Покровка дом 22. «Дом-комод», этот дом окутан легендами о прекрасном пастушке и царице.
Покровка, 22 - один из прекраснейших домов Москвы. Шедевр барокко. По легенде, принадлежал тайному мужу императрицы Елизаветы, младшей дочери Петра I - графу Разумовскому и был построен архитектором Растрелли.
Главный дом представляет собой замечательный и в то же время совершенно необычный памятник архитектуры позднего барокко. Динамичная ордерная композиция, рисунок деталей, уникальное для Москвы богатство декорации напоминают самые знаменитые дворцовые здания того времени, что в прошлом даже позволяло связывать этот дом с именем Растрелли. Однако русское барокко не знает таких объемно-пространственных решений в архитектуре жилых зданий. Петербургские дворцы 1750—1760-х годов строятся на прямоугольных планах; лишь иногда смягченным контурам центрального или торцовых залов отвечают в объеме здания скругленные ризалиты. Здесь же криволинейные помещения разной формы и размера составляют самую основу планировки, а так как прямоугольные помещения между ними несколько заглублены, изгибы их стен непосредственно выражены в объеме здания. Эти выступы подчеркнуты колоннами с характерным для эпохи сложным ритмом и глубокой креповкой цокольной части, антаблемента и фронтонов. На угловых выступах колонны и фронтоны ориентированы диагонально, что усиливает пластическое богатство здания. Крупные наличники и пышная лепнина почти целиком заполняют стены, особенно со стороны двора.
Панорама со двора
Композиционные аналоги с крупными усадебными постройками середины XVIII века дополняются и необычной для жилого дома деталью – лепными раковинами в нишах первого этажа. Пониженные флигели придают развернутому по улице ансамблю необходимую парадность. Продольные фасады флигелей, более сдержанные, обработаны уже в формах раннего классицизма.
Общий вид с улицы, это обработанная панорама, улица неширокая и сфотографировать целиком невозможно
Замыкающий корпус сохранил лишь сводчатый центральный проезд и крупный горизонтальный руст; боковые здания на узком заднем дворе полностью перестроены.
Облик внутреннего пространства дома определяется не только многообразием помещений, но и их сложными, прихотливыми сочетаниями: анфиладная связь играет второстепенную роль. Эти черты также сближают здание с увеселительными павильонами, одновременно напоминая некоторые приемы рококо. Однако необходимо помнить, что сохранилась лишь основная планировка, так как в начале XIX века дом пострадал во время пожара и интерьеры были переделаны. К этому времени относится оформление овального зала, а возможно, и его планировка: его внутренняя стена с проемами и симметричными окнам опирается в первом этаже не на такую же криволинейную стену, а лишь на ступенчатые угловые тромпы (ныне они застроены).
Со двора
Нарядные декоративные колонки, возможно, разного времени, сохранились и в некоторых других помещениях. Высокие двери ампирного рисунка сочетаются с более поздними. Прямые и вогнутые угловые печи облицованы изразцами второй половины XIX века; тогда же ранние деревянные лестницы были заменены существующими чугунными. В юго-западном круглом помещении до недавнего времени сохранялась винтовая лестница. В эпоху классицизма необычный вид здания закрепил за ним и за его владельцами Трубецкими ироническое прозвище «комод», по причудливой форме плана, напоминающей этот старинный предмет мебели.
Ну а теперь истории и легенды.
Для истории о Елизавете и Разумовском важно соседство дома-комода с церковью Воскресения в Барашах — церковью тоже барочной, церковью, украшенной в прошлом короной, что считалось знаком особого расположения царского дома к приходу. Церковь, в которой помещался приход святых Захария и Елизаветы, то есть придел во имя ангела императрицы. По одной из версий предания, Елизавета и Разумовский венчались в этом храме.
Церковь Воскресения в Барашах — одна из немногих в Москве, которые до сих пор не переданы верующим. В советские годы утрачены и верх колокольни, и глава-корона, растесаны окна. В храме по-прежнему помещается казенное учреждение.
На фотографии 1905 года, видны и дом и церковь Воскресения.
По более вероятной версии, тайное венчание произошло не на Покровке, а в Знаменской церкви подмосковного села Перово, ныне вошедшего в черту Москвы. А на Покровке молодые отстояли торжественное и, надо думать, тоже тайное, богослужение, после чего перешли в «дом-комод» для праздничного пира.
По воле случая полковник Федор Степанович Вишневский стал первым покровителем будущего всемогущего графа Алексея Григорьевича Разумовского. Знаток вина Вишневский когда-то ездил в Венгрию за вином для Анны Иоанновны и приметил в сельской церкви на своей родине, в Малороссии, голосистого красавца, который неожиданно стал самым влиятельным человеком при дворе. Как говорится, он оказался в нужное время в нужном месте и прислушался к своей интуиции.
Сын простого «реестрового» малороссийского казака Григория Яковлевича Розума родился в селе Лемеши недалеко от Козельска Черниговской губернии. В юности Алексей отличался хорошим голосом и пел в церкви.
