|
Глава1.
- Ну, так нельзя, Андрей… Поздно! Мама заждалась, а ты даже не собираешься!
- А, да, па. Уже собираюсь. То есть, нет! Мы с Катей ещё поработаем, сам понимаешь, Совет директоров, гм,… не за горами. А вы поезжайте, я, как только освобожусь, сразу приеду.
Подошёл к Кире, мазнул губами по щеке:
- Пока, любимая.
Мрачно проводил процессию глазами, с минуту смотрел на закрытую за отцом дверь, потом резко развернулся, влил в себя остатки виски, грохнул пустым стаканом об стол и рванул к каморке. Дернул дверь на себя и застыл. Перед ним стояла Катя, в пальто, с сумкой через плечо:
- Я пойду, Андрей Палыч.
- Куда, Катюш, а как же наш доклад?
- Его я закончу завтра.
- Катюш, но завтра будет поздно.
Андрей с грохотом прикрыл дверь в каморку и мрачно двинулся на Катю, заставив ту отступить. Сделав два шага назад, Катя уперлась в стол, двигаться дальше было некуда. Глаза Андрея и весь его суровый вид ничего хорошего не предвещали.
Господи, да что же это такое!
- Андрей Палыч. Я очень устала.
- Однако вы не устали, Катенька, издеваться надо мной. Вам на это как-то хватает сил, - подойдя к ней вплотную, выдохнул алкогольными парАми Андрей.
- Мне не хватает сил выслушивать Ваши упреки!
Катя рванулась в сторону, пытаясь обойти его, но Андрей, схватив за воротник пальто, резко вернул её на место.
- Нет, Катенька, Вы никуда не пойдёте, пока мы не поговорим. Вы останетесь здесь. Со мной.
- Если Вы сейчас же меня не отпустите, я закричу.
- Закричите, Кать? А мне плевать! Ведь я сошел с ума! А сумасшедший может позволить себе делать всё, что угодно! Пожалуйста, кричите. Во-первых, в офисе уже никого нет. А даже если кто-нибудь и задержался, и Вы будете услышаны, я предоставлю Вам абсолютное право объяснить причину Вашего ора. Ну же, кричите… Ну, что же Вы, Катенька,… - голос Андрея садился и переходил в хрипящий шепот, - молчите… не кричите… Кать…
Одной рукой держа Катю за воротник, второй смёл за спиной у той всё, что было на столе. Повезло только монитору, документы разлетелись по каморке, мышка повисла на своем поводке, размеренно покачиваясь, клавиатура нашла прибежище на стуле.
Перехватив Катю за ягодицы, Андрей посадил её на стол. Прижался к её коленям так, что пошевелиться ей не было никакой возможности. Схватив её голову ладонями, притянул к себе и впился в губы; не церемонясь, проник языком в рот. Ни нежным, ни трогательным этот поцелуй не был. Да и поцелуем это назвать можно было с большой натяжкой. Жданов утверждал свои права, сминая её сопротивление, выметая бесстыжим языком её невысказанные протесты. Катя пыталась вырываться, но Жданов держал её мёртвой хваткой.
Я. Не. Хочу. Этого! Но как же ему сопротивляться?
Предприняв ещё одну безрезультатную попытку выбраться из капкана рук и поняв тщётность стараний, Катя со всей силы укусила Андрея за губу. Издав полустон-полувскрик, Жданов отстранился от неё. На губе появилась капелька крови, слизнув её, он мрачно усмехнулся:
- Что, Катенька, крови захотелось? Неужели я Вам так противен? И давно это с Вами?
- Андрей Палыч, - судорожно сглотнув, Катя попыталась совладать с голосом и твердо продолжила, - Я очень прошу Вас успокоиться. Давайте поговорим завтра, мне нужно идти.
- Идти? Куда идти, Кать? К великому и несравненному Николя ЗорькИну? Вот мы сейчас с Вами поговорим, и пойдёте.
- Он уже ждёт меня.
- Подождёт.
Упоминание о Зорькине унесло желание разговаривать в голубые дали. На глаза упала красная пелена. Ревность наполняла Жданова, как вода пустую бутылку, и пена уже переливалась через край. Андрею показалось, что он сейчас разорвётся изнутри, если не найдёт выплеск этому взрывающему его чувству.
Рванув Катю за воротник на себя, Жданов опять впился в её губы. Катя почувствовала солоноватый вкус. Вкус крови, вкус его поцелуя.
