Часть вторая
«Ты не оставишь меня!»
Совет директоров не оправдал моих скромных надежд. Ко всему великому сожалению время моего начальника прошло и с завтрашнего дня весь персонал начинает жить по новым правилам новой метлы, как бы это не звучало слишком пафосно, Александра Воропаева, который теперь будет управлять всем «Зималетто». Скорбно, больно и ни о чем хорошем я теперь и мечтать не смею.
Роман Дмитриевич и без этой «наипрекраснейшей» новости на вид не был похож сам на себя: угрюм, с каким-то побледневшим выражением лица, больными глазами… Мне лишь на мгновение стало его жаль. Но что мне за него тревожиться? Наверное, ночка бурной выдалась, вот он и такой уставший никак не может прийти в себя! Гадко, противно даже от одной мысли, в качестве кого я для него сгодилась!
Да я и сама не образец здорового состояния. С утра меня вымучил сильный токсикоз и головные боли, что я в маршрутке чуть не заснула от того, какая слабость постигла меня в этот кошмарный день. За чашкой чая я уже понимала, что так мне придется мучиться почти каждый день, с тоской осознавая, что твой любимый теперь даже в мою сторону и не взглянет. А уж ребенок… О каком малыше может идти речь, когда для него теперь существуют лишь длинноногие вешалки, не чета мне, уродине, которой при рождении не отсыпали мозгов? Знала же, все о нем знала, а поддалась его соблазну, его чертовскому обаянию, его ухаживаниям. Но я ведь не деревяшка, я же женщина и хочу тоже, как и все, быть желанной и любимой! Ах… Прошлое не изменишь. Теперь надо думать о будущем.
После совещания, когда все разошлись по своим кабинетам, мы с Романом Дмитриевичем остались вдвоем. Все собрание он прятал от меня свой взгляд, смотрел куда-то в одну единственную выбранную для себя точку, даже как-то тяжело дышал, а сейчас, когда мы остались наедине, наконец, поднял на меня свои выразительные зеленые очи и попросил не удаляться.
− Кать, нам нужно поговорить. Здесь нам никто не помешает.
Я невольно усмехнулась, закрыв папку с документами.
− Мне не о чем с вами разговаривать, Роман Дмитриевич, – как можно уверенней постаралась произнести я и встала из-за стола.
Он тоже поднялся и быстро сократил расстояние между нами.
− Катя, пожалуйста! – медленно проговорил он, незаметно взяв меня за кисть руки. – Это очень важно, – и внимательно посмотрел в мои очи. – И серьезно.
Я постаралась высвободить свою руку из его ладони и Роман препятствовать моему желанию не стал. Отпустил, по-прежнему не отводя взгляда. Боже, когда-то он сводил меня с ума, а теперь я вижу перед собой его… Но не одного. В представлении не мы вдвоем. Не наши прекрасные прогулки, а эти красотки в ярких нарядах с ногами от ушей и долларами в глазах!
− Вы все уже наглядно мне сказали, Роман Дмитриевич! У нас с вами больше нет общих тем! А, если вы желаете сообщить мне что-то, касающееся работы, то, пожалуйста, изложите в письменном виде и положите ко мне на стол. Я ознакомлюсь и оповещу вас о своем решении через вашу секретаршу!
Я резко повернулась к выходу, приложив ладонь к виску. Голова в замкнутом помещении уже битый час совещания разрывалась от боли. Просто ощущать присутствие рядом этого мерзавца стало тошно!
Негромко хлопнула дверью, когда оказалась по ту сторону виновника своей любви! И тут же прислонилась к ней, как почувствовала слабость во всем теле, вату в ногах. Перед глазами все внезапно поплыло, предметы перестали казаться такими четкими, как им положено быть. А в следующую секунду ярко-желтый свет ламп приемной превратился в черный и приятный мир.
Кажется, что я потеряла сознание…
* * *
Когда я более-менее услышала вокруг себя какой-то шум и медленно распахнула глаза, то поняла, что нахожусь совсем не в компании, так как вокруг мелькают деревья, дома, со стороны едут цветные автомобили. А по левую сторону от меня… Снова Роман Дмитриевич Малиновский. За рулем.
