне, периодически восклицая, как он рад и как он меня любит. Он был такой счастливый, такой… взбудораженный… такой искренний…

Я улыбалась сквозь слёзы. Я тоже была счастлива. Как давно я ощущала себя рядом с ним лёгкой и свободной! Сегодня это состояние вновь вернулось ко мне. Стараясь не думать о том, как давно я не обнимала его, я подошла к нему и обхватила руками со спины. Андрей замер, потом выключил плиту и развернулся ко мне.

— Кать…

— Молчи, — пробормотала я ему в губы, — Мы и так потеряли слишком много времени…

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

14

POV Роман Малиновский

Надя ушла, и внутри словно что-то оборвалось. Я мог лишь надеяться на то, что смогу вернуть её и увижу своего сына. Что он знает обо мне? И знает ли вообще о моём существовании? Вернувшись в свою одинокую квартиру, я не мог отделаться от парализующего страха потерять самое важное в моей жизни. Потерять то, от чего когда-то отказался сам. Каким же я был глупцом!

Достав из бара бутылку виски, я на мгновение замер, потом, усмехнувшись, вернул её на место. Алкоголь не поможет. Настала пора взять всё в свои руки. Научиться быть ответственным за свою жизнь, а не пускать на самотёк, как обычно. Пытаясь представить, как мог бы прожить жизнь, если бы не поверил в измену любимой девушки, я вдруг отчётливо вспомнил ту ночь, когда познакомился с Андреем. И похолодел. Был ли у Андрея шанс выжить без моего вмешательства?

Я тогда потерял Надю, но приобрёл друга. И семью. Родители Андрея приняли меня, полюбили и относились ко мне, как к родному. Был ли я этого достоин? Заслужил ли?

С воспоминаний о той страшной ночи мысли вдруг перескочили на тот ужасный вечер, когда я предал своего лучшего друга. Когда оставил своего ЕДИНСТВЕННОГО друга один на один с отчаяньем и страхом… Та драка в баре… Андрей ведь мог умереть. И в этот раз он мог умереть из-за меня. Память безжалостна. Вновь и вновь этот вечер возвращался ко мне в кошмарах. Я никому об этом не рассказывал, но много ночей подряд, во сне, я хоронил Андрея и смотрел в обвиняющие глаза Павла, Маргариты, Киры и… Кати. Да и кому я мог об этом рассказать? Андрею? Я знаю, он бы выслушал меня и заверил, что не держит зла, но я-то! — я себя винил и простить не мог.

Чтобы не сойти с ума, просто постарался выбросить из головы всё, что произошло по моей вине, закрыть на замок, стереть, перевести всё в шутку, как обычно всегда делал. Постарался убедить себя, что одна только Пушкарёва во всём виновата, а я ошибся, только и всего.

А вдруг она его не простит? Вдруг сегодняшний разговор не убедил её?

Я схватился за телефон, набрал номер, но… Абонент недоступен. Дурааак! Надо было найти Андрея, самому убедиться в том, что их разговор состоится, а не поверить на слово заплаканной девочке, которая всегда поступала по-своему и разрушала привычные стереотипы лишь взмахом руки. Только ни адреса Пушкарёвой, ни её домашнего номера я не знаю. Увы.

Телефон запиликал, и на дисплее высветился номер Надежды. Странный звонок. Странный разговор, вернувший мне надежду. И я почему-то совсем не удивился тому, что Катя и Надя оказались вместе в баре. Словно так и должно было быть.

Куда подевались взрослые и уверенные в себе женщины? За столиком сидели взъерошенные девчонки с блестящими глазами, и я не мог не улыбнуться этому видению. Не взирая на протесты, усадил обеих в машину, с вполне серьёзным намерением доставить их по домам. Точнее, одну — домой, а другую в отель.

— Ром! Отвези м-меня… к Андрею, — забавно спотыкаясь на словах, попросила Пушкарёва.

Разве мог я отказать?

