Глава 25.
Александр сидел в кабинете у Киры и с жалостью смотрел на плачущую сестру.
- Понимаешь, он совсем чужой стал! Эта Пушкарева… все время с ним… ни на минуту его от себя не отпускает. Эта она его науськивает, я знаю! Если бы не она, у нас бы все хорошо было…
Александр подошел к Кире, погладил ее по плечу: - Слушай, сестренка. Никак не могу понять, что ты по нему так убиваешься. Он тебя недостоин. Бабник, пустомеля. А уж после этого скандала в «Лиссабоне» я вообще был уверен, что ты свадьбу отменишь. Где твоя гордость, сестра?
- Какая гордость, Саша?! Я люблю его! Я для него на все готова. Я ему все простила – и «Лиссабон», и все унижения. Мне бы только замуж за него выйти…
Кира вдруг замолчала.
Александр усмехнулся: - Что ж ты замолчала, сестренка? Договаривай. Что-то интересное сказать хотела, чувствую. Ну: тебе бы только замуж за него выйти… и?.. - Что – и? И все. Отольются ему мои слезы. Пушкареву выгоню немедленно! Нет, выгнать он не даст… Но я ей такую веселую жизнь устрою – сама уйдет. Убежит со всех ног! И его тоже к ногтю прижму. Он у меня быстро поймет, что такое семейное счастье…
Кира перестала плакать. Взгляд приобрел жесткое, даже хищное, выражение.
Александр насмешливо улыбнулся: - Ну, наконец-то! Вот такой ты мне нравишься больше. Только я все равно не понимаю, зачем он тебе нужен. - Я люблю его… - Я это уже заметил. - Что ты хочешь этим сказать? - Да нет, ничего. Любовь – хорошее дело. Только, по-моему, твое чувство немного по-другому называется. Не догадываешься, как?
Кира помолчала немного. Потом посмотрела на брата, с легкой иронией наблюдавшего за ней, и глухо сказала: - Какая разница, как оно называется. Иногда мне кажется, что я ненавижу его. Он причинил мне столько мучений. Я ведь действительно любила его, Саш. С детства влюблена была. А он постоянно меня обманывал. Сначала – с Ксюшкой из «Б» класса, потом пошли студентки из университета, потом – модели… Не сосчитать, сколько их было. А я все терпела, все ждала, когда же он и на меня внимание обратит. Скандалила с ним, следила… А он только смеялся – и уходил к очередной любовнице. Почему он так со мной поступает, Саш? – У Киры на глазах снова появились слезы. – Я ведь красивая, умная, со мной и в свете не стыдно показаться, не то что с этой его лягушкой Пушкаревой. А он предпочел мне – эту уродину. Я бы еще поняла, если б это какая-то модель была, актриса… Я бы простила… А то – чучело это, баба Яга, Квазимодо! Как можно, Сашка? Что он в ней нашел?
Помрачневший Александр обнял ее, а она уткнулась брату в плечо, и расплакалась с новой силой от уязвленного самолюбия, от жуткой ненависти к будущему мужу, раздирающей ее изнутри…
Глава 26.
До Совета директоров оставались считанные минуты. Андрей сидел в кабинете за столом и еще раз перелистывал папку с отчетом. Отчет Катя отдала ему еще два дня назад, поэтому все цифры он знал уже практически наизусть, а просматривал просто для того, чтобы занять себя в эти последние минуты перед очередным испытанием. Не то, чтобы он боялся, но волнение, вызванное критичностью ситуации, не проходило. Ведь достаточно кому-то одному – тому же Сашке Воропаеву – засомневаться в какой-нибудь цифре, копнуть поглубже – и вся тщательно выстроенная система обороны может рухнуть.
Да нет, это уж он перестраховывается. У Кати такой отчет получился – комар носа не подточит, не то что Воропаев. Мозгов у Сашки не хватит!
Катя вышла из своей каморки с кучей папок в руках. - Андрей Палыч, я пойду, конференц-зал подготовлю, отчеты разложу. - Хорошо, Катя. Да, Вы хотели заявление на отпуск написать. Вы его принесли? - Заявление на отпуск? Да. Только оно… В общем, вот оно. Подпишите.
