zritel писал(а):
О, я знаю эту композицию и уже заранее готовлюсь на динамичную развязку
Правда, боюсь, с динамичностью я вас разочарую, но развязка - вот она, та-дам!
Безголовый аффтар надеется, что свел все концы с концами и сделал финал в меру открытым и в меру понятным. Не бечено, поэтому все очепятки и нестыковки исключительно на моей совести.
Иволгины тайны, 19/19Как это частенько бывало, план, который Катя поначалу посчитала просто отличным, через какое-то время перестал казаться таким уж хорошим. На полпути к Шершнево Катя подумала, что, наверное, заявляться с утра пораньше в логово возможных убийц и кровососов, которые как раз проголодались с ночи, ‒ не самая хорошая идея. Но деваться ей было некуда. Во-первых, папа всегда учил ее доводить дело до конца и не бросать на полдороги, а во-вторых, она хотела помочь Александру. Если Кира действительно стала упырем ‒ безумная, безумная мысль, ‒ то Александр будет потрясен, и лучше, если он узнает об этом от Кати, а не увидит сразу собственными глазами.
Поудобнее перехватив корзинку, Катя постучалась в дверь и широко улыбнулась все той же служанке, которая открыла ей и в прошлый раз.
‒ Я к Маше, ‒ заявила Катя. ‒ Гостинцев ей от подруг принесла.
И, ненавязчиво потеснив служанку, зашла внутрь.
‒ Не хочу ее от дел отрывать, ‒ продолжила Катя беззаботно, ‒ ты мне скажи, как ее найти, и я сама к ней схожу. Я на пару минуток всего, ей подружки просили кое-что передать. Я быстро, баре, может, и не узнают, что я к ней заходила и работать мешала.
Девушка замешкалась. Она была все такой же бледной, как и в тот раз, когда Катя впервые ее увидела, и в ее светлых водянистых глазах застыло какое-то покорно-обреченное выражение. Хотя, может, Катя себе это напридумывала, накрутив себя.
‒ Идем? ‒ не столько спросила, сколько скомандовала Катя, взяв девушку под руку.
Таким тоном Катин отец обычно выпроваживал из трактира совсем уж неприлично напившихся мужиков.
Девушка затравленно взглянула на Катю, но все же повела ее куда-то в боковой флигель, где, по всей видимости, где жили слуги. В доме было тихо, и Катя твердо сказала себе, что никакая это не зловещая тишина, просто еще очень рано.
‒ Тут ее комната, ‒ буркнула служанка, когда они остановились перед дверью комнаты, располагавшейся в узком полутемном коридоре. ‒ Но я не знаю…
‒ Спасибо. ‒ Катя постучалась в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла внутрь, быстро закрыв за собой дверь прямо перед носом служанки. Она очень надеялась, что Маша еще у себя.
Так оно и было. Маша, сидевшая на не застеленной кровати, на подушке которой виднелась темная вихрастая мальчишечья голова, вздрогнула при виде непрошеной гостьи, и посмотрела на Катю огромными глазами.
‒ Ты что здесь делаешь? ‒ прошипела Маша. ‒ Какая нелегкая тебя принесла?
И она бросила быстрый взгляд на Костика. В любой другой ситуации можно было бы подумать, что она переживала, не разбудила ли сына, но Катя знала, что у ее беспокойства была и другая причина. Костик спал на животе, положив под голову одну руку, а из-под одеяла у него выглядывала худая нога, и не похоже было, что он сильно болеет. Ну ни капельки не похоже.
‒ Как Костик? ‒ шепотом спросила Катя. ‒ Поправляется, смотрю.
‒ Поправляется. Тебе что здесь надо, а?
‒ Поговорить.
‒ Да о чем нас с тобой говорить? Ежели ты от кого приветы али гостинцы принесла, так спасибо большое, передавай им мою благодарность и все такое. А мне идти пора, дел невпроворот, хозяева ругаться будут, если увидят, что я с тобой тут лясы точу, вместо того, чтобы работать, так что ступай, откуда пришла.
Маша встала с кровати и подошла к Кате, угрожающе глядя на нее. На ее щеках алели красные пятна, а в голосе слышался плохо скрываемый страх. На упыря ‒ или упырку? есть такое слово? ‒ она была мало похожа, и Катя мысленно выдохнула от облегчения. Когда она шла сюда, то знала, чего хотела, но плохо представляла, как этого добиться, сейчас же слова сами к ней пришли.
‒ Маша, ты что, хочешь всю жизнь от страха трястись? Ты-то ладно, а Костик? Ты ему такого будущего желаешь? Я ведь все знаю, Маш. Ты что, хочешь сидеть здесь и ждать, когда за тобой придут? Или за Костиком?
Маша открыла было рот, чтобы что-то сказать, но из ее горла не вырвалось ни звука. Некоторое время она молча стояла, хлопая глазами, а затем, отвернувшись, ответила глухо:
‒ Не знаю, о чем ты толкуешь. Иди отсюда, пока не поздно.
Катя нерешительно положила руку ей на плечо и сказала тихо:
‒ Маш, не надо. Я могу помочь и тебе, и Костику… и остальным. Правда. Но для этого ты должна сперва помочь мне.
Кате было стыдно за то, что она так откровенно врала Маше, ведь она не знала пока, можно ли ей чем-то помочь, и вдвойне стыдно за то, какой опасности подвергает ее и Костика, но Жданова и Малиновского, если и они впрямь упыри, нужно было остановить.
Маша ничего не ответила.
‒ Сама подумай, ‒ продолжила Катя, ‒ если я узнала ‒ и не только я, между прочим, ‒ то и другие могут. Узнают, поверят и захотят очистить землю от такой мерзости. Такие люди существуют, я тебе говорю. И что тогда? Кто будет разбираться, кто виновен, а кто безвинен? Кто станет рисковать, выясняя, кто есть кто? Всем в доме не поздоровится, в том числе и вам с Костиком. Ты этого хочешь?
Долго, ой долго придется Кате отмаливать грех лжи, пусть она и была во благо. Маша еще несколько секунд молчала, затем посмотрела на нее и сказала твердо:
‒ Что в будущем будет, то мне неведомо, а сейчас я рисковать Костиком не собираюсь. Но ты скажи, что тебя надо, и я подумаю, ‒ добавила она, когда Катя уже подумала, что все, ее план провалился.
‒ Поговорить, ‒ повторила Катя, мысленно закончив: «Для начала». ‒ Уютова ведь приходила сюда перед тем, как ее убили, так?
‒ Так, ‒ неохотно подтвердила Маша, поколебавшись.
‒ Что тогда произошло? Она приходила к Жданову?
‒ К нему. Не знаю я, что произошло. Я ее впустила, удивилась еще, зачем ей хозяин. Он принял ее в кабинете, они поговорили, потом она ушла. Я тогда как раз холл мыла, когда Андрей Палыч ее к двери провожал. Она ему сказала: «Не по-людски это, Андрей, не по-людски», ‒ и ушла. Потом… потом Жданов и Малиновский ругались, их на весь дом слышно было. Ну, только что ругались, но о чем ругались ‒ не слышно. И все. Потом, когда стало известно, что Уютову убили, Жданов на Малиновского весь день недовольно зыркал.
‒ А потом Малиновский перехватил тебя у нас в тактире, пока ты не успела это всем рассказать, соврал про Костика ‒ с ним все в порядке, верно? ‒ и приказал молчать, ‒ завершила рассказ Катя.
Маша кивнула.
‒ Сказал, что мне пока лучше дома сидеть и никуда не высовываться, и тогда со мной и с Костиком будет все в порядке. Андрей Палыч тогда с ним был, и, кажется, Малиновский чем-то был недоволен страшно. ‒ Она поежилась и бросила взгляд на сына.
‒ Ясно. Теперь скажи, как мне дойти до комнаты, где Кира Воропаева остановилась?
Маша уставилась на нее и помотала головой.