О, Боже! Я опять рядом с ним, когда какое-то время назад полагала, что до конца рабочего дня эту личность больше не увижу. Эх, видимо, не судьба.
− М-м-м… Роман… Дмитриевич… Куда мы едем, – едва слышно произнесла я одними губами, усаживаясь поудобнее на сиденье.
− Катюша, в больницу, – ответил он, отвлекаясь от дороги на меня. – Ты как? Как чувствуешь себя? Что-нибудь болит?
«…Душа», – ответил мой внутренний голос.
− Не надо. Не надо в больницу. Мне уже лучше, – сказала я уверенней. Но едва ли Роман в это поверил.
− Надо. Ты в обморок упала. И это не есть хорошо.
− Не надо. Прошу вас! – более настойчиво попросила я. – Не надо! Остановите машину. Я выйду.
− Катя! – он немного повысил голос. – Ты еще слаба и… Вся бледная. Я никуда тебя не пущу одну!
− Да не нужно же, поверьте! – взмолила я, повернув голову в его сторону. – Я знаю причину своего плохого самочувствия. Остановите машину. Прошу вас!
Роман недоверчиво посмотрел в мои очи и сбавил скорость. Подъехал к бортику. Но выйти из салона не дал. Я услышала, как автоматически дверные защелки надежно связали меня в плену у мужчины, целиком и полностью занявшего мое сердце.
Может быть, Коля прав? И мне действительно нужно ему сообщить о своем положении? Когда, если не сейчас. По крайней мере, нет лишних, посторонних ушей персонала, которые могут услышать то, что им не полагается.
Я собралась с мыслями, по-прежнему сомневаясь в своем решении, а Роман только внимательно изучал меня взглядом. Не отрывался ни на минуту. В его взгляде можно было прочитать тревогу, сомнения и даже боль.
Что творится в его душе на данный момент?
Правильно я поступлю, сообщив о своем положении именно сейчас?
Может быть, это последние минуты, когда я могу видеть его так близко и до последнего верить, что где-то далеко-далеко, в самых глубинках его сердца есть место для меня…
Я глубоко вдохнула, решив, что судьбу мне уже не изменить. Если начертано страдать, то уж никуда от этого не уйти.
− Я… Я… Беременна, – тихо, но четко произнесла я.
− Ч-что?! – кажется, что Роман сам едва сообразил, что только что услышал. – Ты ждешь ребенка? – переспросил он хриплым голосом.
− Да… − ответила я, потупив голову вниз и прикрыв глаза. Мне так страшно увидеть его реакцию, хотя не скрою, это сейчас самый важный момент. Именно сейчас, в эту секунду решается дальнейшая моя жизнь.
Я сидела, боясь и двинуть лишний раз пальцем, боясь шелохнуться, вздохнуть и не имела возможности видеть лица любимого.
В машине стояла гробовая тишина. Лишь снаружи были ощутимо слышны различные звуки и свисты.
Наконец, когда время, казалось, тянется вечно, он тихо-тихо меня спросил:
− Почему ты раньше ничего не сказала?
− Какое это имеет теперь значение? Разве и сейчас что-то меняет? – задала я ему встречный вопрос, по-прежнему вслепую.
− Катя… Господи, Катя… Конечно, имеет! Господи… И… Как давно ты… Ты узнала об этом?
− Вчера, – поступил короткий ответ.
− Вчера… − сказал Роман сам себе, чтобы еще лучше осмыслить. – А сейчас? Сейчас ты как? Как себя чувствуешь? Может быть, лучше врачу показаться…
− Нет! Успокойтесь, Роман Дмитриевич… Я все понимаю… Не нужно казаться лучше, чем вы есть, и снова дурачить мне голову…
− Нет, Катя! Это не так. Все совсем не так, как ты думаешь! Все… Господи, да я должен поговорить с тобой! Потому что ты… Ты… Катя, я прошу тебя, давай поедем ко мне и там спокойно все обсудим.
