|
А чо Тапа. Тапа как всегда.
В общем, я тут чо подумала. Про то, что было бы, если бы друзья наши товарищи не погорели с контрабандными тканями, не отдали зималетту в залог, не придумали план соблазнения. В общем, если бы ничего этого не было. Если бы Жданов женился на Кире, а Катя осталась бы его помощницей. Но от судьбы не уйти, решила я, и написала маненькую флаффную аушечку, что характерно - про любовь.
"Если бы ничего не случилось"
Спустя пять лет.
Кира.
В жизни каждой замужней женщины бывает такой момент, когда она сквозь нервную и злую дрему слышит, как поворачивается ключ во входной двери. Из-за приоткрытых занавесок видно, как светлеет за окном небо.
Я лежу и слышу, как Андрей бросает ключи на полку, проходит мимо спальни, и наступает тишина. Тянет едва ощутимым запахом сигарет.
Я лежу совершенно неподвижно, я вовсе не собираюсь ловить его на горячем или скандалить, указывая на стрелки часов. Я собираюсь сделать вид, что крепко сплю, чтобы завтра прожить самый обычный день. Я чемпион в игре под названием “у нас с Андреем всё нормально”.
У нас действительно всё нормально. Сейчас я уже не помню точно, когда всё стало именно так. Может быть, это началось через год после свадьбы, а может быть и гораздо раньше. Я не сразу поняла, я продолжала скандалить и ревновать, и закатывать сцены, и это продолжалось и продолжалось до тех пор, пока не стало ясно с очевидной беспощадностью: не к кому ревновать и не из-за кого закатывать сцены. Все увлечения и похождения Андрея сами собой сошли на нет, и только я по инерции продолжала искать темную кошку там, где её уже давно не было.
Со временем стало понятно, что Андрей больше не врет мне о несуществующих встречах, не ужинает с моделями, не таскается по клубам, ничего не придумывает, не сочиняет. Я вдруг поняла, что всегда точно знаю, где он и с кем.
Он всегда был с Катей.
Приходил на работу раньше всех, властным и широким жестом распахивал двери своего кабинета и кричал с порога “Катя!”, и тогда она выходила из своей кладовки и молча смотрела на него, и выражение лиц в этот момент у обоих становилось одинаковым. Когда я заходила в кабинет Андрея и заставала их - Катю в кресле Андрея, Андрея в кладовке Кати - увлеченных непонятными мне цифрами и планами, и они поворачивали ко мне свои головы, тогда на лице моего мужа появлялось выражение вежливого терпения, а иногда он не мог, не находил в себе сил скрывать раздражение, и я перестала заходить к нему в рабочее время.
Катя окружала Андрея, как непроницаемое облако, через которое мне было не пробиться со всеми моими томагавками и мачете. Они не скрывались от меня в отелях, не прятались по углам, не целовались за закрытыми дверями, ничего этого не было. Я знала, что кабинет Андрея всегда открыт, и кто бы ни зашел, ничего лишнего, неприличного он не увидит.
Просто Катю и Андрея - вместе.
Всегда.
По выходным Андрей становился угрюмым и отстраненным, терпеливо ожидающим понедельника человеком. Иногда он зарывался в документы, и, забывшись, кричал на всю квартиру “Кать, а здесь почему такой коэффициент?”...
Он перестал любить отпуска и командировки, он звонил ей из всех отелей мира, но можно было даже не прислушиваться к их разговорам, ничего крамольного все равно было не услышать. Они говорили о работе, о делах компании, и голос Андрея становился таким теплым, что первое время я уходила в ванную, включала воду, убегала от этого голоса, такого непохожего на тот, которым он разговаривал со мной.
Постепенно в компании сообразили все, даже тупоголовые модели, что не нужно приходить к Жданову и жаловаться на Пушкареву. Что не нужно оспаривать её решения или пытаться шутить про Катину внешность. Все привыкли, что самый грозный рык Жданова становится тише в ту минуту, когда в комнату входит Катя. Что нужно бежать за Катей и только за Катей, если господин Жданов впадал в неистовое бешенство. Что все его срывы, всё его плохое настроение, все переживания о неудачах, ярость на провинившихся служащих - все они самым волшебным образом таяли от тихого Катиного голоса.
Ах, если бы они были любовниками! Тогда у меня был бы повод прижать мужа к стенке, потребовать от него увольнения Кати, предъявить свои права на него. Но они не были любовниками, и мне оставалось только с бессильной яростью наблюдать за происходящим, потому что - фактически - придраться было не к чему.
Фактически - она всего лишь была его верной помощницей, всесильной и спокойной Катей Пушкаревой, с которой считались почти так же, а порой и больше, чем со Ждановым.