‒ Не надо тебе туда!
‒ Надо, ‒ вздохнула Кате. ‒ Я тебя не прошу меня провожать, просто объясни, куда идти.
‒ Ты хоть знаешь?.. ‒ Маша осеклась и махнула рукой. ‒ А, ладно, черт с тобой, делай, что хочешь, раз ты такая храбрая и умная шибко. Не моя забота, останешься ты цела или нет.
‒ Спасибо, ‒ сухо сказала Катя.
Маша подробно рассказала, какую комнату отвели Воропаевой, и практически вытолкала Катю взашей («Иди уже отсюда, если Малиновский тебя здесь увидит, мне несдобровать. ‒ Я тебя тогда сама придушу, ясно?»).
‒ Подожди, скажи мне еще кое-что, ‒ попросила Катя напоследок, уже стоя у двери. ‒ Кто-нибудь из слуг… их уже…
Маша поняла, что хотела спросить Катя, которая так и не смогла заставить себя произнести слово «упырь» вслух. Отчасти потому что все еще не до конца верила в это, отчасти потому что мысль о том, что они реальны, вызывала у нее дрожь.
‒ Нет, ‒ отрывисто сказала Маша. Костя пошевелился, и она закончила шепотом: ‒ Они с нами… в общем, яблочки надкусывают, но целиком не съедают, ясно? Все, иди уже отсюда, бога ради.
Катя ушла, чувствуя, как от волнения у нее сводит живот. Теперь самым главным было, чтобы ее никто не увидел, иначе все пропало. К счастью, у флигеля слуг имелась отдельная лестница на второй этаж основной части дома, которой хозяева никогда не пользовались. Кате повезло: до нужной ей комнаты она добралась, никем незамеченная. Перекрестившись и собравшись с духом, Катя осторожно открыла дверь и скользнула внутрь.
В комнате царил полумрак: плотные шторы были опущены, а пары свечей, стоявших на прикроватном столике, не хватало, чтобы развеять тьму. Кира лежала на кровати и, казалось, спала. Во всяком случае, Катя надеялась, что это всего лишь сон. Она подошла поближе и с облегчением увидела, что Кира дышит ‒ уже хорошо. Оставалось самое сложное, то, за чем Катя и пришла сюда, ‒ проверить, по-прежнему ли она человек. Корзинку со съестным, прихваченным в кухне Березино, Катя оставила у Маши, но прежде вынула из нее мешочек, в котором лежало распятье, серебряный столовый нож и горсть гороха. В тех книгах, которые она успела пролистать, про упырей (в Европе их называли вампирами) было сказано не так уж много, и подробнее всего про них писал некий профессор Амбронзиус, над сочинением которого Катя когда-то смеялась. Он считал, что упыря можно убить, вонзив ему в сердце осиновый кол либо серебряный нож или отрубив ему голову, но этого Катя делать, конечно, не собиралась. Не в отношении Киры, по крайней мере. Также упыря можно было победить святой водой, но ее у Кати под рукой не оказалось. Кроме того упыри боялись креста и чеснока, а если перед ним рассыпать что-то мелкое и растительное, вроде гороха или зерна, они вынуждены будут пересчитать все зернышки. Катя сомневалась, что все из этого правда, поскольку в тех же книгах было сказано, что упыри боялись солнца, а Жданов с Малиновским спокойно ходили при свете дня. Поэтому либо они не были упырями, либо Кате придется опытным путем выяснять, что чего же они все-таки наверняка боятся. На крест и святую воду она рассчитывала больше всего. Чуть дрожащими руками вытащив из мешочка распятье, Катя подошла к кровати и, закусив губу, приложила его к руке Киры. К узкой холодной кисти с длинными пальцами и тонкой нежной кожей. Секунду-другую ничего не происходило, но когда Катя уже готова была отстранить распятье, Кира вдруг застонала и дернула рукой. Катя поспешно убрала крест и посмотрела на кисть: на ней остались очертания распятия, словно тот был раскаленным клеймом, а безобидным деревянным крестом. Не удержавшись, она дотронулась пальцем до красного креста на белой коже ‒ он и впрямь был горячим, как будто дерево обожгло Киру. Катя пораженно посмотрела на то, что сделала, и не заметила, как Кира, тихо застонав, повернула голову и приоткрыла глаза. Мгновение спустя Кира схватила Катю за руку, и та взвизгнула от неожиданности и попыталась вырваться, но не тут то было. Такие хрупкие на вид пальцы сжимали ее запястье мертвой хваткой. Катя посмотрела Кире в лицо и содрогнулась: ее глаза налились кровью, а передняя губа топорщилась, как будто… как будто под ней скрывались острые клыки.
‒ Ой мамочки, ‒ прошептала Катя и стала еще сильнее вырываться, не сводя при этом взгляда с Киры.
Та казалась немного странной, и дело было не только в красных глазах и клыках. Она была какой-то заторможенной, словно действовала бессознательно, не вполне проснувшись. Или вообще не проснувшись. Она тянула к себе Катю, но, пожалуй, если бы она прикладывала к этому всю свою силу, то давно уже добилась бы своей цели, и складывалось такое впечатление, что она не совсем понимала, что делала.
Кричать Катя боялась, хотя очень хотелось, ‒ с одной Кирой она, может, и справится как-нибудь, а вот с еще двумя упырями ‒ вряд ли. Занятая попытками освободиться, она не заметила, как открылась дверь комнаты.
‒ Кира, ты… ‒ раздался в комнате мужской голос, и Катя вздрогнула и резко повернулась. На пороге стоял Жданов. ‒ Какого черта? Ты что здесь…
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы оценить ситуацию. Он захлопнул дверь, спешно подошел к кровати и, сев на нее, обнял Киру за плечи и начал что-то шептать ей на ухо, нежно поглаживая по руке. Катя отвела глаза и вскоре почувствовала, как Кира отпустила ее запястье. Жданов уложил Киру обратно на взбитые подушки, продолжая ласково говорить ей что-то вполголоса, а Катя задумалась над тем, успеет ли она сбежать, пока он не опомнился, и решила, что нет. Накрывая Киру одеялом, Жданов заметил на ее руке красную отметину в виде креста, а затем и сам крест. ‒ Катя поняла это по тому, как резко он посмотрел на нее и сжал зубы так, что у него заиграли желваки.
‒ Та-а-ак… ‒ угрожающе сказал он, вставая. ‒ Пронюхала, значит.
‒ Я Киру Юрьевну пришла навестить, ‒ пролепетала Катя. ‒ Александр Юрьевич попросил. Узнать, как она себя чувствует.
‒ Навестить, ‒ повторил Жданов. ‒ И как, по-твоему, она себя чувствует? Полна здоровья и силы, да?
Катя, также вскочив с кровати, угрожающе выставила перед собой крест, но Жданов, ухмыльнувшись, вырвал его у нее и быстро положил на край кровати. Катя, закусив губу, начала пятиться к двери.
‒ Я… я ничего АлександЮричу не скажу, ‒ выпалила она. ‒ Обещаю.
Опять ложь, но за эту ей точно не было стыдно.
‒ Да? Что так? Неужели не хочешь поведать Воропаеву о том, что случилось с его дорогой сестрой? ‒ В его голосе была насмешка, но какая-то… обреченная, что ли. Словно он ерничал по привычке, потому что ему ничего другого не оставалось, но при этом ему самому это было поперек горла. ‒ В общем, правильно. А я позабочусь о том, что Сашка остался пока в приятном неведении.
«Молчи», ‒ приказала себе Катя, но паника заглушила голос разума, и она ляпнула:
‒ Все равно он все уже знает. Вам этот так с рук не сойдет.
‒ Да неужели? ‒ подняв бровь, улыбнулся Жданов.