Я выдержала небольшую паузу, прежде чем дать свое согласие.
Ехали мы в полной тишине. Я старалась думать о чем угодно, но только не о Романе и о нашем ребенке. Нет, если я хоть и каплю позволю себе слабины, то тут же расплачусь. Слезы и так уже выступили у меня на глазах, и малейшее переживание тут же приведет их в действие. А мне совершенно не нужно, чтобы Малиновский думал, что я до сих пор страдаю из-за наших законченных отношений. Не стоит он этого!
Я не желала надолго задерживаться в его квартире, но он не раз повторил мне, что у него ко мне очень серьезный разговор, да и теперь, когда открылось и мое состояние, нам непременно нужно все обсудить.
Я уже заранее знала, что он мне скажет. Будет извиняться, в лучшем случае просить прощения, давить на жалость, а в худшем предложит пачку денег и скажет, что они на воспитание моего малыша. И на сим наш серьезный разговор и закончится.
− Кать… Катюш… Может быть, чего-нибудь хочешь: воды или сока? – предложил он.
− Ничего не надо. Вы хотели со мной поговорить. Так говорите, – не к чему долгих вступлений. Я старалась так же держать дистанцию от Романа, поэтому присела напротив него на кресло в гостиной.
− Кать, я… Я… Я должен тебе сказать… В общем… − он начал запинаться после каждого слова, медлить. – Я… В общем… Все, что ты видела… Это… Это не то, что ты подумала…
− Не стоит, Роман Дмитриевич, передо мной оправдываться. Это совершенно ни чему. Ваша личная жизнь на то и ваша. Она совершенно меня не касается, – постаралась я дать уверенный отпор, но, видимо, не шибко продуктивно у меня он получился. Мои глаза и волнение выдают все за меня.
− Зачем? Зачем ты так говоришь? Я же знаю, что не безразличен тебе, – кажется, он немного обиделся.
− Вы ошибаетесь. Не один вы можете так легко расставаться с людьми. Поверьте, я тоже обладаю таким замечательным умением. Не представляете, как рада, что обрела его, благодаря общению с вами! – нарочно съязвила я. Так хотелось сделать ему как можно больнее, чтобы хоть какая-нибудь клеточка его мозга дала ему понять, как невозможно взять и выбросить из сердца того, кого любишь всей душой!
− Зачем ты так? – тяжело вздохнул он, посмотрев в мои темные очи, а затем резко поднялся с кресла и подошел к стенке. Стукнул по ней зачем-то кулаком и уткнулся лбом.
− В чем же бетон виноват, что вы его колотите?
− Катя, я болен, – произнес он едва слышно, что мне пришлось очень прислушаться, чтобы понять смысл его фразы. – Серьезно болен, – повторил он уже чуть яснее.
− Что? Больны? А-а-а… А чем?
Я немного напряглась. Сердце с пока еще необъяснимым волнением за любимого начало биться быстрее.
Он развернулся ко мне лицом, не решаясь сразу же произнести ответ, а затем сел обратно в кресло напротив меня, опустив голову.
− У меня… Порок сердца… Кать… − наконец вымолвил он и поднял на меня глаза, следя за моей реакцией. Все мое отвратительное на данный момент состояние моментально перешло в стадию затишья, уступив место небывалому волнению и полнейшей растерянности. А мое сердце, казалось, вообще остановилось и ушло куда-то в район пяток. Не от страха. А от понимания сути болезни. Я не имею медицинского образования, но и без него мне прекрасно понятно, что здоровье любимого под угрозой.
Где-то я читала, что сердечно-сосудистые заболевания стоят самыми первыми в списке из тех, которые уносят жизни ежегодно миллионам человек.
От таких воспоминаний мне резко стало не по себе. Щеки слегка увлажнились после первых капель слез.
– Боже... Рома... Но... Неужели ничего нельзя сделать? – чуть хриплым голосом произнесла я. – Операцию? Ведь врачи помогут! Или она так дорого стоит...
