Ну вот и продолжение, спасибо тем, кто не устал его ждать)) Поехали!
Глава 14
Утро Малиновского всегда имело запах перегара, табачного дыма и приходило совершенно внезапно. Обходились ему такие утра обычно таблеткой аспирина и стаканом какого-нибудь горячительного напитка, после чего оставалось только как можно спокойнее и без приключений добраться до работы. Сегодня же, кажется, мир мужчины перевернулся и встал с ног на голову. Во-первых, когда его веки, больше похожие на резиновые лопнувшие шарики, едва преодолев свинцовую тяжесть, разомкнулись, перед ним, почти перед самым его носом, каким-то образом очутилась бутылка воды и таблетки. На некоторое мгновение промелькнула мысль, что так Жданов постарался, но мог ли он сам, если вчера он был примерно в том же состоянии, что и Роман. Шатен потянулся, попытался присесть, но тут же схватился за голову. В горле першило, язык собственно его и не слушался, так как во рту к этому времени уже все пересохло. Он жадно глотнул воды из бутылки, после чего заглотил пару таблеток и снова свалился на диван. Все еще кружилась голова, и Роман не был намерен вставать до тех пор, пока тупая боль в затылочной части хотя бы немного не утихнет, но потом почувствовал дурманящий аромат кофе, который заполонил собой все пространство в гостиной, и услышал грохот посуды, доносящийся откуда-то из глубин кухни. Задумчиво нахмурил брови и даже немного стушевался. Совершенно не помнил вчерашний вечер, да и ночь не особо, помнил только, как пришел к Андрею, они о чем-то разговаривали, а потом он проснулся в гостиной на диване, потому что почувствовал, как стало жарко. Окинул себя взглядом, оказалось, что кто-то предусмотрительно накрыл его одеялом. Кто это мог быть, Малиновский все никак не мог сообразить. Поэтому решил, что на кухне явно и находится этот кто-то и это явно не его друг, не в его стиле такая заботливость, возможно, там даже новое увлечение Жданова. Малиновскому стало настолько интересно, что он на некоторое время даже позабыл о боле в голове и довольно решительно направился в сторону кухни. То, что он там увидел, произвело на него неизгладимое впечатление и привело в состояние сильнейшего шока. За плитой стояла девушка, он видел ее только со спины, но уже догадался кто это. Ее волосы прикрывали белую тонкую шею и спускались вниз к самой пояснице, она что-то увлеченно готовила, перекладывала из одной тарелки в другую, подливала масло, но самое главное, конечно же, было совершенно не это. А то, что на девушке почти ничего не было, кроме короткой пижамы из черного кружева. Конечно, он узнал ее. Даже со спины, но узнал. Это была Катя. Катя Пушкарева стояла на кухне Жданова в одной полупрозрачной пижаме и увлеченно готовила им завтрак. Катя Пушкарева заботливо подоткнула ему одеяло и поставила перед ним бутылку воды с аспирином. Малиновский, что для него совершенно не характерно, густо покраснел. И вовсе не из-за пижамы Катерины, а из-за мыслей посетивших его при виде девушки в таком соблазнительном наряде. И вот, когда он уже было хотел покинуть кухню, чтобы избежать неловкости, девушка обернулась. Катя застыла от испуга при виде Романа, но это замешательство быстро прошло, она мило улыбнулась и, не отводя хищного и несколько цепкого взгляда от мужчины, тихо пожелала ему доброго утра.
— Доброе, Катюш. — Закашлявшись, ответил Малиновский и отвел взгляд в сторону, в который раз покраснев.
Катя упорно смотрела на Малиновского, ни одна черточка ее лица не дрогнула, только ее черный и несколько горящий лихорадочным блеском взгляд мог сказать бы ему о многом. Помолчав еще минуту, Катя словно растаяла. Вмиг засуетилась, бросая в сторону мужчины дежурные улыбки, после чего посадила его за стол и налила кофе.
— Спасибо, Кать. — Севшим голосом поблагодарил ее мужчина, ни на секунду не подняв глаз. Девушка только едва заметно ухмыльнулась, затем развернулась и, захватив тарелку блинов, поставила их перед Романом. Пахло все очень вкусно, настолько, что мужчина набросился на завтрак с некоторым животным аппетитом и даже не сразу заметил, как на кухню, весь помятый и потрепанный, зашел хозяин квартиры. Андрей какое-то время пребывал в некотором ступоре от увиденной картины, Катя стояла в довольно откровенном, можно сказать, белье и накладывала его другу блины, кидая на него какие-то особенно настораживающие взгляды, и при любой возможности сахарно улыбаясь ему.
— Не за что, Роман Дмитриевич, я рада стараться.