Катя с вызовом посмотрела на него, стараясь не показывать, как ей страшно. Не то чтобы она надеялась, что это разжалобит его, просто умирать в соплях и слезах ей не очень хотелось. «Нашла о чем думать», ‒ мысленно сказала она себе. Она уже дошла до двери и вжалась в нее спиной ‒ бежать было некуда, поскольку дверь открывалась внутрь, а Жданов, наступавший на нее, остановился почти вплотную к Кате. Он прищурился и с шумом втянул в себя воздух, раздув ноздри. Затем он подался вперед, склонил голову и принюхался. Катя, сморщившись, решила, что непременно попытается отбиться, как только он выпустит клыки, пусть это и безнадежно. Она уже готова была оттолкнуть его, если он наклонится к ней еще хотя бы на сантиметр ниже, но он вдруг отстранился и сказал удивленно:
‒ Вот оно что! Ну надо же. ‒ Он тихо рассмеялся и покачал головой. ‒ Не ожидал от него такого. Ай да Сашка, ай да сукин сын. А мы-то все гадали, кто…
Тут он резко осекся, замер, будто прислушиваясь, и схватил Катю за плечи.
‒ Слушай меня внимательно: если хочешь, что с Кирой и Сашкой все было в порядке, молчи и ничему не удивляйся, поняла? Клянусь, я хочу, что все хорошо закончилось для всех нас, ‒ прошептал он.
«О да, для Киры уже все так хорошо закончилось», ‒ с сарказмом подумала Катя.
‒ Поняла? ‒ встряхнув ее, прошипел Жданов. ‒ Или предпочитаешь стать такой же как она прямо сейчас?
Кто «она» ‒ уточнять не надо было. Выбора у Кати не было: становиться упырем в ее ближайшие планы не входило. В отдаленные, впрочем, тоже, но до них еще надо было дожить.
‒ Да.
Пристально посмотрев ей в глаза, Жданов с нечеловеческой скоростью метнулся к кровати, спрятал обожженную руку Киры и крест под одеяло, затем, все так же стремительно, вернулся к Кате, слегка отодвинул ее от двери и сказал обычным голосом:
‒ Видите, Кира Юрьевна спокойно спит, жара у нее нет, поэтому пусть Александр не беспокоится. Когда она выспится, я привезу ее домой в целости и сохранности, так Александру и передайте.
Катя, захлопав глазами, недоуменно посмотрела на Жданова. О чем это он? Секунду спустя дверь за их спинами открылась, и, испуганно повернувшись, Катя увидела Малиновского. Тот, в свою очередь, недоуменно воззрился на нее, затем улыбнулся и сказал:
‒ Рад вас видеть, Катерина Валерьевна. Хотя, признаюсь, никак не ожидал встретить вас здесь. Неужели Кира Юрьевна настолько окрепла, что в состоянии принимать гостей?
‒ Вовсе нет, ‒ буркнул Жданов и быстро вытолкал и его, и Катю из комнаты. ‒ Катерину Валерьевну прислал Александр, чтобы справиться о здоровье сестры, ‒ сказал он Малиновскому в коридоре.
‒ Да, ‒ пискнула Катя.
‒ Александр Юрьевич ‒ заботливый брат, ‒ хмыкнул Малиновский. ‒ И что, как здоровье Киры Юрьевны?
‒ Спит она, ‒ сообщил Андрей, ‒ но лихорадки у нее, кажется, нет.
‒ Это замечательно! ‒ воодушевленно воскликнул Малиновский, но глаза его оставались холодными и расчетливыми. ‒ Как мы вчера и говорили Александру Юрьевичу, причин для беспокойства нет. Я уверен, что к вечеру Кира Юрьевна окончательно придет в себя и сможет с нами отужинать. Екатерина Валерьевна, раз уж вы столь добры, что согласились выполнить просьбу Александра Юрьевича, не могли бы вы также передать ему наше приглашение на ужин сегодня часов, скажем, в девять? Думаю, Кире Юрьевне пойдет на пользу тихий почти семейный ужин, так, Андрей? ‒ Жданов кивнул. ‒ А после он сам сможет забрать сестру домой. Передадите?
‒ Д-да, конечно.
‒ Вот и чудненько, ‒ с довольным видом потер Малиновский руки. ‒ В таком случае, не смею вас дольше задерживать.
‒ Думаю, мне стоит проводить Екатерину Валерьевну, ‒ сказал неожиданно Андрей. ‒ Мало ли что, людей лихих сейчас хватает.
‒ И то верно, ‒ медленно сказал Малиновский после секундного молчания. ‒ Время-то какое страшное, да? То люди за грош медный убивают, то звери лесные на куски рвут.
‒ И не говори, ‒ поддержал его Жданов. ‒ Идемте, Катерина Валерьевна, я вас провожу. Заодно прогуляюсь: британские ученые говорят, что утренние прогулки на свежем воздухе очень полезны для здоровья.
‒ С-спасибо.
Катя не была уверена, что дойдет до Березина живой в такой компании. Вот мертвой ‒ запросто.
Когда они вышли на дорогу, ведшую в сторону Березино, Жданов, на ходу повернувшись к Кате, начал было:
‒ Послушай…
‒ Зачем вы убили Ольгу Вячеславовну? ‒ перебила она его и сама обмерла от такого вопроса.
‒ Я ее не убивал! ‒ рявкнул Жданов.
‒ Может, и не вы лично, ‒ не глядя на него, ответила Катя, ‒ а друг ваш, но все одно ‒ вы виноваты, я знаю. Я только не понимаю, зачем вы это сделали? Ольга Вячеславовна была безобидной повитухой, она всем только добро делала. Может, она и вас на свет приняла, а вы ее…
Жданов ничего не ответил, и Катя тяжело вздохнула, остановилась и сказала, посмотрев на него:
‒ Не получится у нас с вами разговора, Андрей Павлович. Вы не волнуйтесь, я до Березино и сама дойду.
И она быстро пошла вперед. Далеко, впрочем, она уйти не успела.
‒ Я не убивал Ольгу Вячеславовну, ‒ глухо сказал ей в спину Жданов. ‒ Я не хотел ее смерти.
‒ Неужели? Она приходила к вам, когда узнала, что вы хотите продать свою часть поместья. Вы так желали, чтобы она молчала, что убили ее? В этом все дело?
‒ Нет! Почему я вообще должен?.. ‒ Он с силой потер лицо ладонями и обреченно махнул рукой. ‒ Я расскажу тебе все, если ты пообещаешь помочь мне. И мне, и Кире.
‒ Смотря чем помочь. Я душегубствовать не собираюсь, ‒ заявила Катя.
‒ Не придется, ‒ с кривой усмешкой ответил Жданов. ‒ Тебе вообще не придется ничего делать, только поговорить с Воропаевым и убедить его доверять мне.
Катя решила не упоминать о том, что надо быть совсем идиотом, чтобы ему доверять, и спросила:
‒ С чего вы взяли, что он меня послушает?
‒ Послушает, ‒ хмыкнул Жданов. ‒ Ты вся его волком пропахла.
‒ Не понимаю, о чем вы, ‒ быстро сказала Катя.
‒ А мы-то думали, что за волчара по лесу да вокруг Шершенево шастает. Мне бы раньше вспомнить, что на Сашку в детстве волк напал, но да ладно, что уж теперь. Раз он тебе так доверяет, то точно послушает.
‒ За что убили Ольгу Вячеславовну? ‒ не отставала Катя.
‒ Я тут ни при чем! ‒ взорвался Жданов, и Катя невольно отскочила в сторону, подальше от него. ‒ Я, правда, не хотел ее смерти, ‒ уже тише сказал он. ‒ Я… я думал еще поговорить с ней, когда она успокоится, убедить ничего никому не говорить. Я не знал, что Роман планирует… ‒ Он поморщился, но продолжил: ‒ Отец не оставил письменного завещания. Зато оставил устное ‒ незадолго до смерти, при свидетелях и поверенном, все как положено. Заявил, что все его имущество должно достаться его сыновьям в равных долях. Так и сказал. Да только, как сообщила мне Ольга Вячеславовна, я не его сын и прав на половину имения не имею. Вот так-то.