Что-то странное прозвучало в ее голосе… Андрей насторожился, бросил на Катю быстрый взгляд, но сразу отвел глаза. Он не мог на нее смотреть… не мог… Было невыносимо больно и стыдно видеть, как извелась она за последние две недели, и знать, что это он, только он виноват в этом.
А Катя достала из папки листок бумаги, положила перед ним.
Он взял ручку, хотел опять подмахнуть, не глядя, но взгляд вдруг зацепился за слова: «…по собственному желанию». Рука застыла в воздухе…
Он медленно положил ручку на стол и, чувствуя, как холодеет все внутри, как ужасом до судороги стягивает тело, прочитал всю фразу: «Прошу уволить по собственному желанию». Дата… подпись…
- Катя… - хриплым шепотом выдохнул он - Так будет лучше, Андрей… Я не смогу, понимаешь?
У Кати дрогнул голос, и она не договорила фразу, но Андрей и так понял, что она хотела сказать.
Она права… так будет лучше… для всех…
Но как же он будет без нее? Он вдруг понял, что только мысль о том, что Катя будет рядом, даже после его нелепой свадьбы, только эта мысль поддерживала его все эти дни. Но если ее не будет…
Спазмом перехватило горло… Он судорожно вздохнул…
…Опять ты думаешь только о себе… А она? Каково ей будет видеть, как они с Кирой каждый день будут вместе приезжать в офис, а вечером вместе уезжать в их общий дом? И Кира будет приходить в кабинет, и при ней обнимать и целовать Андрея… А она будет это делать… специально, чтобы показать Кате, что она – никто, что у нее нет никаких прав на Андрея, и даже ее любовь ничего не значит…
Она права… так будет лучше… Для всех…
…Никогда и ничего не поднимал он тяжелее, чем эта маленькая, тоненькая ручка известной фирмы «Parker»… В какой-то момент ему даже показалось, что он вообще не сможет ее поднять, такой свинцовой тяжестью налилась рука… Долго не мог выбрать место для подписи… Расписывался медленно, вырисовывая каждую букву… Отбросил ручку, будто это она была виновата в том, что Катя уходит…
Катя протянула руку за заявлением, но он опередил, прижал его своей ладонью: - Я сам его отнесу в отдел кадров. Не беспокойся, Катюш… - Спасибо, - прошептала Катя, чувствуя, что глаза наполняются слезами. Он опять позаботился о ней, взял это на себя… Чтобы не столкнулась она с наглым и насмешливым сочувствием Георгия Юрьевича, не попала под любопытные расспросы Татьяны…
Наклонив голову, Катя пошла к дверям. - Катя…
Она остановилась, но повернуться не решилась, так и осталась стоять.
- Катенька, но Вы ведь сегодняшний день доработаете до конца?.. Она молча кивнула.
- А дела? Вы успеете передать их сегодня… или отложим это на завтра? – в голосе прозвучала надежда… - Дела у меня, Андрей Палыч, всегда в полном порядке. Я их могу передать прямо сейчас. - Нет, нет, сейчас, конечно, не надо, - и безнадежность в голосе… - После совета, позже… - Да, Андрей Палыч. Я пойду? – как больно чувствовать его боль! - Конечно, Катя, идите.
…После ее ухода он долго смотрел на ее заявление… В душе была пустота… и было, собственно, уже все равно, как пройдет совет…
- Катя, не уходи… Прошу тебя, Катя… - измученный шепот из глубины души…
Будто прикасаясь к ней, наклонился вдруг и прижался щекой к листку заявления, еще хранившему тепло ее рук и замер, прощаясь со своей любовью, надеждами, счастьем…
В таком положении и застал его вошедший без стука в кабинет Павел Олегович.
- Андрей, что с тобой?
Андрей быстро выпрямился, встал, отошел к окну. - Все в порядке, папа. Ты за мной? - Да, Андрей. Все собрались. Пора идти.
Павел Олегович внимательно посмотрел на сына: почему-то вдруг показалось, что Андрей так быстро кинулся к окну, чтобы скрыть сверкнувшие в глазах слезы.
- Андрей… - Пойдем, папа. Сейчас, я только отчет возьму.
Андрей подошел к столу, взял папку с отчетом, смахнул исписанный листочек в верхний ящик стола и вышел, не оглядываясь.