– Нет. Деньги здесь ни при чем. Она мне уже не поможет, – последовал тихий и размеренный ответ. Будто бы Роман уже давно знает исход своей болезни. И от его слов мне стало еще страшнее.
– Как же? Поможет! Обязательно!
– Нет, – последовало решительное отрицание. – Потому что мой организм может ее не выдержать. Так сказал врач. А я не хочу… − он остановился и совершенно отрешенным взглядом посмотрел на меня. От того прежнего жизнерадостного Ромки Малиновского, каким я знала его все это время, не осталось и следа. И видеть его таким… Беспомощным еще хуже, чем понимать, что могу остаться совершенно одной. – Умирать раньше времени, Кать...
– Нет!!! – я тут же опустилась на колени и схватила его за руку. – Я не дам тебе умереть!!
Из моих глаз ручьем покатились слезы, которые уже не в моей власти сдержать. А в груди что-то беспокойно защемило.
– Катенька... Катюша... – ласково заговорил он и нежно покрыл мою руку своей ладонью. – Не надо плакать...
– Не дам, слышишь!! – повторила я еще более настойчиво, сжимая его ладонь и прижимая ее к своей щеке. – Я никому не позволю тебя у меня забрать!
– Кать... Солнышко мое... Не волнуйся, родная моя. Тебе нельзя тревожиться. Малышу это вредно. Ты скажи, с ним все в порядке?
– Д-да... Все хорошо, – едва улыбнулась я, подняв на Романа свои заплаканные и немного уставшие глаза. – И с тобой все будет тоже… Хорошо! Обязательно! Слышишь! Ромка…
Он опустился на колени рядом со мной и крепко прижал меня к себе. Я приютила голову у него на груди, а руками обвила за шею, горько всхлипывая, не сдерживая слез.
Мне так его не хватало, так не хватало его теплых объятий, сильных рук, когда от одного прикосновения бьет дрожь по всему телу. Просто знать, что любимый рядом, с тобой и большего ведь не нужно.
Он только нежно гладил меня по волосам и спине, утешая, и тихо шептал на ушко ласковые слова.
* * *
Не знаю, сколько так мы просидели в объятиях друг друга. Полчаса, а, может быть, час или больше, время не имело значения.
А потом мы переместились на диван. Я по-прежнему не отпускала Романа от себя ни на шаг, чтобы чувствовать его тепло держала за ладонь, и даже слышала стук его сердца, когда прижалась к его груди. Он укрыл меня теплым пледом и обнял за плечи, согревая своим теплом.
– Ром, почему ты раньше ничего мне не сказал? Тебе плохо было, а я ведь могла быть рядом с тобой, – наконец, нарушила я тишину.
– Прости меня, Катюш, прости дурака. Я не хотел, чтобы ты переживала за меня, поэтому специально встречался с моделями. Но после наших отношений у меня с ними ничего не было. Пусть уж лучше думают, что я по-прежнему шутник, оптимист, любитель красоток, чем моя жизнь так... Закончится...
– Нет! Не говори так о себе! – в моем голосе слышался даже приказной тон. – Ты будешь жить! Ты должен жить! Ради меня... Ну хотя бы ради малыша... Ты не можешь нас бросить!
– Катенька... Любовь моя... – шепнул он и прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке. – Понимаешь, болезнь дала о себе знать слишком поздно. И даже обследование не смогло выявить причины. Врач сказал, что скорее всего она развивалась еще с детства. Когда я сильно ушиб грудную клетку и сердце. Удачно с велосипеда свалился, – улыбнулся он, припоминая тот веселый день, который теперь так плачевно аукнулся. – И теперь шансов совсем мало... Их почти нет...
– Это не так! Шанс есть всегда! Поверь, я знаю. И ты должен за него бороться! Тебе сделают операцию, ты поправишься и все будет хорошо.
– Операция... – как-то скептически отозвался Роман. – Почему ты в ней так уверенна? Тем более у нас в России ее не делают.
– А где же?
– В Германии. Далеко от нас.
– Значит, мы поедем в Германию! И там тебе помогут! – настойчиво произнесла я и прижалась к его груди еще теснее.
