НРКмания

-Значит зайду сама.
Эта фраза решает многое.

_________________

И создал бог женщину. Посмотрел, засмеялся и сказал: да, ладно, накрасится!

* * *
– Коль, привет, можно? – голова Лукшина показалась из-за двери в кабинете финансового директора.
– Конечно, чего спрашиваешь? Заходи! – Коля тут же отложил свои дела на край стола и посмотрел на друга. Внешний вид Колю изрядно озадачил, хотя он примерно понимал, почему Виктор так выглядит. Точнее сказать, из-за кого. – Вить, у тебя такой вид, будто кто-то умер, не дай Бог. Если ты из-за Кати, я уверяю тебя, она позлится и успокоится. Она отходчивая, долго зла держать не будет.
Виктор прошел в кабинет и тут же сел на черный диван. Зорькин к нему присоединился, видя, насколько другу плохо.
– Ничего уже не будет, Коль. Я сам во всем виноват.
– Ты? В чем? Вить, но что ты городишь? Перестань. Все будет хорошо!
– Я уволился из "Зималетто". По собственному желанию, – с горечью добавил он.
– Погоди! – навострил уши Зорькин. – Как это уволился? Зачем? Витя!
– Так нужно. Ради Кати, – машинально ответил Виктор, смотря в какую-то точку перед собой. Вроде это был какой-то том по экономике в шкафу.
– Ради Кати? – переспросил Коля, не вникая пока в суть. – Зачем? Погоди, Витя. Ты можешь толком объяснить?
– Нечего тут объяснять. Я уволился. По желанию. Что непонятного?
– Да все! Для тебя же работа, как праздник. С чего вдруг?
– Так больше не может продолжаться. Я знаю, что Кате противен.
– Кто тебе такое сказал?
– Сам додумался.
– Витя, а ну колись! – настоял Зорькин. – Ты пришел после разговора с Катей? Что она тебе сказала?
"Да ничего особенного. Правду. Подумаешь, что от нее только больнее, но такова моя жизнь. Чувствовать эту боль на своей шкуре".
– Какая разница, Коля! Ну, какая разница! – Лукшин внезапно перешел на крик. – Ты понимаешь, что я ее люблю! Люблю! И я ее навсегда потерял! Навсегда! Я ее больше никогда не увижу! Все! Коля! Это конец!
– Подожди, чего ты сразу кипятишься. Я знаю, характер у Катьки тоже не сахар, но я обещаю тебе, вы найдете общие темы, помимо работы, у вас еще все впереди. Я с ней поговорю, объясню все. Она поймет, – постарался хоть как-то утешить друга Коля, но, знал бы он весь реальный исход. Лукшину любовь Катерины не светит. Если только во сне.
– Нет, Коля, – Виктор покачал головой из стороны в сторону. – Не нужно ничего больше. Катя права. Я думаю только о себе. У тебя выпить есть?
– Выпить? Нет. Вить, да ты что? Ты же не пьешь!
– Теперь буду!
– Так! Это никуда не годится. Где твое заявление? Надеюсь, ты Кате его на подпись не давал?
– Почему же? Все подписано с моего и с ее согласия, – совершенно отрешенно ответил Виктор, встав с дивана. – Пойду я, пожалуй, освобождать кабинет. – Кстати, как ты думаешь, его теперь Малиновский займет?
– Я никак не думаю! Витя, подожди! Я прямо сейчас пойду и поговорю с Катей! Жди меня здесь! – Коля направился к выходу.
– Нет, Коль! – остановил его Лукшин. – Не надо. Не надо никого упрашивать меня здесь оставить. Все уже решено и подписано.
– Витя! Но…
– Все нормально. Увидимся еще, – Виктор похлопал друга по плечу. – Не надо, – что именно "не надо" Коля не особо понял, но знал, что должен помочь другу и обязательно поговорить с Катей.

* * *
– Роман Дмитриевич, можно? – после стука в дверь кабинета Андрея спросила я разрешения.
– Конечно! Катенька, проходите! – Рома улыбнулся мне своей очаровательной улыбкой, радуясь, что Катерина сама зашла к нему с утра. Но, наверное, к сожалению, по работе только. Что ж, и на этом приятно.
Я решила все же держать дистанцию и остановилась на середине кабинета, даже, вернее сказать, ближе к двери.
– Роман Дмитриевич, у меня для вас хорошая новость. Думаю, что после обеда вы можете возвращаться в свой кабинет.
Услышанное, Романа несколько удивило. С чего вдруг такие перемены, если в нем работает Лукшин. С ним что-то произошло?
Рома вышел из-за стола и медленными шагами приблизился ко мне.
– То есть? А что случилось с Виктором Юрьевичем?
– Ничего. С сегодняшнего дня он здесь больше не работает! – довольно позитивно отозвалась я, чувствуя полное облегчение. – Но, если вам здесь удобно, то я не настаиваю.
Но на лице Малиновского радости не читалось.
– Почему, разрешите узнать?
– Он уволился по моему с ним обоюдному согласию.
– То есть это было вашей идеей? – наконец, Роман понял, в чем дело.
– Моей, но, если вам здесь удобно, то пожалуйста.
Я заметила, что Романа что-то не устроило в моем высказывании. Что-то ему мешало.
– Вы уверенны в том, что сделали? Ведь Виктор Юрьевич неплохой специалист своего дела, которого лишилась компания.
"И он еще его защищает! Хотя и друзьями они никогда не были. Исключительно деловые отношения, да и те по необходимости", – пробежали у меня мысли.
– Уверенна, Роман Дмитриевич. С уходом Лукшина "Зималетто" не осиротеет. Уверяю вас! – улыбнулась я краешком губ и тихо добавила: – Тем более, когда в нем есть вы.
Ромке, конечно, услышать подобное из уст любимой женщины стало небывалым чудом. Она его ценит. Это уже достойно уважения. И Рома надеялся, что ценит даже немного больше, переходя этот край деловых отношений.
– Спасибо, Катенька. А у меня для вас есть тоже хорошая новость. Если, конечно, она вам будет интересна.
– Но вы же еще не сказали, а уже за меня решили. Так что за новость?
– Документы нашлись. Вчера в "ТуЛуЛу" по этому поводу устроили даже мини-фуршет.
– Правда? – засияла я от радости.
– Правда, – он тоже улыбнулся, понимая, что сделал правильно, сказав Катерине.
– Я так рада за вас, Роман Дмитриевич! Наконец-то во всем разобрались! Чудо! А где они были?
– Не поверите, уборщица случайно утащила в подсобку, когда делала генеральную уборку. Правда не понимаю, каким образом, но унесла.
– Да, уж! Заставила она всех нас понервничать!
– Кать, вы не будете против, если мы отпразднуем наши с вами радостные события в обеденный перерыв? – внезапно переключился Рома на другую тему, что я даже не успела среагировать, продолжая где-то пребывать в радостных грезах за жизнь Малиновского.
– Вместе в обеденный перерыв? – переспросила я. "Он же обещал, что больше не заденет подобных тем!"
– Если вы уже договорились с нашим женсоветом, то, конечно, обещания надо выполнять, – Рома быстро нашел, что ответить, полагая, что Катерина откажется. На ее лице он видел сомнения, но что-то внутреннее подсказывало, что она поступит вопреки тому, что он заметил. Возможно, потому что он этого очень хотел. Ведь он не видел ее все выходные.
– Нет, я ни с кем не договаривалась. Но только, потому что у нас с вами есть два хороших повода!
– Это можно расценивать как согласие? – переспросил Роман, чтобы быть точно уверенным в своих предположениях.
Я кивнула головой, довольная такой чудной беседой.
– Тогда я буду ждать вас в два часа за углом "Зималетто".
– Хорошо, Роман Дмитриевич, до встречи! – с широкой улыбкой подтвердила я и быстро покинула кабинет.
Ах, как же Ромка желал, чтобы Катерина улыбалась всегда, чтобы эта женщина светилась счастьем. Ведь она достойна его! Достойна быть счастливой после всего того, что пережила. Только с кем? Лукшин уволился, с Ромкой... С ним так тем более все понятно. В лучшие времена он принес ей не мало горя, а сейчас он рад хотя бы тому, что Катерина его не отвергает. А больше никого у нее и нет.
"Или есть? – спросил внутренний голос. – Вдруг есть? И эта великая тайна. Да нет, глупости. Женсовет бы в противном случае растрепал на все углы. А так... Хорошо, что он пока не догадался о наших с Катериной отношениях. Ладно, надо пойти поработать!"
Не отойдя и двух шагов от кабинета Романа, я наткнулась на весьма недовольного Зорькина.
– Доброе утро, Пушкарева! Не успел еще начаться рабочий день, как наш многоуважаемый президент уже успела побывать в кабинете разлюбезного Малиновского! Вы только посмотрите! – съязвил он.
– Коль, что случилось? – спокойно спросила я, пропустив его вступительное слово мимо ушей. Не хотелось портить себе настроение с утра пораньше.
– Это ты меня спрашиваешь, что случилось? – поступил от Николая недовольным тоном вопрос. – Это я хочу узнать, на каких основаниях мой лучший друг решил уволиться. Только не говори, что ты к этому не причастна!
"Все понятно! Лукшин успел рассказать".
Я взяла друга под локоть и повела в свой кабинет. Зачем наши разногласия распространять по всей компании.
– Ну! Я слушаю! – приказал отвечать Зорькин, как только мы зашли в мой кабинет.
Я присела на диван, не желая особо докладывать Коле причин, но ведь по-другому от него не отвязаться.
– А тебе разве Виктор Юрьевич не рассказывал?
– Вот именно, что после беседы с тобой на нем лица нет. Ты зачем подписала заявление об увольнении?
– Затем, Коля! Я устала от его натиска в мою сторону со своей любовью, понимаешь? Сил больше нет о ней слышать.
– Витя исправится. Я тебе обещаю, – заверил Коля. – Он любит тебя, ты должна это понимать.
– И что теперь, по твоему, я должна терпеть каждый день его выходки?
– Значит, выходки Малиновского тебе терпеть приятнее, – перевел стрелки Коля, тем самым задев меня за живое. Наверное, как я терпеть не могу Виктора, так же и Коля не переваривает Романа.
– Так, Коль, если ты пришел поговорить со мной о Романе Дмитриевиче, то прости, гадости о нем от тебя слушать не желаю. И вообще, у меня много работы. Сегодня тем более во второй половине дня назначена встреча. Мне не до разговоров, – я встала с дивана и направилась к своему рабочему месту.
– Пушкарева, я поговорю с Витей, и он больше не будет удручать тебя своей любовью на работе.
– Коль, ты меня плохо понял? Пока я еще здесь президент и "Зималетто" ничего не потеряет, если твой друг больше здесь работать не станет, – ответила я, поймав на себе недовольный взгляд Николая.
Он стремительно оказался напротив двери и опустил ручку вниз и громко добавил:
– Виктор останется работать в "Зималетто"!
Он резко открыл дверь и вышел. В приемной Мария даже привстала, насколько ей показалось необычным поведение Зорькина.
Я выбежала следом. Но Коля уже скрылся за второй дверью приемной.
– Кать, это что сейчас было? – спросила меня Мария.
– Ничего, Маш. Так, творческие разногласия, – ответила я и вернулась обратно в кабинет.
Колю тоже можно понять, друг все же. Понятное дело, хочет Виктору как лучше, а я мешаю им в своих планах. Но я же не вещь какая-нибудь, чтобы решать за меня все, и уже давно не ребенок, могу сама делать выводы.
Похоже, завтра придется собирать консилиум из нас троих, если сегодня все не уляжется.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Глава 31

Через каких-то пару часов, не замечая Шурочки, которая вытаращила на меня пятирублевые глаза, я влетела в кабинет ее шефа, чтобы сообщить ему, что я не появлюсь в "Зималетто" до конца рабочего дня по семейным проблемам.
– Роман Дмитриевич, – окликнула я его с самого порога. – Извините, что отрываю от дел, но мне нужно срочно уехать. Если кто будет меня спрашивать, передайте, пожалуйста, что пусть перезвонят завтра. Спасибо! – Я тут же закрыла дверь, чтобы не терять лишней минуты.
Ромка сразу же вскочил с места и выбежал за дверь.
– Катя, подождите! – окликнул он меня уже в коридоре. – У вас что-то случилось?
– Случилось. Маму в больницу забрали. Я должна быть там, – ответила я в растерянности, вернее сказать, уже в своих мыслях, ведь я толком ничего не знала, что с ней произошло. Папа сказал, что прихватило сердце, и это была вся информация, которой я располагала.
– Конечно! С ней что-то серьезное?
– Не знаю, – тревожно ответила я. – Сердце. Извините.
По пути к выходу Амура с Марией предприняли попытку задержать меня, дабы узнать подробности, но кто бы мне их самой поведал.
Машину я вела с большим превышением скорости, потому как я изрядно волновалась за маму. Сердце – не шутки, тем более, когда на его боли мама жаловалась не раз, только к врачу все не спешила. Вот и получились какие результаты.
Но я уверенна, все обойдется. Мама у меня сильная, выдержит. Наверняка, она просто переутомилась, перенервничала после наших нелегких выходных, вот и сердце прихватило. А папа вызвал скорую помощь, чтобы в больнице обследовали как следует.
В пробках пришлось изрядно попотеть. Мне так и хотелось бросить машину посреди дороги и доехать оставшийся путь на метро. Быстрее будет в два раза. Но, во-первых, до метро опять же надо как-то доехать, потому что по близости его не наблюдалось, а, во-вторых, если маму отпустят, ее надо отвезти домой в полном уюте. А на троллейбусе или автобусе его вряд ли можно обеспечить. Так что придется толкаться и ждать.
Наконец-то, потерянный лишний час и я уже паркуюсь у ворот больницы. Фасадом она была похожа на ту тринадцатую, в которой лежал Роман Дмитриевич: красивый небольшой дворик, стоянка, заставленная дорогими иномарками, охранник, которому я сразу всунула сотку, чтобы без всяких вопросов он пропустил меня на третий этаж. Такой же большой лифт, у которого толпился народ и лестница сбоку, ведущая на этажи. В этот раз она не была скрыта дверьми, поэтому я, не теряя времени, поднялась по ней к нужной палате.
Папу я сразу заметила возле палаты на кушетке с убитым лицом. По сторонам он не оглядывался, поэтому меня заметил только тогда, когда постаралась бесшумно присесть рядом с ним.
– Доченька... – поднял он на меня голову. – Хорошо, что ты приехала...
– Папа, что с мамой? – обеспокоенно спросила я, взяв руку отца. – Что врачи говорят?
– Ничего. Первый осмотр показал, что у нее острая сердечная недостаточность.
– Боже... Папочка, не переживай, все обойдется, – попыталась я хоть как-то ободрить отца, хотя заранее понимала, что это будет провально. – Все будет хорошо. Я уверенна.
– Она за тебя переживала все выходные, наломала ты дров, вот и...
– Я знаю, папа, знаю, что виновата. Я не хотела, чтобы так вышло. Вы для меня самые дорогие, и я вас с мамой очень сильно люблю! – я прижалась к папе, желая хотя бы частичку его боли взять на себя. Он тоже меня обнял и поцеловал в лоб. – Мама обязательно поправится. Я знаю.
Мы сидели около палаты в неведении около часа. Все это время длилось обследование и это только еще больше нагнетало обстановку. Мне начало уже казаться, что с мамой что-то серьезное, не дай Бог ей предстоит выдержать какую-нибудь операцию. Нет! Только не это! Я прекрасно понимаю, какого ее ждать и пережить!
Все! Я не должна думать о плохом. А то моя тревога передается папе, а я совершенно не хочу, чтобы и ему стало хуже.
Наконец-то наши переживания развеял врач, который подтвердил результаты обследования бригады скорой помощи, что у мамы действительно острая сердечная недостаточность, развившаяся в результате нервного перенапряжения. Так же он нам сообщил, что маме нужно провести достаточно полное обследование, куда войдет: ЭхоКГ, ЭКГ, рентгеновское исследование грудной клетки, определение центрального венозного давления, аускультация сердца, при которой будет проходить выслушивание и оценка звуковых явлений, возникающих при работе сердца и еще кое-какие обследования, которые врач нам озвучил на только ему понятных медицинских терминах. При таком раскладе маме придется провести в больнице по меньшей мере неделю, а то и больше, в зависимости от состояния здоровья.
Врач настоятельно не пустил нас в палату, мотивируя, что пациенту нужен полный покой и никаких волнений. А вот завтра во второй половине дня в часы приема посетителей можно будет приехать.
Папа, конечно, рвался остаться сидеть возле палаты весь оставшийся день и вечер, да и ночь в том числе. Только я не разделила его решения. Не хватало мне, чтобы и его положили в палату по соседству из-за чрезмерного волнения. Поэтому я с большим трудом, но правда уговорила его поехать домой вместе с Колей, которого призвала бросить в срочном порядке все дела в "Зималетто" и забрать папу, чтобы довезти до дома. Сама же я клятвенно заверила папе, чтобы он не волновался, – я останусь возле палаты на ночь. Колю я попросила сегодня переночевать в своей бывшей комнате в квартире моих родителей. Так будет спокойнее для меня. В лучшем друге я уверенна, как в самой себе, зная, что папа останется не один в трудный момент. На мое удивление, он даже не протестовал тому факту, что Николай останется ночевать в моей комнате, обычно папой не приветствуется подобное, он у меня всегда привык стойко выдерживать все проблемы, но бывают и исключения, как сегодня. Все же, хорошо, что они есть!

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Родители сами себя накрутили, а теперь Катьку обвинили во всех грехах. Как можно утверждать, что жить с нелюбимым человек это счастье для женщины?! Думаю Ромочка не оставит Катю одну в такой момент... Спасибо, Кристина

Спасибо, Romashka!

_________________
А-а-а-а-тлично!

Они считают, что любовь к Катерине придет, ведь Виктор Юрьевич - порядочный человек, в отличие от ее мужа.
А Ромочка знать не будет о намерениях родителей, тем более, когда Лукшина уволили.
Oksana,

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
– Роман Дмитриевич, – после стука в дверь вошла Маша, – там из типографии звонили. Срочно требуют Катю... То есть Катерину Валерьевну и до завтра подождать они не хотят. Что делать то?
– Соедини со мной, – ответил Ромка, оторвавшись от составления плана.
– Хорошо! – довольная столь быстрым решением ситуации, Маша вернулась на свое рабочее место.
Рома взял трубку телефона, нажал на соответствующую кнопку.
– Здравствуйте, Малиновский Роман Дмитриевич, вице-президент "Зималетто". Слушаю вас.
Далее ему пришлось выслушать не самые приятные вещи. Хотя иными они и не могли быть. В типографии требовали выплату за готовые буклеты.
– Мы же договаривались, что на следующей неделе "Зималетто" оплатит всю сумму. В чем проблемы сейчас?
– Изменились обстоятельства, – ответил низкий неприветливый женский голос. – Если вы не выплатите всю сумму сейчас, мы вынуждены будем отсрочить получение вашей фирмой буклетов и еще по контракту, как полагается, будете выплачивать проценты за несвоевременную оплату.
Ромка тяжело вздохнул, потер лоб. Такой расклад совершенно не устраивал "Зималетто". И с этим нужно было что-то решать.
На ум за секунды ничего толкового не приходило. Да и Катерины как специально нет, чтобы посоветоваться.
– Мы выплатим всю обещанную сумму в срок. В контракте она четко указана. Но в таком случае я бы хотел лично переговорить с вашим начальством. Сегодня это возможно?
– Да.
– Тогда всего доброго!
Недовольный сложившимся разговором, да и очередной нависшей проблемой, Рома положил трубку. "Бедная Катя, как она со всем этим справляется? Как ей тяжело одной, а вокруг все все требуют, да еще в семейной жизни не так все гладко, – подумал мужчина, искренне сочувствуя Кате. – Это даже хорошо, что эту проблему предоставится решить мне!"

* * *
После того, как милая и добродушная медсестра разрешила мне чуть-чуть побыть рядом с мамой, я подумала, что было бы совершенно к месту позвонить на работу и узнать, как там обстоят дела, потому как хоть встречу я отменила, но все же стоило предупредить Романа Дмитриевича, что в первой половине дня меня не будет точно. Надо будет заехать домой и что-нибудь маме приготовить поесть. Горьким опытом научена, как кормят в больницах. А тем более с моими то способностями в области готовки – займет не мало времени.
– Алло, Роман Дмитриевич, добрый вечер.
– Добрый, Катенька. Как себя чувствует ваша мама? – первым делом спросил он, припарковывая автомобиль к ближайшей обочине, чтобы сосредоточить свое внимание только на самом разговоре. Он как раз возвращался из типографии с хорошими новостями, которыми Катерину можно порадовать.
– Уже лучше. Врачи сказали, что состояние в норме. Но в больнице придется пока остаться. Я хотела сообщить, что завтра в первой половине дня меня не будет.
– Я все понял, Кать, конечно, оставайтесь с мамой. Вы ей нужнее сейчас.
В этом Рома прав. Как бы ее состояние ни нормализировалось, а ночь я все равно проведу здесь, в больнице. Мало ли что может произойти, хотя я совсем не хочу никаких "мало ли" по отношению к маме.
После короткой беседы с Романом я позвонила Коле, чтобы узнать, как у них с папой обстоят дела, заодно и обрадовала их хорошей новостью насчет мамы. Папа, естественно, начал возмущаться, почему не могли и его пустить раньше, но я попыталась объяснить, что это все же больница, в которой существуют правила, и их непременно нужно соблюдать. Если к маме не пускали раньше, значит, так нужно было для ее же блага. Кажется, мои объяснения папа понял и просил непременно передать, что завтра, если его к жене не пустят, он поставит на уши весь персонал больницы и дойдет до заведующего в том числе. Горячий нрав отца я поспешила усмирить тем, что к маме завтра уже можно, даже нужно, но только в часы приема. Хорошо, что рядом с ним находился Коля. Если что, он еще раз ему доходчиво объяснит.
Правда после разговора с папой Коля мне ясно дал понять, чтобы я еще подумала о своем решении по отношению к Виктору. Да... Чувствую я, хорошим его уход не закончится ни для кого из нас. Покоя мне все равно не будет, а бороться я уже устала. Что будет, если папа узнает, что Лукшин больше не работает в "Зималетто"? Да еще, потому что его уволила я. Опять скандал? Нет, не стоит Виктор этого! Но сказать надо будет как-то.
Похоже, выход из этой ситуации только один – полюбить самой. И доказать родителям, что мои чувства искренние. Но только нет в моей жизни такого мужчины, которому я смогла отдать свою душу, который бы занял в моем сердце не мало места.
Я не имела в виду сейчас Романа Дмитриевича, хотя, признаться где-то в глубинке своей души я бы хотела, чтобы этим человеком оказался он. Ведь я к нему неравнодушна, и мне кажется, он тоже чувствует это. Конечно! Только я не могу. Не могу переступить через свою боль. Возможно, я никогда не смогу его простить за совершенное прошлое, это выше меня.
И я не дам этому теплому чувству разрастись в моем сердце. Я смогу перебороть себя! Я должна! Коля прав! Мы слишком разные! И нас ничего не связывает, кроме работы. Я смогу! Я верю в себя!
Так надо. Так будет лучше всем!

* * *
Такси благополучно доставило Виктора к дому уже далеко за полночь. После многочасовой просидки в баре, к слову сказать, такие места он посещал не часто, а точнее совсем не посещал, легче не стало. Наоборот, боль от горечи безответной любви жгла его изнутри, хотелось выть лишь бы только избавиться от мук своей совести. Ведь он понимал, что разрушил все сам. И его оружие – слово. Он наговорил слишком много непозволительного. И подкрепил к тому же своими поступками, которые Катерина никак не ожидала от него. Она сама ему твердо и открыто сказала, не стесняясь, прямо, без всяких намеков. И оказалась права. Он поставил свои желания на несколько планок выше ее мнения и отношения. Ведь она всегда его уважала, терпела и была другом, если бы... Если бы он сумел сдержаться и не пойти просить руки и сердца у ее родителей. Вот, где была его роковая ошибка. Когда он думал только о себе, забыв, что семейная жизнь предполагает уважения к ее членам. Конечно, Катерина этого не стерпела.
Если бы он только знал, сколько унижений она уже перенесла и теперь смогла дать отпор и твердо заявить о том, что молчать не станет. Она готова отстаивать свою позицию и свои чувства. К Малиновскому...
Это прискорбно осознавать Виктору, но он знал, что между ними что-то есть. И не из уст Коли, он видел своими глазами и чувствовал сердцем, кого выбрала Катерина из них двоих. Она приняла его даже после того, что он сделал, наверное, сумела простить его. По крайней мере, Виктор так думал, сидя сейчас на диване, облокотившись на его спинку, размышляя о Катерине, которую он будет любить. Всегда. И пока его сердце будет биться, Катерина будет жить там, согревая теплом в трудные минуты.
Он даже не имеет права ее ревновать, потому что Роман ему не враг. Он умеет как-то иначе ухаживать за ней, чему Виктору стоит, наверное, поучиться. Он делал что-то не так, появлялся не всегда в нужный момент, уехал, когда Катерина сильно заболела, а Роман был рядом. Он даже смотрит на нее как-то по-особенному, и Катя расцветает от одного только его взгляда и улыбки. С ним такого она никогда не испытывала. Он не нужен ей.
Так легла карта. Так сложилась судьба.
Он сможет ее понять, он очень постарается, другого варианта нет. Ему надо научиться жить без нее теперь, и радоваться хотя бы тому, что ей будет без него легче. Он мужчина, он вытерпит, он справится.

