АВТОР: lullaby7
НАЗВАНИЕ: Боясь отражения
ПЕЙРИНГ: Катя/Андрей
РЕЙТИНГ: pg-13 или R не знаю пока
статус: в процессе
ОПИСАНИЕ: Немного переписала я развитие сериала после прочтения инструкции Катей. Существует несколько стадий горя: 1.Отрицание. 2.Гнев. 3.Попытка заключить сделку с собой и своими эмоциями, безразличие. 4. Бесконечное отчаяние, депрессия. 5.Принятие. Но катя не смогла пройти все до конца, оставшись на грани гнева и примирения с самой собой... Что из этого выйдет, пострадает ли Жданов? :D
p.s. надеюсь фик не покажется чересчур занудным или крайне тяжелым, тапки и прочие предметы приветствуются
Глава 1. Отрицание
Пакет лежал на столе, бант был немного скошен набок, а бока помяты. Розовый цвет пакета, совершенно неуместный подарочный бант и вообще весь этот праздничный натюрморт вызывал у Кати отвращение. До этого она и не подумала бы, что трагедия может прийти в праздничной обертке с блестками и бантиками. Казалось бы, не хватает только шумного оркестра с трубачом, который будет смешно надувать щеки, издавая при этом своим инструментом гудящие глухие звуки, и дирижёром, который возьмет в свои толстые ручонки палочки, поправит свой фрак с белым кружевным боа и начнет ими махать из стороны в сторону прямо у Кати перед лицом. А под фанфары Екатерина Валерьевна окажется обернута в белое такое полотно с надписью «Наивная дура», после чего поставят ее на все обозрение прямо в коридоре, и под дружный хохот коллег выкинут ее из «Зималетто», как нашкодившего котенка. Разговор с Кабаевой хоть и успокоил ее на некоторое время, но вероятно не до конца. Ей чего-то хотелось, кричать или бежать — она не понимала, просто что-то замерзло внутри и, казалось, больше не оттает. Нет, что-то определенно кололо, и ощущение горечи было не только во рту, но и во всем теле, слезы текли не переставая, она даже уже не знала сколько по времени находится в таком оцепенении. Да и двигаться не хотелось, ей казалось, сделает она шаг и тут же обязательно сломается, упадет или вообще потеряет сознание. Но двигаться было нужно, очень нужно. Скоро Андрей… Андрей Павлович придет, а нужно еще убрать пакет, сделать копии этой инструкции, в конце концов нужно открытки дочитать, ну, чтобы знать, чего ждать от этого «Донжуана».
Донжуан… Точно, Екатерина Валерьевна, именно так. Ведь именно так она подумала о нем при встрече. И как она могла забыть о том, кто она такая? И что ей вообще взбрело в голову, что что-то может у них быть? Как, ну как она могла так подумать, как же не почуяла подвоха, почему та самая хваленная женская интуиция не сработала как раз тогда, когда было очень нужно? Ведь говорила она себе, что нельзя верить людям, клялась себе, что никто и никогда больше ее не обманет, она не позволит! И что? Все по новой: снова глупая слепая вера в чудо, красивые слова, признания в любви, а после — тоска, боль и жуткая ненависть. В первую очередь к себе. Нет, конечно, сначала она чувствовала лишь боль, потом жалость к себе, а потом уже ненависть и злость, сначала злилась на Андрея и Романа, а после уже на себя. На себя злилась больше, потому что по сути как всегда сделала не тот выбор, вовремя не смогла подключить свой мозг, потеряла голову. Глупая, наивная и совершенно забытая всеми. Но нужно же вернуть пакет на место, в конце концов, пусть ей сейчас и плохо, пусть хочется просто спрятаться ото всех, пусть эта боль невыносима и, возможно, она навсегда останется внутри нее, нужно подумать, как ей жить дальше. Что сделать? Рассказать Кольке все? Да уж… о таком только и рассказывать, а лучше кино снять! Хотя, он и так все узнает рано или поздно, Катя знала, что держать все в себе не сможет больше. Не в этот раз. Не снова. Но родителям она, конечно, ничего не скажет, у папы сердце больное, да и знает она его характер, сразу на танке в Зимелетто прикатит, честь дочери защищать, да и мать переживать будет. Но вот что ей делать со Ждановым?