Странный, чудной вечер. Вечер сбывающихся желаний. Выбежавший из подъезда Андрей. С шальными сумасшедшими глазами. Держащий в своих руках Катерину, словно Святой Грааль. Катя, смеющаяся и плачущая одновременно… Надя, смотрящая с непонятной улыбкой на всё это безумие.

Надя, совершенно неожиданно попросившая отвести её ко мне домой…

Может, кто-то там наверху смилостивился, наконец, и даровал мне счастье?

Иначе, как можно объяснить это невероятное совпадение? Мне никогда не пришло бы в голову, что Катя Пушкарёва может рассказать кому-то об инструкции. Что она может так просто и откровенно рассказать об этом совершенно чужому человеку.

Самое удивительное в том, что Надя почему-то меня не осуждала. Хотя, вероятно, чётко осознавала, как мерзко я поступил. Быть может, алкоголь притупил в ней какие-то эмоции, и завтра она очнётся и скажет мне, какое я дерьмо. И уйдёт. Забудет меня, не оставив ни единого шанса на прощение. И я никогда не узнаю своего сына. Никогда не увижу на лице любимой женщины счастливую улыбку. Никогда не надену ей на палец обручальное кольцо.

Никогда.

Со страхом смотрел я на умиротворённое лицо спящей на моей кровати женщины и ждал. Ждал неумолимо приближающегося рассвета, а вместе с ним — презрения в её глазах. И преступно надеялся на обратное и понимал — если у меня есть хотя бы один крошечный шанс из тысячи, я воспользуюсь им, иначе…

Иначе я останусь один и замёрзну. Погибну.

Потому что я вспомнил, как это прекрасно — любить её. Быть живым, по-настоящему живым.

И назад дороги нет.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

15

POV Андрей Жданов

Мы с Катей безбожно опаздывали. Пока я брился и одновременно пытался дозвониться до Малиновского, Катя гладила измявшееся платье и ругалась по телефону с Валерием Сергеевичем.

— Кааать…

— Что, Андрюш? — она на мгновение оторвалась от глажки и подняла голову.

— Скажи ещё раз.

— Что сказать?

— Скажи — Андрюш.

— А?

Я смерил утюг ревнивым взглядом и пожаловался неизвестно кому:

— Она меня не слышит.

— Кто не слышит? — заинтересовалась Катя, выключая утюг.

— Моя будущая жена.

— Жена, говоришь? А где моё предложение?

— Она ещё и издевается, — хмыкнул я, завязывая галстук, — Никаких предложений. Я тебя просто украду и не выпущу из ЗАГСа, пока ты не подпишешь бумаги. Кстати, хорошая идея! Так ты не успеешь сбежать от меня.

— Ну вот, — «огорчилась» она, — Только размечтаешься о цветах и ресторанах, как всю романтику обломают. А ты бы так хорошо смотрелся на коленях…

— На твоих? — уточнил я, — Ты не выдержишь, милая. Так что насчёт ЗАГСа? Мы успеваем.

— Ага, а контракт с Надей ещё на день перенесём, да? Не шути, Андрей, ты же знаешь, как нам…

-…нужен этот контракт, — закончил я, — Ты права, но…

— Что-то случилось? — забеспокоилась Катя.

— Они улетели в Киев.

— Как?

— А вот так, — я усадил её на диван и зарылся пальцами ей в волосы, — У Надежды сын заболел. А Ромка так и так собирался туда лететь после подписания контракта, чтобы познакомиться с сыном…

— Что-то серьёзное?

— Ветрянка, кажется. Кать… — голос от волнения сорвался, — Кать… Выходи за меня, а? Я же… теперь тебя отпустить не смогу.

Она развернулась ко мне и сузила глаза, в которых прыгали лукавые искорки.

— Сегодня?

— Да когда хочешь, Кать… Но я бы хотел сегодня. У меня как раз в ЗАГСе знакомая есть.

— Кто бы сомневался, — поддела она меня и поцеловала.

— Я надеюсь, это был твой ответ? — с надеждой спросил я.

— Дай-ка подумать…

— Кать!

— Конечно, я согласна, глупый, — Катя смотрела на меня, как раньше, доверчиво и серьёзно, — Я измучилась без тебя и теперь никогда-никогда тебя не оставлю.