Обер-гофмейстер двора императрицы Анны Иоанновны граф Левенвольд принял Алексея Розума певчим в придворный хор, где он впервые встретил цесаревну Елизавету Петровну и стал ее фаворитом. Когда же он потерял голос, цесаревна поручила ему надзор за одним из своих поместий.
Из воспоминаний маркиза де ля Шетарди, 1742: «Это действительно красавец, брюнет с окладистой черной бородой, черты которого, уже сложившиеся, имеют всю привлекательность, какую только может иметь деликатное лицо. Рост его также бросается в глаза. Он высок, широкоплеч, с нервными членами. Хотя в его манере держаться остается нечто неуклюжее, результат воспитания и происхождения, однако заботы царевны, направленные на то, чтобы вышколить его, могут исправить этот недостаток». Заботы заключались, кроме прочего, в уроках танцев, которые недавний пастух брал у придворного учителя прямо в присутствии цесаревны.
В правление Анны Леопольдовны Алексей Григорьевич был назначен камер-юнкером, а после дворцового переворота 25 ноября 1741 г., вознесшего на престол Елизавету Петровну, началось быстрое возвышение Алексея Розума, носившего теперь фамилию Разумовский. В день своего восшествия на престол императрица сделала Разумовского действительным камергером, а затем — поручиком лейб-кампанской роты, что соответствовало званию генерал-поручика. Во время коронации Елизаветы 25 апреля 1742 г. Разумовский нес шлейф императорской мантии и исполнял должность обер-шенка. В этот же день он был пожалован придворным чином обер-егермейстера и получил ордена св. Андрея Первозванного и св. Александра Невского.
Легенда гласит: «… что уже в следующем 1742 году, когда новая императрица приехала в Москву, она тайно обвенчалась с Разумовским в церкви Воскресения в Барашах. Именно в память этого венчания на куполе Воскресенской церкви и была установлена выточенная из дерева, позолоченная царская корона. И будто бы к свадьбе Елизавета приказала придворному архитектору Бартоломео Растрелли построить для своего возлюбленного роскошный дворец на Покровке, рядом с церковью, где они отпраздновали свадьбу и даже прожили вместе какое-то время.»
При всех изысках жизни императорского фаворита Разумовский, по схожему мнению историков, отличался спокойным характером и не был жаден до денег и власти. Политика не была его увлечением, он даже не принимал активного участия в перевороте, устроенном Елизаветой. И хотя влияние его на императрицу было несомненным, он никогда не задавался и не пытался прыгнуть выше свой фаворитской головы. Например, он никогда не забывал о своем происхождении. Назначенный в 1744 году графом Священной Римской Империи на основании диплома Карла VII, приписавшего ему княжеское происхождение, он первым высмеял эту фантастическую генеалогию. Фаворит совершенно не стыдился своих бедных родственников, но и не стремился во что бы то ни стало продвинуть их на высокие посты.
Кроме того, Разумовский никогда не стеснял свободу Елизаветы и мирно терпел в спальне своей венценосной жены более молодых и горячих, чем он, гостей — некоторые впоследствии становились ее фаворитами. Однако не зря именно Разумовский во все время жизни и правления темпераментной императрицы считался ее истинным супругом — нежные чувства они оба сохранили до самого конца, и он был предан ей, как никто.
Дюкло в мемуарах своих пишет, что из этого брака произошло 8 детей, но ни одного Елизавета не пожелала признать официально. Поэтому подруга и доверенная в любовных похождениях царицы, итальянка Джованна, приняла их всех «на свой счет».
А совсем неподалеку от покровского дома в Ивановском монастыре у Ивановской горке, у Солянки томилась в заточении таинственная инокиня Досифея, жившая в полном затворе. На самом деле под именем Досифеи скрывали княжну Тараканову, которую считали дочерью Елизаветы Петровны и графа Разумовского. В 1810 году она умерла, и похоронили ее в Новоспасском монастыре - фамильной усыпальнице Романовых, что только подтвердило догадки о ее высочайшем происхождении, но не в самой усыпальнице, а рядом, в специально выстроенной часовне.
По науке все не совсем так, или дела царские сокрыты тайной.
Вторая загадка дома – его архитектор. Легенды приписывали дом самому Растрелли. Ученые выражались осторожней: неизвестный мастер круга Растрелли. Иногда робко предлагали имя Аргунова. А теперь с определенной долей уверенности называют Дмитрия Ухтомского, создателя московской архитектурной школы, ученика Б.Ф. Растрелли и главного мастера московского «елизаветинского барокко».
По документам дом построен уже в эпоху императрицы Екатерины в 1760-е годы. В 1764 году это владение покупает граф Матвей Федорович Апраксин, а в 1769 он уже вселяется в новопостроенный дом. Графу Апраксину было всего 20 лет, когда он поселился на Покровке и начал строить дом. Это произошло сразу после свадьбы и по случаю свадьбы. От молодого человека мы вправе были бы ожидать приверженности новому архитектурному течению: зарождающемуся классицизму. Однако Апраксин возводит на Покровке позднебарочный дом, апофеоз барочности, уходящего елизаветинского стиля.