Малиновский в ответ что-то невнятно промычал, затолкав в рот очередную порцию блинчиков. Андрей какое-то время не мог сообразить, что здесь происходит, все это выглядело странно и комично. Катя ненавидит Малиновского еще больше, чем его, но сейчас стоит почти обнаженная перед ним, кормит его блинами и даже улыбается. В голове что-то щелкнуло, и внутри кипучей лавой взорвалось все от негодования и жуткой ревности. Такого не должно было быть, все, что он видит иллюзия и ничего больше. Наконец, он решил, что стоять и молчать довольно глупо, и нарочито громко прокашлялся.
Оба, и Катя и Рома повернулись в сторону Андрея. Катя видела, как напрягся Роман при виде чернеющих глазниц друга, буквально слышала, как бешено отстукивает безумный ритм его сердце, готова была поспорить, что ощущала, как Малиновский вздрогнул от страха.
— Катя? — Грозный, немного хрипловатый голос Жданова не всколыхнул в Катерине даже чувства стыда или смущения. И страха, как такового не было.
Девушка приняла более расслабленную позу, после чего потянулась за второй чашкой.
— Кофе? — Не оборачиваясь, спросила Катерина, иронично подметив про себя, что у Жданова забавно дернулась жилка на шее от ее такого простого вопроса.
Андрей не сдвинулся с места, только сжал руки в кулаки и нахмурил брови. Катя физически ощутила его гнев, но была готова к этому, в конце концов, вызвался в дамки, так играй до конца. И Катя готова была играть.
— Кофе? — Усмехнулся брюнет, нервно проведя рукой по небритой щетине. Можно сказать, что одно очко в пользу Катерины уже было засчитано. — Кофе неплохо. Но я хотел бы с тобой поговорить, не выйдешь со мной в гостиную?
Катю начало это все откровенно забавлять. Недвусмысленные взгляды Малиновского, от которых Жданов еще больше закипал, давали Кате больше уверенности.
— О чем? Есть что-то, что Роману знать не обязательно? — Мгновение — и хитрый прищур ее глаз сменился озорными огоньками в глазах. Обстановка становилась все более накаленной, Малиновский совсем притих и даже взгляда не поднял. Катя сама не поняла, как назвала Малиновского просто по имени, но это было ей лишь на руку.
— Кать… — Андрей выдохнул и прикрыл устало веки. — Пойдем, выйдем.
— Говори тут.
Андрей поймал этот вызов в ее глазах, и если она думала, что после этого оставит ее в покое, то она крупно ошибалась. По крайней мере, Андрею казалось, что она не хотела с ним говорить. Катя же рассчитывала именно на такой эффект. Эффект разорвавшейся бомбы.
— Тут? Хорошо… — Он говорил тихо, словно приговоренный к смертной казни и это были его последние слова. — Катя, а тебе не кажется, что твой наряд несколько не скромен для того, чтобы принимать гостей?! — Громко. Звучало очень сильно и громко, вибрации от его голоса проникли под кожу и вывернули ее душу наизнанку, Малиновский даже вскочил, машинально закрыв собой Катю.
— Так, тихо, Андрей, тише, не кипятись! — Роман выставил руки вперед перед собой, все еще загораживая собой девушку. — Катя просто не успела переодеться, потому что… готовила завтрак! Тебе между прочим! Так ведь Кать? Кать?
Роман не видел ее, и не слышал ее ответа, но по выражению лица Жданова понял, что все-таки что-то не так. Обернулся и увидел на ее лице два огромных сияющих холодным светом глаза, кроткую улыбку, опущенный взгляд в пол и тихое мотание головой. Девушка нервно рассмеялась и вышла из-за спины Малиновского, встав прямо напротив Жданова.
— Что это, черт возьми, значит, Кать?! Не слишком ли откровенно для человека, который болен булимией?
— У меня нет булимии! — Катя закатила глаза и медленно вдохнула.
— Да? Скажи это унитазу, в который тебя выворачивает всеми съеденными тобою завтраками!
Прозвучал резкий хлопок. Щека Андрея от хлесткого удара покраснела, но сам мужчина даже не сдвинулся с места.
— И это все, что ты можешь? Просто ударить меня? Как это в стиле женщин, боже!
Катя облизала губы и снова устремила свой взгляд, полный ярости и слепой ненависти, на Андрея.
— Слушай, а что ты так беспокоишься? Мне казалось, что тебе нечего от друга скрывать? Или это не так?
— Что ты несешь? — Андрей нервно хмыкнул, после чего насильно оттащил Катерину в комнату, сильно сжав при этом запястье. — Что сейчас я сделал не так, скажи?