Катя тихо прислонилась к двери своей каморки, от недавно пролитых слез в висках можно было услышать стук, голова просто разрывалась, хотелось лечь просто и не вставать, не двигаться, все причиняло боль и не только физическую. Иногда она кидала взгляд на инструкцию и слезы снова катились ручьем, иногда Катя рыдала в голос, изредка прислушиваясь, не зашел ли кто в кабинет президента. Однажды прислушавшись, она поняла, что кто-то направляется к ней и поспешила стереть с лица слезы. Это была Юлиана, как всегда бодрая и сверкающая своей великолепной улыбкой.
— О, Катенька… Что-то случилось? У вас глаза красные, — Добродушно поинтересовалась Юля, нахмурив строго брови. — Если вас кто-то обидел, вы только скажите, я ему…
— Нет-нет, у меня просто аллергия… Лекарства. Что, правда красные? — Катя попыталась сделать невозмутимый вид, но получалось у нее это паршиво.
— Да-да, но знаете, я даже не удивлена, в таком склепе, как ваш кабинет, можно серьезно заболеть! — Юлиана как всегда говорила все это не без упрека в адрес президента.
После Юлиана сказала что-то еще, оставила сметы по предстоящему оформлению показа и ушла, сказав, что еще заглянет. Катя шумно выдохнула, оказалось, что держаться будет куда сложнее, чем она себе представляла.
Нужно было возвращаться обратно в офис, там его уже наверняка ждала красавица Алина с ее-то прелестными ножками и личиком, как у фотомодели. Жданов не мог упустить такой встречи, и о боже, как же он злился, когда пришел и ему сказали, что Алиночка уже ушла, не дождалась.
— Но я же просил Катю ее задержать! — Закричал он на весь холл, раздув от злости ноздри.
— Уволить надо Пушкареву! — Раздался за спиной услужливый совет Клочковой.
Андрей обернулся на нее, скрежетнул зубами и, сжав кулаки, пошел в свой кабинет. Ох, как же он злился на Катерину. Предстоял серьезный разговор.
На месте Кати не было, от чего раздражение его росло еще больше, он буквально места себе не находил. Думал, как бы сейчас не вспылить, а то весь план Малиновского тогда насмарку. И вот в кабинет вошла Катя.
— Хм, Катенька! — Воскликнул Жданов, натянуто улыбнувшись.
— Не ждали? — Пушкарева пронзила его взглядом холодных глаз, но Андрей и не заметил этого.
— Конечно, Катенька. Я ведь ждал Алину Кабаеву? А где она? Алиночка?! — Он посмотрел под стол, театрально размахнув руками, затем заглянул в кабинет Кати, а после ухмыльнулся. — Видите, ее нет, а все потому, что Вы, Катенька, не захотели исполнить мою просьбу.
Катя долго смотрела на него, не выражая никаких эмоций, затем скривила губы в насмешливой улыбке и спросила:
— А за жалюзи вы не смотрели? Я пыталась приковать ее наручниками к батарее, но такая перспектива ее как-то не заинтересовала.
— Зачем же такие методы, вы могли бы занять ее разговорами о светской жизни. — Пытался исправить положение Жданов, на этот раз говоря без особого нажима.
— Ну для нее то это жизнь, а для меня просто разговоры. Хотя, я пыталась увлечь ее рассказом о расчетах в макроэкономике, но ее как-то не заинтересовало. — Катя откровенно насмехалась над ним, и он хоть и чувствовал это, все равно не понимал до конца.
— Шутите, Катя. — С холодностью произнес Жданов, исподлобья взглянув на Катю.
