НРКмания

vМужские истории. ВАЛЕРИЙ. Возвращение в детство.

Продолжение темы: «Евдокия».
Здесь переплелись явь и вымысел; но реальность возобладает над сказкой.

Рейс Москва-Бишкек приземлился в аэропорту Манас. Стюардесса, миловидная киргизочка, имела короткую стрижку, и светло-каштановый цвет волос. «Удачно обесцвечена», подумалось мужчине. Здесь, в этом краю он родился и вырос; и знал, что у представителей местного населения, волосы имеют абсолютно черный цвет. Каштановый, разного оттенка, цвет волос, был у детей его молочной мамы, Катерины. И это было вполне объяснимо: смешение разных рас. Катерина была природной блондинкой, ее муж Шамиль коренной азиат, жгучий брюнет.
Стюардесса объявила о прибытии рейса в аэропорт Манас. Это было не главное. Главное, на что он обратил внимание, это температура воздуха за бортом - 43 градуса выше нуля. Он от такого климата отвык. Было страшновато окунуться в это пекло. Его никто не встречал. В принципе и не должны были. Он никого не поставил в известность о своем приезде. Не был на своей малой Родине почти двадцать пять лет. Приезжал в последний раз, когда умерла мама, Пушкарева Евдокия Ивановна . На погребение не успел; ее похоронили старые друзья. Друзья, которые были роднее родных. В тот, свой последний приезд, пробыл всего несколько дней. Ничего из того посещения не помнит. Только бесконечная суета похорон; и прощание. Помнит, какими глазами при прощании, смотрела на него женщина, которая вскормила его, Валерия, своей грудью. С пеленок, и до последнего своего визита, звал ее «мама-Катя». А Катиного мужа Шамиля, до последнего, до дня его кончины звал папой. Став постарше, вместе с Олегом, родным сыном Катерины и Шамиля, могли назвать Шамиля «батей».
И если бы, все последующие двадцать пять лет, не помнил взгляда женщины, которая провожала Валерия в его последний приезд , и не ее слова:
-Валерик, сынок, увидимся ли мы еще?, он спустя четверть века, вряд ли бы полетел в такую даль, где по большому счету его никто не ждал.
В принципе, после смерти матери, Пушкаревой Евдокии Ивановны, он остался полным сиротой. Из кровных родственников у него была только мама. Мама сама выросла сиротой, не имела братьев и сестер. О своем отце, Валерий понятия не имел. Вопрос об отце - был табу для всех. Из родственников были в его жизни, и в жизни его мамы, только Гусаровы. Только став взрослым, Валерий разобрался во взаимоотношениях Гусаровых и матери. Его детство прошло в этой семье. Так, в детстве Валерий был убежден, что у него две мамы - Дуся и Катя; папа Шамиль, брат и сестры. Повзрослев, узнал, что Гусаровы им с мамой, родственники не кровные, вернее и не родственники даже. Но других не было. Эти были единственные, и самые родные.
Всегда помнил слова мамы: - « Родные бывают не только по крови, а по делам и поступкам».
*****
Когда-то родная республика, теперь принимала его, как гражданина другого государства. Теперь он здесь иностранец. Прошел таможенный и пограничный контроли. Прапорщик-пограничник попросил: - «Приподнимите, пожалуйста, подбородок». Бросил быстрый профессиональный взгляд на Валерия:-«Спасибо. Все нормально. Приветствую вас на земле Кыргызстана. До свидания». Пушкарев попрощался и пошел к месту выдачи багажа. Рядом стояла женщина лет 50-ти, и спросила Валерия: - «Американцы из Манаса ушли или нет»?
-Давно ушли, чуть не в один голос ей ответили рядом стоящие пассажиры. «Российские летчики стоят на русской военной базе в Канте», поясняли ей далее. Валерий Сергеевич, присматриваясь и прислушиваясь, отметил про себя, что дружелюбие местного населения не стало меньше. Но многие говорили уже с некоторым акцентом. У молодежи не было той чистоты произношения русской речи, которая была присуща его ровесникам.
Вот приплыла его дорожная сумка из дорогой кожи, (этой дорогой вещью его в дорогу снабдил зять, Андрей), и отставной подполковник решил, что первым делом, желательно, иностранному гражданину произвести обмен валюты.
Были бы деньги, а обменять не проблема, решил отставной подполковник. Да, было бы ЧТО, на ЧТО менять. В принципе, оглядевшись, Валерий отметил про себя, что ничего не изменилось. Менее, чем через полтора часа, Валерий оказался на западном автовокзале города Бишкека. Автовокзалу более сорока лет, а называют по-прежнему, «новым».
Как было в далекие, советские времена, расписания автобусов не нашел. Перевозками занимаются частное такси. Только стоило Валерию произнести название города, как со всех сторон на него посыпались предложения. Несколько в сторонке, стоял семиместный «Ниссан». Рядом, девушка-киргизка, наверное ровесница его Катюхе. Перекричать нахальных, крикливых мужиков - таксистов, ей явно не под силу. Только на переднем окне видна аккуратная табличка с названием города и цена поездки – 400 сомов. И Валерий подошел к ней.
-Когда едете?, спокойно, с улыбкой спросил он. Весь его внешний вид вызывал доверие и располагал к разговору.
-Мне надо еще двух пассажиров. Если согласны со мной ехать, то свободное место сзади.
Валерий продолжил на чистом кыргызском языке :
-Я плачу за двоих и поехали? Только у меня просьба, довезти до дома. Я давно там не был, не хочу плутать. Как тебя звать? В этих краях было совсем необидным и не считалось неуважением, обращение на «ты» старших по возрасту, к младшим. А вот обращение младших к старшим, было недопустимым.
-Я Амина. А к кому вы едете? Вы же местный, если так хорошо знаете язык.
-Я хорошо говорю? , переспросил Валерий.
-Без акцента. Лучше многих кыргызов. Так к кому вы едете?
-А еду я к тете Кате Саблиной, муж был Шамиль Гусаров. Не был я в городе почти 25лет; а не живу в Кыргызстане больше 40. Как видишь, язык не забыл. Зовут меня Валерий Сергеевич.
-А я хорошо знаю Катерину Ивановну. Она моя соседка. И вас знаю, вы сын Дуси Пушкаревой. Я дочь Тимура Сариева. Помните такого?
-Это же мой одноклассник, обрадовался Пушкарев. К ним подошла запыхавшаяся девушка с небольшой красной сумочкой.
-Амина, у тебя еще есть свободное место? Только остановишь где-нибудь пообедать, я с утра на ногах, было не до еды. Посмотрела на Пушкарева. Что-то ей подсказывало, что он приезжий. Русских в их городе осталось всего несколько семей. Местные знали всех. Если не лично, то хотя бы в лицо.
-Я всегда, по возможности, езжу с Аминой. Водитель аккуратный. Машина всегда в полном порядке. Везет пассажиров, как хрустальных. Работают с мужем через день.
Стало понятным, что новая разговорчивая пассажирка, вряд-ли, даст кому-то вставить хотя бы слово.
-Гуля, прекрати. Это сын тети Дуси Пушкаревой, которая жила в обкомовском доме. А их родственники Гусаровы, наши соседи. Гуля со своим темпераментом и коммуникабельностью, уже видела в Валерии самого близкого человека. И затароторила дальше:
-Рассказывайте, рассказывайте. Как в Москве? Вы же в Москве живете? Баба Катя рассказывала. У нас ведь тайн ни у кого, и ни от кого нет. Мы с Аминой учительницы. Работаем в школе Чкалова, вместе с дочерью бабы Кати. Вы ведь эту школу окончили? В Москве, большой деревне, ничего не утаишь. А уж у нас-то!
-Особенно если встретится на пути такой болтливый шпион, как ты, засмеялась Амина.
*****
Валерий смутно узнавал улицы Бишкека, бывшего города Фрунзе, в прошлом столицы Киргизской ССР. Выехали на широкую четырехполосную трассу. Машины шли сплошным потоком. Покрытие скоростной трассы не уступало европейским автобанам. Пушкарев не узнавал с детства знакомой дороги. Сказал об этом вслух.
-Теперь это объездная дорога. И идет в объезд всех населенных пунктов. Ответила Амина. Если давно не были, дорогу не узнаете до самого конца. В общем путь стал на 80 километров короче. Не узнаете главный перевал, Долон. Нет тех серпантинов, дорога проходит намного ниже. На высоту 3300 метров теперь машины не забираются. И теперь вся дорога, даже на перевале, покрыта асфальтом. Видите, даже женщины теперь без опаски, легко преодолевают этот путь.
-Главное, машины тоже стали другие, ответил ей Пушкарев.
-Что да, то да, только и произнес пожилой аксакал с переднего сиденья.
Путь, на который семья Саблиных, и его мама Евдокия, потратили в 1943 году, около трех суток, Валерий со спутниками преодолели менее чем за пять часов.
Амина подъехала к придорожному кафе. Называлось кафе «Улан». Паркуясь на паркинге, обернулась к Пушкареву:
-Валерий Сергеевич, а помните, что означает слово «Улан»?
-Конечно, ветер с озера. Дует он здесь, в Боомском ущелье, и днем и ночью, не переставая. Так, что скоро поедем вдоль берега Исык-Куля. Обязательно постараюсь в этот раз попасть на Исык-Куль! Хоть на недельку!
-Вынуждена вас огорчить, теперь по объездной дороге, озера не видно. Остается в стороне. В Каракол, бывший город Рыбачье, теперь не заезжаем.
У Пушкарева сжалось сердце; стало жалко и небольшой, уютный одноэтажный автовокзал в Рыбачьем, куда сегодня не попадут, где раньше всегда останавливался рейсовый автобус; и столовую, посещение которой было настоящим ритуалом в их далеком детстве. Дорогу от г. Фрунзе до родного городка, он в детстве и юности знал до каждого поворота, до каждого камня. Если Шамиль ехал по делам в столицу, а ездил он как минимум раза два в месяц, мальчишек брал с собой.
Сегодня Пушкарев ехал по этой дороге и ничего не узнавал. Все изменилось. И в город въехали с противоположной стороны. Вначале, когда проехали ущелье, Валерий не соорентировался, что нет жилых домов. Въехали на мост, совсем другой, новый, незнакомый. Амина объяснила, что теперь в город два въезда. Теперь, когда город разросся до неузнаваемости, дом Екатерины Ивановны, находится в самом центре города.
География города крайне проста: растянулся город в узком горном ущелье на многие километры с востока на запад. Мужчина, в пору своего босоногого детства, знал здесь каждый дом, двор, переулок и почти каждого жителя. Его, рыжего, непоседливого, хулиганистого, с вечно разбитыми коленками и несходящими с физиономии синяками, знали все. И за каждую Валеркину провинность, шли искать Шамиля в погранчасть. Бывало неединожды, когда солдатский ремень названного отца, гулял по его тощей заднице. Катя вставала на его защиту. Родная мама, если присутствовала при этой экзекуции, молча глотала слезы и не лезла в «процесс воспитания».
Однажды Шамиль ей сказал:
-Дуня, я вполне адекватен. Соизмеряю свои силы. От моего удара падают мужики. Неужели я ударю ребенка, не думая? Эта порка для парней, не столько болезненна, как позорна. Парни должны знать, где граница дозволенного. Тебе одной, с Валеркиным характером не совладать. Обид не должно быть. Договорились? Нашему Алику достается не меньше, только ты при этом не присутствуешь. И мать не лезет. Не женское это дело, лезть в мужские дела. Это Кате Валерку жалко, все кудахчет: маленький, да недоношенный. Этот недоношенный, уже с меня ростом. А пакостит, как трое доношенных, вместе взятых. Вот, Юсупа, Дуня, я ни разу в жизни даже ладошкой не хлопнул, даже не помню, чтобы прикрикнул. (Юсуп - сын Шамиля от первого брака, его мать умерла, когда мальчику было два года.) Тому поколению мальчишек, пакостить было некогда. Зато эта парочка, как сойдется, так туши свет! Я прекрасно знаю, что автором и зачинщиком во всем этом, выступает мой Алька; и получает за это. Но исполнитель – это наш рыженький. Конечно, простота, как говорится, хуже воровства. Но главное в характере твоего сына – это честность, умение и желание постоять за правду. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не предаст никого.
Очень молчаливый, неразговорчивый мужчина, изредка мог излагать целые монологи, и его можно было заслушаться.
Валерка, исполнитель последней пакости, стоял в этот момент в углу; автор последней пакости, стоял в углу другой комнаты. Оба молчали, как партизаны на допросе. Только их мамкам, Катерине и Евдокии, было больно за их задницы сильнее, чем им самим. Мальчишки уже и забыли обо всем; в светлой голове Олега уже, возможно, созревал новый план. А исполнитель будущей затеи, Валерка Пушкарев, уже как пионер, был ко всему готов. Главное, чтобы родители и сестры, не рассекретили их новые задумки.
Как давно это было; не вернуть этого никогда. Почти забытые, сладкие воспоминания нахлынули только сейчас.
И именно сейчас, в этот момент, Валерий Сергеевич, сопоставил, что такая же дружба и привязанность, (как их с Олегом), были у зятя Андрея, и его верного оруженосца Романа. В этой спарке автором всех начинаний был Роман, а исполнителем выступал Жданов. Видимо, так по кругу все и повторяется в жизни! И ничто, даже любовь к женщине, не могут заставить друзей предать друг друга. Поставив себя с Олегом, на их место, наконец простил и Андрея, и Ромку. Но боль от этого меньше не стала. Ведь обидели не абстрактную девушку; обидели эти два кобеля (!!!), его, Пушкарева, дочь! Катюха, цену и значение этой дружбы оценила, и поняла. Простила Андрюху, т.к. безгранично любила его. Простила Малиновского, т.к. поняла, что любимому мужу, помимо родителей, и любимой жены, нужен друг. Вот этот повеса, гуляка и циник. Без Ромки, Андрей, вовсе и не Андрей. Именно его дочь, приложила все усилия, чтобы помирить мужа с другом. Вот такая мудрая у него, Валерия Пушкарева, дочь!!!
Когда подъезжали к улице, на которой когда-то жили Пушкаревы с Гусаровыми, у убеленного сединами подполковника, заслезились глаза.