Не отрываясь от Катиных губ, Андрей содрал со своих плеч пальто, оно мягко упало к его ногам. А Жданов тем временем, словно осатанев, насиловал Катин рот и одновременно расстёгивал её пиджак. Катя попыталась помешать этому. Тогда Андрей завёл её руки ей за спину и одной рукой пригвоздил их к столу. Второй рукой уже без помех стал прокладывать себе дорогу к Катиному телу.
Ревность, алкоголь и животное желание застилали разум.
Я хочу её! Я до безумия хочу её! Да что происходит со мной, чёрт побери!
Но разбираться в своих душевных метаниях у Жданова не было ни времени, ни желания. Желание было одно, и оно вытесняло все остальные мысли из безумной, одурманенной головы.
Большие пуговицы пиджака проблем не доставили. Наступила очередь блузки. Терпения хватило на верхние три пуговки. На секунду отпустив Катины руки, Жданов рванул полы блузки в стороны, вырвав оставшиеся пуговицы с «мясом». Катя, глухо вскрикнув, попыталась вновь оказать сопротивление, лупя получившими свободу руками, куда придётся. Жданов вернул их в исходную позицию, за спину.
- Ну-ну, Катенька, потише, что ж Вы такая… строптивая-то.
- Андрей Палыч, завтра Вам будет стыдно за сегодняшнее Ваше поведение. Прекратите немедленно! Я не хочу этого! Отпустите меня сейчас же! – Катя уже надрывно кричала в лицо Жданову, пытаясь пробиться к остаткам его разума.
- Не хотите, Катенька? Так я Вам ничего и не предлагаю.
Попытался расстегнуть бюстгальтер, но это оказалось делом почти безнадёжным. На Кате до сих пор были надеты и пальто, и пиджак, и блузка.
Даже если я и доберусь до этой проклятущей застёжки, одной рукой я с ней не справлюсь, а снова бороться с её руками...
Словно почувствовав его сомнения, Катя в очередной раз рванулась что было сил. Уже не раздумывая, Жданов рывком задрал бюстгальтер к Катиному подбородку и получил наконец-таки доступ к вожделенной плоти. Катя с новой силой забилась в силках Андрея.
- Кать, побереги силы и прекрати вырываться. Это бесполезно. Я сильнее тебя. То, что тебе всё это не нравится, я уже понял. Но твои желания, прости, уже не имеют никакого значения, - глухо прохрипел он.
- Вы пьяны!
- Я-то просплюсь…
Жданов, продолжая сжимать Катины руки у неё за спиной, навалился на неё всем телом, тем самым, заставив её лечь на стол. Рукам стало больно.
- Андрей Палыч! Мне больно! Отпустите руки!
- Отпущу, если ты не будешь вырываться.
На Катю вдруг волной накатила безысходность и апатия.
Всё напрасно, он абсолютно невменяем. Я не могу с ним справиться, он, как бешеный зверь. Он не слышит то, что я ему говорю. Действительно, чем быстрее, он получит то, что хочет, тем быстрее кончится этот кошмар.
- Я не буду вырываться, отпустите.
Андрей, недоверчиво хмыкнув, выпустил её руки. Вытащив их из-под спины, Катя безвольно уронила их по обе стороны стола.
Господи, сколько ещё унижений я должна вынести от этого человека?
Андрей, получив ещё одну руку в полное своё распоряжение, принялся мять и терзать полушарие Катиной груди, ко второму он приник ртом, и, захватив коричневую пуговку губами, стал сосать так, будто испытывал многодневную жажду, и это был единственный источник её утоления. Ни о какой нежности не было и речи. Кате было больно, возбуждения она не испытывала.
Скорей бы всё это кончилось. Это не тот Андрей, которого я знала. Это совсем другой человек. Что он делает? Кому и что он пытается доказать? И это всё из-за отчёта?!
Прикусив губу, чтоб не застонать от боли и унижения, Катя отвернулась, видеть его сейчас было выше её сил. Слёзы беззвучно капали на полировку стола.
Тем временем Жданов беленел всё больше. Вдоволь натешившись роскошной грудью, распаляясь всё сильнее и сильнее, Андрей задрал Катину юбку и рванул вниз колготки вместе с трусиками. Замер на секунду перед открывшейся картиной, в горле пересохло, дыхание перехватило:
- Как давно здесь был Николя ЗорькИн, а, Кать?
