2
Король Артур положил голову на руки и сделал вид, что задремал, утомленный чтением важных бумаг. На самом же деле, он хотел поразмыслить об одном странном обстоятельстве, и сделать это так, чтобы никто не видел при этом его лица. Артур едва удержал тяжелый вздох. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что у всего вокруг есть глаза и уши. Он чувствовал себя плохо соединенными половинками, одна из которых радовалась короне, другая же лишь угнеталась ее весом. Неожиданная смерть Утера Драконьей Головы оставила Камелот без правителя и тогда многие потянулись к дому, потерявшему хозяина: претендентов набралась добрая пара дюжин, своих и чужих. И если бы не хитрость Мирддина, научившего камень плавать, а Артура вынимать при этом из камня меч - сидел бы сейчас на троне кто-нибудь другой. Возможно, даже кто-то из его верных рыцарей. Например, Ланселот, сын Бана Бенвикского. Или Тристан, сын Ривалена из Лоонуа. Король Бан довел своих подданных до восстания и погиб, так что Ланселоту пришлось идти служить под чужие знамена. Осиротевшему Тристану, чтобы уцелеть, пришлось оставить королевство мачехе и перебраться к дяде в Корнуэльс. Двое умных, сильных, смелых, молодых, рожденных для короны, но оставшихся без наследства. И он сам, объявленный Мирддином законным сыном Утера на том основании, что после месяца упорных тренировок он научился справляться с этим нелепым мечом в камне. Обычная для рыцаря ловкость и сила, ничего особенного, если бы Мирддин тренировал сэра Гавейна или Тисилио, графа моста, то результат был бы тем же. Но все поверили магу (Артур усмехнулся в темные дубовые доски стола: "Еще бы!"), а потом сами нашли подтверждения в темно-рыжем цвете волос, зычном голосе и худощавой фигуре. К собственному сожалению, Артур, хоть и знал всегда, что воспитавший его барон Эктор ему даже не дальний родственник, вовсе не был уверен, что его отцом был вероломный Утер. Впрочем, о тонкостях престолонаследия пока можно было не беспокоиться: по совету Мирддина, Артур начал правление не с гонений на зачинщиков междоусобиц, а с великого пира в Каэрлеоне и раздачи земель наиболее нужным людям. Так что пока всё было тихо и мирно. Если не считать того, что на вчерашнем пиру, предваряющем турнир, сэра Патриса кто-то угостил отравленным яблоком. Да и не жалко, не так уж он был хорош, а место за Круглым столом всегда найдется кем занять. Но кто-то пустил по замку слово, что это молодая королева отравила сэра Патриса. И вот об этом-то следовало подумать как следует. Потому что даже те сто рыцарей, что дал за невестою в приданое Леодегранс, почему-то не возмутились, узнав про эти слухи, порочащие имя Гвенифар, дочери их прошлого короля и жены нынешнего. Либо им не было до нее никакого дела, и на что они тогда годны? Либо... либо они знали о ней что-то, что жениху никто в Камелиарде рассказать не удосужился... Услышав звук открывающейся двери и шаги, сопровождаемые мерным стуком посоха, Артур понял, что уловка не удалась. Он поднял голову и потер небольшую родинку на носу, как делал всегда, смиряя помесь гнева и страха, которую вызывал у него этот человек. Мирддин, очень высокий, тонкокостный, искусственно старивший виски и бороду сединой, чтобы выглядеть солидней, с легкостью, неожиданной в его тонких пальцах, больше подходящих для игры на ротте, поднял свой толстенный витой посох и одним движением смел все бумаги на пол. "Круглый стол не для такой работы! - прогремел он. - Он для заседаний. Зови рыцарей. Невиновность королевы надо доказать в божьем поединке." Артур промолчал. Единственный, кто мог бы захотеть вступиться за честь Гвенифар, был Ланселот, неведомо где задерживающийся, вопреки обещанию быть на турнире и поразить всех каким-то новым приемом с копьем.
* Ротта - валлийский смычковый инструмент, родственный лире.
|
|