***
Прошло 15 лет с того памятного дня, когда он пришел со службы домой в 16 часов. Такого не было целую вечность на его памяти, и памяти его жены.
Шел домой очень медленно, находил множество мелких дел, только бы оттянуть время возвращения домой. Не представлял, что скажет своим девчонкам, как преподнесет эту новость. И главное, что будет завтра делать он сам, проснувшись по многолетней привычке в 5 часов? Многие годы он шел в полк к 6 часам, к подъему. Его присутствие было необязательным, но тем не менее, считал своим долгом присутствовать утром на разводе; и обязательно вечером на отбое. Часто, такое его рвение к службе, приводило в недоумение сослуживцев, особенно молодых офицеров.
Сегодня зачитан приказ об его увольнении в запас. В запас отправлен подполковник Пушкарев. С правом ношения военной формы. Что будет завтра делать «на гражданке» он, старый вояка? С семнадцати лет, со дня поступления в Рязанское общевойсковое училище, он принадлежал армии. С армией он был связан гораздо раньше, с детства. Все его детство, как и детство его молочного брата Олега, прошло на территории воинской части N 20..; на территории погранотряда.
Шамиль Гусаров, отец Олега, почти всю жизнь прослужил вольнонаемным переводчиком в этом отряде. И лет с трех, мальчишки пропадали с ним на территории части. Лет с десяти, Шамиль брал мальчишек с собой на заставы. Мальчишки массу времени проводили с солдатами; чистили с ними оружие; бегали на стрельбы. Пропадали у кинологов. Там же были и коневоды. Умели пацаны скакать на лошадях и в седле, и без седла. Даже а баню ходили с солдатами. Валерий, осознавал, что в нынешнее время, им бы такого счастья не перепало. Армейская дисциплина - дисциплиной, но отношения между людьми в послевоенное время, были попроще, более домашними, что ли…
Получалось, что с детства он был связан с Армией; с раннего детства знаком с солдатской жизнью; с пеленок представлял, что эта служба не медом намазана.
В военное училище пошел с подачи названного отца, Шамиля Гусарова. Поступление в военное училище – это было Валеркиным выбором; и еще это была помощь для матери. С поступлением в училище, сын переходил на полное государственное обеспечение.
Шамиль своим сыновьям, прочил карьеру офицерскую. Но старший сын Юсуп, пошел по стопам отца, стал переводчиком. Младший Олег, с детства бредил карьерой офицера–пограничника. Мальчишки, оба, и Олег, и Валерка, зачитывались рассказами о легендарном пограничнике Карацюпе. Любимые книги, с которыми не расставались - это повести и рассказы о пограничниках, Сергея Мартьянова и Александра Авдеенко. Повесть Авдеенко «Над Тиссой», была зачитана до дыр. Своих собачонок, маленьких дворняжек, которых им разрешили завести, назвали громкими кличками знаменитых пограничных псов - Индус и Джульбарс.
Олег не оправдал надежд отца. Подвело зрение. Как отец, все дети Гусаровых были близорукими. Нормальное зрение было только у старшего сына Юсупа. Окончив МЭИ (Московский электротехнический институт) Олег вернулся в Киргизию.
Первые годы после того, как уехали юноши из родного дома, виделись часто. У Олега была возможность навещать Валерку в Рязани. Первое время, домашние, привыкшие к семейному теплу и родительской заботе, мальчишки сильно скучали. И искали встреч друг с другом. Потом стали встречаться все реже. Затягивала новая жизнь, новые люди, отношения. Последние 25 лет не виделись ни разу, не писали писем – это занятие кануло в лету; и не звонили друг другу. Просто Гусаровы потеряли все Валеркины координаты. И он два с лишним десятилетия не давал о себе знать. Как-то Катерина, при просмотре одной из своей любимой передачи сказала:
-Может быть написать в «Жди меня». Поискать Валерку. Или девчонки, (так она обращалась к дочерям), поискали бы его в интернете.
-Мама, мы искали. Он не зарегистрирован.
Так получилось в жизни, что Гусаровы и Пушкарев в последние годы, вообще ничего не знали друг о друге.
И только Катерина молча переживала всю эту ситуацию. С возрастом, с годами все больше и больше.

*****

-Вот мы и приехали… Амина остановилась возле металлических, выкрашеных черным лаком, ворот.
-Это дом бабы Кати, а… Валерий не дал ей договорить, через три дома жили Сариевы.
-Папа с мамой так в дедовском доме и живут. Мы с мужем построились чуть дальше, ближе к реке.
Амина вышла из машины, открыла багажник, а Валерий продолжал сидеть на своем месте и не мог унять предательскую дрожь в коленях.
-Ну…, пошли… Валерий хлопнул ладонями по коленям и стал выбираться из машины. И только сейчас, догадался спросить, а с кем живет Катерина Ивановна.
-Живет с дочерью Мариной. Марина одна осталась с мамой; а так все разъехались.
-А где Лилька? Ты должна ее знать.
-Конечно же знаю. Она ежегодно, хоть на недельку приезжает, а так и живет, где-то под Читой. Дальше было разговаривать как-то неудобно, и Пушкарев вынул из багажника чемодан. Амина пошла впереди, провожая его до самого крыльца. Было видно, что она здесь гость нередкий. Звонить в звонок не стала. А как-то ловко просунула в щелочку тонкие пальцы и открыла калитку. Навстречу с истерическим лаем выскочил черный московский той-терьерчик.
-Симочка, Симочка, успокойся. Ты меня, что не узнала? Собачонка, было видно, cама страшно боялась чужих людей, пряталась в зарослях цветов, но честно продолжала делать свою собачью работу. Добилась, что на высокое крыльцо дома вышла хозяйка. Маленькая, худенькая-худенькая бабуля. Чем-то, неуловимым, были похожи бабуля со своей Симочкой. Внимательно всмотрелась в людей, шедших от калитки. Поздоровалась и продолжила:
-Амина, ты что ли? И продолжала рассматривать ее спутника, обе руки которого были заняты дорожными сумками. Терьерчик уже крутился возле ног хозяйки и, не переставая, все так же продолжал громко тявкать.
-ВАЛЕРА…Только и произнесла она. И медленно осела на ступеньки крыльца. Пушкарев в два-три огромных шага оказался рядом со своей кормилицей. Катерина встала на ноги, находясь на верхней ступеньке крыльца, была ростом вровень с Валерием.
-Валерка, Валерка, только и произнесла Катерина несколько раз. Я уж и не думала, не мечтала, что еще при жизни увижусь с тобой…
Валерий подошел, приобнял ее и почти ничего под руками не почувствовал. Только косточки… Настолько она была маленькой, и высохшей. Про себя пытался посчитать, сколько же ей лет. Валерий с легкостью обращался с многозначными цифрами. Пытаясь произвести это простое арифметическое действие, запутался окончательно. Мысленно плюнул на это гиблое дело.
-Тетя Катя, вот видите какого гостя я Вам привезла! Давайте-ка, корюндук! (За радостную весть, или смотрины, нужно как-бы дать откуп, корюндук, по народному обычаю кыргызов). Катерина тут же достала купюру из кармана халатика и подала девушке.
-Аминочка, завтра-послезавтра, как только приедут дети из Бишкека, буду собирать той. (Т.е. праздничный стол; за которым соберутся родные, друзья, соседи. За много-много лет, прожитых в этой местности, люди научились уважать и соблюдать обычаи друг друга). Валерка помнил, что по праздникам и памятным датам, у его мамы накрывался и просто праздничный стол, и накрывался по местному обычаю достархан, когда в доме бывали пожилые гости. Его мама, человек публичный, уважала и умела соблюдать все обычаи местного населения. В пасху – красились яйца и пеклись куличи; в рамадан – накрывается достархан, и принимались гости, согласно обычаям мусульман. Этим, Евдокия Ивановна, еще больше заслуживала уважение людей.

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

v*****
Вдруг, стоя перед этой пожилой женщиной, мужчина превратился в маленького ребенка Валерку. Он вновь, как много десятилетий назад, прижался к груди маленькой женщины, которая была когда-то ему и няней, и мамой. Любовь, родной матери, к нему была безграничной. Для своей мамы, Евдокии Пушкаревой, он был центром Вселенной. Но только, благодаря этой сухонькой старой женщине, что стояла сейчас перед ним на верхней ступеньке крыльца, у него было детство, о котором можно с теплом и благодарностью вспомнить. Если бы не эта женщина, и не ее муж, расти бы Валерке в одиночестве, в пустой квартире. Мама бы никогда не смогла бросить работу – и на производстве (в начале 60-х годов стала Евдокия директором фабрики); и общественную. Всем она была нужна, за все отвечала. Прибегала домой, что-то перекусывала, брала гостинцы детям, и бежала к Гусаровым. Увидеть сынуля. Чаще всего заставала его уже спящим. Аккуратно целовала, брала свои бумаги, садилась рядом на край металлической солдатской кровати. Бумаги складывала на стоящую рядом тумбочку, где хранились Валеркины вещи, и долго не отходила. Иногда могла прилечь рядом, и заходилось сердце, когда мальчишка крепко во сне обнимал ее за шею.
В эти годы, когда подрастали сыновья, женщины как-то поменялись своими ролями: в войну Дуся тянула на себе всю семью Саблиных; в настоящее время все заботы о подрастающем сыне Дуси, Валерке, взяли на себя Гусаровы. Так, подрастая, Валерка не знал одиночества.
Было им с Олегом года по четыре, когда родилась Маринка. У Олега проснулась какая-то недетская, глухая ревность к матери, ему совсем не нужна была сестренка. Предложил маме ее выбросить, только оставить красивый чепчик и распашонки.
А Валерка, наоборот, не отходил от ребенка ни на шаг. Млел, не дышал, когда Катя давала ему подержать девочку. Катя плотно для этого пеленала ребенка, усаживала мальчишку на кровать. Одну подушку подкладывала Валерке под спину, к стене. Он упирался в нее, вытягивая вперед ноги. Вторую подушку подкладывала ему под правую руку, и на эту подушку, головкой, укладывала Маринку.
И однажды Валерка, было ему лет шесть, а Маринка только – только начинала связно разговаривать, озадачил своим заявлением всех:
-Если Маринка моя сестра, то я могу на ней жениться?
-Только такого рыжего зятя мне не хватало!, хохотнул Шамиль. Дуся не подала виду, но обиделась.
Так на долгие годы, все, родные и знакомые, стали Валерку с Маринкой, звать женихом и невестой.
-А чем черт не шутит?, порой думал про себя Шамиль, наблюдая с каким трепетом заботился мальчишка о девочке. Подрастая, Маринка ни на шаг не отставала от парней. Олег всеми правдами-неправдами старался отвязаться и скрыться от сестры; Валерка всегда составлял ей компанию. Разногласия между молочными братьями всегда рождались по этой причине: брать или не брать с собой Маринку?
-Мам-Кать, только и произнес мужчина, стоя перед Катериной. В горле стоял комок; во рту пересохло.
-Пошли в дом, что мы стоим на улице? Там попрохладней. Что-то женщина говорила еще, ей отвечал Валерий. Если бы через час у них спросили, о чем шла речь, никто из них ничего бы не вспомнил, и не ответил.
-Иди в свою комнату. Помнишь где?
На большой веранде, служившей в летнее время кухней-столовой (Эту пристройку, видимо сделали в последние годы. В прошлый приезд Валерия, этой веранды не было), Катерина усадила гостя за стол.
Пушкарева удивило, как пожилая женщина ловко управляется с самой современной бытовой техникой, и сказал об этом Катерине.
-Да, Валерик, (вот так, ВАЛЕРИК, его звала только она, мама-Катя), жить стало так ИНТЕРЕСНО, а жить осталось так МАЛО. Что-то разогревала, что-то доставала из холодильника, а сама не переставая, говорила. Было ясно, что собеседники, готовые ее выслушать, попадаются ей нечасто. И вдруг коротко засмеявшись, продолжила неожиданное:
-Знаешь, Валерик, я иногда думаю, что если бы Шамиль дожил до этого времени, то у него д-а-а-вно стояла бы во дворе своя вышка wi-fi, и вышка сотовой связи! И снова весело засмеялась. Пушкарев засмеялся в ответ. Просто его очень удивило, как легко эта пожилая женщина ориентируется в новых технологиях! С удивлением наблюдал, как ловко она сухими, скрюченными пальчиками пользуется самым современным смартфоном. Она кормила Валерика, и названивала Олегу.
-Валерик, помнишь как Шамиль купил самый первый телевизор? (Да, нашла Катерина благодарного слушателя с пустыми ушами)!
-Конечно, помню. С небольшим экраном, сзади длинная трубка. Назывался «Енисей». И каждый вечер, его выносили на улицу, смотреть собиралась вся улица. (Было на улице, по нечетной стороне, пять дворов; по четной стороне тянулся забор воинской части, и прямо напротив ворот Гусаровых находился КПП автобата). И просматривали все передачи. А вообще-то и передач-то было: новости на русском; новости на киргизском, по десять минут. Также и демонстрировали два фильма – на русском, и тот же фильм – на киргизском. Вот ж-и-или… и еще как умели радоваться жизни!
-Нет, Валерик, ты только представь, если ко мне сегодня привалит вся улица смотреть телевизор! Да я всех поубиваю, точно! Было видно, какое удовольствие доставляют Катерине воспоминания.
-Неинтересно стали люди жить, и разучились радоваться жизни! По две-три машины в каждой семье; по ноутбуку, планшету, телефону-смартфону и телевизору, у каждого члена семьи. Вот и сидят каждый по своим углам, никакого общения, уже с каким-то раздражением продолжала Катерина. И боясь, потерять собеседника, переключилась на потчевание гостя.