— Ничего. Абсолютно. — Катя пожала плечами, затем высвободила руку из захвата мужчины и ринулась куда-то в спальню.
— Ты куда?! Что ты хочешь?
Катя ничего не ответила, только схватила с прикроватной тумбочки что-то белое и швырнула это в Андрея. Мужчина поднял этот предмет с пола и в удивлении изогнул бровь. Это был обычный лист бумаги, свернутый в конверт, а внутри лежали денежные купюры.
— Что это?
— Сам не видишь? Или президенту компании так мало платят, что ты забыл, как выглядят деньги? — Девушка не была особо избирательна в выражениях, да и незачем было. Она знала о его реакции на каждую реплику наперед, и в какой-то мере это было даже не столь увлекательно, как она себе представляла.
— Я вижу, что это деньги, Катя! Что это значит?!
Катя наклонила голову набок, закусив губу, лукаво сверкнула глазами и, подойдя вплотную к Андрею, провела рукой по его щеке.
— Это, тебе милый, за нашу ночь.
— Что? — Жданов нервно рассмеялся, а когда понял, что девушка вполне серьезна и шутить не намерена, готов был разворотить все в этой комнате. Ярость поднималась в нем с каждой секундой, пока девушка молча смотрела на него, периодически покусывая нижнюю губу и играя его волосами. Это было что-то за гранью его понимания. Это была какая-то новая форма Катиного сумасшествия или новый вид ее отчаянья. Она молчала и улыбалась, запускала свои маленькие пальчики в его волосы и снова улыбалась. А он тихо ненавидел ее за то, что терпит и не может сейчас даже закричать.
— Что, значит, за ночь?
— Это оплата. За секс. Знаешь, иногда одни люди платят другим за это.. ну не мне тебе объяснять. — Говорила она это все так обыденно и просто, словно каждый день платит мужчинам за проведенные с ней ночи. И это было самое страшное. Ее безразличие.
— Кать… — Андрей на мгновение забыл, как дышать, потом издал какой-то звук похожий на кряканье и нервно рассмеялся. Потер устало переносицу и рассмеялся еще больше и еще громче. — Я понял, это потому что сегодня ночью я повел себя так… ужасно… Прости, Кать, серьезно! Я люблю тебя, мне не нужны деньги! Это бессмыслица какая-то…
— Нет, Андрюшенька, ты очень хорошо постарался, мне понравилось, я не могу тебя не отблагодарить. В конце концов, я представляю насколько тебе было сложно изображать желание… Но ты, как я же знаю, превосходный артист. Так что бери деньги. Деньги не пахнут…
— Да замолчишь ты уже наконец?! — Он стиснул ее плечи, доставив ей некоторую боль. Катя поморщилась, но высвобождаться не стала. — Я тебе не мальчик по вызову, Кать. Не смей играть со мной!
— Не мальчик, говоришь? — Катерина нарочито громко рассмеялась, запрокинув голову, после чего это почти переросло в истерику, но Катя вовремя остановилась, поняв, что еще чуть-чуть и Андрей вспыхнет, как керосиновая лампа. — Только я позвонила, ты приехал.
Мужчина отпустил ее плечи одним резким движением и отошел на шаг назад. Голова и так разрывалась от огромного выпитого на кануне алкоголя, а тут еще и это… Он чувствовал, что не справляется, что еще чуть-чуть и свихнется, он не мог выносить ее скабрёзностей, не мог наблюдать больше глубокое безразличие к самой себе в ее глазах, не выносил, когда ее теплые и такие родные губы двигались в такт неправильным словам. Он хотел, чтобы она стала вновь той, кем она была до появления его в ее жизни. Но как можно вернуть то, чего, наверняка, и не было? Не было той сильной и гордой девчонки, с твердым стержнем и улыбающимися глазами, не было в ней и легкости и наивности, не было прямой каменной спины ее рассудка, не жил в ней сказочник, что писал бы ей мечты, не было в ее сердце тепла, был лишь маленький огонек, что доживал свой век в холодной мгле, с тяжелыми оковами под семью замками, не было ничего! Не было! Не было! Не было! Была лишь Катя — поломанная злыми мальчишками кукла. Она все еще могла улыбаться, но не потому, что хотела. Ведь разве хотят куклы улыбаться? Нет, они вынуждены это делать. И даже если растащить ее на кусочки, то она продолжит улыбаться.
— Кать, давай поговорим спокойно, хорошо? Ты злишься, я знаю, но прошу тебя, не надо принимать поспешных решений. Прости, сегодня ночью, я признаю это, я повел себя как настоящая свинья! И не могу оправдаться перед тобой, я это отлично понимаю. Но ты… дай мне еще шанс! Прошу, тебя, я не смогу… — Он запнулся, почему вдруг ему стало трудно говорить. Может, потому что в ее стеклянных глазах он так ничего и не увидел? Не было реакции, словно она уже давно для себя все решила. И если это так, то тогда случилось непоправимое.
