* * * Ромка вышел на улицу. Он понимал, что не сможет находиться с любимой под одной крышей, зная, что сегодня решается его судьба. Он почему-то полагал, что она уже решилась в тот день, когда его приняли Катины родители. Однако, похоже, он сильно ошибался. Прошлое так легко не отпускает. Оно выжмет последние соки, прежде чем проложит настоящему мостик в будущее. Он сел на лавочку у подъезда, не затягивая свое пальто на пуговицы. Может быть, холодный ветер хоть как-нибудь отвлечет от печальных дум. Где-то спустя час волнительного ожидания своей участи, Роман узнал подъезжающую к подъезду машину Николая. Не обрадовался совсем. Коля сейчас Кате не помощник. Она сама должна принять решение. Если только ему даст совет, как жить, если наступит черная полоса его жизни. – Малиновский, здорово! А ты чего здесь кукуешь в одиночестве? – задорное настроение Зорькина Роме сразу пришлось не по душе. Но должно же быть какое-то разнообразие. – Что случилось? У тебя вид такой, как на похоронах... – он присел рядом с Романом на лавку. – Считай, что они наступили... – не поворачивая головы к собеседнику, хмуро отозвался Роман. – Шутишь все. А, если серьезно. С Катькой что ль не сошлись во мнениях? – Хуже. С самого начала было очевидно, что мы с ней совершенно разные люди. И что мы не сможем быть счастливы. – Да ладно, ничего не очевидно, – Зорькин махнул рукой. – Не говори глупости. Она тебя любит, ты – тоже. Не вижу препятствий. – Видно одной любви не достаточно, чтобы счастливо жить вместе. – Ну-у, логично, – протянул Коля. – Но у вас вроде как взаимная дополняемость друг друга. Уж я то точно знаю. Ну, колись, чего влюбленные голубки не поделили? Ромке начало казаться, что выражения Зорькина чем-то напоминают ему фразы Жданова. Это становилось ощутимее с каждым следующим предложением, каким бы оно не было по цели высказывания. Потому что приходилось поддерживать диалог. – Лучше бы я умер тогда, вместо Андрея, чем жить на этой бочке с тротилом, зная, что все равно взорвется, – проигнорировав вопрос Коли, ответил Роман по-своему. – Ты что, дурак? – Коля хлопнул Романа по плечу. – Ты что говоришь? От любви крышу снесло? Или предсвадебный мандраж одолел? – Будет ли теперь эта свадьба... – шепотом произнес Роман сам себе, дико ощутив, насколько тело пронзила почти физическая боль. Расстаться с Катериной – равносильно поставить крест своей жизни. – Малиновский, я чего-то не понял, – Зорькин косо посмотрел на Романа. – Это ты сейчас что имеешь в виду? Я, конечно, понимаю, у Катьки характер – не сахар, но не до такой же степени. Ты забыл, что она беременна от тебя, между прочим! И хотя бы только поэтому ты обязан на ней жениться! А вообще у нормальных супругов это само собой разумеющееся событие. – Женится по залету? – оскорбился Роман. Ведь в его случае свадьба – не потому что Катерина забеременела от их хороших ночей, а по любви. Большой и взаимной. – Обычно по залету выходят замуж. – Какая разница, что ты там себе напридумывал! – Иметь детей после брака я имел в виду, – сделал Коля уточнение. – Да я люблю Катю и нашего ребенка тоже люблю. Только после того, что она обо мне узнала, теперь не знаю, о чем и думать. – Интересно? И что она такого о тебе узнала, из-за чего можно отменить свадьбу? То, что ты изменял ей с женской половиной всей планеты? – съязвил Зорькин. Рома только укоризненно удружил его своим взглядом. – Извини, Малиновский, ничего личного. Так это было еще до ваших отношений с Катей. Так что она знала, какой фрукт будет иметь на десерт. И, по-моему, это не было помехой проводить с тобой дни и ночи. – Нет, Коль. Все гораздо хуже, – тяжело вздохнул Роман. – Да, что произошло то? Ну, хорошо, твои былые похождения отлетают. Тогда Катька что ль нашла себе африканского мачо с виллой на краю Америки, а нет, лучше на каком-нибудь острове, типа Мадагаскар, в Африке и метит на его миллиарды, а нет, триллионы, ради того, чтобы погасить все наши долги по "Зималетто"! Во! Превращает себя в жертву! – Коля, прекрати!! – повысил голос Роман, встав с лавочки. – Нести чушь!! – А затем отвернулся от Коли и уткнулся лбом об холодную каменную стену подъезда. – Вот именно, что Катя ни за какие миллионы от тебя не денется, – сказал Коля Роману над ухом. – Так что я не понимаю твоих страданий, Малиновский. – Ты и не поймешь. Можешь не стараться. – Почему же? Я сейчас этим как раз и займусь. Поднимусь к Кате