— Честно-честно?

— Честно-честно.

***



— Ромка, ну как там у вас дела? Как сын?

— Ложная тревога, — рассмеялся в трубку Малиновский, — Соскучился по маме, да ещё и бабушку умудрился подговорить, обормот.

— Весь в тебя.

— Вот и я говорю, весь в меня. Ещё бы Наде эту истину втолковать. Ну кто лучше справится с Малиновским? Конечно же, Малиновский!

— Удачи тебе, друг, я в тебя верю. Ромк… я женился. Точнее, мы с Катей поженились!

— Однако, быстрые вы. Поздравляю, Андрюх. Честно, от всей души.

— Ром, и спасибо тебе. Катя мне всё рассказала.

— Было бы за что, — хмыкнул Роман, — Я просто исправил то, что натворил тогда…этой своей инструкцией.

— Забудь об этом. Катя… она сказала… — я запнулся, вспоминая, — Да… В общем, она сказала, что до инструкции мы с ней были, как слепые котята, а после — прозрели… Одним словом, она просила передать, что всё это в прошлом. Вот так.

— Образно выразилась, — одобрил Малиновский, — Что ж, в прошлом, так в прошлом. И я за вас рад, очень рад.

— Давай-ка там в Киеве не филонь, хватай Надю с сыном — и в ЗАГС.

— Думаешь, сработает?

— А то! — заверил я друга, — Шли радиограммы с поля боя. Если что — мы с тобой.

— Надеюсь, обойтись блицкригом. Ну, до связи.

— Адьос.

Жизнь налаживалась. Валерий Сергеевич каким-то чудом меня не пристрелил. Катю отпустил. Маме пришлось смириться с нашей поспешной свадьбой, хотя пришлось пообещать, что мы устроим праздник для семьи и близких знакомых. Но это всё было уже не важно. Катя была со мной. В моей квартире. На кухне. В душе. В гостиной. В моей постели. Тихонько сопела под боком, а я всё боялся заснуть. И улыбался в темноту.

Катя со мной. Моя жена.

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Так здорово, такого шустрого Андрея еще не было. И Рома такой, конечно, Надежда сдастся без боя, надеюсь. Спасибо, maria_mujer. Простите, что читаю молча и ваши произведения, и других авторов тоже, все перевариваю внутри себя, бабочки внутри летают, привычка про себя переживать все, молча.

Ну, должен же Андрюша взять реванш за всё своё торможение до этого)))
Надя, конечно, сдастся))
Спасибо, что читаете,

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

- так здорово и волнующе!
И Роман, совершивший не одну глупость, прозревший и понявший себя и друга. Хочется надеется, что и у него все будет хорошо!

Спасибо.

_________________
Не обижайте тех, кто вас любит, ведь они беззащитны из-за любви к вам

16

POV Надежда Ткачук

Когда рано утром мне позвонила мама и сказала, что Максимка заболел, я думала, с ума сойду. В глазах на мгновение потемнело, а в голове сразу вспомнились все ужасы, о которых по телевизору говорят. И ведь я телевизор не смотрю, а к маминым рассказам, оказывается, внимательно прислушивалась, хоть и думала, что мимо ушей всё летит. Вскочила, по квартире заметалась, а Ромка из кухни выглянул, непонимающе на меня воззрился, а лицо какое-то странное, то ли испуганное, то ли… выжидающее что ли.

— Надь, ты чего?

— Ехать мне надо, Ром. Срочно. Домой.

— Как? А контракт?

— Какой контракт, Ром? У меня сын заболел! Ехать надо, ехать. Можешь позвонить в аэропорт?

— Надь, стой! — плечи руками легонько сжал и в глаза поглядел, — Успокойся. Всё будет хорошо, слышишь? Давай-ка за мной повторяй: всё будет хорошо.

— Всё… будет…хорошо, — дрожащими губами выговорила я.