Он нервно взъерошил волосы и некоторое время шел молча, невидяще глядя куда-то вдаль.
‒ А я даже не подозревал. Такая вот штука жизнь, Катерина. Живешь себе живешь и даже не догадываешься, что ты сын того, кого всегда считал своим братом, и какой-то крестьянки. И что твой отец ‒ на самом деле твой дед. Зато сколько всего сразу понимаешь… Ольга Вячеславовна принимала роды у матери и грозилась рассказать об этом нашему поверенному, Коломейцеву. А я ведь так и не узнал, кем она была.
‒ Кто? ‒ нахмурилась Катя.
‒ Моя мать, ‒ вздохнул Андрей, и теперь настал черед Кати молчать. ‒ Я рассказал об этом Роману, но я и не думал, что он зайдет так далеко. В смерти Уютовой я не виноват!
‒ А в том, что случилось с Кирой, тоже?
‒ Я… Это был несчастный случай. Я этого не хотел.
‒ Несчастный случай ‒ это когда человек с лошади падает, ‒ возмущенно заявила Катя. Кира ей никогда не нравилась, но она не заслужила того, что с ней произошло. ‒ А вы ее… Хорошо у вас получается: ничего-то вы не хотели, ни в чем-то вы не виноваты, а люди все равно пострадали!
Катя остановилась и гневно посмотрела на Жданова, удивляясь собственной смелости и запальчивости. Тот, казалось, готов был ударить ее, но удержался и, медленно выдохнув, сказал:
‒ Я не ангел, признаю, на моей совести много… всякого. Да только Роман еще хуже, уж поверь. Я не думал, что все так обернется, что мне придется скрываться, срочно искать деньги, чтобы мы могли уехать заграницу и затеряться там, и контролировать, контролировать себя каждую минуту, каждую секунду, потому что порой жажда сводит меня с ума, туманит сознание, заставляет делать то, чего я не хочу, и это невыносимо!
К концу речи Жданов почти кричал. Он снова замолк и продолжил уже обычным голосом:
‒ Я больше не хочу иметь ничего общего с Романом, но он меня не отпустит. Он монстр, в прямом смысле этого слова. Я надеюсь уехать в какую-нибудь другую страну, где меня никто не будет искать, и увезти туда Киру. Куда-нибудь, поближе к лесу, где много зверья и мало людей. Там мы сможем научиться контролировать свою жажду и держаться подальше от соблазнов. Но для этого мне надо сначала избавиться от Романа, а я не в силах сделать этот в одиночку. Он слишком силен, я не справлюсь с ним.
‒ И вы хотите, чтобы Александр Юрьич вам помог?
‒ Он на все пойдет ради сестры, ‒ убежденно сказал Андрей. ‒ У меня нет сейчас свободных денег, по крайней мере, недостаточно, чтобы этого хватило Роману. Он жаждет уехать в Америку, в Нью-Йорк или еще какой крупный город, где сможет долго оставаться незамеченным и жить в свое удовольствие. Для начала можно будет попытаться с ним договориться, а если не получиться, что вероятнее всего, ‒ уничтожить, и тогда мне понадобиться помощь Сашки. Это самое лучше, что он сможет сделать для Киры. Она не сможет оставаться здесь, она не в состоянии себя контролировать, и рано или поздно выдаст себя. Сашка должен это понять, но меня он не послушает. Роман не отступится, ему нужны деньги, много денег. Он не просто так пригласил Сашку сегодня на ужин: он наверняка попытается его шантажировать. Он не подозревает о его истинной сущности, и это нам на руку. После того, как я… после того, что случилось с Кирой, Роман мне не доверяет, и я не знаю его точных планов, но убивать Сашку ему сейчас ни к чему: ждать, пока Кира вступит в права наследования слишком долго, у нас нет на это времени, да и смерть эту, ввиду последних событий, будут расследовать особенно тщательно. Роман захочет стрясти с Сашки побольше денег за присмотр за Кирой и неразглашение информации о ее состоянии, но отпускать ее он не захочет, ведь она для него будет золотой жилой. Пока она жива, он сможет бесконечно тянуть с Сашки деньги, и никому из нас не будет покоя. Я хочу покончить с этим раз и навсегда. Ты поговоришь с ним? Передай ему все, что я тебе рассказал. Он должен понять, что мой план ‒ единственный выход для нас всех.
‒ Допустим, он согласится. Что тогда? ‒ У Кати шла кругом голова от всего, что она услышала.
‒ Тогда пусть приходит на ужин в шкуре и, клянусь, я помогу ему расправиться с Романом и позабочусь о том, чтобы с Кирой все было в порядке.
‒ Хорошо, ‒ сказала Катя, ‒ я ему все передам. ‒ Она в любом случае это сделала бы. ‒ Почему вы креста не испугались, а Киру Юрьевну он обжег?
‒ Надеешься найти мои слабые места? ‒ хмыкнул Жданов. ‒ Я тебе не по зубам, уж поверь. Мне не страшен был крест, потому что Роман ‒ безбожник, всегда таким был, и в момент обращение сознательно отринул Бога. А безбожникам и неверующим никакие религиозные символы не страшны. Никакие «маленькие вампирские слабости», как он их называет: кресты, Коран, солнце, серебро. Роман обратил меня, поэтому и я такой же, как он, по способностям, хотя он намного старше и сильнее меня. Признаться, я тоже никогда в Бога никогда не верил, но я еще недостаточно силен и опытен, чтобы те, кого я обращаю, были равными мне. Роман называет себя и меня высшими вампирами, а остальных, не равных нам, таких, как Кира, низшими.
‒ Хм, ‒ только и ответила на это Катя. ‒ Я все расскажу Александру Юрьевичу, а уж как он поступит, я не знаю.
‒ Он придет в любом случае, ‒ сказал Жданов. ‒ Я буду его ждать.
Катя кивнула.
‒ Все, тут уж до Березино недалеко, сама дойду.
‒ Хорошо. Еще… скажи ему, что мне, правда, очень жаль, что все так случилось с Кирой.
‒ Скажу. Только плевать ему будет на ваши слова. Этого он вам никогда не простит, ‒ без тени сомнения ответила Катя и пошла прочь.
* * *
Александр орал долго и от души, так, что аж стены тряслись от его крика. Когда Катя уходила утром в Шершнево, то оставила ему записку, в которой соврала, что ей надо сходить домой, чтобы забрать кое-что необходимое, что она забыла, но без чего ну никак не может жить. Вернувшись, она вынуждена была признаться, что на самом деле была в Шершнево.
Не успела она это произнести, как Александр начал высказывать ей все, что думал о ее умственных способностях, моральных качествах и желании жить. Ни того, ни другого, ни третьего у нее, по его словам не было, раз она такая идиотка, что сунулась одна к упырям, хотя обещала больше не рисковать, и единственным объяснением этому могло быть лишь то, что она ‒ самоубийца, желающая покончить с жизнью особо извращенным способом. Катя слушала его, пока у нее не начало звенеть в ушах, а потом, уставшая, голодная, еще не до конца отошедшая ото всего, что произошло в Шершнево, не решила, что все, с нее хватит. Наверное, упыри все же сделали с ней что-то, о чем она не знала, ‒ по-другому Катя никак не могла объяснить свой поступок. Поняв, что не в силах больше терпеть крики Воропаева, Катя не нашла лучшего способа заставить его замолчать, кроме как поцеловать. И единственное, о чем она пожалела, что не видела его лица в тот момент, когда она притянула его к себе и поцеловала. На мгновение Александр замер, а затем стиснул Катю так, что ей даже стало немного больно, и страстно ответил на поцелуй. Опомнилась Катя только тогда, когда он отстранился от нее, тяжело дыша и глядя на нее шальными дикими глазами. Секунду спустя он снова было подался к ней, но Катя выставила перед собой руку и покачала головой.
