Как только шаги оборотня стихли, Малиновский выдохнул и обмяк. Катя дернула его за рукав и вопросительно подняла брови. Он кивнул в сторону леса и одними губами произнес: «Уходим». Оглядевшись, они стремглав бросились в лес и, только погрузившись в спасительную темноту деревьев, остановились. – Не зря прогулялись, – прошептал Малиновский. – Как нас не заметили? Чудо. – Может и заметили, но вида не подали. Ты же слышала: игра продолжается. Катя передернула плечами. – Я не хочу играть в игру, в которой итог заранее известен. Малиновский усмехнулся. – Ничего, мы еще поборемся. У нас уйма времени в запасе. Видела машину? Хорошая машина! Осталось самая малость – посадить в нее всех наших и свалить отсюда, как можно дальше. Катя покачала головой. У нее не было желания улыбаться. – Какой в этом смысл? Максим дал нам это время именно для того, чтобы дать нам возможность вновь полезть на рожон и чтобы перебить нас всех. Нет. С этим нужно кончать. – Она тоскливо посмотрела на Малиновского и прохрипела: – Я возвращаюсь. Малиновский прищелкнул языком. – Это не поможет, – отрезал он. – Во-первых, я ему ни на грош не верю, и ни за что он нас не отпустит. Во-вторых… А, во-вторых, какого черта! Я не дам ему сожрать моего лучшего друга. Понятно? Он схватил Катю за руку и потащил ее прочь от лагеря оборотней.
Вскоре они вышли к дому, но не к воротам, а к заброшенному котловану. – Очень удачно. Я давно присмотрел здесь парочку железных прутов. Уже взошла луна, и ее неясный белый свет освещал и задний двор, и котлован, и дорожку, ведущую мимо него к дому. Малиновский подошел к краю ямы и начал из осыпающихся бетонных блоков выламывать арматуру. Катя остановилась поодаль. Оглянувшись на лес, она спросила: – Что дальше? Полтора часа пролетят очень быстро. Занятый отбиванием бетонной крошки с прута, Малиновский ответил не сразу. – Идея со взрывом мне нравится все больше и больше. Надеюсь, Потапкин с Зорькиным уже разобрались, как из бака с бензином сделать бомбу. Во-вторых, нужно захватить УАЗик. Пока не знаю как, придумаю что-нибудь. И последнее – надо предупредить Андрюху и увести его подальше от лагеря. Ну, это в общих чертах. –Тебя не смущает отсутствие конкретики в твоем плане? – Конкретику добавим по ходу. Их диалог прервал тихий смех. Они замерли. От забора отделилась тень. – Как интересно! А я думал, дежурство скучным будет… Он вышел на свет: молодой высокий тощий парень с бездонно-черными, как у Максима, глазами. – Бежать затеяли? Машинка наша понравилась? – ехидничал он, глядя на Малиновского. – Не выйдет, ребятки. Малиновский хмыкнул и сжал в ладони арматурину. – Желаешь внести в наш план коррективы? Пожалуйста, я с удовольствием выслушаю твои пожелания. – У меня одно пожелание, – оборотень осклабился, – стой смирно, тогда ты почти не почувствуешь, как я перегрызу тебе горло.