*****

Долго-долго не ложился Валерий спать. Обошел весь двор, дом. Заглянул в каждый закуток во дворе. Поднялся на мансарду, ему понравилось, как там все было отделано. Спустился, присел вновь на диванчике на веранде, и спросил:
-Мам-Кать, дом кто, Алька отделывал? Сделано все классно!
-Как же, дождешься его. Если начнет что-то делать, все сделает по высшему классу. Но это бывает так редко. Зять с Аликом , строителей нанимали. Время идет, все потихоньку начинало сыпаться. Порой, Валерик, думаю, вот зачем мне теперь такой большой дом? Остались мы с Мариной вдвоем. Лешка, ее сын, женился, тоже от нас уехал. Шамиль строил эти хоромы на большую семью, даже тебе с Дуней, выделил комнатку. А ты в ней, в этой комнатке, сколько не появлялся? Прости, уж не думала, что увижу тебя. А что хоронить меня приедешь, и не мечтала!
- Да что ты чушь городишь, хоронить? Возмутился Пушкарев.
-Нет, умирать я пока не собираюсь. Я еще поживк! У меня еще на этом свете дел предостаточно! Жизнерадостно ставила Катерина в известность гостя.
-Хватит молоть ерунду. Вот тебе полотенце, баня готова, иди парься. Веники свежие висят на крыше бани, достанешь сам. Я не полезла. Старушка вновь поразила мужчину своим заявлением – «Я не полезла»!
От маленькой, уютной баньки, отделанной деревянным шпоном, которую он помнил с детства, ничего не осталось.
В первом, просторном помещении, стоял маленький столик. Нашел Валерий на нем вазочки с медом, вареньем, конфетами и электрический самовар. Здесь же, только у противоположной стены, стоял шкаф для одежды, из спальни его мамы. Мамин шкаф, и самовар, были из детства… В следующем, моечном, была, как ее назвала хозяйка, душ-кабина и водонагреватель. Но главное куда попал Валерий – это собственно сама баня! Да, сорок лет назад, в пору их детства, этого ничего не было. И прежде, чем помыться, нужно было в баню наносить воды из колонки. И удобства, естественно были на улице. Это было в порядке вещей, никого это не напрягало.
Вспомнилось Валерию, как не любил Шамиль проводить застолья у его мамы, Евдокии, когда Пушкаревы переехали в новый элитный двухэтажный, восьмиквартирный дом. Жили в этом доме, как говорили в народе, «обкомовские шишки», и она, директор швейной фабрики по пошиву женской одежды, Евдокия Пушкарева. Получила директор фабрики уютную двухкомнатную квартиру со всеми удобствами. И еще с лоджий.
Позже узнала, что отказался от этой квартиры в ее пользу, второй секретарь обкома партии Иван Долгополов. Не захотела его семья покидать свободный большой дом. Главным неудобством дома Долгополовых, было то, что он находился на отшибе, в проулке. А новый дом был на центральной улице, и все основные сотрудники обкома партии жили недалеко друг от друга.
-Дуня, не могу я ходить в твой туалет. Ну, вот не могу и все, когда отхожее место, находится рядом с кухней. Прости, господи.
Позже Катерина расскажет Валерке, как выбирали место в доме Катерины, когда вели канализацию. Посмеяться по поводу, и без повода, любили и умели все члены семьи Гусаровых…

*****
Солнце уже было высоко на небе, когда Валерий проснулся от истеричного лая Симочки. Сказались разница в часовых поясах, усталость от перелета и переезда. Как он себя ни успокаивал, а было нервное напряжение; а после бани – была Катеринина наливка на ягодах, и чай. Хозяйка устала, и ближе к полуночи ушла к себе. Валерий, сидя на деревянном крыльце, еще долго слышал, работающий телевизор в ее комнате. Вот так и получилось, что впервые за много лет Пушкарев не поднялся с постели с рассветом.
Послышался разнобой нескольких голосов - мужских, женских, детских.
Очевидно, Катерина подошла и плотно прикрыла дверь в его комнату. Но лай Симочки от этого тише не стал. Как же можно постоянно терпеть эти рулады?
Валерий натянул брюки, на майку накинул рубашку, и пошел выяснять, кто оказался нарушителем утреннего покоя.
О-О-О!!!
Навстречу Валерию, размашистым шагом, шел его молочный брат и лучший друг Олег Гусаров!!! Гусар, как его звали в школе. Олег, с которым Пушкарев, практически семнадцать лет, не расставались ни днем, ни ночью. Алька Гусар, с которым начинали бегать по девчонкам; лазили по чужим огородам; излазили все горы; однажды, этот Алька тонул в реке, (в прямом смысле)! Вытащили его из реки солдаты-пограничники. Но знать родителям это было совершенно не нужно. Если бы родителям была известна сотая доля их приключений – волос бы на родительских головах давно бы не было! А им с Олегом не на что было бы присесть, Шамиль со своим ремнем бы постарался! Алька Гусар – с ним они пошли в первый класс, и с ним пошли на выпускной вечер! Вместе влюбились в первую красавицу школы – Надю Андрианникову! И всегда девчонки предпочитали красавчика Гусара; а Валерка старался привлечь внимание девчонок к своей персоне, очередной хулиганской выходкой.
-Гусар, сколько лет? Ты все так же хорош! ( Навстречу Пушкареву, если абстрагироватьсея, шел Шамиль. С возрастом Олег стал сильно похож на отца. Не лицом, а именно комплекцией. Лицом никто из шестерых детей Гусаровых не были похожи ни на мать, ни на отца. В городке их звали «метисы». Был во внешности брата и сестер Гусаровых какой-то только им присущий шарм).
-Рыжий, а ты только тощее стал! Что, жена не кормит? Ничего, мамка нас за неделю откормит! Правда, ты не рыжий уже, а седой!
Мужчины стеснялись показать свое внутреннее состояние и за ничего не значащими шутками, старались скрыть нахлынувшее волнение. Не так просто было демонстрировать показное равнодушие. И все же сошлись посередине двора, крепко обнялись.
Олег, действительно, был как и в юные годы, очень хорош собою. Чуть выше среднего роста, крепко сбитый, подтянутый, возраст его не брал. По-прежнему, густая, ухоженная шевелюра! Видимо, немало времени, проводит в спортзалах и стадионах.
Валерий, выше Олега почти на пол-головы. Сухопарый, почти седой. От рыжих, курчавых волос, почти ничего не осталось. Большие проплешины и залысины… С глубокими морщинами, которые исполосовали его лицо. В сравнении с Олегом, выглядел намного старше. А разница в возрасте, всего-то полтора месяца!
Катерина Ивановна, стояла на крыльце, прислонилась худеньким плечиком к стене, и не скрывая ни от кого, утирала попеременно, обеими ладошками, слезы.
Как оказалось, гости приехали на двух больших машинах. Носили в кухню какие-то коробки, свертки, пакеты и пакетики. В этой кутерьме, кого-то из гостей представляли заново, с кем-то обменивались замечаниями. Многое изменилось в облике родных и близких людей за четверть века!
И только Симочка не давала забыть о своем присутствии. Беспрестанно тявкала и металась между ног гостей, от одного к другому, пока Олег не цыкнул на нее. А Катерина в ответ «цыкнула» на сына, чтобы не смел обижать ее любимицу.
И началась кутерьма, так любимая Катериной. Дети, собрались в доме; ее дети. Теперь она радуется жизни вдвойне. Есть о ком заботиться; кому готовить все вкусности. Особенно она постарается накормить Валерку, которому жена не готовит его любимые, (это она выяснила еще вчера вечером), острые азиатские блюда; и сына, которому готовить некому. Всю жизнь волокитился за красавицами, и проволокитился, что к старости остался один. Бобыль, он и в Африке бобыль.
-Мам, Лилька в Новосибирске. Сегодня прилетит в Бишкек. Завтра выезжает и будет здесь. Хватая с тарелки блин, обмакивая его в сгущенку, сказал Олег.
-Что она делает в Новосибирске? Интересуется Катерина и разливает тесто по сковороде.
-Оформляет Шенгенскую визу в Немецком Консульстве, а как только я сказал ей про Рыжего, сразу взяла билет в Бишкек.
После этой новости, душа Катерины вообще успокоилась. Быстро организовала дочерей и их невесток, готовиться к вечернему приему гостей.

*****
Гости давно разошлись. Никто не считал, сколько было выпито, и съедено. Раньше всех ушла из-за стола Катерина. После двух рюмок, поднялась, по привычке поправила на голове платочек и сказала:
-Ешьте, пейте, не торопитесь, а я пойду полежу. Что-то притомилась немного.
Детям Катерины, ее поведение было привычным, и никто и не обращал внимания, что старушка целый день, не переставая, возилась, хлопотала на кухне. Пекла, варила, жарила. Без устали руководила дочерьми и внуками. Валерию вот это и было удивительным. Насколько они с Леной моложе, но жить в таком темпе не могут. Устают… А их сваты и не понимают, что можно жить так и в таком темпе. Вот где она, в его маме-Кате, природная сила и желание жить! И не знала она до последнего времени никаких здравниц и курортов. Это последние несколько лет стали дети отправлять ее на отдых. Кроме Иссык-Куля, Катерина другие здравницы не признавала.
Однажды сказала детям:
-Далеко не поеду. Старая я.
Валерий знал, что прожитая ею жизнь – была не сахар. Скольким детям, своим и чужим, досталось ее сердца! И всех считала родными, своими.