‒ Мы… мы потом об этом поговорим, хорошо? Обязательно. Но сейчас… ‒ она сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить: ‒ У меня плохие новости.
Когда Катя рассказала, что произошло в комнате Киры, кабинет лишился двух стульев, вазы, не выдержавшей полета и столкновения со стеной, и книжной полки.
‒ Ты меня пугаешь, ‒ прошептала Катя, глядя на беснующегося Александра.
Он вдруг резко остановился, пригладил волосы и огляделся с таким удивленным видом, словно это не он только что разгромил свой кабинет.
‒ Прости.
Он подошел к Кате и, обняв ее, уткнулся лицом ей в шею, шумно вдыхая ее запах. Когда он снова выпрямился, она увидела, что он почти успокоился. Катя продолжила свой рассказ, по окончании которого Александр надолго задумался.
‒ Что мы будем делать? ‒ робко спросила она, нарушив воцарившуюся в кабинете тишину.
‒ Я не доверяю Жданову, но сейчас придется, ‒ мрачно сказал Александр. ‒ У меня нет выбора. А ты, ‒ выделив последнее слово, добавил он, ‒ будет сторожить кинжал, поняла?
‒ Но я…
‒ Либо ты будешь сторожить его с удобством, либо прикованная к дереву, выбор за тобой, ‒ устало сказал Александр, и Катя поняла, что лучше ему не перечить. Сейчас, по крайней мере.
‒ Хорошо, я буду сторожить кинжал, ‒ согласилась Катя и, поколебавшись, обняла его, прижавшись щекой к его плечу. ‒ А ты пообещай, что вернешься живым, хорошо?
Она прекрасно понимала, что не может просить у него это, но в этот момент ей было все равно.
‒ Я постараюсь.
«Только попробуй не вернутся, ‒ подумала Катя. ‒ Мы еще не разобрались, что за странные отношения вдруг возникли между нами. Пока не разберемся ‒ не смей умирать».
* * *
Сидеть в четырех стенах в ожидании вечера Александру было нестерпимо, и, чтобы отвлечься, он стал заниматься текущими делами поместья. Это было как нельзя на руку Кате, которая пообещала, что будет в библиотеке искать в книгах полезную информацию. Вдруг найдет что-то, что поможет одолеть Малиновского без риска для жизни. Александр лишь усмехнулся, услышав это, ‒ он был уверен, что нет способа лучше и надежнее избавиться от упыря, чем клыки и когти оборотня, ‒ но с облегчением оставил Катю в окружении книг. Там, по крайней мере, ей ничего не грозило, если только задохнуться от пыли.
Думать о том, что завтра его уже могло не быть в живых, Александр не хотел, хотя у него было нехорошее предчувствие относительно того, чем закончится его противостояние с Малиновским. Он не был дураком и понимал, что высший вампир, старый и опытный, ‒ грозный противник, а если Жданов решит помочь своему мастеру, то Александру никак не спастись. Мысль о том, что Кира стала упырем, причиняла ему почти физическую боль, но если он выживет… если ему чудом удастся выжить, то все будет хорошо. Жданов был прав: Кира не сможет остаться дома, но Александр увезет ее куда-нибудь, где ей ничто не будет грозить, и присмотрит за тем, чтобы она никому не причинила вреда. И все будет в порядке.
Мысль о том, что ему придется расстаться с Катей, причиняла не меньшую боль, и ее Александр старательно гнал от себя. Сейчас было не время, чтобы думать об этом.
Катя же действительно провела некоторое время в библиотеке, зарывшись в книги, а когда поняла, что Александр занялся своими делами, облегченно вздохнула ‒ у нее еще было полно дел, а времени оставалось совсем немного. Охранять кинжал? Хорошо, она будет его охранять, но только так, как сочтет нужным. Папа всегда говорил, что залог успеха ‒ правильная стратегия и тщательная подготовка. Стратегию она выработала, осталось заняться подготовкой. «Я вам покажу, как невинных людей кусать, ‒ ожесточенно подумала Катя, выходя из библиотеки и мысленно обращаясь к Малиновскому. ‒ И его вы не получите, даже не мечтайте».
* * *
‒ Андрей, Андрей, Андрей, ‒ покачал головой Роман, в голосе которого слышалась откровенная насмешка. ‒ Неужели ты думаешь, что, будь я таким глупым и недальновидным, каким ты меня представляешь, я прожил бы полторы сотни лет?
Кира дернулась, пытаясь освободиться от его хватки, но Роман лишь сильнее сжал когтистую руку на ее горле, и она затихла, умоляюще глядя на Андрея и Александра. Впрочем, вряд ли она понимала, что огромный серый волк, ворвавшийся в столовую Шершнево, ‒ ее брат.
‒ Полагаешь, я не понял, что ты что-то задумал? Не почуял, что от той девки несет оборотнем, который отирался возле поместья и в лесу? Мальчик мой, я столько повидал и пережил, что ты еще лет сто не сможешь меня обмануть. Если, конечно, столько проживешь, что сомнительно. А ведь я был так добр к тебе: спас от смерти, помогал покрыть ошибки. Кстати, не узнаешь джентльмена справа от меня? Присмотрись повнимательнее: это тот самый бродяга которого ты, не удержавшись, выпил по дороге в Шершнево. Увы и ах, его вытащили из воды раньше, чем он успел окончательно разложиться, потому ему пришлось стать одним из нас. Непрезентабельный вид, да? Но ничего, ему это не мешает. Впрочем, как говорится, нет худа без добра: зато он помог избавиться от своего приятеля, который случайно увидел, как ты высушил его друга, и пытался на этом заработать. Это даже иронично, тебе так не кажется? «И ты, Брут?» Прямо как мы с тобой.
Андрей так и не понял, откуда взялись все эти упыри. Когда он спустился к ужину с Кирой, которая еще была вялой и плохо соображавшей, что происходит, Роман был в столовой один. Как Андрей и надеялся, почти тут же в комнату, разбив окно, влетел волк и остановился у стола, угрожающе оскалив зубы. Андрей рассчитывал, что после его появления он спокойно поговорит с Романом, объяснит, что больше не хочет иметь с ним ничего общего, предложит ему денег, чтобы тот мог на следующий же день уехать из Шершнево, и все утрясется. Но не тут-то было. Не успел Воропаев и шевельнуться, как Роман стремительно метнулся к Кире и схватил ее за горло. На пальцах у него отросли вдруг внушительные когти, не оставлявшие сомнений в том, что он с легкостью вырвет Кире горло, и тогда от смерти ее не спасет даже то, что она упырь. Появившиеся буквально из ниоткуда семеро упырей ‒ страшных, в грязной одежде, смердящих смертью, ‒ взяли в тиски Андрея и Воропаева, который низко рычал, но оставался на месте, не желая рисковать сестрой.
‒ Раз уж мы собрались здесь теплой, почти семейной компанией, думаю, пора обсудить дела. Александр Юрьевич, вы хоть кивните, что ли, чтобы я знал, что вы меня понимаете. А то окажется, что я разговариваю с бессловесной и безмозглой тварью, ‒ неловко выйдет, право слово.
Александр кивнул, прижав уши к голове.
‒ Отлично! ‒ искренне обрадовался Роман. ‒ Итак, к делу: ваша очаровательная сестра погостит пока у нас ‒ мы очень рады ее компании, а некоторые ‒ даже больше, чем следовало бы, верно, Андрей? ‒ а вы тем временем отправитесь к своему поверенному и отпишите своему дорогому другу и почти зятю половину вашего поместья. Это ведь совсем небольшая цена за счастье Киры Юрьевны, вы согласны?
Александр вновь зарычал, но кивнул. А что ему еще оставалось?
‒ Вот и чудненько, ‒ широко улыбнулся Малиновский. ‒ Значит, договорились? Ну-ка, милейшие, подержите ее. Если дернется ‒ разорвите на куски, поняли?