Павел Олегович задумчиво посмотрел ему вслед. Потом подошел к столу и открыл ящик.
Ровные буквы, почти каллиграфический почерк… «Прошу уволить по собственному желанию». А рядом с последним словом – пятнышко… будто бумага подмокла…
Павел Олегович осторожно закрыл ящик и тихо, словно боясь кого-то разбудить, вышел из кабинета.
Глава 27.
Совет директоров прошел быстро и без неожиданностей. Отчет был выслушан и признан удовлетворительным. Воропаев, правда, пытался найти что-то, к чему можно было бы придраться, задал пару каверзных вопросов, но Катя быстро и толково на них ответила, и Александру пришлось замолчать. План дальнейшего развития компании тоже был принят единогласно, и, наконец, акционеры разошлись по своим делам, слегка уставшие от обилия цифр, но вполне довольные результатом. В конференц-зале остались только Павел Олегович и Маргарита Рудольфовна.
Маргарита, довольно улыбаясь, поглядывала на нахмурившегося мужа. - Ну, а теперь ты чем недоволен, Павел? Смотри, какой Андрюша молодец: компания на плаву, начинает прибыль получать, продажи увеличились. Ты погоди, чуть опыта поднаберется, он еще тебя за пояс заткнет. Ну, что, Паша, что ты хмуришься? – и Маргарита погладила Павла Олеговича по напряженно лежащей на столе руке.
- А? Ты что-то сказала? – очнулся тот.
- Ты что, меня и не слушал? – Маргарита удивленно подняла брови. – Что случилось, Павел? Чем ты недоволен? Ведь все прошло хорошо, даже Саша не смог ни к чему придраться, а ведь ему так хотелось!
Маргарита улыбнулась, вспомнив, каким кислым стало лицо Александра после бойких ответов Катерины. Ох, когда уж мальчики прекратят это соперничество. Почему у них миру не хватает?
Она снова посмотрела на мужа. - Ну? Что не так? - Да все так. Андрей молодец. Только вот проблема у него – Катя увольняется. А без нее я даже не знаю, как он управляться будет.
Маргарита нахмурилась, помолчала немного, потом сухо заговорила: - Это из-за той истории? Давно пора. Я, честно говоря, была немного удивлена, когда ее здесь увидела. Не думала, что после такого скандала она еще наберется наглости перед советом выступать. А ты-то чего расстраиваешься? Она, конечно, специалист хороший, я не спорю, но она здорово подпортила репутацию фирмы, и я не понимаю, почему ты переживаешь из-за ее ухода.
- Ну, я не из-за нее переживаю, а из-за Андрея. Во-первых, Катя очень грамотный специалист. Я могу с уверенностью сказать, что в компании больше нет специалистов такого уровня, и Андрею придется тяжеловато без Катерины. А во-вторых… Ты знаешь, по-моему, Андрей ее любит.
- Что? – у Маргариты округлились глаза. – Что ты такое говоришь, Павел?! Андрей – и Катя? Этого просто не может быть! У Андрея изысканный вкус, вспомни его женщин – у всех ноги от ушей, фигура изумительная и лица как у фотомоделей с обложек журнала. Сравни их с Катей!
Павел Олегович вздохнул: - Если бы у Кати были ноги от ушей и лицо, как у фотомодели, я бы не беспокоился, считал бы ее очередным увлечением, которое пройдет через неделю. Но если он ради женщины с ТАКОЙ внешностью готов пожертвовать своей репутацией… Это наводит на некоторые размышления. Ты заметила, КАК он ее сегодня слушал?