*****

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

vБыло новолуние. Ночи в горах черные, черные. Гости разошлись. Остались в беседке, увитой виноградом, только два старых товарища.
-Валерка, что будешь пить – водку, коньяк?
-Это у тебя интелегентские замашки, а мне водочки. Ответил уже пьяненький Пушкарев. И, вообще, водка хорошая. Прямо «вкус детства», засмеялись оба.
-Гусар, не смейся. Сейчас берешь, и вроде бы в дорогом магазине, и с акцизными марками, и не знаешь, что получишь. А здесь, действительно, вкус старой, пшеничной…
-В республике работает только один ликеро-водочный завод. Поэтому легко отслеживается его продукция. 100% гарантия, что подделок нет!
-Давай за маму-Катю. В ее возрасте – сохранить ясный ум, такая-же подвижная, как и в молодости.
Молодец, за столом еще и рюмочку опрокинула.
- Бывает и не одну. Просто сегодня она с утра натопталась, было видно, что устала.Ты, сравни ее с дочерями. Они, особенно Лилька, на ее фоне неповоротливые клуши, одним словом, старушенции. Комментировал Олег.
-Видел фотографию Лильки. Прекрасно выглядит, ни морщиночки.
Олег не унимался:
-Это на физиономии, ни морщиночки. У сестер, отцовская, китайская кожа. Посмотри, китаянки все на одно лицо, трудно определить возраст. Вот и Лилька наша, посмотришь на лицо – молодая, ни морщиночки. А ходит еле-еле; ноги больные, спина болит, сердце и прочий ливер, никуда не годится. А мамка на ее фоне – балерина! Летучий голландец! Она, знаешь, еще до сих пор через скакалку прыгает! В последнее время стала стесняться, прыгает, только когда никто ее не видит! Вот тебе еще наглядность, Олег указал рукой на виноградную лозу, каждую виноградную кисть мамка сама обертавает марлей. А некоторые грозди, видишь, под самым потолком; вот и лазает наша старушенция, помощи не принимает.
-Зачем оборачивает, от кого прячет? С недоумением спросил Валерий.
- Ну и темень ты, Рыжий. Не от тебя, и не от меня. От ос и шмелей. Рассмеялся Олег.
Временами слышалось из беседки:
-А помнишь? , и раздавался гомерический гогот.
А вот последнее воспоминание, смеха не вызвало. Оба, и Олег, и Валерий, при этом воспоминании примолкли. И сразу протрезвели.
-Алька, ты сильно тогда боялся? И чего больше всего? Внимательно Валерий смотрел на друга.
-Очень боялся. Особенно перед последней, третьей ночью, когда сидели под камнем. Боялся ночи, темноты, шорохов. Просто старался скрывать от тебя. Были детьми, а боялся, что умрем где-нибудь в расщелине от голода, жажды. Боялся осыпей. Было страшно, что начнется сель. Ведь только слышали о них, а как и где могут пройти, не представляли. Боялся, что растащат наши косточки дикие звери. А больше всего боялся за мамку. Представлял, как ей попадет за нас от отца. За наши мелкие пакости ей всегда от отца доставалось, что не усмотрела за нами; а тут… боялся представить, что будет.
Олег разлил водку и коньяк по емкостям. Пододвинул к Валерию тарелочку с мясной и сырной нарезкой, и вторую, с дольками огурцов и помидоров. Валерий посолил овощи.
-Давай, за того чабана и его собак. За нас, что после того приключения, остались живы. А могло все очень плохо закончиться. И, вообще - за наше счастливое детство! С каким-то восторгом закончил Гусаров.
А случилось следующее: над Ала- Мышиком (в переводе – Серая кошка), самой высокой вершиной Тянь- Шаня в этом районе, последние пол-года, постоянно летал вертолет. Его хорошо было видно из города. Говорили, что там монтируют новую телевизионную вышку, ретронслятор. Вот и решили эти два сорванца посетить эту стройку века. Все приготовления своего похода ото всех держали в тайне. Главное, и это им удалось, чтобы ничего не узнала Маринка. Знали, что продаст их замыслы родителям, с потрохами.
Третьим, решили взять Вовку Курочкина. Валерка взял дома, из холодильника, кусок соленого сала. Вторую половину от этого куска, Дуня несколько дней назад принесла к Гусаровым. В большой семье, за один присест, от гостинца ничего не осталось. Чтобы не привлекать внимание матери, Валерка весь кусок брать не стал. Отполовинил. В солдатские походные алюминиевые фляжки набрали воды. Олег взял две лепешки, которые только что испекла Катерина. И еще эти два пакостника, засунули в солдатский походный мешок, Катину бельевую веревку. Приспособили саперную лопатку. Курочкин разжился дома десятком вареных куриных яиц. К покорению вершины троица была готова.
Прошли через весь город. По подвесному мосту, в районе сейсмостанции, перешли через оросительный канал. И на удивление, никому из взрослых, не попались на глаза. Сделали первый привал. И их ряды после привала поредели. Вовка Курочкин, как они оценили его поступок вслух, позорно бежал домой. К наступлению темноты пацаны поднялись на первый, перед вершиной, крутой склон. Путь, который вел к вершине Ала-Мышика, даже не представляли. Просто перешли на левый берег канала и пошли по первой попавшей тропе вверх.
Набрели на подземный ключ, трава кругом источника была примята. И первый страх зародился в сердцах мальчишек. Показывать этого друг другу было нельзя. Кто-то из них произнес:
-Кто сюда ходит на водопой? Люди или дикие звери? И в горах, в узком ущелье, как-то враз
стемнело. Страх в груди у мальчишек только начинал зарождаться.
*****
А в городе, уже хватились детей. Первой хватилась Катерина. Не было мальчишек за обедом. Не появились на ужин. Не досчиталась трех лепешек, когда решила убрать свежеиспеченный хлеб . Дети любили свежие лепешки со сметаной. Могли в охотку вместе съесть целую лепешку, но от силы одну. (Что кстати, они перед выходом и сделали). Но не три!!! И куда еще эти два сорванца дели бельевую веревку? Постирав белье, Катя так ее и не нашла.
Шамиль был на службе. В эти годы у Гусаровых уже был служебный телефон. Катя пользовалась им только в крайних случаях. И вот сейчас, попросила дежурного позвать к телефону мужа; попутно спросила у дежурного о детях. Солдат сказал, что детей в штабе он не видел. А у кинологов или коневодов, он сегодня не был, так что мальчишки ему на глаза не попадались. Шамиль, с утра, как ушел на службу, пацанов сегодня вообще не видел. Катя побежала к Евдокии. Та только что вернулась с работы и собиралась к Гусаровым. Навестить, и заодно забрать Валерку.
После Катиных слов, что мальчишки взяли лепешки, Дуня сунулась в холодильник. Не обнаружив в нем сало, опустилась на стул и только произнесла:
-Паршивцы, куда-то отправились! Запаслись провиантом! Женщины бегом вернулись к Гусаровым. День закончился. Солнце только село за горизонт, как стало совершенно темно.
От Маринки добились, что ушли мальчишки втроем; третьим был Вовка Курочкин. От нее, Маринки, ушли украдкой. Больше ничего девочка не знала. Женщины видели, что девочка говорит
правду. Брата с Валеркой не покрывает. Дуня с Катериной, позвонили в часть Шамилю, и отправились к Курочкиным. Шамиль с Борисом, уже были у них, и устроили Вовке форменный допрос. Вовка себя партизаном на допросе и не представлял. Без колебаний, рассказал родителям покорителей вершин, всю правду, без утайки. В ночь идти в горы, искать сыновей, не представлялось никакой возможности. Оставалось только ждать утра, и надеяться, что высоко в горы мальчишки не поднялись, и идут домой.
Шамиль с Борисом Курочкиным, и несколькими солдатами, пошли к подвесному мосту. Перешли мост. Молодая собака, скулила, крутилась на месте, но след не брала. В питомнике были только щенки, хорошо обученные собаки были на заставах. Идти в горы, на ночь глядя, не было смысла; и не было никакой возможности. Вернулись домой, надеясь, что мальчишки вернулись. На крыльце дома, сидели притихшие девчонки. Катя с Дусей, были на кухне; сидели за столом, друг против друга, и ничего не говорили.
Шамиль прошел вперед; зачерпнул из сорокалитровой алюминиевой фляги ковш воды, залпом выпил. Тихо сказал:
-Сиди не сиди, ничего не высидим. Ложитесь, женщины отдыхать. Если утром, эти паршивцы не появятся, завтра у нас будет тяжелый день. Вот только вершину Ала-Мышика затянуло, дождь бы не разошелся. К утру должны спустить с заставы пару собак.
-Шамиль, на той стороне есть чабанские стоянки? С какой-то безнадежностью в голосе спросила мужа Катерина.
-Ежегодно там стоит только один Бакыт. Пастбища хорошие, но добираться до них неудобно. Только яков держат на вольном выпасе. Но пока я не слышал, чтобы он туда укачевал с Сон-Куля.

*****

Утро никакого успокоения не принесло. Солнца не было. Сыновей не было. Вершины горы Ала-Мышик не видно, затянута темной тучей. Не летает вертолет, погода нелетная. Потихоньку, темные тучи затягивают горы с левобережной стороны города, с востока. Верный признак, ожидается затяжной дождь. Резко похолодало. В горах все происходит резко.
Чего боялись, то и случилось. Загрохотало внезапно и полил дождь, как из ведра. Самое страшное, что могли предположить взрослые: опасность зарождения селя, грязевого потока.
На поиски детей отправились солдаты, свободные от нарядов; коллеги Евдокии, добровольцы. Но куда идти в такую погоду? Даже солдаты, имевшие подготовку работы в горной местности, чувствовали свою никчемность в этой обстановке. Мокрые, скользкие, распозающиеся тропинки; непроверенные нагромождения камней, готовые в любую минуту вызвать камнепад; мокрая трава – не давали возможности двигаться; постоянно возникала угроза поскользнуться и сорваться по склону вниз, где на самом дне расщелин, бушевали грязные потоки воды. Ближе к подножию гор от нескончаемого дождя, потоки превращались в реки и несли с собой глину, почву, камни, вывороченные корни деревьев и кустарников. Попадаться в этот поток нельзя, он не щадит никого.Через несколько дней после прекращения дождей, ничто не напомнит о нем. Но в данный момент –это стихия, которая не щадит никого, и ничего; стихия которую надо обойти стороной.
Местные, низкорослые, выносливые лошадки, отказывались идти вперед. Всем было понятно, что проводникам и их собакам, делать здесь нечего. Взять след после таких ливней, не могла ни одна ищейка.
Пошли третьи сутки поисков детей. В напряженном ожидании был весь город. Утром третьего дня, со дня пропажи пацанов, горожане увидели снег на вершинах гор. Резко похолодало. Дождь не унимался. Такой мелкий, мелкий. Было ощущение, что тебя окружает водяная пыль.
Дома Шамиль не появлялся. Взяв под уздцы самого молодого и выносливого жеребца Айгыра, солдата-проводника с собакой Ингой, (она знала детей со щенячьего возраста), ушел по тропе в горы. Шел по тропе, которая уходила от подвесного моста. Сделав вывод, что дети не партизаны, прятать свой маршрут не будут. Выберут тот, который предлагает сама местность. И тем не менее, в горах столько звериных троп, столько отрогов и склонов, и на какую, и в какой момент могли свернуть дети?
Поиски детей не прекращались ни на минуту. И можно было только диву даваться, откуда у этого, почти пятидесятилетнего мужчины, берутся физические и моральные силы? Практически без отдыха, третьи сутки, в раскисших от воды и грязи яловых сапогах; тяжеленной, мокрой офицерский плащ-палатке, он методично шел по звериной тропе, заглядывая под каждый камень, каждый куст и расщелину. И лелеял в себе надежду, что дети спрятались от непогоды где-то недалеко и вот-вот собака их почует. Вот-вот отзовутся на его зов, на его голос, который он почти сорвал.
У Инги были лапы, живот, и туловище до середины, покрыты грязью. Солдатик, время от времени, доставал кусок мешковины, и старательно чистил ее шерсть.
Трудно в горах подниматься вверх, но еще труднее спускаться. Это в хорошую погоду, по сухим тропам. Без навыков, специальной обуви делать это почти невозможно. У мальчишек на ногах были сандалии на кожаной подошве. В сложившихся условиях, двигаться они в этой обуви вряд ли бы смогли. Кожа размокла и превратилась в скользящие лыжи. Шамиль это понимал, как никто другой. Он провел в горах не один год. Знал все отроги, прилежавшие к заставам, все вершины с восточной стороны города. И детей в походы водил в восточную, более лесистую и доступную часть гор. В этом районе Шамиль никогда не был. Этот район труднодоступен, склоны очень крутые, много голых скал и осыпей.Никакой нужды посетить этот участок гор у него не было. За несколько десятков лет, прожитых здесь, ни разу не зародился даже спортивный интерес подняться на самую высокую вершину, которую отправились покорять мальчишки. Единственным, слабым утешением Шамилю было то, что дети имели элементарные представления о правилах поведения и жизни в горах. Дети знали, что в горах даже пологий, на первый взгляд, склон, таит в себе множество опасностей.
Но дети – есть дети, и сейчас им грозит реальная опасность.
И на всех языках, мужчина молил всех Богов, чтобы дети были живы. Иначе, он просто не представлял, что «это такое иначе»… Он ничего не представлял… Он гнал от себя дурные мысли, а они так и лезли в голову, не спрашивая разрешения.
Вечером, к концу третьего дня, только стемнело, кто-то, находившийся внизу, у подножия горы, первым увидел огромный костер на одной из вершин. С противоположной стороны от того отрога, где искали детей. Предположение было только одно: дети найдены. Другой причины, подавать сигнал, не было. Теперь надо было как-то сообщить об этом Шамилю, который находится с противоположной стороны горной цепи, в самом труднодоступном месте.
Дождь почти прекратился, только густой туман обволакивал вершины и сползал по склонам в низины, в ущелья.

*****

Бакыт меньше недели назад перекочевал на новое пастбище, на левую сторону Нарынской долины, на склоны северной экспозиции. Склоны, покрытые богатым альпийским разнотравьем, и еловым лесом. На ждайлоо (летних пастбищах), с отарой овец, в районе озера Сон-Куль, остались сын с невесткой; жена уехала во Фрунзе, к беременной дочери. Бакыт в одиночку перегнал на эту сторону стадо яков. Зона приграничная, он полковника Степана Черныша, поставил в известность о своей кочевке в этот район. Отогнал яков повыше в горы, в зону альпийских лугов, телята уже подросли. Поставил юрту ниже, ближе к зоне елового леса и через неделю-две собирался вернуться на Сон-Куль. До начала зимы яки будут пастись самостоятельно, и по мере наступления холодов, будут спускаться из высокогорья вниз, в долину.
Бакыт торопился. Погода менялась. В районе, где поставил юрту, скорее всего уже шел дождь. Прибыв, три дня назад на место стоянки, он первым делом поставил юрту; заготовил сушняка и спустил с соседнего, северного, лесистого склона три больших бревна, одно у него оставалось с прошлого года. Это для сигнального костра. Может случиться всякое, тем более, что он часто кочует один.
Собаки, два тайгана (киргизские борзые) и две крупные среднеазиатские овчарки, размеренно бежали впереди наездника. Дождь разошелся не на шутку, захлестнул все вокруг и шел на этой высоте вероятно, уже давно. Его, ко всему привычный конь, только всхрапывал, но быстрее не шел. Бакыт, завернувшись в офицерскую плащ-накидку, которую ему подарили пограничники, коня не торопил. Лошадь, животное умное, и в плохую погоду, в горах, в темноте сама принесет хозяина к дому. Спешился, накрыл обеих лошадей, войлочными накидками. Тайганы, с лаем бросились вперед. За ними молча устремились овчарки. По лаю собак определил, что собаки нашли кого-то живого. Скорее всего мелкое животное. Но рычание злобных овчарок, наводило на другую мысль, и показалось старому чабану, что ему послышалась человеческая речь. Потом вскрик, определенно человека. Бакыт отозвал собак и пошел к природной нише из камней, естественному маленькому гроту. На него из глубины, с испугом, смотрели две пары детских глаз. Темные и голубые. Бросились в глаза две мокрые головенки – почти черная и светлая.
-Господи, откуда вы здесь взялись? Отогнал собак, помог мальчишкам выбраться из грота. Лаз был настолько узким, что тощие, детские тельца еле пролезли с его помощью. Как они туда забрались?
Попытался обратиться к детям по-русски. Они ответили ему на чистейшем киргизском. Значит местные жители.
На мальчишках, в прямом смысле, не было сухой нитки. Были раздеты. Стояли перед ним в одних трусах. В руках держали сырую одежду.Тряслись так, что зуб на зуб не попадал. Тряслись от холода, и Бакыту не во что было одеть мальчишек. Посадил на лошадь, которую вел в поводу. Постарался обернуть детей в конские попонки. До наступления полной темноты, теперь Бакыт погонял лошадей, добрались до его стоянки. В юрте Бакыт достал свои теплые, стеганные халаты. Заставил детей одеть их на голое тело и затопил очаг. По обычаю, рядом с горящим очагом, расстелил постель и уложил детей. Каждому дал выпить по несколько глотков кислого молока, разведенного кипяченой водой. Наглый Валерка, попросил мяса. Он увидел в миске вареное мясо. Хозяин засмеялся, и объяснил мальчишкам, что мяса ему не жаль, просто они долго не ели, и кормить теперь Бакыт будет их часто, но понемногу. И вышел, чтобы поджечь сигнальный костер; был уверен, что за трое суток родители сошли с ума по поводу их исчезновения.