Упырь, стоявший рядом с ним, утвердительно промычал ‒ говорить он не мог из-за разорванного горла, ‒ и положил одну неестественно вывернутую руку Кире на плечо. Его приятель сделал то же самое.
‒ Может, вина? ‒ предложил Малиновский. ‒ Отметим сделку. Люблю, когда все решается так быстро. Не волнуйтесь, Александр Юрьевич, вам мы найдем какую-нибудь миску. Вы ведь, насколько я знаю, не можете скинуть шкуру прямо сейчас? Неудобно, правда? Вам стоит познакомиться с вашими американскими собратьями ‒ вот у кого нет таких проблем.
Он хотел было сказать что-то еще, но замер и прислушался.
‒ Кажется, у нас…
Договорить он не успел. В разбито окно просунулась вдруг рука и бросила на пол горсть что-то мелкого и круглого а потом еще и еще. Поначалу никто не понял, что это такое, но упыри ‒ все, кроме Жданова и Малиновского, ‒ вдруг рухнули на колени или просто согнулись и стали подбирать рассыпавшиеся по полу кругляши.
‒ Горох, ‒ невольно воскликнул Жданов.
Упыри, державшие Киру, также встали на колени, неловко поднимая горошину за горошиной. Сама Кира наклонилась, опершись одной рукой на стол, и стала шепотом считать горошины.
‒ Поднимайтесь! ‒ заорал Роман. ‒ Я приказываю, поднимайтесь!
Жданов и Воропаев опомнились одновременно и бросились на Малиновского, который, впрочем, успел увернуться. Уже через секунду в столовой творился настоящий ад. Жданов и Воропаев пытались поймать Малиновского, который был быстрее их обоих, и при этом все трое то и дело натыкались на упырей, упоенно пересчитывающих горох. Несмотря на царящий в комнате хаос, противники Малиновского мгновенно поняли, что упустить его нельзя ни в коем случае, и потому старались держаться возле двери и окна, не позволяя ему улизнуть. Все трое успели обменяться укусами и ударами, но их раны не мешали им пока сражаться. Малиновский то и дело рычал на упырей, призывая их бросить «этот чертов горох», но те никак не реагировали на него. Никто не заметил, как в самый разгар сражения в комнату проскользнула Катя. Она стремительно метнулась к Кире, молясь только о том, чтобы не попасться никому под ноги или под горячую руку, схватила ту за руку и потащила за собой. Кира, не сводившая глаз с гороха, сначала сопротивлялась, а затем, повернувшись к Кате, оскалилась, продемонстрировав острые клыки.
‒ Да идемте же, ‒ прошипела Катя, краем глаза замечая, что Александр смог-таки повалить Малиновского на пол, и теперь пытался добраться до его горла, а Малиновский, в свою очередь, душил его.
Андрей же отбивался от двух упырей, которые, по всей видимости, сосчитали весь горох в пределах видимости.
‒ Идемте! ‒‒ повторила Катя. ‒ Иначе нам всем конец!
Если бы не связка чеснока, висевшая у нее на шее, словно бусы, Кира наверняка попыталась бы атаковать ее. А так она лишь снова оскалилась, но послушно побежала за Катей. Оказавшись в коридоре, Катя захлопнула за собой дверь, подперла ее стулом и, недолго думая, бросила на пол зажженные свечи, которыми освещался коридор. А затем для надежности зажгла пару спичек, коробок которых позаимствовала в кабинете Воропаева, и также бросила их на пол.
‒ Бежим, ‒ приказала она Кире, и та, шарахнувшись от занявшегося огня, подчинилась.
Они выскочили из дома, обежали его и заглянули в разбитое окно столовой. Трое упырей еще считали горох, но остальные уже помогали Малиновскому сражаться против Воропаева и Жданова. Точнее, они наседали на Жданова, который отбивался, как мог, а Воропаев и Малиновский, оба с уже серьезными ранами, кружили вокруг друг друга, переводя дух.
Катя подняла сумку, которую оставила на земле, достала оттуда несколько флакончиков, в которых раньше были духи да розовая вода, и, прицелившись, кинула их в окруживших Жданова упырей.
‒ Это же мои духи! ‒ возмутилась вдруг Кира, вдруг резко пришедшая в себя.
‒ Были, ‒ пропыхтела Катя, снова прицеливаясь. ‒ А теперь там святая вода.
Упыри взвыли и оглянулись в поисках того, кто посмел причинить им боль. Катя быстро пригнулась, а Жданов тем временем разорвал горло ближайшему противнику, а второго, схватив за грудки, начал бить головой об стену. Катя взяла еще пару «снарядов» и метнула их в озиравшихся упырей, кожа которых задымилась, когда на нее попала святая вода. Жданов не стал тратить на них время: размозжив голову второму упырю, он ринулся на помощь Воропаеву. Теперь против Малиновского снова сражались двое, и ему приходилось несладко. Бывшие противники Жданова, между тем, заметили Катю и стали лезть в окно. Катя же дрожащими руками вытащила из сумки палку, обернутую промасленной тряпкой, зажгла спичку и поднесла ее к ткани. Палка вспыхнула мгновенно, и Катя ткнула ей в упыря, наполовину высунувшегося в окно. Тот заорал, одежда на нем зажглась, и он упал обратно в столовую, повалившись на своего приятеля. Отвратительно запахло паленой плотью.
Катя, которую трясло, осела на землю, прислонившись спиной к стене. И тут же снова вскочила на ноги: на них с Кирой надвигались шестеро упырей, перед которыми она рассыпала гречку по пути сюда.
Еще днем, возвращаясь из Шершнево в Березино, Катя случайно вспомнила о бедной Парашке. Александр сказал, что она была упырем, а значит, ее кто-то укусил ‒ неважно, Жданов или Малиновский, ‒ и оставил разгуливать по лесу как ни в чем ни бывало. А где один упырь, там и два, и три, и неизвестно сколько еще. Конечно, возможно было, что на самом деле больше никаких упырей нет, а Параша была, как выразился Жданов, несчастным случаем, но рисковать Катя не хотела. Она, разумеется, собиралась пойти помочь Александру, хотел он того или нет.
За полдня Катя успела развести бурную деятельность, держась при этом подальше от Воропаева. Для начала она зашла к Настасье, пожаловалась на головную боль и спросила, нет ли у той святой воды, потому как только святая вода и помогала Кате ото всего на свете. Настасья, порадовавшись такой набожности, в то время как «остальная молодежь нынче все безбожники», отдала Кате целую бутылочку. Затем Катя прокралась в комнату Киры и вылила все ее духи и розовую воду, налив вместо них святую воду. Потом она стащила на кухне чеснок, немного масла и отсыпала в мешочек гороха, гречки и пшенки, изо всех сил надеясь, что мифы и предания не врали, и низшим упырям действительно придется пересчитывать все зерна до единого, если перед ними рассыпать пшено или гречку, и они физически не смогут оторваться от этого занятия. А если врали, то у Кати будут большие проблемы.
Еще она приготовила десяток факелов, рассудив, что уж против огня любой упырь бессилен, и сколотила несколько крестов, используя подручные материалы, благо кузнец опять болел, и в кузне получилось незаметно взять молоток и гвозди. Напоследок Катя стянула из комнаты Александра штаны, отчаянно краснея. Но не в юбке же ей бегать, в самом деле. Она даже успела наспех пришить к ним карманы, сделанные из собственной блузки. Сложив все необходимое в заплечный мешочек, Катя спрятала его в кустах недалеко от того дерева, под которым Александр оборачивался в прошлый раз.
Остальное было делом техники.
За ужином Александр почти ничего не ел, только с отсутствующим видом ковырялся в тарелке. После ужина он отправился к себе в кабинет, а Катя ‒ в библиотеку. Зачитавшись, она не заметила, как пролетело время, несмотря на всю ее нервозность. Когда Александр пришел за ней, он был так мрачен и суров, и, если бы Катя не успела узнать его эти дни, то испугалась бы его.