И — правда — чего я так волнуюсь? Ведь обычная ветрянка, сама ей в детстве переболела, а меня трясёт всю, никак успокоиться не могу. Рома с телефоном по комнате ходил, одновременно кидая в сумку какие-то вещи. А я не сразу осознала, что он со мной лететь собрался. Попробовала протестовать, а он на меня так глянул, что все слова как-то сразу пропали. А потом и не до них было. Пока ехали до отеля за моими вещами, пока мчались в аэропорт, я всё думала и думала, а уже в самолёте словно пелена с глаз спала, и я увидела, что и Ромка волнуется, ужасно волнуется, да вида старается не показывать. И эти десять лет разлуки словно в одно мгновение исчезли, когда я осознала, что вижу и чувствую его, как раньше.

За руку его взяла и так весь полёт и не отпускала.

В дом вошли, я сумку в прихожей бросила и — как была — в плаще и в обуви, кинулась вперёд. Из кухни смех послышался, и меня отпустило. Значит, всё не так страшно. Мама с Максом на меня взглянули, замолчали синхронно, а лица у обоих виноватые-виноватые.
Неужели? Нет, не могли они так поступить. Я же волновалась!

— Мам, прости, -на лице раскаяние вперемешку с радостью, ведь добился-таки своего, чертяка, и маму уговорить смог.

— Надюша, всё хорошо, — голос у мамы обеспокоенный, в глаза мне заглядывает и понимает, конечно же, понимает, каково мне все эти часы было, — Максимка очень скучал по тебе, а я ему отказать не смогла. Прости меня, доченька, — и заревела.

Мы с сыном её утешать кинулись и не заметили, как на кухню Ромка вошёл.

— Надь, а это что за потоп? — я обернулась, смотрю: у него на лице улыбка, а рука неосознанно в карман тянется. За сигаретами, видимо.

Мама глаза раскрыла от удивления и между Ромкой и Максом взглядом заметалась. Потом успокоилась. Поняла.

А Максим вдруг дёрнулся, оторвался от нас и к Ромке бросился.

— Папа! — закричал и его руками за пояс обхватил.

Откуда он мог узнать? Как догадался?

Я застыла. А Ромка замер, лицо непонятно искривилось, и я не поняла даже — рад или нет.

— Иди к ним, — прошептала мне мама, а я и с места сдвинуться не могу. Потом на Рому посмотрела и сначала не поняла: что у него на щеке блестит. Присмотрелась: слёзы…

Плачет. Он плачет. Да что ж я стою-то?
Подбежала к ним, руками обхватила и тоже заплакала. Ромка одной рукой меня к себе прижал и губами к волосам прижался. Легко-легко так, а я ощутила. И на душе стало так же легко. Светло.

Семья. Мы семья.

Это потом я узнала, что сын Ромкину фотографию в моём кошельке нашёл. И факты, видимо, сопоставил. Точнее, сопоставил фото и своё отражение в зеркале. А там — найди семь отличий, как говорится. Копия Малиновский. Только глаза мои. И такой же обормот.

Как же я их люблю. Обоих.

POV Роман Малиновский

Тот день, когда впервые увидел своего сына, я помню какими-то отрывками. Такси. Самолёт. Снова такси. Надина рука. И мысли, мысли… Метался в страхе между болезнью сына и тем, как он меня примет. И примет ли?

Когда он меня папой назвал, я растерялся. А потом было такое ощущение, словно с парашютом прыгнул. Страх, радость, адреналин… И слёзы на глазах. И то про слёзы мне Надя потом рассказала. Я и не понял тогда, что плачу. А когда Надя нас обняла, мне показалось, словно я домой вернулся. Блуждал-блуждал где-то долгие годы и наконец-то вернулся. И всё теперь будет хорошо. Потому что по-другому и быть не может.

Потом Андрюха позвонил и ещё радости добавил. Женился. Значит, всё я сделал правильно. Смог исправить свои ошибки. И ничего при этом не потерял, а даже приобрёл.

Эпилог

POV Андрей Жданов

— Эй, Москва! Приём. Как слышно?

— Слышно-то хорошо, жаль, что не видно! Киев, докладывай обстановку! Где вы?

— Мы в аэропорту. Тихой сапой движемся от багажной ленты. Андрюх, ты мне друг?