Ответа не последовало.
Молчишь, ну, и ладно. Мы – люди не гордые, и в тишине справимся... Господи, что я делаю? Что со мной происходит? Жданов, опомнись!
Мысли вихрем пролетали в голове у Андрея, но, если он и сознавал, что поступает низко, гнал это осознание на задворки.
Она изменяет МНЕ с этим чудом в коротких штанишках! МОЯ Катя изменяет МНЕ!
Эта чудовищная в алкогольном плену мысль мигающей красной лампочкой горела в возбужденном мозгу, заслоняя все остальные.
Пиджак стеснял движения, Жданов с остервенением рванул его с себя и отбросил в угол.
Согнув в коленях Катины ноги, Андрей попытался поставить их подошвами на стол. Не вышло. Мешали колготки. Дрожа от нетерпения и рассвирепев ещё больше от этой незначительной преграды, хотя, казалось, больше некуда, Жданов дёрнул их вниз в попытке снять совсем. Помешала обувь, вывернувшись наизнанку, колготки приобрели свою первоначальную форму и повисли на ботинках двумя огромными вермишелинами.
Теперь Андрею удалось водрузить Катины ноги на стол.
Дышать уже получалось через раз. Разведя её колени в стороны, Жданов удовлетворенно хмыкнул.
Розочка в росе. Да ты пиит, Жданов, даром что пьяный и злой, как сто чертей... Что я творю, нужно остановиться!
Но тут дурной сиреной в мозгу заревело: «Зорькин!», и Жданов, утробно рыкнув, прильнул губами к розовой плоти. Захватил губами, хм, лепестки и с ожесточением принялся терзать, сосать и вбирать их в себя. Горячий влажный язык плясал джигу, исследуя такой манящий и желанный вход, вонзаясь так глубоко, как только мог.
Катька, какая ты сладкая! Ты не представляешь, какая ты! Моя! Ты моя! Ка-а-а-ть!
Катя безучастно лежала на столе. Тело начинало жить отдельной жизнью. Голова же была пуста. С каждой волной необузданных эмоций тела, в ней всплывали обрывки инструкции.
Очкастый монстр... И побольше поцелуйчиков... Представляю, какое отвращение вызывают у тебя эти поцелуи… Железная пасть твоей ненаглядной… Секс - обязательное условие…
И всякий раз нахлынувшая волна удовольствия разбивалась о волнорез холодного рассудка.
Спокойно и апатично Катя смотрела в потолок и видела происходящее как будто со стороны.
Боже мой, до чего способен дойти этот человек ради денег? Вот уж театр абсурда: страшная помощница президента компании, как жук, пришпиленная на своем рабочем столе, а между ног торчит макушка президента компании… Картина маслом… Кира Юрьевна, где же вы? Такое представление пропускаете! Тут Ваш без пяти минут благоверный такие коленца выкидывает ради теплого президентского кресла... Роман Дмитрич, а Вы-то куда запропастились? Вам бы понравилось рвение Вашего подопечного. Вон как старается. Даже вы со своей извращённой фантазией не смогли бы такого придумать. А если и смогли, то вряд ли бы отважились ему такое предложить. А он, вон, проявляет инициативу. Как же вам страшно потерять компанию, Андрей Палыч!
Горько усмехнулась.
Как там было в анекдоте? Постарайтесь расслабиться и получить удовольствие? Даже этого ты не можешь, Пушкарёва. Принудительно расслабиться худо-бедно удалось, а вот с удовольствием – проблемы.
Истерзанная покусанная грудь саднила, соски пульсировали ноющей болью. В пальто было жарко, задранный бюстгальтер стеснял и без того неудобное положение.
Андрей же, как будто и не замечая Катиной безучастности, продолжал истязать бесстыжим ртом её плоть. Но это была только видимость игнорирования Катиной отрешённости. Он был уже настолько распален ревностью, желанием и… её апатией, что с трудом удерживался на грани.
Что же ты молчишь, девочка моя? Всё о Зорькине мечтаешь? Никто кроме нашего великого и несравненного отныне и навеки не способен возбудить тебя? Что же такое он с тобой вытворяет? Может, мне у него мастер-класс взять?... Жданов, а тебе не всё равно, чувствует она что-то или не чувствует?...Нет, чёрт бы её побрал, мне почему-то совсем не всё равно! Неужели этот хлюпик лучше меня?!