Он подпрыгнул – в воздух взлетел человек, на землю опустился волк. Он зарычал, обнажая зубы. Малиновский побледнел и крепче сжал прут. Тварь сделала несколько шагов, облизнулась и прыгнула на него. Малиновский пригнулся, упал на колени и резким движением проткнул налетевшего оборотня арматурой насквозь. Волк захрипел, упал, придавив телом своего убийцу. Малиновский дергал прут, разрывая внутренности. Волк хрипел, пытаясь вздохнуть, из раны на животе и из пасти лилась кровь, заливая лежащего под ним Малиновского. – Катя, помоги, – сдавленно произнес он. Он попытался столкнуть с себя умирающего зверя, но тщетно. Катя очнулась и бросилась к нему. Она стащила тушу на землю и помогла Малиновскому подняться. Смотреть на него было жутко – лицо, волосы были залиты кровью, белая футболка стала красной. Он снял с себя перепачканную куртку и начал оттирать дрожащими руками лицо. – Какая мерзость! Катя машинально кивнула, не в силах произнести ни слова и отвести глаз от агонизирующего волка. Из его спины торчал окровавленный кусок арматуры, второй конец торчал из разорванного брюха, упираясь в залитую кровью землю и вывалившиеся внутренности. Он еще был жив: раскрытой пастью то ли ловил воздух, то ли пытался что-то сказать, его лапы конвульсивно подергивались. Катя сглотнула ком в горле и отвернулась. – Пора идти, время уходит, – сказал Малиновский, закончив попытки стереть с себя кровь, – мне нужно срочно смыть с себя эту дрянь. – Мы оставим лежать его здесь? – Ты предлагаешь похоронить? – усмехнулся Малиновский. – Нет, но его нельзя так оставлять. Они постоянно шныряют вокруг дома, и когда обнаружат его, нам не поздоровится. Они переглянулись в растерянности. – Можно сбросить в котлован. Они взяли оборотня за лапы и потащили к железобетонной яме. Он был еще жив, пытался сопротивляться из последних волчьих сил, но этих сил оставалось совсем мало. Они подтащили его к краю и сбросили вниз. Тело глухо ударилось о дно котлована и больше не шевелилось.
Девушки в ужасе закричали, увидев окровавленного Малиновского в дверях. – Это не моя кровь, – отмахнулся он и скрылся в ванной. Пока он смывал с себя чужую смерть, Катя, собрав всех вокруг себя, вкратце рассказала о том, что они увидели, услышали и сделали. Закончив, она оглядела притихших друзей по несчастью с надеждой. Первым заговорил Зорькин. – Ну и… чего мы сидим? Времени в обрез. Поехали? Потапкин кивнул и, кряхтя, встал. Девушки повернулись к притихшей Анжеле. Та вздохнула и еле слышно произнесла. – Есть выбор? Пчелиный рой загудел. Потапкин и Зорькин заканчивали мастерить «бомбу». Девочки собрали оставшиеся на кухне ножи, Малиновский принес столько арматурных прутов, сколько смог выломать. Через двадцать минут семеро зималеттовцев сгрудились у ворот и были готовы ко всему. – А где Воропаев? Все переглянулись. Воропаев исчез, и никто не видел куда. – Смылся, значит, – проскрежетал зубами Малиновский. – Ну и черт с ним! Обойдемся. Маша, ты не передумала? – спросил он. Та энергично замотала головой. – Тогда слушай. Через двадцать минут ты включишь на плеере эту запись – звук уезжающей машины. Ровно через двадцать минут, не раньше. Как включишь, сразу убегай в лес! Спустя пятнадцать минут нажимаешь на автозапуск. Неважно, клюнут ли эти твари на приманку или нет, все равно нажимай. После взрыва уходи немедленно. – Он вручил Маше навигатор. – Вот видишь? Мы сейчас здесь. Развилка дорог, на которой встречаемся, здесь. Прячешься у развилки, как только мы появляемся на УАЗике, выходишь. Мы тебя подбираем и едем домой. Маша трясущимися руками взяла навигатор и посмотрела на пульсирующие точки. – Домой? Малиновский кивнул и, поддавшись порыву, обнял девушку. – Удачи. Аккуратно, стараясь не шуметь, отряд зималеттовцев уходил в лес. – С Богом… – прошептала она им вслед.