* * *
На следующий день я приехала на работу уже в начале второго. Попала в то время, когда женсовет только что вернулся с обеда и еще не разошелся по своим рабочим местам, что-то настоятельно обсуждая на ресепшене Амуры, попутно наряжая новогоднюю елку. Праздник уже не за горами.
Ехала я в "Зималетто" с чистой душой. Относительно, правда. Она была спокойна за маму. Ей назначили обследование, которое покажет более точные результаты. И я могу смело полагаться на врачей, зная, что мама под их присмотром.
Только с иной стороны стояли стеной проблемы фирмы. Кредиты, долги, которые нужно чем-то отдавать, если исходить из того, что выпущенная коллекция не приносит долгожданной и рассчитываемой всеми нами прибыли. Плачевно понимать это, каждый день просыпаться с той мыслью, что любимое дело идет прахом, что фирма, которая так была дорога мужу, разваливается на глазах. Иной раз возникают мысли бросить все и уволиться, уйти, убежать, уехать как можно дальше и никогда не видеть больше этих проблем. Все равно рано или поздно "Зималетто" придет конец. Его уже не поднять на тот уровень, которого оно достойно. На днях я поняла это. Видно отец Андрея слишком погорячился, назначив меня в должность президента. Вот они... Президентские результаты...
Из моих плачевных раздумий девочки вывели меня за сотую долю секунды, когда только заметили меня, выходящую из лифта.
– Катя! Катя! Мы так по тебе соскучились! – хором отозвались дамы, поочередно обнимая меня в коридоре, бросив свое начатое с утра дело.
– Я тоже, – скромно ответила я, если учесть, чем и кем мои мысли были заняты все это время.
– Как себя чувствует твоя мама? С ней все в порядке? – спросила Шура.
– Да, да. Ей уже намного лучше, – улыбнулась я.
– Катя, а это серьезно, что Виктор Юрьевич уволился? Почему? – задала вопрос Маша.
От одного упоминания его имени мне стало несколько не по себе. Противно вспоминать все, что случилось. Женсовет, конечно, всегда умеет напомнить о былом.
– Да, Лукшин здесь работать больше не будет, – решила ограничиться я малым, не посвящая девочек в подробности. Не их это дело обсуждать мою личную жизнь, в которой не мешало бы самой навести порядок.
– Но почему, Кать? – кажется, Маша приуныла от услышанного. – Он же отличный специалист, ты сама это говорила не раз. И потом он же так любит тебя!
– Вот именно, Кать! Вы же созданы друг для друга! – подтвердила Амура. – Ты забыла про Короля? Мои карты никогда не врут!
– Девочки, у нас с Виктором Юрьевичем были исключительно деловые отношения, и повода для взаимных чувств я ему не давала, – постаралась я как-то объяснить. – Мне правда его жаль, но так будет лучше, если в "Зималетто" он больше не станет работать.
– Но для кого лучше? Такие мужики, как Лукшин, на дороге не валяются! Где ты еще такого честного и порядочного найдешь? Нет, Кать, я считаю, ты должна была его уговорить остаться! – высказала свою позицию Амура.
– Я согласна! – поддержала Мария. – Мы бы и сами его остановили, только начальница у нас ты и слушает от только тебя.
– Девочки, не нужно никого возвращать. Виктор Юрьевич уволился, предварительно согласовав со мной. И давайте закончим об этом и больше не будем возвращаться к этой теме, – четко отрезала я. – Давайте лучше работать. Тем более обеденный перерыв уже кончился. Елку нарядите после работы.
– Кать, ты что обиделась? – Мария в миг преградила мне дорогу к своему кабинету.
– Нет. Просто у меня очень много работы, а времени в два раза меньше, – спокойно ответила я, обойдя Марию стороной.
– Ну, вот, обидели мы Катю нашу своими расспросами, – с печалью в голосе выдвинула факт Тропинкина.
– Но а что мы такого сказали? – возмутилась Амура. – Просто спросили и все. Лично я считаю, что Виктор Юрьевич погорячился с уходом. Он нужен компании.
– Я тоже так считаю, – согласилась Мария. – Но Катя думает иначе. И что нам делать?
– Кажется, я знаю! – сообразила Амура. – Пойдем! Сейчас все увидишь!
Мария удивленно взглянула на подругу, доверяя ее уму и смекалке, и пошла за ней следом.

* * *
Раздевшись в своем кабинете, я решила заглянуть к Роману. Надо было узнать подробности, как прошел вчерашний день и вечер.
Меня порадовало, что он вернулся в свой кабинет. Так привычнее что ль видеть его на прежнем месте.
– Добрый день, Роман Дмитриевич! – поприветствовала его я, зайдя в кабинет. Он изучал какие-то бумаги.
– Здравствуйте, Катенька. Рад вас видеть! – подняв голову в мою сторону, ответил он мне с сияющей улыбкой. Похоже, что-то его обрадовало. То ли мой приход, то ли что-то еще, что либо мне доведется узнать, либо это касается лично его жизни. Что ж, сейчас узнаю. – У меня для вас есть хорошие новости.
– Правда? – удивилась я. – Неужели в нашей ситуации они еще могут быть?
– Наверное, да. Как говориться, не было бы счастья, да несчастье помогло, – Рома взял с угла стола заранее приготовленные документы и подошел ко мне. Только вот что-то последняя фраза мне не очень пришлась по душе. Не припомню я на своем веку такого счастья, результатом которого можно несчастье благодарить. Но раз Рома говорит, значит, так и есть. Интересно, как это касается работы?
– Я был в типографии, у которой мы заказали печать буклетов для рекламы фирмы и нашей следующей коллекции, и договорился с ее начальником о том, что... – начал только Ромка говорить, как я неспециально его перебила.
– Вы ездили в типографию? – переспросила я, хотя четко слышала, что мне Малиновский только что поведал. Мне было несколько чудно осознавать подобные его действия. – Там какие-то накладки?
– Уже все уладил, – ответил Роман, показывая мне содержание документов. – Нам любезно предоставили отсрочку до конца этого года. И более того, выплачивать мы можем по частям. То есть, скажем, в конце каждой недели. Как вам такой ход?
Я на несколько секунд задумалась, переваривая полученную информацию. И по сему выходило, что она действительно хорошая. Только с чего вдруг такие перемены? Ведь мы должны были оплатить всю сумму уже на следующей неделе.
– Роман Дмитриевич, а?..
– Вы хотите спросить, почему типография пошла нам на уступки? – с полуслова Ромка ее понял.
Я кивнула.
– Все просто. У них сменилось начальство, которое вошло в наше положение. Да и потом наша репутация в их глазах осталась на высшем уровне.
Я попутно читала документы. Их содержание подтверждало слова Романа Дмитриевича и в душе ликовало облегчение. Хоть кто-то пошел нам на уступки.
– Роман Дмитриевич, спасибо вам! – подняла я на него свои глаза.– За помощь. Действительно, очень хорошая новость за последнее время.
– Не стоит, Кать. "Зималетто" – наше общее дело, и кто, если не мы сами можем помочь друг другу в выведении фирмы из кризиса. Кстати, чуть не забыл. Секундочку, – Рома вернулся за свой стол и взял из папки еще один документ. – Я вот тут решил проявить немного самодеятельности и составил список возможных поставщиков, которые бы нас устроили. Надеюсь, вы не сильно будете против?
– Что вы, конечно, не буду! – улыбнулась я, взяв документ в руки. – Спасибо, я обязательно ознакомлюсь.
Повисла какая-то нелепая тишина. По работе вроде все сказано, а уходить не хочется. Но я должна четко следовать решенному плану. Общение только по работе. Мне совсем не нужно, чтобы Роман Дмитриевич заговорил о чем-то том, не касающейся ее. Поэтому я еще раз поблагодарила его и быстро покинула кабинет, пока кто-нибудь из женсовета туда не заглянул, а затем бы начал выдумывать, что я забыла у Малиновского, не успев только прийти на работу.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Честно признаюсь, я всегда была против пар не Катя-Андрей, душа не принимала, и вот первый раз "за"

_________________
А-а-а-а-тлично!

Я рада, что у меня получается приманить так сказать на другой берег поклонников канонной пары. У нас тоже есть, что пообсуждать.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
– Шурик, мы к тебе! – произнесла Амура, садясь на край ее стола.
– Да! У нас к тебе очень важное дело! – добавила Маша.
– Ты же все знаешь про своего шефа? Ну-у-у... Там... Телефоны, к примеру, мобильный, домашний... – начала Амура с небольшого предисловия, взяв при этом со стола подруги листочек бумаги и ручку.
– Знаю, конечно! – бодро ответила Шура, не подозревая коварности всего плана. – А зачем вам телефон Малиновского?
Ведь именно Романа она считала своим начальником. И была очень рада тому известию, что Лукшин уволился. Наконец-то, она больше не станет ему прислуживать. Потому как Рома предпочитал не отдавать инструкции, что и как делать, что принести и кого позвать. Он делал все сам. Зачем посвящать лишние уши и глаза в худые дела компании.
– Да не Малиновского! Лукшина! У тебя же должен был остаться номер его мобильного!
При только одном упоминании о Викторе, все настроение Шурочки в миг опустилось в район плинтусов. Ну вот зачем ее лучшие подруги напоминают ей о том, о ком она не желает слышать? Зачем им вообще нужен его номер мобильного?
– А вот не остался у меня его номер! – четко ответила Шура. – И вообще мой шеф Роман Дмитриевич! – она особо выделила эту фразу. – И от всей информации, касающейся Лукшина, я избавилась по случаю его увольнения.
– Шур, ты что? Зачем? – этот вопрос уже исходил от Марии. – Неужели ты не понимаешь, что его уход – ошибка.
– С чего вы так решили?
– Потому что он любит Катю! И мы хотим его вернуть в компанию, чтобы они были счастливы! Или ты не хочешь счастья лучшей подруге? – перевела стрелки Амура. Такой напор Шуре, конечно, не понравился. Счастья Катерине то она хотела, но так же, как она, Виктора не переносила на дух.
– Хочу. Но Катя его не любит. Вы же сами это знаете. Так что ничего у вас не получится.
– Знаешь, Шура, мы от тебя такого не ожидали, – расстроилась Амура. – Мы к тебе за помощью, а ты... А! – она махнула рукой. – Маш, пошли! Мы и без нее найдем способ вернуть Виктора Юрьевича в "Зималетто"!
Амура слезла со стола и недовольная сложившимся исходом событий пошла к своему рабочему месту. Мария сделала аналогичное. Им нужно было все обмозговать. В частности, найти способ, как связаться с Лукшиным. А так как в их рядах народу поубавилось, сделать это будет сложнее.
– Ну и идите! Он мне никогда не нравился! – буркнула себе под нос Шурочка. – Все равно у вас ничего не получится! Катя своих решений не меняет.

* * *
С трудом отделавшись от женсовета, который был готов оборудовать меня по полной программе в счет возвращения Виктора Юрьевича, я приехала навестить маму. На выходе из палаты встретилась с Колей, который тоже успел мне накапать на мозги по поводу своего друга. И теперь, когда у Зорькина появилось свободное времечко, он готов был во все оружия убеждать меня в необходимости присутствия в моей личной, замечу, жизни Виктора Юрьевича.
Ох... Как я устала о нем что-либо слышать. Надеюсь, что маме не довелось ощущать тоже самое. Ей сейчас волноваться ни в коем случае нельзя.
Значит, не доходчиво я объяснила Лукшину в свое время, что ухаживать за мной – пустой номер. Хотя, куда уж яснее? Уже разжевала, и в рот положила. Ему осталось только проглотить. Вот с этим пунктом и возникли проблемы. Причем у всех. Даже дошло до женсовета. Вот как зацепило!
– Мамочка, привет! – зашла я в палату, убедившись, что там никого нет из врачебного персонала, потому как во время нашего разговора с Колей, туда явно мог кто-то войти. – Как ты себя чувствуешь?
Я присела на рядом стоящий стул.
– Уже лучше. Вот говорю, что меня зря здесь держат. Место только занимаю.
– Мам, если надо, значит, надо. Врачам лучше знать, что и как. Все же это твое здоровье. Главное, чтобы ты поправилась.
– Катюш, я то ладно, жизнь моя уже прожита. А вот за тебя у меня душа болит, – начала она несколько серьезно. – Коля сказал, что Виктор уволился и ты к этому имеешь отношение.
"Ну, Зорькин! Слов нет! Я с ним еще поговорю!" – пронеслось у меня в голове.
– Да, мам, Виктора Юрьевича уволила я, – выдала я, чтобы уж точно не возникало никаких вопросов. – Целесообразно и осознано. Мам, давай не будем о нем. Тебе нельзя волноваться.
– Доченька, но так нельзя поступать с человеком, который так к тебе относится. Тем более, он сделал тебе предложение. Получается, так ты ему отплатила за все, что он сделал для тебя, для вашего "Зималетто"?
Наверное, мама права. Действительно, выходит именно так. Но другого варианта я не вижу.
– Мам, мамочка, дорогая моя, – я взяла ее руку в свою ладонь и глубоко вздохнула. Пришло время маме знать всю правду. – Я благодарна Виктору за всю его помощь, но... Я не люблю его. Он и Коля они сами придумали мои чувства, которых никогда не существовало. Понимаешь, я уже столько раз с ним говорила на эту тему, объясняла доходчиво, что для меня он только коллега по работе, друг, но не более. Однако, он не слышал меня. Или не хотел. Я не знаю. Он даже со мной не посоветовался, прежде чем пойти к вам и делать это предложение. Мам, разве люди, которые хотят выстраивать близкие отношения, создавать семью, так поступают?
Между нами образовалась тишина. Казалось, что мама меня понимает, да и она – не Коля, который будет настаивать на своем. Я понимаю, родители хотят мне только добра, а Коля хочет счастья не только мне, но и своему другу. Все логично.
– Доченька, ты уверенна в своих чувствах?
Я кивнула головой, подкрепив это словами согласия.
– Да, уверенна. И Виктор это тоже знает. Мам, он поймет и меня, и себя. Обязательно. Я уверенна. Только вот не знаю, как папе об этом сказать.
– Доченька, но все же может тебе стоит еще как следует подумать, прежде чем окончательно давать свой ответ?
– Нет, мам, я уже обо всем подумала. Поверь, так будет лучше. Для всех нас. Я не хочу, чтобы потом мы оба мучили друг друга. Мам, давай не будем о нем больше говорить.
Мама согласилась. На этом я выдохнула. Надеюсь, Колька больше ничего лишнего не сболтнул. Хотя, у меня от мамы и нет никаких секретов.
Еще около часа мы с мамой разговаривали о "Зималетто", конечно, не вдаваясь в подробности. После Нового Года мы либо выплывем из той низины, в которую опустились, либо опустимся на дно с концами. Я даже не представляю, что тогда будет. Вся надежда только на успешный выпуск коллекции и ее распространение.

* * *
Коля застал Виктора у себя дома в довольно непривычной для него обстановке: с бутылкой водки. Причем ее содержимое не так продуктивно вливалось в желудок Лукшина, как бы ему этого хотелось. Пить в одиночестве, да еще такую горечь, да еще в прикуску с кислым лимоном, все равно, что повеситься сразу. Так зачем еще мучить себя от безответной любви?
– Ты полагаешь таким способом понравиться Кате? – задал вопрос Коля, присаживаясь за стол напротив друга.
– Отстань! – буркнул Виктор. – Не до тебя!
– А до кого тебе есть дело? Травить свой организм? Вить, так нельзя. Ты должен вернуться в "Зималетто" и доказать Кате, что без тебя фирма несет потери.
– Бесполезно, – ответил Лукшин, наливая в стакан бесцветной жидкости. – Присоединишься?
– Нет, спасибо. А я так не считаю. Катя – моя лучшая подруга и я желаю ей только счастья. Причем с тобой.
– Прости, друг, что не оправдал твоих надежд, – в голосе Виктора звучала полная отрешенность и безразличие. – Твоя подруга не хочет быть счастливой вместе со мной. Она любит другого.
– Ты имеешь в виду Малиновского? – при упоминании о нем Коля заметно скорчил лицо. Выбор Кати он ни коем образом не одобрял. Как бы сама Катерина не пыталась убеждать Зорькина в деловых отношениях с Романом, он уже знал, что их с Малиновским связывают далеко уже даже не дружеские.
– Так что пусть она будет счастлива с ним.
– Ты с ума сошел? – возмущению Коли не было предела. – Ты даже не понимаешь, на какую жизнь будет Катя обречена, если окончательно потеряет голову от этого гада!
– Наверное, на счастливую, – печально ответил Виктор.
– Ты просто не знаешь, на что этот гад способен! Он же первый бабник Москвы! Нет, Малиновский Кате не пара. Он разобьет ей сердце и плюнет затем с высокой колокольни. А ты, я знаю, будешь для Кати хорошем мужем. Так что давай заканчивай хандрить и завтра же мы поедем в "Зималетто" вместе.
– Нет, Коль. В "Зималетто" ты поедешь один, – Виктор опустил глаза на стол, отодвинул стакан вплотную к бутылке. Пить эту гадость было больше невыносимо.
– Это почему же? Разве ты не любишь Катерину?
– Вот именно, что люблю. И поэтому я сделаю так, как она просит. Все, Коль, я должен смириться. Я должен принять ее выбор не в мою пользу.
– Вить, ты что? – возмутился Зорькин. – Ты хочешь сказать, что отказываешься от своих слов? Ты же сделал ей предложение! В присутствии тети Лены и дяди Валеры и хочешь так просто сдаться? Я тебя не узнаю!
– Я сам себя не узнаю. Но я уже все решил. Если у тебя все, я хотел бы побыть один. Коль, извини, что выгоняю.
– Да-а, нет, все нормально, – сказал Зорькин несколько рассеянно. Честно признаться, такого хода от друга он не ожидал. – Хорошо, Вить, я пойду. Только ты все же подумай еще как следует.
– Коля! Ты обещал!
Зорькин молча встал из-за стола. Помялся возле выхода с кухни, будто к вышесказанному хотел что-то добавить, но уже не имело должного смысла. Посмотрел как лучший друг еще налил себе водки и опустошил стакан до дна, а затем поплелся в гостиную. Оттуда крикнул, что прихлопнет за собой дверь.
Одним словом сказать, визит не удался. Он не возымел нужного результата. Что теперь скажут Катины родители, а именно дядя Валера, когда узнает, что он уволился, а предложение руки и сердца было ветром в поле?
Зато Катерина добилась своего. Теперь ей никто не будет мешать строить отношения с Малиновским. И это Колю злило. Он не мог допустить, чтобы вице-президент испортил его подруге жизнь. Она не железная и еще одной измены не переживет. Коля был уверен, что Малиновский не из тех людей, кто меняет взгляды на свою жизнь в корне, поэтому горькие рыдания и полное одиночество Катерине обеспечено, когда Малиновский будет ходить по бабам и даже не вспоминать ради приличия, что у него имеется жена. Она станет для него вещью, обузой, на которой он по глупости женился. Ах! Нет же! Малиновский быстрее удавится, чем променяет свободу на семейную жизнь в законном браке. Николай это отчетливо понимал. А Катерине фиктивные отношения не нужны, семья для женщины – самое главное в жизни, намного важнее престижной работы и становления карьерного роста. Только разве с Малиновским она сможет ее обрести? Однозначно нет. Никаких иных вариантов у Коли и не возникало даже в предположениях. И чем дольше он думал об отношениях Кати и Романа, тем больше не знал, каким образом вразумить подругу и вывести ее на пусть истинный. Она уже не та неопытная Катька Пушкарева, которая прислушивается к его мнению, она уже давно Екатерина Валерьевна, способная сама решать, что и кто ей нужен в своей жизни. И от этого Николаю становилось сложнее.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Глава 32

В следующий понедельник маму уже выписали, и я переехала на некоторое время в квартиру к родителям, чтобы быть рядом хотя бы после работы. Они очень обрадовались таким малым переменам, да и я осознаю, что вечернее одиночество еще больше угнетает, а с родителями его и не замечаешь. Оно будто исчезает где-то в пространстве родительской квартиры.
На неделе у нас состоялся тяжелый разговор с папой по поводу моей дальнейшей жизни. Без Виктора. Долгие часы пришлось приводить отцу факты, что нас с ним ничего не связывает, даже и дружба прошла прахом. Пришлось рассказать и об его увольнении все по той же причине нелюбви, но результат все же оправдал надежды. Теперь папа знает все. Почти все. Исключение составляет как всегда Роман Дмитриевич. Родители о нем, слава Богу, ничего и не предполагают. Только я вот начинаю понимать, что когда-нибудь в самый неподходящий момент все раскроется, но тогда оправданием будут мои собственные мозги и мое решение.
Скоро конец года, и я даже не говорю о ближайшем празднике. Даже и не думаю о нем, потому как ни настроение, ни дела компании не располагают к торжеству. В новом году мы хотели выпустить свежую коллекцию, только теперь, судя по цифрам отчетов, вряд ли потянем такой расход. Учитывая то, что прибыль ничтожная. Но радует одно, она хотя бы есть. Значит, у нас есть шанс. А, может быть, это все очередная иллюзия, моя надежда и вера в лучшее. Я уже не знаю.
Под конец декабря скопилось много дел, навалились груды бумаг, отчетов, договоров, что я вынуждена выходить за рамки рабочего дня, чтобы выполнять все, что полагается. Правда получается не очень продуктивно, как бы хотелось. Большая нагрузка дает свои эффекты.
Да и не только работой занята моя голова. Только что раздраженный Зорькин покинул мой кабинет. Мы снова разговаривали о Романе Дмитриевиче. Точнее, он пытался вывести меня на чистую воду по отношению к нему. Иногда мне кажется, что Коля заранее знает, понимает, что я скрываю свои настоящие чувства не только от него, но и боюсь признаться в них самой себе. С Романом еще сложнее о них даже предполагать, чем когда-то я могла это делать с Денисом или Андреем. Между нами многое стоит, многое мешает доверию с обеих сторон. Словно наше прошлое – враг, стена, которая не дает никаких шансов для преодоления всех подводных камней.
Я понимаю, что мои силы на исходе. Терпение следовать разработанному плану моего отношения – тоже. Я не могу прожить день относительно спокойно, если не увижу его. Эти странные, но в тоже время приятные чувства частенько наводят меня на довольно непредсказуемые мной выводы. И я теряюсь. Я не знаю, как мне поступать. Плыть по течению уже не имеет смысла, мысли о Романе все время преследуют меня, даже ночью.
И только работа позволяет хотя бы на какое-то время освободить от них голову.

