Прошу прощения у дорогих читателей за столь долгий перерыв – герои никак не желали выходить на связь.
*** Будь Андрей сериальным мелодраматическим героем, к нему во сне после тяжёлого разговора обязательно должен был прийти план выхода из личного кризиса. В голове должны были родиться розовые шарики, вино и слёзы прощения. А будь он романтическим Суперменом – так просто ворвался бы домой к Пушкарёвым, унёс Катерину на руках и зацеловал бы до смерти в машине. За окном бы непременно падал медленный (это важно!) снег в виде больших пушистых хлопьев, а фонари бы мягко освещали полутёмный салон автомобиля (кому какое дело, что время 11 утра?). Пушкарёва должна была сначала отбиваться и кричать, а потом обязательно бы его простила. Тут в игру снова вступают розовые шарики, вино и слёзы. Какая прекрасная развязка история! Прекрасная, романтичная и … ужасно скучная. К тому же, малоправдоподобная. Её можно было реализовать, если забыть, что Андрей Павлович Жданов был человеком, со своими страхами, неуверенностью и комплексам. А у него этих комплексов было поболее, чем у многих среднестатистических российских мужчин. С самого детства ему приходилось держать планку перед родителями, особенно перед отцом. Став старше, к этому прибавились красавицы-подружки, друзья из высшего круга, а позже и невеста. Всё это, разумеется, выматывало. И нельзя сказать, чтобы Андрей был законченным снобом и совершенно не знался с «низшими» классами. В детстве он дружил с мальчиком, которого воспитывала мама-одиночка, убивающаяся на трёх работах. В то время семья Ждановых практически не выделялась на общем фоне. Достаток пришёл к ним только через два года. Тогда-то они и перевели сына в частную гимназию, а Димка остался в старой школе. Первое время Андрей скучал по оставленному другу, но детская память зачастую очень пластична, и скоро воспоминания о былой дружбе затмились новыми впечатлениями. В институте и после него Жданова-младшего окружали ребята из обеспеченных семей, а общение с «плебсом» свелось к случайным интрижкам на одну ночь с кассиршами из супермаркета или официантками. За последние восемь-десять лет круг общения Андрея Павловича оставался практически неизменен. Менялись люди, но не менялись устремления и приоритеты. Разговоры шли об одном и том же, разнились лишь имена героев, встречи назначались в одних и тех же ресторанах, модели становились всё более худощавыми и длинноногими. Возможно, именно этим можно объяснить, что простая и безыскусная любовь Катерины так его сразила. А в чём-то и напугала. Первые странности Андрей начал замечать ещё до их первой ночи в гостинице. Временами на него накатывала странная нежность к этой нелепой девчушке с косичками, а иногда хотелось громко и безудержно смеяться, как подростку, сбежавшему с последнего урока. В Пушкарёвой не было той изящности и светскости, присущих дамам из высшего круга, но в ней было что-то неуловимо тёплое, доброе и… живое. Она совсем не старалась казаться неприступной барышней с ледяным сердцем. При первых же днях совместной работы Андрея искренне удивили её готовность помочь и ясный ум. Наверное, ростки симпатии зародились уже в те непростые времена. Ну, а потом случилась вся эта история… Анализируя сейчас своё поведение трехмесячной давности, Жданов понимал, что в его возражениях Малиновскому и криках о невозможности плана по соблазнению была нотка желания быть уговорённым. И каково же было его удивление, когда он впервые столкнулся с настоящим недоумением и непониманием со стороны Катерины! Как она пыталась убедить его и себя, что это просто усталость и нервы и «что вы завтра проснётесь и всё будет хорошо». Как легко он тогда отмёл эти возражения! Как смял стойкую, но бесхитростную оборону поцелуем и парой нежных слов. Гроссмейстерский заход и мат в два хода. Мат… Мат тебе поставили вчера, Жданов. Все эти мысли и воспоминания изложены здесь согласно хронологии и логике, но в то злосчастное утро в голове героя драмы они носились разрозненными клочьями, не давая схватить себя за хвост и додумать до конца. Андрей автоматически наливал воду в удивительный чайник, принимал душ и одевался. Некое подобие ясности пришло к нему лишь по дороге в Zimaletto. Жданов не знал, ЧТО именно ему сейчас нужно делать, но он точно знал, чего