Оставшись одна, Маша села на траву, оперлась спиной о забор и стала ждать. Ей не было страшно. Тупое чувство обреченности и безысходности овладело ею. Она не верила, что сумеет пережить эту ночь. Но раскисать было нельзя, у остальных еще был шанс спастись, и она должна сделать для этого все. Она встала, вынула из багажника минивэна свой рюкзак и вошла в дом. Вытряхнула из него содержимое, оставив на дне несколько футболок, потом достала из холодильника черный целлофановый пакет и положила в рюкзак. Она обхватила его и заплакала. «Как глупо, нелепо. Так бывает только во сне, но не наяву», – с этими мыслями Маша вытерла слезы, посмотрела на часы в телефоне, надела рюкзак и вышла во двор. Оставались считанные минуты. Наконец, Маша включила плеер, выжала громкость, положила его на землю и побежала в лес. Нужно было все точно рассчитать: убежать настолько далеко, чтобы ее не обнаружили, но быть настолько близко, чтобы сигналка автозапуска сработала. Добежав до выбранного заранее места, она спряталась в небольшой яме – углублении между корнями, и принялась ждать. Наконец, гости пожаловали. Семь серых теней появились из леса. Одни рыскали вокруг забора, оббегая территорию кругом, другие шныряли по двору. Один остановился, встал на задние лапы и обратился в человека. Еще трое последовали его примеру. – Я не понял, откуда звук? Самый высокий смачно сплюнул и вытер тыльной стороной ладони рот. – За дураков нас держат. Плеер врубили, а сами решили через лес слинять. – Точно! – крикнул другой. – Вот он, лежит, надрывается, – и пнул плеер ногой. Звук смолк. – Возвращаемся? Максу доложиться надо. Самый высокий задумался. Видимо он был старшим, потому что остальные терпеливо ждали его решения. – Сначала дом осмотрим. Вдруг они решили нам засаду устроить? Оборотни в обличии людей вслед за высоким вошли в дом, волки остались во дворе. Маша боролась с желанием нажать на кнопку немедленно, но нельзя! Оставалось еще две минуты. Она молилась, чтобы оборотни не вышли прежде, чем время истечет. «Ну же! Ну же!» – гипнотизировала она цифры на дисплее телефона. И вот время вышло. Маша вытянула руку и нажала на кнопку. Ничего! Она нажала еще, потом еще раз. Электроника не реагировала. От отчаяния Маша встала во весь рост и вышла из укрытия. Один из волков заметил ее, но ей было все равно. Она снова нажала на кнопку, и сигнал сработал. Бак с бензином рванул! Опаленные бревна вылетали из стен, кусок крыши оторвало и подбросило в воздух, огонь вырывался из дверей, окон, выбивая стекла. Маша попятилась, запнулась и упала на землю. Ей нужно было немедленно уходить, но она, как завороженная, не могла оторвать глаз от объятого пламенем дома. Оставшихся на улице оборотней накрыло огненной волной и осколками стекла. Кто-то попытался вылезти из горящего рушащегося дома через окно, но в следующее мгновение крыша рухнула, погребая под собой всех, кто был в доме. Маша встала. На ее освещенном всполохами огня лице не было ни следа жалости и сочувствия. Она поправила лямки рюкзака на плечах, включила навигатор и побежала в чащу леса.
На подступах к лагерю оборотней отряд разделился. Малиновский, Амура и Анжела стали пробираться к машине. Катя с Потапкиным и Зорькиным направились к сараю, в котором сидел Жданов. Луна переместилась, и теперь поляна, отделявшая сарай от края леса была ярко освещена. Он по-прежнему никем не охранялся. Между палатками бродили фигуры, но к сараю никто не приближался. – По одному? – Лучше все вместе, пока никто сюда не глядит. – Видите окно? Там стекла нет. Мы с Сергеем Сергеевичем залезем внутрь, а ты снаружи останься. Если что, свистни. – Если что? Катя вздохнула и ничего не ответила. – Быстрее. Нужно успеть, пока Маша запись не включила. Потом вся стая побежит мимо этого места. Тихо, на полусогнутых, они перебежали освещенный участок и прижались к стене. Потапкин, сжимая в руке железный прут, подсадил Катю к окну, потом с помощью Зорькина полез сам. – Вы? – выдохнул пораженный Жданов. – Зачем вы пришли? – За тобой. Катя обхватила его руку и еле слышно затараторила, оглядываясь. Потапкин поправлял ее в нужных местах. – Безумный план… Малиновский сдурел. – Больше так никто не считает, – с жаром возразила Катя. – Я тебя здесь не оставлю. Потапкин шикнул на нее. Все замерли, прислушиваясь. – Слышите? Будто машина едет. Поторапливаемся. Зорькин тоже услышал включенную Машей пленку и неосторожно высунулся из спасительной тени на свет. – Ой, а кто это у нас тут гуляет! – раздался насмешливый лающий голос. – Раз, два, три, четыре, пять! Вышел зайчик погулять! – со смехом произнес второй голос. Зорькин похолодел и повернулся. Метрах в пятнадцати стояли два оборотня и хищно оглядывали его. – Зайчик вышел травку пощипать? Не боится, что его лисица-сестрица в норку затащит? – Или волчок, серенький бочок? Они хором расхохотались. Онемевший Зорькин попятился к лесу. – Да… я так… мимо проходил, – наконец, выговорил он. – Мимо? Почему же мимо? В самую точку, – покачал один головой и облизнулся. – С твоим другом нам играть не разрешают. Мы с тобой сыграем! – Со мной тоже… нельзя, – продолжал пятиться Зорькин. – А мы никому не скажем, да? – подмигнул второй, обнажая острые клыки. Зорькин уткнулся спиной в ствол дерева. Полными ужаса глазами он посмотрел в окно сарая и увидел побледневшие лица Кати, Жданова, Потапкина. «Уходите», – произнес он одними губами и бросился в чащу. Оборотни кинулись за ним. В это время мимо сарая бесшумно один за другим побежали волки в сторону дома. Их было пять или семь, Жданов не разобрал. Он услышал голос Максима, тот, что-то прокричал им приказным тоном. Они бежали, и, казалось, этой серой реке не будет конца. Прошло всего несколько секунд, но им троим они показались вечностью. Наконец, последний оборотень скрылся за деревьями. Жданов выбрался из сарая и побежал следом за Зорькиным. Уже минус два, неужели будет минус три?