* * *
Ромка устало потер глаза, затем переносицу, откинулся на спинку кресла. Отчет по маркетинговому отделу готов. Правда спустя несколько часов после окончания рабочего дня. Он прекрасно знал – Катерину не имеет права подвести. Ей нужны полные отчетности для составления бизнес-плана на следующий год.
Он вообще с трудом мог даже себе представить, как она справляется с таким огромным объемом работы. Она же последнюю неделю целыми днями не выходит из своего кабинета, да и с обеда с женсоветом возвращается на полчаса раньше. А иногда и вовсе остается в обеденный перерыв в "Зималетто". Тогда ему предоставляется возможность пригласить ее пообедать вместе с ним. И два раза Катерина принимала его предложение. А в остальное время ему казалось, что она питается воздухом, и ему становилось неимоверно ее жаль, ведь она полностью отдает себя "Зималетто", чтобы оно оправдывало свою прежнюю репутацию. Он и так старается ей чем-нибудь помочь, только в большинстве случаев Катерина ссылается на себя, говоря, что со всем справится. И Ромка кожей чувствовал ее недоверие. Но понимал – оно оправдано.
А сколько стоит ему титанических усилий не заходить к ней в кабинет хотя бы просто, по пустякам, как он мог это делать несколько недель назад. Мука, не иначе! Но он обещал не только себе, но и ей держать себя на расстоянии, не завязывать разговор об их отношениях, а общаться исключительно по работе. Конечно, с одной стороны Ромка был рад и этому. Но сердцу не прикажешь взять и разлюбить ее! Он просто не желает этого делать! Она живет в его сердце и его искренняя любовь к ней занимает там не мало места.
Сегодня они вместе ездили на встречу с поставщиком тканей и заключили договор. Образцы оправдали желания, да и качество с ценой тоже не подкачали. В ближайшие дни ткани уже завезут в "Зималетто".
Это был особенный момент, когда Ромка имел возможность остаться с ней наедине после ухода уважаемых людей. Да хотя бы по причине обычного обеда. Во время него они разговаривали по-прежнему о работе, но и пусть. Это лучше, чем бы они сидели по разным кабинетам, закрывшись от всего мира бумагами. Катерина и так вся бледная, уставшая, даже немного измотанная, но тщательно пытается скрыть свое состояние от окружающих.
Но только не от него! Не от Ромы. Знала бы она, что любящее сердце чувствует по-особенному. Тем более, у Ромки есть, с кем сравнивать Катино состояние. И не только физическое, но и моральное.
Но он гордился ею. Другая бы плюнула на эту работу и отдавала время самой себе, своим удовольствиям, а она готова жертвовать всем на благо "Зималетто".
Катерина открывалась для него с новых сторон, с каждым днем он еще больше осознавал, какая она особенная во всем. И как же он раньше не увидел всего этого, что понял о ней только сейчас? Потому что был Андрей, а его собственная голова была забита только длинноногими модельками? Глупо давать себе такое оправдание. Потому что назад время не повернешь, главное, что он понимает ее внутренний мир, возможно, не до конца, и, возможно, он еще многого не знает, но он умеет ее выслушать и услышать, справится со своими эмоциями.
Он знает, что никогда не сможет позволить себе сорваться, как Виктор. Катя этого не выдержит. Он будет держать в себе свои чувства до самого конца, до тех пор, пока Катерина сможет ему поверить полностью, когда ей станет легче понимать саму себя и слушать свое сердце.
Роман и не предполагал, что Катерина так изменит его. Вернее, любовь к ней станет выше всех его желаний, эмоций, иногда даже действий. Ведь перемены в его жизни наступили еще задолго до зарождения чувств и переживаний к ней, а теперь его жизнь начинала приобретать смысл. Он начал строится где-то в глубине его сознания. Теперь он начинал жить ради нее, ради ее блага, блага компании.
Наверное, вот она новая жизнь, которую хотел видеть Андрей, упрекая его в безнравственности по отношению к особам женского пола. Но разве Ромка виноват, что годами ранее он не встретил свою настоящую любовь? А она была так близко, на расстоянии вытянутой руки. С самого первого дня прихода Катерины на фирму. Он смотрел на нее, шутил над ней, строил каверзы, строчил любовные строки, стал автором инструкции под названием "Спасти рядового Жданова", за которую вовсе не заслужил того поцелуя с ее стороны на Дне ее Рождения.
Он еще обязательно попросит за нее прощения, только не сейчас. После Нового Года, когда Катерина будет немного посвободнее. Он найдет время, место и подходящий момент для этого.
Только вот как просить прощения за то, что не смог уберечь жизнь лучшего друга? Этот рубец, вернее даже шрам в душе Катерины не излечим. Такие раны остаются навеки.
Но он верил, что когда-нибудь Катерина сможет его простить. Ах... Если бы он только мог сказать ей правду, которую сам себе приказал забыть. И, казалось, уже забыл, если бы она не имела отношения к его жизни. Но теперь это не важно. Ведь он чувствовал, что Кате не безразличен, а такие, как эта женщина, не умеют пользоваться людьми и выбрасывать в урну. Значит, у него есть шанс. Один из ста, может быть, один из миллиона, но он есть, и именно в нем смысл всей его жизни – любить Катерину и получать ее взаимность.
Только нужно набраться терпения. Не торопить ее.
И он будет ждать. Будет всегда рядом, но в тоже время на расстоянии. И когда-нибудь они снова вернутся к тому разговору, который состоялся на Дне ее Рождения и она позволит ему раскрыться перед ней. Он сделает все, чтобы она никогда не пожалела о сделанном, что ей всегда есть на кого опереться и кому защитить, чтобы она всегда чувствовала себя нужной и любимой женщиной.

* * *
Роман зашел в приемную президента для того, чтобы взять кое-какие бумаги и уже без удивления обнаружил, что свет в кабинете Катерины до сих пор горит. В начале десятого это вполне стало традицией в последнюю неделю.
Рома взял нужные документы и аккуратно сложил их в свою черную папку, застегнул молнию и положил на стол. Пальто оставил на диванчике. С засидкой президента допоздна на рабочем месте надо кончать!
"И куда только смотрит ее разлюбезный Зорькин?" – с этими мыслями он постучал в дверь.
С первых стуков ответа не прозвучало. Никакого. Тогда он решил войти сам и остановился на пороге после первой же секунды увиденного.
Катерина сидела за своим столом в окружении многочисленных бумаг, в ее руки, скрещенные на столе, было погружено лицо, а на волосы ярко светил свет настольной лампы.
"Катя, Катенька... Совсем себя не жалеете", – сказал Роман сам себе, понимая, что дрем на рабочем месте – не лучший способ возвращения работоспособности. И, если он сейчас же не обеспечит ей положенный отдых, то ничем хорошим для Катерины это не обернется.
Он медленно подошел к ее столу, стараясь не создавать лишнего шума, и выключил лампу. Сел напротив на стул и внимательно окинул ее взглядом.
"Ее так не хочется будить, но я знаю, что сегодня она слишком устала. И ей нужен полноценный отдых", – с этими мыслями Роман нежно дотронулся ее руки, чтобы не испугать своим присутствием.
Я, почувствовав чье-то прикосновение, мгновенно проснулась и подняла голову, пытаясь понять, что случилось. Я даже не помню, как и заснула, видимо сон постиг меня быстрее, чем я это осознала. Передо мной сидел Роман Дмитриевич, и чего он хотел, пока не понимала. Но раз пришел, значит, по делу.
– Роман Дмитриевич? Вы что-то хотели? – проговорила я слабым голосом, выпрямляясь в кресле, с тоской оглядывая свои разложенные бумаги.
– Хотел. Отвезти вас домой.
– Спасибо, но я еще поработаю, – ответила я машинально, особо не вникая в смысл сказанного мужчиной.
– Катенька, вы совсем себя не бережете. Сидите здесь допоздна, а сейчас на часах уже начало десятого, – объяснил Роман свое намерение.
– Но кто, если не я, будет заниматься всеми делами "Зималетто"? Я поработаю еще часок.
– Екатерина Валерьевна, вы, конечно, меня извините, но компании нужен еще здоровый президент и изнурять себя в груде бумаг я вам здесь не дам! – решительно и твердо произнес Роман и, встав со стула, подошел к вешалке, на котором висело мое пальто.
Я улыбнулась. До чего стало приятно видеть, что о тебе кто-то позаботился. Я ведь и в правду, как выжатый лимон, способная только добрести до постели и плюхнуться на нее, не раздеваясь, и сразу погрузиться в сон. Без сновидений.
Только вот до дома надо будет еще доехать. Если учитывать то, что машина приказала долго жить, то теперь мне придется мерзнуть на остановке в ожидании автобуса. О! Там точно не уснешь! Зато есть вероятность превратиться в живую сосульку. В этом есть плюс – у них никаких обязанностей.
Роман любезно подождал меня в руках с моим пальто, пока я быстренько прибралась на столе, чтобы не оставлять на завтра такой беспорядок.
Он посчитал счастьем помочь Катерине его одеть, не слыша от нее никаких возражений. Наверное, потому что сегодня ей совсем не до них.
Из "Зималетто" мы вышли вместе, попрощались с Потапкиным, спустились на подземную стоянку, подошли к его машине.
"После выведения "Зималетто" из кризиса надо будет обзавестись авто поприличнее. Чтобы Катерине было не стыдно доезжать до дома в подобных ситуациях", – решил Роман, как обычно открыв ей дверь на переднее сиденье.
В салоне еще холодно, Ромка не сообразил сначала включить печку, которая к счастью там имелась, а уж потом пригласить Катерину сесть в машину.
Но мне было тепло по-своему. Меня грело присутствие Романа рядом. Большего не требовалось.
Ехали мы молча. Я пыталась лишний раз, вернее сказать, заставляла себя не смотреть в сторону Романа. И так позволила себе непозволительное – согласилась довезти себя дома. Причем родительского. Наши окна всей квартиры выходят на сторону двора, где видны не только все автомобили, заезжающие внутрь, но и люди из них выходящие. А маме и папе совсем не нужно знать, кто меня подвозит по ночам. Пока знать нельзя.
Я знаю, что придется им обо всем рассказать, но сейчас я не готова. Возможно, после Нового Года и наступит это время.
Поэтому я старалась заострить свое внимание на пейзаж за окном. Слизкая дорога, мокрый снег, холодный ветер – зима в разгаре, одним словом. Почти как у меня в душе.
А потом и вовсе все виденное мной померкло. Я опять задремала, получая тепло от печки, которая на свою совесть грела салон автомобиля.
Путь не занял много времени. На дорогах было довольно свободно, поэтому чуть больше, чем за полчаса, мы добрались.
Роман уже припарковал свою "Волгу" возле подъезда Катиного дома. Она до сих пор не проснулась, а будить ее желания не было и подавно. Ведь это те драгоценные минуты, когда он имеет возможность смотреть на нее так, как хочет, и никто его за это не осудит, не упрекнет.
Большие Катины глаза закрыты, а это значит, она не увидит его искреннего любящего взгляда. Ну и пусть. Он знает, что обещал. Кто ж знал, что следовать обещанию так трудно.
На ее лице едва заметная улыбка, но и по ней можно прочитать, что ее организм расслаблен и сейчас ничто ее не напрягает. Как Роман хотел продлить такое состояние Катерине, чтобы однажды увидеть ее бодрой и веселой. Только, похоже, что в ближайшее время пока не получится.
Небольшая прядь волос выбилась из остальных и закрывает ее висок. Как ему хочется прикоснуться к ней, дотронуться до ее нежной кожи, мягких волос и утонуть в этих объятиях, забыв обо всех проблемах.
Но рано или поздно им придется на сегодня проститься. И так уже поздно, а завтра им обоим рано вставать. Рома аккуратно поправил прядь ее волос немного в сторону, от чего она моментально распахнула глаза.
– Мы приехали, – сказал Роман, чтобы Кате стало понятным их нахождение после дрема.
Я оглянулась по сторонам, увидела знакомый двор. Да, как удивительно быстро и комфортно меня довезли.
– Так быстро?
– Ну, да. Без пробок и лишних остановок.
– Спасибо вам, Роман Дмитриевич, – поблагодарила его я, посмотрев на него перед тем, как покинуть теплый салон.
Он здесь, Он рядом, Он так меня понимает и словно чувствует мое состояние.
Покидать машину нет желания. Но мы не можем так смотреть друг другу в глаза вечно и читать по ним наши желания. Мы не можем нарушать обещания.
К тому же сегодня был тяжелый день, и впереди еще много таких до самых праздников. Надо собраться с последними силами, а потом позволить себе немного расслабиться.
– Не за что, Катенька. Спокойной ночи, – Рома решил попрощаться первым, иначе длительное разглядывание Катерины для него может обернуться не тем, чем положено. Им итак не ловко. И он это понимает.
– Спокойной ночи, – тихо, почти шепотом произнесла я, нажав на ручку двери. Повернулась в противоположную сторону, готовая выйти, но что-то остановило в самый последний момент. Вернее сказать, какое-то внутреннее желание не дало совершить это действие столь быстро, как задумывала.
Я развернулась обратно лицом к Роману и оставила на его щеке один легкий и короткий поцелуй. А затем так же быстро покинула автомобиль и почти бегом устремилась в сторону двери подъезда.
Рома тут же прислонил свою правую ладонь к щеке, к которой несколькими секундами ранее прикоснулась губами Катерина. Боже мой, какой это стало для него наградой и каплей надежды на то, что его чувства его самого не обманывают. Он действительно нужен Кате.
Роман еще долгое время не уезжал со двора, а смотрел на окна высотного дома, стараясь найти среди них квартиру Катиных родителей, а за окном свою любимую женщину, которая так для него дорога. "Катенька... Любимая моя... Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за все прошлое, ради нашего будущего?.. Если бы ты только знала, как нужна мне..."

* * *
– Явилась! – первой репликой стал грозный низкий бас папы, который донесся с кухни. – И скажи мне, дочка, с кем ты так долго любезничала? И почему ты не на своей машине?
– Добрый вечер, папа, – в отличие от его подозрительных вопросов, я только ограничилась приветствием.
Сняла обувь и пальто, убрала в гардероб, а папа все стоял в проеме дверей кухни над душой, выжидая ответа, которого я давать не желала.
– Моя машина сломалась. Ты забыл? Пап, извини, я очень устала, пойду спать, – взяв свою сумку, я направилась в сторону своей двери.
– Стоять! – приказным тоном отозвался отец. – Я еще с тобой не договорил. Я имею полное право знать, где и с кем моя дочь проводит время по ночам! И с кем разъезжает по машинам в том числе.
– Папа, я была на работе. Много дел накопилось под конец года.
– Допустим. Но, я хочу знать, с кем ты проводишь внерабочее время.
– Папа! Я уже взрослый человек и могу сама решить, с кем общаться, – пришлось повысить голос. Я не могу выдать Романа, иначе папа припомнит ему все деяния, которые были и нет.
Спасла меня от нежелательного ответа вышедшая из спальни мама. Ну вот, пришлось ей лишний раз волноваться. Такой мне урок не засиживаться допоздна на работе и не соглашаться на то, чтобы кто-то тебя подвез.
– Валера, чего ты раскричался, на ночь глядя?
– Вот, Лена, погляди, какую дочь мы воспитали, что у нее тайны от своих же родителей! – возмутился папа.
Я же решила промолчать, надо быстрее решить эту ситуацию, отправить родителей спать, а иначе я сама усну прямо на пороге своей комнаты.
– Валера, Валера, но чего ты к ней пристал? Не видишь, наша девочка устала, ей не до наших расспросов. Будто ты не знаешь, что под конец года всегда много дел скапливается.
– Спасибо, мам, что хоть ты меня понимаешь, – с этими словами я подошла к родителям и крепко их обняла. – Папочка, не сердись, у меня на самом деле много работы скопилось. Я обещаю, что постараюсь больше не задерживаться так долго.
– Да ладно, подлиза! – пошутил папа.
– Я вас очень люблю. Но я, правда, очень устала сегодня. Пойду спать.
– Конечно, доченька, иди. Сладких снов, – пожелала мама, поцеловав меня в щеку.
Я тоже улыбнулась родителям и со спокойной душой, что обошлось без лишних криков, пошла к себе в комнату.
Включила на ощупь свет, закрыла поплотнее дверь. Положила сумку на стул и плюхнулась на постель. Мама у меня просто золотая. Уже и застелила ее.
Перед глазами сразу же появился образ Романа. Вот он так рядом, напротив меня в своей машине и ни капли не выдает своих желаний. А я вся на нервах, потому что боюсь лишний раз на него взглянуть. Знаю, что нельзя, но сердце считает иначе. И я ничего не могу с этим поделать!
"Зачем я дала себе слабину? Почему не смогла удержаться и поцеловала его сама, пускай в щеку, на прощание? Зачем я сделала это?! Ведь сама же рушу свои обещания! Господи, что теперь Рома подумает? Я должна была держать себя в руках, должна была просто поблагодарить его и выйти из машины, а не давать волю желаниям! Только на деле что-то совсем не получается", – размышляла я, лежа поверх одеяла, не снимая одежды.
Сегодня, а именно этим вечером я окончательно поняла, что испытываю те самые знакомые, но забытые чувства уже к Роману. Я не могу больше сопротивляться им, врать самой себе, притворяться перед ним, что мне легко и непринужденно каждый день встречать его в коридоре или с трудом отказываться от совместного обеда.
Я больше не могу. Мои мысли, когда появляется хотя бы полчаса свободного времени, начинают рвать мою душу, заставляя разум противиться зову сердца, и от этого я устаю еще больше, чем от груды бумаг. Рома стал тем во истину особенным для меня человеком, который изменил мою жизнь. Я чувствую это!
"Неужели... Это любовь? – я вздрогнула и поднялась, прислонилась к стене и, согнув ноги в коленях, прижала к подбородку. – Я люблю Романа Дмитриевича? Неужели так на самом деле? Как же это получилось? Да совершенно обычно, когда ты первый раз после смерти Андрея встретилась с ним на дороге. Вот уже тогда судьба все решила. Но разве я могла думать о том, что наши встречи выльются в такие крепкие чувства друг к другу? Конечно же, нет! Но я получаю невероятное удовольствие, когда нахожусь рядом с ним, когда слышу его мягкий голос, имею возможность смотреть в его очаровательные очи и тонуть во взгляде бескрайней нежности".
Я никогда не забуду наш поцелуй на моем Дне Рождения. После него у меня внутри скопившийся лед стал медленно растаивать, превращаясь в живую и чистую воду, такую нужную всем.
С Ромой рядом так тепло, так уютно.
Я достала из сумки свой дневник и ручку. Открыла на чистой странице. Крупными буквами рука вывела три единственных слова: "Я люблю его". А потом, чуть смедлив, дописала: "Романа Малиновского, без которого жизнь моя потеряет смысл..."
Глупо отрицать реальность, я уже впустила этого человека в свое сердце. А ведь Коля предупреждал, что надо держаться от него подальше, а что сделала я в итоге?
Сказать, что я в отчаянии? Нет, ведь я тоже чувствую, что нужна ему, и это меня греет. Я начала доверять ему, хотя, что врать началом, ведь я доверила ему дела фирмы, я начала открываться перед ним, рассказывая о своих интересах. Да, сомнения по-прежнему остались, ведь из памяти былое прошлое Малиновского не сотрешь. Как бы он не был честен со мной, я вспоминаю его излишнюю увлеченность женским полом, а что еще сильнее меня, так это его вина за гибель Андрея.
Думала ли я когда-то, что в жизни моей появится новая любовь? Не ждала и не рассчитывала, а она сама меня нашла. Спустя время, которое смогло загладить мои раны, мою боль, страдания, тоску.
Теперь в моей жизни появился человек, которого больше не желаю от себя гнать, но что с нами будет дальше, если мы пойдем навстречу друг другу? Он признавался мне в любви, но смогу ли я до конца довериться этому человеку, смогу ли простить когда-нибудь ему смерть мужа?
А, может быть, я ошибаюсь в себе? Я всего лишь привязана... Да, и настолько, что смею размышлять о светлом и высоком чувстве – о любви.
"Ах, Рома, Ромочка... Что же ты со мной сделал?.."

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Romashka, я Вам рекомендую прочесть статью https://ficbook.net/readfic/2000000 "25 проблем вашего текста". Статья не бесспорна, но конкретно у Вас описанные в ней проблемы часто встречаются.
Восприятию Вашего текста мешают длинные несогласованные предложения. Например:
Не стройнее ли было бы, например: "Еще когда я была худенькой девушкой, влезавшей в собственную (зачем? и так понятно, что не в чужую...) кофточку сорок четвертого размера и юбочку сорок шестого, мы решили в наши общие выходные дни просыпаться вместе." И все равно длинно. Пока дочитаешь до конца фразы, забываешь, с чего она началась.
И Вам стоит избегать канцеляризмов. Например:

- это же выписки из протокола, а не художественный текст. Здесь Вам может помочь «Слово живое и мёртвое» Норы Галь. (Кроме того, не "задалась себе вопросом", а "задалась вопросом" или "задала себе вопрос", не "осудительного", а "предосудительного", не "на употреблении", а "с употреблением").
Вам лучше поискать себе бету.

Ali, спасибо за советы. Но в бете я не нуждаюсь. Советы принимаю, а вот так разбирать по крупицам чужой текст - не терплю. Это мое вдохновение, как видела сюжет, так и писала. Да, признаю, с построением предложений у меня туговато, но я считаю, что фики не надо выжимать из себя и писать из-под палки, а когда есть желание, настрой и, конечно, вдохновение. За ним иногда не всегда бывает удачно уследить еще и за грамматикой.
Знаете, я привыкла читать текст, и чтобы другим было тоже понятно. В своей практике я очень часто сталкивалась с таким явлением, когда я не понимаю, что обозначает то или иное слово. Логично, что я решила рассказать немного о том явлении, о котором идет у меня речь в фике, переходя на научный стиль. Очень часто в сериалах выражаются научными терминами. Я хотела рассказать читателям перспективу жизни героя, это входило в мои планы сюжета.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Глава 33

Сегодня женсовет, словно каждый первоклассник первого сентября, прибыл в "Зималетто" ровно к десяти часам без всяких помыслов об опознании, и высматривал президента на ресепшене во все шесть глаз. А все потому, что Потапкин на "отлично" выполнил свое служебное задание – следить за Екатериной Валерьевной и ее новым поклонником Романом Дмитриевичем. Женсовет уже который день не сомневался в том, что между ними что-то происходит, и что-то такое, что они оба тщательно ото всех скрывают. И это их изрядно напрягало. Не могли они быть в неведении того, что творится в личной жизни их подруги. Девочкам надо знать все, про всех и в подробностях.
Еще бы! Какую бурю эмоций получили секретарши, узнав, что Катерина и Роман ушли вчера вместе, да еще в такую поздноту. Потапкин в ярких красках описал девочкам, как Рома держал Катю под руку и она совсем этому не сопротивлялась. Женсовет сломал голову, что они могли делать в "Зималетто" после работы, оставаясь наедине. Ой, и доводили же дам их мысли до крайностей.
Сегодня этим крайностям настал пик! Пора узнать все! В деталях! Иначе, если между их подругой и вице-президентом есть какая-то тесная связь, то нужно срочно придумывать план, как спасать Катю от пока первой ее беды, именуемой Романом.