*****

Психика, у намаявшихся, уставших мальчишек, была крепкой. Попав в тепло, частично утолив голод, дети даже и не осознавали, что их ожидало, если-бы не Бакыт и его собаки.
Когда разгорелись бревна сигнального костра, чабан вернулся в юрту. У входа подошел к чаначу (емкость из кожи для сквашивания кобыльего молока), взбил содержимое деревянной палкой. Кумыс был еще совсем молодой, но другого у него нет. У кочевников кумыс – это и пища, и лекарство. Каждому из парнишек подал по пол-пиалы молодого кумыса.
-Пейте. Укутал голеньких мальчиков в свои халаты, сверху накрыл стеганными одеялами, подтолкнул со всех сторон, чтобы не поддувало детям от земли. Разомлевшие от всего, и в первую очередь от дозы напитка, мальчишки уснули.
Бакыт подложил в очаг сушняка, накормил собак. В загончике, где стояли несколько овец, выбрал хорошего барашка. Необходимо подготовиться к встрече уставших людей. Он мог спустить детей в долину сам, но могут разминуться. Есть неписанное и негласное правило, собираются у сигнального костра.
Пограничники знают, что он один. Мужчина был уверен, что почти весь погранотряд будет участвовать в поиске детей.
*****
Какое неимоверное напряжение спало, когда в наступившей темноте, в тумане, окутавшем вершины, кто-то первым увидел размытый силуэт огромного костра. Голосом, фонарями, лампами «летучая мышь» и даже факелами старались этот факт донести до каждого участника поиска. Каждый уговаривал себя, что надо верить и быть уверенным в том, что дети живы; c ними ничего трагического за эти трое суток не произошло. Старались верить, что утром дети, живые и невридимые, будут дома.
В прошедшую ночь, мужчина сам до конца не понял: то ли спал, то ли не спал, а возможно,только бредил.

*****

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Утром, еще солнце не поднялось, как он вместе с солдатом-проводником, оказался на стоянке Бакыта. Сердце куда-то ухнуло. На короткой, сплетенной из конского волоса веревке, как флаги, развевались полотняные мальчишечьи портки.
Хозяин, неподалеку от входа в юрту, свежевал овечью тушу. Лаем заходились собаки. Появился их соплеменник, а вернее соплеменница. Непонятливый хозяин, в это время, держит их в загоне для овец. И, не обращая на собак внимания, махнул подошедшему Шамилю, испачканной в овечьей крови рукой, в сторону входа в юрту. Шамиль вел в поводу Айгыра. Бросил повод солдату. Солдатик с собакой, еле плелись следом.
Шамиль прошел к постели детей. Сел рядом на кошму, подогнул под себя ноги по-турецки, скрестил на груди руки и что-то негромко говорил, говорил на своем родном языке.
Справа у входа в юрту, на корточках сидел солдатик; рядом, оперевшись на посох, стоял хозяин. О чем говорил мужчина, никто не понимал. Только Бакыт задумчиво повторил несколько раз:
-Ой, кудай; ой кудай. (Господи, боже; Господи боже).
Шамиль почувствовал на себе взгляд. На него смотрели большие, изумленные глаза жены. Только не Катины, цвета яркого неба. А темные, цвета молодых еловых шишек, покрытых свежей смолой. Вот такое необычное сравнение, цвета глаз сына, пришло в голову отца.Темные, темные, обрамленные густыми, длиннющими загнутыми ресницами. Создалось впечатление, что он впервые увидел глаза сына, заглянул в них, оценил их красоту и ценность этих глаз, и значимость их обладателя, для себя.
Мальчишка привстал, уткнулся в колени отцу и не сказал, а выдохнул:
-Батя, прости.
И это взрослое «батя», из уст тринадцатилетнего сына решило все. Боль отступила, страх расстаял и покинул сердце отца.
Не мигая, на него смотрела вторая пара глаз. Серых, лучистых, испуганных. На веках, короткими щетинками, торчали почти бесцветные, выгоревшие на солнце, реснички.
-Папка, больше никуда без тебя не пойдем. После этих слов, мужчина сам склонился над детьми. Прижал к груди обе головенки. И рыжую, и родную, каштановую. И стало стыдно перед Валеркой. Тот не забыл в экстремальной ситуации, что он для мальчика «папка». А у «папы» сердце сильно екнуло, только когда его родной сын уткнулся ему в колени.
Позже, когда все уляжется, он немногословно, расскажет жене об этом и покается:
-Вот что значит, Катя, свое. Как бы не росли пацаны вместе, как-бы я их не любил, а сердце говорит другое. Рассудком, мне стало стыдно перед рыженьким.
*****
Женщины уже знали, что все с сыновьями в порядке.
Горожане уже на второй или третий день перестали судачить о произошедшем; местное радио еще несколько раз сообщило о благополучном завершении приключения мальчишек.
Собака Инга, вместе со своим проводником, отправились продолжать службу на заставе.
И только у Евдокия и Катерины, были свои мысли по поводу того, что случилось в горах. Было странным, что мальчишки не подхватили даже насморка.
Но было еще одно такое «но»: Валерка с пеленок страдал энурезом. Взрослел. Евдокия прошла с ним всех педиатров, невропатологов. Не остались без внимания все известные бабки-знахарки. Не помогало ничего, ничегошеньки. На ночь старались проследить, чтобы мальчик не выпил лишней порции воды; летом перед сном не съел лишнего ломтика арбуза или дыни. Независимо от того, где ночевал ребенок – дома или у Гусаровых, женщины старались поднять ребенка за ночь не один раз. Чаще всего все было напрасным. Именно по этой причине, летом Валерка оставался дома, когда Олега отправляли в пионерский лагерь на Исык-Куль.
Евдокия брала путевку на две-три недели и уезжала с сыном на отдых. Но ребенку ведь хотелось туда, где играют в военно-спортивные игры; где хоть на короткое время нет родителей.
Теперь обе женщины боялись, как бы из-за перенесенного стресса, не усугубилась у ребенка болезнь.
Но… Больше никогда по утрам, на заднем, солнечном, скрытом от чужих глаз, участке двора Гусаровых, не появился Валеркин матрац. И, однажды, Катерина свернула плотной трубкой оранжевую медицинскую клеенку и пеленки, что на ночь застилала мальчишке. Молча сожгла этот сверток в топке бани. На свалку отправился и матрац. Просто тактичная Катерина, как-то сказала мужу:
-Шамиль, может есть возможность выписать новый матрас на Валеркину кровать?
Этого мальчишкам помнить было не нужно; и в семье делалось все, чтобы на этом не акцентировалось ничье внимание.
Запомнилось другое:
-Рыжий, а ведь батя тогда нас не наказал и больше никогда, никогда даже не пообещал снять ремень!
-Да, ремень-то, он не снял. А вот саманы мы с тобой поделали! Этот дом из того самого самана строился! Радовались мужчины. (Саман – самодельные кирпичи из смеси глины с соломой. Размером, раза в два, два с половиной, больше стандартного кирпича. Саман – основной строительный материал в Средней Азии вплоть до конца 60-х годов, используется в индивидуальных застройках по сей день. Все в настоящеевремя время зависит от уровня достатка).
Действительно, этот большой, уютный дом, начинал строиться из того самого самана…
Дня через два, после завершения похода к вершине горы Ала-Мышик, приехал Шамиль домой на обед на самосвале. Привез полный самосвал красной глины, свалили ее у входа в калитку. На следующий день - привез этот же самосвал соломы, несколько тюков. Вечером принес две новых формы для самана. Только дома у Шамиля, которыми он отливал кирпичи сам, были формы с четырьмя ячейками. А эти, новые, были с двумя ячейками.
-Вот вам, парни, наряд-задание. Каждый день, чтобы не хотелось в горы или в соседский двор, чтобы по 30 кирпичей к вечеру были готовы. А готовые, высохшие, сложены в штабеля!
-Всего 30? Уточнил Олег.
-Всего из-за 30 саманов не стоит и грязь разводить. Каждому по 30! Отрезал отец.
Мамки опять только за головы схватились от такого метода воспитания. Но перечить не смели. Самое удивительное, что каждый день, все свободное пространство двора было занято сохнущими кирпичами. И счет переваливал далеко за 60!
По примеру Гелькберри Финна, Валерка с Алькой, позволяли друзьям, только за какую нибудь существенную услугу, мешать глину с соломой. Месили глину с соломой босыми ногами. Еще нужно было разложить эту смесь по формам, ровненько выложить для просушки! И законно шли купаться на реку. А река горная…
Вот в один из таких «купальных» дней и чуть было не утонул Олег. Спасли солдаты, загоравшие на берегу. Но это тайна, Рыжего с Гусаром, свято хранилась до сегодняшнего дня!

*****

Евдокия шла на обед к Кате. Одновременно хотела побыть с Валеркой, сынулей. Когда завернула в проулок, в котором жили Гусаровы, увидела мальчишек. С друзьями, после выполнения план-задания отца, они шли к реке. Обратила внимание, как стыдливо Алька прикрывает ладошками заплатки на штанишках. У обоих мальчишек, и у Олега, и у Валерки, были одинаковые темно - серые полотняные брюки со светлой полоской. И одинаково протертые. На ягодицах.
Катя, не мудрствуя лукаво, пришила им обоим на это место овальные, по форме, заплатки. Валерка одел штанишки с заплатками, и не обратил на это никакого внимания. Олег матери ничего не сказал, но одел их скрипя сердце.
Катерина сказала им:
-Какая разница в чем вам хлестаться по улицам и грязь месить! А новые брюки оставьте на «выход».
Евдокию ножом по сердцу полоснуло движение Олежки, как она звала мальчика. Ей ясно представилось чувство то ли униженности, то ли неполноценности, которое испытывал ребенок, стараясь обеими ладошками прикрыть заплатки. Ее Валерке, были эти заплатки, как теперь говорят, по барабану.
Дуня знала, что в большой семье подруги нет лишних денег. Как Шамиль ни старался, но тем не менее, каждая копейка была в семье на счету. Одежда девчонок в семье, от старших переходила к младшим. Так жили почти все, но это было слабым утешением.
И еще: какая бы игрушка не появлялась на прилавке военторга, она, эта игрушка, обязательно приобреталась Шамилем. А когда дети стали постарше, в их семье одним из первых в городе появился магнитофон. Чудо техники, c которым носились мальчишки днем и ночью. Дуся купила второй. Новейшие магнитофоны, радиолы, телевизоры – все незамедлительно появлялось в этой семье. Денег на это не жалели.
Дуня могла бы и кормить своего сына повкуснее и посытнее; и одевать понаряднее. Но выделять его она не могла и не хотела. Гусаровы любой кусок делили поровну между своими детьми и ее Валеркой. И оторвать сына из семьи Гусаровых она не могла – с пеленок там был его дом. Именно благодаря Гусаровым, Дуня могла делать карьеру. А Катя так и осталась домохозяйкой, после рождения Лильки. И не роптала по сложившейся судьбе; так и говорила:
-Дуся, это главная моя работа – быть мамой и женой.
В долю секунды все это пронеслось в голове Евдокии. Не раздумывая, она быстрым шагом отправилась в «Люкс», который находился на углу. И купила четверо штанов для пацанов: двое точно таких, на которые Катя поставила заплатки; и двое из такого же полотна, только синего цвета. Других местная швейная фабрика, не шила. Заодно захватила две фланелевые рубашонки в крупную клетку. И старшим девочкам по фланелевому платьицу. Денег не осталось. Ничего, прокормятся. Катя всегда что-то, да сготовит; сытно и вкусно накормит . Благо мясо, яйца, и овощи с огорода, свои. Бедная Катька, еще неизвестно, кому труднее. Евдокии, работавшей на производстве; или Кате, у которой нет ни отпусков, ни выходных. Должности жены и мамы, их не предполагают.
Дуся пришла с покупками к Катерине, уже вечером, после работы. Катя с ребятишками варили сахарных петушков. Вот эту форму, для заливки сахарного сиропа, она берега как зеницу ока. Эту вещицу, ее мама, привезла в эвакуацию. Эта формочка оттуда, из другой, довоенной жизни. Парни, так Катя обращалась к мальчикам, выстругивали каждому ребенку по 2-3 палочки. Отец учил их, чтобы все было сделано «классно». Вот они и шлифовали палочки наждачной бумагой. Лилька от такого подношения отказалась и дети уже делили ее долю «петушков».
За ужином, Евдокия постаралась, необидно, донести до подруги сущность своего поступка. Катя заплакала, начала ладонями вытирать слезы:
-Дусь, да неужели мне не хочется их одеть понаряднее? Накормить повкуснее? Просто жизнь наша такая, что я могу поделать? Ты, прости, нас Дусенька. Вечно я тебе создаю проблемы. Я понимаю, дети взрослеют. Растут потребности. А Олег, да и Лилька, вон какие становятся привередами в одежде, как отец. Вон Шамиль с зарплаты купил мне и себе отрезы на костюмы. До первого сентября надо сшить, чтобы было не стыдно идти на родительские собрания. Ты же знаешь, что покупает он вещи добротные. Улыбнулась. Щеголь он у меня. Любит хорошо одеваться и умеет. И дети, хорошо, что в него.
Катерина впервые в присутствии Евдокии, так много слов сказала в адрес мужа. И не сказала о самой главной мечте мужа: приобрести автомобиль. Особенно после обещания старшего сына оказать помощь в его приобретении – появилась мечта. Обычно Катерина старалась не акцентировать, и не говорить много о муже в присутствии подруги. Считала, что может сделать больно Евдокии за ее одиночество. И тем не менее, если бы Кате предложили выбор, она бы выбрала свою судьбу. Быть женой и матерью.
Штанишки с заплатками нашли свое место в топке бани, куда Катерина отправляла все за ненадобностью.