Интересно, что Апраксин был женат на дочери графа Гендрикова, ближайшего родственника покойной императрицы Елизаветы. Так что в выборе уходящего стиля была какая-то семейная логика: Апраксин оказался родней Романовым.
Прожив в доме всего три года, Апраксин продает его князю Дмитрию Юрьевичу Трубецкому, который ищет в Москве жилье взамен родового двора в Кремле, купленного казной для строительства Сената. Трубецкие составят эпоху в истории дома-комода.
Дмитрий Юрьевич Трубецкой (1724-1792) — князь, лейб-гвардии капитан-поручик в отставке. Родоначальник младшей ветви князей Трубецких, неофициально именуемых «Трубецкие-комод».Прадед Льва Толстого.
Трубецкой надстраивает флигели, соединяет их переходами с главным домом и переносит парадную лестницу в противоположный флигель.
В эти три года, между строительством Апраксиных и перестройками Трубецких, меняется художественная эпоха. Во всяком случае, она меняется в истории самого дома. Флигели, созданные Трубецким, это уже произведение раннего классицизма — с вертикальными нишами, в которые заглублены окна, с гирляндами, украшающими замковые камни.
Трубецкой создает прямоугольный парадный двор усадьбы, в котором скромные классические флигели служат рамой пышного парадного дома, а пышность дворового фасада превосходит даже пышность уличного. Здесь появляются круглые окна-люкарны, лепной декор занимает все свободное пространство стен.
Дом-комод — один из первых памятников эпохи вольности дворянства, когда по манифесту от 1762 года стало возможно не служить. Дворяне во множестве «оттекали» из Петербурга в Москву и в деревню, предаваясь строительству и хозяйственным заботам, на что не хватало времени и сил в прежние десятилетия. К услугам этих людей все еще был уходящий стиль барокко. Барокко, которого так не доставало в Москве 1740-50-х гг. Барокко словно наверстывало упущенное, и поэтому в первое десятилетие екатерининского царствования оно оказалось особенно пышным. Этот вольный московский дворянин последней трети XVIII века замечательно запечатлен Федором Степановичем Рокотовым
С 1790-х годов усадьба принадлежала князю И.Д. Трубецкому, родственнику С.Л. Пушкина - отца поэта. Дом Трубецких в Москве, по которому их, в отличие от других Трубецких, звали «Трубецкие-комод», был центром аристократического и литературного мира: В. Л. Пушкин, молодой Ф. И. Тютчев, И. И. Дмитриев (влюбленный в Е. А. Трубецкую), бывали у Трубецких, музыкант Геништа жил у них в доме, М. Погодин-будущий известный историк, в качестве учителя детей Трубецких каждое лето проводил в имении Знаменском.
В знаменательном 1861 году, в год окончания дворянской эпохи, Трубецкие продали особняк 4-й мужской гимназии. Чугунная лестница в доме относится к гимназическому времени. Гимназия покидала дом Пашкова, куда въезжал Румянцевский музей.
Четвертая мужская гимназия была основана в 1841 году., преобразована из Академической гимназии, где учеников готовили к поступлению в университет, была создана вместе с Московским университетом. Среди выпускников — Николай Жуковский, Константин Станиславский, Савва Морозов, Алексей Ремизов.
После революции гимназия была закрыта, вместе с домовой церковью. Уже в 1921 году церковную утварь передали в сельский храм Коломенского уезда. Дом же отдали буквально на растерзание – его заняли тривиальные коммуналки. В годы гражданской войны обогревались элементами убранства: сожгли все, что могло гореть -паркет, перила лестниц, двери, мебель и прочее, все сгорало в буржуйках. Счастье, что не разрушили сам дом.
С коммуналками соседствовали разные учреждения. С 1924 года здесь находилось общежитие студентов Московского института инженеров транспорта. В одной комнатке ютились 15–20 человек, пока в 1930-х годах не построили нового, собственного общежития. Коммуналки же стали постепенно расселяться только после войны, и на втором этаже расположился Дом пионеров и школьников Красногвардейского района.
Вплоть до 1950-го года в доме было печное отопление, и только в середине прошлого века жители этого древнего дворца стали счастливыми обладателями паровых батарей.
В середине 1950-х годов коммуналки были наконец полностью расселены, учреждения (кроме Дома пионеров) выведены, и во дворец вселился научно-исследовательский институт ВНИИ Геофизика. Тогда была проведена первая научная реставрация памятника: его фасадам вернули первоначальный облик середины XVIII столетия. Сейчас этот дом по-прежнему занимают разные учреждения. А с 1990 года здесь еще размещается правление Российского фонда милосердия и здоровья. Хочется надеяться, что эти уважаемые организации в скором времени обретут новые помещения, а у дома-комода появится новый хозяин, который сможет вернуть ему статус «дворца».
И еще из тайн этого дома. В советское время был найден подземный ход между Воскресенской церковью и дворцом. Если этот дом и церковь были связаны подземным ходом, значит они были как-то связаны и на земле. К тому же говорили, что этот ход продолжается и ведет к самой Меньшиковой башне в Мясники. Кто мог прорыть такой ход и связать между собой такие места?