* * *
Как-то Потапкин странно на меня посмотрел, успела заметить я, но не придала этому значения, так как уже на пятнадцать минут опаздывала на работу. Дурацкие пробки, сломанная машина и к тому же двухчасовой сон – результат на лицо. Хорошо, что я сама себе начальник. Ни перед кем не придется отчитываться.
У лифтов я увидела Романа. "Но вот, только его мне не хватало после вчерашнего!" – пробежали мысли. Но о большем подумать я не смогла, потому что он тоже меня заметил. Идти напопятную слишком неприлично. Избегать его до конца своей жизни я не могу, да и не хочу.
В конце концов за то короткое время, когда мы поднимемся на этаж и потом быстро разойдемся по кабинетам, ничего не случится.
– Доброе утро, Екатерина Валерьевна, – первым поприветствовал он меня, ослепительно улыбнувшись. Ну и как после его улыбки мне прикажете сидеть смирно?
– Доброе, Роман Дмитриевич, – ответила я, тоже улыбнувшись краешком губ, потупив взор на пол. Боязнь, что он меня сейчас спросит о чем-либо, стояла выше меня.
К счастью подошел лифт и распахнул двери. Рома любезно пропустил меня вперед и затем нажал кнопку нужного этажа.
Молчание и гул машины сковывал меня по рукам и ногам.
– Вы сегодня прекрасно выглядите, – сказал Роман, понимая, что надо бы что-то сказать. Хотя проехаться в тишине рядом с любимой женщиной тоже приятно.
– Спасибо, – такой же скромный ответ прозвучал и из моих уст.
"Надо извиниться! Нельзя пускать на самотек! – бегали мысли. – Он поймет!"
– Роман Дмитриевич, извините меня за вчерашнее... Не знаю... Что на меня нашло...
"Ей было неприятно в тот момент? Зачем же она извиняется за свои желания?"
Роману стало немного обидно, ведь он чувствовал, что ее поцелуй – зов сердца. Просто надо научиться слушать его и услышать то, что оно хочет сказать.
"Наверное, для Катерины это пока трудно", – пришел Малиновский к верной мысли.
– Не извиняйтесь, Кать. Все нормально. Я понимаю, – ограничился он малыми и нейтральными фразами.
Я же в свою очередь подумала, что лучше бы держала язык за зубами. Что-то не получается у меня врать. Я же знаю, что влюбленное сердце намного сильнее чувствует переживания и ложь в том числе. Перед Ромой не хорошо получилось.
– Главное нам с вами набраться сил до Нового Года и выпустить уже в будущем новую коллекцию. Полагаю, далее станет полегче.
– Да, вы правы. Ткани обещали привезти завтра. Милко обрадуется!
– Еще бы! – поддержал Рома. – Нашему гению будет лучший новогодний подарок.
– Это точно!
Снова молчание. Но мне уже проще, конечно, если постоянно не думать о вчерашнем вечере, то вполне можно проработать день от начала до конца в более-менее спокойном темпе.
Двери лифта любезно распахнулись на административном этаже, где меня уже поджидал женсовет.
Они буквально превратились в статуи, увидев меня.
Роман же первым решил разрядить создавшуюся обстановку.
– С добрым утром, дамы. Рад видеть вас в полном составе!
Правда и ему досталось. Девочки удосужились и его наградить своим уже осознанием сложившейся ситуации.
– Здравствуйте, Роман Дмитриевич, – от лица всего женсовета сказала Шура. – Катенька...
Маша и Амура переглянулись между собой, будто поняли что-то важное и одинаковое. Вывод, собственно, напросился сам собой. Катя и Рома приехали на работу вместе. Да еще вместе на нее опоздали. Значит, не трудно догадаться о причине, по которой это случилось.
– Мы хотели... Ну... В смысле... – начала робко Амура.
– Катя, с тобой поговорить... – продолжила Маша. – Наедине! – недовольный взгляд пришелся на сторону Малиновского.
– Удачного дня, – пожелал он женсовету и удалился в сторону своего кабинета.
– О чем вы хотели со мной поговорить? – задала я вопрос, расстегнув пальто.
Женсовет единолично замялся. Все же тема была слишком интимная, что говорить о ее сути, но интерес их распирал, словно крупу в кастрюле.
– Кать, а ты хорошо сегодня выспалась? – наконец, спросила Амура.
"Как хотелось бы – давно не получается", – ответила самой себе, но, разумеется, женсовет должен знать иное:
– Хорошо.
– А-а... А ты нормально себя чувствуешь? – продолжала допытывать Амура.
"Уже как четыре года ненормально, но иначе не выходит".
– Да, нормально. Девочки, что-то случилось?
– Кать, ты не хочешь ничего нам рассказать? – уже последовал вопрос от Шуры. – Мы же все-таки твои подруги, мы переживаем за тебя.
– Да, и у нас есть глаза! – поддержала девочек Мария. – Если ты думаешь, что можешь скрывать от нас, то мы все равно все узнаем.
– Да о чем вы? – не могла я в свою очередь понять толк и намеков подруг.
– О тебе и Малиновском, – последовал мгновенный ответ Тропинкиной.
– И? Что вы хотите мне сказать?
– Ну, точно! Влюбилась! – сделала вывод Амура. – Даже не понимает наших намеков!
– Так, дамы! Что вы хотите узнать? – насторожилась я.
– Кать, это правда? – продолжала задавать загадки Мария.
– Что правда?
– Что ты влюбилась в Малиновского! – это звучало скорее как утверждение, чем вопрос.
Девочки застыли в ожидании ответа на свой заданный вопрос и пятирублевыми глазами таращились на меня, словно удав – на мышь. Интересно, а покраснела ли я от их выводов? Ведь только вчера я смогла себе в этом признаться, а тут с самого утра мне откровенно об этом напомнили.
"Неужели мое состояние так отчетливо бросается в глаза, что оно стало заметно даже женсовету? Наверное, выходит, что слишком явно".
– С чего вы решили? Ни в кого я не влюбилась, – ответила я, заранее понимая, что вряд ли этот вариант успокоит девочек, и они от меня отстанут.
– Но как же? Вы вчера ушли вместе, сегодня приехали тоже! Вместе! – особо выделила последнее слово Амура. – Разве это...
– Что это? – возмутилась я. – Мы с Романом Дмитриевичем встретились у лифтов внизу. Вот и все!
– Кать, но вы же все время вместе! – выдвинула факт Шурочка. – Ты даже обедать с ним намного чаще стала, чем с нами. И вчера вы самые последние ушли.
– И что это доказывает? Вы что следили за нами?
– Но это же очевидно! – проигнорировав вопрос с моей стороны, ответила Мария. – Кать, скажи, только честно! Ты нам вообще можешь все-все рассказывать! – Мария подошла поближе. – Ты же знаешь, что мы твои подруги, всегда тебе поможем, чем сможем. Но если мы будем знать, от кого тебя спасать.
– Да не нужно меня ни от кого спасать, с чего вы решили эту глупость?
– Да, не глупость, Катя! – возмутилась Маша. – Скажи, ты вот сегодня где ночевала?
– Так, девочки! Все! Эти расспросы ни к чему! – решила я завязывать со всеми признаниями, пока мне точно не придется реально краснеть.
– Ты просто нам не хочешь говорить, что провела ночь с Малиновским! – выдала Амура на полном серьезе.
– Что??!! – мои уши завернулись в трубочку от услышанного про себя. Я, конечно, признаю, что люблю Рому, но в разумных пределах! Нет! Ни о какой совместной ночи и речи быть не может! Я смогу не поддаться такому соблазну. В этом я уверенна! – Откуда вы решили эту чушь?
– Кать, но мы же видим, как он на тебя смотрит, и как ты принимаешь его ухаживания. А Малиновский к себе любую особу может расположить, ты же прекрасно это знаешь. Ему ничего не стоит затащить в постель и при этом на следующий же день флиртовать с другой! – произнесла Амура.
– Так, дамы, запомните раз и навсегда, – прозвучало небольшое вступление. – У нас с Романом Дмитриевичем сугубо деловые и дружеские отношения. Я в него не влюблена! Понятно вам! Не влюблена! Это раз! И ночевала я у родителей, потому что с мамой нужно быть рядом. И давайте больше не будем начинать эту тему.
– Но как же не начинать, Кать, когда такое... Ты пойми, это ж Малиновский! Он первый бабник! Он плюнет на тебя через пару дней и забудет о твоем существовании...
– Маша, все! – повысила я голос. – Ты слышала, что я только что сказала?
– Да, – виновато ответила она.
– Замечательно! Запомните это. И я больше не желаю возвращаться к вашим фантазиям. А теперь все по рабочим местам!
Не дожидаясь какой-нибудь еще бурной реплики, я сама направилась в сторону своего кабинета. Неплохо начался трудовой день. Теперь женсовет нам с Романом перемоют все косточки.
– Нет, дамы, вы это видели? – возмутилась Амура. – Ясно, как Божий день, что между ними любовь!
– Амура, но ты что Кате не веришь? – подала голос Шура. – Она же сказала, что их ничего не связывает. Да и я знаю Малиновского, он никогда не видел в Кате женщину.
– Плохо, Шура, ты его знаешь, – ответила Мария. – Катя у нас красавица, вот Малиновский и клюнул на нее. Какая ему разница, кого охмурить? Думаешь, он будет в постели думать, кто перед ним: наша Катюша или моделька Милко?
– А почему бы и нет! – возразила Шура. – Роман Дмитриевич не такой! И потом ты хоть раз видела его с модельками Милко то?
– Не видела! Потому что с ними он уже переспал до Кати! – твердо ответила Маша. – А новых Милко не подбирал. Вот увидишь, как только появятся, Малиновский будет как штык!
– Да неправда все это! – отчаянно воскликнула Шурочка в защиту своего шефа. – Он изменился.
– Шура, такие, как твой шеф, не меняются, – ответила ей Амура, похлопав по плечу. – И то, что он положил глаз на нашу Катю, это очевидно.
– Может он полюбил? А вы сразу!
Над высказыванием Шурочки Мария и Амура дружно посмеялись.
– Ой, я сейчас лопну от смеха! Малиновский и любовь! Шур, ты как с луны свалилась! – отозвалась Мария. – Ему явно от Кати что-то нужно, иначе бы он к ней не клеился так откровенно.
– Неужели хочет ее место занять? – предположила Амура.
– Президента?! – дошло до Тропинкиной. – Точно, Амур! Хочет продвижение по карьерной лестнице! А Катя же верит ему, и отказать не сможет! А Малиновский кому угодно голову вскружить может, что потом проблем не оберешься!
– Да вы что? – воскликнула Шура. – Малиновский и так вице-президент! Куда ему выше то!
– У тебя есть иные варианты, зачем ему понадобилось ухаживать за Катей? – спросила Амура. – Раз нет, тогда ты вообще не надежный человек в нашем деле.
– Ах, так! – Шура поставила руки в бока. – Я в отличие от вас верю Кате! Раз она сказала, что между ними ничего нет, значит, так и есть. Вы же ведь своими подозрениями создаете недоверие к ней.
– Думай, как хочешь. А мы с Машей будем думать, как помочь Кате вырваться из сетей этого гадкого сердцееда!
– И пожалуйста! Катя не любит, когда вмешиваются в ее жизнь! – сказала Шура напоследок и покинула ресепшен. Направилась к своему рабочему месту. Ее позицию никто не воспринял в серьез. Да и у нее самой было двоякое мнение насчет своего шефа. Возможно, у них с Катериной и вправду только дружба, а с другой стороны видно иное. Но больше она верила, конечно, самой Кате. Она врать не будет.
Девочки, довольные подтвержденными выводами, скорее услышанными не из уст Катерины, а высказанными ими самими, решили теперь во что бы то ни стало узнать про Малиновского все и вывести его на чистую воду, тем самым убедив Катерину, с кем она связалась.

* * *
После разговора с женсоветом я же еще долго не могла сосредоточиться на работе. Это же надо такое выдумать, что раз мы с Романом уехали вдвоем и приехали на этаж вместе, значит, ночевали мы тоже вместе! И хватило же фантазии на такую чушь!
Хотя, чему я удивляюсь, девочки всегда умели приукрасить. Только интересно, кто же им сообщил о нас? Кроме Потапкина, пожалуй, сделать это не кому. Да я и сама создаю повод для подобных мыслей, позволяя Роме быть ближе ко мне.
Даже на обед с ними идти не хочется. Замучают по полной программе! А правду сказать не могу. Ее не должен знать даже Рома. Нет! Я не признаюсь ему в своих чувствах, я должна суметь их держать только в себе! Пусть они останутся только между мной и страницами дневника. Навеки.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
Наверное, не судьба вывести мне "Зималетто" из кризиса. И все в этом мире этому против.
Я сидела на диванчике в своем кабинете и тихо плакала, закрыв лицо руками. Передо мной еще со вчерашнего дня остались на столике лежать обрывки бракованных тканей, чьим поставщикам мы заплатили огромную сумму. Если Милко узнает о таком "прекрасном" завозе, а он непременно должен об этом узнать, то с уверенностью могу сказать, закатит скандал. А что я могу сделать в таком случае? Уже ничего. И от этой безысходности у меня опускаются руки. Мы очень рассчитывали на выпуск новой коллекции уже в конце января, это наш шанс, чтобы наконец-то расплатиться хотя бы с частями долгов, а теперь ни денег, ни коллекции.
Как смотреть людям в глаза? Стыдно!
Однако мое волнение касается не только кризиса фирмы. Только что Роман уехал в Италию, потому как нам сильно повезло, что поставщики гостили в Москве, чтобы попытаться разобраться в такой халатности и по возможности вернуть наши деньги. Он сильно уверял меня в том, что у него обязательно все получится. Правда на нашей стороне. Только я как-то слабо в это поверила. Кто захочет возвращать такую огромную сумму? Тем более, когда все контракты заключены. Конечно, попробовать стоит, вдруг случится чудо, а в них я почему-то не верю.
Рома уехал сразу же после обеденного перерыва. Так были заказаны билеты, не на утро, как обычно. Я, конечно, не провожала его до самого аэропорта, в моей ситуации это показалось бы бредом со стороны окружающих, но кто бы знал, как мне этого хотелось. Вернее не хотелось вообще, чтобы он уезжал.
И даже банальное провожание на ресепшене около лифтов почему-то мне сразу напомнило тот последний день жизни Андрея, когда я точно так же провожала его взглядом и желала удачной дороги до Белоруссии. Какое-то нелепое волнение закралось во мне и не отпускает до сих пор. Я понимаю, что Рома уехал ради работы, ради "Зималетто", но от этого мне не легче, а наоборот, в мою голову начинают лезть самые дурацкие мысли, о которых я и не смела предположить несколькими днями ранее.
Я боюсь, что он не вернется, что он уехал навсегда, а ткани стали лишь предлогом, и он оставил меня здесь одну испытывать одиночество второй раз. Ведь с его появлением в моей жизни, точнее, когда я стала понимать, что испытываю к нему искренние чувства, я осознала, насколько Рома стал мне дорог; что приходить на работу, заведомо зная, что увижу его – уже счастье. А начиная с сегодняшнего дня меня этого счастья лишили.
Роман обещал, что вернется тридцатого декабря. А это значит, что впереди целых шесть дней мук и терзаний. Он все время был у меня на глазах: мы вместе работали, общались, обедали, покидали "Зималетто" – он всегда рядом, и я начала ему доверять, верить в себя, верить в него, а теперь он предоставлен только самому себе.
Мне никто не даст гарантии, что после общения с поставщиками его путь будет проложен строго до номера гостиницы. Он вольный человек и, конечно, имеет право на общение, с кем пожелает. Ему ведь ничто и никто не может помешать расслабиться вечерком в уютном ресторанчике в компании какой-нибудь длинноногой, молоденькой блондинки или брюнетки с голубыми хищными глазами и совсем невинными намерениями. И разве перед такой можно устоять? Да и как не обратить внимания на такого обаятельного, красивого и привлекательного молодого мужчину, как Рома? Даже я и то не смогла пройти мимо, а казалось бы заведомо знала, что нас с Малиновским никогда ничего не может связывать. Как показало время – жизнь непредсказуема. И теперь я здесь, в Москве, выполняю свои прямые обязанности президента, а он там, в Италии тоже, конечно, по работе, но как говорится, где и с кем – не дает мне покоя.
"Я ревную? Неужели мое состояние можно таковым назвать? – задала я самой себе вопрос. Вдруг, будет легче понять, как поступать дальше. – Получается, что так и есть. Ведь я люблю его! Я уверенна в своих чувствах, а что мешает ему вспомнить свой былой образ жизни и плюнуть на свое отношение ко мне?
Нет! Нет! Я не должна так думать! Ведь я начала ему верить, и я должна ему поверить, ведь иначе... – на этом мои мысли резко оборвались. Что "иначе" я не могла дать ответа себе, но что-то внутреннее требовало этого. – Я же знаю, что он изменился, он давно не смотрит на красивых моделей, в ресторанах не заглядывается на молодых официантш, в его поле зрения лишь я и это видно невооруженным глазом".
Но я уже однажды прошла через все это. Андрей когда-то тоже клялся мне в верной любви, забытом образе аналогичной прошлой жизни, а стоило появиться Калерии, так наша жизнь круто изменилась. О, Боже! Как страшно понимать, что такая участь меня может ждать второй раз! Я этого не вынесу! Рома живет в моем сердце и, наверное, я хочу большего... Только сама не могу дать ему той взаимности, которую он ждет.
"Ох, Ромочка... Как же меня греет твое признание мне в любви, но знал бы ты, как мне тяжело от этого. Почему? Почему именно ты в моем сердце? Почему оно выбрало именно тебя? Как же мне прожить эти дни?"

* * *
Вечер. Ромка находился в своем номере, слоняясь из угла в угол, теребя в руке свой мобильный телефон. Его сердцем уже несколько дней подряд владела тревога. Его не покидала мысль позвонить Катерине третий раз за долгое время его отсутствия в Москве. Сегодня было уже двадцать восьмое число, до его возвращения еще целых два дня, которые надо прожить достойно. Он звонил ей в пятницу, в воскресенье и сегодняшний понедельник явно в этой компании станет лишним.
Он обещал, что сам не перейдет границу их отношений. Значит, должен сдержать слово, что и приходится делать с трудом.
Он сильно по ней соскучился. Ромка даже не мог себе представить, что такое вообще бывает в жизни, что можно так нервничать из-за того, что не имеешь возможности увидеть любимую женщину, что вы с ней настолько далеко, что начинаешь думать всякое, что только лезет в голову.
Любовь, как самое светлое чувство, что таится в его сердце, с каждым днем открывалась для него с новых сторон. Оказывается, как это сложно – любить, но одновременно думать о том, кого любишь – рождает еще большее чувство ответственности за свою любовь.
В эти дни отсутствия он осознал еще сильнее, насколько он к ней привязан. Разве он когда-нибудь мог помыслить о том, что его чувства настолько сильны, что хочется все бросить и вылететь прямо сегодня, прямо сейчас, в эти минуты, чтобы поскорее увидеть Ее, обнять, крепко прижать к себе и прошептать на ушко ласковые слова. Как хочется услышать Ее голос и понимать, что никакие километры не смогут встать стеной.
Теперь он четко понимал чувства своего друга Андрея на момент уезда Катерины из России. Боже, как он изводил себя, думая, что стал безразличен Кате. А Роману в какой-то степени проще, ведь он понимал, что нужен Катерине, а она нужна ему. И бегство друг от друга их не спасет.
Но Катя на большее не решится. Между ними только тесная дружба и он будет ждать столько, сколько нужно, пока она сама сможет ответить ему полной взаимностью, уже выходя за рамки дружеских отношений.

* * *
Последний день декабря, последний день уходящего года. Сегодня нам природа подарила невероятно сказочную, теплую и новогоднюю погоду: легкий морозец, крупные хлопья снега падают с неба, ложась белым одеялом на спящую землю, и едва заметное солнышко, временами пробивающееся из-за пушистых облаков. Чудесный день, когда хочется забыть все тревоги и переживания, когда за них воздастся долгожданная награда, потому что вчера звонил Рома и сообщил, что все уладил: "Зималетто" снова при деньгах и имеет возможность теперь заказать ткани у надежно-проверенных поставщиков, и сегодня он приедет к полудню сразу в офис. Сегодня там для всех уже выходной. Разве только пост охраны еще в силе. Да и то, после обеда Потапкин может быть свободен.
Так действительно будет лучше всем: женсовет не сможет упрекнуть меня в моем чрезмерном к Роме уважении и привязанности, я не буду чувствовать себя скованно, заведомо зная, что нас, к примеру, в кабинете может кто-то вместе застать и нафантазировать себе того, чего в помине нет.
В комнату вошел Зорькин. С утра пораньше он уже позавтракал на маминой кухне и теперь явно пришел мне мешать собираться и тоже наверняка звать к столу. Только мне явно было не до него. Хотелось быстрее вылететь из дома, чтобы поскорее приехать в "Зималетто" и встретиться с Ромой.
– Пушкарева, а ты куда это собралась?
– На работу, – ответила я, думая какую бы кофту надеть, чтобы выглядеть скромно, но празднично.
– На какую работу, сегодня у всех выходной! Ты забыла, что сегодня Новый Год? – Коля явно не оценил намека подруги.
– Я помню, Коль. Но мне нужно по делам! – твердо ответила я, закрыв дверцы гардероба. – Отвернись, я оденусь.
Коля подошел к окну, пытаясь, наверное, понять, какие у меня могут возникнуть дела, да и пусть себе мучается. Я ничего ему не скажу.
– По каким еще делам? Пушкарева, ты совсем заработалась. Пойдем лучше позавтракаешь.
– Нет, Коль. Некогда. Все, я готова.
Он развернулся и вытаращил глаза. Чего так уставился? В моей одежде не было ничего вызывающего. Черные классические брюки, легкая светлая блузка, в тон брюкам пиджак. Ничего выдающегося.
– А чего это ты так вырядилась?
– Как? Обыкновенно. Слушай, а ты на машине? – сообразила я, что можно воспользоваться хорошим моментом и не толкаться в пробках. Хотя, наверное, народу в столь ранний час не так уж и много, но опаздывать я не хочу. Лучше приехать заранее и подождать в кабинете.
– Как обычно.
– Это хорошо! Тогда довезешь меня до "Зималетто" и можешь быть свободен.
– Кать, это шантаж. Вообще-то я хотел за подарками съездить, – насупился Николай.
– Успеешь. У тебя весь день впереди, – ответила я, на ходу думая, какую бы сделать прическу.
– Кать, я не понимаю, что ты там забыла. Вот хоть убей. Чего тебе неймется все!
– Коля, не ворчи. Иди лучше машину погрей, а то времени ждать у меня нет.
Я вытолкнула Зорькина из комнаты, пока он не напридумывал себе какую-нибудь причину моего рвения на работу и принялась творить прическу. Ничего толкового из-под моих рук не ложилось. Обе точно левые. В итоге, спустя пятнадцать минут потерянного времени я решила, что пойду с распущенными. Работать все равно не буду, так что они мне не помешают, а выглядеть перед Ромой хочется красиво.
А еще неделю назад я и не думала над этим. Логично, наверное. Я ведь была занята настройкой своего внутреннего мира по отношению к нему. А теперь, когда я в нем немного разобралась, пришла пора наладить порядок извне.
Родителей я предупредила, что скоро вернусь. Мама с папой, конечно, тоже удивились моему рвению и так же не хотели отпускать, но я заверила им, что к обеду уже буду дома помогать накрывать на стол.
Выйдя из подъезда, я посмотрела на ручные часы. Времени достаточно, даже хватит вполне, чтобы доехать на автобусе. Значит, в случае пробок должна успеть.
Однако, увиденное мною, несколько сбило с толку. "Мерседес" Коли по-прежнему был в снегу, и он вовсе не собирался никуда меня везти. Сам же Зорькин и подавно ходил взад-вперед по дороге, рассматривая другие машины.
– Коль, а... Что я тебе сказала сделать?
– Разогреть машину, – ответил он, хлопая невинными глазами. – Только ни на какую встречу с Малиновским ты не поедешь!
– Причем здесь Малиновский? – мгновенно насторожилась я.
– А при том, что я не дурак и могу сопоставить кое-какие факты. Логично поразмыслив, можно сделать вывод, что он сегодня возвращается из своей Италии, и вот поэтому ты так рвешься в "Зималетто"! – выпалил он на одном дыхании, что в следующее мгновение мне стало дурно. Неужели мое состояние так откровенно выражает мои чувства? Я ведь их тщательно пытаюсь скрывать, тем более от Коли. Я нигде не могла проговориться. В них я признавалась только в дневнике, но он к Коле точно не попадал. Тогда почему его вывод настолько совпадает с моими желаниями? – Катя, для тебя твои игры в любовь могут плохо закончиться, а я не могу этого позволить.
– Да, Роман Дмитриевич возвращается сегодня из Италии, но это ни о чем не говорит, – я попыталась не перечить другу. Все же он прав – я еду в "Зималетто" из-за Ромы. Но ему по-прежнему не стоит знать о наших отношениях. О них никто ничего не должен знать. – Мне нужно на работу по делам, не связанным с Малиновским.
– Сказки мне только не рассказывай! – естественно Зорькин не поверил. Он уже давно не верил в нашу дружбу между мужчиной и женщиной, и теперь у него накипело высказать мне все. – Катя, ты не понимаешь, во что вляпалась!
– Коль, я уже давно не ребенок и сама могу решить, с кем иметь какие отношения! Ты хочешь рассорить нас с Ромой? Не выйдет! И насильно выходить замуж за твоего друга – не выйдет тоже! – обозлилась я.
– Так он для тебя уже Рома! Прекрасно! Помнится еще пару месяцев назад ты ненавидела его, а сейчас готова на шею ему броситься! Пушкарева, ты вообще понимаешь, что ты делаешь! И кому ты доверяешь! Он вытрет об тебя ноги и выбросит, как половую тряпку, и забудет как звать!
– Коля, прекрати! – повысила я голос. – Ты не имеешь права о нем так говорить! Ты его не знаешь!
– Ну, конечно, я не знаю! – Зорькин развел руками. – Зато ты, наверное, забыла, кто написал инструкцию по совращению леди с железными зубами! И не от те...
– Прекрати! – осекла я Колю. – Это все в прошлом!
– Хорошо, в прошлом! А смерть твоего Андрея ты тоже в прошлое записала? Или ты и ее ему простила? Ты вообще понимаешь, кто он за человек? И что ему от тебя нужно!
– Я не желаю с тобой это обсуждать! Роман изменился, и я верю ему, а ты только и горазд видеть одни гадости в нем, не пытаясь даже спокойно все проанализировать и понять.
– Для этого у меня есть ты, которая хочешь наступить на те же грабли второй раз! Иди! Езжай! Давай! Что ты стоишь? Он уже, наверное, заждался, бедненький, тебя! Ты решила вспомнить былые времена? Хочешь, чтобы потом твои рога обсуждало все "Зималетто"? Тогда вперед и с песней! Только не говори потом, когда будешь лить крокодильи слезы после того, как через пару недель он бросит тебя, что я не предупреждал!
– Рома любит меня! Слышишь! Любит! И я верю ему! Нравится тебе это или нет! Каждый человек имеет право на прощение! Ты сколько угодно можешь его ненавидеть, пока сам не убедишься, что твои слова совершенно неоправданы. И я рада, что по дороге в "Зималетто" ты не будешь мотать мне нервы!
Наградив Колю укоризненным взглядом я развернулась в противоположную сторону и, ни чуть не жалея о всем мною вышесказанном, устремилась в сторону дороги, чтобы поймать попутку или такси.
– Катя! Катя, вернись! – прокричал Зорькин. Но оборачиваться мне стало противно. Это была наша первая ссора за многие года, обычно с Колей мы всегда находили общий язык, а сегодня не сошлись во мнениях. Рома стал преградой. Коля всегда его недолюбливал, а теперь просто не переносит на дух. Я понимаю, что он желает мне добра, но не могла же я стоять и выслушивать про Малиновского всякие гадости. Тем более, когда все они его уже не касаются. Роман совсем стал совсем иным человеком, и не надо надевать специальных очков, чтобы увидеть его искренние поступки.
Да, сомнения пока не совсем исчезли, но я могу сказать, что путь к их преодолению уже открыт. Ведь я люблю Рому.
А любовь способна на многое.