— Что, нагрузили тебя? Ладно, Киев, отбой связи. Я вас вижу.

Насчёт «тихой сапой» Ромка явно преувеличил. Хотя размер багажа впечатлял. С другой стороны — переезд дело нелёгкое. Да и то, наверное, только самое важное взяли, а остальное здесь купят.

Надя молодчинка. Не знаю, смог бы я поменять всю жизнь вот так, практически одним махом, хотя… Ради Кати я бы, наверное, и на Северный Полюс переехал. Вот и Ромка хотел к ней уехать, а она решила вот так. Мол, у нас в семье всегда жёны за мужьями следовали, а не наоборот. А ведь ещё и не поженились даже!

Ромка сумку на пол опустил, руку протянул и привычно мне за плечо глянул. Катю не увидел и удивился.

— Андрюх, а где Катя?

— А Катюша дома осталась. Отдыхает. Здравствуй, Надюша. Макс, держи краба!

— Здрасьте, дядя Андрей. А тётя Катя заболела?

— Нет, не заболела. Но в дороге её теперь укачивает.

— Да ладно! А я-то думаю, что он сияет, как начищенный пятак! — рассмеялся Ромка и по плечу меня хлопнул, — Поздравляю.

— Андрей, это правда? Катя ждёт ребёнка? — не поверила Надя, а я важно кивнул, — Счастье-то какое! Что ж мы стоим, надо ехать скорей! Катю поздравлять. И мы вам подарки привезли!

В машину погрузились и поехали.
Вещи Малиновскому в квартиру по дороге забросили и — к Пушкарёвым. Пока у нас был ремонт, к Катиным родителям перебрались. Единственное, что печалило меня — Катин токсикоз. Каждое утро с ума сходил, хоть Катя меня и уверяла, что это нормально и ненадолго. Какое «нормально», когда ей так плохо?

Не успели в дверь войти, как Катя Надю умыкнула в комнату. А мы с Ромкой и Максом на кухне расположились.

— Шушукаться пошли, — кивнул сам себе Валерий Сергеевич, руку Ромке протянул, пожал и крикнул, — Ленка, давай-ка доставай! Гости в доме, а на столе один компот!

Елена Александровна руками всплеснула, но спорить не стала и за наливкой пошла. Графин на стол выставила, а за ним — салаты, котлеты… Ромка посмотрел, крякнул довольно и под наливку рюмку подставил.

— Сразу видно, мать, наш человек, — заметил Валерий Сергеевич, — Так, мужики. Время обеда. Зовите шушукалок и есть будем.

— Кать! — позвал я.

Катя с Надей на кухню вошли, на Ромку посмотрели, переглянулись заговорщицки и за стол сели. Кажется, не только у нас в семье прибавление ожидается. Ромка обрадуется, это точно. Сам мне говорил, что жалеет, что не видел, как Максим рос. Теперь-то ни одного мгновения не упустит.

После обеда приехали родители. Мама Ромку с Надей расцеловала, а потом села с Еленой Александровной. Ромкину свадьбу обсуждать. В последнее время любимой её фразой стала: «Второго сына женю, надо всё по правилам сделать.» И правда — любила Ромку как родного сына, да и Надя ей очень нравилась. А уж в Максе мама души не чаяла.

Жаль только, что с Кирой мы так отношения и не наладили. Не смогла, видно, через прошлое переступить. Уехала во Францию, да так там и осталась.

Вечером, уже изрядно захмелевшие, мы с Ромкой вышли на улицу и почти синхронно закурили.

— А жизнь-то налаживается, Андрюх!

— Налаживается, — согласился я.

Посмотрел на сияющий в небе бледно-жёлтый лунный диск и рассмеялся.

Кто бы мог подумать?

Конец

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

Кип,

_________________
«Самая трудная задача — быть самим собой в мире, где каждый пытается сделать вас кем-то другим».

Бенедикт Камбербэтч

maria_mujer, спасибо за интересную историю. И спасибо за такой редкий пейринг.

_________________
Скачать тексты по НРК в разных форматах.