Перед тем, как воткнуть кинжал в землю, Катя воровато оглянулась и быстро чмокнула Александра в губы.
‒ На удачу, ‒ серьезно сказала она.
Александр лишь покачал головой, крепко обнял ее и кивком показал на землю.
‒ Я постараюсь вернуться, ‒ вновь пообещал он, обернулся и, ткнувшись лобастой головой в ноги Кати, едва не свалив ее при этом с ног, помчался в Шершнево. Катя выдохнула и полезла в кусты за сумкой. Он был быстрее ее, плюс, как она полагала, потратит какое-то время на изучение обстановки. За это время она доберется до Шершнево, сама осмотрится и… и будет действовать по обстановке. Затаив дыхание, она приступила к самой ответственной части своего плана. Для начала она очертила вокруг кинжала узкий прямоугольник, лишь немногим шире и длиннее основания рукояти, углубила бороздки, положила в них четыре палочки и присыпала землей. Затем она очертила еще меньший прямоугольник вокруг самого лезвия и также заметила его палочками. Ну а потом решительно выдернула из земли кинжал и вложила в оставшуюся после него щель щепку. Она не могла оставить кинжал в земле ‒ если его кто-то вдруг возьмет, и он пропадает с концами, то Александр навсегда останется волком, а этого допустить было нельзя. А так кинжал останется цел, и Катя всегда сможет найти то место, куда он был воткнут. Вернувшись в дом, Катя спрятала кинжал под подушку, сняла юбку, под которой были штаны Воропаева, сшитые прямо на ней, чтобы не спадали, и отправилась в Шершнево.
Она почти совсем было расслабилась, решив, что кроме Жданова, Малиновского и Киры в округе больше нет упырей, когда ей навстречу вышла дородная женщина в лохмотьях и с хищной улыбкой. Очень-очень клыкастой улыбкой. Хорошо, что Катя к такому готовилась и заранее сжала в ладонях по горсти гречки. Быстро высыпав гречку под ноги женщине, Катя закусила губу и приготовилась бежать, сломя голову, если это не сработает. Сработала. Женщина некоторое время безучастно смотрела на зернышки, не видимые в темноте человеческому взгляду, а затем грузно опустилась на колени и начала ковыряться в земле, собирая и считая гречку. Катя бочком обошла ее и отправилась дальше. Всего вокруг Шершнево оказалось рассредоточено шестеро упырей, и все они купились на трюк с зернами, а Катя мысленно поблагодарила Ольгу Воропаева, которая, из-за состояния сына, собрала достойную коллекцию полезных книг о сверхъестественном.
Слуг в доме не было: Катя еще днем послала с сыном кухарки записку Маши, в которой настоятельно советовала ей и другим слугам уйти куда подальше сразу после того, как они подадут ужин, иначе им всем несдобровать. А чтобы у Маши не осталось никаких сомнений, Катя посоветовала ей обратиться к Жданову за разрешением, когда рядом не будет Малиновского. Во всем доме горело лишь одно окно, которое, к тому же оказалось разбитым. Заглянув в него, Катя увидела самодовольного Малиновского, державшего за горло Киру, и окруживших Жданова и Александра упырей, и поняла, что она сделала все правильно, придя сюда. Теперь главным было придумать, как теперь действовать, чтобы не навредить, и когда Малиновский отпустил Киру, решение пришло само. «Ой мамочки», ‒ подумала Катя, быстро перекрестилась и бросила в комнату горсть гороха…
Но сейчас, глядя на наступающих на нее упырей, перепуганная Катя не представляла, что ей делать. Самым очевидным выходом было бы сбежать, но далеко ли она убежит от упырей? И что будет с Александром и Ждановым? Катя быстро зажгла два факела, сунула один из них Кире и заглянула в окно. Столовая горела. В углу барахтались охваченные огнем упыри, упорно пытавшиеся встать на ноги и куда-то пойти, и с них пламя уже перекинулся на стены. Жданов и Александр добивали Малиновского, который был изрядно растерзан, но все еще сопротивлялся.
‒ Огонь, ‒ завопила Катя. ‒ В огонь его, быстрее!
Малиновский повернул в ее сторону голову ‒ одна щека у него была практически оторвана, и кожа свисала с нее широким окровавленным лоскутом, ‒ и жутко ухмыльнулся. Жданов, явно из последних сил, кинулся на него и толкнул в сторону упырей, а Александр прыгнул и врезался ему в живот, повалив на горящих тварей. Он взвизгнул, когда пламя обожгло ему лапу, но успел отскочить до того, как угодил в огонь. Волосы и одежда Малиновского вспыхнули, и он покатился по полу, пытаясь сбить пламя.
‒ Уходите! ‒ крикнула Катя, посторонившись, и Александр со Ждановым выпрыгнули в окно. Катя для надежности швырнула в комнату факел и прижалась к стене.
‒ Бери Киру и бегите отсюда, ‒ скомандовал Андрей.
Больше всего сейчас Катя жалела, что у нее не осталось никакого зерна.
‒ Нет, ‒ упрямо ответила она, и Александр рыкнул на нее. ‒ Потом. У меня еще есть факелы, кресты и святая вода!
Оказалось, на открытом пространстве упырям было проще уворачиваться от склянок со святой водой, крестов и горящих факелов.
‒ Беги, ‒ снова крикнул Андрей, отбивавшийся от трех упырей, лишившихся своего создателя, когда стало ясно, что больше Катя ничем не может помочь.
Катя в отчаянии посмотрела на него и на Александра, но, поколебавшись, все же побежала, сжимая в одной руке последний оставшийся факел, а в другой ‒ распятье. Кира последовала за ней. За их спинами полыхало Шершнево.
Катя не сразу поняла, что бежит к реке, а поняв, мысленно похвалила себя, вспомнив, что упыри, предположительно, боятся текущей воды. Благо до речки от Шершнево было недалеко. Добежав до берега ‒ и чудом ни обо что не споткнувшись по пути, ‒ Катя облегченно опустилась на травку, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. В боку у нее кололо, а ноги отказывались ее держать. Кира села рядом, немного помолчала и сказала задумчиво:
‒ Я ничего не понимаю.
Катя истерически рассмеялась. Она хохотала, пока у нее не выступили на глазах слезы, потом позволила себе пару минут поплакать, а затем вытерла слезы и посмотрела в сторону Шершнево. В небе над верхушками деревьев уже виден был столб дыма.
‒ Это что, правда, был Саша? ‒ нерешительно спросила Кира. ‒ Почему он мне ничего не рассказал? Как он мог это скрывать? А Андрей как он мог?.. С ними все будет хорошо, ведь так? Они сильные, они справятся, да? ‒ возбужденно спросила Кира, скорее пытаясь убедить в этом себя.
‒ Не знаю, ‒ устало ответила Катя.
Она с трудом встала, доковыляла до воды и умылась. В кустах неподалеку что-то зашуршало. Катя насторожилась, но все тут же стихло, и она решила, что это заяц или, там лисица. Она снова села, стараясь не думать, что, может, в эту самую минуту Александр истекает кровью или горит. Она закрыла глаза, а когда снова их открыла, в нескольких метрах от нее стоял упырь. Катя взвизгнула, вскочила на ноги и отступила к воде. Кира, вновь став заторможенной и вялой, словно ее лишил сил недавний всплеск эмоций, удивленно посмотрела сначала на нее, потом на упыря и не двинулась с места.
‒ Кира Юрьевна, идите сюда, ‒ сказала Катя, но Кира осталась сидеть.
Упырь начал медленно к ней приближаться. Катя подскочила к ней, потянула за руку, заставляя встать, и закрыла ее собой, размахивая перед упырем крестом. Тот лишь ухмыльнулся и продолжил наступать на Катю, уворачиваясь от распятья. «И что теперь?» ‒ лихорадочно подумала Катя. Крест был небольшой и легкий, убить таким упыря никак не получится. Сколько еще ей хватит сил размахивать им и заслонять собой Киру, пятясь назад? Сзади раздался громкий всплеск, на который Катя поначалу не обратила никакого внимания, но затем всплеск повторился, и ее ноги что-то коснулось. Катя взвизгнула, дернула ногой и бросила быстрый взгляд вниз. На берегу лежали вилы, которых совершенно точно еще минуту назад там не было.