Маргарита пожала плечами: - Знаешь, я, вообще-то, отчет изучала и по сторонам особо не смотрела. А как он ее слушал? - Он с нее глаз не сводил. И смотрел так, будто прощался навеки. - Ну, видишь, как хорошо. Попрощался – и слава Богу. Ой, Павел, не выдумывай! У них с Кирой свадьба через три дня, потом – свадебное путешествие. Я уверена, что уже через месяц он и не вспомнит о Кате, даже если что-то и было. Во что я абсолютно не верю. - Но ведь почему-то он ее поцеловал в «Лиссабоне»? - Паш, Кира же сказала: он много выпил, перестал соображать, что он делает. Ты же знаешь поговорку: не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. Ну, а тут водки, видимо, оказалось достаточно, только и всего. Нет-нет, Павел, я ни за что не поверю, что Андрей может настолько забыть о своем положении, своем статусе, что сможет всерьез связаться с таким недоразумением, как Катя. Успокойся: Катя уволится, не будет перед ним мелькать – и он про нее быстро забудет. И хватит об этом. Пойдем лучше пообедаем, а то ты хотел еще на производство заглянуть. - Ну, что ж, - Павел Олегович вздохнул, встал, постоял немного, опираясь на стол руками. – Может быть, ты и права. Ладно, пойдем обедать.
Он улыбнулся Маргарите, подал ей руку, и они вышли из конференц-зала, придержав дверь перед входящей туда уборщицей.
Глава 28.
Андрей принимал дела у Кати. Вот уже с полчаса она рассказывала ему, где какие документы лежат, на какие дела надо обратить самое пристальное и неотложное внимание, а какие могут подождать до окончания их с Кирой свадебного путешествия.
- А вот эти документы надо отвезти в банк уже завтра, не откладывая. Не забудьте, пожалуйста, это очень важно, - И Катя в первый раз за эти полчаса посмотрела на Андрея… и поняла, что с таким же успехом она могла все это время молча сидеть за столом. Андрей сидел на табурете, глядел на нее тоскливым взглядом и было видно, что он не слышал ни слова из того, что она говорила. Точнее, не то что не слышал, а просто не понимал, слушая только ее голос, не вникая в смысл сказанных ею слов. - Я ее на стол положу, чтобы Вы ее сразу увидели, - упавшим голосом закончила Катя и замолчала, прижав папку к груди. Андрей продолжал молча смотреть на нее, и Катя занервничала. Больше всего на свете хотелось ей сейчас оказаться далеко отсюда… на Северном полюсе, например, или на Луне… или хотя бы дома, под одеялом… чтобы только не видеть этих тоскующих глаз, не рвать себе душу этим молчанием…
- Андрей Палыч! Андрей…
Андрей очнулся, отвел глаза. - Да, да, Катя, я слушаю. - Эту папку в банк завтра… надо… - Да, конечно, Кать, я понял. В банк… завтра… Ты ее тут положи на стол, я увижу.
Катя аккуратно опустила папку на край стола. - Вот, пожалуй, и все. Я все рассказала. Только ты… Вы ничего не слышали. Потом трудно будет разобраться, времени много потребуется.
- А куда мне спешить, Кать? – Андрей вдруг встал, подошел к ней вплотную, так, что она начала отступать… но сзади оказался стол и ей пришлось остановиться.
- Андрей, не надо, - прошептала она.
- Кать… я… я хочу сказать, - он хотел обнять ее и уже поднял руки, но, увидев, как съежилась Катя, так и не решился. – Я…
- Андрей Палыч, уже поздно. Мне домой пора.
Андрей растерянно развел руками: - Да, конечно, конечно… Я Вас сейчас отвезу. - Нет-нет, за мной Коля приедет. Я позвонила… - Коля?
Андрей не сразу понял, о ком она говорит. За эти недели, пока он охранял ее от сплетен и сам возил на работу и с работы, он уж и забыл, что существует некий Коля… Николя ЗорькИн… перестал о нем думать. А вот Катя, видно, не забыла. Вызвала его… в их последний день… А он так надеялся, ждал этой поездки… Почему-то казалось, что в машине удастся попрощаться более свободно… более интимно, что ли, чем здесь, в его кабинете. А она… Она предпочла уехать с Зорькиным….
- Значит, Коля… Ты решила вернуться к нему… - Андрей! - Прости. Ты права, я не имею прАва… Но почему, Катя?! Почему?! Я думал… я надеялся…
Катя отвела глаза: - Я устала, Андрей. Я не могу больше, прости… Пусти, пожалуйста, я пойду.
И она попыталась подойти к висящему у дверей пальто, но Андрей загородил ей путь, схватил за плечи: - Катя!
И тут зазвонил телефон. - Андрей, отпусти. Мне надо ответить.