* * *
Десять, одиннадцать, полдень – а Роман все не появился. Он не звонил, не предупреждал, что задерживается, – ничего. И, наверное, я сама в этом виновата, отвергая его ранее. Он просто не хочет навязывать себя мне, делать что-то вопреки моему желанию. Поэтому его уезд так тяжело переживается мной.
С одной стороны я испытывала какое-то облегчение, потому что у женсовета всю эту неделю не было повода упрекнуть меня в нашей с Ромой тесной связи и надеюсь предположить, что их подозрения немного поутихли. По крайней мере, я довольно легко отделалась от их вопросов про нас с вице-президентом вчера за обедом.
У меня вообще сразу выросла какая-то защитная стена для всех, кто думает, что между нами с Романом что-то происходит. И, скорее всего, репутация расчетливой Кати Пушкаревой, сыграла свою роль. Они верили, что Роман Дмитриевич не моего круга человек ни по каким параметрам. Правда это не касается Коли. Он слишком хорошо меня знает, чтобы не видеть моего волнения все эти дни.
Честно признаться, я не строила планов, как буду вести себя, когда наконец-то увижу Романа. Хочется прижаться к нему, обнять и удостовериться, что все хорошо, что между нами все осталось по-прежнему, и только тогда я смогу успокоиться.
Только захочет ли Рома этого? Вдруг я действительно для него проходящее помутнение рассудка? Вдруг именно там, в Италии, он осознал для себя, что былая жизнь никуда не исчезала, что она намного лучше, вернее сказать привычнее, что и незачем с ней расставаться, в отличие от меня.
Нет! В сторону все упаднические мысли! Я никогда не забуду его слова, тихим шепотом произнесенные мне на ухо, возле лифтов перед уездом: "Катюша, я тебя люблю". В то мгновение я готова была отдать все за них. Как после сказанного можно было его отпустить? Не знаю. Работа. Она требует таких жертв.
Его признание греет меня до сих пор. Ведь долгое расставание проверяет чувства на прочность. Тем более между такими разными людьми в прошлом, как мы.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
В "Зималетто" всегда найдутся дела, коими можно заняться. Так и сейчас глаза машинально читали строки, а сознание было далеко от содержания документов.
Начало первого.
Тишину в кабинете нарушил стук. Я моментом подняла голову от документов в сторону выхода.
Дверь открыли. На пороге стоял Он. С большим букетом цветов и блестящим пакетом в руках. Я замерла, прислушиваясь к стуку своего сердца. Оно билось часто-часто от одного только его взгляда, в котором выражалась вся Его теплота, нежность, которой так мне не хватало.
Он переступил порог без всяких слов, тихо прикрыл за собой дверь, одновременно не зная, чего ожидать от любимой женщины.
Каждый из них знал, чего хочет, когда они встретятся, но они не могли и помыслить, что их желания одинаковы.
"Не могу и не хочу больше притворяться! К черту все дела, плевать на "Зималетто"! Я не могу без него! Я его люблю!" – пробежало в голове.
"Только сегодня и только сейчас разреши мне, пожалуйста, нарушить обещание, – смотря в мои глаза, желал Роман. – Разреши хотя бы на мгновения забыть наше прошлое. Ведь я люблю тебя".
Роман шагнул к дивану, медленно положил на край цветы с пакетом и снова замер. Я сделала аналогичное: так же неспешно вышла из-за стола, не отводя от него глаз. От наших желаний нас разделяли какие-то метры, и только мы сами сейчас во власти своих поступков.
И, когда стало уже не в силах выдерживать наше бессловесное общение, мы сделали сначала шаг навстречу друг другу, потом еще и еще, с каждой секундой сокращая расстояние всех потерь, недопониманий, боли и наконец, я осознанно упала в его объятия сильных и нежных рук, которые крепко прижали меня к его груди.
Это те драгоценные мгновения давно мной забытого счастья, когда рядом с тобой твой любимый человек, и ты чувствуешь, как тепло, исходящее от его прикосновений, плавно расходится по твоему телу.
Роман тоже испытывал не менее приятные ощущения, ведь, возможно, это последние минуты, когда он вот так свободно может обнять Катерину, и попытаться сказать ей еще раз, как ему хочется оберегать, помогать, да просто быть рядом с ней. Всегда. Каждый раз, обнимая ее, он считал как последний, ведь отчетливо знал, что наступит время, когда Катерина может пожалеть о своих поступках. И он примет их! Он не имеет права возразить им.
– Я так сильно по тебе скучал, если бы ты только знала... – тихо, почти шепотом произнес Роман, не выпуская из своих объятий.
– Правда?
Рома убедительно кивнул головой. Я, выдохнув про себя все сомнения, уткнулась ему в плечо и прошептала, чтобы слышно стало только лишь ему. Чтобы никто посторонний ненароком не смог услышать голос моего сердца.
– Я тоже... Очень скучала...
Рома посчитал мое откровение для себя незаслуженной наградой. После столькой причиненной им боли ей, она говорит такие ценные его сердцу слова. Сколько же в этой женщине терпения и мудрости, чтобы осознавать все трудности жизни!
Рома так откровенно заглянул мне в глаза, словно душу, и за такой взгляд я готова пойти на многое.
"Как я могла усомниться в нем? – побежали мои мысли. – Почему не верила? Какая же я глупая. Только нежность, только тепло сейчас от него исходит, ни капли лукавства. И все, что я желаю – это поцеловать его!"
Положив свои ладони ему на плечи, я потянулась к его губам, полагая, что сегодня нам уже никто не сможет помешать остаться вдвоем. Но, к сожалению, это было совсем не так. В кабинет даже без стука вошел Потапкин, нет, он самым наглым образом ворвался, что я еле успела переместиться на два шага назад от Ромы, чтобы охранник не дай Бог чего-нибудь не заподозрил. Иначе я пропала, а женсовет меня съест за обедом вместо курочки.
– Э-э-э, Катерина Валерьевна... – замешкался Сергей Сергеевич. – Извините, что помешал...
"Уже помешал, что толку извиняться!"
– Но сегодня все же праздник. Можно меня сегодня как-нибудь пораньше? Я обещаю, после праздников отработать по полной программе!
– Потапкин, сегодня можно все! – ответил ему Роман, только бы тот быстрее покинул кабинет. – С этого часа у тебя наступают законные выходные.
– Что правда? Я могу поехать домой готовиться к встрече Нового Года?
– Конечно! – ответила я, наклеив вынужденную улыбку. – Смело можете!
– Ура! Спасибо, Катерина Валерьевна! Вы самый лучший в мире президент! – радость переполняла Потапкина с верхом, поэтому он, не теряя лишних минут, долго не задержался, быстро закрыв дверь. И, кажется, ничего и правда не заподозрил.
Я выдохнула, понимая, как это трудно стало держать в тайне наши отношения с Ромой. Для всех. Будто мне чего-то нельзя, словно я что-то совершаю незаконного, неположенного. Но сердце у меня не спросило, кого любить. Оно просто полюбило Романа таким, какой он есть, каким открылся для меня.
– Катенька, это вам, с наступающим, – он вручил мне ароматный букет и блестящий пакет. – Оставайтесь всегда такой же ласковой и нежной. Словно лучик весеннего солнца дарит тепло травам и цветам, радуйте также же и вы дальше всех нас своим светом!
– Спасибо, Роман Дмитриевич.
– Кать, вы не будете против, если я вас приглашу в ресторан вместе отметить предстоящие праздники...
"Господи, да с ним я готова пойти куда угодно! Только родителям обещала вернуться пораньше. Да и Коля там, наверное, с ума сходит от моей чрезмерной самостоятельности. Эх... Как же все не кстати".
– Ненадолго, – добавил Роман, видя на лице некое мое сомнение.
– Не буду! – твердо ответила, улыбнувшись ему. – Я согласна.
– Тогда я буду ждать вас на ресепшене.
– Хорошо, – ответила я все с той же улыбкой, которая не сходила с моего лица.
Рома вышел, и я готова была запрыгать от радости, что все мои сомнения были беспочвенны, что сегодня я смогу провести с ним время наедине, ни от кого не скрываясь, без вранья и притворства, куда же мы вместе направляемся с Романом Дмитриевичем.
Цветы я положила на стол. "Сегодня обязательно заберу их домой. Кольке назло! И пусть думает, что хочет. Мне все равно! Я буду любоваться ими и вспоминать эти чудесные мгновения, проведенные с Ромой. А что же там в пакете? Документы, наверное... " Я заглянула внутрь и достала пакет, внутри которого явно находились не листы бумаг. Развернула шелестящую обвертку и руками нащупала какую-то мягкую, очень напоминающую шелк, ткань. Но это была не просто ткань, а невероятное красивое бирюзовое платье в пол, полностью сшитое из шелковистого шифона с открытой спиной. Небольшой V-образный спереди вырез с неширокими бретелями делал зону декольте и плеч нежными и чувственными, открывая ее максимально. На поясе в тон платья я разглядела сверкающие пайетки и декоративные камни. Впереди же вниз ниспадала струящаяся драпировка. И все это – модель роскошного вечернего платья. Для меня... От Ромы...
"Боже мой, какая же красота... Невероятно... Наверное, в нем мне и стоит пойти сейчас с Романом в ресторан. Да! Конечно! Я надену его! Ему будет очень приятно, да и мне не меньше!"

* * *
Ромка ходил вдоль ресепшена в ожидании Катерины, волнуясь, словно школьник перед экзаменом. Он рассчитывал, что она выйдет через пять-десять минут, а прошло уже пятнадцать и на горизонте пока глухо, как в танке.
Больше всего он боялся того факта, что ошибся с выбором своего подарка, ведь он совсем плохо знал стиль одежды Катерины, именно не повседневной. Нет, выбор платья не занял у него массы мучений, наоборот, его грело то, что он выбирает его для любимой женщины, благодаря которой его жизнь в корне переменилась, и он ни в коем случае не желал ее обидеть.
Выбрать именно то платье, в котором Катерина будет чувствовать себя уверенно – вот, в чем заключался его подарок. Оно не должно было быть слишком откровенным во всех смыслах этого слова, что можно было бы применить к фасону, не чересчур открытым, но в тоже время подчеркивающим все достоинства ее фигуры, которыми она может гордиться. Ко всему вышеизложенному оно должно быть праздничным и легким по своему дизайну, чтобы Катерина могла при любой возможности надеть его не только в какой-то один торжественный день.
И вот наконец-то он нашел то, что по его представлениям может подойти Кате.
"А, может быть, мои старания слишком откровенны и навязчивы? Может нужно было ограничиться лишь телефонным разговором, в нем же поздравить ее и все? Я ведь совсем не могу знать, что ей на самом деле нужно, но с уверенностью могу сказать, я не жалею, что наша встреча состоялась. И, если бы только Потапкин не сумел нам помешать. Застукал на месте преступления, – Ромка усмехнулся своим же мыслям. – Господи, мы как подростки, вынуждены прятаться, будто совершаем что-то запретное, которое наказуемо впоследствии".

* * *
Мое отражение в зеркале приемной навело на явную мысль о том, какой же Ромка чувственный и проницательный, как он тонко сумел понять мои вкусы и предпочтения. И откуда только? Есть, конечно, вариант. Андрей рассказывал. Только вряд ли. Но это платье сидело на мне так, будто исключительно сшито для моей фигуры. Ничего лишнего, все в меру. А цвет... Такой нежный, приятный душе, словно первые весенние цветы.
"Интересно, а своим моделям он тоже дарил подобные платья? Или я в этом плане первая? Ах, какое это теперь имеет значение. Ведь мне так приятно получить от него этот подарок и это совсем не важно, что было в прошлом. Его поступки настоящего говорят о многом!"
Ну все! Довольно крутится перед зеркалом, насмотрюсь еще, а то Роман, наверное, уже устал ждать меня. Закрыв кабинет, и взяв сумочку, я покинула приемную в ожидании оценки от мужчины.
Рома замер, как только Катерина появилась в поле его зрения. Он как-то не предполагал, что Катя наденет платье именно в этот день, но очевидность на лицо – в фасоне он не ошибся. Платье сидело идеально. Вернее его обладательница – сама идеальность во всем. Он не мог отвести глаз в те мгновения, когда шаг за шагом она приближалась к нему, словно пленила его своей привлекательностью, заставляла в эти минуты забыть о данных ими обещаниях друг другу.
– Извините, Роман Дмитриевич, что я так долго... Спасибо за такое шикарное платье. Мне очень нравится.
– Правда?
– Да, конечно! – ответила я с сияющей улыбкой.
– Я рад, что вам пришлось по душе. Тогда предоставляю вам выбрать то место, где нам было бы уютно и спокойно.
– Ой, что вы? – несколько смутилась я. Как-то к такому повороту я была не готова. – Мне... Я полагаюсь на вас и доверяю вашему вкусу.
– Но все же, Кать, возможно, у вас есть какие-то предпочтения. И сегодня я с удовольствием их исполню.
– Если только провести время вместе с вами... Без лишних ушей и глаз. Честно признаться, в "Зималетто" их хватает с лихвой.
– Согласен! Тогда я знаю одно уютное место, где точно никто не встретится из нашего рабочего круга. Пойдемте? – он протянул мне свою ладонь.
– Пойдемте! – кивнула я и положила свою ладонь в его. Так мы взялись за руки и, довольные свободой и одновременным счастьем, направились к лифтам.

* * *
Ресторан был действительно небольшим и очень уютным, как Рома и обещал, в котором находились только мы одни. Ненавязчивые тона обстановки создавали во истину гармонию в душе, которой так не хватало долгое время. А, возможно, дело вовсе не в ней, а в моих новых ощущениях. Ведь сегодня я окончательно позволила себе расслабиться и подчиниться власти сердца. Я, словно в сказке. Мне хорошо с Ромой, а ему, надеюсь, приятно и мое общество, но как бы там ни было, мои чувства меня не подвели. Я действительно люблю его. Осознанно люблю. Только пока боюсь в этом ему признаться. Не готова еще. Нет, рано. Что-то не позволяет, мешает. Да и я не хочу спешить. Ведь порой мы делаем такие ошибки, от которых дорогие тебе люди вынуждены мучиться, а Роману я не желаю такой участи. Он и так за них заплатил сполна.
Как только официант получил от нас заказ, образовалось взаимное молчание. Нам было необходимо побыть в тишине, поговорить глазами, без слов, ведь в них порой можно очень многое прочитать.
В глазах Романа я видела покой и умиротворение, но в то же время благодарность за эти ценные минуты.
– Кать, а как вы собираетесь провести эти праздники? – невзначай нарушил он наше молчание.
– Наверное, дома. С родителями, как обычно, – ответила я, не задумываясь. Впрочем, иного варианта у меня и не было. Из года в год мы отмечали этот праздник в семейном кругу. И с Колей. Куда ж без него.
Только теперь многое переменилось... С Колей мы умудрились поссориться накануне Нового Года, да и мне самой хочется некой свободы от родительского гнездышка. Но я знаю, что не могу их оставить одних, тем более, когда мама только немного оправилась после болезни.
Я не смогу им сказать, что хочу провести новогодний вечер и ночь в обществе Романа. Им нельзя знать о нем. И что-то мне подсказывает, что мои чувства к нему они не одобрят. Коля, конечно, молчит, но это пока. До поры до времени. А родителей я своих знаю. Особенно папу. После всех поступков Романа с его стороны ни о каком понимании не может идти и речи. А что же в таком случае ждет меня?
– А вы?
– Не знаю, Кать, еще не решил. В былые времена обычно ездил куда-нибудь в Европу, а сейчас...
– Что же мешает сейчас не изменить традиции?
Я поймала на себе его внимательный взгляд.
– Бессмысленная трата времени без вас. Если бы вы могли поехать вместе со мной... Но, конечно, я понимаю, Новый год – семейный праздник, да и у вас, наверняка, свои намечены планы...
– Ром, прости... – тихо произнесла я.
– За что?
– Я не могу оставить родителей, я не могу им солгать, ведь они ничего о тебе не знают, и пока я сказать тоже не могу, иначе... – я осеклась. Это больно осознавать, особенно после того, как папа заявил, что я во что бы то ни стало должна буду выйти замуж за Виктора. Скольких стоило мне усилий, чтобы суметь его переубедить.
Рома накрыл своей ладонью мою руку, которую я положила несколькими минутами ранее на столик, и понимающе посмотрел на меня.
– Я знаю. Но ведь мы можем хотя бы встречаться здесь, в России, в эти дни праздников?
"Ах, Рома, Ромочка... Как же мне тебе ответить, чтобы не обидеть?"
Я аккуратно высвободила руку и положила ее на колено. Собралась с мыслями. Трудно начать.
– Роман Дмитриевич, я хотела с вами поговорить... Это очень важно, – несколько скованно начала я, ведь заранее и не планировала вовсе начинать этот разговор. Но понимаю сейчас, что он должен состояться. – Я не буду устраивать никакой совет директоров или совещание. Знаю, что к моему мнению, вернее сказать, решению никто не прислушается, наоборот, будут говорить, что я не права и мой поступок необдуманный, спонтанный.
– Но почему вы так решили? Вы президент "Зималетто", за вами всегда последнее слово. И с вашим мнением должны считаться. Так было всегда.
– Да, именно. Но сейчас многое изменилось, когда не стало Андрея. И, когда... Ты появился в моей жизни... Поэтому я... Хочу сказать тебе сейчас, когда мы здесь, когда нам никто не помешает...
– Катюш, что случилось? – обеспокоенно спросил Роман, чувствуя мои сомнения.
– Понимаешь, с тех пор, как погиб Андрей, наше "Зималетто" благодаря моей халатности пришло в негодность, и...
– Не говори так! – перебил Ромка. – Ты делаешь все, чтобы вывести фирму из кризиса и у нас получится ее поднять! Обязательно! Нужно только время, полгода, год и все будет, как прежде. Поверь.
– Уже не будет, Рома, как прежде не будет. Андрея больше нет и мои силы тоже на исходе. А моим последним утешением, даже радостью прихода на работу стал ты, и я не смогла сдержать себя... – я снова остановилась. Каждое слово давалось мне с трудом. Приходилось фильтровать даже свои собственные мысли, чтобы не дай Бог с языка слетело что-то нехорошее, что бы отозвалось болью в душе Ромы.
– Катенька, я всегда буду рядом, – своим нежным голосом заговорил Рома, как только молчание снова преследовало нас. – И готов в любое время помочь тебе, чем смогу.
– Я знаю. Ты очень много сделал для меня, для "Зималетто". Я благодарна за твою помощь и уверенна, что ты справишься со всеми трудностями и "Зималетто" снова будет процветать.
– Конечно, мы с вами вместе преодолеем все преграды, – улыбнулся Роман. – Вот увидите, что через годок, другой мы еще дадим фору другим мировым брендам!
– Боюсь, что нас с вами уже не будет. В том смысле, что я не смогу участвовать в твоих высотах в делах фирмы.
– Почему не сможете?
– Потому что я должна буду уехать. И чем дальше, тем лучше. И я буду спокойна за "Зималетто", зная, что руководишь им ты.
Ромка сглотнул комок в горле, мигом там образовавшийся. Сейчас Катерина произнесла такие вещи, которые Рома просто не смог до конца осознать. Катя собралась куда-то уезжать. Зачем? По какой причине? А про какое руководство она говорит? Что вообще она этим хочет сказать? Что передаст свои полномочия президента ему, Роману Малиновскому? Она, наверное, шутит! Какой президент из Ромки? Нет, точно, шутит.
– Ты сейчас шутишь, да? Удачно, очень.
– Нет! – серьезно ответила я. – Это не шутки. Я действительно хочу, чтобы ты стал президентом "Зималетто".
– Я понял! Ты хочешь уехать на какое-то время и назначить меня исполняющим обязанности президента на время? Так?
– Нет. Я хочу именно назначить тебя на эту должность со всеми обязанностями.
Сказанное Катериной Ромку шокировало окончательно. Что же он такого сделал, чем сумел завоевать столь близкое Катино доверие вплоть до продвижения по карьерной лестнице? Нет, даже не в этом дело? Куда она хочет уехать? По какой причине? Из-за него? Или ее что-то другое мучает?
– Катя, но... Руководить "Зималетто" – большая ответственность. Я не уверен, что смогу оправдать твои великие надежды относительно меня.
– Именно. Поэтому я знаю, что могу доверить фирму именно тебе.
– Подожди, но зачем? Зачем мне им становиться, когда я могу стать твоим помощником, ведь смена президента повлечет за собой несостыковки в документах, да и у банков возникнут вопросы. Зачем создавать лишние проблемы?
Незаметно к нам подошел официант, подал заказанные блюда. Только кушать не хотелось вовсе, хотя с самого утра я в рот не взяла ни крошки. Важнее было сообщить Роману причину таких перемен нашей жизни.
Я потупила взор на стол. Глупо бежать от того, что произошло, от своих чувств, от своей любви. Но иного выхода у меня нет. Я не могу быть с Ромой вместе, как бы не чувствовала рядом с ним уют и покой, мы не можем больше скрываться ото всех, это неправильно, я не могу врать семье, что в жизни все по-прежнему, а видеть, как изводится лучший друг, – тоже не из приятных. Значит, виновата я и мне придется идти на жертвы.
– Потому что так больше не может продолжаться. Я не могу быть с вами. Мы не можем быть вместе, – с горечью и тоской произнесла я, чувствуя, как слезы подступают к моим глазам.
– Но почему, Кать?
– Потому что я больше не могу лгать всем, что между нами только дружба. Вы давно для меня намного больше, чем просто коллега. Вы очень дороги для меня и с каждым днем я понимаю, что не смогу уже жить без вас. Но мои родители... Они ничего не знают, я им не сказала, что взяла вас обратно, в "Зималетто". Они никогда не смогут смириться с моими чувствами к вам, потому что вы для них такой же, как для остальных сотрудников. А Коля... Он мой лучший друг, с которым мы в последнее время не можем найти общий язык, тоже не в восторге от моего выбора. При любой возможности он напоминает мне об этом, но я знаю, что он не прав, – капелька слезы струйкой потекла по моей щеке. Рома видел, насколько ей тревожно, насколько она потеряна и зависима от окружающих. И он потерялся. Не часто у него случались моменты в жизни, когда он не знал, как поступить. Но сейчас была как раз подобная ситуация, в которой любовь загнала их в рамки, в тупик. И виной этому его прошлое. – И, если сейчас не остановиться, то дальше будет еще сложнее. Пока все можно изменить. Наверное. Пока мы сможем забыть друг друга и постараться научиться жить друг без друга. Я должна... Забыть вас... И уехать...
– Катя, я не хочу тебя забывать! И жить без тебя тоже не хочу! – произнес Рома и быстро вышел из-за стола, присев передо мной на корточки, взяв в свои руки мои. – Я люблю тебя. Я никого так в своей жизни еще не любил, как тебя и расставание станет мукой, – он остановился, склонил голову к моим коленям, а потом снова посмотрел на меня. – Я понимаю, что я не тот человек, с кем ты и твои родители хотели, чтобы их дочь связала свою жизнь, но ведь мы не можем бежать от своих чувств и желаний быть вместе. Я знаю, Катенька, прошлое приглушить очень трудно, забыть почти невозможно, оно приносит боль всем, но мы можем попробовать избрать другой путь. Рассказать твоим родителям, признаться коллективу в наших настоящих отношениях, но только вместе, чтобы все поняли сразу, что все серьезно, не игра. Конечно, на мне лежит отпечаток великого бабника Москвы, но я готов поклясться в своих чувствах к тебе, чтобы исчезли последние сомнения. Ведь тогда не обязательно будет уезжать, достаточно лишь выслушать и постараться понять.
Во время все его теплой речи по моему лицу капали слезы от той безвыходности, в которую я сама себя загнала. Это стало выше моих сил что-либо теперь менять. Потому что он снова прав. Только его никто не будет слушать. Особенно мой отец. Он был, впрочем, как и Коля, рад, что виновного осудили. Потому я люблю его. Люблю иначе, нежели Андрея, но, если бы мои чувства были похожи на какие-то проходящие, нам не было бы сейчас так тяжело осознавать горькую реальность.
– Нет... Рома... Я не смогу... Простить... Смерть... Андрея...
Я глубоко вздохнула и попыталась высвободиться от прикосновений мужчины. Эта причина не позволит нам сблизиться. Никогда. Даже сейчас, даже сегодня, когда мне необыкновенно приятно с ним рядом находиться, это прошлое пронизывает меня всю, колет во все углы, разрывает душу на части, потому что рана до сих пор кровоточит. Вина Ромы отзывается гулкой болью в моей душе, и я не в силах ей противостоять.
Я быстро достала из сумки кошелек и вытащила оттуда несколько тысячных купюр и бросила на стол, а затем со слезами на глазах, полными отчаяния, выбежала из ресторана.
– Катя... – опомнился Рома от выше ею сказанного. Ведь он может ее потерять, сегодня потерять навсегда, если не догонит ее и не отговорит уезжать. Он должен это сделать. Потому что в противном случае их жизни будут отравлены, а души измотаны, и лучшие года семейного счастья упущены ими самими.
Оставив сумму на столе, он догнал Катерину, которая вовсе не торопилась покидать его общество. Она сидела на холодной лавочке возле ресторана, словно чувствуя, что он непременно выйдет за ней, и сильно плакала, прикрыв лицо ладонями.
– Катя, Катя, умоляю тебя, не уезжай! Я буду президентом, как ты желаешь, только не уезжай! – просил Рома, снова присев перед ней, лишь бы только Катерина его услышала. – Прошу тебя!
Я раскрыла ладони и опустила руки вниз. Холодный ветер дул в мое лицо, заставляя щуриться, глядя в печальные Ромины глаза, выражающие сожаление с одновременной тревогой. Мое сердце рвалось к нему, но ровно так же разрывалось от нестерпимой боли за нелепую гибель мужа. Ведь он мог бы до сих пор радоваться жизни, быть рядом со мной в трудную минуту, будучи даже душой и телом с Калерией. Пускай. Я же ему простила ее, все его слабости, но теперь я сама позволяю себе открываться другому человеку.
Вот они эти грани любви, которые проходили в жизни Романа. Оказывается, от нее получаешь не только райское наслаждение, но и боль, нестерпимую боль от мучений дорого ему человека, без которого его жить потеряет всякий смысл.
– Ромочка... – наконец, не выдержала я и мигом сменив свое положение на вертикальное, обняла его так крепко, насколько хватило моих силенок. Он со своей стороны прижал меня к себе, стараясь взять на себя все те мучения, которые не давали покоя моей душе, чтобы только мне стало легче.
Потом, обхватив мое лицо своими ладонями, тут же начал целовать его теплыми губами, оставляя на нем короткие и чувственные поцелуи. Они, такие легкие и нежные, ложились на мои мокрые и холодные щеки, лишая меня всякого рассудка. Я полностью поддавалась ему, не в силах дать отпор и сопротивляться дальше.
– Я никуда тебя не отпущу... – прошептал он мне на ухо, остановившись на мгновение. – Никуда… Слышишь… – И снова обнял меня.
На душе царапали кошки, но мне уже стало все равно. Рома грел меня своими объятиями, и я хотела, чтобы так было всегда.
Но я слишком многое себе позволила, поэтому осознавать и выполнять обратное стало невыносимо. Точно так же как взять себя в руки и сделать несколько шагов назад.
– Не надо, Рома, не провожай меня, – попросила я, вытирая слезы. – Прошу, не надо!
Он ринулся за мной, но я его сознательно оттолкнула и обернулась в бегство, лишь бы только быстрее забыть его... Забыть его навсегда... Наши отношения, его ласки, тепло, нежность, доброту, ответственность, заботливость – забыть навеки. Лишь бы только заставить себя о нем не вспоминать. Потому что есть то, что простить не в силах.
Роман так и остался стоять возле той лавочки, на которой только что сидела Катерина. Что теперь с ней будет? С ним? Как им теперь жить, понимая, что все кончено?
Сегодня, в эти минуты Катерина ясно дала ему понять – он не заслуживает прощения. Она не сможет переступить через себя.
"Черт возьми! – Ругнулся Рома, скинув снег с двери ближайшего автомобиля. – Я же знал заранее итог наших отношений. Я понимал, что они не смогут быть долгими, которые длятся всю жизнь! Нет! Никогда! С Катей у тебя никогда не будет ничего! Ты знал об этом и тем не менее продолжал надеется. На что? На любовь с ее стороны? На взаимные отношения? Да, Катя растаяла и подарила мне минуты своих ласк и нежности, но они не сравнятся с той болью и мукой, которую она испытывала сейчас, которую причинил только я. И я не имею права ей что-либо запрещать. Нет, не могу! Я не могу ее отпустить! Я не смогу без нее жить, если она уедет. Я люблю ее!
Идиот! Кретин! Как же я так сумел измучить ее! Отнять у нее самого дорого ей человека! – холодным, стеклянным и даже больным взглядом Рома смотрел куда-то в одну единственную точку, уходя глубоко внутрь себя, пытаясь найти истину. – И теперь что-то от нее требовать, рассчитывать на наше счастье. Господи, я поверил в собственно придуманную сказку о большой и бесконечной любви! Которой между нами нет, и не было. И никогда не будет. В ее большом и чистом сердце всегда будет жить только Андрей. А для меня там нет места, это всего лишь моя иллюзия, потому что я поверил в выдумку, потому что поддался крику сердца. И не учел, что рано или поздно придется расплачиваться. За все.
На что я рассчитывал, когда признавался ей в любви, тогда, в машине первый раз? На ее взаимный ответ? Да, ты получил его, дни, проведенные с ней я буду помнить всегда. А сегодня Катерина поставила точку в ваших отношениях. Она не сможет никогда забыть тот роковой день, никогда не сможет простить моей вины, а я все равно буду любить ее. Как бы она не поступила, как бы ее решение не отзывалось громом и молнией по нашим разбитым сердцам".