— Андрей… не унижайся… Ни к чему это все. Тем более, что если ты так беспокоишься обо мне, то я поеду с тобой к врачу. Но не более, Андрей. Просто пообещай, что оставишь меня в покое?
Андрей удивленно воззрился на нее. То, что она сейчас сказала действительно правда? Это не было слуховыми галлюцинациями? Он не мог в это поверить.
— Нет, Кать. Даже не думай, что я могу отказаться от тебя просто так. — Твердо заявил он, закрыв от усталости глаза. — Сегодня мы идем к психологу и диетологу. В два часа у нас встреча с отцом, мы должны все ему рассказать.
— Нет.
— Что «нет»? — Андрей замешкался на секунду, Катя же к этому времени уже отошла от него на шаг назад.
— Либо ты оставляешь меня в покое, и мы делаем, все так, как ты хочешь, либо я вообще и пальцем не пошевелю. Я не пойду к врачу.
Андрей не знал, что и сказать. Ультиматум, поставленный ею, звучал крайне по-детски, но что он мог поделать? Не послушай он ее, она откажется от лечения и никто заставить ее будет не в силах. Но и оставить ее в покое, как она выразилась, он не мог. Нужно было срочно что-то предпринимать, но в голове как назло не было ни одной мысли на этот счет.
— Катя, не зли меня. Ты знаешь, с моими связями я могу положить тебя в больницу и без твоего согласия, так что давай лучше по-хорошему, ладно? — Жданов говорил это и не скрывал своего превосходства. Конечно, шантаж не лучший способ привязать к себе девушку, но что ему оставалось? Катя приоткрыла в возмущении рот, но не успела ничего сказать, как губы Андрея жестко проехались по ее губам, и Катя оказалась втянута в трепетно-жаркий поцелуй. Мужчина крепко прижался к ней всем телом, а после, оторвавшись от ее покрасневших за какое-то мгновение губ, легко отпустил ее и покинул гостиную со словами: «Оденься, Кать. Серьезно, лучше сделай это!». Катя от досады буквально побелела, он позволял себе, по ее мнению, слишком многое. Он не должен был ставить ей ультиматумы, не должен был шантажировать ее, не должен был, в конце концов, ее целовать! Это было сверх наглости. Катя последовала его совету не сразу, а потому пришлось еще пару раз перетерпеть на себе сальные взгляды Романа Малиновского, но, надо сказать, ее это только забавляло. Особенно та часть их безмолвного общения, когда Роман в смущении, будучи застигнутым за откровенным разглядыванием ее форм, смущался и отворачивался куда-нибудь в сторону. Андрей делал вид, что не видит этих недвусмысленных похотливых взглядов друга, только периодически что-то ворчал себе под нос, краснел и бледнел. Катя же нисколько, казалось бы, не была смущена или что-то в этом роде, чувствовала себя раскрепощенно и свободно, такие игры ей отчасти пришлись по душе. Вскоре пришло время все-таки привести себя в надлежащий вид, домой, как она обещала родителям, очевидно, заглянуть не получалось, так как все водные процедуры и нанесение макияжа, а также укладка волос заняли у нее достаточное количество времени, поэтому Катя позвонила и предупредила своих родителей, что сегодня утром не появится. Валерий Сергеевич, конечно же, как обычно долго ворчал, а местами даже ругался, но дочь понял, и пусть с некой досадой, но все же смирился с тем, что Катерина теперь занятой, взрослый человек.
— Кать, ну ты скоро там? — Послышался голос Жданова, когда Катя докрашивала только второй глаз. Девушка остановилась, повернулась в сторону мужчины и одарила его особо красноречивым взглядом.
— Ладно… ээ двадцати минут хватит? — В ответ был лишь жест рукой, намекающий на то, чтобы он наконец ушел и не мешал столь кропотливому процессу. Жданов тяжело вздохнул, посмотрел на часы. Почти восемь, если не выедут сейчас, то застрянут в пробке часа на два. А Катя все не торопилась. Малиновский к тому времени уже успел, и позавтракать и побриться, и даже опохмелиться. Оба мужчины стояли уже на пороге квартиры, в пальто, в ботинках, готовые в любую минуту выйти, Катя же только закончила с макияжем и прической, и в данный момент надевала сапоги.
— Ну, Кааать! — Глухо простонал Жданов, устало наблюдая, как девушка не спеша обувается. — Сколько можно!
— Я почти все, еще минуту.