Андрей медленно отвел руки, опустил голову. Катя с видимым облегчением отошла к столу, взяла трубку: - Да, Сергей Сергеевич? Приехал? Спасибо. Передайте, что я уже иду.
Катя положила трубку, постояла, не поворачиваясь, тихо сказала: - Ну, вот и все. Мне пора. Прощай, Андрей.
Не глядя на ссутулившегося, смотрящего в пол Андрея, пошла к двери, сняла с вешалки пальто. Андрей перехватил его, помог надеть, задержал на ее плечах руки… и вдруг резко развернул ее, прижал крепко, стал целовать в закрытые глаза, горящие щеки, приоткрывшиеся навстречу губы…
- Я люблю тебя, Катя. Я люблю тебя! - задыхающийся, срывающийся шепот больно ранил душу.
- Не… надо… Анд… рей… - нервы были напряжены до предела. Каждое прикосновение Андрея доставляло чисто физическую боль. Она почувствовала, что еще немного, и она сорвется: закричит, разрыдается, забьется в истерике… Бежать, бежать отсюда… пока еще есть силы… пока еще живы какие-то остатки гордости… пока она еще может оторваться от этих теплых губ, вырваться из этих крепких, таких родных и любимых объятий…
- Не надо, Андрей! – из последних сил она рванулась из его рук, бросилась к дверям, не слыша его крика, не понимая, куда и зачем она бежит… с одной только мыслью – прервать, прекратить это мучительное, болезненное, растянувшееся на две недели бесконечное прощание…
Глава 29.
Катя убежала. Он не успел ее остановить… не успел…
На подгибающихся ногах Андрей добрался до стула, сел за Катин стол. Нет, уже не Катин… не Катин… Она ушла… Навсегда… Больше никогда он не увидит ее сидящей за этим столом, не услышит ее голос, с такой чудесной заминкой говорящий ему «Андрей… Палыч…» И никто никогда больше не посмотрит на него с такой нежностью, с такой любовью, как смотрела она… только она…
Окаменев, Андрей, не мигая, смотрел в одну точку на столе, а перед глазами вставали картины совсем недавнего прошлого.
Вот их первая встреча. Нелепая, страшненькая девочка, руками собирающая с пола разваливающиеся пирожные. Как она тогда на него посмотрела… как на прекрасного принца из сказки, вдруг появившегося перед ней! Принц… Да какой он принц! Принцы – они принцесс спасают, а он – погубил. Погубил ее жизнь, разрушил ее счастье, принес столько горя. Катенька, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Катя…
А вот она мчится через футбольное поле, портфелем распихивая игроков, мешающих ей достичь своей цели – его, Андрея, подписи. Вся охрана была на ноги поднята, а она таки добежала, успела. Она всегда добивалась своей цели, всегда. Даже сейчас, когда она решила уйти. Решила уйти – и ушла. Ушла…
А вот она спасает его, когда он, уже потеряв надежду выпутаться из этой истории, сидит в кустах у «Голубого огонька» в женском платье. Господи, до сих пор его передергивает от ужаса при воспоминании, что он тогда пережил! Если бы не она, неизвестно, чем бы вся эта история закончилась. А она… ночью, обманув отца, кинулась его спасать, даже не зная, что, собственно, случилось. Кинулась просто потому, что он попросил о помощи. Как он был ей тогда благодарен… и как же ему было перед ней стыдно за свой вид, за всю нелепость этой ситуации. А она… она даже не посмеялась над ним. И никогда потом не напоминала об этой истории.
Сколько же раз она его спасала?! Прятала его любовниц, выгораживала перед Кирой, писала «липовые» отчеты, выбивала кредиты в банке. И никогда ни в чем не упрекала. Даже когда после «Лиссабона» рассказывала об инструкции, даже тогда она не обвиняла, а извинялась перед ним… За то, что подвела, подставила… за то, что любила… за то, что не смогла поверить…
Она все делала для него, все! Не было, наверное, на свете ничего, что бы она не смогла сделать для него и ради него… Кроме одного, но самого важного: она не смогла понравиться его отцу. И от этого все рухнуло.
Отец… отец… почему ты так жесток? Почему ты так жесток к своему единственному сыну? Почему ты не смог поверить в мою любовь к Кате? В то, что это – серьезно. Что это – навсегда.