и все узнаю. Уверен, причина окажется детсадовской, что потом будете смеяться на пару. – Нет! – Рома тут же преградил собой дорогу к подъезду, в секунду оказавшись напротив финансового директора. – Оставь Катю одну. – Это почему же? – возмутился Зорькин. – Я ее друг и имею полное право знать, что у вас стряслось. – Мы сами решим свои проблемы, – настраивал на своем Роман. – Коль, извини. – Да не нужны мне твои извинения. В кармане что ль их коллекционировать? Если тебе все равно, то мне на подругу не плевать! – Коля потянул руку к кодовому приемнику. – Подожди же! Я не хочу, чтобы она приняла решение под твоим уклоном. Пойми, что это очень серьезно. – Всю жизнь со мной советовалась и была довольна, а сейчас Коля плох? Нет, Малиновский, ты извини меня тоже, но, если Катерине нужен мой совет, я его ей обеспечу. А, если дело касается тебя, то можешь не трястись. Обрисую твои намерения в самых ярких и теплых тонах. – Да вот именно, что дело касается меня! Понимаешь? Меня! – в отчаянии произнес Роман, не зная, что сделать, чтобы не усугубить и до того трудную ситуацию. – Моих слов и действий! И ей никто не поможет, кроме нее самой. Пойми же ты! – Да что произошло в конце концов? Малиновский, объясни, что ты такого наделал, что от Катьки ваша судьба зависит? Ромка тяжело вздохнул. Говорить Коле или не говорить – решать только ему самому. Но может быть стоит понадеется на то, что лучший Катин друг посоветует как поступить? Ведь он знает Катерину вдоль и поперек в отличие от самого президента. Ах... Как же Роману не хватало дружеской поддержки Андрея. Его советов, дурацких шуток, которые могли разрядить обстановку, правда они по большей мере касались самого Романа, но все же Андрей был не менее оптимистичным человеком. Именно сейчас, в такой ответственный момент у Ромки отчетливо проявилась слабость перед самим собой. Он знал, что Катерина в общем-то права, он мог рассказать все раньше, если бы немного задумался об их будущем. А Роман все время о нем думал. Сначала понимал, что его любовь безответна, а позже, когда появилась капелька надежды, жил, наслаждаясь теми минутами неземного счастья, которые дарила ему Катерина. И теперь, когда уже, казалось бы, их счастливой жизни уже ничто не сможет помешать, тут то он начал понимать, какие ошибки искупить невозможно. И у всегда идейливого Малиновского и то просто на просто не имелось ни малейших представлений, как убедить Катерину, что он не мог раскрыть раньше их тайну с Калерией. Видно слишком неубедительны были его объяснения, раз Катерина так "скромно" попросила его удалиться. – Давай в машину пройдем, – после задержавшейся паузы обдумывания произнес Роман. – Ну, давай, – согласился Коля и жестом руки пригласил президента занять место рядом с ним. После долгого повествования Романа Николай еще какое-то время просто молчал, тупо уставившись на Ромку, словно разглядывая каждую морщинку его лица. Услышанное шокировало его, что в какой-то момент он потерял дар речи, это при том, что во время рассказа он активно задавал вопросы. Прямо как на экзамене преподаватель – студенту. Зорькин пребывал в каком-то астрале, потому как явно не ожидал, что нынешний президент способен на такие гуманные поступки. – Коль... Ты это... Ты еще здесь? – окликнул Роман Николая, очевидно поняв, что его рассказ привел его в некий шок. – А-у! Земля вызывает Зорькина! Но Николай сидел по-прежнему. Даже не моргал. Тогда Роман щелкнул пальцами несколько раз перед его лицом, добавив: – Зорькин, ты слышишь меня? Коля, черт возьми! – Да слышу, слышу! Не ругайся, – наконец-то Николай ожил. – Малиновский... Я... Честно признаться... Никогда не думал, что ты такой... – Какой? – Такой, Ром. Ты же в тот момент думал не о себе, а об этой Калерии, о ее жизни. – Получается, что так, – Роман тяжело вздохнул, посмотрев в окно машины. – Да только теперь аукнулось мне все это... – Да, Малиновский, я даже не знаю, что сказать... У меня не укладывается в голове твой характер и твой поступок. Это вообще какие-то космические вещи. – Да я уж с самого возвращения в "Зималетто" понял, что на поддержку с твоей стороны могу не рассчитывать. – Сначала – да, – Николай кивнул, – а теперь, когда ты изменился... Могу понять, за что тебя Катька полюбила. Хотя впрочем, она же только сегодня обо всем узнала, так? – Так, Коль, так. Теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему она должна