– Солнышко мое... – ласково произнес он и поцеловал меня в макушку. – Я не могу оставить Андрея в такой ситуации. Ему сейчас очень нелегко, понимаешь? Я должен быть рядом, поддержать...
– Андрей Павлович все поймет! Он умный человек. Ведь твоя жизнь... Она сейчас... Самое главное, – заплаканными глазами я посмотрела в его лицо и на ощупь взяла за руку. Прижала ее к себе. – Пожалуйста, Ромочка, я не смогу жить без тебя...
В моей сумочке зазвонил мой мобильный телефон, от чего я даже вздрогнула, насколько он потревожил наше трепетное общение. Но брать трубку я не желала. Нет ничего важнее здоровья любимого, чем звонившим может оказаться какой-нибудь директор банка или поставщик, требующий выплаты кредита. А это значит, что мне теперь придется связываться с новым президентом, к которому у меня не шибко приятное отношение. Поверьте, он этого заслуживает.
– Катюш... Телефон. Твой кажется.
– Пускай. Если очень важно – перезвонят.
– Я никуда не денусь. Вдруг это что-то важное? Подойди.
Но только, потому что меня просит об этом любимый, я так и сделаю.
На дисплее высветился номер Николая.
– Да, Коль, слушаю.
– Пушкарева, ты где? Ты вообще на часы смотрела? Время уже десятый час, а тебя дома нет! Где ты ходишь? – волнительным тоном донеслись до меня слова друга.
Но я и не думала, что время так быстро пролетело. Ведь с любимым его и не замечаешь.
– Коля, не волнуйся. Со мной все в порядке, – постаралась я ответить как можно более естественно, а то от всхлипываний голос у меня несколько дрожал. – А ты у меня дома?
– Да. Жду тебя к ужину. А сама то где? Все на работе отчеты строчишь для своего начальника? А, кстати, ты сообщила его дружку о своем положении?
– Да. Сообщила, – ответила я без особого желания.
– И как? Что он сказал? Какова реакция? – похоже Колино любопытство родилось раньше его самого.
– Коль, давай я тебе обо всем дома расскажу. Мне сейчас некогда. Ты иди домой, ладно? Меня не жди. Все, до завтра.
– Погоди, погоди, что значит, не ждать? Мне интересно! Ты можешь хоть в двух словах то сказать?
– И в двух не могу. Коля, прости. Мне правда сейчас некогда. Спокойной ночи.
И я нажала кнопку отбоя. Коле совсем не обязательно знать, где я сейчас нахожусь и с кем.
Когда я вернулась в гостиную, то Романа на диване не было. Лежал лишь только аккуратно свернутый плед.
Я тут же заглянула в спальню, но она тоже была пуста. И когда поодаль услышала какие-то шорохи на кухне, то поняла, что любимый там.
– Ром, ты здесь! – обрадовалась я, словно маленький ребенок – новой игрушке. – Я потеряла тебя!
С этими словами я подошла к нему и снова крепко обняла.
– Я подумал, что ты, наверное, кушать хочешь. Вот решил что-нибудь сотворить на ужин.
Роман указал жестом руки на стол, который был уставлен различными вкусностями: нарезкой сыра и колбасы, готовым салатом, тарталетками с красной икрой, фруктами и соком.
Так приятно, что обо мне позаботились. Ведь я действительно и крошки в рот не брала после утренних глотков чая.
– Только не знаю, можно ли тебе теперь что-то из этого в твоем положении... Но, если хочешь, мы можем съездить куда-нибудь поужинать? – предложил Роман.
– Можно, – улыбнулась я. – Спасибо. Мне так приятно... Нет... Не надо. Давай этот вечер проведем вместе.
Я присела на табуретку напротив двери и тут же закрыла лицо руками, не в силах сдержать слез, которым снова дала волю. Не удержала.
– Катенька, что ты? Что с тобой? Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Роман, опустившись на колено передо мной, пытаясь заглянуть в мои очи.
– Не бросай меня, Рома, не бросай, пожалуйста! – взмолила я, посмотрев в его лицо.