…Отец? А при чем здесь отец? Откуда же он мог знать, что это – серьезно? Ты хоть раз поговорил с ним? Ты рассказал ему о своих чувствах? Ты хотя бы попробовал описать ему, какая удивительная, чуткая, самоотверженная девушка завладела твоим сердцем? Что знает о ней отец, кроме того, что она – прекрасный специалист и, увы, не красавица? Хотя он, Андрей, давно уже знает, что еще не встречал женщины красивей. Достаточно посмотреть ей в глаза, чтобы убедиться в этом.
Так при чем же здесь отец?
Андрей встал, постоял в растерянности, снова сел… но уже не сиделось. Мысль о том, что, наверное, все-таки не отец виноват в том, что они с Катей расстались, была неожиданной и очень неприятной. Андрей вскочил, обвел глазами каморку, такую уютную и милую при Кате, и первый раз увидел, какая же она мрачная, темная, маленькая. А Катя сидела здесь и не жаловалась, ни разу ничего ему не сказала. Ну, а он-то почему же этого сам не видел? Почему? Наверное, потому же, почему не поговорил с отцом. Ему так было удобнее… ЕМУ… БЫЛО… УДОБНЕЕ… Не надо было ни о чем думать, искать выход, принимать какое-то решение. Он просто плыл по течению, и ждал, куда оно его вынесет. Вот оно и вынесло. Так при чем же здесь отец?
Андрей выскочил из каморки, заметался по кабинету.
При чем здесь отец? Это ведь не отец отказался от Кати, от своего счастья. Напротив, отец всегда был очень цельной личностью, всегда добивался задуманного. Решил создать фирму – создал, буквально на пустом месте, начав с нуля. Захотел жениться на маме – женился, хотя, как смутно вспоминается, там тоже было не все так просто. Андрей вдруг впервые пожалел, что никогда не расспрашивал маму, как они с папой поженились.
Отец всегда добивался своего. А он? Он только страдать умеет? Что он сделал, чтобы удержать Катю? Ничего… Даже с отцом не поговорил… Испугался… Он просто трус и маменькин сынок!
Трус и маменькин сынок… Эта, внезапно пришедшая ему в голову, мысль была не очень приятной, и Андрей на мгновение застыл, опустив голову. Потом снова начал отмерять шагами кабинет.
Итак, что же мы имеем? Разбитые жизни… Оскорбленная и обиженная Катя, злорадствующая, торжествующая Кира, и он – не сумевший, а, главное, даже не попытавшийся защитить свое счастье. Почему? Почему он не поговорил с отцом? Ну, не зверь же тот в конце концов. Не убил бы!
Испугался, что не выслушает до конца, оборвет, как часто бывало и, не разобравшись, отберет компанию.
Компания… его самая сильная любовь… Неужели любовь к ней сильнее любви к Кате?
Андрей остановился у окна, постоял, глядя на звезды...
А если бы компании не было? Какую бы причину тогда ты нашел для оправдания своей трусости?
Отошел от окна к столу, сел на стул, уткнулся лицом в ладони. А ведь отец прав, не доверяя тебе. Прав… Он до сих пор считает тебя мальчишкой, не умеющим отвечать за свои поступки, не способным принять взвешенное решение. А ведь так оно и есть. Пора взрослеть, Жданов, тебе уже не пятнадцать и даже не двадцать пять! Пора учиться самому строить свою жизнь, не оглядываясь на отца!
Поднял голову, сцепил пальцы в замок, сосредоточенно сдвинул брови.
Почему я так держусь за компанию? Да, я люблю ее, очень люблю. Но если я открою свою и буду выращивать ее с нуля, с самого начала, буду наблюдать за ее ростом, развитием, взрослением, я полюблю ее еще больше, чем эту. Потому что это будет МОЯ компания! Почему эта мысль раньше не приходила мне в голову?