Оторвавшись от измученной плоти, Андрей медленно выпрямился, вытер рот рукавом белоснежной рубашки и мрачно взглянул на Катю. Та по-прежнему пассивно лежала и, не мигая, смотрела в одну точку на потолке.
А в ответ – тишина. О Зорькине грустим, значит. О нём об одном мечтаем. Ну, что ж, замечательна-а! Мы пойдём другим путём.
Яростно рванул ремень, поморщился, расстегивая ширинку и, запустив большие пальцы за пояс брюк, дернул их вместе с плавками вниз. Глухо звякнув, пряжка ремня повстречалась с полом.
От Катиного молчания Андрей сатанел всё больше. Остановиться он бы уже не смог, даже если бы услышал над ухом тихий голос Павла Олеговича.
Схватил Катю за бедра и подтянул к себе, тем самым, заставляя её ноги покинуть поверхность стола. Ботинки, завернутые в колготки, глухо бухнули по вертикальной стенке импровизированной кровати.
Катя вздрогнула, по телу побежали мурашки.
Интересно, это от страха или от отвращения? Ха, а может, всё-таки от удовольствия? Или это прерогатива исключительно нашего псведофранцузика Николя?
Устроился поудобнее между её ног, руками раздвинул розовую плоть и, нисколько не заботясь о её готовности, грубо вторгся в Катю. Та поморщилась от кольнувшей боли и отвернулась.
Ни звука.
В остервенении Жданов начал движение.
Тугая какая, моя девочка.
Погрузился в неё целиком, овладев Катей без остатка… Почти вышел и вновь ринулся внутрь… Вламывался в неё, не сдерживаясь, с частотой парового молота…
Что есть силы стукаясь лобком о Катину плоть, Андрей ни о чём не мечтал сейчас так, как о её стоне. Пусть тихом, еле слышном.
Ну не могу же я ничего в тебе не пробуждать! Не мо…жешь… же… ты… ни…че…го не… чувс…тво…вать!
Катя ритмично билась головой об угол монитора и, сжав зубы, ждала только одного, чтобы Жданов поскорее кончил, и вместе с этим закончилось бы это унижение, приносящее помимо её воли такое терпкое наслаждение телу и вбрасывающее очередные порции яда в сознание.
Так, Жданов, она же, дурочка, не предохраняется. Надо успеть выпрыгнуть незадолго до.
И тут в голове зазвучал голос Елены Александровны: «А Кати нет ещё…. Да, мы и сами её ждём-ждём… Обычно же она вовремя приходит». А воображение услужливо нарисовало обнажённое тело Кати на девичьем диванчике, и сверху нагого Зорькина, впечатывающего это самое тело в этот самый диван.
Катенька, обманывать меня вздумала? И маму заставила? Думала, я ничего не узнаю?
Животно зарычав и уже ничего не соображая в тумане безудержной ревности, Андрей, что есть силы, пригвоздил Катю к столу, испустил гортанный крик и извергся…
Зарывшись лицом в ложбинку между её грудей, Андрей глухо стонал и ждал, когда толчки спермы прекратятся.
Вот так, девочка моя. Ты – моя! МОЯ! Запомни это!
Катя продолжала бездушно лежать под ним.
Ну, наконец-то, скоро я смогу пойти домой и спокойно умереть. Ну, что же Вы разлеглись, Андрей… Палыч? План выполнили, даже перевыполнили, пора, господин Жданов, поднимайтесь. Кира Юрьевна, неровен час, позвонит, а Вы тут…на страшной помощнице… не комильфо…
А Жданов лежал на Кате и пытался понять, что же, черт её побери, происходит. Он по-прежнему был в ней и по-прежнему хотел её! Член его, на время обмякший, уже вновь начинал подавать слабые признаки жизни.
Да что же это такое? Гиперсексуальность – не мой конёк. По крайней мере, я так думал до сегодняшнего дня. Что она творит со мной? Я становлюсь маньяком каким-то! И почему, чёрт бы её побрал, она молчит?!
Это молчание сводило его с ума и распаляло всё сильнее.
Ну же, Катенька, попроси пощады. Скажи мне, что я мерзкая грязная тварь. Скажи же хоть что-нибудь!
Но Катя, закусив губу, по-прежнему хранила молчание.
Ну что ж, а-а-атлична! Продолжаем разговор!