делать точно НЕЛЬЗЯ. Нельзя продолжать прежнюю игру как будто ничего не случилось, после вчерашнего разговора это просто невозможно. Но и просить прощения и лезть с обещаниями расторгнуть свадьбу и уволить Малиновского тоже было бы неправильно. Катерине известна бОльшая и самая обидная часть информации, а, значит, повторение прежних ходов её только отпугнёт. Она может просто отгородиться от него решением чисто офисных задач, а то и совсем уйти из Zimaletto. При этой мысли Андрея пробрала дрожь, а пальцы непроизвольно сжали руль. Несмотря на одолевавшие его непростые мысли, машину он вёл ровно и твёрдо, не лихача и не бросаясь судорожно в разные стороны. Тело слушалось своего хозяина лучше, чем мысли. Значит, выход один – дать ей время успокоиться, а потом постараться спокойно сказать всё, что не смог сказать вчера. Но тут Андрей чуть не взвыл. Времени, именно времени-то у него совсем и не было! Завтра Совет. За всеми своими переживаниями Андрей как-то совершенно об этом некогда знаменательном событии. А после него она хочет уйти. Куда уйти? Он никуда её не отпустит. В мрачном, но решительном настроении Жданов вошёл в Zimaletto. Он так грозно поздоровался с Потапкиным, что тот аж нервно сглотнул слюну при виде устрашающего лика барина. Уже поднимаясь в лифте, Андрей понял, что так дело не пойдет. Пугать своей грозностью Катерину он не хочет. Это было более ли менее ясное звено в несуществующем плане. Чуть разгладив тучи на нахмуренном лбу, но без лучезарной улыбки президент прошествовал в свой кабинет. Катерины ещё не было, что неудивительно, ведь стрелки на часах показывали 8:15. Включив компьютер, Андрей принялся нервно перебирать офисные принадлежности, педантично раскладывая всё по своим местам. Без пятнадцати девять в дверях показалась помощница. Как ни странно, она довольно спокойно поздоровалась с ним, и ему удалось ответить ей тем же, хотя внутри всё немедленно пришло в полный разброд. Но когда девушка скрылась в своём кабинетике, Жданов вдруг инстинктивно испугался, что больше никогда её не увидит и рванул к двери в каморку. Уже у самого порога он притормозил, сделал глубокий вдох и изобразил на лице выражение «шеф встал с той ноги, но волнуется». Разговор об отчёте был совершенно неважен для президента компании, произносимые слова могли быть любыми, хоть сказка «Теремок» в переложении Мика Джаггера. Самое главное, что он видел глаза, обращённые к нему, и слышал такой любимый голос. Андрею казалось, что он мог стоять в этом маленьком полутёмном помещении вечность и внутренне улыбался смущению этой девочки. Но тут из президентского кабинета донёсся далёкий голос невесты (Невесты? Какой невесты?) и Жданову пришлось поспешить на зов. Впрочем, этот разговор не принёс ему привычных неудобств. Быстро переведя тему в русло работы, Андрей сбил Киру с толку. После её ухода он осознал, что все проблемы с Воропаевой решаемы, что он однажды сможет ей всё объяснить и она поймёт. Через полчаса Андрей решил, что не сможет сидеть так близко от Катерины и обязательно натворит глупостей, поэтому он обрадовался истеричному звонку от Милко и рванул в отель. Когда он зашёл в каморку попрощаться, что-то в нём сжалось от дурного предчувствия. Ему вдруг стало неважно всё, что он обдумал ранее, и на мгновение захотелось подойти и просто сказать ей: «Прости меня». Но Катя взглянула так настороженно, а голос её был так сух и официален, что Жданов задушил свой порыв. Но странное волнение всё равно не отпускало его, и вырвавшаяся просьба о звонке была лишь вершиной айсберга. Смешавшись, Жданов вылетел из кабинета, схватил в охапку Малиновского и они двинулись в отель. В машине он рассказал Сирано де Бержераку о провале плана и в ответ на истеричные завывания последнего и крики о том, что они все погибли, просто запретил тому дальше вмешиваться в это дело. Теперь это уже была его, Жданова, задача. И речь идёт совсем не о спасении Zimаletto от финансового краха.
*** Смех Александра был настолько веселым, что у Катерины подкосились ноги, и она опустилась на стул. Отсмеявшись Воропаев повернулся к ней, оперся руками на подлокотники кресла и задушевно прошептал: - Как же повезло Андрюше с такой верной любовницей. Сейчас такое редко можно встретить, не правда ли, Катерина Валерьевна?
|