Он нежно взял меня за обе ладошки и поочередно поцеловал их. А потом прикоснулся кончиками пальцев к моему животу. Широко улыбнулся и трепетно провел несколько раз ладонью.
– Мой сыночек... – шепотом заговорил он самому себе. – Береги маму, ладно? Не тревожь зря... Ведь она самая лучшая женщина на свете. Которая обязательно должна покушать, чтобы набраться сил, правда мой хороший? Пойдем?
Он перевел свой чарующий взгляд выразительных зеленых глаз на меня, приглашая за стол.
Я кивнула, тем самым подтверждая свое согласие.
– Кать... А ты же ведь сейчас не уйдешь? Ты же останешься со мной? – спросил меня Роман, как только понял, что время ужина закончилось.
Было уже около полуночи. Не самое приятное время для поездок по Москве. Тем более и я тоже совсем не хочу покидать общество любимого человека.
– А ты этого действительно хочешь? – тихо спросила я, аккуратно положив вилку на салфетку.
И я все поняла без слов. Зачем лишние звуки, нам просто хорошо вместе.
Конечно, я осталась. Осталась на еще одну прекрасную ночь с ним. Она была, пожалуй, первая после недель моих страхов, волнений и тревог, когда я чувствовала в душе почти полное умиротворение и покой. В объятиях любимого мужчины.
Я была рада, что ошибалась, думая, что стала безразличной Роману.
Если бы только наше счастье не омрачало его тяжелое состояние здоровья...
* * *
– Пушкарева, это безумие! Ты понимаешь, что ты делаешь? Зачем тебе ехать в эту Германию? Чего ты там забыла? – Зорькин причитал уже битый час над моим ухом, вернее, в моей комнате, пока я собирала вещи в дальний и тяжелый путь.
Прошла неделя спустя нашего с Ромой разговора. За это время были оформлены все необходимые документы для совершения операции за границей. Только Коля все никак не мог смириться с моим решением ехать в чужую страну вместе с вице-президентом.
– Коля, я должна быть рядом с Ромой. Мне так легче будет, – ответила я, думая на ходу, что еще надо взять в дорогу. Прежде всего проверить, положила ли таблетки. В самолете наверняка придется выпить пару штук, чтобы не укачало.
– Легче ей будет! Конечно! С чего ты вообще решила ему верить? Малиновский – прекрасный актер! Он лапшу тебе на уши повесил, а ты тут распинаешься совершенно необдуманно, между прочим!
– Да как ты можешь? Такое о нем говорить!
– Вот так и могу! Он с тобой поразвлекался и бросил, и тут же другую нашел, заметь, идеально совпадающую с его представлением о женщинах. А ты ему продолжаешь слепо верить! На твоем бы месте, Пушкарева, я...
Но договорить Коле я не дала. Настойчиво осекла его недовольство.
– Зорькин хватит! – повысила я голос и тут же осела на диван. В области живота что-то ощутимо сильно закололо. Я прислонилась к спинке и сморщила от боли лицо.
– Катя, что с тобой? Тебе плохо? Болит? Где болит? – очухался Николай от своих претензий к безнравственному отношению Романа ко мне и моей наивности.
– Нигде, Коля! – тихо отозвалась я, сделав глубокий вдох. А потом еще и еще. Когда я нервничаю, со мной такое бывает.
Вчера совсем было хреново. Поднялась температура, голова кружилась всю ночь, что едва ли можно было уснуть.
– Пожалуйста, дай мне спокойно собраться. Роман скоро подъедет.
– Кать, ну как ты в таком состоянии поедешь? Ты хоть бы о себе подумала.
– Я уже обо всем подумала.
– Да ни о чем ты не думала. Забыла, что тебя завтра Воропаев ждет с отчетом? Он будет, мягко говоря, не сильно доволен, когда узнает, что тебя нет в России. Ты хоть на секунду задумайся, чем ты рискуешь?
– Да мне плевать на Воропаева и этот отчет! – снова повысила я голос и встала с дивана. Подошла к шкафу и принялась без особого различия доставать оттуда вещи. – Здоровье и жизнь Ромы для меня важнее!