сама принять решение. Коля почесал затылок. Он бы, конечно, не был против по-дружески навести Катерину на верную дорогу, но Роман прав. Ей нужно сейчас все обдумать самой. – Теперь понимаю. Но ты тоже не впадай в депрессию, – Коля поудобнее разместился в кресле, чуть развернувшись к собеседнику. – У Кати бывают такие моменты, когда она срывается. Тем более, она беременна, в ее положении это нормально. Просто у нее сейчас сложный период. Да еще свадьба на носу. А тут еще Калерия с вашей правдой. Ну, сам подумай, каково ей. – Да вот именно, что я не мог сказать раньше. Я уже свыкся с этим фактом своей виновности. Катя говорила, что простила мне это. Но видно не все так просто. Все так не вовремя! Все так... – Роман махнул рукой в сторону Коли и открыл дверцу машины. Вышел из нее и сделал пару шагов в сторону двери подъезда. "Катя... За что же так? Я не прощу себе, если ты меня бросишь!" – Малиновский, подожди! – окликнул его Зорькин, выйдя из машины. Но Роман, погруженный в свои мысли, не обернулся. – Малиновский, да стой же ты! – он догнал его, остановив за плечи. – Спасибо, Коля, что выслушал. Дальше я как-нибудь сам, – Роман развернулся лицом к Николаю и пожал его руку. – Послушай, что я тебе скажу: Катя она женщина умная, не мне тебе рассказывать об этом, но ты сам встань на ее место. Она столько пережила, ровно так же, как ты смирилась с той мыслью, что ты виноват в смерти ее мужа, а тут бац и узнается, что ты ни при делах. Рома, но ты сделал все, что мог, а Катя... Да она любит тебя. Просто любит. Ей просто нужно время, чтобы все понять, свыкнуться что ль... Вот увидишь, что сейчас поднимешься к ней и вы тут же помиритесь. Я уверен в этом. – Я так не думаю, – с сомнением ответил Роман. – Ну, это, конечно, твое право. Но это проверяется практикой. Сам увидишь. – Спасибо, Коль, за совет. Надеюсь, что все именно так и будет, – не шибко оптимистически отозвался Роман, что Коле показалось, что на этот раз все намного серьезнее, чем он предполагает. – Ты приезжай завтра, а лучше позвони. Чего будет зря кататься. Хотя... Подругу утешишь. Это же по твоей части. – Нет уж, Малиновский! По моей части будет официально поздравить вас с бракосочетанием! Так что оправдай мои надежды. А то куда мне подарок то девать? – Вернешь обратно в магазин, – совершенно безразлично ответил Роман. – Х-м, тоже мне. Думал, хоть поинтересуешься его содержанием! А то сразу вернуть! – Зачем, если я и так потом узнаю. – Каким же образом? – Зорькин округлил глаза. – То есть ты передумал нам его на свадьбу дарить? – Главное, чтобы вы с Катей помирились. А подарок я вам в любом случае вручу! – улыбнулся Зорькин.
* * * Уже совсем стемнело. В моей комнате горит лишь приглушенный свет ночника. Меня по-прежнему терзают сомнения, хотя часы размышлений свели меня к одной единственной фразе: я люблю Рому. Просто люблю. Просто таким, каким он есть. И, кажется, теперь люблю еще больше, потому что не каждый человек смог бы вот так, рискуя своей жизнью, взять на себя чужую вину. А он это сделал. Не побоялся наказания, он терпел унижения в свой адрес и полюбил меня вопреки всем этим натискам судьбы. Он сильный человек. Раньше я только и знала, что он способен только на самые низкие и подлые поступки, но жизнь показала, что его душа намного больше и светлее, чем мы все думали, поэтому он опасался, что в нее могут закинуть тяжелый камень, который разрушит и исчернит ее. Он не раз говорил мне, что нашел во мне часть себя, что я для него самое дорогое в жизни, а все, что важно любящему сердцу, пытаются сохранить на долгую память. А я точно знаю, что я не вещь для него, и, даже если я опять не все до конца поняла, то теперь уверенна, что у него были веские основания скрывать правду от окружающих. Наверное, Рома прав, смогла бы я поверить в эту истину его невиновности? Да и зачем теперь об этом думать? Когда судьба сама все решила за нас. А ей же ведь виднее. Я лежала на постели, прикрыв глаза, когда услышала шуршания в коридоре. Сразу поняла, вернулся Роман. Он старался не слишком копошиться, но все же в темноте это получалось не так продуктивно, как бы хотелось ему самому. Через несколько секунд заглянул в спальню. Я это скорее услышала, чем увидела его по звуку опустившейся ручки двери. Зажмурила глаза и лежала смирно, давая возможность Роману сделать то, что хотел. Ведь он уже вошел. Не просто же так. Глухой шорох одеяла – Рома