*****


Валерке, и это было связано с особенностям его професии, заняться серьезно альпинизмом в жизни не пришлось. В принципе, и желания особенного не было.
Вот Олег – тут другое дело. Горами бредил с детства.Еще на первом курсе МЭИ, он вначале стал активным членом научно-студенческого общества; успешно выступил за институт в боксе в своей весовой категории. Сумел спортивную институтскую общественность, обратить на себя внимание. И умело «примазался» к группе институтских альпинистов. Это была вообще элита института. И после окончания первого курса, с группой товарищей и тренером, прибыли в Международный альплагерь в ущелье Чон-Арыка. Это был его первый опыт официального восхождения. С того дня прошло много лет, и уже за плечами покоренные все «семитысячники» Союза. После окончания института, вся их команда осталась верной себе. В этом Международном альплагере они нашли много друзей. Тогда, в советское время, это были хорошие парни и девушки из европейских соцстран. Особенно сдружились с венграми.
Вот Валерий и спросил об этом, международном альплагере. В студенческие годы, Олег проводил на Тянь-Шане и Памире, все каникулы. И его никуда больше не тянуло.После окончания института, вернувшись в Киргизию, водил группы самостоятельно. К боксу больше не возвращался. Горы, восхождения – это была его жизнь. И работа… В самое тяжелое перестроечное время, они, группа энтузиастов, сохранили Международный альплагерь; и при непосредственгом участии Олега спасли телерадиовещание Кыргызстана. Но при этом не успел, и не сумел обустроить личную жизнь. И перебирая в уме все, что было в жизни, успокаивал себя тем, что не встретил в жизни той женщины, которую бы желал видеть рядом с собой. Женщину, которая бы не раздражала своим мельтешением перед глазами. В его жизни всегда получалось так, что одинкоим он не был. Как-то всегда была рядом подруга. Терпел ее до тех пор, пока она не начинала претендовать на его свободу и личное жизненное пространство. Расставания были всякими. Никогда на этом не зацикливался.
Всю заботу отдавал племянникам. Больше всех, моральной и материальной помощи получал от него сын Маринки. Марина вернулась к матери после развода с мужем и живет с мамой по сей день. Вот и получилось так, что Олег часть забот об Алексее взял на себя. С последней подругой на этой почве и расстались. Через определенное время постоянных отношений, она решила выговорить Олегу по поводу купленной машины для Алешки.
-По возможности я помогал твоим детям. А у меня только Алексей и мама. Изредка, помогаю детям старшей сестры. Не твоя забота считать мои деньги. Чтобы не было у тебя лишней головной боли, завтра съезжаешь на свою квартиру.
С того дня, встречаясь с женщиной в коридорах офиса, только кивал головой, как малознакомой.
Валерию ответил:
-Всеми правдами, неправдами альплагерь в перестройку сохранили. Сейчас это хороший Международный центр по подготовке альпинистов. И первые разряды и звания здесь получают. Через некоторое время продолжил:
-Валерка, вот парадокс получается: пик Коммунизма за плечами, пик Ленина за плечами. О Кавказе и Карпатах вообще молчу. А Ала-Мышик остался непокоренным! Что, полковник, слабо завтра пойти на восхождение?
-Ты действительно, так и не побывал на этой горе? С усмешкой спросил Валерий.
-Почему не был? Был. Но только на вертолете. Вышку, ретронслятор моя контора обслуживает. Так что был я там, был. Вот только осталась она непокоренной.

*****

В понедельник у всех был рабочий день. В субботу решено устроить пикник с выездом в горы, и уже после пикника разъезжаться по домам. Для начала нужно будет купить барашка, и все вытекающее из этой затеи. Олег сразу поставил вопрос ребром: кто будет его, барашка, резать и свежевать? Он с детства, от таких мероприятий, старался быть подальше; никогда не присутствовал. Даже курицу на суп до сей поры рубит его старая мать! Оказалось, что желающих этим заняться, среди мужчин, кроме Пушкарева, не оказалось.
Валерий сказал, что проблем не будет, но ему нужен помощник. Вот если поедет его одноклассник Тимур, вопрос вообще отпадает. Валерка с Тимуром, в детстве часто помогали резать баранов отцу Тимура.
Олег, по старшинству, сказал свое веское слово:
-Покупаем баранью тушу, дома маринуем мясо и дело в шляпе.
Разговор происходил утром в четверг. У Катерины Ивановны были налеплены два противня пирогов, на подходе еще два. Гостей полный дом; в основном взрослые здоровые мужики, только успевай кормить. Духовка уже нагрелась, когда моргнул экран телевизора и погас.
-Господи, что, свет что ли выключили? И не оставила в покое сына, пока он не проверил автоматы переключений.
Катерина причину, по ее мнению, нашла сразу:
-Повключали все, ни одной свободной розетки в доме нет. Вот «пробки» и повыбило.( Она имела в ввиду телефоны, ноутбуки и тд., т.п.)
Олег спустился с табурета, занес его на кухню и сказал матери:
-Ма, все нормально с переключателем. Звони в энергослужбу.
Ее звонку там были не очень рады. Пирожки, которые уже были налеплены, и те, которым еще предстоит, чтобы их налепили, долго снились работникам энергосбыта. Катерина получила исчерпывающую информацию, которая привела ее в ужас!
При ремонте теплотрассы нарушен экскаватором силовой кабель и раньше, чем через двое-трое суток, аварию не устранят. Дочь сказала матери, что еще хорошо, что нет света и в мэрии. Сделают побыстрее. На что Катерина Ивановна, резонно заметила:
-Мне наплевать есть в мэрии свет или нет! У меня пироги пропадают!
Старшая дочь постаралась успокоить разбушевавшуюся бабулю и предложила альтернативный вариант:-«Мама, давай жарить пирожки в масле, газ же есть»!
- В масле… Это я могу есть любые… А у этих – не сахар, так холестерин… Никому не угодишь! Бурчала хозяйка.
Стали жарить пирожки в масле. Позже никто из едоков не вспомнил ни про сахар, ни про холестерин!
Еще Катерина достала из шкафа, из самой передней комнаты, самовар. Такой, который топят дровами. Тот, который ей подарил муж более пятидесяти лет назад! Что тут началось! Дети, естественно, крутились возле этого самовара. Что там дети, взрослые тетки, как маленькие, лезли к нему. Каждая со своим советом и со своей щепочкой. Олег с крыши бани достал жестяную трубу. Детей она привела в восторг. Они такое видели в первый раз! (Попутно Катя вспомнила о качестве жизни в те далекие годы. Так и сказала, что уже Гагарин слетал в космос, а люди радовались такому приобретению. Да еще и не каждый мог купить его. Их не просто не было свободно в продаже, а еще они и стоили больше 50-ти рублей. Почти зарплата учителя начальных классов.)
-Сколько, я в нем согрела воды, кто бы посчитал, продолжала вспоминать старая женщина. И стирала, и детей купала. Господи, как жили, как жили, вздыхала она и продолжала жарить пирожки.
К вечеру, в углу двора, мужчины сложили очаг. Без советов бабули, как ее звали внуки и правнуки, не обошлось и здесь.
-Зачем, вот зачем вы это городите? Газ есть, целый балон. (Пропан в горной местности только в баллонах, привозной). И кастрюли потом не отчистить!
-Ма, мы достали казан. Можно не чистить. Успокаивал маму сын. Мать в ответ засмеялась:
-Как это не чистить? С утра, с Валеркой, и отправитесь на Нарынку чистить! Напомнила, как приходилось им драить песком закопченные котлы. Кастрюли у Кати всегда были начищены до блеска!
Вдруг, Валерий попросил:
-Мам-Кать, хочу лепешек в казане, которые нам в детстве на ужин пекла.
-Какие лепешки? Переспросила Катерина. Убей, не помню.
- Тонкие, тонкие из пресного теста, которое оставалось от лапши или пельменей. Раскатывала очень тонко и быстро пекла в казанке. Вспомнила? Их мы с Валеркой больше всех любили. Сказала старшая дочь, Лилия.
-Вспомнила. Конечно вспомнила. Просто чего только не придумывала, чтобы вас накормить посытней, да поразнообразней. Напеку, Валерик. Напеку, сынок. Успокоила она Валерия.
История с пирожками, чаем и горячим блюдом, было только началом. К вечеру начался чистейший коллапс: не работали телевизоры; разрядились телефоны, планшеты и ноутбуки! Не греют водонагреватели. Здесь выход нашли, начали топить баню углем и дровами. Новолуние, темнота кругом, хоть глаз коли! Олег откуда-то из подсобки принес старые армейские фонари. Большие, тяжелые, Пушкарев только присвистнул:
- Откуда эти древности? На моей памяти, их в армии уже не было!
-Это заменяли в части на новые. Вот Шамиль и принес старые домой.
-Так когда это было? Папки-то сколько лет нет! Вот это запас прочности!
- Вот тогда и было. Знаешь, Валерик, как они нас в перестройку спасали, когда свет постоянно отключали!
-Это понятно. Но как бедные пограничники постоянно в наряд-то с ними ходили! Тяжесть такая, не уставал удивляться Пушкарев.
С утра Валерий с чьим-то мужем выпили немного Катиной настойки; потом - немного водки; после обеда еще чего-то с кем-то. Так что у Валерия было желание поговорить обо всем. И не просто поговорить, а суметь никому не дать возможности и слова вставить в свой монолог. Олег эту способность друга знал с юности, и поэтому только посмеивался над гостем.
В день приезда, Олег с Валерием выпил, и крепко выпил. Больше его никто не уговорит. И теперь долго, очень долго он себе не позволит даже прикоснуться к крепким напиткам. Это проверено. Иначе, при восхождении, у него уже на высоте около 3300-3500 метров над уровнем моря, начинало сбиваться дыхание. После таких возлияний, какое он позволил себе в честь встречи с Валеркой, восстанавливаться придется недели две. Как не прискорбно это осознавать, как не хорохорится, а годы берут свое. Правда, в плане на ближайший месяц, у него нет серьезного восхождения. Только учебные группы, с новичками, до 4500 метров над уровнее моря. Все в районе Кунгей- Алатоо.
*****

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Рыжий, собирай манатки! Поехали! У меня завтра с утра пара встреч, опаздывать никак нельзя. А к вечеру у нас программа максимум: по бабам, по бабам!
- Тебе никто не запрещает выполнять твою программу «максимум», а у Валерки жена, резонно заметила Лиля.
-Господи, нашли проблему: жена! Не стена, отодвинем! С завидным оптимизмом продолжил Олег.
Пушкарев не мог без боли смотреть на Катерину Ивановну, свою маму-Катю. Вот с таким же не живым взглядом она провожала его 25 лет назад, после похорон его мамы, Евдокии Ивановны. Катерина стояла, маленькая, ее было как-то и не видно среди рослых детей и внуков. Стояла, прижавшись к подоконнику, сложив руки на груди и зябко куталась в теплую кофту, не смотря на жару.
Лилька подошла к Пушкареву, сидящему на маленьком кухонном диванчике, встала за его спиной и тихонько произнесла:
-Вот так, с таким взглядом, она провожает меня ежегодно. И оживает, только когда дом заполняется людьми. Я ее понимаю: сама осталась одна. Но я по жизни одиночка, так привыкла. Я самодостаточна. А ей хорошо только тогда, когда дети рядом. Когда можно и нужно постоянно, целый день о ком-то заботиться.
- Нет, не поеду я сегодня. Не могу оставить ее в таком состоянии. Разъедемся постепенно, ответил Лильке Валерий.