– Значит, потерять такое доходное место для тебя тоже...
Коля показательно плюнул куда-то в сторону.
– Коль, Колечка, Коленька, да пойми же ты, – сменила я свой серьезный тон на более тихий, спокойный. Взяла друга за плечи и усадила на диван. Сама присела рядом.– Я люблю Романа. И я должна быть с ним рядом, потому что ему нужна поддержка близкого человека. В такие минуты, Коль, не обманывают. Разве я смогу спокойно работать, когда речь идет о жизни и смерти?
Коля тяжело вздохнул. Похоже, что мои слова его в чем-то убедили.
– Ладно, делай как знаешь. Ты уже взрослая девочка. Но я поеду с тобой. Не хватало, чтобы тебя еще откачивали.
– А вот этого не стоит. Со мной все будет в порядке, – заверила я другу. – Обещаю.
– Но, Кать... Какая же ты упрямая. И как долго ты собираешься пробыть в этой Германии?
– Я не знаю... Главное, чтобы Роману помогли, а все остальное не важно.
До вылета оставалось несколько часов. Чтобы собраться, спокойно доехать, не застряв где-нибудь в пробке по дороге в аэропорт, и успеть на самолет.
Время пробежало незаметно. Коля помог мне дособрать чемодан и до прихода Романа мы даже успели чуть-чуть отдохнуть, выпив чашку теплого чая с баранками.
* * *
– Ром, можно тебя кое о чем спросить? – задала я вопрос любимому, когда мы уже поднялись в небо.
Я поудобнее уселась в кресле и положила голову ему на плечо, обхватила за руку, чтобы чувствовать его тепло.
– Да, конечно, Катюш... Спрашивай все, что тебя интересует.
– А почему... Ты выбрал именно меня? В смысле, почему ты именно на меня обратил внимание?
– Хочешь спросить, почему я вдруг переключился на тебя, такую необычную, от неизменного эталона красоты – моделей Милко? – перефразировал Роман вопрос по-своему.
– Ну... Да... Ведь я же совсем не такая, как они...
– Глупышка ты моя, – он улыбнулся и коснулся своей щекой моей, а затем поцеловал в губы. – Это ты меня выбрала. А я всего лишь сумел понять, что нашел тебя. Именно тебя. Одну. И единственную.
Я глубоко вздохнула и постаралась дать себе установку на успокоение, чтобы не выдать своего волнения за любимого.
Прикрыв глаза, я только вспоминала наши дни, проведенные вместе. Его чарующую улыбку, от которой сейчас не осталось и следа, манящий мягкий голос, выразительные глаза, которых взгляд сводил с ума, отключая разум хоть что-то соображать. Когда мы оба еще не знали всей той боли, которая живет в наших душах.
– Катюш, не волнуйся, – тихонько сказал Роман, поглаживая меня по плечу. – Не надо. Ты лучше о нашем малыше подумай. Ему ведь твоя забота сейчас важнее.
– Я все время о нем думаю. И о тебе... Тоже. О вас. Я ведь так боялась, что ты его не примешь, откажешься.
– Что ты, родная моя? – Рома взял меня за руку и поднес к губам, а ладонью провел по моему животу. – Я ведь никогда и не думал, и в мыслях не держал, что когда-нибудь мне выпадет шанс стать отцом... Если бы не было все так... Со мной... Но спасибо, что ты согласилась поехать. Конечно, не нужно было тебя тревожить, но...
– Все в порядке. Ты поправишься. И все у нас будет хорошо, ведь правда?
Но Роман ничего не ответил, а только покрепче сжал мою ладонь и еще несколько раз нежно провел ладонью по моему животу. Я только зажмурила глаза, впитывая всю ту нежность, которая исходила от Ромы.
Но былая усталость и душевные терзания взяли вверх, и я даже не заметила, как крепко уснула у любимого на плече.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Это только еще первая часть. Будет еще продолжение. А потом обязательно эпилог.
- это вы правильно заметили. 
В смысле самого содержания или чего-то иного?