Мужчины, не сговариваясь, переглянулись и дружно закатили глаза, оба уже устали стоять и ждать. А Малиновский так и вовсе от каждой нежной интонации Жданова в обращении к Катерине то и дело морщился. Ну не по нему были все эти влюбленные глупости и нежности, к тому же, он уже хорошо осознал то, что на Катерину подобное не действует с того самого момента, когда ей в руки попала его инструкция. Наконец, Катя собралась, и теперь все трое уже наконец оказались в салоне дорого авто. Катя сидела на заднем сиденье, хотя Андрей настаивал, чтобы она сидела рядом, но та лишь иронично усмехнулась и, не дожидаясь пока кто-нибудь из мужчин откроет ей дверцу авто, села в машину. Сначала было решено подбросить Романа до «Зималетто», заодно нужно было взять кое-какие документы, и только потом отправиться в больницу на прием к врачу. В итоге, они опоздали на целых полтора часа. Но, Владимир (так звали психолога, и бывшего одноклассника Андрея по совместительству) нисколько не злился и даже не был раздражен, принял он их радушно, с Андреем у них прошло бурное приветствие, с Катей же сдержанно поздоровался и поцеловал руку. Все, как обычно. Все привычно для кругов, в которых обитает Жданов. Когда они подъезжали к зданию, Катя чувствовала себя относительно спокойно по поводу встречи с психологом, но на деле все оказалось куда сложнее. Владимир Соколов оказался довольно молодым и импозантным мужчиной, и как потом Катя узнала, был когда-то школьным другом Андрея, а потому ее план, по которому ей всего лишь нужно было переложить всю проблему на Андрея и на их с ним отношения, оказался на грани провала. Но Катя не могла так просто сдаться, ей не особо хотелось открываться перед чужим ей человеком, который ко всему прочему являлся Жданову некогда другом. О какой профессиональной этике тут вообще тогда могла идти речь?
— Ну, так… Катя, это Владимир, он должен тебе помочь. — Несколько растерянно произнес Андрей, чувствуя на себе ее острый взгляд. Но так было нужно, и он это понимал. И хотел, чтобы Катя тоже это поняла.
— Очень, приятно, очень. — Бодро ответила в ответ Катерина, подав руку Владимиру. — Значит, это вы тот человек, который будет учить меня жизни. Отлично.
— Да, мы с Андреем ни один год знакомы, и услышав про вашу проблему, я решил, что я должен помочь. — Добродушно отозвался мужчина и лучезарно улыбнулся. Катю же это только еще больше раззадорило. В душе поднялся непонятный вихрь негодования вперемешку с тревогой. Что-то цепляло в его лице, манерах, что-то казалось ей совершенно знакомым, при виде его улыбки и вовсе накатывало ощущение дежавю. И в какой-то момент, когда Владимир еще раз улыбнулся, ответив что-то Андрею, Катя поняла, такая же улыбка была у Жданова в первый день встречи, там, в холле, когда она нелепая и несуразная предстала перед ним с развалившимся пирожным в руках. Дежурная, скупая улыбка и холодный блеск в глазах — пластмассовое лицо. Вот и первая трещина в этом непотопляемом Титанике, который нес ее по бушующему океану. Она не может доверять этому человеку, однозначно не может. И лучше не смотреть ему в глаза, едва ли она хотела бы получить ожог — настолько они холодны.
— Хорошо, Андрей, ты, к твоему сожалению, не можешь оставаться с нами на сеанс.
— Конечно, я понимаю. Катюш, пожалуйста, просто попытайся хотя бы выслушать его, ладно? Я буду ждать тебя в фойе. — В ответ он получил лишь приподнятые в вопросе брови и полное безразличие. После того, как Жданов вышел за дверь, Катя прошествовала к креслу и совершенно по-хозяйски уселась в него, продемонстрировав всю свою природную грацию, на какую только могла быть способна, особенно если учесть, что подобными приемами она пользуется все каких-то три-четыре дня.
— Итак, Катя. — Начал психолог, сев напротив нее и взяв в руки блокнот и ручку. — Андрей мне примерно описал суть вашей проблемы.
— Да, и что же он рассказал вам?
— То, что вы недовольны собой. Вас что-то не устраивает в собственном теле?
— Как и любую другую девушку, конечно.
— Да, но любая другая девушка не страдает булимией или паническими атаками. — Катя усмехнулась и незаметно для себя крепче вцепилась в подлокотники кресла. Естественно это не укрылось от глаз Владимира.
— У меня нет булимии.
— Да? А Андрей утверждал обратное. Кажется, ему о вашей проблеме поведал ваш лучший друг…
— Коля? — Катино некогда жесткое выражение лица сменилось растерянным. Все тело пробила дрожь. Как же так? Коля все рассказал ему? Зачем? Но все вмиг исчезло. Все сомнения, все страхи, все колебания, когда она снова наткнулась взглядом на неестественную физиономию Владимира.