*****

-Только здесь, в горах, наступает темнота сразу, без сумерек, обратился к Лильке Валерий.
Валерий вышел из дома, присел на ступеньку крыльца напротив женщины, сидящей в небольшом креслице рядом с крыльцом.
-Да…
-Лиль, прости, а ты так и не выходила замуж после гибели мужа?
-И не пыталась. Жила с мыслью, кому нужны чужие дети? Это, Валера, была такая боль, что у моих детей нет самого главного – папы. Мои дети эгоисты и ревнивцы, как все из породы Гусаровых. Сын вообще не допускал, и не допускает мысли, что у мамы может кто-то быть. Что могу любить еще кого-то, кроме них. А позже, как-то сама себя приучила к мысли: -«Как, ну как, в моем доме, на моем диване может находиться чужой дяденька?». А я должна говорить:- «Тише, дети, там чужой дядя спит»! Что об этом говорить, теперь и жизнь, можно считать прошла…
И все познается в сравнении: никто не напоминал мне интеллигентного, начитанного, заботливого мужа. Все, кто встречался, были чужие… Никогда не сумела себя перешагнуть...И дальше Лилька, которая всегда знала, кому и что ответить, как-то запуталась в своих словах и замолчала.
-А дети, расскажи о них попобпобне, , а то все общие фразы. Народу было много, поговорить так и не удалось.
-Что дети? Получили прекрасное образование. Природа на них не отдыхала. Все, так, как предполагал муж: дети красивы, как отец; и умны, как я.
-Ну, ты от скромности не умрешь! Засмеялся Валерий.
-Доченька - образец мамы и жены. Улыбнулась Лиля. У нее чудесный муж – как ее покойный отец, с золотыми руками. Растут две дочери. Старшая девочка, хорошо владеет несколькими языками романской группы, но все хуже и хуже говорит по-русски. Говорит только на уровне Сын – умен, успешен, до безобразия красив, и бабник! И последнее в его адрес очень мягко сказано, просто боюсь ошарашить тебя своим знанием ненормативной лексики, засмеялась собеседница. Я постоянно, всегда на стороне невестки. Как она терпит его похождения, не знаю. Постояно боюсь, что вот-вот не выдержит и уйдет. Если бы не внучка, пусть бы хоть глаза друг другу повыцарапывали… Но Катька…И на глаза Лильки навернулись слезы, в горле встал ком и дальше она не произнесла ни слова.
-Выходит, племянничек, в дядю родного.
-Дядя таскается ( Лиля употребила это некрасивое слово), так никому больно не делает. А у меня полголовы седых волос только от Вовкиных любовных похождений. Ты, Валера, не представляешь, как мне стало проще и легче жить, после переезда сына с невеской. Как-то Алька сказал, что я сама виновата. Нельзя было рожать такого красивого мужика. Сам не побежит, так бабы совратят. Боли в голосе матери становилось все больше и больше.
-Дядя знает, что говорит! У него опыт богатый!, подвел итог непонятного разговора Пушкарев.

*****

Остался, не уехал вместе со всеми, Пушкарев еще по одной причине: ему хотелось побывать на могиле мамы.
За столом, в первый вечер, вспомнили, помянули всех, кого уже нет. По обычаю, не чокаясь, выпили по первой стопке и пожелали всем – «Пусть земля им будет пухом».
Вроде бы вскользь прозвучало, что надо посетить могилки; но так больше к этому разговору и не вернулись.
И захотелос Валерию посетить это скорбное место в одиночку, без никого. Побыть одному рядом с мамой, посидеть, возможно о чем-то подумать, поговорить. И сделать это без свидетелей.
Утром, сказал домашним, что пойдет, пройдется по городу. Постарается сделать интересные фотографии. Его никто и не думал удерживать. Только Катерина сказала ему в след:
- Долго не задерживайся. Скоро обедать будем. И продолжала лепить пельмени.

По площади кладбище совсем небольшое. Занимает один склон пологой горы. Со стороны города, дома подошли к самому краю кладбища. И потянулась улица вдоль подножья горы. Несколько небольших мазанок, которые помнил Валерий, давно снесли. Вновь появившаяся улица, застроена добротными домами и особняками.
Обошел кладбище вокруг и не попал на его территорию. Вся кладбищенская площадь обнесена проволочным забором. Неплохие металлические ворота, закрыты на небольшой навесной замочек.
Само кладбище, зрелище представляло жалкое. Захоронения проведены так, как кому бог на душу положит. Кому где захотелось, там и выкопали могилу. То тут , то там, видны покосившиеся деревянные и металлические кресты. Ближе к дороге, буквально метрах в пяти от добротного, красиво выложенного кирпичного забора, видна чья-то могила, больше похожая на семейный склеп. Скорее всего, на ней когда-то была основательная медная пластина . Теперь ничего нет, все сорвано и не у кого спросить, чья это могила. Стоит только основательное надгробье из красного камня. Ухоженных могил почти нет. Только на одной могилке увидел венок из выцветших бумажных цветов.
И еще подумалось Валерию: -«Как ни мало земли для застройки в этом городе, все же мало приятного ежеминутно созерцать эту печальную картину. Или человек ко всему привыкает? Вон пробежали мальчишки-школьники домой. Побежали вниз, ближе к реке, по дороге мимо кладбища. Женщина с пакетами, прошла вдоль оврага, между старыми, довоенными, и новыми захоронениями. Это новому человеку неуютно, а им привычно. И бегают ребятишки, и ходят взрослые в любое время года, и любое время суток».
25 лет назад, когда хоронили маму, это ему в глаза не бросилось. Было ему не до этого. Издали посмотрел на мамину могилку. Из-за забора поклонился в пояс и перекрестился. Сам позже удивился своему поступку. Прекрасно знал, что его не крестили. И Катюху свою не крестил. Как офицер, и, следовательно, как член компартии, дорогу в церковь не знал. Ну, а внуков, согласно новомодному течению – дочь с зятем собираются крестить. Катюха, как правильная дочь, все-же спросила, как они, ее родители, отнесутся к этой затее.
-Дети Ваши, ответил он коротко. А Лена готовится к этому событию. Готовит платьица, чепчики и что-то еще, в чем он ничего, мягко говоря, не понимает.
Обратил внимание, что оградка покрашена голубой масляной краской; на углах, приваренные к оградке шарики, покрашены в красный цвет. Вспомнил, как мама-Катя что-то говорила о красной краске. Ходила к пожарникам в часть с маленькой баночкой. Спасибо, не отказали, прокомментировала она.
Вершину металлического памятника, венчала красная пятиконечная звездочка, которую далеко было видно.

*****

Вечером поделился своими замечаниями с женщинами, Катериной и Лилей.
-Промышленности почти никакой, все развалили. Только торгуют. И такие особняки, откуда деньги?
-Вот тут, сынок, позволь мне с тобой не согласиться. Именно те, кто строится по окраинным улочкам, и есть самые, самые труженики. Это скотоводы. Они не знают покоя ни днем, ни ночью.Ни летом, ни зимой… Весной окот. Попробуй, вынянчай каждого ягненка.
-Все, все. Мам-Кать, я все понял и все вспомнил.
И вспомнил, то, что совершенно не имело никакого отношения к сегодняшнему разговору. Это был именно тот возраст, когда они с Алькой, почти ежедневно умудрялись влипнуть в какую-нибудь историю. Было им тогда, в то лето лет по 12.
В то богатое событиями лето, они заблудились на пути покорения горной вершины; немного позже Алька тонул в реке. Еле спасли и еле откачали…
И был еще один случай, не очень приятный. И о нем, том событии никто, кроме Катерины, не знает. И Валерий с Олегом, о том событии не вспомнили. Забыли, или такая ерунда просто не зацепила их внимания.
Шамиль в то лето решил перенести баню и туалет в другую часть двора, так как начинал строительство нового дома.
Ежедневно копал котлован под баню и выгребную яму. Валерка с Алькой находили развлечения во всем. На этот раз их внимание привлекла будущая выгребная яма. Они начали на спор перепрыгивать через эту яму. На ее дне, на глубине около 2, 5 метров, Шамиль оставлял лопаты, лом, ведра. Весь инструмент, который ему мог понадобиться в работе дальше. Первое преодоление препятствия прошло успешно. Повторили по второму, третьему разу. На мальчишек снизошло необъяснимое веселье. Хохотали и прыгали. Хохотали до рези в животах. И вот тут-то Валерка, при очередном прыжке, не допрыгнул до пртивоположного конца ямы. Остается загадкой, как только боженька успел ему соломки подстелить. Уже будучи взрослым, удивлялся, как не напоролся ни на черенки лопат, ни на лом. Только при приземлении, зацепился за одно из оцинкованных ведер тыльной стороной ног и спиной. Вновь, как потом скажет его мама, Боженька был на стороне детей.
Катерина обратила внимание на то, что мальчишки зашли в дом притихшие. Сразу, тихонько, не привлекая к себе лишнего внимания, ушли в дальнюю комнату. Ей показалось, что Валерка, бледненький. Слышала, что шушукались. Знала, что со двора не отлучались, поэтому на их шушуканье как-то не обратила внимания. Привлек ее внимание разговор Валерки с матерью.
Евдокия была в командировке, и раза два в неделю звонила Гусаровым.
-Мама, все хорошо. Только у меня «подмышки» на коленках болят. Особенно на правой…
Вот это «подмышки на коленках» и стало главным в разговоре с матерью. Катя встала перед этими сорванцами, уперла руки в «боки» и тоном, не допускающим возражений, произнесла:
-Т-аа-к, где это у тебя находятся «подмышки на коленках» и почему они у тебя болят? Ими, этими «подмышками», оказались подколенные ямочки, которые ребенок изрядно поцарапал и видимо, потянул связки. Через несколько дней, все зажило, как на собаке.
А у Катерины, если бы была природная склонность к седине, уже вся голова давно была бы белой от этой парочки. Но и к концу девятого десятка лет у нее нет ни одного седого волоса. Была по прежнему белокурой. Только пропал блеск, каким бы шампунем она не мыла голову. И еще, нет теперь косы. Только реденькие волосы, которые она по привычке залетает в косицу и прячет под косыночку.

*****

-Давай, Лилька, пройдемся по городу. Вдвоем интереснее. Мы с Аликом проехали через весь город, но хочется просто поближе подойти к некоторым местам; пройтись по некоторым улочкам. Пошел к Тимуру, но язык не повернулся позвать его на такую романтическую прогулку. Такое предложение получила Лилька от Пушкарева накануне его отъезда.
Прошли мимо школы. Вошли во двор.Обошли бывший парк, теперь там растет несколько елочек, и огромные невыкорчеванные пни.
Рядом с двухэтажный зданием в котором учились когда-то они, появилось новое трехэтажное здание. В том, двухэтажном здании, где учились они, теперь находится начальная школа.
При выходе из главных ворот школы Лилия произнесла:
-Я боялась идти. Думала, вдруг расплачусь… И ничего особо не дрогнуло внутри. Буквально метров через 500 подошли к небольшому, аккуратному, 12-квартирного дому. В этом, полвека назад, элитном доме, проживали Пушкаревы. В народе дом назывался «обкомовским». И жили в нем сотрудники обкома партии. Только когда его заселяли, Второй секретарь отказался выезжать из особняка, который его семья занимала на краю города. И отказался адресно: только в пользу директора швейной фабрики по пошиву мужской и женой верхней одежды – Пушкаревой Евдокии Ивановны. Так мать с сыном и поселились в уютной двухкомнатной квартире этого дома, в самом центре города. Валерий посмотрел на окна на втором этаже. Обошел лоджию. Дом, как и раньше был побелен белой известью. Раньше весь город был выбелен белым, или с добавлением желтого колера. Город был светлым. В настоящем – только цвета мокрого цемента. Весь город серого, мышиного цвета.
-Вот отсюда, с этого автовокзала, провожали нас родители в «большую жизнь», тихо, без эмоций произнесла Лилия.
Валерий в ответ промолчал.
Через несколько минут остановились на мостике через небольшую речку Шаркыратма.
-Валер, как правильно переводится ее название?
-Гремящая, Гремучая. Как-то так…Пошли пройдем на то место, где была мельница. Ты ее помнишь? Еще совсем недавно, каких-то 50 лет назад здесь была небольшая водяная мельница; а чуть выше по течению стояла электростанция. Она примерно до начала шестидесятых годов снабжала горожан электроэнергией, но только с наступлением сумерек и до 0 часов. Потом три раза мигали лампочки и свет гас. Вечерами напряжение было очень плохим, но это было лучше, чем керосиновые лампы.
Присели на валуны...
-Сколько раз, не сосчитать, - мы с мам-Катей привозили сюда пшеницу. Папка или мама на паек получат. Все остальное на мам-Кате. Обычно, было зерна по пуду. Вот мама, я и Алька зимой на саночках, или летом на коляске и везли на мельницу этот пуд зерна сюда.
-А я помню толстого, толстого дядьку, который, как только займешь очередь, сразу большой пиалой нагребал из нашего мешка зерно. Вспомнила Лиля.
-Это было в счет оплаты за помол. А однажды, я это запомнил на всю жизнь. Мне так стало жалко мам-Катю. Этот мельник, его звали Джекшен, сказал своему помощнику:
- Не бери оплату у этой русской женщины. Детей у нее много, а мужа видимо, нет. Все одна, мучается с зерном. И промели ей без очереди. У остальных по несколько мешков, полные телеги; а она каждый раз с детьми приносит не больше пуда. Что с нее брать? И Валерка начал мельнику доказывать, что у них есть папка, только он всегда работает, чтобы заработать этот хлеб. На мальчишку смотрели все, кто стоял в очереди. Всем стало жаль и ребенка, и его мать. Без слов ее пропустили вперед. А очередь растягивалась далеко, далеко. Поблизости мельниц не было. А мука, как и большинство других продуктов, в горный район не завозилась.
-Пришлось маме с нами хлебнуть, вздохнув, сказала Лиля. Сколько ей пришлось всего в жизни перенести, мне и в страшном сне не осилить…
И здесь захохотал Пушкарев.
-Лилька, я вот сейчас вспоминаю, как она говорила: - «Валерик, собирайся, поедем на мельницу. Пока этих интеллигентов уговоришь, мы с тобой уже муку привезем. Нам с тобой проще, мы рабочая косточка»! Интеллигентами она тебя с Алькой называла. Этого, природной интеллигентности, у Вас, у Гусаровых не отнять. Это у вас от отца. У меня этих генов нет, с какой-то тихой болью произнес мужчина.
И подумал о своей Катерине. Он понимал, как его дочери трудно было приобрести вот эту интеллигентность. Пришлось рвать себе душу и натягивать чужую кожу. Можно сказать и так .
Что-то должно быть дано природой. Вот они с Олегом Гусаровым росли вместе; одна женщина кормила их своей грудью, учились в одном классе. Олег учился играючи; ему, Валерке, многое давалось с трудом; но он шутя мог забить гвоздь, починить забор и сделать любую мужскую работу, а для Олега – это почти наказание. Так и в одежде: если костюмчик, который сидел на Гусарове как влитой и Олег украшал это творение местного швейного производства; то на Валерке этот же костюмчик всегда выглядел мешковато и не спасал никакой утюг. Вот офицерский мундир Пушкарев носить научился!
И вспомнил Валерий, как еще в школе Олег как-то сказал:
-Нас с сестрой отец научил только книжки читать. Бедный Лилькин муж, умом жены сыт не будешь. Другое дело наша мамка - ложится с мыслью о завтраке, и встает с мыслью об ужине. А Лилька встает с утра с газетой, а ложится с журналом… Спит в обнимку с книжкой. А мама ничего против не имеет. Только бы все ее дочери выучились, раз ей самой война не дала возможности получить образование.