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
Праздничные выходные дни начала января начались для меня горько и плачевно. Куда бы я не пошла, с кем бы не пошла, будь то с женсоветом, или с Николаем в торговый центр, или в кино, или на каток, хоть там я, как корова, меня в детстве только поставили на коньки и научили немного кататься по кругу, и не более – я все время думала о Романе: о наших с ним отношениях, о самом первом поцелуе, о времени, проведенном вместе, о его чувствах, признании мне в любви и, конечно же, о нашей последней встрече.
Я не знала, как мне жить дальше. Потому что ходила по замкнутому кругу, убегала от самой себя, от своей любви и возвращалась к ней же, потому что каждый прожитый день без Ромы – пустое место. Словно я не прожила, а просуществовала. Так же гадко я чувствовала себя четыре года назад, узнав, что Андрей изменил мне с Калерией.
Но сейчас противно от самой себя, ведь я готова отдать все, лишь бы только оказаться рядом с Ромой, ощущать на губах его ласковые поцелуи, а на теле – теплоту и дрожь от его прикосновений.
Я снова обратилась к страницам дневника, в котором давно не делала записей. Снова возникло желание поговорить там с Андреем. И, может быть, мне станет капельку легче.
"Андрюшенька, дорогой мой, что же мне делать? Как поступить? Я совсем в себе запуталась. Запуталась в своих чувствах, хотя еще неделю назад была так уверенна. Да и сейчас я знаю, что люблю твоего друга, очень люблю. Ты только не думай, что я забыла тебя, променяла, нет, вовсе нет! Я люблю Ромку иначе, как-то по-другому, не могу объяснить словами. Но он очень мне нужен. Нужен, как воздух, без которого невозможно дышать, как дождь траве, без которого она засохнет, как тепло растению, без которого оно погибнет. Точно, как и я, изводя себя постоянными мыслями о нем.
Это только врать самой себе, что с Романом мне было плохо. Он такой чувственный, такой ласковый, как первое весеннее солнышко, а чего стоит его улыбка. Так на душе сразу становится радостно, по-весеннему. Его глаза... Зеленые... Нет... Изумрудные... Красивые... Выразительные...
Он столько для меня сделал, так помог, а как я ему отплатила на днях?
Андрей... Что мне делать? Мне так одиноко без него, холодно даже от одной мысли, что придется уехать. Как же я смогу работать в другом месте, постоянно думая о "Зималетто", наших сотрудниках, о Роме? Нет, это почти невозможно оставить свою любовь, потому что я знаю, ее силой не удержишь. Ты и сам с этим столкнулся. И я сопротивлялась, как могла, только чувства оказались сильнее меня.
Я верю ему, как верила тебе, верю почти во всем и понимаю, что мы нужны друг другу.
Прости меня, Андрей, прости за мои чувства к Роману. Я сама не знаю, как все это случилось. Да... Это глупые отговорки... Я сама виновата, нам следовало изначально держаться на расстоянии, и не давать слабины. Если бы я знала, чем все это обернется, то, возможно, не воплотила бы в жизнь многое из того, что уже сделано.
Но видно судьбой нам предначертано свыше. Рома нужен мне.
Больше нет сил терпеть эти муки. Пусть будет так, как будет".

* * *
На его журнальном столике Ее фотография. Ромка даже и не помнил, откуда у него вообще имеются фотографии Катерины в виду его прежнего к ней отношения. Но именно эта почему-то осталась, затерялась где-то в документах, случайно попала в его квартиру: там Катерина еще в своей каморке, обложенная со всех сторон документами, и улыбается во все свои 32 брекета. Наверное, Андрею... Только ему в те времена она дарила столь очаровательную и сияющую улыбку. И эти брекеты вовсе ее не срамят.
На фотографии она еще совсем юная, сейчас Катерина здорово повзрослела, набралась опыта и стала президентом модного дома. Которая только по-прежнему продолжает любить своего единственного человека на века – его лучшего друга.
Несмотря на печальный их последний разговор, Роман смел надеяться, что Катерина и к нему испытывает нечто подобное. Это пока еще не любовь. Возможно, ее признание Роман и никогда не услышит, если только через пару годков, если, конечно, все будет хорошо в самом широком плане. Ведь он понимал, что между ними земля дала трещины, а это значит не все так гладко, как хотелось бы ему.
Все от того, что порой он позволял себе немного забыться, отодвинуть прошлое на задний план и получать удовольствие от времяпровождения в союзе с Катериной.
Но рано или поздно все кончается. Веревочке пришел конец. Теперь остается только надеется на шанс вернуть то взаимное тепло, царящее между ними.
Романа оторвал от изучения фотографии Кати звонок в дверь.
"Соседи что ль решили поздравить с наступившим?" – подумал Роман, не желая никому открывать дверь и вообще показываться из своего убежища. Если бы только за дверью стояла Катерина... Но это из области фантастики. После того, что случилось, она никогда не придет к нему, чтобы снова уколоть свое сердечко. Так что можно о чуде и не вспоминать.
Однако звонивший явно добивался своего намерения увидеть Романа. Звонок начал раздражать Малиновского. Неужели не понятно, что раз не открывают – дома никого нет. Чего так ломиться то?
"До чего народ непонятливый. Наверное, праздники сказываются на мозгах. Вернее, на их либо спанье, либо не имении", – сказал в мыслях Роман самому себе и поплелся в гостиную. Посмотрел в глазок...
...И не поверил собственному зрению! Уж оно его точно не подводило за все года его жизни ни разу. За дверью находилась виновница всех его мыслей, его мучений и сладкого счастья – Екатерина Жданова.
Ромка быстро встряхнул головой, словно смахивая с себя весь недуг, и быстро открыл входную дверь.
Я стояла столбом, боясь поверить в реальность – наконец, спустя столько дней я увидела Романа. "Никогда с ним больше так не поступлю! Как же я по нему скучала, если бы он только знал!"
А Рома знал. Он также остро переживал эту разлуку с ней. Возможно, даже в какой-то мере тяжелее самой Катерины, потому что в их отношениях решающее слово только за ней. И она пришла, чтобы сообщить ему о нем.
– Катенька, ты пришла... Я очень рад встречи с тобой! Проходи, – Рома жестом руки пригласил меня войти в квартиру. Я, молча, так и сделала.
Встала возле стены, не отрывая глаз от мужчины, посмотрела, как он закрыл дверь на ключ и повернулся ко мне. Медленно, и немного нерешительно подошел, сам не понимая, как поступить дальше.
А как вообще поступают люди в подобных ситуациях, когда у тебя нет права на один неверный шаг. Довольно их в его жизни. Тем более Катерина сама к нему пришла.
"Должно быть, она желает со мной поговорить. Ее лицо бледно, глаза не светятся от радости. Наверное, ей очень плохо и я должен узнать причину. Обязательно! Иначе, какая с меня помощь. Хотя, причина и так лежит на поверхности. Нечего гадать".
Идя к Роману, я не планировала задерживаться у него дольше, чем стоит. Тем более на улице уже вечер, и возвращаться домой ночью – не очень-то приятно. Да еще в праздничные дни. Москва сильно опустела. Наверное, разъехался народ за границу, в Европу, на дачи.
Но, как говорится, "Загад не бывает богат". Стоило мне только увидеть Рому, как все желание вернуться в родительский дом куда-то испарилось. Я слишком долго не видела его, хотя всего-то несколько дней, но казалось, что прошла целая вечность, прежде чем сейчас не могу оторвать от него глаз.
– Катя, ты раздевайся, проходи, – Рома старался говорить так, будто ничего и не произошло. Возможно, Катерине не хочется вспоминать это, а если будет нужно, она сама ему напомнит. – Давай я помогу тебе.
Несколько скованно мои руки нащупали пуговицы своего же пальто и расстегнули их, освобождая меня от теплой сноровки.
Рома любезно взял пальто. Повесил в шкаф. В это время я быстро сняла сапоги и поставила в угол. Он обернулся ко мне. Снова я одарена его любящим взглядом.
– Проходи... Располагайся. Я сейчас чаю поставлю...
– Подожди! – я успела схватить его за руку. – Не надо, – и быстро отпустила.
Роман насторожился, но старался не показывать своего реального состояния.
От него не ускользало ни малейшее изменение в ее лице. Он видел ее сомнения и одновременно боялся, что все те дорогие им минуты, проведенные вместе, могут закончиться именно сегодня, именно сейчас, потому что Катерина не позволит себе полностью раскрыться перед ним. Сейчас она пришла сказать свое последнее слово.
Но я стояла, не двигаясь, лишь изредка сопротивляясь разуму. Глаза заблестели. Одинокая слезинка прошлась по моей щеке, за ней следом еще и еще, до тех самых пор, пока пальцы Роминой руки не коснулись моей щеки и аккуратно провели по ней, скидывая куда-то в сторону остатки моей слабости. С каждой секундой мы все ближе и ближе приближались друг другу, без слов понимая наши желания.
– Я не могу больше без тебя, Рома... – одними губами проговорила я, но, казалось, прокричала. И он услышал, тесно прижав меня к себе, а несколькими секундами позднее провел пальцами по моему чуть открытому рту и затем страстно поцеловал. Именно так, как давно мечтал, как желал, и как хотел.
Сейчас можно. Сейчас нужно ее успокоить.
Он понимал – того же желает и Катерина.
Слезы снова нашли тропинку изнутри меня, выходя наружу. Но это слезы не боли, а слабости перед собой, что не выдержала всех натисков, одновременно слезы счастья, что мои муки вознаграждены его объятиями, а, значит, я смогу получить то, что он может мне дать – свою любовь. И я подарю ему часть себя, возможно, даже больше. Отдамся. Во имя нашей любви.
Роман чуть ослабил свои объятия и подхватил меня на руки, не прекращая целовать мое лицо, и понес в комнату.
Меня уже не волновало, скольких молодых красавиц он водил сюда, на эту постель. Все равно. Ведь Роме я верю. Я чувствую всем сердцем – он не обманывает ни меня, ни себя.
Он посадил меня на шелковое покрывало постели и разместился рядом. Снова окинул своим нежным взглядом, будучи в предвкушении горячих ласк и поцелуев, и потянулся к губам. На спине я почувствовала нежное и очень успокаивающее поглаживание его ладоней. Нащупав молнию, он потянул застежку вниз и припустил плечики платья. Его губы перешли на мою шею, затем на плечи, оставляя легкие и невесомые поцелуи. Он понимал, что сейчас ни в коем случае нельзя делать ей больно, нельзя, чтобы Катерина шла против своей воли. А я шла по зову сердца, с упоением отдаваясь Роману, то отвечая на его поцелуи, то ловя ртом воздух, вдыхая запах любимого мужчины.
Остановясь на мгновение, он снова проверил мое состояние. На моем лице по-прежнему смятение, но оно постепенно растворялось под нежными ласками Романа, все потому что я могла чувствовать себя желанной женщиной. Я снова начать жить.
Промучившись с верхними пуговицами его рубашки, я решила оставить эту затею и в ночи пространства комнаты нашла его губы, стала целовать, стараясь прижаться к его груди как можно теснее, настолько, насколько возможно.
Роман быстро сдернул с себя рубашку и обхватил меня ладонями за спину, медленно опуская на мягкие подушки. Его губы перешли на мою шею, затем ниже, на грудь, пока еще скрытую толстой тканью платья. Но для Романа избавиться от лишних деталей не проблема. Обхватив одной ладонью меня за талию, а вторую положив на бедро, он медленно стал вести руку вверх, одновременно приятно касаясь пальцами моей кожи и приподнимая материю вверх. Я даже и не заметила, вернее сказать не проконтролировала свои движения, когда руки сами собой освободили мое тело от ненужной одежды. Теперь стало намного свободнее, но не настолько, чтобы суметь снова отдаться желанию сердца. Включились остатки разума.
Рома кожей почувствовал мое волнение, когда дыхание начало сбиваться от его поцелуев, ощутимым в районе живота. Но именно они сводили его с ума, заставляли терять контроль, и он чуть не поддался.
Пододвинувшись ближе ко мне, он стал поглаживать мое тело одними подушечками пальцев, начиная от подбородка, плавно ведя вниз, на секунду останавливаясь возле груди, а потом заканчивая свою магию в районе живота, и ранее полученное удовольствие начало возвращаться. Так Рома продолжал свои плавные движения, повторяя их несколько раз, и терпеливо ждал, пока мое дыхание будет близко к норме.
Наконец Рома не выдержал и прикрепил к поглаживаниям страстные и горячие поцелуи, заставляя меня получать еще большее удовольствие, от которого тихие стоны стали вырываться из груди.
Раньше Рома целовал многих. Очень многих. Ради влечения, удовольствия, возможно, еще чего-то, что он сам не до конца осознавал, но еще ни одна женщина не рождала в нем такую нежность, которую он целиком и полностью отдавал Катерине.
С каждым малейшим прикосновением его губ к моему телу я теряла ощущение реальности, ведь то, что испытывала сейчас – невозможно передать словами. Ответив на его страстный поцелуй, я переместила свои руки от поглаживаний его светлых волос на спину, на которой строила невообразимые даже художнику различные абстракции.
Вот Рома снова начал ласкать меня. Он целовал мое лицо, шею, и я уже полностью в его власти. Все, что ему нужно было – ее согласие. И он получил его. Сегодня. Сейчас.
Она рядом с ним. В его объятьях. И ничего иного ему не нужно.
Это случилось. Осознано. С желанием. Обоих. Момент наивысшего наслаждения. Так и должно быть между двумя любящими сердцами. И пускай в одном из них отголоски ран еще напомнят о себе, главное, что второе всегда сумеет погасить их, потому их уже не жить друг без друга.
Я люблю. Я любима. Это бесценно.

* * *
Я проснулась от того, что свет утреннего солнца ярко ласкал мое лицо сквозь прозрачные занавески комнаты. Мне было тепло и уютно. Давно я не просыпалась с мыслью о том, что наступит то время, когда я смогу сказать себе: "Я счастлива".
Это действительно было так. Со мной рядом – любимый человек, позади – прекрасная ночь, а впереди – наша взаимная любовь...
Но в ней я по-прежнему видела одно "но" – сомнения... Они остались... Совсем крохотные, но они живут во мне. Сможем ли мы быть счастливы с Ромой? Нужна ли я ему одна до конца жизни?
Я еще раз взглянула на Романа. Его выражение лица было таким умиротворенным и беззаботным, не вселяющим никаких тревог.
Я не удержалась и оставила на его щеке короткий и легкий поцелуй, чтобы ненароком не разбудить его.
– Я люблю тебя, – тихим шепотом произнесла я и затем осторожно вылезла из-под одеяла. Быстро надела свое платье и покинула комнату.
Надо было позвонить родителям. Наверное, изволновались, что я не ночевала дома. Даже у себя.
Но мне слишком было хорошо, чтобы помнить о других.
Звонок сделан успешно. Впрочем, мои предположения даже не оправдались. Они подумали, что я засиделась в гостях у лучшего друга и поехала затем к себе. Что ж, грех не согласится с этим. Пусть лучше так, а ночь с Малиновским будет известна только нам с Романом.
После беседы с родителями я расположилась на диване в гостиной. Надо было подумать, поразмышлять и прийти к какому-то выводу. Потому как, что теперь делать, я не знала. Наши отношения давно перешли из дружеских в очень близкие, и хотелось не прекращать их ни под каким предлогом. А для этого нужно время. Чтобы оно залечило все последние сомнения.
Через какое-то неопределенное время, так как я не знала, сколько просидела в мыслях на диване, я почувствовала чье-то нежное прикосновение по плечу. Вздрогнула. Быстро обернулась. Конечно! Это стоял Рома. И почему я испугалась? Наверное, с непривычки проводить утро в чужой квартире.
– Доброе утро, Катюш, – улыбнулся мне Рома и присел рядом. – А чего ты здесь грустишь в одиночестве?
– Тебе показалось, – скромно ответила я, отвернув голову в сторону. Мне стало стыдно за свои же чувства. Ведь Рома передо мной так открыт, а я... Думаю, неизвестно что, чего-то боюсь, в чем-то сомневаюсь. Это еще больше изматывает меня.
– Ты жалеешь? – кажется, он понял, что меня что-то терзает.
– Нет. Я просто не знаю теперь, что делать.
– Рассказать родителям о наших отношениях.
– Нет, ты что? Нельзя! Никому нельзя.
Он подвинулся ко мне ближе и положил свою ладонь мне на руки.
– Кать, но неужели ты не имеешь право на счастье? Мне, например, все равно до женсовета, до персонала, что они там будут твердить и приводить факты о моей непорядочности. Для меня важно, чтобы ты мне верила.
– Я верю тебе, Ром, верю. Просто боюсь, боюсь теперь однажды стать ненужной тебе, как в один момент Андрею и, когда ты уже ничего не сможешь поделать, а я этого не переживу...
"Она хочет быть единственной и любимой женщиной. Это ясно. Но она боится второй раз испытать ту горькую разлуку, когда узнала, что у Андрея другая. И я, конечно, помню ее состояние".
– Катенька, любимая моя, – Рома обнял меня и ласково заговорил: – Этого никогда не будет. Никогда я себе не позволю впустить в свое сердце кого-то чужого. Я слишком много потерял времени впустую, когда проводил его с каждой встречной. Я не знаю, что в них было такого, что сводило меня с ума. Я устал от этого, но, когда встретил тебя, понял, насколько ты особенная. Ты самая лучшая и мизинца не стоишь никого из тех особ в моем прошлом. Я очень тобой дорожу, Кать, и очень хочу, чтобы ты мне верила, чтобы мы верили друг другу и не бежали от проблем, а решали их вместе. И, может быть, появится надежда на то, что окружающие поймут твой выбор, да мои намерения по отношению к тебе не будут вызывать столько бурных эмоций.
Я нерешительно отстранилась от его груди и внимательно посмотрела в его глаза, словно пытаясь прочитать в них его душу. Я ведь верю ему, я знаю, что он искренен со мной. И эти слова... Они так дороги...
Может, потому что я очень хотела их услышать...
"Она, наверное, еще не до конца верит мне, – думал в это время Роман, стараясь уловить по ее глазам что-то особенное, загадку, этот ключик к ее сердцу. – Но что я могу сделать, чтобы доказать ей, что она единственная для меня женщина? Что она – самое дорогое, что у меня есть!"
– Спасибо, Рома. За то, что ты искренен со мной, я очень ценю это. Только... – я остановилась, чтобы следующей фразой Рому не обидеть. А то в эмоциях я могу наговорить лишнего. – Мне нужно время, чтобы понять, осознать до конца, разобраться в себе.
– Конечно, Катенька, я не тороплю тебя ни в чем, и не хочу, чтобы ты переступала через себя. И... Если что-то будет не так с моей стороны, ты скажи мне...
– Договорились, – улыбнулась я, а потом в миг погрустнела, вспомнив наш последний разговор перед новым годом. Ведь я не отказалась по-прежнему от своего желания сделать Романа президентом. Я уверенна, с ним "Зималетто" расцветет, он справится. – Ром, можно я тебя кое о чем спрошу?
– Конечно, Кать, спрашивай все, что тебя интересует.
– Я понимаю, что не имею права решать за тебя, и, возможно, ставлю тебя в неловкое положение, но мне очень бы хотелось, чтобы ты понял мои намерения. Ведь они исключительно положительные и ради "Зималетто".
– Ты имеешь в виду свое положение президента, которое хочешь передать мне?
Я кивнула головой. Удивительно, Роман понимает меня с полуслова. Порой такого я не замечала даже за Андреем, а он так внимательно следит за моими мыслями, так чувствует мое состояние и, наверное, тоже переживает вместе со мной. И это я говорю о Малиновском. Я осознано говорю это. Разве годами ранее я могла даже в мыслях думать о подобных его качествах? Вовсе нет, я слишком плохо его знала. А теперь его истинный внутренний мир открыт передо мной. Так что же заставляло его скрывать его ото всех? Надевать эти маски, прятаться за ними, создавать себе дурную репутацию, когда всего этого могло бы и не быть. Тогда и отношение к этому человеку изначально было бы иным.
– Я понимаю, ты хочешь процветания "Зималетто" и боишься, что под твоим руководством оно опустится до низин, но это не так. Ты самый лучший президент и даже в трудные минуты ты думала не о себе, а о компании. Кать, это дорого стоит, твое отношение к делу, твоя ответственность, твои способности и силы держать на себе такой груз. Я не знаю, чем заслужил к себе столь великого почтения, но я готов взять на себя твои обязанности и должность президента ради твоего успокоения и помощи. И, когда мы вместе выведем "Зималетто" из кризиса, то будет правильнее вернуть все на прежние места.
– То есть, ты согласен? – в моих глазах появилась надежда.
– Если ты мне пообещаешь одну вещь...
– Какую?
– Ты останешься работать в "Зималетто" и будешь моей правой рукой.
Я улыбнулась и прижалась к Роминой груди. Куда я теперь без него? Конечно, останусь в любимой фирме, ради любимого дела, а главное – с любимым человеком.
– Останусь! Обещаю!
Я подняла на него голову и уловила его нежный взгляд, обращенный только на меня. Он ладонью погладил меня по волосам и остановился в районе шеи. А мгновением позже поцеловал меня в лоб и после слов благодарности снова обнял, даря свою ласку и тепло, которое грело меня с каждой минутой, проведенной с ним рядом.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