Зорькин бежал так, как не бегал никогда. Страх вырастил ему крылья, и он бежал, не чувствуя ног, не разбирая дороги. Вдруг одно неосторожное движение – его носок зацепился за корень, и он ничком упал на землю. Адреналин кипел в крови и не позволил ему отключиться. Зорькин попытался встать, но услышал за спиной волчий смех, и его ноги стали ватными. Он перевернулся на спину. Над ним нависли довольные волчьи морды. Он пополз назад. Один из оборотней покачал головой, сделал шаг, второй, третий и наступил передней лапой на его голень. Зорькин сжал зубы и с шумом втянул воздух. – Больно? – обрадовалась тварь. – Ничего, будет еще больнее. – Он повернулся к своему напарнику и спросил. – Правая или левая? – Какая на тебя смотрит? Ту и бери, – клацнул зубами тот. – Ну, держись, зайчишка! Зорькин заорал. Жуткая боль прошла через все его тело, как удар молнии – оборотень вонзил зубы в лодыжку, прокрутил сустав в коленной чашечке и оторвал голень. Мясо ошметками свисало с колена, кровь в несколько ручьев лилась на траву. Зорькин вгрызался пальцами в лесной дерн, разрывая горло от крика. И новый прилив боли! Вторая тварь схватила его правую лодыжку таким же макаром, но не хватило мастерства – он смог оторвать только стопу. Еще одна молния.
Продираясь сквозь переплетенные ветви, Жданов слышал оглушающие вопли Зорькина, видел, как два оборотня вгрызались в его тело, видел его самого, извивающегося от боли и страха, видел бахрому человеческого мяса вместо ног. Ярость затуманила мозг Жданова. Не понимая, что делает, он набросился на волка, оседлал его и начал душить. Оборотень зарычал и стал извиваться, пытаясь скинуть нечаянного наездника. В следующее мгновенье на поле боя появились Катя и Потапкин с арматурой наперевес. Потапкин попытался, как Малиновский, проткнуть брюхо второго оборотня, но тот увернулся. Катя попробовала подойти к Зорькину, но оборотень огрызнулся и встал между ними. – Моё! – взвыл он и сбил Катю с ног. Потапкин огрел его по хребту. Волк взревел, швырнул одним ударом лапы тело Кати о ствол дерева и повернулся к своему обидчику. Потапкин размахивал прутом, не давая волку подобраться. Оглушенная девушка медленно приходила в себя, и помочь ему была не в силах. Взмах прутом – звериный прыжок. Взмах прутом – еще прыжок. Этот танец доставлял удовольствие оборотню и изматывал Потапкина. Он снова сделал выпад, но неудачно: тварь извернулась и подмяла его под себя. Волчьи зубы клацали у самого лица, ему еле удавалось сдерживать звериную мощь, уперев арматурину в шею зверя. Вдруг от напряжения судорога свела плечо Потапкина. Он ослабил хватку, и зверь тут же этим воспользовался. Он обхватил зубами железный прут и отшвырнул его в сторону. Оборотень уже хотел вгрызться в горло своей жертве, но не тут-то было – Потапкин вцепился в челюсти волка, не давая им сомкнуться. Пока Потапкин танцевал с одним оборотнем, Жданов отплясывал с другим. Несколько минут волк не мог сбросить с себя человека. Жданов душил его, но сил у рук не хватало. Тогда он попытался вцепиться в его пасть и разорвать ее. В этот момент волк выгнулся и стряхнул противника на землю. Жданов нашарил засохшую ветку и стал обороняться. Оборотень, увидев его орудие, рассмеялся лающим смехом. – Веточка? Против меня? Он