присел рядом на краешек постели. Через несколько секунд что-то теплое легло на мой живот. Мурашки мгновенно пробудили мелкую дрожь во всем моем теле. Полагаю, что это приятное – есть его ладонь. Он с особой нежностью пару раз плавно провел по моему животу, на что я уже приготовилась открыть глаза и больше не мучить никого из нас своим недопониманием, но опоздала на сотую долю секунды. Роман едва слышно и сначала немного скромно начал свой трепетный монолог. Я уж подумала, что он будет обращен ко мне, однако я находилась в приятном удивлении, когда поняла совсем иное, но не менее приятное. – Маленький, прости меня... – совсем тихонько начал Роман, нежно проводя ладонью по моему животу. – Я столько приношу неприятностей твоей маме. Ведь она этого совсем не заслуживает. Ей же нельзя волноваться, потому что ты должен родиться здоровым и крепким. А ты, будучи еще совсем малышом, уже столько перенес волнений вместе с мамой... И все из-за меня. Прости меня, мой хороший. Я обещаю тебе и твоей маме, что больше никогда не буду создавать ситуаций для ее переживаний. Просто тогда я не мог поступить иначе. Дети же не должны рождаться в тюрьме. Это неправильно! Калерия всего лишь несчастная девочка, потрепанная тяжелой судьбой. И, возможно, для нее ребенок, ее сын – это единственное счастье на земле, которое очень важно беречь. И тебе, мой маленький, тоже нужна родительская забота мамы и папы. Я же вас с мамой очень люблю и очень боюсь потерять. Только после открывшейся истины, твоя мама очень осерчала на меня. Я понимаю, что у нее есть веские причины на это, что меня, наверное, не за что любить, я не достоин этого чувства, тем более любви твоей мамы, малыш... Я прислушивалась к каждому слову любимого мужчины, которое так тепло отзывалось в моем сердце. За все то время со дня его выписки из больницы этот вечер стал первым, когда Роман так трогательно говорил вслух с нашим малышом или малышкой. "Интересно, а кого он больше хочет: мальчика или девочку? Только вот кое в чем он не прав. В чувствах к нему с моей стороны. И я докажу ему обратное". – Глупый... – шепотом произнесла я, поймав на своем животе его руку, и открыла глаза. Однако Ромка тут же одернул руку, боясь, что сделал все совершенно не так, и что я имею полное право его выгнать из комнаты, что и собираюсь сделать, а затем сразу же выпрямился, приняв вертикальное положение. – Прости... Я... Потревожил тебя... Я не хотел... – он виновато посмотрел на меня, боясь сказать чего-то лишнего, не нужного. Я быстро поднялась с постели и встала напротив Романа. Внимательно посмотрела в его глаза, и поняла, что этот взгляд будоражит во мне самые заветные уголки моего сердца, в котором давно живет самое светлое чувство, – любовь. Любовь к самому дорогому мужчине на свете, к отцу моего ребенка. Я приложила свои ладони к его груди и оставила легкий поцелуй у него на губах. Роман, явно не ожидая такой реакции с моей стороны, не долго раздумывая, отпрянул от меня и несколько рассеянно посмотрел в мои очи. – Кать... Это... Означает, что ты... Не сердишься на меня? – Я горжусь тобой! – уверенно ответила я, обвив Рому за шею и уже смелее поцеловала его. И он уже без всяких сомнений откликнулся на мой порыв. Он легко подхватил меня на руки и уложил на постель, не прекращая своих поцелуев моего лица и шеи. Затем быстро расстегнул пуговки моего шелкового домашнего халата и освободил от лишней одежды. – Кать... – совсем неожиданно шепнул мне Рома на ушко после своего нежного поцелуя. – М-м? – улыбнулась я и, не долго раздумывая, нашла его губы в непосредственной близости от своих. – Подари мне дочку... – его горячий шепот снова донесся до моего сознания. – Которая будет похожа на тебя. – Ты хочешь девочку? – Да... – немного задумчиво ответил Рома. – Наверное, да... Катюш, только ты не подумай чего-нибудь не того, – тут же он добавил. – Если у нас будет сын, я тоже буду очень рад! – Правда? – Правда, любимая, – тихо шепнул Роман и медленно одними подушечками пальцев провел от виска, по щеке, смотря на меня таким особенным и теплым взглядом, а затем поцеловал меня в губы. Его нежные и чувственные поцелуи будоражили во мне нечто невообразимое, все былое недопонимание ушло в самую незримую даль, не оставляя после себя и тени какого бы там ни было осадка.
_________________ "Женщины – удивительные существа... Чем больше они страдают, тем больше они любят". ©
|