Глава 34

Этот день мы провели вместе, наслаждаясь исключительно обществом друг друга.
Рома приготовил восхитительно вкусный завтрак, который состоял из фруктового салата, тушеного мяса и свежесваренного кофе. Его такой ароматный запах я чувствую в первый раз и только здесь.
Еще он мне предлагал отведать яичницы, но я отказалась опять из-за постигшей меня неловкости. Все походило на то, что я первый раз нахожусь в столь домашней обстановке, вернее сказать, реально в домашней обстановке, и не хотелось показывать себя какой-нибудь нахлебницей.
После мы отправились в город: гуляли по улицам, паркам, разговаривали, о чем только приходили слова на самые разнообразные темы, даже пускали петарды и радовались всевозможными цветами салюта в небе.
Рома уговорил меня даже вспомнить детство и отправиться с ним на закрытый каток. Он мотивировал тем, что там безопаснее, а с ним рядом мне вообще не стоит опасаться за свою жизнь, потому как шесть лет серьезно занимался фигурным катанием. И это действительно было ощутимо на деле. В отличие от меня он уверенно держался на коньках. Он ловко подхватывал меня за руки или за талию, когда мои ноги не слушались и не держали моего равновесия, и я все время норовила упасть. Ромка смеялся, корчил забавные рожицы и не понимал, как я ходила кататься с женсоветом, если меня надо обязательно держать за обе руки, а лучше и за обе ноги тоже, чтобы я себе не наделала синяков. Все очень просто. Я наблюдала за женсоветом за бортиком, думая о нем самом.
Вообще в эти несколько часов, проведенных с ним на льду, я увидела прежнего Романа. Нет, не в смысле его приставания к особам женского пола, все его внимание было сосредоточено только на мне, чтобы я лишний раз не оступилась. А в плане его раскрепощенности, открытости, задорного настроения. Он и сам словно вернулся к своему беззаботному прошлому, где не знал всей боли и горя, которое постигло его четыре года назад. Рядом с Катериной проходила вся тревога и печаль, все проблемы уходили на задний план.
– Ромка, перестань меня смешить! А то не даешь мне сосредоточиться на катании. И я хочу попробовать сама, без твоей помощи, – попросила я его после нескольких совместных кругов катания.
– Ты уверенна? – спросил Рома, зная мою неопытность в нынешнем спортивном деле.
– Уверенна! Отпусти меня и сам убедишься! – заверила я, умоляюще взглянув в его глаза.
– Ну, хорошо, – согласился он, медленно отпуская мою руку. – Только осторожнее, не спеши, – затем он опустил свою ладонь с моей талии и остановился. Я же робко поехала вперед, раздвигая в стороны руки, чтобы не потерять пришедшее равновесие.
Проехав несколько метров, я, довольная результатом, сделала несильный толчок правой ногой и проехалась еще. Все шло необычайно гладко. А Рома сомневался. Так что пусть он теперь видит, что мои скромные умения ни чуть не уступают его начатому профессионализму.
– Ром, Рома, смотри! Получается! Видишь? – прокричала я, оглядываясь назад, но видно слишком переоценила свои силы. – Здорово! Правда? Ой-й! – я стукнулась коленом об холодный лед. Ушибленным ранее больным коленом, что без посторонней помощи мне встать оказалось тяжело.
Роман тут же подъехал ко мне и подал руку, а затем волнительно спросил:
– Ушиблась? Сильно?
– Нет... Кажется... – я сморщила лицо от боли, которая аукнулась в моем колено. – Да... Кажется, все же ударилась...
– Очень болит? Ты встать можешь? – заволновался Роман.
– Могу...
– Обопрись на меня, и поедем к выходу потихоньку, – Рома помог мне подняться со льда и подхватил под локоть, придерживая рукой за спину. – Старайся на ногу не опираться. Держись за меня крепче.
Я мертвой хваткой вцепилась под руку Ромы, чтобы на этот раз не навернуться на этом дурацком льду. И кто меня дернул показывать свою самодеятельность?
– Это я виновата... Тебя не послушала... – сквозь зубы, скрепя от боли, проговорила я.
– Твоей вины нет. Это мне не нужно было тебя отпускать.
Мы выехали за пределы катка и расположились на ближайшей лавочке.
– Сейчас поедем в травмпункт, чтобы колено осмотрели врачи, – сообщил Рома, расшнуровывая мои коньки.
– Не надо. Пройдет, – слабо возразила я.
– Надо, Кать. Вдруг там что-то серьезное.
– Ром, но, правда, не нужно. Всего лишь синяк появится и все, – это я уже скорее утвердила для своего успокоения. Ну, совершенно мне не хотелось заканчивать этот предрабочий день визитом к врачу.
– Кать, ты что, врачей боишься? – и этот вопрос мне задал сам Ромка, который готов был под любым предлогом улизнуть в свое время от больницы. – Они не такие уж страшные. Во всяком случае должны тебе помочь. А я не хочу, чтобы ты хромала до конца своей жизни.
– И это я слышу от тебя? – удивилась я. – Ты же сам врачей боишься. Или твое отношение к ним переменилось?
– Ну-у... Нет... – протянул Ромка. – Просто я понимаю, что в твоем случае без них никак. И не спорь! – шутливо добавил он.
Что поделать? Я сдалась. Все же Рома прав, осмотр в больнице мне не помешает.
До машины Рома донес меня на руках и до кабинета рентгена тоже, еще упомянув при этом, что носил бы всегда меня на руках.
Мы оба посмеялись, только Ромке не очень понравилось, что я облекла его высказывание в шутку. В душе он предполагал более серьезные намерения.
От врача я вышла с перебинтованным колено и напутствием, что обязательно надо будет его мазать мазью от ушибов два раза в день и поменьше ступать на ногу. Тем более дни праздников это позволяют. Только врач не учел, что завтра мы выходим на работу на один день, а потом с Рождества еще гуляем четыре дня. Но ничего, главное перелома нет, значит, до кабинета вполне смогу дойти.
– Ну, вот... Теперь можно считать нашу прогулку завершенной, – печально сказала я Роме на выходе из больницы.
– Катюш, не расстраивайся. Я обещаю тебе, как только твое колено заживет, мы обязательно куда-нибудь сходим: в кино, театр, где тебе больше по душе? – быстро нашелся Роман.
– Просто погулять с тобой.
– Хорошо! Вместе погуляем и уже без всяких приключений.
– Правда? – спросила я голосом маленького ребенка.
– Конечно! – улыбнулся Рома и легонько поцеловал меня в губы. – А сейчас садись в машину, а то замерзнешь.

* * *
Вечер, несмотря на помехи дня, стал продолжением сказочного утра. Пока я не заметила, как задремала на постели, завернувшись в Ромин свитер, не знаю, что мне помешало укрыться пледом, Рома устроил романтический ужин с чуть приглушенным светом и при свечах у себя на кухне, который окончательно перевернул все мои представления об этом человеке. Насколько он внимателен, чуток, замечает малейшие перепады моего настроения и делает все, чтобы мне с ним было приятно.
И видел бы это все Колька, тогда бы не напоминал мне на каждом шагу, какой Малиновский гад, и от меня ему ничего нужно, кроме постели. А Рома ведь особенный, я знаю, с ним мне уже ничего не страшно. Я доверяю ему, люблю его, только пока не тороплюсь оглашать свои ему чувства. Наверное, пока не готова.
Но Ромке этого и не нужно. Он знал и чувствовал как дорог для Катерины, и он будет терпеливо ждать, когда придет время, и она сама ему признается в своих чувствах.
Ужин закончился просмотром романтического фильма из большой Роминой коллекции. Правда жанр мыльных соплей не слишком Ромке по душе, но в обнимку с Катей очень даже неплохо смотрелся в постановке. Почему бы и не посмотреть?

* * *
Ну, вот. Главная героиня обрела долгожданное счастье со своим возлюбленным спустя множества испытаний, прозвучали финальные слова и заключительные аккорды, пробежали титры, пора и мне честь знать.
Опустим ту мелочь, что высвобождаться из теплых объятий Романа мне совершенно не хочется, а покидать его общество – подавно.
Сегодня благодаря него я испытала чувства радости, веселья и даже беззаботности, позволила себе настолько расслабиться и почувствовать себя юной девочкой, у которой совершенно нет никаких проблем. Ах, знает же Рома как поднять настроение и сделать так, чтобы этот день запомнился навсегда!
Но во всем надо знать меру.
– Спасибо тебе за все: за прекрасный день, чудесный ужин, но мне пора.
– Куда?
– Домой. Завтра на работу.
– Катенька, останься... Пожалуйста... – ласково заговорил он, не отпуская моей руки, а затем поднес ее к губам и оставил на ней легкий поцелуй. – На работу вместе поедем.
– Родители будут переживать, что я не вернулась. Поздно уже.
– Так ты им позвони и скажи, что останешься в своей квартире. Катюш, пожалуйста, останься... М-м? – Рома умоляюще посмотрел на меня, что отказать мне стало не в силах. Да и без желания. Действительно, он прав, я ведь имею право на счастье!
И я осталась.
На ночь. На еще одну прекрасную ночь с ним.
Это сказка... Сказка, случившаяся в моей жизни, – пожалуй, самое лучшее, что я испытывала за последние года. Даже не верится, что все это происходит со мной, в моей жизни.
Я и не знала, я и не думала, что бывает так. Я снова родилась, снова начала жить... Да, не той жизнью, которая была раньше, с Андреем, а новой, другой, но такой желанной. Жить и понимать, что рядом есть тот человек, которому нужна. Для которого небезразлична.
Быть нужной тому, которого я люблю – бесценно.
И так хочется, чтобы этот покой и тепло царили в моей душе всегда.

* * *
Я проснулась от того, что услышала, что что-то гремит в районе кухни. Или кто-то заставляет это греметь. Повернув голову в сторону, Романа я рядом не обнаружила. Конечно, это он там копошится.
Улыбнулась полученным умозаключениям.
Сладко потянулась, вспоминая эту последнюю нашу прекрасную ночь и проведенный вчерашний день.
Я ведь люблю его. Я точно знаю этого. И с каждым днем, с каждой минутой, проведенной рядом с ним, я еще больше убеждаюсь в этом.
Повернулась в его сторону и уткнулась лицом в подушку. Рано еще совсем. Так не хочется появляться на работе после всего того, что там было, опять собирать на себе косые взгляды женсовета, их подозрения, упреки Коли, – надоело все.
Но никуда мне от этого не деться. Ромка опять прав. Надо рассказать. Он вообще у меня заранее предвидит, где и как поступить, а еще волнуется, что из него не получится президент. Еще самый лучший выйдет! И он сам это скоро осознает!
– Доброе утро, любимая, – со стороны двери я услышала голос Ромы.
Повернулась и увидела его с подносом в руках. Ах... Какой же из чашечек доносился запах ароматного кофе...
– Доброе, – ответила я, выползая из-под одеяла.
Рома присел рядом со мной на постель и поставил поднос на стоящий рядом столик, чтобы не пролить кофе.
– Как твое колено? – первым делом поинтересовался Роман.
– Намного лучше. Я же говорила, что не все так плохо.
– Я очень рад! Вот, пытался придумать что-нибудь оригинальное и съестное.
И действительно невозможно было оторвать глаз и не испробовать его очередного творения: бутербродов из зернового хлеба, сыра, с ломтиками красной рыбки и с кусочками бекона. Все они были украшены кубиками из огурцов и дольками помидоров и посыпаны зеленью.
Уникальный мужчина, который умеет так преподнести любимой женщине завтрак! Как я еще могу это назвать – не знаю.
Конструкция вроде проста, как дважды два, а я уже заранее знаю, что мои левые руки на сотворение подобной просто не способны.
– А ты романтик, – не знаю зачем, но у меня вырвалась эта фраза. Потому как чувствовала себя, словно в сказке, будто все происходит с ее главным героем, но не со мной. Может быть, потому что я настроила себя так, что больше таких нежных ситуаций уже не будет в моей жизни?
– Я? – похоже, для него это стало неожиданностью. И он даже никогда не задумывался над этим. – Почему?
– Ну... Вот это все... – взглянула я на поднос. – Горячий кофе, завтрак в постель...
– Да, – согласился он, не очень понимая всей сути. А потом мгновенно изменился в лице, боясь, что с чем-то переборщил. И его так называемая романтика Катерине пришлась не по душе. Кто знает, одним нравится, а Катя ведь особенная. С ней все иначе. – Что-то не так? Не нужно всего этого?
– Что ты, мне наоборот очень приятно! Правда!
– Тогда держи, – он подал мне чашечку. – Только он горячий.
– Спасибо. А ты?
– И мне хватит.
Я уже перестала задумываться над тем, а делал ли Роман подобные нежности своим красавицам былой жизни. Это стало уже не важно, да и не нужно знать. Какая разница, ведь прошлое ушло, его не вернуть, не изменить, а все что там было нехорошее надо постараться не вспоминать лишний раз и Ромка, похоже, делает все для этого. Я восхищаюсь им!
Почему же я раньше не увидела в нем всего того, что открывается мне сейчас? Наверное, не для кого ранее Роме было так раскрываться.
– Ой, Ром, время уже! Мы на работу опоздаем! – засуетилась я, когда взглянула на часы.
– Не опоздаем. Да и раз за столько лет – можно.
– Но не нужно, – поправила его я. – Давай по пути заедем ко мне домой. Я переоденусь.
– Конечно, заедем! – заверил Роман.
– Тогда, я уже готова! – отложив поднос с едой на столик, я подобралась к краю и свесила ноги с постели.
– Катюш, но ты же совсем ничего не поела. Хочешь проблем с желудком?
– Ром, иначе мы опоздаем в "Зималетто", – привела я веский аргумент. – А на работу опаздывать нельзя. Тем более мне, пока еще президенту.
– А для меня важнее здоровье любимой женщины, чем какое-то опоздание на фирму! – убедительно отозвался Ромка. – Ничего страшного не произойдет, если мы приедем на полчаса позже. Все равно женсовет вовремя не явится.
– А ты берешь пример и считаешь правильным равняться на девочек? – улыбнулась я.
– Я считаю правильным полноценный завтрак и не хочу, чтобы ты мучилась не дай Бог как я в делах с едой и проводила праздники по больницам.
– Ром, да не переживай ты так, – махнула я рукой. – В офис закажем, – нашла я довод.
– Катерина, еда в сухомятку еще больше наносит организму вред. Так что не спорь, а кушай! – Рома продолжал настаивать на своем, и я поняла, что переубеждать его не особо и желаю. Действительно, все же праздники, и работать совсем не хочется.
– Ладно, убедил! – сдалась я и снова завернулась в одеяло. – Я с тобой рядышком посижу. Тем более уже наелась. Все было очень вкусно, спасибо!
– На здоровье!

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
Весь путь в лифте до административного этажа мы целовались, потому как понимали, что сейчас придется разойтись по кабинетам и имитировать строгую рабочую деятельность, приказав себе не вспоминать те чудесные дни и ночи, разумеется, проведенные вместе. А это было для нас очень проблематично, учитывая еще тот факт, что женсовет не дремлет и не упустит своей возможности застать нас вместе.
Но женсовет еще ладно, можно потерпеть, а вот Коля... Ой, что ему говорить – не знаю. Ничего не хочу говорить, как делилась со всем ранее. Знаю же, будет он не в восторге, тем более мы с ним, конечно, помирились, но обиду он по-прежнему на меня держит.
Естественно, скрывать наши отношения с Романом я не хочу, но сегодня рассказывать о них – не самое подходящее время. Тем более, когда еще надо сообщить компании, что у нас произойдет смена президента. Лучше рассказать обо всем в понедельник, после всех-всех праздников.
Сегодня как раз можно подготовить документы на этот счет и посмотреть отчеты и подумать, сможем ли мы устроить показ коллекции не у себя в демонстрационном зале, а уже для гостей, с арендной зала и имением возможности завести новые связи.
– Все, Ром, перестань, мы уже приехали, – увернулась я от очередного поцелуя. – Если нас увидит кто-нибудь вместе, ...
– Но и пусть! – Рома снова накрыл мои губы поцелуем, обхватив меня за талию. – Я не хочу ни от кого скрывать, что люблю тебя!
– Но потерпи немного, мы расскажем все попозже.
– И потом у меня сил не хватит ковыряться в бумажках, думая о тебе, да еще находясь на столь далеком расстоянии в своем кабинете!
– О-о, и что ты предлагаешь? – с энтузиазмом поинтересовалась я.
– Ну-у, – мужчина задумался на несколько секунд, – я бы с удовольствием переехал к тебе под предлогом какого-нибудь невинного фикуса, чтобы любоваться тобой весь день. А на обед ты бы брала меня с собой ради... Ради красоты...
– Ром, а ты еще и комик! – посмеялась я. – На обед я и так тебя с собой возьму, так что фикусом тебе становиться не придется.
– Ага! В компанию к женсовету? Боже упаси мне такого счастья! – улыбнулся Роман, представляя такую забавную картину. – Они же меня съедят заживо за несоблюдение нравственности по отношению к тебе, по их мнению.
– Зачем к женсовету? В мою только компанию. Надеюсь, на такую ты согласишься?
– Ой, боюсь не оставила ты мне выбора, Катерина... – он снова поцеловал меня последний раз перед тем, как распахнулись двери лифта на нашем этаже.
Рома, переступая через свои желания, отпустил меня, и я для пущей убедительности отошла на несколько шагов вперед, чтобы без всяких претензий. Как Роман и говорил, женсовета на месте не видать, по крайней мере, на ресепшене, но и тем лучше.
– Вот, я же говорил, что твои подруги опаздывают. И это при том, что мы с тобой тоже пришли на полчаса позже, – Роман подошел ко мне сзади и обнял за талию, положив подбородок на плечо.
– Да, но вдруг они на рабочем месте у твоей Шуры, например?
– Но вот и пусть там остаются! А я, кажется, кое-что придумал!
– Что же?
Роман освободил свои объятия и встал напротив меня с довольно серьезным видом.
– Скажи, а сегодня я уже могу воспользоваться своими полномочиями президента?
– Ну-у, смотря в чем...
– Вот так, – надулся Ромка. – Только хочешь сделать людям праздник, а выходит, что не судьба.
– Но, конечно, можешь! – обрадовала его я. – Я просто пошутила. А что ты придумал?
– Отпустить женсовет праздновать наступивший год дальше. Тогда мы ограничим себя от целых трех пар лишних глаз! Как тебе такая идея?
– Неплохая, только это создаст еще большие подозрения. Все равно, если мы отпустим женсовет, в "Зималетто" есть еще Коля. А он ты сам понимаешь... Так что легче уж было нам самим не приезжать, а остаться дома.
– Ты у меня прелесть! – Рома оставил легкой поцелуй на моей щеке. – Я согласен!
– Ром, потерпи до обеда. Ведь это не так сложно, как кажется.
– Это ты так полагаешь, а мне думается иначе, – Рома снова прижал меня к себе и уже более весомо и страстно поцеловал меня, на что я, разумеется, ответила, плюнув на то, что в любой момент нас могут застукать.

* * *
…Не застукали. Всех девочек дружно не было в "Зималетто", поэтому, как только я вошла в приемную, окончательно выдохнула.
– Ну вот, а мы переживали, – сказала я самой себе, подходя к двери своего кабинета.
– Пушкарева! Жива, целехонька! – откуда-то со спины послышался чей-то знакомый мужской голос. Обернулась. На диванчике сидел Коля и взглядом не иным, как врага, смотрел на меня, гляди дырь просверлит.
– Господи, Зорькин, нельзя же так пугать! Ты чего здесь? Меня ждешь?
– Если президент еще ты, то тебя, – язвительно отозвался Коля.
– Коль, что случилось? – насторожилась я, заходя в кабинет. Зорькин последовал за мной. Прикрыл дверь, сел на диван и так же осужденным взглядом продолжил меня изучать с ног до головы. Я почувствовала себя провинившейся школьницей на допросе у директора в кабинете, не зная, какого выговора от него ждать. Никогда я себя так погано не чувствовала в обществе друга. Это просто ненормально! Вот, до чего я дожила, что хочется сбежать от предстоящего разговора. Ведь по его глазам видно, о чем он хочет со мной говорить.
– Это я у тебя хочу спросить, Екатерина, где ты находишься по ночам? Ну, заодно и не мешает узнать, с кем?
"Однако. Неплохо для начала, – заговорила я сама с собой. – Но что же, правду ты, друг мой, пока не получишь".
– Я дома была.
– Интересно, только у кого дома? Я под дверью простоял до вечера – тебя нет. А тетя Лена сказала, что у них ты не появлялась. Какой вывод напрашивается?
"О, Господи! Я даже не сообщила своим родителям, что не приеду. Совсем голова дырявая стала от любви к Ромке!"
– И какой же? – после размышлений я вернулась к вопросу Коли.
– Будто ты не понимаешь, о чем я. Катя, здесь всем уже давно ясно про ваши отношения с Малиновским. Так что даже и не думай, какую лапшу мне повесить на этот раз.
– А я и не собираюсь! – четко ответила я. – Да! Я провела ночь с Романом. Надеюсь, моим родителям ты не проболтался?
– Нет. Я сказал, что ты очень устала и им не стоит тебя будить.
– Спасибо, – выдохнула я. Лучший друг в беде не бросит. Это про Колю. – И теперь из-за моего поступка ты решишь прекратить нашу дружбу?
– Нет, Кать, я просто сделаю так, что тебе в один момент твой разлюбезный Малиновский станет противен! – довольный Зорькин выпалил на одном дыхании. – И больше он здесь играть на твоем доверии не будет! Самой тошно будет глядеть на его физиономию.
– О, как! И это я слышу от лучшего друга! Интересно, и как же ты это сделаешь?
– Увидишь и тогда может быть поймешь, какой была дурой, когда кинулась ему в постель!
– А ничего, что это моя личная жизнь? – смело возразила я. – И я имею полное право решать сама, с кем мне встречаться.
– Конечно, имеешь! Только жизнь так ничему и не научила тебя! Мало тебе Дениса! Сколько ты боли от него натерпелась, что аукнулось даже при замужестве со Ждановым. Ты такой же участи себе хочешь с Малиновским? Или ты полагаешь, что, когда он узнает, что станет папашей, будет сиять, как начищенный пятак? Пушкарева, он в лучшем случае даст тебе пачку бабла на аборт, а в худшем пошлет тебя на три буквы, и вот тогда я посмотрю, как я был не прав в твоих глазах!
– Как ты смеешь, – прошипела я, сквозь зубы. Я еще в своем уме, чтобы заиметь ребенка от Романа сейчас. Да и более того, я знаю, что мы оба к этому не готовы. Мы только-только разобрались в себе, в своих чувствах, эмоциях, да и мы жить то вместе не собираемся. Наверное… Наверное, пока не собираемся. Может, потому что мы еще даже не говорили об этом. Но ничего, успеем еще. Но Коля слишком перегнул палку. И мне становится уже невыносимым это слушать! – Рома так никогда не скажет, если у нас когда-нибудь и будут дети. И не сравнивай Романа и Дениса! Никогда! Рома и мизинца этой сволочи не стоит!
– Конечно, Малиновский для тебя ж ангел! В овечьей шкуре!
– Прекрати! – осекла друга я, подойдя к нему вплотную. – Я прошу тебя, успокойся и оставь Романа в покое. Я знаю, что делаю.
– Если бы ты для меня была пустым местом, я бы плюнул на ваши отношения, но я хочу тебя обезопасить от дальнейших последствий вашего общения, и вот увидишь, я был прав.
Коля подошел к двери, еще раз осуждающе посмотрел на меня и покинул кабинет.
Я осела на диван, закрыла лицо руками. Нет, невыносимо. Но я должна его убедить в обратном. Почему из-за Колиных подозрений Рома должен мучится?
Нет, я, конечно, знаю Колю, он ни на какой хитрый план мести точно не способен, но каким тоном он сейчас говорил... Вдруг и действительно что-то задумал.
"Надо его остановить!" – с верной мыслью я покинула кабинет и направилась в сторону кабинета друга.
– Коль, давай спокойно поговорим, – тихо начала я прямо с порога.
– Давай. Только это мало, что изменит в моем отношении к Малиновскому, вернее не изменит совсем, – скептически отозвался Зорькин, не отрывая головы от изучения бумаг.
Я закрыла дверь, прошла вперед и села напротив Николая.
– Коль, я прошу тебя, выслушай меня и постарайся понять. Роман изменился. Он стал совсем другим человеком.
– Такие, как Малиновский, не меняются! – перебил Коля. – Это всего лишь твои фантазии и бешеная влюбленность.
– Нет. Я могу отличить сказку от реальности. Коля, а ты сам поговори с ним и поймешь, что в его жизни нет места дурному прошлому.
– Это для тебя он такой чистенький, – и на эту фразу Николай нашел оправдание. – Малиновский всегда умел наплести своим красоткам ерунды, чтобы они безоговорочно ему верили, словно слепые котята. Вот, как ты, например. Поиграли и выбросили на улицу.
– Коля! – повысила я голос. – Ты даже не хочешь меня выслушать и понять! Ты уверен только в своих заключениях и считаешь, что прав. Но это не так!
– Потому что я знаю Малиновского и его приемчики.
– Я тоже его знаю! Коля, да посмотри же ты на меня! – потребовала я. Зорькин оторвался от бумаг и поднял на меня глаза. – Я верю ему! И я люблю его! Слышишь? Люблю! И, если я действительно еще лучшая для тебя подруга, то, пойми мои чувства и очень прошу тебя, не мешай нам.
– Это не любовь, Катя. Это помешательство! Малиновский тебя не достоин!
– А вот это уже не тебе решать! – обозлилась я. Да так, что дальше продолжать беседу с лучшим другом стало противно.
Он действительно не желает никого слышать, кроме себя. Упрямый, как баран. Раньше он никогда таким не был. Как с дубу упал, раз говорит такое.
Конечно, он волнуется, но я тоже могу отличить ложь от искренности. Рома открыт передо мной, и я не хочу ни в чем его подозревать. Кажется, именно это было главным для него.