вонзил зубы в ветвь и сломал ее. В следующее мгновенье оборотень уже подмял под себя Жданова и стоял передними лапами на его груди, продолжая смеяться. Жданов шарил рукой по земле, пытаясь найти хоть что-нибудь, и нащупал телефон. Это был его телефон! Он выпал из кармана во время борьбы. – У твоего дружка очень вкусные ноги, а какая у тебя самая вкусная часть? Повинуясь безотчетному порыву, Жданов запихал телефон в глотку развеселившемуся оборотню. – Жри, тварь! Оборотень перестал смеяться, замер и закашлялся. По счастливой случайности Жданов сунул свой телефон в дыхательную трубку зверя, а не в пищевод. Волк хрипел, раздирая когтями куртку Жданова, пытался вдохнуть воздух, но тщетно. Судорога прошла по его телу, он попытался сделать еще один вдох и затих. Жданов спихнул с себя труп и поднялся с земли. Тем временем Катя пришла в себя, и вовремя. Силы Потапкина кончались, еще мгновенье и волчьи зубы сомкнутся на его шее. Катя подняла железный прут, который оборотень отшвырнул к ее ногам, и обрушила на его спину удары один за другим. Она лупила от души, желая переломить хребет этой мерзости, посчитавшей, что может отужинать ногой ее лучшего друга. Оборотень взвыл, откатился и оскалился. Освободившийся Потапкин отполз в сторону и закричал, останавливая Жданова: – Нет, Андрей Палыч! Не надо! Потапкин приподнял свитер и обнажил висящую на поясе кобуру, вынул пистолет, передернул затвор и выстрелил два раза в израненную Катей тварь. Звук выстрелов потонул в грохоте взрыва. Жданов присел на землю, Катя зажала руками уши, Потапкин просто зажмурился. Когда все стихло, Потапкин подошел к своему оборотню и ткнул его ногой. Тот был мертв. – А ваш? – спросил он Жданова. – Яблоком подавился. Сергей Сергеевич, у вас с собой пистолет? Почему вы раньше не стреляли? Потапкин лишь развел руками. – Простите. Мозги набекрень. Взял его с собой просто так, по банкам пострелять, даже и не догадывался, по каким мишеням палить придется. Кто же знал, что обычного свинца хватит, чтобы этих тварей угомонить, пока Роман Дмитрич одного из них на железный прут не насадил. Катя уже была подле Зорькина. – Он умер? – Нет, живой. У него болевой шок. – Нужно остановить кровь… Иначе мы его не довезем. Жданов снял с себя куртку, Потапкин стянул из–под свитера футболку. Всхлипывая, Катя начала бинтовать Колины раны лоскутами одежды, которые нарвал Потапкин. – Все будет хорошо, потерпи, потерпи, родненький мой, любименький мой, Коленька, потерпи, все будет хорошо, маленький мой… – как заклинание шептала Катя. Жданов беспомощно огляделся. Он не успел. Все-таки не успел. – Нужно уходить, – выдернул его из дум Потапкин. – По плану мы уже должны быть на полпути к месту встречи. Жданов кивнул. – Всё? – посмотрел он на Катю, та кивнула. – Тогда идем. Идем быстро, но осторожно. Близко к лагерю не приближаемся. Сергей Сергеевич, вы впереди, я за вами с Николаем, Катя за мной. Все ясно? – Андрей Палыч, давайте я понесу Зорькина, – возразил Потапкин. – Вы уж простите, но я посильнее буду. – Нет! Зорькин легкий, а теперь… еще легче стал, – сказал он, глотая подступивший к горлу комок. – К тому же лучше, если пистолет будет у вас.
_________________ - О, не клянись луною, в месяц раз меняющейся! Это путь к изменам. (с)
|