Мой пылкий, жадный, властный Андрей только посмеивался, глядя на то, как поставщики или модели пытаются решить свои проблемы в обход него - через Катю. Он никогда не сердился, когда её ставили выше него, никогда не злился из-за того, что банки предпочитали вести переговоры с ней, а не с ним. Он испытывал какое-то непонятное мне удовольствие, заставляя людей склонять свои головы перед этим чучелом, он обедал с ней в самых дорогих ресторанах, во время деловых ужинов ему ничто не мешало, перегнувшись через весь стол, безмятежно советовать Кате, что выбрать из меню. Они легко, не задумываясь, могли заказать друг для друга обед, точно помня, что именно любит каждый из них. У них были какие-то свои словечки и свои шутки, и порой они говорили одновременно - одинаковыми словами. А иногда им и вовсе не требовалось никаких слов, потому что за пять лет такой жизни они, кажется, научились синхронно думать.
Он никогда не читал договора, которые протягивала ему на подпись Катя. Когда ей нужно было куда-то, он легко, не задумываясь, бросал ей ключи от своей машины. Первое время он нервничал, когда она засиживалась на работе допоздна в одиночестве и заказывал ей ужины, а потом перестал нервничать и начал оставаться вместе с ней. Через несколько лет стало само собой разумеющемся, что обедают они тоже вместе. Андрей даже перестал говорить о том, что им нужно обсудить кучу дел.
А как он злился, когда Кати не было на рабочем месте! Однажды, всего однажды, Катя уехала в отпуск, и эта неделя стала суровым испытанием стойкости наших сотрудников. Я слышала, как женсовет звонил Кате - все по очереди, умоляя вернуться пораньше. Тогда Катины недоброжелатели вздохнули с облегчением, решив, что за неделю без Пушкаревой они решат все свои вопросы со Ждановым. Но с Андреем решительно невозможно было ничего решать, он разве что тяжелыми предметами в окружающих не бросался. И когда Катя вернулась в свою каморку, все вздохнули с облегчением.
И вот спустя эти невыносимые годы, Андрей впервые вернулся домой под утро, и из-за закрытых дверей тянет дымом и бедой, а я лежу, плотно зажмурившись и думаю о том, означает ли это, что моему браку наступил конец.
Случилось неизбежное - то, что витало в воздухе всё это время, то о чем я так страшилась думать, то, во что я так старалась не верить.
Сегодня оно случилось, и чтобы убедиться в этом, мне вовсе не нужно смотреть на Андрея.
Я просто знаю.
Катя.
В жизни каждой женщины бывает такой момент, когда она стоит возле окна и смотрит в спину мужчины, уходящего от неё в предрассветную серость.
Стоит, совершенно опустошенная, вывернутая наизнанку, и губы все еще пылают от поцелуев.
Андрей садится в машину, и некоторое время всё вокруг замирает, и он тоже совершенно неподвижен в своей попытке понять, что же произошло с нами этой ночью.
Кажется года три назад - совершенно спокойно - я сказала Андрею Павловичу, что не создана для случайных романов. Два года назад, когда он как-то неловко повернулся, и наши лица оказались очень рядом, и я точно поняла, что сейчас он меня поцелует, я сказала очень твердо: “Если вы сделаете это, то я уйду от вас навсегда”.
От вас - это из “Зималетто”, конечно, но он всё понял правильно, и потом еще неделю рычал и дулся почем зря.
Я так и не привыкла к его мимолетным прикосновениям, легким и невинным - он часто приобнимал меня за плечи или подавал руку, или, иногда, когда очень уставал, брал мою ладонь и клал себе на лоб. Когда мы работали, он всегда находился так близко, что касался меня - плечом ли, рукой, а иногда и коленом, но выглядел таким занятым делом, что все его прикосновения выглядели совершенно отвлеченными, не похожими на то, будто он делает это специально.
А я… а я берегла их, несла домой и складывала в свой дневник, копила свои несметные сокровища.
Когда он женился, я поклялась себе разлюбить его. Перевести свои чувства исключительно в рабочее русло. Пушкаревы не посягают на чужое.
Но у меня не получилось. Моя любовь к Андрею жила себе в тепле его близости, тихая и послушная, как и я сама.
Год назад я купил квартиру. Было ли это безотчетным пониманием того, что однажды Андрей переступит мой порог и останется со мной на всю ночь?
Андрей Павлович тогда сильно помог, продал мне свою холостяцкую берлогу за немыслимо маленькие деньги и даже кредитовал без всяких процентов.
Думал ли он тогда о том же, о чем и я?
Все уже привыкли к тому, что Андрей приходит на дни рождения моих родителей, а иногда, когда у него хорошее настроение, звонит моей маме, чтобы узнать, к чему ему снился квартальный отчет. К тому, что он спокойно слушает бесконечные рассказы моего отца. Но никогда, ни единого раза он не приходил в мою - бывшую свою - квартиру.