— Давайте поговорим о ваших проблемах? — Катя заинтересованно взглянула на мужчину из-под опущенных ресниц, придвинувшись ближе. В первые мгновения, когда Владимир немного стушевался, Катя даже обрадовалась, но потом поняла, что это из-за того, что она, совершенно не осознавая сама этого, перешла на совершенно неприкрытый флирт, причем несколько грубый и можно сказать наглый.
— Что ж… Давайте, если вам так будет легче открыться…
— Будет.
— Тогда вперед. Что вас интересует? — Владимир снова улыбнулся, и снова Кате захотелось закатить глаза или швырнуть чем-нибудь ему в лицо.
Пушкарева значительно расслабилась. Теперь главной задачей было все не испортить.
— Вам не надоело быть таким… не знаю, деревянным?
— Что вы имеете в виду?
— Ну… — Катя кокетливо улыбнулась, закусив нижнюю губу и немного выставив вперед правую ножку, обтянутую в прочный капрон черного цвета. Она знала, что он, пусть она ему и не нравится, должен хоть как-то отреагировать на этот якобы непроизвольный жест. — Вы так зажаты. Вы держите марку, словно боитесь, что разбирая чужие проблемы, вы случайно можете наткнуться на свои и жутко этого не хотите.
— Продолжайте. — Соколов вдруг заинтересованно посмотрел на нее, что-то его зацепило во всем ее образе. Что, он и сам пока не смог разобраться.
— Ну… например, вы очень напряжены. Как давно у вас был секс?
— Что? — Мужчина немного опешил от столь откровенного вопроса, но еще больше от того, насколько игриво прозвучал ее голос. Она что, соблазняет его? Однозначно. Но стоит ли ему остановить ее? Наверное, нет. В конце концов, должен же он понять, чего она добивается.
— Ну.. когда у вас была последний раз женщина?
— Допустим, три месяца назад. — Он весьма напрягся и поспешил тут же отдалиться от девушки как в физическом смысле, так и во всех остальных. — Как это относится к тому, что у вас булимия?
— Как? Очень просто. Какие девушки вам нравятся?
— Вам цвет волос и размер ноги сказать? — Усмехнулся мужчина, глотнув из стоящей на столе чашки с кофе.
— Ну, можно и так. А можно просто ответить так, как вы понимаете этот вопрос.
— Хорошо, мне нравятся милые девушки, ростом не выше меня, цвет волос не имеет значение, размер груди в принципе тоже, хотя шатенки мне нравятся больше.
И Катя рассмеялась. Странно, этот его ответ совсем не был чем-то забавным, но ей стало смешно. Смешно до истерики и слез.
— И это все?
— Ну… еще нравятся карие глаза у девушек. Почему вы смеетесь? — И Катя замолчала, посмотрела на него с минуту, после чего наклонилась ближе к нему и спросила, смотря прямо ему в глаза:
— Какой был ваш основной вопрос? Как это относится к моей булимии? Очень просто. Вы даже не назвали, какие качества вам важны в девушках. Все свелось к банальной внешности. Вот и все.
Владимир немного помолчал, после чего встал и подошел к окну.
— Вы довольно умная женщина, Кать. И мне жаль, что вы до сих пор не верите в себя. Когда вы зашли, я подумал, что ваши проблемы просто надуманны вами. Я понимаю, каждая женщина хочет выглядеть лучше, чем она есть, но вам надо понять, что нельзя гоняться за совершенством. Его просто нет. Так, почему вы до сих пор думаете, что всем важно, как выглядите?
Катя глубоко вздохнула, она поняла, что играть дальше нет смысла. Ей был неприятен этот человек, но еще больше ей была неприятна она сама, лишь оттого что некогда она не стала бы ненавидеть человека, лишь за его правоту.
— Почему? Ну, наверное, потому что так и есть. Все смотрят лишь на то, каковы вы снаружи. Вы никогда не были по ту сторону баррикады, откуда вам знать, что на самом деле думают люди? Я уверена, вы и ваше сочувствие существует лишь в пределах этого кабинета и за определенную плату, так вам ли говорить мне о вере в себя? Вот, скажите, вы с Андреем достаточно знакомы?
— Ну да, какое-то время после школы, то бишь в институтские годы мы вместе проводили много времени, да и сейчас, мы с ним периодически встречаемся, а в школе и вовсе были закадычными друзьями, а что?
— Значит, вы знаете о его пристрастии к красивым моделям?
— Вас беспокоит, что Андрей вам неверен?