Девушка нахмурила брови, а затем резко отрезала:
— У Алины своя жизнь, свое расписания, и фамилия «Жданов» в этом списке не значится.
Затем Катерина резко ринулась к двери своей каморки, потому что чувствовала, как накаляется обстановка и знала, что еще чуть-чуть и она все ему расскажет, но его последние слова ее остановили.
— Откуда такая агрессия, Кать?
«Он не понимает?! Не понимает!!!» — Кричал ее внутренний голос от возмущения и негодования. Катя была сильно раздражена подобным вопросом.
— Оттуда. — Процедила она сквозь зубы. — Для вас люди, Андрей Палыч, ничто, пустое место. — Затем она громко захлопнула дверь своей каморки, оставив Жданова в полном недоумении от произошедшего. Такой Катю он видел впервые. Нет, он видел расстроенную Катю, счастливую Катю, игривую Катю, нежную Катю, но злую… никогда ему не приходило в голову, что такие как Катя могут злиться. А такие, это, собственно, какие? Тихие? Добрые? Простые? Нет, Жданов, не морочь себе голову подобными мыслями, она ведь может оказаться и не такой уж простой, не такой уж и доброй… А это возможно вообще? Не ясно. Да и что он мог знать о Кате. Он ведь до сих пор думал, что такие как Катя всегда будут молчать, что и злиться и ненавидеть они не могут не потому что такие добрые и незлопамятные, а просто потому что не умеют. Ну не может Катя злиться слишком сильно, он уверен. Да и ненависть, и месть не в ее стиле. Но зачем тогда вся эта их игра в любовь? Неужели он верит в то, что Катя на подлость способна? Способна ли…
Он кинул взгляд в сторону ее каморки. Не было не слышно ни звука, Катя умела плакать молча.
С его последнего звонка что-то изменилось. Точнее кто-то. Катя очень изменилась. Еще утром ее голос выражал столько радости и восторга, она была так весела и счастлива, что на секунду он и сам почувствовал себя таковым, просто потому что общался с ней, просто потому, что слышал, что она счастлива и знал, что тому он причина. Но сейчас это была уже не та Катя. Она была какая-то хмурая, грустная и очень раздраженная. Проблемы дома, Катенька? Нет-нет, все прекрасно. А может с женихом? Так они ведь друзья. А мысль то уже на подходе — измена. Нет, не могла.
Вот пришла Юлиана, нужно посмотреть сметы. О боже, что за цифры! Катя! Юлиана как всегда улыбалась, Жданов не отставал
— Катенька посмотрите эти сметы насчет рекламы новой коллекции. — Юлиана обворожительно улыбнулась и протянула папку с бумагами.
Пушкарева как-то медленно моргнула, вздохнула и неспешно, смотря куда-то вперед мимо своих собеседников, пошла навстречу у Юлиане, но вместо того, чтобы протянуть руку через Андрея и получить бумаги, она его обошла. Андрей еще больше пришел в замешательство. Что это с его помощницей? Больна ли?
— Что это с ней? — Шепотом спросил Андрей.
— Не знаю, я спрашивала, она ничего не говорит. Может, заболела. — Пожала плечами Юлиана.
— Катенька, а давайте лучше я принесу уже готовые сметы, и тогда вы приступите к работе, что вас десять раз гонять. — Женщина снова добродушно улыбнулась. Андрей протянул руку в надежде, что Катя отдаст бумаги ему. Но девушка снова посмотрела на них стеклянными глазами и, обогнув Андрея, отдала бумаги прямо Юлиане в руки.
Все это было более чем странно.
— Катенька, вы здоровы, просто говорят сейчас похолодания, давление падает… — Забеспокоилась Юлиана, и даже утвердительный ответ Пушкаревой ее не удовлетворил. Жданов же проводив взглядом силуэт своей помощницы, и вовсе не мог прийти в себя. Неужели она его игнорировала? За что же? Может, утром слишком грубо говорил с ней по телефону? Или опять ревнует, только уже к Кабаевой? Да кто ж этих женщин разберет! Но, во всяком случае, нужно все узнать. Как можно скорее узнать. Иначе он потеряет Катю навсегда. А ему уже и самому этого не хотелось.