‒ Кира Юрьевна, поднимите вилы и дайте их мне, ‒ попросила Катя. Кира не обратила на нее никакого внимания. ‒ Дай вилы, дура! ‒ зло рявкнула Катя, и на этот раз Кира послушалась.
«Ну, с Богом», ‒ сказала себе Катя, отбросила крест и, схватив двумя руками вилы, зажмурилась, выставила их пред собой и ринулась на упыря.
Ржавые вилы с чавканьем вошли в нежить, и, застыв на мгновение, он рухнул на землю. Катя, который было страшно как никогда, снова взялась за черенок и надавила на вилы, пригвождая кровососа к земле. В кустах снова зашуршало.
«Все, ‒ подумала Катя, которой было ясно, что она ну никак не сможет вытащить вилы из упыря. ‒ Я больше не могу. Сейчас я зайду в реку, и плевать что будет с Кирой Юрьевной».
Из кустов вышел окровавленный волк и завыл, подняв к небу морду. С ближайшего дерева вспорхнула потревоженная им иволга и взлетела ввысь.
‒ Говорят, у того, кто увидел иволгу, жизнь будет благополучной и богатой, ‒ отрешенно сказала Катя.
Потом она отошла немного назад, села на землю, притянув колени к груди, и зарыдала.
Эпилог
‒ Когда ты была маленькой, ты пахла леденцами и яблоками. ‒ В спальне было темно и тихо, но им не нужен был свет. ‒ Мне все время хотелось тебя нюхать, и я чувствовал себя извращенцем.
‒ А потом?
‒ А потом я уехал и убедил себя, что это все ерунда. Я не хотел верить в то, что дядька Василий рассказал мне о волкодлаках и их парах. В то, что если волкодлак встретит свою пару, то это навсегда, что он ни с кем больше не захочет быть, что ему не нужен будет никто другой. Что он сразу поймет, что это его пара и не захочет ее отпускать.
‒ Это любовь?
‒ Да. Нет. Я не знаю. Любовь, забота, привязанность, дружба, поддержка, ссоры ‒ все вместе. Наверное. Мне не с чем сравнивать.
‒ Мне тоже. Ты хочешь… чтобы все стало как раньше? Я вернусь к родителям, а ты…
‒ Нет, не хочу.
‒ Это хорошо. А чем я пахну сейчас?
‒ Чесноком и гарью.
‒ Я серьезно!
‒ Я тоже. Чесноком. Осенними яблоками, карамелью, сиренью. Мной. Тогда, в первый раз, почуял тебя задолго до Парашки, поэтому и бродил рядом. Не мог заставить себя уйти. И слава богу.
‒ И поцеловал ты меня тоже поэтому?
‒ Не смог удержаться. Я не хотел все усложнять. В то время я действительно хотел, чтобы все стало как прежде, хотел забыть тебя, вернуться к прежней жизни.
‒ А?.. Хотя нет, неважно. Ты сказал, что до меня никогда не обращался через кинжал. Почему ты не попросил Ольгу Викторовну об этом?
‒ Тебе обязательно спрашивать? Ты ведь сама догадалась. Волкодлак может обращаться через кинжал, только если его воткнет в землю его пара. Именно поэтому в нем остается столько человеческого: он связан со своей парой и черпает в ней силу.
‒ А?..
‒ Спи. У нас еще будет время, чтобы поговорить. Теперь я тебя никуда не отпущу.
‒ Я тебя тоже.
* * *
Шершнево сгорело дотла. Александр рассказал Илье Романовичу Нильскому, что они с сестрой ужинали в компании Жданова и Малиновского, которые в тот день дали слугам выходной, когда где-то в доме начался пожар. Они пытались потушить его, и им на помощь даже прибежали бродяги, которые жили последние несколько недель в лесу возле Шершнево, но, увы, все они вместе с Малиновским и Ждановым сгинули в огне. Опровергнуть эту версию никто не мог, и, хотя Нильский и чуял, что что-то здесь не то, ему пришлось смириться и закрыть это дело. Ни один труп опознать не удалось.
Пожар на долгие месяцы стал темой слухов и сплетен по всей округе. Кира Юрьевна Воропаева, мало того, что пострадала при пожаре, была подкошена смертью жениха, и брат увез ее лечиться заграницу. В компаньонки и наперсницы она, к удивлению всех, взяла Катю Пушкареву, дочь Пушкарева-трактирщика. Впрочем, вскоре все вспомнили, что Пушкарева была девицей умной, ее привечала и учила сама Ольга Воропаева, и потому перестали видеть что-то странное в таком раскладе дел.
Домой Александр Воропаев вернулся лишь через пять лет, когда пожар давно уже забылся. С собой он привез лишь Катерину Пушкареву, которая стала за эти годы Воропаевой. Кира же, по его словам, скончалась заграницей от чахотки. Некоторое время все судачили о таком мезальянсе, но вскоре перестали. Еще через пять лет, когда скончались родители Катерины, Воропаевы снова уехали в дальние края, теперь уже навсегда.
* * *
‒ Мне будет их не хватать.
‒ Мне тоже.
Еще какое-то время они стояли перед двумя могильными камнями, а затем медленно побрели к выходу с кладбища.
‒ Кстати, нам пора менять дом: соседка вчера сказала, что я выгляжу удивительно молодо и совсем не изменилась за те десять лет, что она меня знает.
‒ Ты расстроена?
‒ Нет. Мне не слишком нравится этот город. Нас держали здесь только они, но теперь мы можем уехать отсюда.
‒ Ты уже выбрала куда?
‒ Мы еще не были в Канаде.
‒ Верно. Завтра же куплю билеты.
Они улыбнулись друг другу и растворились в ночной мгле.
Альтернативный несерьезный финал
Она почти совсем было расслабилась, решив, что кроме Жданова, Малиновского и Киры в округе больше нет упырей, когда ей навстречу вышла дородная женщина в лохмотьях и с хищной улыбкой. Очень-очень клыкастой улыбкой. Хорошо, что Катя к такому готовилась и заранее сжала в ладонях по горсти гречки. Быстро высыпав гречку под ноги женщине, Катя закусила губу и приготовилась бежать, сломя голову, если это не сработает. Не сработало. Женщина улыбнулась еще шире и продолжила наступать на Катю. Та сама не поняла, как это произошло, но ее нога вдруг сама по себе поднялась и впечаталась в упыриху, которая отлетела на добрых десять метров назад.
‒ Ничего себе, ‒ вслух сказала Катя, изумленно глядя на собственную конечность.
Упыриха зашевелилась, вставая, и Катя в мгновение ока оказалась возле нее и от души треснула ее по голове кулаком, затем тыльной стороной ладони по шее, а затем снова ударила ногой. Упыриха затихла. Катя вынула из сумки осиновый кол ‒ один единственный, который она на всякий случай взяла с собой, ‒ и вонзила его в сердце упырихи. Та рассыпалась пеплом.
‒ Ой мамочки, ‒ сказала Катя. ‒ И что это было?
Впрочем, рассуждать об этом не было времени ‒ из-за дерева показался еще один упырь, вскоре разделивший судьбу своей соратницы. К тому времени, как Катя дошла до Шершнево, она обратила в прах шестерых упырей…
* * *
‒ Я же говорил, что еще не было случая, когда люди не решили бы такую проблему, ‒ удовлетворенно сказал Милко, поудобнее устраиваясь в объятиях Потапкина. ‒ В каждом поколении рождается Избранная ‒ охотница на упырей, и одна такая только что осознала себя…
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
"сдох Бобик"?? 
Или? 
БаффАнитоКатя восхитительна 