— О, нет, что вы. Относительно этого вопроса я спокойна. Меня не интересует, с кем он спит помимо меня.
Владимир удивленно посмотрел на нее, и теперь совершенно другими глазами. Перед ним уже не было той обольстительницы, женщины, способной отшутиться в любой ситуации, эта пелена спала. Она предстала перед ним совершенно одинокой и замученной. И никакая косметика не могла замаскировать эту усталость, что глиняным пластом расположилась на ее лице, ибо была это усталость не столько физическая, сколько моральная.
— Да? Довольно странная позиция. Я думал, это важно в отношениях.
— В отношениях? У нас их нет, что вы.
— Да? А мне показалось…
— Вам показалось. — Твердо заявила Катя и тоже встала.
— Так, что вы хотели сказать?
— Я хотела сказать… Хотела сказать, что это все фальшь. Наша связь с ним… Просто интрижка. Причем ему это даже не приносит удовольствие. Он зависим от меня кое в чем. Поэтому я и здесь. Это отнюдь не беспокойство, как вы могли подумать, а меркантильный расчет. Он боится, что я в таком состоянии могу наделать чего-нибудь, что не будет ему на руку. Поэтому не имеет смысла даже заморачиваться на мой счет. Мои проблемы это мои проблемы. Спасибо за сеанс, я пойду. — Катя сказала последнее предложение на одном дыхании, и попыталась было уйти, но Владимир остановил ее.
— Нет, Кать. Здесь я психолог и я решаю, когда закончится сеанс. При тех обстоятельствах, что вы мне поведали, я тем более не могу бросить вас на произвол судьбы. Вы должны рассказать мне подробнее о том, что вас беспокоит. Поверьте, Андрей ничего не узнает.
Катя стояла все это время к нему спиной, склонив голову, и ей не хотелось разворачиваться, и вовсе не из-за своего упрямства, а скорее потому, что в любую минуту она готова была рухнуть в обморок. Ей удалось это с трудом. Ей сложно было растянуть ухмылку во все лицо, сложно было заставить руки не дрожать, а колени не подкашиваться, но она это сделала. Они оба вернулись в кресла напротив друг друга.
— Хорошо, что вас еще интересует?
— Когда это у вас началось?
— Что именно?
— Булимия.
— У меня ее нет. Я вам об этом уже сказала.
— Кать. Не обманывайте меня. Как часто вы объедаетесь и вызываете рвоту?
— Я этого не делаю! — Катя была в отчаянье, от давления, производимого на нее, у нее замирало сердце и стало почти невозможно дышать.
— Кать… — Владимир наклонился вперед и взял ее руку в свои, осторожно прошелся подушечкой большого пальца по запястью, и снова повторил вопрос, глядя ей прямо в глаза, кажется, это положительно сработало.
— Хорошо. Было день назад. И в университете.
— Сколько по времени длилось такое состояние?
Катя долго молчала, не могла справиться с эмоциями, но потом, набрав в легкие побольше воздуха, ответила:
— Год.
Соколов крепче сжал ее руку и придвинулся ближе, теперь обнимая ее за плечи.
— Что случилось, что у вас это вызвало рецидив?
— Я не хочу отвечать на этот вопрос.
Мужчина осторожно отодвинулся и снова сел напротив. После встал, и спустя минуту Катя получила стакан воды.
— Это как-то связано с Андреем?
Катя не ответила, только осторожно качнула головой в знак согласия.
— Вы недовольны собой? Сколько примерно по времени это длится?
— Не помню. Это началось давно. Я… я действительно уже не помню.
— Хорошо. Кать, расслабьтесь, это вас ни к чему не обязывает. Мы просто разговариваем, да?
Катя снова кивнула и перевела взгляд на глаза мужчины. Больше он не казался ей холодной глыбой, но все же довериться до конца она не могла.
— Кать, но если вас так мучают отношения с Андреем, то почему вы их не прекратите? Очевидно, что он ваш новоявленный триггер. Он спровоцировал приступы булимии, я видел, что вы не доверяете ему, так почему вы не уйдете от него… и потом, у него кажется, есть невеста?
Катя хрипло рассмеялась и ее тонкие, покрытые сиреневыми тенями веки дрогнули, а из глаз полились слезы.
— Вы думаете, я не пыталась? Он держит меня, говорит, что любит… Но это ведь не так, я вижу. Он шантажирует меня тем, что сможет в любую минуту положить меня в больницу и без моего согласия. Что я должна делать? Он не отстанет. Я так устала от этого всего… прежде всего от себя самой.