* * *
После звонка родителям в мою голову уже не укладывались никакие цифры. Состояние какой-то расторможенности постигло меня и не собиралось отпускать. Друг сумел изрядно подпортить прекрасное настроение с утра.
Жутко захотелось увидеть Романа. Но своей слабости показывать ему не стану, буду терпеть до обеденного перерыва, если он, конечно, сам выдержит.
Из верхнего ящичка стола я достала дневник и открыла его на последней записи. Пробежала ее глазами и приготовилась записать новые события своей жизни.
"Я никогда и даже в мыслях не держала, что наши отношения будут столь близкими. Вплоть до волшебных ночей.
Правильно ли я поступила, что целиком доверилась ему? Иначе мы только мучали друг друга и от этого никому из нас не было хорошо.
Жаль, что Коля не понимает, что люди могут меняться. И не всегда из-за любви, новых чувств. Ведь Роман изменился гораздо раньше, когда не стало Андрея.
Наверное, теперь я пишу, что смогла его простить за тот несчастный день. Я смогла. И это правильно.
Рома стал совершенно другим. Он стал увереннее, мудрее. Порой мне кажется, будто передо мной его брат близнец с одинаковой внешностью, но с совершенно иной душой: с огромной и светлой. Когда Рома рядом со мной, я ничего не боюсь, мне не страшны никакие проблемы, потому что я знаю, что он всегда поможет.
Уже который раз он признается мне в любви. И не нужно одевать специальных очков, чтобы убеждаться в искренности его чувств. А я... Я не могу... Я боюсь ему признаться в своих чувствах.
И, если со мной что-то случится, у Ромы будет возможность прочитать эти строки, чтоб он всегда знал и помнил, что я его люблю, очень сильно люблю".
В кабинет неожиданно постучали, не дав мне возможности что-либо еще написать, и на пороге появился женсовет в полном составе. Я быстро спрятала дневник под листы бумаг, которые очень удачно были разложены на моем столе, и настроила все свое внимание на девочек. Опустим ту мелочь, что я уже предполагаю, о чем мне предстоит с ними беседовать. Вернее, о ком. Хотя, кто их знает, сейчас и проверю свои предположения.
– Катюша, привет! – хором отозвались секретарши.
– Можно к тебе? – спросила Мария.
– Конечно, проходите, – кивнула я. – Вы что-то хотели?
– Ну... Да... – замялась Шурочка. – Хотели поинтересоваться, как прошли праздники?
– Хорошо прошли, – скромно ответила я.
– У нас тоже! – ответила Мария за всех. – На самом деле мы хотим узнать про ваши отношения с Малиновским и считаем, что вы их должны прекратить. Кать, это может плохо для тебя закончится.
"Я была права. Как будто в фирме больше заняться нечем, только обсуждать нас с Романом!"
– Девочки, у нас нет никаких отношений с Ромой... В смысле Романом Дмитриевичем, и давайте больше не будем начинать эту тему. Если у вас все, то извините, у меня много работы.
Я показушно уткнулась в документы.
– Кать, но нам то ты смело можешь сказать правду! – отозвалась Амура. – Ты полностью можешь на нас рассчитывать! Мы всегда тебе поможем.
– Спасибо, но правду вы уже услышали, – ответила я четко и спокойно.
– Кать, но мы же видим, что между вами что-то есть. А зная Малиновского, следует предположить, что... – только начала Мария.
– Вы слишком много болтаете! Девочки, я прошу вас прекратить обсуждение моей личной жизни на каждом углу! Это, надеюсь, ясно?
Взор женсовета потупился в пол. "Катерина рассердилась, – подумала Амура. – Значит, точно что-то есть! К гадалке не ходи! Даже мои карты были не готовы к такому повороту событий".
– Я не слышу ответа?
– Ясно, – хмуро ответили девочки хором. – Но, Кать, все же...
– Идите на свои рабочие места! – приказала я.
Женсовет покорно последовал к выходу, только Шурочка обернулась:
– Кать, а ты обедать то с нами пойдешь или?..
Ее намек был открыто мной понят.
– Нет. Скорее всего закажу в офис. Много дел, – ограничилась я стандартными фразами. Пусть девочки перемывают нам кости с Романом без нас.
– Нет, это значит без...
– Значит, что я останусь в "Зималетто", – уточнила я.
Шура послушно кивнула головой и покинула кабинет.
Через пару минут со стороны конференц-зала ко мне зашел Рома.
– Кать, я соскучился! – стало первой его фразой прямо с порога. Он прошел и сел на стул напротив меня. Посмотрел в глаза и заметил довольно расстроенное выражение лица. – Час назад на ресепшене ты не выглядела такой расстроенной, – тонко намекнул он. – Женсовет уже успел испортить настроение своими подозрениями?
– Да, нет. Коля быстрее. И, похоже, со мной он больше не разговаривает... – тяжело вздохнула я.
– Катюш, но, может стоит все же рассказать, а?
– Да не в этом дело. Коля все уже знает про нас, но по-прежнему считает, что ты не мог измениться, что и недели не пройдет, как ты меня бросишь и так далее по списку. Он даже не хочет выслушать меня и услышать, что это неправда. И я не знаю, как ему это доказать.
– Но ты же мне веришь? Ведь так? – вкрадчиво спросил Ромка.
– Конечно! – без всяких сомнений ответила я.
– Тогда дай Коле время, чтобы он поверил тебе.
– Это как? Мы раньше всегда друг другу верили со слов, без всякого времени, а сейчас он вбил себе в голову всякую ерунду и мучает меня и себя.
– Это значит, что твои поступки, наши действия опровергнут его желания видеть меня таким, каким он хочет увидеть. Но должно пройти время, чтобы он тоже поверил.
– Ох, Ромочка, не знаю...
Я вышла из-за стола и, не огибая его, подошла к окну.
– Наверное, на самом деле нужно было всем все сразу рассказать, хотя не уверенна, что это что-то бы изменило. Особенно по отношению к родителям. Я не представляю, что они скажут, когда узнают, что между нами... Происходит...
Я почувствовала легкие и нежные прикосновения со стороны спины по плечам. Быстро развернулась и прижалась к груди Ромы. Он ласково погладил меня по волосам и поцеловал в лоб.
– Твои родители тебя очень любят, и они обязательно поймут тебя и твой выбор, – ободряюще произнес Рома.
– Ром, а давай поедем сегодня ко мне, м? – спросила я, посмотрев ему в лицо.
– Как скажешь! – согласился Ромка.
Через мгновение он уже покрыл мои губы поцелуем, и я ответила ему взаимностью.

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©

* * *
Утро следующего дня.
За окном светит солнышко, пушистые снежинки хлопьями усыпают белую от снега землю, ложась теплым покрывалом, чтобы затем растаять и превратиться в гулкие весенние ручейки. Холодный ветер гонит облака, то и дело мешая лучам суетиться среди голых веток деревьев.
Но до отступления зимы еще долго. На календаре только начало января и сильные морозы еще дадут померзнуть населению Москвы.
Но душу Ромки уже давно греет весеннее солнышко, отзываются напевами ранние пташки и цветут райские сады от большой и единственной любви к самой лучшей и прекрасной женщине на свете – его Катеньке.
Он желал, чтобы так было всю его жизнь, до самых последних дней. Чтобы Катерина никогда не пожалела о том, что случилось, чтобы гармония в их сердцах билась ровно столько же, пока будут они биться сами, давая возможности на новые моменты счастливой жизни.
Они уже давно проснулись, но вставать почему-то не хочется. Душа желает тишины и покоя, оставив на заднем плане всю суету и проблемы.
Но есть у Романа самое последнее, о чем он должен поговорить с Катериной, чтобы между ними не осталось и ни капли сомнений.
– Катюш, прости меня за инструкцию, за то, что помыслил о ее воплощении по отношению к тебе, за то, что причинил тебе столько боли и страданий после.
– Я не держу на тебя зла, Ром, я уже давно тебя простила еще тогда, приглашая на нашу свадьбу с Андреем. И...
"Свадьба с Андреем... Только вот его гибель она мне никогда простить не сможет. Это не горькие слова на бумаге, это жизнь. Жизнь ее любимого. Даже, если я ей раскрою правду, если... Замолчи! – приказал Роман сам себе, мигом изменившись в лице. – Вы обе знаете эту правду, и я не хочу ни в коем случае потерять ее! Нет! Без Катерины моя жизнь превратится в серый пепел, который легко выбросить и растоптать, обратив на муки каждого из нас. А Катерина этого не достойна!"
– ...И я... Не держу на тебя зла и боли за то, что его нет рядом с нами...
Я могу сказать себе, что Романа я сумела простить. Наверное, это правильно – уметь прощать, чтобы дать свободу счастливо жить нам дальше.
– Кать, но...
– Ш-ш-ш, не говори ничего, – я быстро приложила ладонь к его губам, – не надо, – еще тише произнесла я, а следующую фразу и вовсе шепотом. – Все в порядке. Я сделала это, как желало мое сердце...
Он приложил мою ладонь к губам и поцеловал, а затем внимательно всмотрелся в мое лицо, рассуждая в мыслях о самом сокровенном его души: "Господи... Как же я ее люблю... Если бы она только знала, что мое сердце целиком и полностью отдано ей. Интересно, о чем она сейчас думает, что говорит ее сердце? Надеюсь, что тоже самое, что могу прочитать сейчас в ее больших карих глазах. Нет... Они не просто какие, они особенного миндалевого цвета. Такие выразительные... Такие родные...
Вот она непроизвольно мне улыбнулась, и легкие незаметные морщинки ни чуть не убавили всей красоты ее лица. Наверное, ей тоже приятны новые ощущения.
А теперь я чувствую, как ее ладонь греет мою, и я готов все на свете отдать за эти невероятные и божественные моменты счастья, которые судьба мне подарила. Она так аккуратно и ласково гладит мою руку, доходя до локтя и возвращаясь к запястью... Ее прикосновения – рай, потому что в моей жизни никогда не было ничего подобного. Все бывшие вешалки и мизинца не стоят той нежности, которую мне дарит Катерина.
Нам не надо слов, чтобы говорить друг другу о чем-либо. За нее все скажет мимика ее личика, ее робкие поглаживания и стук сердечка, которое так сильно бьется.
Она немного смущается, наверное, ей несколько неловко чувствовать себя в моем окружении, но пусть она не волнуется. Я не хочу ее ни в коем случае торопить. Ведь я смогу подождать столько, сколько нужно. Главное, что она рядом. Моя Катенька... Мое Сокровище... Мой Ангел...
Я не хочу ее отпускать. Никуда. И никогда больше не хочу с ней расставаться. Ни на неделю, ни на день, ни даже на минуты... Я слишком сильно ее люблю, чтобы потерять. Ведь я боюсь сделать что-то не то, обидеть невзначай сказанным ненужным словом. Она не должна больше мучиться. Довольно ей и так испытаний. Она должна быть счастливой и я сделаю все возможное, чтобы она никогда не пожалела о своем выборе.
Вот она пододвинулась ко мне чуть поближе и внимательно, но в тоже время расслабленно изучает меня своим теплым взглядом. Наверное, старается осознать глубину своих чувств. Ей станет легче, когда она окончательно разберется в своем ко мне отношении.
А вот ее губы покрыли мои своим легким, но таким нежным поцелуем. Она не желает, чтобы он скорее завершился, я чувствую это какими-то внутренними ощущениями, которые невозможно описать словами. Вот и все, нам большего пока не требуется. Я ценю это доверие и готов отдаться ей весь, готов раствориться от прикосновений ее дрожащих подушечек пальчиков, которые ласково проводят по моим щекам, спускаясь ниже, к шее, и на несколько секунд останавливаясь, плавно перемещаются к плечам.
Ее бархатистая кожа заставляет терять последний рассудок, но я должен отдавать отчет своим желаниям. Однако, само собой получается закрыть глаза и продлить поцелуй, сделать его настолько долгим, насколько хватит дыхания. Это наслаждение, сладостное томление заставляет сбиваться пульсу, ведь я чувствую, как нам обоим не хочется прерывать ту заветную сплетенную нить нашей связи.
Я начинаю понимать, что медленно теряю контроль над собой, прижимая ее к себе как можно ближе, а губами переходя от ее губ ко лбу, затем отрываясь на сотую долю секунды, оставляю страстные поцелуи вдоль правого виска, щеки. Пока еще в ее власти остановить меня, и я покорюсь! Я смогу заставить себя оторваться от нее, если только она этого захочет, только намекнет мне об этом.
Но в следующее мгновение она снова касается пальцами моей спины, уже гладя не так робко, но в то же время с той же теплотой и нежностью. Кажется, в ней ее целый водопад, и она льется через ее ласки, прикосновения, бархатные поцелуи.
И я становлюсь смелее, когда чувствую ее биение пульса на шее, одновременно обхватив ее за талию. Мое терпение уже на исходе. Сладостный миг уже станет грехом прерывать, и мы оба не хотим этого. Я уверен! Я чувствую это! Я знаю! Она меня больше не оттолкнет.
Мне не нужны ее слова, в которых она скажет, что поняла саму себя и разобралась в своих чувствах; что простила мне то, что не должна была делать никогда. Ведь главное она приняла все мои чувства и ответила на них взаимностью".
Горячие поцелуи и ласки соединились не только в телах, но и душах двух любящих сердец. Момент наивысшей близости, когда с упоением можно отдаваться любимому человеку, понимая, что бесполезно даже пытаться идти наперекор судьбе. Момент невероятного наслаждения, который все равно случился, потому что так приписано им с рождения.
Она стала для него второй жизнью, в которой теперь есть смысл; в которой стало, ради кого жить; а Он – тем мужчиной, которому она доверилась; огнем, которого она сторонилась, растопившим застывшие чувства искренней любви; и водой, которая дала ей спокойствие, без которой она не выживет в этом мире.

* * *
В дверь позвонили.
– К нам гости, – довольно оптимистично отозвался Роман в душе, правда, не ликуя от такого внезапно пришедшего счастья.
– Похоже на то. Но я никого не жду, – поспешила я сообщить.
– Тогда не открывай, – сделал вывод Ромка. – Для всех нас нет. Вернее, тебя.
– Да, но, вдруг там соседи или... Ой! Родители! Того хуже! – быстро сообразила я и также мигом соскочила с постели. – Ромка, вставай быстрее! – запаниковала я, надевая первый попавшийся из шкафа халат.
– Кать, одна секунда нас уже не спасет, – совершенно спокойно отозвался Роман, потягиваясь на подушке. – И потом, разве родители тебя бы не предупредили, что хотят увидеть дочь с утра пораньше?
– Во-первых, уже полдень, мои родители в это время уже к обеду готовятся, а, во-вторых, на то они мои родители. Зачем им меня предупреждать, если я им и так всегда рада, – ответила я, метаясь по комнате для того, чтобы ее привести в божеский вид.
– Ага, особенно сегодня! Видела бы ты себя в зеркало, когда осознала, что нас могут застукать.
В дверь снова раздался настойчивый сигнал. А затем еще и еще. Волнение накатывало меня с лихвой, чего не могу сказать о Романе. Он вообще был спокоен и уверен в себе.
– Ромка, вставай же! Лучше помоги мне! – волнительно отозвалась я.
– Кать, да кончай ты заметать улики. Это не спасет. Все равно самую большую улику тебе девать не куда!
Я озадаченно посмотрела на Романа. В ее глазах он прочитал песочные часы и титанические усилия мозговой деятельности. Видно, сильно он озадачил ее своей репликой.
– Вот поэтому сегодня мы поедем ко мне. Чтоб без свидетелей, – договорил Роман, решив, что все-таки не мешает вылезти из теплой постельки.
Звонок снова заставил меня вздрогнуть.
– Я пойду... Открою... – медленно сказала я, глубоко надеясь, что за дверью окажутся реально соседи, ну или хотя бы Колька на худой конец, но только не родители.
Я посмотрела в глазок и, убедившись, что угроза не так уж и сильна, с облегчением выдохнула. Стоял Зорькин. И что ему понадобилось от меня?
Я быстро отворила дверь и поприветствовала друга. И только, когда он вошел за порог квартиры, осознала, что лучше бы этого не делала. Сейчас в гостиной появится Малиновский и будет очень весело, когда Коля своими глазами убедится, как чудесно я провела ночь.
А я и не скрываю, что мне было хорошо.
– Коль, а ты зачем пришел?
– Поговорить, – ответил он, снимая пальто, готовясь повесить его в шкаф. – О-о, Пушкарева! А ты, я вижу, не одна! – с удивлением Коля сообщил мне эту радостную весть, когда увидел чужое пальто на вешалке.
– Да, не одна! Если ты пришел мне снова высказывать свое недовольство, то можешь разворачиваться и идти восвояси!
– Неплохо Малиновский тебя в оборот взял, молодец, ничего не скажешь! – Проигнорировав мою реплику, Коля все же повесил свою куртку рядом, показывая всем видом, что присутствие Романа в моем доме его нисколечки не смущает.
За стенкой Роман отчетливо слышал весь разговор любимой с ее другом и посчитал, что ему представился какой ни на есть самый лучший шанс показать себя с положительной стороны для Коли, чтобы тот наконец-то понял его истинную любовь и больше не мучил Катерину своими упреками.
– Катюш, ну зачем же выгонять лучшего друга, – из комнаты появился Роман, уже одетый в рубашку и джинсы. – Добрый день, Николай Антонович! Мы будем очень рады, если вы с нами позавтракаете, правда, Катюш?
Рома подошел ко мне сзади, приобнял за талию и поцеловал в макушку.
– Коля позавтракал дома, – ответила я. – Тем более у него есть важные дела, которые ему срочно надо сделать.
– Ничего. Дела подождут. Не волки, в лес не убегут. А от завтрака в квартире лучшей подруги да еще в вашем обществе, господин Малиновский, мне просто грех отказываться, – съязвил Зорькин, демонстративно проходя на кухню.
– Рома, зачем ты это сказал? – тут же повернулась я к нему лицом.
– Катюша, доверься мне, – ласково отозвался Ромка, поцеловав меня в губы. – Пойдем готовить завтрак.
Рома взял меня за руку и повел за собой на кухню.
Коля сидел на диванчике напротив стола и теребил в руках ключи от своей машины. Хотелось высказать Малиновскому все, что он о нем думает, только вот при Катерине все никак не решался. Зачем ей слушать их мужские разборки.
Да и в конце концов ему стало интересно понаблюдать, как проходит утро в доме его подруги с участием ее ненаглядного. Он считал, что обязательно найдет повод упрекнуть в чем-нибудь Романа, да так, чтобы Катерине стало неприятно.
Я тут же расположилась рядом с Колей, наградив его недовольным своим взглядом, желая узнать цель его визита. Я кожей чувствовала, что добром это не кончится.
Рома в отличие от меня был совершенно спокоен. Казалось, он целиком и полностью абстрагировался от Николая или делал вид, что все шикарно. Я дивилась его выдержке! Вот бы мне такую при разговорах с Лукшиным.
Ромка заглянул в холодильник и застыл, не зная собственно, из чего можно было накормить Катерину и ее свалившегося к ним на голову друга. Потому как в холодильнике были только яйца, баночка йогурта, начатый пакет молока, пачка творога, кусочек сыра и масла сливочного. В ящичке, кажется, было что-то похожее на петрушку, пару помидорок и лоточек с шампиньонами.
"Да-а. Милая картина, – сказал Рома сам себе. – И чем она питается? Воздухом что ль? Нет! Это никуда не годится. С сегодняшнего дня возьмусь за это исправление! – твердо решил Ромка. – Но в принципе из этого вполне можно соорудить приличный завтрак. Только еще бы найти шкаф с крупами, если там они имеются".
Ромка обернулся к Катерине. "Нет, у них слишком важный разговор, чтобы ее отвлекать. Найду сам!"
Заглянув в несколько подряд шкафчиков, Рома все же нашел целых два пакета гречневой крупы. Как раз то, что ему надо.
"Замечательно! Через пять минут завтрак будет готов – это, если ограничится только грибным омлетом, не включая биточки из гречки. Ну, ладно, крупу варить поставим, а там видно будет. Катерине надо хорошо питаться, а у нее даже нечего на хлеб положить. О, кстати! Хлеб то у нее имеется?"
Пока Ромка возился с яйцами у плиты, я пыталась выудить у Зорькина причину его прихода. Все-таки, кроме разговора о Романе, зачем то еще я ему понадобилась. Только все внимание Николая было сосредоточено как раз не на мне, а на приготовлении еды Романом. По сему, Коля понимал, что придраться то не к чему. А наоборот, он с изумлением ждал итога. Увидеть Романа за плитой окончательно вызывало удивление и полную несостыковку его взглядов и мнения о нем.
– Малиновский, ты отравить нас хочешь? – не стерпел Зорькин и выкрикнул Роману в спину.
Тот развернулся уже с готовым блюдом омлета с сыром и грибами и поставил его на стол.
– Коля! Помолчал бы! – осекла я друга, хлопнув его по затылку.
– Если у тебя нет аппетита, можешь не есть, – ответил Рома, кладя столовые приборы. – Я не заставляю. Катюш, подай, пожалуйста, хлеба. Я порежу.
– Я сама! – отозвалась я, с укором посмотрела на Зорькина и взяла батон из шкафчика. Подошла к столу и взяла из подставки первый попавшийся под руку нож, который тут же выскользнул у меня из ладони и упал на плитку кухни. Я нагнулась, чтобы поднять прибор с пола, но обхватила нож ладонью не со стороны рукоятки, а его острого лезвия. Оно мгновенно оставило узкую витиеватую полоску на коже, из которой заструилась кровь.
Я стиснула зубы даже не от боли, а от отчаяния. Почему я такая неуклюжая и даже не способна взять нормально нож в руки, чтобы порезать хлеб?
– Катюш, что такое? – заметил Рома что-то подозрительное.
Я приняла вертикальное положение и сжала правую ладонь в кулаке, но легче от этого не стало. Казалось бы, такую пустяковую рану уже щипало.
– Ты порезалась?
– Похоже, что да. Ничего, заживет.
– Кать, где? – уже спросил подошедший Коля. – Дай посмотрю.
– Коль, все в порядке. Всего лишь царапина, – я спрятала руку за спину.
– Смотри, как знаешь, – пожал он плечами. – Малиновский, не утруждайся. Без хлеба обойдемся!
Ромка косо взглянул на Зорькина, как тот пожаловал к двери кухни и возле нее остановился спиной к Роману, а затем добавил:
– Выйдем, надо поговорить.
– У меня от Кати нет секретов. Говори здесь! – сказал твердо Роман, но Коля был непреклонен.
– Наедине! – добавил он и покинул кухню.
– Ром, прости мою неуклюжесть. Самой противно, – произнесла я, как только убедилась, что нас не услышат.
– Брось. Ты вовсе не неуклюжая. С каждым может случиться. Покажи руку. Больно?
Я протянула кисть руки вперед и развернула ладонь.
– Щипет... – сморщила я лицо.
– Подержи под холодной водой, а я – за аптечкой. Кстати, где она у тебя?
– Здесь, в том крайнем шкафу на самой верхней полке, – показала я левой рукой. – Да не надо, Ром, заживет и так.
– Не упрямься.
Рома нашел небольшую коробочку в указанном мною шкафу и извлек оттуда бинт. После быстрых манипуляций моя рана была надежно защищена белой стерильной повязкой.
– Ну, вот, теперь все в порядке, – сказал Рома, после завязывания узелка бинта.
– Спасибо. Теперь в два раза быстрее заживет, – улыбнулась я. – Рома, тебя, кажется, ждут в гостиной...
– Уже иду. Присмотри тогда, пожалуйста, за гречкой, – Рома взглянул на кастрюльку, стоявшую на плите.
– А что с ней делать?
– Подлей чуть-чуть кипяченой воды, если будет выкипать, – быстро ответил он и, поцеловав меня в лоб, удалился с кухни.
Меня тут же постигла тревога. Кто знает, что там удумал Коля, но я не хотела, чтобы он еще и Рому доставал своими подозрениями и напоминал ему о не самом приятном – его прошлом.
Но в Романе я уверенна. Им действительно нужно поговорить, по-мужски, отдельно, без меня и тогда, надеюсь, одной проблемой станет меньше.
– Ох... Надо, пожалуй, отвлечься, – сказала я самой себе. – Что там Ромка говорил делать с гречкой?

_________________
"Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©