Потому что ты не верил, что потеряешь Катю. Где-то в глубине души сидела мысль, что Катя будет всегда рядом, так зачем же дергаться? Но в качестве кого ты собирался держать ее рядом? В качестве секретаря? Любовницы? И ты всерьез считал, что она согласится на роль любовницы? Надеялся на это? Нет, конечно нет… то есть, да… Да, надеялся… И ты думал, что Катя ради тебя сможет перешагнуть через свои принципы, свое воспитание… свою боль, наконец? Что смирится она с бесправным положением любовницы женатого мужчины, будет ждать редких свиданий с тобой, прятаться от Киры? Ты что, всерьез думал, что она на это пойдет?!
Ну да, ты привык, что женщины тебе не отказывают, что сами бегают за тобой и выпрашивают свидания, даже когда ты уже хочешь от них отделаться. И, даже зная, что Катя – не такая, как все твои предыдущие женщины, где-то глубоко в душе надеялся, что все будет так же. И волки сыты, и овцы целы. Ну-ну… ты-то, может, и волк, да Катя – не овца. Она такая же цельная натура, как и твой отец. Ей тоже нужно все – или ничего. На частичное счастье она не согласна. А ты?
А я?
Андрей откинулся на спинку стула, закинул руки за голову.
Неужели я соглашусь на суррогатное счастье с подходящей мне по общественному положению Кирой? Счастливая семейная жизнь: ежедневные скандалы по поводу любой женщины, имевшей неосторожность тебе улыбнуться… тотальная слежка за каждым твоим шагом… доносы родителям о каждом твоем неверном на ее взгляд действии… лицемерная, показушная любовь при посторонних – и нескрываемая ненависть наедине… и длинные-длинные ночи с бессонницей, воспоминаниями и отрабатыванием обязательной программы… Андрея вдруг передернуло. Он глубоко вдохнул, шумно выдохнул через рот, пытаясь отделаться от ощущения брезгливости… Будто сунулся ненароком в какую-то мерзкую, дурно пахнущую слизь… даже руками встряхнул, чтобы скинуть это ощущение… Вытер ладони о брюки, сцепил руки в замок, уперся в них подбородком. Ты хочешь такого счастья? Неужели компания тебе настолько дорога, что ради нее ты согласен даже на такие жертвы?
Кира… и Катя…
За Киру – родители, общественное мнение, компания. За Катю – только он… и его Любовь… и счастливая семейная жизнь, основанная на полном доверии, на взаимопонимании, на возможности открыть другому все свои мысли, все свои сомнения, зная, что тебя не высмеют, выслушают, помогут. И любящие, с такой нежностью глядящие глаза. И короткие, вихрем пролетающие ночи, полные любовного томления и страстного желания…
Андрей снова глубоко вдохнул… но выдыхал уже бесшумно и медленно, пытаясь изгнать из головы возникшее видение. Спрятал лицо в ладонях. Снова выдохнул, уже с каким-то полустоном… И вдруг вскочил, опрокинув стул, уперся руками в стол, замер, тяжело дыша.
Какой же он идиот! Просто удивительно, КАКОЙ ЖЕ ОН ИДИОТ! Как он мог… как ему только мысль такая в голову пришла – променять Катю на компанию? Он же не сможет жить без Кати… без ее нежности, ее душевного тепла, понимания. Без ее любви, наконец! И никакая компания не сможет ему ее заменить!
Но как хорошо, что он это вовремя понял! Еще есть время все переиграть! Он еще не женат, до свадьбы еще три дня, целых три дня!
Стоп… До какой свадьбы? Андрей вдруг поднял голову и впервые за последние недели улыбнулся. Свадьбы не будет! Свадьбы просто не будет! И у него теперь впереди целая жизнь на то, чтобы исправить все, что он тут наломал. Нет, конечно, он не будет ждать всю жизнь. Он сегодня же поговорит с отцом и расскажет ему все, о чем он сейчас думал. Отец поймет. Конечно же, поймет! Ну, а если нет… Что ж, будет больно. Но решение он принял. Решение он принял…
Продолжая улыбаться, Андрей распрямился, с наслаждением потянулся, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. Что ж, жизнь продолжается! И только от него зависит, какой она будет. А он уже знает – какой.
_________________ Группа в ВК https://vk.com/netolkofenteziВсе мои книги в электронном варианте можно приобрести на: https://feisovet.ru/%D0%BC%D0%B0%D0%B3% ... %8C%D1%8F/Наталья Корепанова - Пушистик
|