Мне казалось, что моя любовь к нему проступает на моем лице, как у рыжих высыпают весной веснушки.
Кира… Кира всегда была где-то там. Спустя несколько лет после их свадьбы я перестала каждый вечер умирать от боли, когда Андрей уезжал домой - с ней. Я перестала вздрагивать, когда они обнимались при мне. Перестала терзаться ревностью и тоской от того, что со мной он проводит только дни, зато все ночи - с Кирой.
С какого-то момента она стала неважной.
Как однажды стали неважными все ждановские увлечения и влюбленности.
Стали неважными для Андрея, а потом и для меня. Я всегда хорошо понимала о чем он думает и чего он хочет.
Последнее время он думал обо мне и хотел меня.
Этого ему тоже было не скрыть, и нам оставалось только плыть навстречу айсбергу.
Все обострилось, стало невыносимо ощутимым - его взгляды, и тембр голоса, и требовательное “Катя”, и ласковое “Катенька”. Мы стали расставаться только на выходные, и ночи были наполненными ожиданиями пробуждений.
“Рук непреложную рознь блюсть, костенея от гнева…”
Все было настолько очевидным, что вчера, когда в моей квартире раздался длинный звонок, я едва не умерла. Потому что точно знала, кто стоит за дверью.
Андрей.
В жизни каждого мужчины бывает такой момент, когда он понимает “пора”. Сегодня. Ну потому что невозможно уже.
Я ехал к Кате и думал - выгонит или не выгонит? Когда она открыла, у неё было такое суровое лицо, что мне показалось, что выгонит.
Но Катя посторонилась, позволяя мне зайти в квартиру.
Мы оба знали, что будет дальше.
Мы не разговаривали в эту ночь. Совсем. У нас было достаточно времени, чтобы наговориться. Мы пять лет подряд только и делали, что разговаривали. Ходили вокруг друг друга кругами.
Когда я понял, что влюблен в свою помощницу?
Наверное, несколько месяцев назад, когда увидел лицо Киры. Увидел, как она смотрит на нас, с Катей, когда мы выходили из лифта. Моя любовь к Кате отразилась на её лице, как в кривом зеркале, превратившись в гримасу злости и отчаяния.
И тогда я нашел в этой гримасе себя, и осознал, что я неисправимый болван.
Конечно, мне и раньше хотелось поцеловать Катю - она была милой, и родной, и мне нравился её запах, и я любил, когда её пальчики прикасались к моему лицу. Мне хотелось поцеловать её очень давно, но она так строго на меня смотрела всякий раз, когда я уже почти намеревался это сделать.
Смешно, но не я, а Катя нарисовала между нами невидимую и прочную преграду, которую пришло время сломать.
Я хотел думать, что она тоже любит меня. С какого времени точно, я не знал. Но наверное уже давно. С некоторых пор я научился чувствовать Катины настроения, даже если мне не всегда удавалось их правильно понимать.
Катя всегда приходила на работу раньше меня, если у неё не было других дел.
Она единственная в конторе не боялась моего гнева и бесстрашно входила в мой кабинет даже тогда, когда другие разбегались по углам.
Она помнила наизусть дни рождения наших партнеров.
Она не умела варить кофе.
Она обладала несколько странным чувством юмора, едким и самокритичным.
Быстро находила слова.
Она давно научилась не потакать моим капризам и стойко отражала приступы моей меланхолии или раздражительности.
Она никогда-никогда мне не мешала.
Лучше всего я работал только тогда, когда видел или слышал Катю. А еще лучше - когда прикасался к ней.
Несколько лет назад я придумал замечательную вещь - стал дарить ей на всевозможные праздники вместо цветов картины. Мне хотелось, чтобы её дом напоминал ей обо мне, чтобы по вечерам она оглядывалась вокруг и думала про меня. Когда Катя сказала, что хочет купить квартиру, я обрадовался как ребенок.
Я так хотел быть всегда возле неё, пусть и не в физическом смысле.
Можно ли было быть таким болваном и продолжать верить в то, что мы всего лишь коллеги?
Что же, эта ночь всё расставила по своим местам. Там, в нежности этой ночи, я нашел ответы на многие свои вопросы.
Я сидел и курил, впервые за много лет, и ждал, когда наступит новый день.
_________________
Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость. (с)
|
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
tapatunya c Великим праздником Пасхи!!!читала с удовольствием,очень чутко описаны чувства ГГ ,Андрей решился наконец разорвать этот круг,все таки пять лет прошло,герои созрели для совместной жизни ибудет у них все хорошо еще раз спасибо 
И опять благодаря Кире) 
если бы не вся та история с соблазнением и финансовой ревностью, именно так и развивались бы события дальше.
И, наконец-то, впереди счастье - для всех, в том числе и для Киры, наконец-то девушка избавилась от своей идеи фикс и впереди у неё настоящая жизнь.