*****
Потихоньку, прогулочным шагом, прошли мимо автозаправки. Именно это место в середине прошлого века было описано Чингизом Айтматовым. В то время еще только начинающим журналистом, в первом своем произведении «Тополек мой в красной косынке». Более 50-ти лет назад это была в городе единственная автозаправка. Представляла собой небольшую саманную мазанку и несколько цистерн.
Когда Лилька научилась бегло читать, и прочитала с подачи отца, первые произведения Чингиза в местной газете, ходила по пятам за родителями и цитировала все строчки из рассказа. Девочка сразу узнала описываемые места и бегала к этой заправке. С восторгом и упоением рассказывала на уроке Прасковье Захаровне, что об их городе знают теперь во всей республике.
Зашли в местный музей. Основан тридцать лет назад. Их с Лилькой уже в городе не было. Поразила оплата за посещение – 5 сомов (эквивалентно 5 рублям). Зашли просто так, а настолько затянула экспозиция. что с увлечением и каким-то особым интересом ее осматривали и ходили из зала в зал. Посетителей не было; смотрительница, включила им свет во всех помещениях.
-Лиль, второй раз в жизни вижу чанач.(Т.е. емкость для сквашивания кобыльего молока)
-А я вообще вижу эти вещи впервые.
Валерий вошел в юрту. Осмотрел ее убранство и прошли в залы боевой славы.
Отдельно, посередине помещения расположены два больших стенда: «Кинолетопись Великой войны»; на стенах скорбные списки погибших; и по пальцам можно пересчитать - ветеранов. Пока здравсвующих. И стенд посвященный, защитникам последней оранжевой революции, т.е. последних Ошских событий. Портреты совсем молодых мальчишек в черных траурных рамках.
-Пошли побыстрее отсюда, тихонько попросила Лиля своего спутника. Валерию наоборот, стало нтересно.

*****

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

Попалось на обратном пути кафе, «У бабушки Айши».
-Зайдем, предложил Валерий своей спутнице. Хочу лепешек в тандыре, или самсы.
-Так дома мама ждет с пельменями.
-Мы и пельменям место найдем, просто охота на прощание именно вот какого-то, такого, чего-то… с детства забытого!
Пока ждали заказ, Валерий вновь завел разговор:
-Лиль, а вот кто были папкины родители? И откуда он родом? Только став взрослым стал осознавать, что Шамиль для своего времени, был очень образованным человеком. Его, в то нищее время, когда толком ни одеть, ни обуть ничего не было, выделяло умение одеваться. И простой китель без погон, носил как фрак. Это вот сейчас пообщавшись со взрослым Алькой, сделал сравнение. Из сестер, ты и Маринка, проще всех. И это сейчас. В юности ты была другой, Гусаровской…
-Валер, а помнишь: «Бытие определяет сознание», и еще: «Человек – это социальный продукт». Тридцать с лишним лет общения с рабочими мужиками оставило свои след. Я, что греха таить, и матом теперь могу ...
Как-то сосед сказал, что если бы увидел мой покойный муж меня сейчас, в гробу бы перевернулся. Вот так жизнь нас иногда обтесывает, негромко проговорила Лиля и стала смотреть в окно.
-А по поводу родословной отца – так мы к стыду своему ничего и не знаем. И фамилия Гусаровы – это искусственно созданная. Настоящая его фамилия звучит по-китайски. Мама как-то нам сказала, но мы посмеялись и забыли, а надо бы знать. Папа с отцом бежали то ли от раскулачивания, то ли от каких-то репрессий. Что-то смутное в голове крутится; знаю точно, что на фронт его не призвали из-за китайского подданства. Советское гражданство он принял уже после войны, а у отца, т.е. нашего деда, гражданство так и осталось китайским, до смерти. Родители считали, что это было причиной отказа Алику при поступлении в погранучилище. Как-то слышала, как родители разговаривали между собой на эту тему…Отец ведь всю жизнь был вольнонаемным. И ценили только потому, что других специалистов не было…
-Лиль, когда я поступил в училище, то среди однокашников был самым подкованным в области культуры и искусства. Знаешь, как меня выделяла наша преподаватель эстетики. И не поверила, что я из такой глубинки. В семье, для нас, это было абсолютно естественным – знание основ мировой культуры; музыки; литературы. И это заслуга бати. А сколько за столом доставалось! И маме в первую очередь. Вечером, за ужином, когда собиралась за столом вся семья, сервировка должна быть полной. Помню, нас с Алькой, как в каком-то фильме, заставлял держать во время еды книги под мышками. Но привил все правила хорошего тона.
-Да, чего у отца было не отнять, так это энциклопедическую образованность, воспитанность. Мама ведь рядом с ним, можно считать,прошла все университеты.
-Лилька, ты всегда все знала в детстве, и все подслушивала. Скажи, что ты знаешь о моем отце? Был же он у меня!
-Даже при моем любопытстве, Валерка, я не знаю. Никогда, ничего на эту тему мне подслушать не удалось, засмеялась Лилька. Один-ноль в твою пользу, это по поводу моего любопытства. Дело прошлое, спроси у мамы, если тебе интересно. Мы только взрослыми задумались, что у тебя нет отца. И никогда не задумывались, почему ты Пушкарев; а тетя Дуня – для нас тетя; а для тебя мама. А папа получался общий. И наша мама – общая. Порнография какая-то… И не шведская семья, и не мусульманская. Если вдуматься, то такая белеберда получается. Попробуй кому-нибудь это растолковать – не получится, без бутылки не поймут. Да, накрутила жизнь, улыбка чуть-чуть тронула Лилькины губы.
-Многоженство преследовалось по закону. В годы нашего детства, многоженство, как социальное явление, уже не встречалось. Утвердительно произнес Валерий.

*****

Накануне отъезда Пушкарева, женщины и Валерий долго сидели в беседке. Все отказывались от предложения: «чаю хочешь»?
Дневная жара спала, комаров почти не было.
И Валерий спросил, обращаясь к Катерине Ивановне:
-Мам-Кать, дело как говорится, прошлое, но скажи мне пожалуйста, кто был моим отцом?
-Не знаю. Шамиль говорил, что тебя Евдокии, Бог дал! Не знаю, сынок, Дуся никогда на эту тему не говорила. Ты мамин и наш сын. Как это не парадоксально звучит.
Только много-много лет назад произошла такая история: Евдокия Ивановна, к тому времени директор фабрики, отдыхала с сыном на Исык-Куле, в пансионате «Иссык-Ата». И однажды оказалась вместе с сыном объектом пристального внимания высокого, худощавого, рыжеволосого мужчины. Сам мужчина был в обществе крупной, рослой, на удивление рыжей женщины. И две девочки, лет трех и пяти. Было бы просто чудо-чудное, если бы девчонки не были рыжими. У Пушкаревых оставалась последняя неделя отдыха. Мужчина ходил за ними тенью. Но подойти так и не насмелился. Он помнил о слове данном ей, этой женщине. Никогда не вспоминать о ней, и не попадаться на жизненном пути.
Теперь помнил постоянно. Но это была его большая тайна…
*****
Путешествие в детство закончилось… В Бишкеке Валерия встретили Амина (младшая дочь Катерины Ивановны) с мужем. Посмеялись, что его душевный друг Олег сбежал в горы от обещанной «программы максимум».
Перед отъездом, до неприятного разговора об его биологически отце, был еще разговор с Лилией и Мариной.
-Знаете, девчонки, меня удивил Алька. Знаете, что он мне ответил, когда я его спросил о том, почему он не перебрался в свое время в Москву, или вообще в Россию? С его-то подготовкой, без работы бы он не остался. Скажу, вам прямо, он меня удивил. Очень удивил.
-Он не шовинист, не националист. А ответил он тебе следующее: - «Я не чувствую себя до конца русским»? Правильно? Но это такая у него красивая отговорка. Его кредо, как у покойного отца: - «Я лучше буду маленьким начальником на периферии, чем большим подчиненным в столице». В Кыргызстане у него в определенных кругах имя; имеет определенное влияние; во многие кабинеты, если можно так сказать, двери открывает пинком. А кем он будет в Москве? Ноль без палочки. Наш братик, с его амбициями, всегда знает - чего и когда хочет.
Подумав, Валерий решил, что по большому счету Олег прав.

*****
Пушкареву очень хотелось в Москву, домой. Терпел все экскурсии, которые ему устроили в столице Кыргызстана. Перед вылетом, накануне вечером, спросили, что он предпочитает посетить: русский драматический или оперный театр?
-Хочу все. Но останемся дома. Я очень устал от впечатлений. И вас всех милости прошу к нам, в Москву. Ведь совсем не чужие. У меня кроме вас родных нет.
И все закрутилось в обратном порядке: таможенный досмотр, пограничный контроль, выход на посадку.
На посадке предложили свежий номер «Российской газеты» и сим-карту Мегафона. Можно сделать после активации в России 1-2 коротких звонка, а далее необходимо пополнить баланс. Удобно, у кого нет российской сим-карты.
Уже в пассажирском кресле Пушкарев посетовал, что лучше бы давали эту карту по прилету, сюда, в Киргизию.
-Их постоянно раздают, просто вы не обратили внимания на ребят недалеко от пограничного контроля, пояснил ему сосед справа.
Шасси оторвались от взлетной полосы. Внизу, мелкими складочками, представляются горные хребты; огромными темными простынями кажутся убранные поля. Больше из иллюминатора ничего не видно. Лайнер набрал высоту и под крылом самолета видны только густые,плотные, белые облака. Похожи на взбитые яичные белки для безе.
Вспоминаются глаза женщины, когда она прощалась с ним и со старшей дочерью. Казалось, глаза потеряли всякий блеск и перестали жить. Дочь сказала обыденно:
-Мамуль, пока. Скоро приеду. Я теперь пенсионер, сама себе хозяйка. Не скучай. Дочь обняла мать, Валерий предложил:
-Давайте присядем на дорожку...
И как только самолет набрал высоту и взял курс на Москву, все пережитое за последнее время ушло на второй план. Стали далекими и непонятными заботы и мысли когда-то родных и близких людей. Ничто и никто, как оказалось, не держало его на этой земле. Дом у него там, в Москве. Там Лена, с которой он прожил основную часть жизни. Там дочь, самое дорогое, что есть в его жизни. Там внуки. И даже зять, с которого нечего взять, теперь более близкий и родной человек, чем те, которые остались там, откуда он улетает.
Почти уверен, что больше судьба не занесет его в этот край. Возможно, изредка будут созваниваться. По большим праздникам и событиям. А скорее всего пройдет первая эйфория от этой встречи и в круговороте будней будет забыто все.
И вот уже все мысли о жене, о дочери, о непутевом зяте (За что его дочери такое наказание? Твердит одно-Я ЕГО ЛЮБЛЮ). И главное в этой жизни – это внуки. Это счастье великое, дети! Проснулся, когда самолет заходил на посадку и предложили пристегнуть привязаные ремни, именно в это время пришли в голову какие-то нелепые мысли: -«У его внуков все предки занимались швейным производством? Вот удружила ему и его внукам, его мама - Евдокия Ивановна Пушкарева»!



Август-сентябрь 2015, Нарын-Бишкек, Кыргызстан.

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!