— Кать, — Владимир впервые искренне улыбнулся и снова взял ее руку в свою. — Я с ним поговорю. Но и вы обещайте, что будете приходить ко мне еженедельно, и еще посетите диетолога. У вас запущенная форма дисморфофобии, и булимия, дорогая моя, не шутка. Вы знаете, каковы последствия? От выпадения волос, зубов до разрыва пищевода и нарушения менструального цикла.
— Я знаю. Это было только один раз, не думаю, что это повторится. Я не больна больше.
— Но все же, вы обязаны ходить на мои сеансы.
— Хорошо, если всем так будет спокойнее. — Катя более ничего не ответила, лишь резко поднялась со своего места и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Там, в фойе ее ожидал Андрей, как она и думала. Мужчина все время, пока Катя была в кабинете, сверлил взглядом дверь, а когда вышла, быстро метнулся к ней, обхватил ее лицо руками и заглянул в большие, карие глаза.
— Ну, как? Все в порядке?
Катя от него отмахнулась и прошла вперед. Впрочем, такая реакция его нисколько не удивила. После неловкого молчания, они оба отправились на другой этаж к диетологу, и пока Катю взвешивали и измеряли ее давление, проверяли сердце, Андрей отправился к Владимиру, чтобы узнать что-нибудь о
Катином состоянии.
— Вов, ну что? — Сходу начал Жданов, не успев даже отдышаться.
— Ничего хорошего, Андрей. У твоей Кати слишком большие проблемы с восприятием себя и своей внешности. Думаю, если за три месяца не будет улучшения, то ее придется перевести в стационар под наблюдение специалистов.
Андрей заметно сник, не этих новостей он ждал, совсем не этих. В голове большими ударами молота о колокол отзывалась ноющая боль. Что ему еще ожидать?
— Что конкретно не так?
— Ну, она страдает запущенной формой дисморфии, разве ты не заметил повреждений на ее левом запястье? Это признак сильнейшего невроза, она вредит себе, понимаешь? Еще и нервная булимия… я пропишу ей кое-какие антидепрессанты, флуоксетин, думаю, подойдет. Ну и сеансы психотерапии, конечно. А если честно, то я понял из рассказа, что она уже несколько лет не страдала булимией, что произошло? Она сказала, это как-то связано с тобой.
Жданов нервно поджал губы. Отвечать на этот вопрос было крайне неудобно, хоть и знаком он был с Соколовым давно, и многое они друг о друге знали, а признаваться в подобном было неловко и стыдно. Да и кто бы признался?
— Ты ей изменил, скажи?
Андрей вмиг встрепенулся, и начал все тут же отрицать и делал это с таким видом, словно его обвинили в чем-то совершенно постыдном и недопустимом, хотя в то же время, Соколову был хорошо известен тот факт, что Андрей не раз был замечен в различных заведениях с моделями под ручку, и это при живой-то невесте! Не говоря уже о Кате, с которой он тоже изменял Кире.
— Что же тогда?
— Это длинная история, Вов, не могу рассказать, в первую очередь потому, что Катя не хотела, чтобы об этом кто-то знал.
— Хорошо. Но, во всяком случае, извини, что приходится говорить это, но тебе придется отказаться от нее, по крайней мере, на время лечения.
Андрей пришел в ступор. Такого он точно не ожидал, в первые секунды даже не понимал, о чем Вова ему говорит. Только потом, осознав, еще больше запутался.
— Что значит, отказаться?
— Андрей, ты триггер. Ты причина ее срыва, как думаешь, она сможет пойти на поправку, если ты будешь всегда рядом? — Жданов молчал. А что он должен был сказать? Ничего не оставалось, как согласиться с Соколовым, он не хотел, но и понимал, что в какой-то мере тот прав. Складывалось ощущение, словно кто-то вынес ему приговор уже заочно. И Андрей принял его с гордо поднятой головой. Кабинет друга он покидал в полном смятении, но с твердым намерением сделать все, чтобы Катя выздоровела. Даже если придется исчезнуть из ее жизни.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
но, надеюсь, что делала она это, потому что в этот момент видела любовь Андрея. Иначе не стал бы терпеть 
Но что взять с больной женщины? 
Просто при подобных срывах и не такое с людьми творится, я всего лишь хочу передать атмосферу этой болезненности Катерины, не обессудьте 
Надо было довести начатое до конца 
А так Андрей и в сериале поступал, вроде признавался себе да и другим, что любит ее, а после пытался строить новые отношения с Кирой, флиртовал с Изотовой (опять для дела, вот не меняется мужик 
) Да и вообще, в некоторых формулировках его высказываний, я слышала что-то вроде: "Да, я люблю ее, но меня все ТАК достало, а не пойти-ка ли ей нафиг? Сам справлюсь". Что сказать, мужская логика гениальна просто 
Спасибо, lullaby7, за такую серьезную тему вашего повествования. 