Вышел из Кати Жданов приблизительно в том же состоянии, что и вошел. Потянулся губами к груди, но понял, что никакая неистовая прелюдия ему сейчас не нужна. Рывком перевернул Катю на живот.
Жданов, ты даже не снял с неё пальто!.. А, и плевать! Не до этого сейчас!
Задрав полы пальто и юбку Кате на голову, Жданов резко раздвинул её ягодицы. Провел большим пальцем вверх-вниз, как если бы приминал посередине страницы открытой книги. Вверх. Вниз. Шумно выдохнул, облизнул припухшую губу. Вновь почувствовал Катин вкус у себя во рту. Из горла вырвался хриплый стон:
- Кать…
Желание мелкими иголками пронзило тело.
Да, вот это наверняка заставит тебя заорать. От боли.
Подушечка большого пальца мягко массировала вожделенный вход. Он уже представил себя в этом потаенном месте, и её орущую под собой, но в последний момент, почувствовав, как сжалась плоть под пальцем, с сожалением отказался от такого манящего продолжения.
Ладно, оставим это на потом. Когда-нибудь... С её согласия… Нет, я болен и серьёзно. Жданов, с Кирой тебе и в голову бы такое не пришло. Черт побери, кто-нибудь объяснит, какая шлея попала мне под хвост?! Какое «потом»?! Какое «когда-нибудь»?!
Приподняв Катю за бёдра, просунул под неё ладонь, пальцы нащупали клитор и начали безумную пляску. Не в силах больше сдерживаться, вновь вошёл в неё и начал доводить себя до исступления.
Ну,… же,… Ка…тя! Один… стон! Про…шу те..бя! Ка…тя!
Но он уже понял, что бесполезно надеяться услышать и дождаться какой бы то ни было реакции; теперь главное для него - разрядиться так, чтобы это принесло хоть какое-то, пусть временное, удовлетворение. Хотя бы физическое… Чтобы спала пелена с возбужденного, готового вот-вот взорваться мозга. Чтоб ревность хоть на время отступила, и он опять получил бы возможность хоть что-то соображать.
Катя, распластанная на столе, смотрела, как подергивается дымкой поверхность стола от её дыхания. Влажное от поцелуев Жданова тело прилипло к полированной поверхности, и при каждом неистовом толчке Андрея издавало противный скрип. Хотелось заткнуть уши. Слёз уже не было. И жалости к себе не было. Была безмерная чёрная пустота, которая вбирала в себя все мысли и чувства.
Так тебе и надо, Пушкарёва. Так тебе, дуре наивной, и надо!
Заорав, как сумасшедший, Жданов достиг желаемого. Опустошение тела, наконец, наступило.
С головой было сложнее. Истошно орущая надпись: «Зорькин!» никуда не исчезла.
Черт побери!
С тупой обречённостью Андрей вышел из Кати, обтер член рубашкой.
Хм, аккуратист хренов!
Натянул штаны, затолкал в них измятые полы рубашки, нашел в углу пиджак. Некоторое время потратил, пытаясь его надеть. Ничего не получалось. Тупо рассматривая пиджак, не сразу понял, что нужно вывернуть рукава. Поискал глазами очки.
Куда я их швырнул?
Нагнулся, поднял их с усыпанного бумагами и папками пола. Там же нашёл пальто…
Взглядом приговорённого к смерти посмотрел на Катю.
Она лежала-стояла, так и не двинувшись. Несмело, вроде и не он совсем только что был в ней, протянул руку и одёрнул на ней пальто, прикрыв белоснежную плоть.
Господи, что я натворил?! Что наделал?! Боже…
Как цунами накатило осознание всей мерзости и неприглядности содеянного.
Да что, чёрт возьми, со мной случилось?!
Катя не шевелилась, лица ему видно не было, руки висели плетьми, как у гуттаперчевой куклы по обе стороны стола. Захотелось упасть на колени перед этой нелепой девочкой и умолять о прощении.
Нет тебе, Жданов, прощения. Нет…
Андрей открыл рот, и не услышал ни звука. Прокашлялся и с трудом исторг из себя:
- Кать… Катя…
В ответ услышал ледяной и спокойный голос:
- Вы уже всё, Андрей Палыч? Я могу идти, а то меня Коля заждался уже?
Несколько секунд Андрей стоял, как громом поражённый. В голове кровь стучала набатом. Потерянно оглянувшись на Катю, Андрей вышел из каморки и почти бегом покинул кабинет.
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