Днем позвонил Малиновский. Катя как-то вяло оповестила его о звонке и снова заперлась у себя в каморке. Друг сообщил о пакете на его столе. А там были игрушки, инструкция, всякая мишура. Тоже шутник нашелся! А если Катя нашла бы пакет, что было бы? Она ведь не пережила бы. Представить себе, что с ней будет, Жданов пока не мог, да и не хотел, слишком мрачны картины такого будущего. Спрятал он пакет, как казалось ему, надежно. Да и у Кати нет привычки шарить по чужим шкафам. Вот и не лень же было этому балбесу писать столько! Прям поэт-прозаик двадцать первого века. А уж эти эпитеты касающиеся внешности Катерины… Просто Пушкин бы позавидовал! Он выкинул эту писанину даже не дочитав до конца, и так было понятно, что открытки нужно дарить по номерам. Что ж, хоть и жуть как глупо это, а придется исполнять дальше свою роль безумного влюбленного. Но с каждым днем это все становится сложнее. Скоро совет директоров, показ, а у него в голове только и крутится мысли о том, как не выдать себя перед Кирой, как сделать так, чтобы Катя и дальше уверовала в их любовь. Но вот что действительно сильно мучило Андрея, так это, пожалуй, истинные его чувства по поводу всей сложившейся ситуации. И вроде бы подло это, да и назад пути нет. Да и не может он допустить теперь, чтобы Катя что-то узнала. Если в начале он не мог рассказать исключительно по причине того, что Катя, разозлившись, может дел непоправимых натворить, погубить компанию, то сейчас его волновала еще и другая сторона вопроса. В конце концов, ее месть и злость были бы, конечно, губительны для него, для компании, для ее сотрудников и его семьи, но для нее это был бы просто конец. Он знал, что только тайна раскроется, не будет уже прежней жизни. Для него и для Кати в первую очередь.
Но все это потом. Сейчас отчеты, сметы, утром он еще подумает над теперешним поведением Катерины. Но сейчас все как-то слишком странно и не поддается объяснению, может, это объяснение на светлую голову будет куда очевиднее?
Вечером Катя пришла без настроения…. Да что без настроения, без эмоций каких-либо вообще. Шутки отца пришлись не совсем кстати, потому она даже сорвалась, не смогла скрыть свое подавленное состояние. Как бы она не хотела, Коле рассказать все пришлось, потом долго пришлось успокаивать себя. Теперь, когда все события за последние полгода встали на свои места, Катя как-то потеряла веру в то, что когда-то станет лучше. Хорошо, что у нее есть Колька, вот он точно настоящий друг, конечно, сначала обвинил и ее в том, что теперь она в такой ситуации оказалась, мол «не было бы благодатной почвы…», но потом все же поддержал ее как и положено другу. Затем он вдруг предложил план мести, но Катерина не собиралась делать поспешных решений, а потому, попросила оставить ее одну.
Все воспоминания нахлынули на нее с новой силой: двор, ребята, школа, косые взгляды, институт, снова косые взгляды, затем слезы… Все это вылилось на нее потоком невыносимых терзаний, слова, жгучие, обидные, а главное правдивые резали память. А сейчас что? Все по новой? Только вот сил бороться уже не так много как пять лет назад, да и перспектив хорошего будущего она не видела. Возможно, завтра утром, когда она увидит его снова, все прояснится, и ее дальнейшие планы на жизнь уже не будут столь размыты. А может, месть сейчас именно то, что нужно? Но она не уверена, что ей станет от этого всего легче. А вдруг только хуже? Но об утром, утром…
Спасибо автору за интересное продолжение повествования. 
Продолжение наверное не раньше чем через неделю(
Уррряяяяя!!!!! Спасибо,